Муж — золото. Заботливый, внимательный, всегда помнит про её любимый кофе по утрам. Даже свекровь, Валентина Петровна, встретила невестку с распростёртыми объятиями. "Катенька, наконец-то в нашем доме будет женское тепло!" — говорила она, и в её глазах светилась искренняя радость.
— Милая, а что скажешь насчёт отпуска? — Михаил поставил чашку с кофе перед женой и сел рядом. — Турция, Египет... Море, солнце, только мы двое...
Валентина Петровна замерла, держа в руках тарелку с борщом. Что-то странное мелькнуло в её глазах — быстро, как тень от облака.
— На море? — переспросила она. — Как хорошо...
— Представляете, мам, первый раз за границу полетим! — Катя не заметила перемены в настроении свекрови. — В отель пять звёзд!
— Пять звёзд... — эхом повторила Валентина Петровна. — А я, знаете, всю жизнь мечтала на море побывать. С молодости мечтала.
— Мам, ну... это же наш медовый месяц, можно сказать. Запоздалый, но всё-таки...
— Конечно, конечно! — поспешно согласилась свекровь, но голос звучал как-то натянуто. — Молодым нужно побыть вдвоём. Я понимаю.
Но Катя вдруг почувствовала себя эгоисткой. Пожилая женщина, всю жизнь работала, растила сына одна... И ни разу на море не была.
— Валентина Петровна, — начала было она, — а может...
— Что ты, Катенька! — перебила свекровь. — И слышать не хочу! Это ваш отпуск. Ваше время.
Но что-то в её тоне заставило Катю насторожиться. Будто за словами скрывалось другое. Что-то холодное.
Через неделю Валентина Петровна позвонила:
— Катенька, дорогая, приезжайте завтра на ужин. Я такое блюдо приготовлю — пальчики оближешь!
— Обязательно приедем! — обрадовалась Катя. — А что готовить будете?
— Сюрприз! Твоё любимое приготовлю.
Любимое? Катя задумалась. Она никогда не говорила свекрови о своих кулинарных предпочтениях. Ну да ладно, наверное, Михаил рассказывал.
На следующий день они приехали к семи. Валентина Петровна встретила их в нарядном платье, с праздничной улыбкой.
— Проходите, проходите! Стол уже накрыт.
На столе красовалось изысканное блюдо — рыба под каким-то особенным соусом, гарнир из риса, салаты...
— Ого, мам! — восхитился Михаил. — Как в ресторане!
— Для любимых детей ничего не жалко, — умилённо ответила свекровь. — Катенька, садись, пробуй мою рыбку!
Катя присела за стол. Блюдо действительно выглядело аппетитно. Она взяла вилку, отрезала кусочек...
— Валентина Петровна, а что это за соус? Очень необычный вкус.
— Особый рецепт, — загадочно улыбнулась свекровь. — С орехами.
Катя замерла с вилкой в руке.
— С грецкими, конечно! А что?
— Валентина Петровна... — голос Кати дрожал. — Но вы же знаете, что у меня аллергия на грецкие орехи! Я же говорила...
— Говорила? — свекровь наморщила лоб. — Не помню что-то...
— Мам! — вскочил Михаил. — Катя действительно говорила! У неё сильнейшая аллергия! Она даже с собой всегда антигистаминные носит!
— Ах, вот оно что... — Валентина Петровна покачала головой. — Совсем из памяти вылетело. Ну ничего страшного, не ешь, и всё. Я другое что-нибудь разогрею...
Кати хватило на двадцать минут. Сначала она просто почувствовала лёгкое покалывание в горле. Потом началось головокружение.
— Катя! Катя, что с тобой?
Лицо жены покрылось красными пятнами, дыхание стало тяжёлым, хриплым.
— Скорую! Немедленно скорую! — кричал Михаил, хватая телефон.
— Да что вы паникуете-то! — удивлённо говорила Валентина Петровна, убирая со стола. — Подумаешь, аллергия. Попьёт таблеточку — и пройдёт.
Но Кате становилось всё хуже. Она задыхалась, хватая ртом воздух. Горло словно сжималось, перекрывая дыхание.
Скорая приехала через десять минут. Но эти десять минут показались вечностью.
— Анафилактический шок, — сказал врач, выходя из реанимации. — Еле откачали. Если бы ещё на полчаса позже привезли...
Михаил сидел в коридоре и держался за голову. Валентина Петровна устроилась рядом на пластиковом стуле.
— Ну и дела, — качала она головой. — Из-за каких-то орехов такой переполох. А отпуск-то теперь как? Билеты небось не вернут?
Михаил медленно поднял голову и посмотрел на мать. В её голосе не было ни капли раскаяния. Ни грамма сочувствия к жене, которая едва не умерла.
Только сожаление об испорченном отпуске.
— Мам... — тихо сказал он. — Ты понимаешь, что произошло?
— Понимаю. Катя съела орехи и получила аллергию. Я же не специально! Забыла просто!
— Забыла? — голос Михаила становился всё тише. — Мама, мы полгода назад это обсуждали. Когда на дне рождения у Кати был приступ от орехового торта. Ты же сама говорила — надо быть осторожнее.
— Не помню, — упрямо повторила Валентина Петровна. — И вообще, зачем она ела, если знала про свою аллергию? Надо было внимательнее быть!
Михаил смотрел на мать и вдруг увидел её. Настоящую. Без розовых очков сыновьей любви.
Холодные глаза. Сжатые губы. И полное равнодушие к страданиям другого человека.
— Мам, — сказал он очень тихо. — Скажи честно. Ты специально положила орехи в соус?
— Что ты такое говоришь! — возмутилась Валентина Петровна. — Как ты можешь такое подумать о родной матери!
— Потому что ты не забыла про аллергию. Потому что говоришь об испорченном отпуске, пока моя жена лежит в реанимации. Потому что тебе было нужно, чтобы мы не поехали на море.
— Бред какой-то! — всплеснула руками свекровь. — У тебя от стресса крыша поехала!
Но Михаил уже всё понял. Обиженная мать. Которой не досталось место в отпуске. Которая решила отомстить невестке за своё унижение.
— Мама, — сказал он, вставая. — Больше никогда не подходи к моей жене. И к нашему дому.
— Что?! Миша, ты что несёшь?!
— То, что должен был сказать уже давно.
Катя провела в больнице три дня. Михаил не отходил от её постели.
— Миш, — прошептала она, когда стало лучше. — Твоя мама...
— Она действительно забыла?
Михаил долго молчал. Потом тихо сказал:
— Нет, Катюша. Не забыла.
Катя закрыла глаза. Значит, она не ошиблась. Значит, тот холодок, который она почувствовала после разговора об отпуске, был не выдумкой.
— Жить. Но по-другому. Без неё.
Они всё-таки поехали в отпуск. Через месяц, когда Катя окончательно поправилась.
— Знаешь, — сказала она, сидя на пляже и глядя на море. — А ведь она всю жизнь мечтала сюда попасть.
— И попала бы, — ответил Михаил. — Если бы не попыталась тебя убить.
Слова прозвучали жёстко, но Катя понимала — муж прав. Валентина Петровна перешла черту, за которой нет прощения.
— А жалко, — вздохнула Катя. — Я её любила.
— И я любил. Но любовь не оправдывает попытку убийства.
Они больше не говорили о свекрови. Просто наслаждались морем, солнцем и друг другом.
А дома их ждала новая жизнь. Без субботних обедов у Валентины Петровны. Без её неожиданных визитов. Без её кулинарных "сюрпризов".
Прошёл год. Валентина Петровна пыталась восстановить отношения. Звонила, просила прощения, клялась, что всё было случайно...
Но Катя больше не верила. И Михаил тоже.
— Миш, — как-то сказала жена. — А ты не жалеешь, что порвал с матерью?
— Жалею, — честно ответил он. — Но не об этом. Жалею, что не увидел её настоящую раньше. Что подверг тебя опасности.
— Материнская любовь бывает разной. Иногда она защищает. А иногда — пожирает. Моя мать из вторых.
Катя кивнула. Она поняла это на собственной шкуре.
— Зато теперь мы знаем, — сказала она, обнимая мужа. — И никогда не позволим такому повториться.
— Никогда, — согласился Михаил.
И они оба знали: это не просто слова. Это обещание. Друг другу и будущим детям.
Некоторые уроки стоят жизни. Но зато они остаются навсегда.
