Луна
Здравствуйте. По мнению распространённому в последнее время как основное (до этого в интернете бытовало другое мнение, в 2021) – луна, за счёт того, что земля при взаимодействие с ней тормозится, из-за приливов и отливов в водах (которые из-за луны), отдаёт энергию луне и она отдаляется. Второй закон термодинамики гласит – любая система стремиться к минимуму энтропии. А это не только связи, но и свободная энергия в системе.
Как по вашему мнению, на, что рассчитывать человеческой рассе, если бы у неё была возможность оттолкнуть луну? Нужно ли это вообще – ведь по симантике она отдаляется, а по прагматике, всё, что висит, когданибудь упадёт (по термодинамике она упадёт – моря размоет, катаклизмы, земля остановится и т.д.)...
Мне раньше встречалась такая цифра – луна столкнётся с землёй, через 2 млрд лет.
Сложно лично мне поверить...
Хотя пока писал понял, что есть и плюсы в этом взаимодействие – землю легче раскрутить потом, когда луна отлетит, чуть, чуть... Хотя всё же лучше начать сразу отталкивать, так надёжней.
Ответ на пост «Я как Пикабу»
Дружище, не путайся сам - не путай других))
Надеюсь найдёшь статью для себя полезной:
Доверие выступает базовым условием благоприятного взаимодействия человека с окружающими. Оно способствует установлению эффективных и плодотворных взаимоотношений. Таким образом, изучение феномена доверия в современном социуме позволяет проанализировать основания и особенности социокультурных отношений и тем самым является научно востребованной проблемой исследования. Доверие является одним из основных регуляторов социальных связей, что, несомненно, указывает на актуальность темы. Нам представляется целесообразным провести семантический анализ двух близких по смыслу, но разных по содержанию понятий «вера» и «доверие». Категория «веры» является одной из важнейших в философии. Ее анализ поможет нам глубже понять природу феномена доверия.
Попробуем определить, что общего и различного в категориях «вера» и «доверие», в анализе их смысловых оттенков. Несомненно, существует определенная этимологическая связь между ними. Чтобы ее проследить, обратимся к историко-философскому анализу этих понятий.
Вера, являясь предметом исследования многих теологов и философов, рассматривалась длительное время лишь через призму религиозного мировоззрения. Такая трактовка веры была не только традиционной в философии, но и практически единственной.
П.А. Флоренский выделил три существующих в истории философской мысли формулы подлинной веры, которые он впоследствии объединил в концепцию стадий веры, восходящих от «верую, ибо абсурдно» (К.С.Ф. Тертуллиан) к «верую, чтобы понять» (Августин Блаженный) и к «понимаю, чтобы верить» (Ансельм Кентерберийский). Христианские богословы Средневековья основывались на том, что вера исходит от бога и является условием спасения человека в неземной жизни. В целом понимание категории веры изменялось вместе с развитием науки. Уже в работах философов Нового времени просматриваются попытки раскрыть содержание понятия «вера» в нерелигиозном контексте, где в основном аспект делается на взаимосвязи веры и разума.
Дж. Локк говорит о вере как об откровении: «Вера есть согласие с каким-нибудь положением, составленным не путем дедукции разума, но на основании доверия к говорящему, как с положением, исходящим каким-то необычным путем от бога. Такой путь открытия истин людям мы называем откровением». Предметом веры Локк видит те явления, которые человек не может изучить и познать благодаря естественным способностям. Эти явления, по его мнению, выше разума, так как сообщены посредством откровения, но именно разум служит неким фильтром, не оставляющим места слепой вере. «Сколько бы ни противопоставляли веру разуму, вера есть не что иное, как твердое согласие ума. Кто верит, не имея оснований для веры, тот увлечен своими собственными фантазиями»]. Говоря о вере, Дж. Локк затрагивает проблему доверия к правителю, который выбран для блага и спокойствия народа. Став правителем над другими, он становится ответственным за свои действия перед богом, гарантом исполнения данных обещаний, а также соизмерения собственных интересов синтересами окружающих, выступает как Господний гнев. Правитель, который нарушит доверие, лишается власти, которую ему в руки передал народ. «Здесь, вероятно, будет задан обычный вопрос: “Кто будет судьей и решит, действует ли государь или законодательный орган вопреки оказанному им доверию?”». Философ отвечает, что судьей будет сам народ, который соизмеряет действия правителя в соответствии с оказанным ему доверием. Локк развивает социально значимую для гармоничного развития общества тему. Согласно его рассуждениям, данное положение может быть применимо как в приватной жизни частных лиц, так и общественной, когда речь идет о благе народа. На наш взгляд, такое предположение верно раскрывает суть доверительных отношений в обществе. Так как законодательный орган является эталоном правосудия, он тем самым является и образцом правильных поступков. О каком доверии может идти речь среди простых людей, если сама законодательная власть не компетентна в этом. Таким образом, тот, кто не оправдал однажды возложенного на него доверия, уже не сможет больше его заслужить, тем самым отвечая за это перед людьми (которые больше не поверят) и перед Богом на великом судилище (так как потворствовал своим удовольствиям и страстям, пренебрегая данным обещанием).
Для Локка вера и доверие неразрывны, он видит веру как доверие к авторитету, постигаемое посредством разума. Если что-то помешало нам самостоятельно постигнуть суть каких-либо вещей, то мы охотно принимаем на веру многие мнения людей, которым доверяем, но никогда не будем слушать того, в искренности кого мы не уверены.
Д. Юм утверждает, что вера, прибегая к помощи памяти и мыслительных операций, способствует получению необходимого нам результата. «Всякая вера в факты или реальное существование основана исключительно на каком-нибудь объекте, имеющемся в памяти или восприятии, и на привычном соединении его с каким-нибудь другим объектом». То есть, имея знания о каком-либо предмете, мы верим, что в последующем эти знания окажутся верны: зная, что огонь порождает тепло, мы, вновь сталкиваясь с ним, разумом (в силу привычки) ожидаем тепла и верим, что это качество огня обязательно проявится при приближении к нему. «Подобная вера есть необходимый результат, возникающий, как только ум поставлен в указанные условия».
Философ указывает на то, что социальные взаимоотношения между людьми были бы проще и эффективнее, если бы на них распространялся аналогичный процесс: «Дела человеческие можно было бы вести с гораздо большей взаимной выгодой, если были бы установлены известные символы или значки, при помощи которых мы могли бы внушить друг другу уверенность в том, как мы станем поступать в известных случаях». То есть, зная, что человек, пользуясь установленными «символами», берет на себя обязательство выполнить обещанное, мы верим в то, что он его исполнит, иначе «он уже не должен рассчитывать на то, что ему станут верить впредь».
В рассуждениях Юма мы можем отследить формирование доверия к себе на основании взаимодействия веры и разума, а также доверия к другому на основании веры в исполнение им обязательств. Для Д. Юма вера при этом играет основополагающую роль.
В концепции Т. Гоббса мы не нашли четкого разграничения рассматриваемых им понятий веры и доверия: «Когда какое-нибудь мнение допущено по той причине, что мы доверились другим людям, говорят, что мы доверяемся этому мнению, и это допущение называется доверием (belief), а иногда верой (faith)». Вера, по его мнению, зиждется на авторитете тех, кто нам что-либо сообщает, что совпадает с позицией Локка. Однако в отличие от последнего (который видит в этом заслугу откровения) Гоббс акцентирует внимание на обязательном наличии оснований для веры, иначе представляется невозможным определить, кому верить больше, кому меньше. Для философа убеждение в чем-либо опирается на собственный разум, вера же принимает чужое мнение, мудрость которого не вызывает сомнения. Доверие, по его мнению, имеет эмоциональную природу, является страстью, источник которой, вера тому, от кого ждем какого-либо блага. Как видим из умозаключений Гоббса, вера основанана доверии, а доверие своим источником имеет веру, что приводит к порочному кругу в доказательстве. Объяснением этого служит мысль Гоббса о двусмысленности имен (названий). Раскрыть сущность изучаемого понятия затрудняет двусмысленность его названия: «Так слово faith значит то же самое, что слово belief, причем, однако, это слово обозначает иногда веру христианина, а иногда – верность данному слову или обещанию».
Израильский философ М. Бубер осмысливает различие между понятиями «вера» и «доверие», указывая при этом на двойственность веры: «Одна форма веры выражается в том, что я доверяю кому-либо, пусть даже у меня нет “достаточного основания” доверять этому человеку. Другая форма веры обнаруживается в том, что я тоже без достаточного основания признаю истинность чего-либо». Независимо от формы того, какой веры придерживается человек, в ней присутствует целостность его бытия. Отношение веры возможно лишь потому, что в нее вовлечено все бытие человека. Отношение доверия основано на состоянии соприкосновения целостности человека с тем, чему он доверяет. Личностная целостность человека принимает то, что признает истинным, следовательно, отношение признания основано на акте принятия. Соприкосновение в доверии вызывает принятие того, что исходит от человека, которому мы доверяем. «Принятие признаваемой мною истины может вести к соприкосновению с тем, о ком эта истина свидетельствует». В основе веры лежит акт принятия, а в основе доверия – специфическое состояние, связанное с отношением, возникающим при соприкосновении субъекта с объектом. Автор пишет, что состояние верности, как и состояние доверия, являются состояниями души, где важной является необходимость превращения душевного состояния в состояние жизни. А так как и верность, и доверие проявляются в реальной сфере отношений между двумя субъектами, то только в полной реальности подобного отношения можно быть как верным, так и доверяющим. Таким образом, рассмотрение автором соединения иррационального переживания (веры) с рациональным осознанием и оценкой деятельности (доверия) несет в себе цель: понимание полноты человеческого бытия.
Двойственность веры подчеркивает О.В. Романько. «Первая» вера – экзистенциальная, находящаяся внутри человека – «это состояние наличного во мне отношения открытости и доверия к миру, которое непосредственным образом окружает меня, влияет на меня по принципу “прямого действия” и так как заставляет, так и побуждает меня быть тем, чем я являюсь и кем я являюсь». Эта вера носит личностный характер, тем самым зависима от личностных качеств человека, его настроения, а также включена в ситуацию «здесь и теперь», что указывает на ограниченность ее действий. Она по своей сути вера «простодушного», не скрывающего всех своих как позитивных, так и негативных эмоций. Субъект веры открыт миру и ничем кроме «экзистенциальной» веры не защищен, она же распространяется только на жизненный мир субъекта веры в рамках его воображения и не выходит за его границы. Наличие «экзистенциальной» веры говорит о принятии жизни такой, какая она есть (так как иного познать невозможно), отсутствие – говорит об отчужденности субъекта от окружающей действительности. В связи с ограниченностью «экзистенциальная» вера является шаткой, и если человек обладает только этой верой, то он вынужден обращаться к чему-то более авторитетному.
Следующая «высшая» вера – онтологическая – «это абсолютное отношение единичного индивида к собственно абсолюту», это вера «везде и всегда». В отличие от веры «экзистенциальной», которая находится среди вещей и откликается непосредственно на что-то значимое для субъекта, «онтологическая» – находится между сущим в целом и Бытием как таковым. Эта вера выходит за границы воображения, а ее субъект совершает акт трансценденции посредством «скачка веры», показывая тем самым свою открытость бытию с целью установления связи с абсолютом. Это является шагом к гармонии посредством овладения истинами бытия, а окружающий мир становится объединяющим звеном между абсолютом и человеческой душой. О.В. Романько описывает эти веры такимобразом: путь «экзистенциальной» веры – это присоединение к живому огню Гераклита, который для нас значим тогда, когда всей своей мощью горит в нас; путь «онтологической» веры – следование всемирному Логосу, господствующему во Вселенной. Однако эти две веры не являются разными верами, они – две стороны одной целостной веры. «Экзистенциальная» вера без «онтологической» становится слепым доверием, «онтологическая» же без «экзистенциальной» превращается в мистику.
Согласно С.Л. Франку, вера – это уверенность в том, истинность чего не очевидна, это упорство нашей убежденности в чем-либо, достоверность чего невозможно доказать. «Заслуга веры, с этой точки зрения, состоит именно в том напряжении воли, которое необходимо, чтобы утверждаться, упорствовать в признании того, что само по себе, т.е. для разумного познания, остается сомнительным». Автор не считает для себя необходимым испытывать такую веру, т.к. не видит в ней смысла. Основываться на такой вере могут либо люди легкомысленные, либо те, которые сознательно «уговаривают» себя в правильности того, во что безосновательно верят.
Если не разграничивать веру религиозную и веру обыденную, то возможно смешение понятий. С.Л. Франк утверждает, что сторонники религиозной веры отвергают рациональный аспект и требуют именно неразмышляющей и непроверяющей веры, здесь вера является актом послушания, покорного доверия к авторитету. В практической жизни нам приходится строить расчеты на вероятности, т.е. выбирать между более вероятным или менее вероятным, естественно, чаще отдавая предпочтение первому. То есть даже если мы не владеем безусловным достоверным знанием, из различных вариантов решения проблем мы выбираем тот, который наиболее всего приближен к знанию. «Этот выбор есть дело ума. Если в знании и содержится элемент веры, то наша воля направлена на то, чтобы этот элемент присутствовал в минимальной мере, или чтобы вера, по возможности, приближалась к знанию». Автор делает основной акцент на достоверности, которой наиболее разумно отдавать предпочтение.
Вся практика жизни общества основана на вере, на тех убеждениях и мнениях, подлинную истинность которых оно не в состоянии точно удостоверить. В повседневной жизни мы верим в неизменность законов природы, которая, в сущности, ничем не гарантирована. Такая же слепая вера, по мнению С.Л. Франка, сопровождает нас и в области общения с людьми, а именно в области расчета их действий. Именно эта вера обеспечивает нас мирным сосуществованием в социуме. «Весь механизм совместной человеческой жизни расстроился бы или, вернее, стал бы невозможным, если бы мы не могли быть уверенны, что люди, с которыми мы имеем дело, будут при известных условиях поступать так, а не иначе». Такая слепая вера дает нам уверенность в отношении других, но она не является очевидностью, тем самым подвергая иногда опровержению наши расчеты. Поэтому определяющим фактором поступков человека, по мнению Франка, будет его «моральная достоверность». По нашему мнению, именно «моральная достоверность» другого будет являться основой для возникновения доверия.
С.Л. Франк выделяет веру-доверие и веру-достоверность, где вера-доверие – это послушание авторитету, основанное на знании – вере-достоверности. Автор не разделяет веру и доверие как разные смысловые категории, и, как видим, доверие у него выступает частью веры.
О вере как о чувстве уверенности в себе и окружающих говорит Э. Фромм: «Без веры человек становится пустым, теряет надежду и боится самого своего существования». Вера для автора тесно связана с надеждой, она выступает ее единственной основой, причем вера также не может существовать без духа надежды. Вера для него некий парадокс – это «видение настоящего, чреватого будущим», это «определенность неопределенного».
В обществе установлены определенные социокультурные нормы, в которые мы верим, не задумываясь об этом. Существует определенный пласт в наших отношениях с близкими людьми, который гарантирует нам веру в них, ровно как и веру в себя. Э. Фромм выделяетрациональную и иррациональную веры. Иррациональная вера – это убежденность в подчиненности кому-либо или чему-либо авторитетному. Рациональная вера предполагает независимость убеждений, базирующихся на личном опыте. Фактически рациональная вера – это вера в себя самого, которой Фромм уделяет наибольшее внимание, определяя ее как отражающую ту реальность, которую мы осознаем как «Я». «Вера в себя является одним из условий человеческого существования». Причем вера в себя не означает веру в собственные мысли, это вера в собственные жизненные ориентиры, т.е. осознание человеком собственной идентичности. Иррациональная вера – это вера в других людей, в неизменность их фундаментальных установок. Как нам кажется, данное рассуждение, скорее всего, отражает феномен доверия, нежели веры. Доверие к себе базируется на убежденности в неизменности собственного внутреннего морального стержня, доверие к другому – на убежденности в неизменности внутреннего морального стержня партнера по общению. Подобное рассуждение пересекается со взглядом С.Л. Франка о моральной достоверности, которая и является моральным стержнем человека. Подтверждение нашей мысли мы видим у немецкого философа Ю.Хабермаса, который считает, что взаимопонимание между людьми предполагает наличие нормативного фундамента у партнеров по общению и тем самым признание их как разумных, суверенных и зрелых личностей: «Именно такое отношение обеспечивается доверием к другому, то есть тогда, когда известно, что можно обычно ожидать от другого. Эти ожидания и образуют тот горизонт наличностей традиционных жизненных форм и структур социокультурного общества, которые вызывают доверие и которые благодаря непосредственной интеракции субъектов обеспечивают человеческое взаимопонимание относительно основных смысловых взаимосвязей повседневности». Благодаря доверию члены коммуникации воспринимаются как равноправные, что закладывает в дальнейшем почву для нравственного отношения людей друг к другу.
Исследователь проблемы доверия А. Селигмен утверждает, что построение целостных систем социального взаимодействия должно быть основано на взаимном доверии, которое гарантирует стабильность отношений между социальными субъектами. Объектом же доверия является «некий неизвестный, неверифицируемый пласт в поведении (или реакциях) другого». Объектом доверия выступают те качества другого человека, которые нам не свойственны и являются для нас чужеродными, то есть именно непохожесть выступает источником доверия. Это, по мнению автора, и является главным отличием доверия от религиозной веры, так как при доверии (как отношении к инаковости другого) объектом выступает человек, а религиозная вера в этом случае предполагает какую-либо трансцендентную сущность. Таким образом, современность, в которой трансцендентный Бог уже перестал служить основой межличностных отношений, предполагает замену веры доверием: «Место веры занял процесс, который можно охарактеризовать как поиск доверия». Именно поиск альтернативы вере сориентировал перенос акцента внимания со всемогущего Бога на внутренний мир человека, тем самым создав возможность поиска первоисточника «смыслопорождающего порядка» в самом индивиде.
Вполне достоверным нам кажется обоснование различий категорий «вера» и «доверие», предлагаемое Р. Шо: «Чистая вера выше рассудка: кто обладает такой верой, может оправдать любое событие или точку зрения, даже если они противоречат его собственному взгляду на мир». Автор здесь говорит о слепой вере. Под доверием он понимает нечто менее твердое, чем вера. Если человек полностью отдает себя вере, то вера его непоколебима, доверие намного легче разрушить и гораздо менее значительными событиями, чем веру. «Доверие – это нечто большее, чем простая уверенность, и нечто меньшее, чем слепая вера». Для доверия необходимо наличие оснований для его возникновения и поддержания.
О.В. Соломинцева в своей работе пишет, что человека от слепой и фанатичной веры удерживает его способность сомневаться. И именно конструктивное сомнение позволяет человеку не совершать ошибок, о которых он будет жалеть в последующем. Оно делает его открытым к спасению от любых проявлений лжи. Деконструктивное сомнение тормозит интеллектуальное развитие личности, влечет за собой неуверенность, подрывает доверие к другим людям и происходящим событиям. Веру она относит к области некритичного и безоговорочного принятия полученной информации, эта вера – убежденность, не основанная на знании. Слепая вера – это следствие безоговорочного доверия реципиента, когда информация, принятая на веру, признается истинной без доказательств. И чаще всего подобное явление относится к религиозной вере. Хотя «наличие у человека веры не обеспечивает отсутствие какого-либо сомнения, а лишь означает наличие твердой уверенности в том, что она превыше всяких сомнений».
Многообразие точек зрения на веру связано со сложностью и многоаспектностью данного явления. Понятие «вера» употребляется как в науке, так и в повседневном общении людей в самых различных смыслах. Ссылаясь на исследования Д.М. Угриновича, можно выделить некоторые общие как для религиозной, так и для нерелигиозной веры особенности:
1. Важную роль в вере играют чувства человека; вне эмоционального отношения вера невозможна, так как она реализуется в эмоциональной сфере, вызывая те или иные чувства и переживания.
2. Вера невозможна вне личностной оценки предмета веры. Человек верит в то, что соответствует его идеалам, принимаемой им системе ценностей, при этом сама вера играет определенную роль в формировании его идеалов и ценностных ориентаций.
3. Вера реализуется через волю и проявляется в поведении. Личностное, заинтересованное, эмоциональное и оценочное отношение человека к предмету его веры всегда влияет на его поведение.
Основываясь на вышеизложенном материале, выделим основные характеристики веры и доверия:
Вера – это акт принятия истинным чего-либо, даже при условии отсутствия доказательства его достоверности. В результате истинной веры происходит отождествление субъекта с содержанием того, во что он верит, содержание веры становится содержанием субъективного мира личности, то есть субъект и объект веры отождествляются. Вера выступает глубоким мотивационным фактором личной жизненной стратегии индивида.
Доверие – это акт соотнесения субъективного и объективного при взаимодействии субъекта с объектом доверия, происходящего на основании определенного ценностного отношения, что говорит о невозможности отождествления субъекта и объекта доверия. Доверие выступает базовым условием целостного взаимодействия человека с миром и является одним из основных факторов нравственного самосознания личности.
Выводы:
Вера является свойством человека, влияющим на характер его поведения. Она всегда целенаправленна, эмоционально окрашена и имеет объект, на который направлена. Твердая вера не приемлет сомнений. Доверие, «опирающееся» на веру в кого-либо, в конечном итоге должно иметь свое основание. Оно начинается с оценки возможностей и характера того, кому мы его адресуем. Доверие по своей сущности есть не слепая вера, а непосредственная достоверность, основанная уже на некотором знании своего партнера по общению. В большинстве случаев мы доверяем тому, кто демонстрирует своим поведением, что заслуживает доверия.
Конкурс для мемоделов: с вас мем — с нас приз
Конкурс мемов объявляется открытым!
Выкручивайте остроумие на максимум и придумайте надпись для стикера из шаблонов ниже. Лучшие идеи войдут в стикерпак, а их авторы получат полугодовую подписку на сервис «Пакет».
Кто сделал и отправил мемас на конкурс — молодец! Результаты конкурса мы объявим уже 3 мая, поделимся лучшими шутками по мнению жюри и ссылкой на стикерпак в телеграме. Полные правила конкурса.
А пока предлагаем посмотреть видео, из которых мы сделали шаблоны для мемов. В главной роли Валентин Выгодный и «Пакет» от Х5 — сервис для выгодных покупок в «Пятёрочке» и «Перекрёстке».
Реклама ООО «Корпоративный центр ИКС 5», ИНН: 7728632689
Я как Пикабу
Где Билли?
Старею - стал замечать, что в личном общении начал просить "пруфы". Человек утверждает что-то - прошу указать источник. Потом еще пруфы на пруфы, ну и тп. Мне так проще, чем спорить и доказывать.
Задумался, как мало на самом деле знаю я сам. Говорю, что "знаю", а на самом деле - "верю".
Что ни возьми. Например, известный стеб о плоской Земле - смеемся над "дурачками", мы то "знаем", что есть куча доказательств, что Земля шарообразная. А знаем ли?
Кто из нас действительно измерял тень от палки в разных местах? Я не измерял, но верю, что это что-то доказывает. Кто видел Земной шар с орбиты? Я не видел. Я верю, но не видел. Космонавты видели? Ок, верю космонавтам, может и правда видели. Хотя в космонавтов я тоже просто верю. Вот, говорит кто-то по телевизору, что он космонавт, ну ок, верю что он космонавт, а не актер.
Пруфы подвезли
И что он куда-то летал. И на Луне был. Его же по телевизору показывают, а телевизору я верю. Или не верю уже? Хз...
Плоскоземельщики - идиоты, мы то "знаем" как правильно и нас, знающих, много.
Наверно, точно так же недавно смеялись (и не только) над теми, кто говорил, что Земля шар и вращается вокруг Солнца. Все же точно "знали", что это не так. А сейчас все точно "знают", что так. А я? А я, если честно, никак не знаю. Я верю.
Где пруфы, Бруно?!
Теперь мы верим в науку. Научный метод, все дела. Это же не религия какая-то смешная. Что там в религиях этих - апостолы, святые, чудеса с откровениями? Книжки со сказками? Не научно. Смешно. А раз ненаучно - не было ничего.
Верить в наше время нельзя никому, даже себе. Ученым - можно!
Вот в науке - да, все серьезно, можно верить. Там ученые, их много, они книжки пишут и статьи в ланцетах, мы читаем и "знаем". Или верим?
Наверно, все-таки верим, потому что сами мы никаких экспериментов и исследований не проводили, просто поверили, что кто-то их проводил и получил "результаты, заслуживающие доверия". Верим в этих "кто-то" и их добросовестность.
Самое смешное, что и эти "кто-то" тоже нихрена не знают, но - верят, уже предыдущим поколениям ученых, которые что-то исследовали до них.
Половина текстов "исследований" - ссылки на другие "исследования", чем больше ссылок, тем "достовернее" собственный "результат". Научный обмен, мать его. Перепроверять не обязательно, достаточно упомянуть. Ну и верить, как без этого, но не признаваться - продолжать говорить "знаю". Откуда? Да в книжке читал. Уж не в Библии случайно? Нет, в другой, Библия - это не научно.
Да и вообще, если "британские ученые" что-то там "доказали", то это истина, а если что-то "ненаучно", то это мракобесие и слабоумие. Это раньше все тупыми были, а сейчас сверхчеловеки - рыцари науки в сияющих доспехах всех спасут, даже меня. Ну да, наверно. Я не знаю, но раз все верят, я тоже буду. Так проще.
Хорошо, что пока на костре не жгут тех, кто не верит. Хотя, кто знает, может это просто вопрос времени? Ковид-истерия как бэ намекает...
Верю, что вселенная бесконечна. Верю даже, что расширяется (бред, конечно - или бесконечна, или расширяется, ну да ладно). Верю, что в бесконечной вселенной нет бесконечного количества вариантов, есть только один правильный - тот, который ученые назначат правильным. Хз как это, но они-то умные, их много, а я кто?
Вместо веры в Бога теперь вера в науку, вместо служителей веры - служители науки (эх, прокормить бы всех). Круг замкнулся.
Хотя, как по мне, прежние честнее были, сразу говорили, что Бог непознаваем. А нынешние что-то обещают постараться узнать когда-нибудь, только денег им надо дать сильно много и прямо сейчас. Культ науки теперь.
Ладно, продолжаю верить, знать-то толком я все равно почти ничего не знаю, что еще остается...
Множество миров Фонтенеля
Продолжаю посты, посвященные истории популяризации науки.
Вслед за итальянским астрономом Галилеем и английскими джентльменами из Оксфорда на эту стезю вступили и французы, у которых с середины XVII века появилась своя Академия наук (учрежденная Людовиком XIV по предложению Жан-Батиста Кольбера). А раз есть наука, возникает потребность в разъяснении ее пользы для власти и общества, чем собственно и занимаются популяризаторы научного знания век от века.
Бернар Ле Бовье де Фонтенель родился в 1657 году в Руане, в семье адвоката нормандского парламента и Марты Корнель, сестры сразу двух известных французских драматургов – Пьера и Тома Корнелей. Проведя детство в иезуитском колледже (где он весьма радовал своих наставников успехами в учебе) семнадцатилетний Бернар добился разрешения уехать к дядям в Париж. Там он сначала попробовал, по примеру отца, сделать карьеру юриста (неудачно), потом, по примеру дядей, написал несколько пьес (тоже не имевших успеха у публики). Но литературу не бросил, писал стихи и прозу с переменным успехом. Так, в 1683 году «Диалогах мертвых» он придумал собрать вместе древних и новых авторов. Поэтесса Сафо беседовала у него с Лаурой Петрарки, Сократ с Монтенем, Анна Бретонская с Марией Французской. Книга имела успех. А несколько следующих – напротив, подверглись резкой критике.
В 1686 году Фонтенель снова экспериментирует с жанрами – пишет книгу-рассуждение «Разговоры о множестве миров». Само название в то время звучало достаточно провокационно, ведь христианство учит, что мир один и он создан Творцом. По сути книга была популярным изложением сформулированной ранее гелиоцентрической модели мироздания и связанных с ней космологических представлений.
Сам Фонтенель не привнес никаких новых научных знаний в эту область, он не был первым, кто попытался вывести тему гелиоцентризма за пределы довольно узкого круга ученых мужей, но, надо признать, что его попытка стала первой из по-настоящему удавшихся.
Произошло это потому, что Фонтенель, имевший богатый опыт на литературном поприще, умел писать интересно и понятно для широкой публики. Потому и форма была выбрана нарочито простая: автор предлагает записи бесед, в которых он, якобы, преподавал азы космологии молодой и очаровательной маркизе де ла Мезанжер.
Книга состоит из нескольких таких бесед. В первый вечер он объявляет маркизе, что Земля — это планета, вращающаяся вокруг своей оси и вокруг Солнца. В этой беседе он, кстати, дает интересный прогноз: поскольку Земля вращается вокруг своей оси, то наблюдатель, расположенный на каком-нибудь объекте над планетой, увидит проплывающих поочередно перед его глазами диких ирокезов, французских маркиз и прекрасных черкешенок. Космонавты с МКС передают привет французскому автору.
Во второй вечер автор доказывает, что Луна — обитаемая земля. Маркиза спорит – Луна совсем не похожа на Землю и Фонтенель соглашается с ней, на Луне не видно облаков, да и моря, может, вовсе и не моря. Ну так, и жители Луны, скорее всего, не похожи на людей, парирует он, ведь будь они людьми, должны были произойти от Адама, а это невозможно.
Третий и четвертый вечера посвящены Марсу и Венере, которые, по словам Фонтенеля тоже обитаемы. А чтобы объяснить, как планеты движутся по солнечной орбите и даже сами имеют спутники, он излагает маркизе сложную теорию вихрей Декарта. На пятый вечер он еще дальше раздвигает границы мира: неподвижные звезды, говорит маркизе автор, это такие же солнца. И у каждой, возможно, есть свои планеты.
Книга Фонтенеля имела огромный успех, она переведена почти на все европейские языки и выдержала множество изданий. По сути, он прервал многовековую паузу после появления поэмы Лукреция «О природе вещей», вернул к жизни литературный жанр, в котором научно-философское содержание сочеталось с занимательностью изложения.
Сам автор с каждым годом все больше и больше увлекался именно наукой, а не литературным творчеством. И в 1691 году он становится действительным членом той самой Французской академии наук, о которой говорилось в начале. Его «Рассуждения о множественности миров» стали одной из работ, давших основания для этого. Фонтенель носил звание академика ни много ни мало как 66 лет (он дожил до столетнего юбилея), причем свыше 40 лет был непременным секретарем Академии. Написал ряд работ по философии, математике, истории и стал, по сути, родоначальником жанра научной биографии. Он выступил с инициативой публикации в академическом журнале после смерти того или иного выдающегося ученого, так называемого «похвальное слово» о жизни и научной деятельности покойного. Такие «похвальные слова» были больше, чем просто некролог, это были художественные, развернутые жизнеописания. Большинство из них Фонтенель написал сам.
В июне 1717 года, при посещении академии Петром 1, Фонтенель играл немалую роль в устроенном московскому гостю торжественном приеме, годом позже известил Петра об избрании его в члены Французской академии. А после смерти первого русского императора написал «похвальное слово» и о нем, которое позже было переведено на русский язык.
Его «Рассуждения о множественности миров» добрались до русского читателя еще при жизни автора. Ее русский переводчик - знаменитый сатирик Антиох Кантемир - по литературному таланту не уступал Фонтенелю и отлично справился со своей задачей, несмотря на юный (ему тогда было всего 20 лет) возраст.
Закончив перевод в 1730 году, Кантемир решил прибегнуть к посредничеству российской Академии Наук для того, чтобы издать русский вариант книги. Он обратился к своему наставнику –академику Гроссу, который тогда жил в Москве в качестве домашнего учителя в доме влиятельнейшего сановника – Андрея Остермана. В силу своего положения Гросс пользовался большим уважением в глазах Шумахера, через руки которого проходили все издания Академии. Осенью 1731 года Гросс пишет Шумахеру письмо, где предлагает рукопись Кантемира к изданию. Шумахер ответил: «Если князю Кантемиру будет угодно переслать мне свой перевод книги Фонтенеля De la pluralite des mondes, то я тотчас же озабочусь о печатании. Только я бы предварительно желал знать, одобрил ли это его графское сиятельство (граф Остерман), а также его преосвященство архиепископ (Феофан Прокопович), потому что книга такого содержания, что её нельзя печатать без министерского разрешения».
Пока Шумахер перестраховывался, согласовывая издание с высшими сановниками, Кантемир уехал в Лондон по дипломатической линии. В итоге, его перевод пролежал невостребованным еще семь лет. Вернувшись в Россию, Кантемир вновь обратился к Шумахеру с просьбой о русском издании Фонтенеля. Сверхосторожный немец выдвинул новое условие: заменить заголовок книги на что-то менее крамольное. Кантемир предлагает назвать «Разговоры астрономические, в которых той науки нужнейшие знания кратко и разуминительно к общества понятию изъяснены», но Шумахер счел новый вариант еще менее благопристойным.
В итоге книга была напечатана только в 1740 году под названием ««Разговоры о множестве миров господина Фонтенелла парижской академии наук секретаря. С французского перевел и потребными примечаниями изъяснил князь Антиох Кантемир в Москве в 1730 году».
Один из экземпляров был подарен императрице Анне Иоановне. Этот экземпляр с дарственной надписью сохранился до наших дней. Остальным повезло меньше, в 1756 году решением Синода книга была признана «смущающей», большая часть тиража была изъята и уничтожена. Но через пять лет Ломоносов осуществил второе издание книги, ни на букву не изменив текст. После этого попыток запретить книгу в Российской империи больше не предпринималось.
Перевод, сделанный Кантемиром, имеет значение не столько с точки зрения популяризации гелиоцентризма, сколько для развития русского языка. Его научно-литературный словарный запас был в то время в зачаточном состоянии, для обозначения многих понятий банально не хватало слов, и Кантемиру пришлось придумать их, поскольку он изначально делал текст для широкой публики, а не околоакадемического сообщества, которое прекрасно читало французские тексты на языке оригинала.
Некоторые изобретенные им слова благополучно дожили до наших дней, например, «понятие» (в смысле идеи), «сосредоточение», «наблюдение», «плотность» и т.д. Другие, такие как «предразсуждение» (предвзятое мнение), «имагинация» (воображение), «звездозаконие» (астрономия), «словесница» (логика), вышли из употребления и сегодня демонстрируют лишь полет мысли переводчика. Ряд терминов, которые сегодня являются общеизвестными - «машина», «опера», «театр», «экземпляр», «герой», «климат», «система», «материя», «карта» - автору пришлось растолковывать читателю в примечаниях.
Подводя итог, можно сказать, что перевод Кантемира сам по себе стал литературным событием, положившим начало светской научно-популярной литературе в нашей стране. И книга Фонтенеля нам интересна еще и с этой точки зрения.
Ответ на пост «Логично же!»
Забавно, что многие не понимают, в чем было противоречие между Коперником и Церковью. Дело не в том, что попы не могли принять тот факт, что Солнце находится в центре Вселенной - это как раз они легко допускали, ничего такого ужасного в этом нет с т.з. богословов того времени.
Проблема была в том, что центр Вселенной мог по Копернику оказаться в пустоте - потому что центр масс системы Земля-Солнце совершенно необязательно находится в Солнце и уж точно находится не в центре звезды. Вот пустота в центре - это уже зашквар.
Логично же!
Османский географ 18 века Осман Бин Абдул Маннан
объяснил гелиоцентрическую систему Коперника следующим образом:Это логично,что Земля вращается вокруг Солнца.Подобно это случаю,если человек захочет сделать шиш-кебаб,он не станет вращать огонь вокруг мяса.Напртив,он станет вращать мясо вокруг огня.
Коперник, Галилей и гелиоцентрическая система
На этом примере я хочу показать, почему реальная история интереснее пропаганды (хотя, казалось бы, что мешает пропагандистам сделать наоборот). Причем, я беру в качестве примера не фальсификацию, не фейк, а скорее ангажированное изложение событий. Итак, как нас учили в школе (дело было в 1980-е, но сильно сомневаюсь, что канва сюжета сильно изменилась).
Долгие века люди думали, что в центре мироздания находится Земля, а все небесные тела вращаются вокруг нее. Эту теорию активно продвигала в массы христианская церковь. Затем на свет появился великий ученый Николай Коперник, который доказал обратное – Земля вертится вокруг Солнца, как и остальные планеты. Наиболее просвещенные его современники восприняли эту идею на ура, но были подвергнуты гонениям со стороны Ватикана: Галилея посадили, Джордано Бруно вообще сожгли. И только спустя много лет церковь была вынуждена смириться с научной истиной и перестать преследовать сторонников Коперника.
Что и говорить история трагичная. Но если копнуть глубже, то получится еще интереснее, а в чем-то и поучительнее. Если же вам не интересно, то дальше можно не читать.
Итак, на дворе «страдающее Средневековье» и его геоцентрическая система мироздания. Точнее, не совсем его – эту систему придумали еще древние греки. Ее сторонниками были Аристотель, Плиний Старший и другие уважаемые люди. Затем ее развил не менее известный астроном Клавдий Птолемей. А если еще точнее, он скомпилировал представления об устройстве мироздания, которые сложились к тому времени (II век до нашей эры, между прочим) в античной цивилизации. И изложил результаты в книге «Альмагест». Что интересно, все они с точки зрения христианства были язычниками. Почему я обращаю на это внимание. А потому, что средневековые ученые и клерики воспринимали эту систему именно как базовую научную теорию (к тому же хорошо сочетавшуюся с постулатами Библии), а не один из догматов веры. Поэтому сторонники гелиоцентризма воспринимались как заблуждающиеся, но не еретики. С точки зрения и церкви, и законов – разница принципиальная.
Это важно и для понимания биографии Николая Коперника, который был не просто верным прихожанином Римской католической церкви. В юности поработал секретарем Вармийского епископа (это в Польше). Этот епископ был еще и дядей Коперника, взявшим мальчика на воспитание в десятилетнем возрасте. Успешно проучившись в нескольких университетах, он, по протекции дяди, сделал неплохую духовную карьеру в Вармийской епархии. А как человек разносторонних талантов, отметился и в других областях.
Например, успешно организовал оборону епископства от тевтонских рыцарей, во время польско-тевтонской войны 1519-1521 годов. Как врач, руководил борьбой с эпидемией чумы 1519 года на территории епархии. Ну и конечно, не бросал занятия наукой, из которых и родилась его знаменитая система.
Вот о ней – немного подробнее. Во-первых, даже геоцентрическая система была немного сложнее, чем многие представляют. Согласно ей, планеты не просто вращались по сферам вокруг Земли. Они, якобы, двигались по эпициклам (окружностям), а эта окружность в свою очередь перемещалась по большей окружности вокруг центра системы. Выглядело это как-то так.
И служило для того, чтобы объяснить сложную траекторию перемещения планет по небу. Но все равно, по мере наблюдений накапливались нестыковки. Что не удивительно, ведь система основывалась на неверном фундаменте.
Коперник решил эту систему доработать. Сферы он кстати сохранил (поскольку в то время про гравитацию никто не знал и другого способа объяснить движение небесных тел по круговым орбитам под рукой не было). Еще он сохранил эпициклы, по которым двигались планеты. Но в центре теперь было Солнце, а не Земля. Что получилось в итоге.
Во-первых, его система описания движения стала намного сложнее, потому что вместо одного эпицикла для каждой планеты он ввел два. Во-вторых, в предисловии к книге с изложением своей системы, он отметил, что описывает не мироустройство, а систему, позволяющую лучше предвосхищать положение светил на небе. Иначе говоря, математическую модель. Сейчас принято считать, что эта оговорка была сделана Коперником для того, чтобы избежать наездов со стороны церкви. Может и так. Но далеко не всего читатели умели читать «между строк». И в итоге они разделились на два лагеря. Одни согласились с Коперником, а другие стали критиковать его с позиций, что он предлагает более сложную модель, да еще и основанную на постулатах, противоречащих точке зрения тогдашней науки.
По сути, систему Коперника тогда критиковала не церковь, а его коллеги-ученые, и критиковали они его, говоря современным языком, как «лжеученого». Вообще, это характерно для истории науки – иногда то, что объявляют лженаукой, так ею и остается (пример – астрология), а иногда «лженаука» со временем становится признанной научной аксиомой (обычно это случается с новыми результатами, которые не вписываются в существующие теории). И это полезно всегда иметь в виду. Что настоящая наука, а что ложная – хорошо видно в ретроспективе, «задним умом», а находясь в эпицентре научных споров, легко поддаться соблазну и объявить «лженаукой» то, что спустя время заслуженно станет истиной из школьных учебников.
В случае с Коперником потребовалось не одно столетие, работы Кеплера и Ньютона, чтобы «усовершенствовать» его систему, приведя в вид, привычный нам.
А что же с церковью. И тут мы переходим к Галилео Галилею, «благодаря» которому, собственно, церковь и ополчилась на гелиоцентрическую систему. Но, как станет ясно, дело было вовсе не в мракобесии.
Галилей был не только талантливым ученым и успешным предпринимателем (он умел выгодно продать свои телескопы), он был еще и человеком с хорошими связями как среди политической элиты итальянских княжеств, так и в Ватикане. Папа Павел V, хоть и предостерегал Галилея от скоропалительных выводов относительно открытых им небесных тел, но обещал ему поддержку церкви в его научной деятельности. А в 1621 году его сменил папа Урбан VII, с которым Галилей был знаком еще по детским играм во Флоренции. Есть мнение, что они в юности были приятелями, да и потом будущий папа, тогда еще - Маффео Барберини - к ученому благоволил.
Папа Урбан VII в детстве гонял с Галилеем голубей, а в зрелом возрасте стал гонять уже Галилея, почему - читайте ниже
Казалось, что может пойти не так. А дальше Галилей решил совместить науку и политику. Он пишет книгу, пропагандирующую идеи гелиоцентризма, к которому тогда отношение было не как к ереси, а как к сомнительной научной теории. Это среди ученых, большинство европейцев, как и большинство священников о ней просто не слышало. И Галилей решает «понести правду в массы» своей книгой. Идея хорошая, но вот воплощение было неудачным. Он построил книгу в форме диалога трех лиц: один отстаивает геоцентрическую систему мира, другой – гелиоцентрическую, а третий – нейтральный наблюдатель, который выбирает между аргументами той или иной стороны. Третьего персонажа зовут Симпличо («простак» по-итальянски), и он все время себя и ведет как недалекий, наивный человек. А еще он получился очень похож на папу Урбана VII, в частности, считается, что некоторые фразы Симпличо взяты Галилеем из его переписки с папой.
Папа себя узнал и троллинг не оценил, тем более, что имелась и политическая подоплека в этой истории (папа тогда вел ожесточенную политическую борьбу и распространение книги, где его выставили простаком и неучем, он воспринял как предательство Галилея). И вот тогда был начат тот знаменитый процесс над Галилеем. Но поскольку судить его за насмешки над папой было не комильфо, «под удар» пошла гелиоцентрическая система. Вот с этого момента она и стала подвергаться активной критике со стороны церкви. Но еще надо посмотреть чей «вклад» в это больше – папы или самого Галилея. В любом случае, напрашивается второй вывод – когда ученые влезают в политику, порой страдает и наука. Причем, в целом.
А что там с Джордано Бруно, известного как Ноланец? За что он пострадал? Документы инквизиционного процесса над Джордано Бруно полностью доказывают: Бруно погиб не из-за науки, а потому, что отрицал основополагающие догматы христианства. Причем, делал это вовсе не с позиций атеизма.
Джордано Бруно был жрецом совсем не "храма науки"
В основе взглядов Бруно лежали пифагорейство и герметическая философия, которые, в частности, признавали наличие магии и других сверхъестественных сил. А вот систему Коперника Бруно рассматривал исключительно как математический инструмент для доказательства своих религиозно-философских построений.
В общем, в отличие от Коперника и Галилея, Ноланец был классическим еретиком. Вот цитата из письма одного из иезуитов-следователей: ««Он учил самым чудовищным и бессмысленным вещам, например, что миры бесчисленны, что душа переселяется из одного тела в другое и даже в другой мир, что одна душа может находиться в двух телах, что магия хорошая и дозволенная вещь, что Дух Святой не что иное, как душа мира, и что именно это и подразумевал Моисей, когда говорил, что ему подчиняются воды и мир вечен. Моисей совершал свои чудеса посредством магии и преуспевал в ней больше, чем остальные египтяне... От Адама и Евы он выводит родословную одних только евреев. Остальные люди происходят от тех двоих, кого Бог сотворил днем раньше. Христос — не Бог, был знаменитым магом… и за это по заслугам повешен, а не распят. Пророки и апостолы были негодными людьми, магами, и многие из них повешены…»
Причем, Ноланец был еретиком, проводящим магические ритуалы на практике и упорным. Перед сожжением от него семь лет пытались добиться отказа от своих взглядов. Пытались, заметим, не пытками, а диспутами с богословами.
Можно сказать, что наказание было слишком суровым. По меркам нашего века, конечно. Мы же не сжигаем Павла Глобу и прочих «разноцветных магов». Тогда такие занятия воспринимали куда серьезнее. Но главное, Джордано Бруно неправильно считать «мучеником во имя науки», он отдал жизнь за совсем другие идеи.
Вот такая получилась история борьбы с гелиоцентризмом. Может кому-то больше нравятся строгие черно-белые конструкции из школьных учебников. Мне же всегда больше нравились многоцветные картины реальной истории науки и ученых. Картины, которая рисует не всегда прямой путь, рассказывает о достижениях и ошибках, научном подвиге и поступках не столь благовидных. В общем, живую картину. На основе которой тоже можно делать свои выводы, иногда не совпадающие с формулировками учебников.
PS Баянометр возбудился на картинку с судом над Галилеем, но я ее оставлю, поскольку содержание поста с теми не совпадает