1.
В дверь постучали. Нет, не верно. В дверь снаружи сильно лупили ногами под аккомпанемент нечленораздельных возгласов местного пьяницы, который ошибся уже третьей дверью в поисках своей квартиры, из которой его выгнала жена. Снова. Повторялись эти бдения и блеяния почти каждый день, и я начинал свыкаться с тем, что жить мне в такой обстановке довольно долго, примерно до момента последнего платежа по ипотеке, а это около, дайте подумать, двадцати пяти лет, хотя быть может, кто и выкупит ипотечную квартиру в дерьмовом районе. При я этом я не унывал, вполне существовал шанс, что костлявая заберет соседа-алкаша быстрее, но пока это лишь мои желания и мысли, думаю, как и многих жителей моего подъезда. К двери я уже не подходил, в виду отсутствия нулевого толка от разговоров, а ударить соседа не выйдет, тут же прилетит наряд полиции с совершенно благой целью - забрать странного нового соседа, что с кулаками набросился на бедного жильца подъезда, который выпил лишь пару бутылок пива, естественно, по словам, вызвавшей их верной супруги, что сама и выдворила за дверь дебошира. Обидно то, что на мои вызовы они не приезжали, аргументируя это дежурной фразой «а что мы ему сделаем?».
Стуки, наконец, прекратились, а в скором времени перешли на другой этаж. На этот раз сосед нашёл свою квартиру. Примерно, через минут двадцать-тридцать, жена откроет ему дверь, в очередной раз громко отчитав, а после хлопнет этой самой дверью, знаменуя окончание пьяной пьесы.
Собственно, что я ожидал от дешевого ипотечного жилья в одном из самых грязных и криминальных районов города. Небольшая убитая двушка в старой пятиэтажке без лифта, с отсутствующим ремонтом, потому как, то многообразие, униженного временем и жизнедеятельностью предыдущих жильцов, интерьера и инженерных решений, ремонтом назвать было сложно. Я, как и полагается, первым делом выкинул из квартиры абсолютно всё, кое как сделал туалет и ванную, да принялся за кухню. В спальне же, на черновом полу, бросил взятый у знакомого, надувной матрац, на котором и проводил те редкие от гуляний и работы вечера, пялившись в ноутбук.
Дни шли своим чередом, работа, ремонт своими руками, насколько можно тихий, так как шум именно от ремонта, но не от пьяных истерик, не устраивал никого из соседей. Ещё был сон. Ну и раз в неделю восхитительные, в кавычках, дни, что радовали меня очередным пьяным загулом соседа, который, уже традиционно, не мог вспомнить свой этаж и упорно шёл, барабаня по квартирам. Как только его терпели? Иногда стуков не было пару недель, и после я узнавал у местных бабулек, что пьяница и тунеядец попал в больницу, но врачи его всенепременно откачают, прокапав физраствором, и всё вернётся на круги своя. Живучий гад умирать отказывался. Минимум на полгода данный график станет моей обыденностью, ну а потом из него исключится ремонт и появятся новые заботы.
Однажды, я возвращался в свою квартиру после тяжелого рабочего дня, какие бывают, когда абсолютно всё складывается не так и, чего таить, сам прихватил с собой несколько бутылок пива, которые предательски звенели в пакете в то время, когда я проходил мимо лавочки. Будучи презрительно осуждённым грозным взглядом молодой мамочки с ребенком со второго этажа, я стал подниматься в свою квартиру, ожидая услышать пьяные вопли соседа и раздражающие удары ногами и кулаками. Настроение в тот день у меня было такое, что мой кулак, непременно бы встретился с его физиономией, а может и несколько раз, много раз, примерно столько, сколько он ударил ногами о дверь моей квартиры. В голове проскочила мысль о том, что если бы мне позволили, я бы вбивал его лицо в подъездную плитку, пока то не превратилось бы в кроваво-красное месиво мяса и костей, ровным слоем размазанное по лестничной площадке. Откинув нелепую мысль, отметив, что та, чуть улучшает мне настроение, я продолжил подъём. На удивление, в подъезде стояла тишина. Именно в этот момент я вспомнил, что сосед всё ещё отлеживается в больнице, после очередной порции влитого внутрь спирта, в очередной раз пожелав ему всенепременно сдохнуть, и уж эти мысли я не откидывал.
Закинув в микроволновку еду и после, на автомате и совсем без аппетита, запив пивом, каждая бутылка которого выпивалась буквально несколькими огромными глотками, я лёг спать.
Сон был неспокойный, несколько раз я просыпался с холодном поту, словно зомби шёл в туалет и снова выключался, чуть покачиваясь на изрядно сдутом матрасе, который обещал себе накачать уже без малого пару недель. В очередной раз я проснулся от громких криков в подъезде. На пьяницу-соседа похоже не было, но и без него в доме имелось довольно много индивидуумов, кто мог бы испортить жителям не только день хороший, но и даже день плохой. Так продолжалось несколько раз, несколько беспокойных подъёмов и унизительного ощущения, что от звонка в полицию вновь не изменится ровным счётом ничего, что слушать крики и ругань придётся до самого утра, что по неведомым никому обстоятельствам дебоширы вскоре уснут спокойным сном, а мне, разбитому и уничтоженному придётся вставать на работу и фальшиво улыбаться людям, которых я не знаю, весь чёртов день. Весь чёртов день, после всей чёртовой ночи.
Крики и гулянья прекратились ближе к двум часам, о чём сообщили, яркими голубыми цифрами, часы, что я повесил буквально днём ранее, на стену сразу над дверью в спальню, которая спальней ещё не стала, но название своё получила. Цифры теперь раздражали не меньше, закончивших ночную гулянку маргиналов, словно навязчивые сверчки, бросающиеся прямо в глаза.
Я вновь почти провалился в беспокойный сон, как в дверь заколотили, да так сильно, что я вскочил с надувного матраса и чуть не упал, наступив на его угол, что сложился до пола под моим весом и я, ловя равновесие, пролетел сквозь дверной проём. Сразу, не одеваясь, я ринулся к глазку, по дороге ударившись ногой о банку с краской, в искреннем намерении, резко открыть входную дверь и прописать удивительную боксёрскую серию, пусть боксом никогда не занимался, тому, кто стоял по ту сторону и нагло, да нещадно колотил в неё. Вдруг звуки прекратились, словно их и не было, словно моя голова и усталость, решили пошутить над телом и пустить его размяться посреди ночи. Посмотрев в глазок, я несколько удивился, ведь за ним никого не было. Лестничную площадку освещала мерно горящая лампочка Ильича, и по ту сторону стояла небывалая и дивная для данного дома, тишина. Провернув ключ и медленно, будто боясь спугнуть эту тишину, я приоткрыл дверь. Тихо. Никого. Я не услышал ни топота убегающих ног, ни скрипа закрывающейся подъездной двери, ни хохота, посчитавших бы такую шутку очень классной, идиотов, ни еле слышимого сопения и дыхания, тех, кто мог бы убежать на площадку вниз или вверх, да слушать, пока я закрою дверь и потом снова начать долбить в неё. Проморгавши глаза, и толком не поняв, что же произошло, я закрыл дверь. Хлопнув напоследок, пошёл досыпать свои законные, чуть менее, чем три часа.
Утро встретило бьющим в лицо солнцем – небольшой дар после нескольких пасмурных дней, а также звенящим в истерике телефоном. Будильник, сигнал на котором обычно повторялся каждые десять минут, говорил, что на работу я уже опоздал, да опоздал так, что смысла ехать не было. Те же двенадцать сорок четыре горели и на электронных настенных часах. Позвонив в контору, и выложив чистую правду непосредственному начальнику, от которого было несколько пропущенных звонков, я с удивлением услышал не ругань, а нечто вроде «Тебе надо было ещё вчера отпроситься, ходил никакой пол дня. Выходной за свой счёт». Тот сразу, без обсуждений, ибо был прав, положил трубку, а у меня отлегло. На какой-то миг я поверил в человечество и взаимовыручку. А раз так складывался этот замечательный день, то поход в магазин за бутылкой холодной минеральной воды, был как нельзя кстати и стал бы неплохим дополнением к прогулке до ближайшего парка, подальше от дома и соседей, которых я уже почти ненавидел, не зная даже и десятка из них, и ещё меньше по именам.
Выйдя на улицу я обнаружил вполне стандартную компанию из трёх бабок, одетых, как всегда не по погоде, словно те собрались в лес за грибами и одновременно на конкурс вязанных свитеров.
- Доброе утро.
- Так день уже давно. – Проговорила одна.
- Посмотрите, напился небось вчера, уже и день с утром попутал. Мне Светка сказала, что он вечером бутылками-то звенел. – Подхватила вторая.
- Понятно всё. Лучше бы промолчал. Столько позитива от вас, я ничего не сделал, а меня, как помоями облили. Чего же вы этого алкаша с пятого этажа матами не кроете, когда он бухой орёт на весь подъезд и спать людям мешает? Вчера ещё кто-то всю ночь орал с песнями и танцами, тоже нормально вам? А когда, наконец, все заткнулись и наступила тишина, кто-то решил шуткануть и снова ломился ко мне в дверь! А напился я значит!?
Бабки замолчали, получив словесную пощечину, но оправились от удара довольно быстро, отвечали слаженно, будто фразы были заготовлены заранее оправдать любую мерзость, но не позволить молодому одинокому мужчине считать себя правым в разговоре с ними.
- Да ты знаешь, чего он повидал в жизни, чтобы винить его!? – Повышая голос, говорила первая.
- Ему лет-то сколько, он герой труда! А ты только сюда приехал, уже указываешь, кому и что делать, сосунок. – Вторила ей вторая.
- А вчера Ваську в армию отправляли, сам, чтоли никогда с друзьями не гулял? – Снова первая. Как все эти фразы противоречили моим утверждениям, мне было не понятно, как и то, почему им «погулять» можно, а мне выпить пару пива нельзя.
И лишь третья сидела молча, одетая в чёрное, спокойно на меня посматривая, из-под такого же чёрного, как и вся одежда, платка. Она медленно встала и, еле тронув, взяла меня под локоть, уводя в сторону.
- Пойдём пройдёмся. Ты куда направлялся? – Спросила она тихим голосом.
- В магазин. Вон туда, за углом. – Ответил я, показав рукой в сторону, удаляясь от лавки, под причитания оставшихся там бабок.
- Ну пойдём-пойдём. Ты не серчай на них, они дуры старые, привыкли так жить. Все у них неправые, а они всё знают. Это потому, что сами одиноки давно, вот и привлекают к себе внимание. Способ только выбрали не очень хороший.
- Да плевал я на них. Обидно просто, что раз пива выпил и с дерьмом смешали, а тот, я даже не знаю, как зовут его, бухает постоянно, всем в двери стучит, орёт матом, а они его защищают. Ремонт делаешь, тоже им всё не так, как будто я один тут нормально жить хочу, без этого вот всего! – На эмоциях выпалил я незнакомой бабке, размахивая свободной рукой.
- Тебя как зовут? – Спросила она остановившись, подняла голову и посмотрела на меня почти серыми глазами.
- Игорь я.
- А я Ирина Сергеевна, – Ответила она и снова пошла вперёд. – Мама Галины.
- Какой Галины? Я недавно переехал, ещё и трёх месяцев тут не живу, не знаю толком никого.
- Супруги того самого алкаша, что мешает всем спать и ведёт себя недостойно человека, которым он когда-то был. А Галина дочь моя. - Я повернулся к ней и хотел было извиниться, но та остановила меня одним взмахом руки и продолжила. – Не извиняйся, ты прав ведь. Я тоже совсем не разделяла его нынешнего образа жизни и того, что Галя своим поведением потворствует этому. И не беспокойся теперь по этому поводу, бабульки ещё не знают, но умер ночью муж Галькин. Она мне позвонила, и я с первым транспортом к ней, поддержать. Вот, подышать вышла, духота у них там в квартире, да запах мерзкий, отмывать будем всё сегодня, чтобы отвлечься. И, нет, помощь не предлагайте, это будет фальшиво, хоть и вежливо. - Сказав последнюю фразу она отпустила мой локоть и медленно пошла обратно больше не сказав ни слова, и не оборачиваясь.
Вернувшись с прогулки под вечер, я сразу завалился спать, как был, в одежде грохнулся на матрас. Наволочка и одеяло подпрыгнули по краям, поднимая в воздух скопившуюся за несколько дней пыль. Сон пришёл быстро, почти моментально. Снилось мне, как я хороню соседа, и не после того, как он умер в больнице, со всякими церемониями и опусканием в землю гроба, а совершенно иначе. Хоронил я его, после исполнения моего желания, разбить ему лицо. Снилось, как после содеянного, я собирал своим рабочим шпателем кровавую кашу, что осталась от его лица, с грязной плитки. С отвращением отряхивал месиво в чёрный полиэтиленовый пакет и загребал новую порцию. В это время тело валялось прямо под дверью и с той массы, что ранее была головой, вытекали остатки крови, подталкиваемые внутренним давлением, словно маленький фонтанчик, а также маленьким ручейком стекая на нижние этажи и раскрашивая ступень за ступенью красным. Я вовсе не жалел, что сделал это во сне, но мне было немного стыдно, что думал ранее о таком исходе в реальности.
За дверью, но будто ближе, дико прокричали. Снова. Я проснулся от кровавого сна, на удивление быстро, словно организм был готов к такому развитию событий, или, быть может, вырабатывалась привычка.
В сердцах я бросил – Ну он сдох же! Кому ещё надо?
Стук становился всё сильнее, и был не похож на пьяную долбежку умершего предыдущей ночью соседа, он то становился громче и барабанили непрерывно, ладонями, то раздавался звук падающего на пол тела, шорох, и снова удары кулаков и ладоней по двери, ногами по телу.
Я поднялся и быстро вышел в коридор, если это вчерашние шутники, то шутка вновь не удалась. Точнее с их стороны удалась, а мне смешно не было, было даже немного страшно. Звуки не прекращались и каково было моё удивление, когда я понял, что шум точно доносится не снаружи, а внутри квартиры. Сердце бешено застучало, а ноги на мгновение стали ватными. Рука потянулась к ещё не заменённому на новый выключателю. Свет ослепил и на несколько секунд контур лампочки отпечатался на сетчатке глаз. Звуки не прекратились, раз за разом повторяясь, на пример зацикленной пластинки. Сердце отпустило, но я абсолютно не понимал, что происходит. Посмотрев в глазок я увидел, всё тот же подъезд и, теперь уже, немного моргающую лампочку. После, перевернув в коридоре всё и вся, в поисках диктофона или похожего устройства, пусть в квартиру никто кроме меня и не входил, я, дрожащими руками нашёл в телефоне контакт друга и набрал. Трубку никто не поднял, но спустя пару минут раздался ответный звонок. В трубке прозвучал сонный голос.
- Игорь, тебе какого хрена не спится?
- Сань, у меня в квартире чертовщина какая-то происходит.
- В башке у тебя чертовщина происходит, три часа ночи, – Ответил друг спокойным голосом. - Работать меньше нужно, а больше отдыхать, мне мама моя всегда так говорит - золотой человек.
- Мне не до приколов, послушай сейчас внимательно. – Я поднёс включённый телефон к источнику звуков и ждал некоторое время, а потом снова поднёс трубку к уху и спросил. - Слышал?
- Что я должен был услышать? – Спросил друг.
Звуки в мгновение исчезли и в квартире воцарилась тишина.
- Как что? У меня тут по двери лупасят руками!
- Ну так открой дверь и прогони того, кто лупасит или ментов вызови. Игорь, не пойму в чём проблема? Если мне для этого приехать нужно, то я приеду, но ненадолго.
- Ты не врубаешься, Сань, звуки у меня в коридоре, внутри хаты, а не снаружи! Из пустоты! И вот только сейчас прекратились! – Я почти кричал, но старался не сорваться.
- Прости, я ничего не слышал, Игорёк, тишина полная, только твоё тяжёлое дыхание на периферии. Ты бегал чтоли? Иди поспи лучше.
- Сань, я не шучу, клянусь тебе. Из пустоты звуки были, это не прикол какой-то, мне не до шуток. Я сейчас стою и не понимаю, что мне делать.
- Охотников за приведениями вызывать. Я правда ничего не слышал в трубку. Если поугарать надо мной решил, то неудачно, мне вставать рано, Катюху в аэропорт везти.
Я бросил трубку, не дожидаясь, что ещё скажет друг и сел на небольшую табуретку, единственный элемент мебели на данный момент во всём коридоре, да схватился за голову. Неужели меня реально глючит? Тут же пришло сообщение «Запиши на диктофон, или сними на камеру в телефоне, когда в следующий раз будет шуметь. Сейчас я ничего не слышал. Не утверждаю, что ты поехал крышей, но, зная тебя и сколько ты пашешь в последнее время, вполне возможно, что причудилось. Спокойной ночи, друг».
Остаток ночи прошёл нормально, нигде не кричали, ничто не шумело, кроме зачатков паники в моей голове. Примерно также прошёл и рабочий день, а начальник не задал ни единого вопроса. Он всегда был крайне практичен – если объём выполняется, то не имеет значения, как сотрудник выполняет свою работу, в рамках приличия и субординации естественно. Порой даже удавалось не думать произошедшем ночью, а вот мысль пойти к врачу меня посещала, но, как и подавляющее большинство мужчин в нашей необъятной стране, я её решительно отгонял.