Актриса + Рок

На его надгробии начертано: "Знаменитому — слава". Знаменитость и славу Василию Васильевичу доставили десятки блистательных ролей, сыгранных на подмостках Императорских театров. В молодости он оставил офицерскую службу, чтобы петь на сцене, а после нескольких лет в опере и водевилях сделался драматическим артистом и потрясал публику именно в этом качестве — будучи к тому ещё и талантливым режиссёром, и художником.

В 1874 году после бенефиса в честь сорока лет, проведённых на сцене, Самойлов расторг контракт с Александринским театром в столичном Петербурге, поскольку его условия показались дирекции чрезмерными. Райдер артиста смутил чиновников. Однако Василий Васильевич не начал бедствовать: он был нарасхват в клубах.

"Клубные сцены делали блестящие дела: театральные их залы были полны, и нередко на кассах красовались аншлаги. Особенно постановкой своей театрального дела тогда отличались Купеческий клуб на Фонтанке и Благородное собрание на Мойке, оба возле Невского проспекта. <…> На этих двух клубных площадках часто и выступал Самойлов", — вспоминала актриса Александра Яковлевна Барышева (1859-1942), известная под сценическим псевдонимом Глама-Мещерская. Не меньшей популярностью пользовались пригородные клубы в Лесном, Озерках, Павловске, Ораниенбауме и Кронштадте.

Гастролёрам в клубах платили куда больше, чем в театре: разовый ангажемент приносил до ста рублей; загородные выступления могли стоить в три-четыре раза дороже городских. Так что Василий Васильевич Самойлов только выиграл от разрыва с репертуарным театром...
...а его райдер сохранился благодаря той же Глама-Мещерской, которой доводилось играть на одной сцене со старым актёром:

Обычный тариф Василия Васильевича был: триста рублей плюс… десять – двенадцать букетов. Денежные условия Самойлова хорошо были известны, и он сам не любил о них долго распространяться; но насчёт букетов входил всегда в самые подробные объяснения с антрепренёрами. <…> Так ставил твёрдо старик своё условие антрепренёру, напоминая при этом, что букет номер один обязательно должен быть из крупных роз, букет номер два — из роз помельче, третий из шток-роз, четвёртый, пятый и десятый могли состоять из роз, георгин, астр и всяких других сезонных цветов подешевле.
Букеты должны были обязательно подноситься артисту через оркестр на сцену поочерёдно, после окончания каждого акта. К началу третьего действия уборная Самойлова обращалась в сплошной цветник. Каждый поданный букет вызывал новую овацию. Старик дорожил этими "овациями". Это для него была своего рода наркотика, и без неё ему было трудно вести спектакль.
Из всех многочисленных букетов Василий Васильевич оставлял себе лишь один — номер первый, из крупных роз. Он бережно увозил этот "презент" домой после окончания спектакля. Другие же оставлял у себя в уборной.
Смотря по тому, насколько Василий Васильевич был мною доволен, он после окончания пьесы присылал мне один из букетов. Если букет, предназначенный мне, оказывался номером два, это значило, что маэстро мною доволен. Тогда Василий Васильевич был необыкновенно мил и любезен. Когда же на мою долю доставался один из букетов низших сортов, это, как стрелка барометра, указывало на дурную погоду — на то, что Самойлов что-то имеет против меня, и я должна была ломать голову, отыскивая, в чём именно я сегодня провинилась. Помню, однажды после одной особенно удачно проведённой мною роли Василий Васильевич сам — чего никогда с ним не бывало — пришёл ко мне в уборную и вручил собственный букет из крупных роз.

Был случай, когда Самойлов не удостоил молоденькую актрису ни одним букетом. Премьером в спектакле выступал другой артист, и Василий Васильевич придумал эффектный финал, который должен был стать неожиданностью для премьера: опытному актёру хотело взглянуть, как коллега выпутается.

Тут надо сказать, эта традиция сохранилась до сих пор. Актёры — большие любители подставить коллегу и посмотреть, что будет. Изредка бывает хорошо и смешно. Чаще получается глупость, за которую отдувается сначала публика, которая вместо спектакля получает незнамо что, и актёр, которого подставили. А потом от режиссёра и дирекции достаётся кому ни попадя.

Так вот, Самойлов надумал подставить исполнителя главной роли. Для этого он изменил финал и посвятил в свой замысел партнёршу — Глама-Мещерскую. Но девушка не стала участвовать в опасной шутке и сыграла ровно так, как задумал автор, а в нужный момент ушла со сцены. Замысел Василия Васильевича был сорван; старик негодовал, цветами не поделился, но вскоре сменил гнев на милость, и отношения между партнёрами восстановились.

Самойлов успешно и прибыльно выступал по столичным клубам следующие семь лет. Наконец, дирекция Александринского театра решила смириться с райдером знаменитого артиста и предложила вернуться "на каких ему будет угодно условиях". Триста рублей за выход и дюжина букетов — что ж, так тому и быть. Но тут старика хватил удар, и о продолжении карьеры в театре речи уже не было.

Впрочем, в 1884 году театральный Петербург торжественно отпраздновал полувековой юбилей сценической деятельности Василия Васильевича Самойлова, и он последний раз явился перед публикой в эпизодической роли кардинала Ришелье...
...а ещё через три года, когда актёр упокоился на петербургском Новодевичьем кладбище, впечатлительные петербургские театралы наверняка вздыхали: "Ушла эпоха, да-с, ушла эпоха..."

И, наконец, композиция Riders on the Storm от музыкантов группы The Doors, которые не слишком чудили с райдером и компенсировали это в других областях:

Origin of love

RUS

Когда земля была еще плоской,
А облака были из огня,
Горы упирались в небеса,
Иногда и выше,
Люди бродили по земле
Как большие перекати поле.
У них было две пары рук.
И две пары ног.
Двумя лицами они
Взирали с огромной головы
Так, что видели они все вокруг себя
Пока говорили; пока читали.
И никогда они не знали любви.
Но это было до рождения любви.

Рождение любви

В ту пору было три пола,
Один, который выглядел как два мужчины,
Склеенные спина к спине,
Звали их детьми солнца.
И похожие по форме и размеру
Были детьми земли.
Выглядели как две девушки
Соединенные в одно целое.
А дети луны
Походили на вилку, совмещенную с ложкой.
Принадлежали они и солнцу и земле
И дочь и сын.

Рождение любви

Пришло время и боги испугались
Нашей силы и неповиновения.
И Тор сказал:
"Я убью их всех
Своим молотом,
Как убил я великанов."
Но Зевс ответил: "Нет,
Лучше я
Использую свои молнии, как ножницы,
Так я отрезал ноги китам
И превратил динозавров в ящеров."
Затем он схватил несколько стрел
И раздался его смех,
Молвил он: "Я разделю их четко по середине.
Разрежу точно пополам."
И собрались грозовые тучи в небесах
И превратились в большие огненные шары.

Тотчас ударило пламя
С небес стрелами,
Как сверкающие лезвия
Ножа.
И проникло, разрывая, оно
Прямо в плоть
Детей солнца,
Луны
Земли.
Но Индийский бог
Зашил рану в отверстие,
Поместив его в наш живот,
Чтобы мы всегда помнили о цене, которую заплатили.
Осирис и боги Нила
Призвали сильный шторм,
Который породил ураган,
Что бы рассеять нас
В потопе ветра и дождя,
И море приливных волн,
Чтобы смыть нас всех прочь.
Но если мы не поведем себя как они того хотят,
Они разрубят нас снова
И мы будем прыгать на одной ноге
И видеть мир одним глазом.

Последний раз я видел тебя
Когда мы только разделились
Ты смотрела на меня.
Я смотрел на тебя.
Ты пошла таким знакомым путем,
Но я не мог разобрать,
Из-за крови на твоем лице;
Кровь была в моих глазах.
Но я мог поклясться по выражению на твоем лице,
Что боль, поселившаяся в твоей душе,
Терзала и мою душу.
Эту боль,
Разорвавшую по линии
Наши сердца,
Мы зовем любовью.
Поэтому мы сжимаем друг друга в объятиях,
Пытаясь соединиться вновь.
Мы занимались любовью,
Занимались любовью.
Был холодный мрачный вечер,
Как же это было давно,
Когда могущественной рукой Юпитера,
Это была грустная история
О том, как мы стали
Одинокими двуногими существами,
Это история о
Рождении любви.
Это рождение любви.

ENG

When the earth was still flat,
And the clouds made of fire,
And mountains stretched up to the sky,
Sometimes higher,
Folks roamed the earth
Like big rolling kegs.
They had two sets of arms.
They had two sets of legs.
They had two faces peering
Out of one giant head
So they could watch all around them
As they talked; while they read.
And they never knew nothing of love.
It was before the origin of love.

The origin of love

And there were three sexes then,
One that looked like two men
Glued up back to back,
Called the children of the sun.
And similar in shape and girth
Were the children of the earth.
They looked like two girls
Rolled up in one.
And the children of the moon
Were like a fork stuck on a spoon.
They were part sun, part earth
Part daughter, part son.

The origin of love

Now the gods grew quite scared
Of our strength and defiance
And Thor said,
"I'm gonna kill them all
With my hammer,
Like I killed the giants."
And Zeus said, "No,
You better let me
Use my lightening, like scissors,
Like I cut the legs off the whales
And dinosaurs into lizards."
Then he grabbed up some bolts
And he let out a laugh,
Said, "I'll split them right down the middle.
Gonna cut them right up in half."
And then storm clouds gathered above
Into great balls of fire

And then fire shot down
From the sky in bolts
Like shining blades
Of a knife.
And it ripped
Right through the flesh
Of the children of the sun
And the moon
And the earth.
And some Indian god
Sewed the wound up into a hole,
Pulled it round to our belly
To remind us of the price we pay.
And Osiris and the gods of the Nile
Gathered up a big storm
To blow a hurricane,
To scatter us away,
In a flood of wind and rain,
And a sea of tidal waves,
To wash us all away,
And if we don't behave
They'll cut us down again
And we'll be hopping round on one foot
And looking through one eye.

Last time I saw you
We had just split in two.
You were looking at me.
I was looking at you.
You had a way so familiar,
But I could not recognize,
Cause you had blood on your face;
I had blood in my eyes.
But I could swear by your expression
That the pain down in your soul
Was the same as the one down in mine.
That's the pain,
Cuts a straight line
Down through the heart;
We called it love.
So we wrapped our arms around each other,
Trying to shove ourselves back together.
We were making love,
Making love.
It was a cold dark evening,
Such a long time ago,
When by the mighty hand of Jove,
It was the sad story
How we became
Lonely two-legged creatures,
It's the story of
The origin of love.
That's the origin of love.