- Липа! Ну.., то есть Клеопатра! - как-то уж слишком громко и весело выкрикнула девушка, чем смутила несчастного жениха еще сильнее. Он стал бледнее обычного и даже немного отпрянул, но быстро взял себя в руки и крепче вцепился в наджак.
Знакомство молодых происходило на глазах всей родни, собравшейся по такому случаю в огромном зале дома родителей Липы. Они были богаты – её отец считался одним из самых уважаемых и преуспевающих русских купцов, а мать даже читала книги, занятие, по мнению отца, хоть и никчёмное, но не зловредное.
Именно книгам Липа была обязана своим именем – из них мать узнала о Клеопатре и назвала дочь в честь известной египетской правительницы.
- Баловство и только! – говорил отец, когда привозил в подарок супруге очередной очень дорогой рукописный или печатный экземпляр. Но книги были одним из немногих развлечений, кроме охоты, которые могли позволить себе вампиры в то время, поэтому упырь Кондрат старался ни в чем не отказывать жене и дочерям.
Единственное, чего не хватало семье Липы, это знатного происхождения, именно поэтому купец хотел выдать своих красавиц замуж за аристократов.
У самих же аристократов, приехавших сватать его дочь, наоборот, кроме этого самого знатного происхождения и изрядно потрепанного временем и местными борцами с нечистью родового замка, ничего за душой не было. Как-то не задалось у них с богатством, не водилось оно ни у основателя рода Матеуша Злыдневского, ни у многочисленных его потомков, и богатая русская невеста со странным именем Липа была для них настоящим подарком судьбы.
- Наш Горек отличный охотник! – с гордостью констатировала пани Злыдневская, глядя на сына восторженным взглядом. – Как и его братья, впрочем, - не забыла отметить она. – У моих мальчиков зоркий глаз, отличная реакция, и они понимают друг друга с полувзгляда, когда охотятся вместе.
Пани Злата, хрупкая брюнетка с замысловатой прической, «осчастливила» этот мир, а конкретно обитателей нескольких соседних деревень, сразу семью новыми вампирами мужского пола, разрешившись в первый раз тройней, а во второй раз четверней мальчишек. Парни взрослели не по дням, а по часам, требуя все больше пропитания, моментально вырастая из одежды и уже стали задумываться о женитьбе.
- Мои любимые кровопийцы!.. – бывало называл мальчиков отец, собрав всю семью в гостиной во время праздников, когда отпрыски были еще маленькими. При этом он улыбался и глубоко вздыхал, как бы вкладывая в свои слова еще один, только одному ему известный смысл.
Пан Милош Злыдневский, глава семейства, имел сильную тягу к науке и искусству и значительную часть доходов от принадлежащей ему земли тратил на новомодные инженерные изобретения, проведение алхимических опытов и помощь ученым своего времени в поисках и переводе греческих математических рукописей на латынь. На безвозмездной основе, естественно.
- Это мой дар науке! – так называл пан Милош свои изыскания, при этом его взор устремлялся куда-то ввысь, а вся его фигура выражала гордость первооткрывателя новых земель.
Ни спокойствия, ни благополучия чинным шляхтичам-вурдалакам не добавляла и орудовавшая в округе шайка увешанных чесноком, вооруженных осиновыми кольями и крестами, крестьян, которые то и дело норовили проникнуть в их замок с явным намерением сократить численность большой вампирской семьи Злыдневских, а то и вообще избавить белый свет от их существования.
На Руси, сидя за столом в гостеприимном доме купца Кондрата, гости из Королевства Польского чувствовали себя в безопасности и во всю нахваливали своих сыновей.
Липа уже немного освоилась в компании еще совсем недавно совершенно не знакомых ей иноземных вампиров, а жених даже показался ей симпатичным. А главное – теперь у неё появится еще один человек, помимо матери и сестер, с кем можно будет обсудить так любимые ею с детства книги! И девушка уже представляла, как будет совершать набеги на библиотеку Злыдневских и проводить вечера, жарко доказывая молодому мужу, что, например, Данте Алигьери, чью «Божественную комедию» она недавно прочитала, мог бы и покрасочнее изобразить ад.
Мысли и мечтания уже были готовы унести девушку в далекие дали, если бы не начинавший давать о себе голод – Липа вспомнила, что отец обещал подать к столу свежую медвежатину. Огромный зверь то и дело нападал на обозы самого Кондрата и приносил много бед ходившим в лес крестьянам, поэтому купец со свояком упырем Петром, который, как и Кондрат, обладал неимоверной силой, изловили медведя и решили съесть его по особому случаю.
Такой случай представился, и вот Липа уже предвкушала, как её острые клычки вонзятся в сочную медвежью плоть, и она с наслаждением втянет в себя еще теплую кровь дикого зверя.
Для подачи главного блюда ждали приезда дяди Петра с семейством, которые по обыкновению своему всегда опаздывали. Мамина сестра, тетя Любава, тоже наделила своего мужа целым выводком дочерей-погодков, которые могли примерять наряды и причесываться по несколько часов подряд, чем сводили с ума не только всех мамок да нянек, но и самого Петра.
Липа уже настолько осмелела, что чуть было не начала выражать свои мысли вслух, но её вовремя остановил донесшийся со двора шум.
- А вот и Петр с Любавой пожаловали! – с улыбкой воскликнул Кондрат и поднялся со своего места во главе стола, чтобы встретить дорогих гостей. – А шуму-то, шуму от них! – с деланным недовольством и все той же широкой улыбкой на лице восклицал хозяин дома.
Но вдруг он замер на месте, а гостеприимная улыбка превратилась в дикий оскал, клыки вытянулись, и из мощной груди купца вырвалось зловещее шипение. Через долю секунды и все остальные находившиеся в комнате вампиры учуяли врага – их глаза разгорелись адским огнем, лица перекосились от злобы, а клыки и когти жаждали свершения жесткой расправы над незваными гостями.
- In nomine Patris et Filii et Spiritus Sancti! – послышался через окна чей-то противный вопль, явно выделявшийся средь общего шума и к тому же сопровождавшийся нецензурными выкриками на польском языке. – Вам конец, богомерзкое кодло! Вам всем конец! – неистово продолжал орать кто-то, поддерживаемый громкими возгласами из толпы.
Пан Милош подошел к окну и с откровенной ненавистью вперемешку с брезгливостью прошипел:
- Это отребье Яцек и здесь нас нашел! Выследил, значит! – старый вампир не сводил испепеляющего взгляда со сборища людей с факелами, вилами и топорами, ворвавшимися во двор.
- Что еще за Яцек?! Не припомню такого, - с явным недоумением на озлобленном лице спросил Кондрат и тоже выглянул в окно.
- А вон там видите тощего человека с рыжей клочковатой бородой? В одной руке у него факел, а в другой крест. На бочку залезает, - и Милош показал длинным тонким пальцем на худощавого мужичонку в потрепанной монашеской сутане, сплошь увешанного венками из чеснока, который ловко забирался на одну из стоявших во дворе больших дубовых бочек.
- И что ему здесь нужно, окаянному?! – Кондрат был ошарашен наглостью какого-то иноземца, явившегося к нему во владения, еще и в сопровождении целой толпы орущих проходимцев.
- Снова убить нас хочет, - без особых эмоций в голосе констатировала пани Злата, успевшая тихо подойти к мужчинам и выглядывавшая из окна из-за спины супруга, - хочет искоренить зло, а начать решил с нас.
Липа оторопела. От неожиданности и странности всего происходящего её глаза расширились, она переводила недоуменный взгляд с матери на отца, со своих сестер на братьев Злыдневских, как будто просила их объяснить, что вообще это всё значит.
Когда Липа обратила вопросительный взор на Гореслава, он тихо произнес:
- Не переживайте и не бойтесь, пани Клеопатра… Я не дам вас в обиду, - голос его звучал тихо, но твердо, в нем слышались явные нотки воинственности и отваги.
Липа едва заметно кивнула и необъяснимым образом прониклась доверием к этому молодому вурдалаку, которого сегодня увидела в первый раз в своей жизни. Она вдруг осознала, что все закончится хорошо, и что Горек действительно способен её защитить.
Тем временем шум во дворе купца нарастал. Потрясая в воздухе крестом, монах Яцек громко проповедовал о геенне огненной и яростно призывал пришедших с ним людей не церемониться и навсегда уничтожить это проклятое дьявольское отродье, засевшее в купеческих хоромах, и отправить демонов в эту самую геенну.
- Не устрашитесь, дети мои! Пусть ваши вилы, топоры и осиновые колья метко разят богопротивных вурдалаков и их выродков! Я сам поведу вас на бой! Да не дрогнет рука праведника! Вперёёёёд! – с этими словами Яцек лихо спрыгнул с бочки и уже было повернул сошедшую с ума толпу к резному крыльцу дома, как вдруг над двором прокатился неистовый медвежий рев.
Этот ни с чем не сравнимый рык разъяренного дикого зверя подействовал на любителей погоняться за нечистью, как холодная вода, выплеснутая в лицо беспробудно спящего пропойцы. Люди застыли на месте в растерянности, их сковал страх – они не видели медведя, но звук его голоса лишил их способности двигаться и соображать.
Самым первым пришел в себя рыжий монах и, обратившись к толпе, закричал:
- Не бойтесь, дети мои! Нет никакого медведя! Где он?! Я не вижу! Это всё сатанинские проделки! Эти колдуны хотят испугать нас! Нееет! Это не мы, это они должны нас бояться!
Подстегиваемый собственным безумием, тощий вождь в ожерельях из чеснока указал костлявым пальцем на дом Кондрата и дико возопил:
– Идите и убейте их всех!
Толпа снова ожила и бросилась к крыльцу - она хотела наконец дать выход своей так долго сдерживаемой злобе и дикой ненависти. Толпа так жаждала крови, что сама захлебнулась ею.
Первая волна нападавших была встречена дюжиной крепких, вооруженных дубинками молодцев, сыновей и племянников кузнеца Святослава, кузня которого располагалась неподалеку. Именно Святослав, услышав шум от приближавшихся в неурочный час чужаков, наспех собрал свою небольшую дружину на помощь Кондрату и послал нескольких мальчиков в деревню за подмогой.
Как только первый ряд нападавших дрогнул под сокрушительными ударами братьев Святославичей, в спину им ударили подоспевшие крестьяне. Завязалась битва не на жизнь, а на смерть.
Пришедшие расправляться с нечистью бродяги не ожидали такого отпора, они уже позабыли и о вампирах, и о геенне огненной, и просто хотели унести ноги с наименьшими потерями. Но этого им не суждено было сделать.
– Рви с них чеснок, ребята! – пронесся над толпой громоподобный голос кузнеца, и тотчас на землю полетели ошметки чесночных венков, иногда вместе с обрубками конечностей непрошеных гостей.
Этого было достаточно для Кондрата и Злыдневских, чтобы в мгновение ока оказаться в гуще сражения и устроить над своими несостоявшимися убийцами кровавую расправу.
Липа, уже успевшая оправиться от оцепенения, вместе с другими женщинами смотрела в окно на обезумевших людей и неистовавших среди них вурдалаков. Она нашла среди сражавшихся Гореслава и уже не сводила с него взгляд – став спиной к спине с одним из братьев, он ловко орудовал наджаком и давал отпор сразу нескольким нападавшим.
И тут девушка вздрогнула - над двором снова раздался тот самый, ни с чем не сравнимый, леденящий душу и приговаривающий к неминуемой смерти страшный звук. Рев голодного дикого зверя. Липе показалось, что на этот раз он прозвучал ближе, и она не ошиблась.
Её отец, с трудом удерживая, вывел из сарая рвущегося с цепи огромного медведя. Обезумевший от густого запаха крови лесной зверь жаждал утолить терзавший его голод.
При виде медведя все находившиеся во дворе люди с криком бросились врассыпную. Раненые борцы с нечистью лежали на земле и протягивали руки к пробегавшим мимо соратникам, тщетно моля их о помощи. Но праведный гнев уже давно испарился из душ бывших братьев по оружию, и на его место пришел первобытный страх за свою жизнь, который диктовал всего лишь одно правило – Каждый сам за себя.
Медведь ревел и становился на дыбы, тяжелая кованая цепь натянулась, как струна, и Кондрат уже с трудом мог контролировать направление, по которому двигался зверь.
- Куда он его ведет? – спросила Липа у стоявших рядом матери и пани Златы. Но у вампирш не нашлось ответа.
Зато сам Кондрат отлично знал цель своего пути – ему нужен был Яцек.
- Не видишь медведя, говоришь?! Сейчас он сам тебя найдет, рыжая ты собака! – сквозь стиснутые зубы прошипел купец.
Яцек все так же находился у бочки – сам в праведную битву он так и не ринулся, и теперь пытался уговорами и запугиваниями сдержать позорное бегство остатков своего войска:
- Куда вы?! Нет никакого зверя! Не бойтесь! Не сворачивайте с пути праведного, иначе.., - монах не успел закончить свою угрозу, потому что как раз в этот момент перед ним возник разъяренный медведь.
Обезумевший Яцек отбросил факел, вцепился обеими руками в крест, поднял его над собой, и сам пошел навстречу своей участи.
- Я не боюсь тебя, демон! – с вызовом визжал он. – Небесный огонь да низринется на тебя! In nomine!., - завел было монах, но его воинственная молитва оборвалась, не начавшись. Медведь дернулся изо всех сил, кольцо на его кожаном ошейнике не выдержало и разогнулось. Цепь соскочила, и зверь оказался на воле. Одним прыжком он сократил расстояние между собой и сумасшедшим борцом с вампирами, и всего одного удара его могучей лапы хватило, чтобы эта борьба для рыжего воителя закончилась навсегда.
Тело Яцека отлетело и ударилось о стену амбара, как тряпичная кукла, и медведь тотчас же принялся утолять голод прямо на месте.
Над двором повисла зловещая тишина, даже раненые старались сдавливать стоны, чтобы не стать продолжением трапезы медведя.
В этой самой тишине, прерывавшейся разве что громким хрустом костей и хрящей на зубах довольного лесного зверя, в ворота закатились две брички Петра с его шумным семейством. Но увиденное во дворе Кондрата тотчас же заставило девушек замолчать, а Петр на ходу спрыгнул с брички и спешно направился к свояку, наблюдавшему за медведем в компании мужской половины семьи Злыдневских.
- Как доест, изловим и на цепь, - вместо приветствия мрачно произнес Кондрат, взглянув на Петра. – Пригодился мишка, вишь как…
Петр согласно кивнул, сделал легкий поклон в сторону польских гостей и молча стал рядом.
Кузнец Святослав принес новый ошейник, и нескольким вампирам не стоило большого труда снова заковать уже сытого медведя и отвести его в сарай.
Потеряв своего вождя, праведники и борцы с вампирами тотчас же смирились с существованием этих самых вампиров и даже были совсем не против сдаться на милость победителя, чтобы сохранить себе жизнь. Оборванные, грязные и перепуганные, они притащили своих раненых, сбились в кучку посреди двора и представляли собой довольно плачевное зрелище.
Русские мужики и бабы разглядывали поверженных иноземцев, как диковинку, а детишки грозили им кулачишками.
- Ужель вы думали, что мы дадим в обиду Кондрата Иваныча? – обращаясь сразу ко всем незваным гостям, произнес кузнец Святослав. Он опирался на дубину, а его сыновья держали свои палицы наготове и грозно поглядывали на приунывших поляков.
- У нас в округе все знают, что купец Кондрат упырем сделался, - поучительным тоном продолжал кузнец, - но своим он беды не учиняет. Ни он, ни бабы евоные нам не в тягость. А даже помощь и защита они нам. Ежели супостат или обидчик какой в нашу деревню приходит, то сразу к Кондрату бежим. Хоть и упырь он, а свой, хоть и богатый купчина, а с нами по-людски обращается, как с ровней. От нас ему только уважение. Так-то…
Тем временем сам купец со свояком Петром и будущими родственниками управились со зверем и тоже подошли к остаткам армии ставшего медвежьим обедом Яцека. При виде сразу нескольких вурдалаков бедолаги задрожали от страха и сильнее прижались друг к другу в ожидании жестокой расправы.
- Пущай мертвых своих похоронят по своим обычаям да порядок тут наведут, - распорядился Кондрат, обращаясь к Святославу, - увечным помогите, живые души всё ж…
Купец увел гостей в терем, а сердобольные русские крестьянки тотчас принялись перевязывать раненых, одновременно успокаивая их и ругая на чем свет стоит.
… - За жениха и невесту! – высоко взметнув над головой богато украшенный драгоценными камнями золотой кубок и глядя в сторону сидевших рядом во главе стола Липу и Гореслава, торжественно провозгласил дядя Петр.
- За жениха и невесту! – поднимая кубки и чаши, эхом вторили со всех концов большого праздничного стола русские и польские вампиры, уже успевшие сродниться после пережитых вместе событий.
- А мишку, мишку-то с собой увезёте! Уж больно силен зверина! Пусть ваши медведицы в лесах порадуются! – перебивая всеобщий шум, провозгласил Кондрат и вызвал всеобщий взрыв хохота.
Липа слушала поздравления и скромно улыбалась, ей было приятно ощущать себя в начале нового пути рука об руку с мужем, который уже успел на деле доказать свою храбрость и надежность. И наконец, она не выдержала и, слегка наклонившись к Гореславу, тихонько спросила:
- А ты читал «Божественную комедию»?
- Да, - запросто ответил молодой вурдалак.
- И как тебе? – с неподдельным интересом продолжала допытываться невеста.
- Как по мне, так Данте мог бы и покрасочнее изобразить ад, - сказал Горек и отправил в рот кусок баранины с кровью.
Эффект от услышанного был так силен, что Липа, совершенно забыв о приличиях, повернула лицо к жениху и впервые посмотрела на него по-детски удивленными и одновременно восхищенными широко распахнутыми глазами и едва заметно улыбнулась чему-то известному только ей одной.