Lepenson

Хо-хо, йопта! Я как раз реликт той эпохи, когда на выпускном экзамене требовали писать сочинения. И да, оценивали по двойной системе "русский/литература". Ну типа "о чём написал и как написал". В целом подход здравый: не умеешь формулировать мысли — дулю тебе. Не владеешь родной речью к тому же — две дули.

Как сейчас помню. Нас всей тихо ссущей толпой загнали в актовый зал, рассадили по одному за парту и включили телевизор. Сильно невыспавшаяся ведущая загробным голосом зачла темы, которые стараниями одного из учителей тут же перекочевали на доску — вдруг малолетние дебилы забудут, зачем пришли? Что-то там про дуб Вронского, маленького человека Пушкина и оранжевый галстук Тютчева. Естественно, ни одна из концепций не вызывала никаких эрекций. Я совсем было поскучнел, когда телевизионная мымра озвучила последний заход:

— Анализ любимого стихотворения! — и мысленно явно добавила: "Подавитесь, мерзавцы".

"Хо-хо, йопта!" — возликовала моя тоже не слишком бодрая лобная доля. Я похрустел пальцами, окинул торжествующим взглядом однокашников и ринулся строчить.

На свой opus magnum я ухнул аж два черновика. Вычитывал каждое предложение, пробовал на вкус каждую словесную конструкцию. Правил до алмазной ясности и булатной отточенности. Щедро сыпал цитатами, ссылался на маститых критиков, искал аллюзии и жонглировал парадоксами. По ощущениям, где-то за спиной от возмущения и зависти стонал Белинский, поддерживаемый под локоток обильно потеющим Лотманом.

Как-то незаметно щёлкнуло первое июня, и я вдруг осознал: а всё. А наступило. И сразу потоком хлынули воспоминания из детства, в котором лето значилось одним здоровым праздником.

Чтобы как-то отдалить от книг ("глаза посадишь!") и мало-мальски обветрить на природе, семья на три тёплых месяца изгоняла меня в посёлок Песочный, что в Ленобласти. Конечно, изворотливый детский ум и там обнаруживал затхлые библиотеки, чуланы, набитые талмудами по домоведению и коробки с подшивками "Науки и жизни". Но поселковая романтика быстро брала своё: влекомый зовом сосен, я искал таких же, как я, дачных страдальцев, и мы отчаливали в пампасы.

Ловить головастиков, запирать их в протекающем аквариуме и ждать, когда подопытные мутируют в лягушат. Подсовывать палец стрекозиной личинке и закономерно орать, если тяпнет. Сводить на песчаной арене чёрных муравьёв с рыжими и яростно болеть за свою команду. Таскать домой всех окрестных котов и слёзно умолять оставить себе. С воплями и гиканьем драпать из леса, встретив безобидного ужа. Удить рыбу в бывшем песчаном карьере, заодно подкармливая поголовье местных комаров.

Собирать на свалке дохлые аккумуляторы, бить их и плавить свинец в самодельной кирпичной печке. Кидать в эту же печку шифер, баллончики от дезодорантов и пустые зажигалки, а потом гордиться, как жахнуло. Смешивать серебрянку и марганцовку, чтобы полюбоваться самодельным бенгальским огнём. Таскаться на закрытый танковый полигон, возвращаться со ржавым учебным танковым снарядом на багажнике велосипеда, наблюдать, как мгновенно седеет половина улицы и узнавать от вежливого, интеллигентного дедушки много новых полезных слов.