Это не друг детства, мы на работе познакомились пять лет назад. Я в пиджаке в офисе, он в сапогах на улице, но это не помешало нам сблизится и стать друганами. Мужик во всех отношениях положительный, ответственный, рукастый и надежный (назовём его Виталик) , было пару случаев когда выручал ну вот очень. А еще добрый, тоже подмечал, не буду расписывать.
У него есть сад, Виталя сильно увлекается, там и клубника с кулак и четыре сорта яблок на одном дереве. Ну дак и вот. Выпили мы ту с ним нехило, сидели гутарили и он мне выдаёт.
Гложет меня, говорит, одна история. В один из дней, лет с десять назад залезает к нему воришка, а Веталь сидит выпивает в темноте, так глазами и встретились. Воришка лет 25 с чего-то вдруг говорит мол давай деньги, папаша, сам меньжуется и неуверен. Виталя начинает материться вставать и подготавливает оборону, под рукой были шампуры. Он взял один в руку для уверенности, а воришка как бык на красное рванул на него, напоролся.
Две минуты нижнего тиктоника, пять минут тишины и больше бедняга не дышал. Он очень испугался, испугался, что ему не поверят, что его просто посадят, а он и как бэ не виноват вовсе.
Следующие два дня он рыл яму, на своём участке, рыл как не в себя, лопата кирка, лом и вот почти 5 метров. Уложил туда бедолагу и закопал. Позже вырывал там не глубокую яму каждым летом но большим периметром глубиной с метр и скидывал туда излишки груш и яблок, типа что будет препятствовать чему-то.
Даже не знаю как на всё это реагировать, пока шок не оставляет.

В выходные после двух дней девичников в секс-шопе впадаешь в состояние комы. Из разумных действий доступны остаются опции "есть" и "спать". Даже во сне вокруг тебя плещутся океаны смазок, а мимо проплывают вибраторы, весело жужжа в разных тональностях.

Ввалившись в гараж и замаскировавшись под местного жителя в рабочем тулупе и резиновых галошах, я хотела творить прекрасное - наконец-то сколотить стеллаж по любимой технологии из говна и палок и наподдать мышам по толстым попам. Проснулась на диване под спальником, нежно обнимая электролобзик.

Где-то в тумане выходных покрасила кусок трубы, вышла из комы в окружении уже почти родных фаллоимитаторов, снова в секс-шопе. Под жужжание телефона. В телефоне было только одно фото от мамы. Моя мама - очень ответственный человек, она не могла подвести безалаберную дочь, павшую в сражениях с жидкими вибраторами и проспавшую все полезные выходные. Она героически покоряла вершины кулинарии.

Люди писали, искали  старые тетради с рецептами от бабушки, а мы бездарно их подводим, думала она. Закупившись "всем, что есть под рукой", она творила, колдовала и выкладывала. "Пусть будет с яблоками и пахнет началом зимы." - яблоки были припудрены корицей. Борьба с тестом достигла апогея на магической фразе "муки сколько возьмёт". Оно брало от души, всасывая муку как заправский пылесос и издевательски хихикая. Малодушно свернуть в сторону заливной шарлотки на полпути не позволяла ответственность. Мама, пропахшая корицей и решимостью, высыпала второй грузовик муки в миску. Тесто сыто икнуло и сказало, что хватит.

Мама дулась на пирог и грозилась выкинуть его в мусорку, я экстренно неслась со спасательной операцией, чтобы отобрать и съесть. Мама уверяла, что из таких пирогов можно построить второй гараж, используя их вместо кирпичей, а отдельными кусками метко пулять в мышей, чтобы не наглели. Я волокла пакет с пирогом к двери, нежно прижимая к себе. Мыши замерли в ожидании развязки.

В сухом остатке - пирог удался, но с нюансами. Количество муки уменьшить на грузовик, маргарин попробовать размять вилкой, а не растапливать в жизнерадостную жижу. По вкусу и впечатлениям - это оно, то самое "тесто как у бабушки, из того, что есть под рукой. Не сдобное, не песочное и не слоёное".

От души спасибо @urusskih за рецепт, он был первым в очереди на покорение кулинарного эвереста пирогов в поисках тот самого теста. Это правда было вкусно, а нюансы уже решаемы. Спасибо маме за героический настрой, стремление не подвести коллектив и классный пирог, нежно пахнущий корицей и яблоками.

Сегодня приехал на дачу к тётке и её мужу (собсна, оный и есть главный герой нижеследующей истории, я буду называть его Вован). Личность он сам по себе довольно интересная - перенёс два инсульта, вследствие чего может легко спутать хуй с трамвайной ручкой, назвать лопату колбасой и так далее. При этом, Вован - законченный алкаш: дневная норма потребления у него состоит из как минимум чекушки и пары банок девятой балтики - заполировать. Добавим сюда же пару пачек крепких сигарет и ежедневные походы в баню... В общем, по своему поведению Вован сильно смахивает на Пахома из "Зелёного слоника": такие же тупые и бесящие всех заёбы, никчёмная пустая болтовня и вот это вот всё.

В общем, потрудились, заебались, пошли в баню, Вован - первый, следующим пошёл я. Выхожу, и вижу очередной пьяно-инсультный заёб Вована: он бегает от крыльца до забора, за которым стоит соседский толкан, и обратно, при этом бубня: "бля, воняет пиздец". Я говорю - ну, ясен хрен, воняет - туда ж срут, что, оттуда должно благородно благоухать лавандой? На что в ответ Вован начинает толкать монолог примерно следующего содержания (стилистику с перескакиванием с пятого на десятое я постарался сохранить).

"Я знаю, почему воняет. Это они поливают яблони своим говном. Делается это так: сначала льют чего-то в толкан, чтоб растворилось и подбродило, потом черпают ведром и херачат под яблоню. Потом там яблоки, блядь, с кулак, и вкууууусные... Знаю я эту хуйню - когда работал на кране, ездил на шабашку к мужику на дачу около очистных сооружений, так вот там эти дачи половина брошенных, а деревья ни хера не дичают, что яблони, что груши - высоченные, а ветки от плодов аж гнутся, крупные, я таких у нас не видел даже. А чё - на говне всё вымахало. А мужик тот свой дачный домик разбирал - на хуй нужна такая дача на говне, говорит. А чё ты ржёшь?! (тут я представил ситуацию, если кого-нибудь накормить такими говняными яблоками, а потом сказать подопытному о происхождении этой вкусняхи и увидеть его лицо - и не смог не заржать). Вон у нас на работе было, принес мужик ведро яблок, раздал мужикам, все жрут, говорят - бля, вкусные, крупные, где взял? На даче растут такие. Как так? У меня хуёвые яблоки, и у Петровича вон хуёвые, а у тебя вон какие, удобряешь наверное чем-то? Да говном удобряю... Да это понятно, навоз и я подкидываю, и Петрович тоже... Да нет, блядь, говном! Как это? Ну как-как, лью в толкан воды, чтоб раскисло, потом ведром черпаю, и - под яблоню... Ёб твою мать, ты охуел, мы чё сейчас сожрали?! Пошёл ты на хуй со своими яблоками, говноед! Сам он, кстати, эти яблоки не жрал, а человеческое говно для яблонь - самое заебись, как на дрожжах растут. Короче, вот почему воняет".

И тут мне вспоминается прошлогодний случай, когда соседская бабка (та самая, чей толкан воняет) подогнала Вовану ведро яблок (у него на участке своих яблонь нет - психологическая травма, видать), и что он это ведро яблок частично сожрал, частично тётка из них сварила компот и закатала в банки. Я давясь от смеха, говорю:

- Вован, ну ты ж в прошлом году яблоки жрал, вкусные, говорил. Тебя ж эта бабка и угостила, не? И чё ты вообще бегаешь её толчок обнюхиваешь туда-сюда, раз и так понял, откуда вонь? (а он реально бегал туда-сюда и после своего монолога снова собирался стартовать).

Вован залип. Мимо идёт тётка в баню, и говорит - да нам эта бабка каждый год несколько вёдер яблок подгоняет, у неё их как говна!

Вот на этом месте меня чуть не порвало от смеха, я как сидел, так и согнулся пополам, ржал, наверное, минут пять - слёзы текут, почки болят... Вован с тёткой на меня смотрят, как на ебанутого (ну, тётка не в курсе, о чем была речь, а бухой и итак толком не соображающий после своих инсультов Вован, видимо, напрочь забыл про эти яблоки). Наконец, сквозь смех я всё же смог обрадовать Вована:

- Вован... Бля... Ну ты говноед!

Вован ещё какое-то время позалипал с выражением лица "идёт загрузка", потом выматерился и пошёл спать, позабыв даже о святая святых - оставшейся банке "девятки" в холодильнике. Тётка сказала, что мы два долбоёба, старый и молодой, и ушла париться. А я? А я не знаю, фу ли кушать такие яблочки или нет. Мне повезло, я яблоки не ем вообще, у меня от них оскомина (кто не знает - ощущение, как черемухи наесться, во рту вяжет, только намного, намного стремнее)... Но Вовану, думаю, было кабздец как стрёмно - знать про эту фигню с яблоками и говном, знать, что соседская бабка занимается такой фигнёй, но по своему вечео пьяно-инсультному состоянию об этом забыть и с удовольствием кушать эти яблоки ☺️

Топорков сварил кашу из овсяных хлопьев. Наложил ее в глубокие тарелки и зовет жену:

- Иди завтракать, а то каша остынет. Будешь потом придираться. Вечно, у тебя каша горячая, холодная, недосоленная, пересоленная. Попробуй, угоди тебе.

Жена в соседней комнате ведет уборку. Застелила кровать верблюжьим одеялом, положила стопкой три подушки. Вытерла пыль с подоконников. Зашла в кухню, села рядом с Топорковым. Взяла в руку ложку и начала было есть кашу, но тут же положила ее обратно на стол. Встала с табуретки, подумала: "Что же я делаю! Надо помыть руки".

Моет руки и недовольным голосом говорит:

- Пыль застлала подоконники, через стекла не видно улицу. Буквально, на прошлой неделе делала генеральную уборку. Откуда она берется? Раньше такого не было.

Топорков слушает, ест кашу и отвечает:

- Раньше виноград рос под окнами, который своими густыми листьями брал на себя пыль от машин, разносящих ее по всей улице. Машин в станице стало уже больше, чем людей. Ты ведь сама вырубила весь виноградник, ругай теперь только себя.

- Я думала, что лоза высохла, поэтому и убрала ее. Зачем нам сушняк под окнами?

- Ладно, садись завтракать. Виноградник даст новые побеги, нарастут листья, и они снова будут защищать квартиру от пыли.

Вытерла жена руки чистым полотенцем. Села снова за стол, зачерпнула ложкой каши, и в рот.

- Что-то она у тебя какая-то недосоленная вышла. Забыл посолить?

- Да нет, ложил все по норме. Два стакана воды, стакан хлопьев, щепотку соли. Варилась на малом огне, чтобы не пригорела ко дну кастрюли. Пятнадцать минут, и готова. Да еще надо, чтобы настоялась минут пять. Ешь давай, а то я уже половину съел.

Топорков перестал есть кашу, полтарелки еще осталось. Налил в кружку кипятка, добавил заварки, настоянной на зеленом чае. Ест хлеб с маслом, запивая горячей жидкостью.

Жена доедает свою норму. Вот уже ложка подбирает последние крошки в тарелке. Дно тарел-ки чистое, мыть не обязательно.

- Ну как, вкусная каша? – Спрашивает Топорков у жены.

- А что, так трудно сварить кашу? – Отвечает жена ехидным голосом. – Ты всего полчаса потратил на это, а вот часа три буду готовить обед. Это тебе не два стакана воды и стакан хлопьев, а полноценный обед из трех блюд. В промежутках надо еще помыть полы, насыпать курям кормов, да еще налить им воды, чтобы не подохли от жажды.

- А я что, бездельничаю, по-твоему? У меня своя работа. Цоколь над фундаментом разваливается, надо подштукатурить, растопить смолу и подкрасить. Отмостка, опять же, потрескалась. Я же не заставляю тебя это делать. У тебя своя рабо-та, а у меня своя. Так что, не надо упрекать.

- Я тебя и не упрекаю, а просто говорю то, что есть. – Отвечает жена, откусывая кусок хлеба с маслом, и запивая чаем. – Вот ты думаешь, из чего я буду готовить обед? Нет, конечно. Я хотела сегодня поехать на рынок, купить продуктов. Мяса осталось всего на один раз, да и кроме мяса еще много чего надо. Ведь своего ничего нет. Яиц, и тех нет, куры не несутся. Купили их у какого-то проходимца, а он каких-то выбракованных продал нам, видя, что ты слабохарактерный. Хвалит курей, а ты и веришь. Говорила тебе, давай возьмем цыплят, но ты не согласился, потому что с ними много хлопот. Вот и ходи теперь, заглядывай в гнезда, а там пусто. Не полезет же сосед в наш курятник воровать яйца. У него вон как куры кудахчут после каждого снесенного яйца. А наши ходят, как побитые. Без перьев все, линяют. Ночью колен-ка на правой ноге разболелась так, что спать не давала. Вставала, смазывала мазью. К утру немного затихла, а сейчас снова начинает ныть. Как я пойду с больной ногой на рынок?

- Я тебя что, заставляю? – Отвечает Топорков. – Давай я съезжу. Что я, по-твоему, не смогу купить то, что надо? Ноги еще носят. Килограммов пять смогу донести домой от автобусной остановки, тем более, что она находится не так уж далеко от дома, километр всего, не больше.

- Хорошо, тогда собирайся. Возьми бумагу, и записывай, что надо будет купить.

- Я что, безумный, что ли? Из ума еще не вышел, по-моему. Запомню как-нибудь, что надо купить.

- В первую очередь купи мясо, без него никак нельзя, ноги носить не будут. Только бери в ларьке у частника из Крыловской. Он скупает молодых бычков у хуторян, нанимает специалистов, чтобы их забивать. Готовые тушки он сам разрубывает на порционные куски на дубовой колоде, да так уме-ло, что ни одной косточки не заметишь. Я то своим взглядом сразу вижу, где кусок мяса с костью, а где одна мякоть, поэтому я и боюсь, что он может подсунуть тебе кость, а заплатишь, как за мякоть.

- Не держи меня за дурака, я получше тебя разбираюсь, где кость, а где мякоть. Говори, что еще брать, только без нотаций.

- Кефиру две упаковки, хлеба, обязательно отрубного. Он теперь в любом магазине или ларьке есть. Яблоки у нас закончились, мне без них нельзя. Яблоки бери у корейцев. Только у них самые лучшие, и главное, самые дешевые. Мы с тобой недавно брали у них. Сейчас они на другом месте торгуют, недалеко от того места, где раньше был их прилавок. Ты их сразу узнаешь. Они лицами отличаются от русских. Еще они всегда приветливые, это их древняя профессия, знают, как преподнести товар и уговорить покупателя. Что-то я еще хотела, сейчас подумаю, собирайся пока. Денег я дам тебе две тысячи, разойдутся все, знаю, что ты меня не обманешь. С тех пор, как перестал пить, деньги не прячешь по разным местам.

Топорков, тем временем, уже надел брюки, рубашку выходную. Начистил туфли, осталось их только обуть. Ждет, что же надо купить еще. Жена молчит, то ли вспоминает, что надо еще, то ли уже забыла о том, что надо вспомнить. Топорков уже и туфли обул, причесался редким гребешком, поправляет кепку на голове, заглядывая в зеркало в прихожей.

- Ну что, надумала, что еще надо взять? Если нет, то я тебе подскажу.

- Говори, а то я думаю, что на обед нам приготовить. Знаю, что вернешься ты только к обеду, встретишь на рынке то одного, то другого дружка. Мне-то все равно, стой там с ними хоть до обеда. Главное, сразу купи мясо, а то хорошее разберут, останутся одни отходы. И обязательно у частника из Крыловки.

Не стал напоминать жене Топорков, что ей еще надо купить, пусть будет сюрпризом. Открыл дверь и пошагал к автобусной остановке.

Вот и автобус подошел, только не тот, что нужен. Он делает большой круг по станице, почти целый час уйдет, чтобы доехать до рынка. Топорков остался ожидать другой автобус. На этой остановке аж четыре автобуса ходят по разным маршрутам. Но надо сесть в тот автобус, у которого самый ближний путь к рынку.

Вот и второй автобус подошел, но тоже не тот. Ну, ничего, думает Топорков, спешить мне особо некуда. Жена волнуется, что мяса не успеет купить, разберут все у частника. А он что, один на весь рынок? Топорков знает, как минимум, три ларька, в которых торгуют мясом частники.

А вот и подошел нужный Топоркову автобус. На остановке осталось всего три человека. Остальных пассажиров увезли предыдущие автобусы. Пропустил Топорков двух старушек первыми. Долго они поднимались по крутым ступенькам в автобус.

Топорков даже хотел было помочь последней старушке, но постеснялся. Скажет еще: «Что дед, заигрываешь?». Расплатились они с водителем, отошли и сели на сиденья. У Топоркова уже давно в ладони деньги. Ложит он их на капот так, чтобы видел водитель. Он взглянул на них, и тут же:

- Ты почему недоплачиваешь за проезд?

- Как же так? Я положил под расчет двенадцать рублей.

- Тебе что, повылазило? По всем стенкам автобуса развешаны этикетки. Проезд пятнадцать рублей.

- Да я не смотрю по сторонам. Я смотрю на дверь автобусную и на двух женщин, чтобы не наступить им на ноги. Вчера ездил в поликлинику, цена была одна, сегодня другая.

- То было вчера. Я вчера до полуночи клеил бумажки, на которых крупными цифрами написана цена, чтобы такие, как ты видели отчетливо.

- А что Вы грубите, товарищ водитель? Можно повежливей? Я пожилой человек, ветеран труда. К тому же Ваш пассажир. Плачу Вам деньги, а они не малые, можно за них купить булку хлеба.

- Ладно, ложи еще три рубля и садись. Мне еще целый день баранку крутить и таким, как ты напоминать, чтобы давали правильную сумму.

Вытащил Топорков из кармана еще три рубля и положил их на капот. Сел на сиденье и думает, какой же невоспитанный этот водитель. С пожилым человеком так по- хамски разговаривать. Хотя, впрочем, ничего удивительного. Сейчас половина народа таких, недовольных, грубых, злых.

Автобус доехал до рынка быстро. Два раза только останавливался, чтобы подобрать трех человек. Вышел Топорков последним из автобуса, пропустив всех. Идет следом за старушками. А они, как близнецы, да и в меру упитаны. Вот и переход через улицу. Ступили они на первую белую полосу. Легковые машины сразу же стали останавливаться. С десяток слева и справа перехода. Знают водители правила дорожного движения. Да и старушки не первый раз переходят улицы. Посмотрели налево и направо. Убедившись, что машины остановились, медленно пошагали по переходу. Топорков тоже поторопился за ними.

Вот уже к центральным воротам подошел. Помнит, что надо в первую очередь купить мясо. Вот только забыл, в каком ряду находится тот самый мясной ларек. А рядов, кажется четыре, а может и все пять. Много времени прошло, когда Топорков последний раз был на рынке.

Прошел первый ряд, потом второй. Вот уже и к третьему подходит. Поверну, наверное, в этот ряд. Кажется, именно здесь почти в самом конце находится ларек, который ему нужен. И не ошибся. Прошел уже почти десять ларьков, больших и маленьких. Читает вывески с названиями, а сам еще и под ноги смотрит. Плитка мощеная вдоль ларьков вся повыбита. Смотри да смотри, чтобы не спо-ткнуться и не упасть. Легко можно поломать себе руку или ногу.

К счастью, все обошлось хорошо. Вот и ларек, на котором написано "Мясо". Открывает дверь Топорков, пред ним прилавок, на котором стоят весы. Стрелка за стеклом стоит вертикально, стро-го на нуле. За весами стоит продавец и жадными глазами смотрит на Топоркова. Топорков перекинул взгляд с продавца на невзрачные кусочки мяса с костями.

- Это все, что осталось? Больше нет выбора? – Спрашивает Топорков.

- А что, разве это Вам не товар? Вот ребрышки для борща, вот антрекот. В нем половина косточки, половина мякоти. Из него тоже можно сварить и борщ, и если хотите, изжарить котлеты. А вот еще хороший кусок, правда он с прожилками. Зато он дешевле пойдет.

- Мне жена сказала, что у Вас самое лучшее мясо с молодых бычков. И еще сказала, что Вы самый вежливый из всех продавцов на рынке. Вот поэтому я к Вам и зашел. Пожалуй, пойду я в другой ларек, извините, что побеспокоил.

- Постойте! А какого Вы хотели мяса, и сколько?

- Жена мне сказала, чтобы я взял мякоти килограмма два-два с половиной.

- Подождите минуточку, сейчас я вам отрежу то, что нужно и сколько нужно.

Продавец тут же взял в руку большой тесак и направился в подсобку, где стоит большая дубовая колода. Отодвинул шторку и начал отрезать от тушки кусок мякоти. Выходит с улыбкой.

- К постоянным покупателям надо относиться с особым вниманием. – Говорит продавец, положив кусок мякоти на плоский квадрат весов.

Топорков взглянул на стрелку, и не верит своим глазам. Стрелка остановилась ровно на де-лении два с половиной килограмма.

- Вас устраивает вес и качество мяса?

- Я очень рад этому! – Говорит Топорков.

- Филе стоит четыреста рублей за килограмм, два кило – восемьсот, полкило – двести, итого – ровно тысяча рублей. Я вижу, что у Вас в руке тысяча рублей одной бумажкой. Давайте ее сюда. Для Вас я сделаю скидку в пять процентов. Сколько я должен Вам дать сдачи?

Топорков неплохо смыслит в математике, особенно в вычислении процентов, не задумываясь, отвечает:

- Пятьдесят рублей.

Продавец аккуратно положил филе в пакет и подает Топоркову:

- Вот Ваши пятьдесят рублей, будет Вам на автобус.

- Спасибо! - Поблагодарил Топорков продавца, - и вышел из ларька.

Идет Топорков внимательно глядя себе под ноги. А как не смотреть, плитка вся отстала от основания и валяется где попало. Надо быть крайне осторожным, чтобы не споткнуться и не упасть невпопад.

Где же корейцы, как их теперь найти? Жена говорила, что они поменяли свое место. Что ж, рынок не такой уж большой, как в городе, там и за день его не обойдешь, а тут только два ряда, где продают овощи и фрукты.

Вышел Топорков на свежезаасфальтированную площадку, по которой можно идти смело. Под ноги можно даже и не смотреть. Асфальт ровный да гладкий, недавно проложенный. Беспокоится администрация рынка, заботятся они, чтобы покупателю было комфортно ходить, не спотыкаясь, выбирая себе фрукты и овощи.

Глава живет не в станице, а в краевом центре. Он давно уже приватизировал рынок, и постепенно его благоустраивает. Все лучше и лучше с каждым годом становится рынок. Больше покупателей, больше продавцов. Продавцы платят налоги, деньги идут хозяину рынка. Денег у него много. А куда их девать? Вот он и заботится о покупателях и продавцах. Чем больше денег в обороте, тем больше денег у хозяина. Государству он не подотчетен, что хочет, то и делает, на то он и хозяин. Люди говорят, что хозяин - бывший заместитель бывшего губернатора края. А если люди говорят, то так оно и есть на самом деле. Это Топорков дальше своего двора и огорода никуда не ходит. А многие люди ездят на машинах и летают на самолетах по всей стране и даже за границу. Вот они все и должны знать. Потом они рассказывают все таким, как Топорков.

Топорков каждый день смотрит телевизор, внимательно слушает, что рассказывают в новостях. А там говорят только хорошее. Незачем говорить правду, народу ни к чему знать, что творится на самом деле в стране и за рубежом.

Глянул Топорков на свои часы, купленные по низкой цене в те далекие годы. Убедился, что времени у него вполне достаточно, чтобы спокойно купить оставшиеся продукты, да чтобы еще найти корейцев. Они сейчас продают только яблоки, и то только на одной точке. А раньше они продавали лук. Но потом он подешевел, и не выгодно им стало возиться с луком, и они быстренько перешли на яблоки. Луком сейчас торгуют армяне. Русские торгуют, в основном, картошкой.

Жена сказала, чтобы яблоки брал у корейцев. Вот торгует яблоками блондинка. Правда, она может перекрасить волосы, но лицом вылитая русская. Яблоки у нее вполне приличные, на цвет светло-розовые и желтые. И даже очередь к ней выстроилась в пять человек. Покупают люди, но жене нужно обязательно яблоки от корейцев.

Ходит Топорков по рядам, смотрит не на яблоки, а на продавцов, в поисках корейцев. Вот уже прошел первый ряд, пошел обходить второй. Пока не видать темных и узкоглазых. Неужели они сегодня не торгуют? Такого не может быть, сезон яблок давно уже начался. Им надо торопиться продать все яблоки. Только после этого они будут отдыхать. Смотрит еще раз на часы – время пока еще в его пользу.

А вот, наконец-то, и показались корейцы. Их никак невозможно не заметить. Темнокожие, узкоглазые, низкорослые, с непременными улыбками на лицах. Яблоки на прилавках разложены аккуратными горками. Все крупные, светло-красные. Есть и светло-желтые, но таких немного. И очереди почти нет, два человека всего.

Подождал Топорков, пока покупатели отошли от прилавка с купленными яблоками, и тут же подошел к кореянке. Кореец подносит ящик с яблоками и ставит его рядом с прилавком прямо под ноги продавщицы. Она берет яблоки и выкладывает их на прилавок. Все должно быть под руками. Тут все хорошо налажено, опыт огромный. Ей нужно накладывать яблоки в пакеты, ставить их на весы. Да еще и следить, чтобы яблоки не уворовали. Один возьмет яблоко, да другой, вот килограмма и не досчитаешься. А день большой, хорошо, если одно-другое яблоко. А если какой недобросовестный покупатель наложит себе в пакет килограмма два-три. Поэтому, никак нельзя кореянке отвлекаться ни на секунду. Она все видит, хоть и узкоглазая. Если заметит даже попытку воровства, сразу же позовет милицию. Милиционер всегда ходит рядом, готовый к пресечению малейших беспорядков. Да, к тому же, по рынку вышагивают казаки. Они всегда ходят парами, а иногда даже втроем. Зарплата у них хорошая, поэтому ее надо отрабатывать. Зорко они следят и охраняют продавцов вместе с их товаром.

Топорков смотрит на яблоки, потом на кореянку. Кореянка, улыбаясь Топоркову, спрашивает:

- Каких Вам яблочек? Я с удовольствием взвешу любых, на какие Вы покажете пальцем. – Спросила продавец.

- Да, по-моему, тут и выбирать-то особо нечего, все яблоки у Вас крупные и красивые. И на вкус, пожалуй, лучших не найти на всем рынке. – Ответил Топорков, и добавил: - Взвесьте мне три килограмма, не выбирая. Они все так и блестят на солнце, как изумрудные камни.

Кореянка улыбается, губы ее раздвинулись и показались белоснежные губы. Она молода, здоровьем так и пышет. Взвешивает яблоки, наложенные в пакет, и говорит:

- Здесь ровно три килограмма. Может быть, Вам еще нужно? Берите, таких больше не будет.

- А что, будут плохие?

- Нет конечно, плохих не будет. Просто, этот сорт заканчивается.

- Да я бы с удовольствием взял бы еще столько же, вот только нести их мне будет тяжеловато. Я и так уже набрал продуктов. Вместе с яблоками килограмм шесть будет, да еще надо кое-что прикупить. Так что, спасибо.

Подает положенные сто пятьдесят рублей кореянке, берет пакет с яблоками. Говорит:

- До свидания! Приду уже за другим сортом, и обязательно к Вам.

Осталось купить Топоркову хлеба отрубного да кефиру две пачки. Останется только купить только то, что жена подзабыла. А Топорков хорошо знает, что жена, когда приходит с рынка, вынимает из сумки в первую очередь халву для диабетчиков. А потом уже все остальное.

Несет Топорков два тяжелых пакета с продуктами в двух руках. В одной руке ему будет, пальцы будут болеть от перенапряжения. Вот и автобусная остановка совсем близко. Людей на площадке полным-полно, ступить негде. Автобусы в это время ходят редко, поэтому людям приходится ждать по полчаса, а то и больше.

Поставил Топорков свои тяжелые пакеты на бетонное основание, прислонив их к пластиковой стенке. Глянув третий раз на часы, подумал, как же быстро пролетело время. Не встретил никого из дружков, не задерживался в ларьках и возле прилавков. А это потому, что все делал медленно, не торопясь. Сколько можно спешить?

Когда был помоложе, работал, держал живность, ездил на рыбалку, овощи выращивал на огороде. Везде успевал. А сейчас? Купил продуктов на рынке, и полдня прошло. Сейчас автобус приходится ждать, неизвестно сколько времени. Можно, конечно, смотреть на расписание, но оно висит только для порядка. С утра водители еще соблюдают график движения, а вот ближе к обеду движение автобусов замирает. Что им до людей, стойте себе, вы же знаете, что в это время автобусы ходят редко. Поэтому стойте и ждите.

Топорков знает, что в первый подошедший автобус он не войдет, ему просто не хватит места. Гарантии нет, что и во второй автобус он попадет. А вот в третий он обязательно сядет и приедет домой вовремя. А там ждет его жена и обед из трех блюд.

(месячный марафон 1рассказ/день)

Часть 2. О доме.

После поселка начиналась некая зона отчуждения. В нее входили:

Цыганский поселок. Ненавижу, блин, цыган. Я очень боялся, что не поспею за дедом, и меня в рабство утащат.

СТО и автопарк. Все, что там могло ездить, давно уже не ездило, ибо было попилено на металлолом.

Железобетонные стены. Они стоически выдерживали напор местных варваров, хотя и бетон особыми умельцами кое-где был пущен в хозяйство.

Сах. Завод. Старинный сахарный завод, один из первых в области и в России, представлял собой локацию из сталкера, нежели некогда передовое достижение Российской науки и техники.

Магазин. Неподалеку от СТО, по рассказам очевидцев, был магазин. Ныне заколоченное здание, где тусовались наркоманы. Так дед говорил. А дед был непререкаем.

Зеленоватые заросли полей вырастали выше деда. А это что-то, да значило. Ни уборочной, ни сеятельной техники для них, в 90е годы, просто не осталось. Все, что лилось - выпили. Все, что катилось - пропили. Либо соорудили из этого теплицу на даче. Так сделал мой дед. Мудрость предков, итить.

За полями, вдоль грунтовой дороги, начинался первый сад.

Сад тот был не особо и примечательный. Росли там Антоновка да Грушевка. Грушевка осыпалась самой первой. Это безумно вкусное и сладкое яблоко не любило ждать, когда я приеду к старикам, и сбрасывала свои плоды в самом начале лета, ставя меня перед

неутешительным фактом. Антоновка же нас не интересовала, ибо созревала глубокой осенью.

Потратив минут 20, прорываясь сквозь сорняки, мы таки выходили на первую точку - сад номер два. В этом саду росли Штрифель и Коричневка.

Те два сорта яблок, что созревают в похожее время, ближе к осени. Крупные, сочные яблоки, как поп на ярмарке.

Перед сбором даров Рафаэла всегда был привал.

Мы чинно распаковывали свои тормозки, дед закуривал и начинал разговор.

Обычно он рассказывал о своей молодости и глупых детских чудачествах. Рассказы часто повторялись, но от того не становились менее интересными, ибо всегда обрастали новыми деталями. Простывший чай с сахаром и бутерброды улетали на ура. Я же, перекусивший по пути подгнившей грушовкой, не испытывал особого энтузиазма к еде. Но под разговор все сметал вчистую. С полным животом ни о каких яблоках не думалось. Лишь бездонные пустые лукошки немым упреком мотивировали меня на действие. В мои действия входило собирать яблоки с земли, те, что не раскололись, и залезать на дерево, чтобы стрясать наиболее спелые.

Дед же был занят палкой-собиралкой. Собиралкой собирать было очень муторно и долго, но качество яблок, снятых ею, не оставляло вопросов. Крупные и сочные, спелым полосатым бочком они так и манили пустить их в расход. Но полные желудки помогали справляться с навязчивыми идеями. Мы были поглощены работой.

Те спелые красавцы всегда шли на продажу.

То, что собирал я, было на компот и в еду. Еще, иногда, я собирал шишки, которые получал прилетевшим с верхотуры штрифелем или коричневкой. Больно было ужасно. Но кто сказал, что будет легко? Наполнив корзины штрифелем, мы прятали их под ближайшими кустами и шли в третий сад, где произрастали те же штрифели, а еще анисовка. Анисовка была фаворитом домашнего употребления. Яркие, красные плоды ее вновь пробуждали во мне аппетит, и мотивировали поскорее закончить работу. Закусывая яблочком, как говорится, на посошок, и наполнив последнюю корзину под завязку, мы приступали ко второму тормозку.

Вторая трапеза была всегда более скудной, чем первая.

Конечно, ведь большую часть колбасы мы уже сьедали. Оставались лишь бутерброды с сыром и маслом. Сыр, в полуденной жаре, явно проигрывал колбаске, ибо терял как товарный вид, так и консистенцию, а масло неприятно стекало по рукам.

Но кто работает - тот ест. И поэтому большая часть тормозка под конец работы исчезала.

С ним исчезало и наше желание что либо делать. Дедовы рассказы и послеполуденное солнце совершенно не располагали к тому, чтобы двигать домой, таща на себе тяжеленные корзинки с яблоками. Но уловка была в том, что теперь корзинки, под завязку наполненные

красавцами-яблоками, мотивировали нас на обратный путь, ибо бросил бы их тут только дурак.

Подхватив на обратном пути все корзины, мы отправлялись обратно.

Обратный путь был всегда путем созерцания и покоя.

На жаре затихало все, кроме назойливой мошкары, и в этот момент природа представала пред нами в своем первозданном виде, отрешенная от всего назойливого и мирского.

Кроны гигантских тополей, стройными рядами усаженные вдоль дороги, пролагали нам путь.

Клевер заботливо выстилал тропинки дорог зеленым ковром, одуванчики радовали веселым разлетавшимся пухом. В далеке трубили быки с коровами, этот рев был ленив и лишен всякого смысла, они наслаждались тем, как эхо громогласно раскатывалось по берегам ближайшей реки.

На пути нам встречались пруды, запруженные еще при графе, где по сих пор булькали какие то караси и плотва.

Огромные дубы, просыпавшие желуди, будто в трансе, еле заметно качали огромными коричневыми ветвями, застилая солнце шапками зеленой листвы. Кусты бузины и рябины, чьи ягоды уже наливались соком, лукаво намекали на скорую осень.

Пыль от дороги на поселке же оседала на наших натруженных ногах, украшая работника так же, как шрамы - мужчину. Не лаяли даже собаки, ибо в этот час ничто не могло нарушать спокойствие природы, даже война с курами.

Так и мы, в чинном молчании, шли домой, гордо неся с собой огромные корзины яблок и палку-доставалку, как щит и меч несет победивший воин.

Лишь родник журчал себе в стороне. Он просто не мог иначе.

У дома встречали друзья, недоумевая, где я пропадал весь день. Им надо было играть, а я гордо отвечал, мол некогда было, занят был видите ли, по хозяйству.

Дед же останавливался закурить с соседскими мужиками, не упуская возможности покрасоваться трофеями и угостить соратников, да и задобрить противников перед надвигавшейся вечерней партией в домино. Играли всегда около нашего дома, а я тогда только и делал, что бегал да и тушил летящие от стола во все стороны бычки от папиросок, под громогласные азартные вскрики "рыба" или "дуплюсь".

Пахло летом и счастьем. Много ли тогда было надо?

Ныне, вспоминая, ослепительно теплое чувство заполняет все мое естество, забивая любую грусть подальше в угол. Эти места живы пока жив я.

И пусть их уже нет, как нет и тех людей, что были столь крепко связаны с ними, как дубы корнями с землей. Пусть никто не разводит больше кур и коров. Пусть яблони выродились да поломались.

Это не важно. Дом - он всегда со мной, как у улитки.

(месячный марафон 1рассказ/день)

Тут один комментарий под прошлым постом возник...

Звучал он так (пунктуация и орфография сохранена): "Жить . приносить пользу надо там . где родился и вырос !! остальные -- предатели !! Иуды !!"
Ну это так, чисто посмеяться. Грустно посмеяться, ибо на чужбину люди не от сладкой жизни едут.
Или, банально, не могут приносить эту пользу дома. Либо не в полной мере.

Был еще один (пунктуация и орфография сохранена): "Автор, а где Вы родились? Какая там была природа? Вы ее помните?"

Помню. Она мне снится...

В тот день мне никуда не нужно было идти.
То есть не только в тот день, но и неделю или месяц. Максимум, куда я должен был сходить - это с дедом за яблоками.

Выглядело это примерно так:

За день до похода дед заготавливал палку-доставалку. И нет, это не та палка, которой я пугал соседских кур, вольно пасущихся перед нашим домом. И не ту, что нещадно косила крапиву или колорадских жуков на картофельной ботве (в день Ч жуков полегло не мало, но и наказали меня тогда знатно, ибо картофель, так же, пал смертью храбрых)
Это была палка для яблок. Огромная длинная жердь, которая легко перевешивала меня, с сеткой из проволоки на конце. Проволока эта имела произвольную конструкцию. Признаться, хуже изделия рук человеческих я на тот момент не знал. Но дед страшно был доволен этой своей разработкой, состоявшей из хаотично намотанных проволочных мотков на такой же
проволочный каркас, слабо напоминавший кружку или некий сосуд.
Для деда он, видимо, напоминал ковш самого Диониса, и поэтому высмеивать сие изобретение я права не имел.

Тормозок тоже готовился загодя.

Бабушка собирала его тщательно, будто бы провожая деда в шахту на целую неделю.
Наш край был очень славен своим угольным промыслом. Обычно первое, что спрашивали у человека, с которым предстояло познакомиться, было - "с какой ты шахты?"
И не как тебя зовут, и не сколько тебе лет, и не откуда ты путь держишь.
В номере шахты скрывался некий сакральный смысл, который мой детский мозг постичь не мог.
Добрая половина взрослого мужского населения в те годы работала по области в шахтах. Шутка ли, на 10 лет раньше на пенсию, да еще и доплаты за опасное производство? Плюс, это была какая-никакая романтика. Шахтер - звучало гордо и опасно. По сих пор у меня перед глазами барельефы высоких мускулистых мужчин, гордо держащих в своих руках отбойные молотки, подпирая могучими спинами своды "Дома Угля".

Стране угля, а нам - яблок!

Дед в ту пору уже вышел на пенсию. Застал я его, в свое время, в подобающем антураже из угля и грязи, лишь однажды. Он тогда еще кукурузы в ближайшем поле наворовал и принес в огромном холщевом мешке домой. На черном, как ночь, лице красовалась белоснежная ухмылка мужчины - добытчика. Смотри как могу, мол!
Ах, да! Тормозок - это такой жаргон у проходчиков. Означает он быстрый и смачный перекус, когда ты "тормозишь" угольный
конвейер и предаешься чревоугодию в богом данное обеденное время.
Собирала бабушка его тщательно. Со всей дотошностью, присущей воспитателю детского сада, она филигранно отмеряла нам порции хлеба и колбасы в дорогу. Но видимо меня она тоже считала за здорового мужика - ибо часть еды стабильно возвращалась домой после охоты.

Яблочной охоты.

От деда Рафаэла нам, неблагодарным потомкам, остались в память огромные сады. Личность его была мистической. Знали лишь, что при дворе самого Графа старик Рафаэль сажал изумительно ровные ряды самых лучших сортов яблок. С хирургической точностью целые гектары земли были прорежены и засажены вкуснейшими дарами местной природы.
После революции деда не стало, но сад решили сохранить. Он, в последствии, пережил войну, карибский кризис и перестройку, и нас еще переживет, вестимо. И если во времена советов к яблочному наследию относились с уважением, то эпоха пьяного угара 90х привела сады в самый плачевный вид. Вроде бы и хозяин у них был какой то, на бумаге, а
все равно яблочки гнили и кололись оземь почем зря, пока идеально ровные тропки меж ними зарастали крапивой и прочим бурьяном.

Идти до них было далече.

Местные, с ближайшего поселка, частенько наведывались в сады, а вот городским нужно было туда топать где-то с час, а то и поболе.
Дорога пролегала по живописнейшим местам.

Первым на пути был мост.
Мост был хорош тем, что пропускал дальше только лишь сильных духом. Некогда мощная постройка советских времен, сконструированная по принципу "плохо скроен, да крепко сшит" ныне норовила поломать зазевавшимся путникам ноги, ежели промахнуться в шаге мимо половицы. Или просто скинуть в болото, если за поручень во время не схватиться.
Коварная трясина под мостом звала своей неизведанностью, но все же я не рисковал, и внимательно ступал за дедом. Дед же шел вслепую, смоля папироску по дороге. Мол не на того шахтера напал, мост! Курил он смачно и много. Пачка "Примы" улетала за день. Меня же тошнило от одного ее дыма. То, как он выкуривал эти сатанинские папироски, оставалось для меня строжайшим секретом. Ибо тех моих сверстников, кто, рискуя легкими и притрагивался к дедовской "махорке" потом лупили нещадно. Видать было за что.
Поэтому секрет так и оставался секретом.

Ну так вот.

После моста был родник. С родника начинался Бугор. Бугор - это такое место, где летом собирают землянику и теряют коров на выпасе. И еще сено косят для кроликов на зиму.
Бугор простирался вдоль затухшейся речки, в которой, некогда, водились исполинские карпы и милые карасики. Ныне остались лишь лягушки да головастики.
Шел он вдоль реки, аж до самой автостанции. Мимо графского дворца, мимо площади Ленина.
Бугром пугали детей, бугор был приключением. Но мы миновали и бугор, ибо впереди было гораздо более увлекательное занятие, нежели собак гонять вдоль реки.

На шанхае, за мостом, было много курей.

Они хаотично разбегались каждый раз, когда мы надвигались на них. Мне очень нравились куры. Я изучал их, высматривал, куда они кладут яйца, как разгребают червей. Но для деда куры были чем то, вроде мух. Прихлопнул одну - вот тебе суп. Подохла другая - еще народятся. Много ли курам надо! Курей обязательно атаковали соседские собаки. Обычно, собак их держали на цепи, но когда выпускали - они обьявляли кур врагами номер один. Так и шла эта их вражда всю жизнь. Но я всегда думал, что собаки и куры очень несчастны, и ежели помрет хоть одна из противоборствующих сторон, то жизнь каждого из оставшихся тотчас лишится любого смысла.
Так вот они и жили, враждуя на улице, и глубоко уважая друг дружку, сидя в конуре.

Шанхаем же называли поселок, который плавно начинался после родника, на бугре, и уходил в сторону от реки. Туда, где мое детское представление о мире кончалось.
Но с дедом-проводником мне было совсем не страшно. С уверенностью атомохода он шел вперед, на встречу приключениям, оставляя на пути лишь смрад и спички. Быть может, они защищали нас от злых духов тех мест, кто знает.
Так и шли, в облаке дедова дыма, болтая о том - о сем.....

Часть 2 я выложу завтра с утра, ежели вдруг кто то дочитал до сюда и ему понравилось.
Простите, ради Христа