Тамагочи
У Оксаны тамагочи появился на день двенадцатилетия. 1998 год, и в Москве, где она жила, - бум электронных зверьков. Их не было разве что у самых бедных девочек. Мальчикам, и тем нравились компьютерные питомцы. Если родители не покупали им тамагочи, ребята с интересом наблюдали за собачками и кошечками девочек в классе. А вот Оксане знаменитую игрушку до сих пор не приобрели.
Оксане достался очень странный тамагочи. Родители купили его, бродя по блошиному рынку в поисках всякой всячины. И вдруг, наткнувшись на палатку, где буквально задарма продавали японскую игрушку, мама вспомнила долгие разговоры с дочкой на тему популярной новинки. Мать убеждала Оксану, что все эти электронные животные – ерунда, и если дочь хочет завести живность, надо только попросить. Звучали уверения убедительно, однако, не первый год зная отца с матерью, девочка сомневалась, что не возникнут обычные в такой ситуации сложности. Мать станет постоянно напоминать о необходимости следить за братом меньшим, а отец начнёт выражать недовольством по любому поводу: чего «новый член семьи» тут бродит… а как он противно мяукает или гавкает… и шерсть повсюду…
С тамагочи же подобных проблем возникнуть не должно. И на день рождения родители подарили единственному ребёнку долгожданного любимца.
А тот оказался весьма необычным. Нет, главная странность состояла не в том, что на тамагочи не указали страну-производителя. И не в расцветке прибора: резали глаз и совершенно не сочетались ядовито-жёлтый и кислотно-фиолетовый цвета. Самое удивительное выяснилось позже.
Развивался тамагочи с яйца – и у детей в классе из-за этого сразу возникли вопросы. Поклонники тамагочи образовали что-то вроде закрытой группы, где они делились успехами и неприятностями, связанными с своим увлечением. Когда Оксана продемонстрировала экран с большим, точно бы покрытым коростой, яйцом, все озадаченно почесали в затылке. Посыпались предположения – то ли шутливые, то ли серьёзные: это больной кот, это пингвин, это дракон…
Не угадал никто. Тамагочи вылупился ночью или под утро, потому что, проснувшись в семь часов по будильнику в школу, Оксана обнаружила на экране поразительное существо. Шестилапое, с толстым хвостом и рогом на макушке. Существо походило на древнее чудовище, на особенно неприглядного динозавра. Будь Оксана постарше, ей, возможно, пришло бы в голову сравнение с генетическим уродом – следствием мутации или гибридизации.
При виде «динозаврика», как его прозвала хозяйка, все в школе ахнули – и не сказать, что лишь в положительном смысле. Оксану это не расстроило; она просто не заметила реакции сверстников, а с родителями о тамагочи говорила всего один раз. На вопрос «Кто вылупится из яйца?» отец что-то невразумительно буркнул, таким образом отмахиваясь от дочки. Он предпочитал пиво и телевизор плотному общению с семьёй. Мама же ограничилась короткой безразличной фразой «Какая-нибудь животинка» и вернулась к тушившемуся на плите мясу. Ну, тамагочи и тамагочи, - вероятно, размышляли взрослые. Ребёнку есть чем заняться, и хорошо: будет меньше отвлекать от насущных дел.
А Оксана полностью погрузилась в мир «динозаврика». Столь сильно, что на уроках кормила его, ухаживала за ним, укладывала его спать и следила, когда он проснётся. Остальные заботы, включая учёбу, отошли на второй план.
Первыми, как ни странно, забеспокоились учителя. В дневнике одно за другим появлялись замечания: по математике, русскому, литературе… Оксана не показывала дневник родителям, и те далеко не сразу вникли в ситуацию. Потом, взяв у дочки дневник на проверку – просто чтобы занять свободное время, - отец наткнулся на вереницу замечаний и двоек по поведению. Он дождался мать, и с Оксаной провели профилактическую беседу. Было заметно, что взрослые не привыкли воспитывать дочь, которая всегда отличалась послушанием и разумностью.
Но тамагочи продолжал звать её в страну, ровно ничем не похожую на Россию; туда, где живут рогатые «динозаврики»… где бы это место ни находилась.
Уделяя внимание пиксельному животному, Оксана опаздывала на уроки. Времени на зверька не хватало. Она принялась пропускать занятия. «Динозаврику» требовался уход, и к прогулам прибавились невыполненные домашние задания. Что ж, вымышленное существо реагировало на заботу: меньше спало и больше ело, росло и крепло.
Родителей вызвали в школу, чтобы найти выход из создавшегося положения. Вернувшись домой, отец накричал на Оксану и отобрал тамагочи. Мать вступилась за дочь – скорее, инстинктивно и рефлекторно, чем продумав действия: она, в свою очередь, забрала игрушку у отца и возвратила дочке. Но наказала впредь никогда не пропускать школу и не забывать делать домашнюю работу, а «динозавриком» заниматься в свободное время. Оксана ничего не произнесла в ответ.
На следующий день девочка, как обычно, первая покинула квартиру, но в школу не пошла. Дождавшись за углом дома, когда уйдут родители, Оксана прибежала обратно. Бросив портфель в коридоре, она плюхнулась на кровать и достала любимый тамагочи…
…Родители вернулись вечером, в районе шести. На дорожке, ведущей к дому, отец встретил мать, и они вдвоём зашли в квартиру. Дёрнув за верёвочку, включили в коридоре свет. Оксана должна была слышать их, однако почему-то не выходила; даже не издала ни звука, никак не выдала своего присутствия.
Отец списал это на обиду.
А вот мать заволновалась. Она зашла в комнату дочери… и через миг выбежала наружу. Истерично вопя, она бросилась на грудь мужу и плакала, плакала, плакала. Из глаз лились слёзы, изо рта вырывались непонятные, бессвязные фразы. Отец, кажется, расслышал «Она… нет… красное...», но сложить кусочки паззла в единую картину не сумел. Да и составных частей головоломки не хватало.
Зато в комнате Оксаны их находилось предостаточно. Стоило ступить за порог, как глаза наткнулись на бурое пятно на ковре. Отец оторопел: кровь! Сердце застучало о кости, намереваясь выпрыгнуть из грудной клетки. Почувствовав наитие, отец присел у кровати на корточки; потянулся к краю свисавшего одеяла и приподнял его. Под кроватью скопилась пыльная темнота. Понадобилось какое-то время, чтобы глаза привыкли к мраку – и разглядели на полу окровавленную голову дочери!
Отец вскочил на ноги, отпрянул, прижался к стене.
На кровати лежал тамагочи ядовитой расцветки. Горел пустой экран.
Медэксперт, приехавший вместе с милицией, установил, что голова девочки была откушена двумя рядами мелких клыков, как у акулы.
Очень странные приключения Черепашек-Ниндзя в России. Часть 3
Долгий, ну очень долгий, получился перерыв...По причинам не всегда от меня зависящим, пауза получилась просто громадной. Но, как говорят, всегда хорошо, когда есть куда вернуться! Так что я вместе с зелеными ребятами снова здесь. Придется еще потерпеть не слишком удачный фильтр, так как первая партия фоток старая, а исходники пропали без вести...Но для логичной истории без них не обойтись. В общем к делу!
Безнадежно застрявшее в топкой и вязкой грязи транспортное средство черепашек осталось позади, сиротливо отсвечивая желтым пятном на пасмурном пейзаже российской глубинки. Не без опаски четверка братьев вошла в небольшую, окруженную лесом, деревушку. С десяток покосившихся деревянных избушек подступали практически вплотную к серой ленте дороги, в ветвях раскидистых тополей и лип мягко шумел прохладный ветерок, кое-где скрипели, висящие на плохо смазанных петлях, старые калитки...Где то справа, теряясь в зарослях ив и высокой траве, шумела река. Но из хмурых проулков не раздавались голоса людей, в темных провалах окон не двигались любопытные фигуры, а дорога впереди оставалась все такой же пустой и безжизненной. В хмуром воздухе веяло тревогой.
- Так, парни! - Лео остановил отряд у первого же дома, что выглядел самым молодым в ряду своих собратьев. - Делаем ставку на нашу известность и надеемся, что местных не хватит удар при виде наших дивно зеленых физиономий.
- Знаешь... - хмуро заметил Рафаэль. - ...если все, что я слышал по телеку о здешних местах правда, то за сохранность психики стоит переживать как раз нам.
- Брось ты! - взвился Дон, увлеченно осматриваясь вокруг. - Знал бы ты, что им про нас рассказывают.
- Давайте об этом после поговорим. - прервал разгорающийся спор лидер черепашьей команды. - Сейчас нам бы выбраться! Разделимся и найдем помощь. Будьте вежливы и аккуратны.
- Не нравится мне здесь... - тихо пробормотал молчавший до этого Майки. - И погода совсем испортилась.
Черепахи разошлись, надеясь быстро найти желанную помощь и двинуться в дальнейший путь.
Леонардо медленно двинулся к первому дому в деревенском ряду. Серый забор из рассохшегося неокрашенного штакетника заканчивался выше макушки черепашки, зато калитка неожиданно легко скользнула в сторону, гостеприимно предлагая войти на территорию. Для верности черепашка несколько раз окликнул хозяев, прежде чем пересек границу частного владения. Ответа не последовало.
- Была не была... - буркнул Лео себе под нос и взошел на деревянное крыльцо.
Все на территории казалось вполне обжитым: мерно покачивались, вывешенные на длинной бельевой веревке между двумя шестами, белые простыни, на ступеньках открытой терассы сохли чьи то резиновые сапоги, на бортике стояло оцинкованное ведро, наполовину заполненное водой... Казалось, что прямо сейчас из-за угла дома выйдет радушный хозяин с охапкой сухих дров наперевес. Но никто не выходил. Вокруг по-прежнему не было ни единого признака человеческого присутствия.
"Может у них здесь заведен тихий час", - подумал черепашка, протягивая руку к входной двери. - "Жаль будет разбудить хозяев, но выбор у меня небольшой".
Стук гулким эхом отозвался где-то в недрах дома. Лео выждал с минуту и постучал снова, напряженно прислушиваясь. Изба по-прежнему отвечала ему практически замогильным молчанием.
Так и не получив ответа, черепашка осмотрел дверь и обнаружил малоприметный глазок в ее центре. Сам не понимая зачем черепашка прильнул одним глазом к окуляру глазка, надеясь увидеть свет или движение внутри. Но с другой стороны стояла непроглядная темнота.
- Может они в гости ушли. - заключил для себя Леонардо, спускаясь с пустого крыльца. - Надеюсь, другим больше повезло.
А тем временем на деревню медленно, но верно опускались сумерки. Ветер стал прохладнее, с тяжелым стуком ударили по крыше крупные капли близкого дождя. Искренне пожалев, что не додумался захватить из машины, припасенный как раз на такой случай, дождевик, Леонардо двинулся вглубь деревне, выискивая своих братьев среди пустых деревенских проулков.
Тем временем, Донателло облюбовал для исследования домик, гордо смотревший в небо светлым блюдцем спутниковой тарелки. Само сооружение неуклюже завалилось на левый бок и выглядело так, будто готовилось вот-вот проиграть извечную борьбу с местными ветрами, но наличие технологического изыска вселяло некоторую надежду в сердце изобретателя.
- Простите! Эй! - барабаня в дверь, истово кричал Дон. - Есть кто дома?
Все старания остались без успеха.
Отчаявшись возиться с входной дверью выбранного строения, Рафаэль с досадой огляделся вокруг. Солнце быстро катилось за верхушки лесных елей, грозя оставить черепашек одних в полной темноте, с застрявшей машиной, посреди безжизненной деревни, бог знает на каком расстоянии от цивилизации. Все это никак не способствовало хорошему настроению и без того вспыльчивого ниндзя. Чувствуя, как могучие челюсти сводит от осознания собственной беспомощности, Раф двинулся было обратно к калитке, когда заметил на территории небольшое строение - деревянный скворечник, венчающий выходящую из под земли бетонную трубу. Канализация?! В такой глуши?!
Черепашка осторожно обошел конструкцию со всех сторон: с одной стороны на подобии домика имелась небольших размеров дверца, в которую средних размеров человек пролез бы не без труда. Слева так же имелась металлическая ручка навевающая мысли о музыкальной шкатулке.
- Может, бомбоубежище? - вслух произнес Рафаэль, припоминая виденные им фильмы о временах Холодной войны. - Маловато, конечно, но может так и задуманно.
Он несколько раз стукнул по деревянной дверце, пока не обнаружил, что та не заперта.
- Ну... посмотрим! - Раф резко рванул дверцу на себя и сунул голову в образовавшийся проем. - Что б тебя...Дожил ты, Рафаэль! Ищешь людей в скважине с водой...
Погруженный в свои мысли, Микеланджело не сразу заметил, что углубился в деревню намного дальше своих братьев, оставшихся теперь позади. Вокруг по-прежнему было абсолютно тихо и напряжение черепашки постепенно росло.
- Ох и не нравится мне все это... - продолжал он бормотать себе под нос, переходя от одного пустынного участка к другому, тщетно стараясь обнаружить хоть какие то признаки жизни. - Вымерли они тут, что ли?
Неожиданный шум, разорвавший тишину, заставил Майки замереть на месте. Рука тренированным движением метнулась к закрепленным на поясе нунчакам. Крепко ухватив рукоятку оружия, он настороженно прислушался. Вот опять! То ли шорох, то ли неразборчивый шепот раздавался из самого ближайшего к нему строения. Черепашка приблизился. Домом это уже назвать было нельзя : низенький деревянный забор давно завалился, крыша дыбилась вывороченными балками, фасад основательно зарос хмелем и кустами...Самый безжизненный дом в пустой деревне...И тем не менее, звуки раздавались именно оттуда.
- Да вы, наверное, шутите! - хмыкнул Майки, нервно передернув затекшими плечами. - Надо позвать ребят.
Но живо представив себе реакцию черепашек на испугавшегося простых развалин брата, он покачал головой.
- Ты просто насмотрелся дешевых ужастиков, Майк! - подбодрил он себя, приближаясь к остаткам чьего-то жилища.
Как ни странно, несмотря на покосившиеся стены и практически провалившуюся внутрь крышу, стекла в окнах были еще на месте. Местами треснувшие, покрытые многолетним слоем грязи и паутиной царапин, они мутно поблескивали отражая последние лучи уходящего солнца . Раздвинув ветки бережно обхвативших дом деревьев, Майк заглянул в один из оконных проемов. Разглядеть что-либо внутри было практически невозможно, но черепашке на миг почудился тусклый блик, словно отсвет электрического фонарика, который появился лишь на секунду и тут же исчез в глубине едва сохранившегося помещения.
- Если это глупая шутка, то меня так просто не возьмешь! - на черепашку неожиданно нахлынула злость. Все это действительно напоминало дурацкий розыгрыш, вполне в духе Рафа. - Ну, братишка, я надеру тебе панцирь!
Майк быстро двинулся вдоль бревенчатой стены туда, где еще сохранилась входная дверь.
Майки уверенно дернул дверь на себя, в любую секунду ожидая появления незадачливого братца-юмориста. С тихим скрипом сколоченная из грубых досок преграда ушла в сторону, обнажая темный, лишенный окон, коридор, ведущий вглубь полуразрушенной избушки. И именно оттуда, из непроглядной темноты, раздавался тот самый шепот-шорох, ставший теперь гораздо отчетливее.
- Эй, ребята..? - не слишком уверенно позвал Майк, не решаясь войти. Шорох не исчез. - Это очень глупо даже для тебя, Раф!
Внезапно в глубине дома вспыхнул огонек, будто кто-то зажег свечу, отблески которой теперь падали в коридор, скудно освещая дощатый пол и голые бревна стен. Черепашка от неожиданности вздрогнул и попятился назад, едва не отпустив при этом дверь. В доме явно кто-то был.
- Пхшшш...пхшкххх..шшшхххкк...- тихо шуршало внутри. Микеланджело неуверенно топтался у двери.И вдруг: - Пххшшшш-ммккллланжжжллооо-оооххххкккшшш...
Услышав свое имя, он шумно выдохнул. Чертовы шутники! Он чуть панцирь тут не оставил, а им там весело!
- Ну, парни, не обессудьте! Ходить вам с синяками до конца поездки! - зло выкрикнул он и рванулся внутрь, преодолел коридор в три широких прыжка и ворвался в комнату.
- Что за...?! - Майк ошарашенно замер на пороге, напряженно вглядываясь в подергивающееся пламя, метающееся по комнате. Здесь действительно кто-то был. Черепашка еще не увидел его, но точно знал, что он здесь. Кто-то, чьи, горящие огнем, глаза прожигали черепашку до самой глубины души, переворачивая вверх дном сознание и полностью подавляя всякую волю. Ощущение чего-то зловещего и неотвратимого, как сама смерть, поглотило черепашку целиком, накрыв словно старым покрывалом, мешающим дышать. Микеланджело не мог заставить себя пошевелить даже мускулом...
Он так и не смог пошевелиться, когда чьи-то ледяные, неестественно длинные пальцы опустились к нему на плечи, пронизывая все тело холодом и безнадежностью...Майк не смог издать ни звука даже тогда, когда эти чужие, неживые, противоестественные руки тащили его куда-то далеко...Тьма приняла его, обхватив словно волна морского прибоя, дала сделать последний вздох и, наконец, сомкнулась над головой черепашки, отрезав всякую надежду на спасение...
- Ну и как успехи? - на ходу поинтересовался Раф, заранее читая ответ на понурых физиономиях братьев. - Нашли тут жизнь?
- Все очень и очень странно. - заметил Донателло, поигрывая бесполезными на данный момент ключами от машины. - Как будто все разом решили сбежать или...
- Или что? - Рафаэль еще раз осмотрел ближайший проулок.
- Понятия не имею. - закончил Дон. - Говорю же, все очень странно.
- А где Майки? - спросил Леонардо.
Братья резко замолчали и принялись оглядываться вокруг. Четвертой черепашки действительно не было видно.
- Наверное он дошел до конца деревни. - заключил Дон. - Может в крайних домах кто-то все таки есть?
- И он нас не позвал?
- Может он в одном из домов недоеденную пиццу нашел? - хмыкнул Рафаэль.
- Это объясняет, почему он нас не зовет. - вторил ему Донателло.
Лео же молча поднялся с лавки. Происходящее здесь ему явно не нравилось, и с каждой секундой тревога усиливалась.
- Нужно его найти. - твердо сказал он, двигаясь вглубь поселка. - И подумать о ночевке. А завтра...
Закончить черепашка не успел. Сумерки вдруг резко сменились непроглядной темнотой, словно кто-то без предупреждения опустил рубильник. Дон непроизвольно вскрикнул.
- Это еще что?! - зарычал Рафаэль.
- Ничего хорошего. - бросил Лео. Темноту разрезал звук извлекаемых из ножен клинков. - К оружию!
Черепашки резко вскинули оружие, встав в оборонительную позиция, прикрывая спины друг друга и в любую секунду ожидая нападения. Но его не случилось. Тьму разорвала резкая вспышка, ослепившая троих ниндзя. И внезапно все вокруг просто перестало существовать. Деревня, дорога, машина, дома и лавочки исчезли, будто их и не было...Теперь черепахи безмолвно падали в пустоту, которой не было ни конца ни края. Они не чувствовали друг друга, не знали где верх, а где низ, не видели ничего кроме яркого света...пока сознание, наконец, не покинуло их измученные Неведомым тела.
Ретро-истории. Плоды цивилизации
Бестофаг, вождь бешеных маранов, выскочил из зарослей кустарника и довольно зарычал. Небольшой отряд ромулов поспешно разбегался в разные стороны, побросав щиты и копья. Стратегическое направление к западным воротам крепости было открыто. Ещё вчера лазутчики под видом праздношатающихся нищих обследовали укрепление и пришли к выводу, что эти ворота держатся на месте только благодаря отсутствию в долине сильных ветров. Серьёзного гарнизона в цитадели быть не могло. Большинство легионеров из тех, что не спились от скуки, занимались отхожим промыслом и по месту службы появлялись не очень регулярно. Конечно, кое-кто ещё оставался в строю, но, судя по стычке у Гнилого моста, обращаться с боевым оружием они были не обучены.
Ворота с треском развалились от первого прикосновения, и ватага бешеных маранов ворвалась во внутренний двор крепости. Гордые ромулы прятались по закоулкам. Их было всё-таки довольно много, так что, возможно, всех выловить и не удалось.
Около главной башни Бестофаг заметил телефонную будку, почти целую, и бросился к ней. Здесь, около резиденции наместника, всё-таки бродили иногда патрули, поэтому воины Великой Империи и не смогли её окончательно доломать. Бестофаг выудил из кармана загодя приготовленный сестерций и набрал код Стойбища Кровавого Волка.
Такое поведение предводителя дикарей может показаться странным, конечно. Но дело в том, что мобильник Бестофага отключился, едва они перешли границу ромульской провинции. Гордые представители высокоцивилизованной нации, считали ниже своего достоинства заниматься обслуживанием вышек ГСМ, и за триста лет их владычества артефакты, возведённые дремучими кольтами, пришли в совершенную негодность. Проводная же связь действовала, кольты так и не открыли секрет расположения кабелей.
– Амаласунту позови, – попросил Бестофаг, услышав в трубке голос рабыни. И с замиранием сердца ждал ещё несколько секунд, прежде чем ощутил неземное блаженство.
Дальше уже неинтересно. Обычный трёп влюблённых, находящихся в долгой разлуке. Правду сказать, любовь эта была необыкновенной, редко встречается такое сочетание страсти и чистоты, обожания и духовной близости.
О любви Амаласунты и Бестофага менестрели слагали песни и поэмы.
Они бы уже поженились, если бы родители Амаласунты не настаивали, чтобы их дочь сначала окончила Вандальский университет. На дворе конец Древнего мира, вот-вот наступит Средневековье, как-то не к лицу современной девушке из хорошей семьи без высшего образования.
Оставив возле телефонной будки усиленный караул, Бестофаг поднялся по лестнице на третий этаж. Лифт не работал по той же причине, что и мобильная связь. Покои наместника поражали бы роскошью, если бы Бестофагу не было на это наплевать. Зато сытному обеду и бутылочке вина из спецхранилища вождь маранов в компании отрядных командиров отдал должное. После обеда отдохнул немного, забот особых не возникало, не в первой захваченной им крепости обустраивался.
Видимо было учтено, что после обеда и небольшого безделья люди добреют. Доложили, что экс-наместник провинции просит аудиенции.
Бывший гордый ромул вошёл в сопровождении небольшой свиты и простёрся ниц. Через два слова на третье называя Бестофага «Ваше Величество», объяснил цель своего прихода.
Бестофаг изучал, конечно, в школе географию и был в курсе, что завоёванная им провинция значительна по размерам и выгодно расположена. Не был Бестофаг и вульгарным грабителем, напротив, были у него планы закрепиться в провинции и развивать ремёсла и сельское хозяйство.
Но бывший наместник подал всё это гораздо более красиво, причём даже в наукообразной форме.
Во-первых, название. Не третья западная провинция, а Королевство.
– Королевство бешеных маранов, – предположил Бестофаг.
– Конечно же нет, Ваше Величество, – возразил бывший наместник, – не считается приличным упоминать названия диких племён в современных наименованиях. Нужно придумать нечто, соответствующее моде.
– В моде я не силён, – признался Бестофаг.
– Вот поэтому, Ваше Величество, Вам и нужен умудрённый опытом советник, – не замедлил воспользоваться его словами ромул, – тем более, что не будете же Вы, Ваше Величество, заниматься повседневными делами управления государством.
– Почему же, я изучал некоторые науки, – попытался возразить Бестофаг.
– За двадцать лет моего управления все дела провинции пришли в совершенный беспорядок, так что даже и Ваши, Ваше Величество, выдающиеся таланты здесь не помогут, – отрезал экс-наместник. – Кроме того, ромульские правила делопроизводства настолько сложны и запутаны, что постичь их практически не представляется возможным.
– И что из этого? Мы, мараны, как-то же управляемся и не голодаем…
Но, сладко улыбаясь, хитрый управитель гнул свою линию.
– Вам абсолютно необходим бюрократический аппарат для соблюдения проформы и пресечения нововведений. Мой опыт подсказывает, что его необходимо даже несколько расширить.
Высказав основные положения своей программы, новоявленный советник представил Бестофагу некоторых из своей свиты. Всё это были опытные чиновники, долгое время управлявшие департаментами провинции.
– Командующий вооружёнными силами. Занимал эту должность пятнадцать лет. Совершенно необходим, поскольку армия провинции, как сами видите, полностью развалилась. А мараны Ваши – это несерьёзно. Форму одежды не соблюдают, в воинских ритуалах несведущи, строем ходить не умеют, да и к командирам своим относятся без надлежащего трепета.
– Главный финансовый гений. Двенадцать лет занимался экономикой провинции. Без него никуда. Думаете, вы смогли бы эту территорию захватить, если бы в казне было хоть немного денег и население не умирало бы с голоду?
– Специалист по науке и образованию. Десять лет занимается здесь этими вопросами. Очень нужный человек, поскольку большинство жителей и даже многие молодые чиновники абсолютно неграмотны и ни одно техническое устройство не работает.
Бестофаг физически ощутил всю навалившуюся на него ответственность. Почему-то управлять маранами было легче. Да особо управления они и не требовали. Мараны исправно платили десятину на содержание войска и жили вполне обеспеченно и благополучно. Конечно, не все могли посылать детей в Вандальский университет или разъезжать на самодвижущихся повозках, но такой разрухи, как в новоприобретённом королевстве, представить себе было невозможно.
Хорошо, что нашлись опытные помощники.
Возникли у Бестофага сомнения и в законности самовольного присвоения захваченной территории статуса королевства. Но председатель кабинета (так он себя предпочёл теперь называть) и здесь предусмотрел надёжный способ.
– У Святейшего Понтифика есть дочь. И он был бы совсем не против сделать её королевой. Завтра пошлём посольство, через неделю получим ответ, через две недели – свадьба.
– Я совсем не уверен, что Святейший Понтифик вот так сразу выдаст дочь за никому неизвестного варварского вождя, да к тому же ещё не крещёного, – возразил Бестофаг.
– Он пытался её выдать даже за предводителя дьяволопоклонников и был бы очень доволен. Да тот отказался – слишком уж страшна и стервозна не менее того, – успокоил его Председатель.
– И потом, а как же Амаласунта?
Но это последнее сомнение Бестофага уже не было услышано.
Так как при цивилизованных дворах входило в моду лебезить, и в то же время не прошло ещё увлечение восточным колоритом, новое королевство было названо Лебезин-хо.
Прошло двадцать лет. Старожилы, пасшие коз на развалинах столицы великого королевства, ещё помнили легенды о великой любви Амаласунты и Бестофага.
Ретро-истории. Принцесса на горе
В некотором царстве, в тридевятом государстве, посреди огромной, ровной как гладильная доска равнины возвышается стеклянная гора. На самой-самой вершине стеклянной горы, высоко-высоко сидит Прекрасная Принцесса и ждёт. Многие рыцари и оруженосцы заказывали уже подковы с шипами для своих боевых коней. И хотя стальные шипы лишь царапают стеклянную поверхность, если и наблюдается какой-то эффект, то в том только, что гремит доспехами рыцарь метров с трёх, а не с двух, бизнес этот процветает и кормит многие семьи, приохотившиеся к кузнечному делу.
Отдельные, наиболее сообразительные соискатели пробираются по склонам стеклянной горы ползком, пытаются вбивать клинья, изобретают всяческие другие хитроумные способы.
Задействованы разного толка маги и волшебники, как лицензированные, так и теневые. Первые полосы газет пестрят заголовками вроде: «Сэр Саграмор Желанный из Болотного Захолустья достиг отметки 4,18 метра, на два с половиной сантиметра превысив державшийся три месяца рекорд сэра Персиваля из Мышиной Норы». Валом валят путешественники из царств тридесятого, триодиннадцатого и даже тридвенадцатого. Но вершина всё так же манит издалека.
Сто девяносто шесть ступенек одолела Прекрасная Принцесса. Спускаться всё-таки легче, чем подниматься, но и то. Лифт давным-давно уже испортился, ничего, привыкла. Сегодня праздник, день рождения. Прекрасной Принцессе исполнилось пятьдесят восемь лет. Конечно, при надлежащем уходе она могла бы быть ещё вполне ничего, если бы ещё со времён далёкой юности… в общем, и тогда она не была первой красавицей. Да и с уходом проблемы. Нет, надо признать, что спонсоры, уклоняющиеся таким образом от налогов, кормили вполне сытно, а по праздникам, как сегодня, выставляли дополнительно шампанское и торт – от широты души, да и косметику дешёвую временами подбрасывали. Но на большие подвиги как-то ввиду перманентного экономического кризиса не решались.
Зато Прекрасная Принцесса была Символом. Когда-то она отвоевала это право в жестокой борьбе с другими претендентками. Всего их было четыре, больше в тридевятом царстве желающих не нашлось, а иностранок решили из патриотических соображений не приглашать. Одна как-то быстро вообще сбежала, другая вышла замуж за младшего менеджера, третья, просидев на вершине Стеклянной горы восемь дней, уволилась по собственному желанию. И победительницей стала Прекрасная Принцесса.
Она считалась принцессой королевства Лебезинго. Самостоятельность свою королевство это потеряло ещё в незапамятные времена, впрочем, и само существование такого королевства очень недостоверно. То есть из всех историков только один на основании каких-то неясных намёков допускал, что оно всё же могло существовать. По поводу того, где оно располагалось, не выдвигалось даже версий. На этом основании представители фирмы-спонсора уверенно доказали, что нет никаких препятствий к тому, что Прекрасная Принцесса вполне могла быть прямым или, по крайней мере, побочным потомком властителей канувшего в Лету королевства.
Итак, праздничный ужин с телячьими отбивными, тортом и шампанским. А завтра утром – сто девяносто шесть ступенек вверх.
Это большая ответственность – быть Символом.
Поймите разницу. Она не была ни прекрасной, ни принцессой. Но она была Прекрасной Принцессой.
Ретро-истории. Однажды
Однажды Лебедев, Раков и Щукина перевозили Возовского. Вещей было не так чтобы уж очень. Если бы не четвёртый этаж, если бы не устаревшей конструкции диван, если бы хоть на какие-то составляющие разбирался бабушкин комод.
Там были девочки, Маруся, Роза, Рая, но реального толку от них не наблюдалось, а спецзадание по нарезке овощей для салата создало режим серьёзной перегрузки. Эллочка Щукина оказалась не только ответственной за приготовление праздничного стола, но ещё и перетаскала на четвёртый этаж уйму маленьких коробочек и пакетиков, пока мужчины отходили от комода и дивана.
Зато было очень весело. Небольшое в масштабах Вселенной количество крученой водки гораздо высшего качества, чем выпускаемый ликёроводочным заводом ширпотреб, термоядерные огурчики, не считая кулинарных изысков, на которые успела сподобиться Элла, создали весьма приятную атмосферу для непринуждённой светской беседы.
Впрочем, регламент, хотя и не соблюдавшийся скрупулёзно и строго, всё–таки присутствовал в наличии. Как и положено, речь шла о мизерности зарплаты, воровстве чиновников и бестолковости начальства. Периодически вклинивались призывы не говорить о работе и тосты «Выпьем за любовь». Некоторое время продолжалась борьба мнений по поводу подаренной Возовскому на новоселье родным коллективом картины. В конце концов, удалось выяснить, что изображено там либо осеннее утро, либо летний вечер.
Хозяин оказался кандидатом в мастера по рассказыванию ограниченно приличных анекдотов, тем более что Маруся, после каждого вскрикивавшая нечто вроде «Ай, Возовский», заметно добавляла вдохновения. Вася Бывший, бывший сосед Возовского, на какой-то почве (не датской) сошедшийся с Лебедевым, периодически предлагал: «Лёха, пошли, покурим», несмотря на то, что вся остальная компания уже вовсю дымила прямо в спальне некурящего Возовского. Роза и Рая доказывали Ракову преимущества какого-то одного (неизвестно какого) каталога товаров перед другим, не более для Ракова реальным. Тот, конечно, был вынужден согласиться, в конце концов, хотя полной убеждённости достигнуто так и не было. Эллочка Щукина, напротив, уверенно доказала всем присутствующим наличие разумной основы в экзистенциализме. Вася Бывший, старый поклонник эмпириокритицизма, аплодировал стоя, хотя на тот момент и не смог так вот сразу отказаться от своих убеждений.
За окном лил дождь. Первоначально во время перевозки он был ещё какой-то неуверенный, почти даже застенчивый. Высказывались ошибочные предположения, что это вовсе и не дождь, а так, пугач. Но окреп, разошёлся, вошёл в силу, так что с помощью обычных для таких случаев заклинаний остановить его не удавалось. Ещё ладно сидеть под крышей, в тёплом и сухом помещении, но когда-то пора и честь знать. Впрочем, не так уж и сильно подпортилось вдохновенно создававшееся хорошее настроение. Даже Маруся проявила ответственность непонятно перед чем и перед кем и не испугалась дождя. Возовский-то, конечно, в глубине души надеялся на обратное. Увы.
В дальнем уголке неба, похоже, что на северо-западе, поручиться, правда, никто не смог, в толще облаков было аккуратно вырезано отверстие. Дырой назвать язык не поворачивается, даже края скрупулёзно зачищены и вымерено всё в лучшем виде. Был бы идеальный квадрат, если бы не проклятая трёхмерность, а так – не то куб, не то параллелепипед. Дождя там не было. Солнца, правда, в этом лазе видно не было тоже, но яркий свет, интенсивно через него изливавшийся, недвусмысленно указывал на то, что вышеупомянутое солнце вообще-то существует и, возможно, даже благоденствует. Красиво.
Лебедев оказался едва ли не соседом Васи Бывшего, бывшего соседа Возовского, который теперь, переехав, уже соседом своего бывшего соседа не был. Проехав шесть остановок, они вышли из трамвая, и явилась мысль немного добавить, но как-то почему-то нельзя с уверенностью сказать, сделали они это или нет. По крайней мере, в затяжной гудёж данная мысль не перешла точно. Не особенно поздно, достаточно сознательно, умеренно мокрый, Лебедев подходил к своему дому.
Не очень благотворно на благоденствие человечества влияет такое изобретение, как пружина для закрывания дверей. И двери получают механические повреждения, и на психику их стук действует угнетающе, а немного зазеваешься – так и вообще – травмирование может случиться.
Но здесь другое. Вопреки всем законам физики, химии и математики, а также социологии, френологии и политэкономии двери приглашающе открылись сами, а когда Лебедев сунулся таким обстоятельством воспользоваться, его же, Лебедева, и стукнули. Лебедев полетел в направлении светлой дыры, которая ввиду того, что трамваи ходят не совсем прямо, а кругами, оказалась уже не на северо- даже востоке, а, напротив, вообще где-то на юге, впрочем, мало кто может точно определить на местности даже и запад.
Летел Лебедев минут сорок. Может быть, тридцать пять или десять.
Ретро-истории. Кафе «Бедный Эго»
– Если зажигаются звёзды, значит, это кому-нибудь нужно. Qui prodest, если не ошибаюсь – ищи, кому выгодно. Школьным учителям – вряд ли, астрономию, говорят, в школе отменили. Ещё штурманы корабельные, они тоже звёздами пользуются. Но сомнительно, сомнительно, не лежит душа к такой версии. Вот разнообразные учёные чины, наживающие авторитет на изучении звёзд – эти могут, денег им отваливают на исследования немеряно. Но существует и более правдоподобная версия…
– Вы точно уверены, что звёзды зажигаются не по заказу учителей? – перебила Лимизетекла. Она поступила, конечно, не совсем вежливо, но Мискеланус не обиделся и не разозлился, дама всё-таки.
– Железной гарантии дать не могу, неисповедимы пути Мироздания. Но алюминиевую уже точно.
– А то ведь тогда выходит, что с отменой астрономии в школе, звёзды зажигать больше не будут? – не могла успокоиться Лимизетекла, – это же ужасно!
– Исчезающе маловероятно, –поспешил успокоить собеседницу Мискеланус, – я ведь как раз и хотел поведать вам, что больше всего причин и возможностей для зажигания звёзд имеется у гадателей, хиромантов, астрологов, некрологов и эпсилонов.
– Почему вдруг у эпсилонов? – не поняла Лимизетекла.
– А почему вы не допускаете, милейший, что звёзды зажигают, потому что это для красоты? – Жабенжук давно уже был не на шутку взволнован предметом разговора, но из врождённой вежливости до сих пор молчал в тряпочку.
– Хорошо, – хитро усмехнулся Мискеланус, – если вы, уважаемый, берётесь утверждать, что звёзды зажигаются для красоты, то какой же, интересно, товар таким странным образом рекламируется?
Все четверо замолчали, сражённые таким убийственным аргументом. Даже сам Мискеланус.
– Но может быть, может быть, может же быть такое, что происходит какая-то неявная реклама, действующая на подсознание, – Жабенжук всё-таки опомнился и не сдался, неисправимый романтик. Неожиданно на помощь пришла Лимизетекла:
– Вот-вот, что-то в этом есть. Когда в полночь я смотрю на звёзды, вдыхаю аромат ночи и мечтаю о загадочных мирах, мне обычно приходит на ум купить наконец-то обычный стиральный порошок. Говорят, он одно время продавался в Т-маркете, конечно, выстроились огромные очереди, давали не больше двух килограммов в одни руки, чтобы получить больше люди приходили с детьми, собаками, котами, канарейками, куропатками и ...
– Дражайшая Лимизетекла, –Жабенжук, неисправимый романтик, от переполнявшей его признательности упал на колени (мысленно, конечно), – клянусь бракосочетанием Рая и Ада, я его вам достану из-под земли (он продаётся в одном ларьке на базаре, я видел) и подарю его вам у ваших ног.
– Кстати, я недавно ногу подвернула и ударилась, – заметила Лимизетекла.
– А почему же вы не поклялись китами, на которых стоит Земля? – поинтересовался Мискеланус, – или, может быть, вы отстаиваете мнение, что она круглая и вращается в пространстве под действием сил тяготения?
Жабенжук с негодованием приподнялся, но Мискеланус уже и сам понял, что отмочил бестактность.
– Ну шучу я, шучу, драгоценнейший, – Мискеланус поднял руки вверх, – неужели вы могли подумать, что я, зная вашу образованность...
– Нет, то, что Земля круглой быть не может, это ясно, хотя бы из того, что горизонт от нас всё время насильственно удаляют, – вмешалась Лимизетекла, – но если предположить, что она стоит на китах – а научные расчёты установили, что в таком случае необходимо четыре миллиона двести пятьдесят шесть тысяч девятьсот восемнадцать китов выше среднего размера – то их же ведь и кормить чем-то надо!
– Киты, это, конечно, метафора, –пояснил умудрённый опытом Мискеланус, – видимо, имеются в виду какие-то опоры, если, например, мост через реку стоит на быках, никто и не подумает их, однако, кормить.
– Для чего же продолжать беспочвенные умствования? – вопросил Жабенжук, – если можно просто спросить? Уважаемый Агеллочек, вы-то уж, конечно, знаете истинную ипостась данной проблемы?
– Да, да, милый Агеллочек, вы бороздите бескрайние просторы Вселенной на вашем космическом корабле, превозмогаете притяжение звёзд, рассеиваете метеоритные потоки, обгоняете кометы, открываете новые миры, взрываете астероиды, питаетесь медузами, – Лимизетекла притормозила, обдумывая, какие ещё подвиги может совершать дражайший Агеллочек. Но так ничего и не придумала.
– Увы, друзья мои, я не могу вам поведать ничего определённого, – все четыре уха Агеллочека стали фиолетовыми, а хобот красным от удовольствия. Остальные же части лица продолжали оставаться природного зелёного цвета, что свидетельствовало о его недюжинной выдержке.
Мискеланус почувствовал, что разговор может стать слишком сухим и заказал четыре по сто плюс томатный сок.
Агеллочек, приободрённый как морально, так и физиологически, между тем продолжал:
– Почему-то вы, уважаемые земляне, считаете, что коль скоро человек инопланетянин, он с непреложной необходимостью должен быть капитаном космического корабля. Нет, конечно, и такие профессии нужны в нашем сообществе, вот, к примеру мой беспутный кузен... Но ремесло это непрестижное, монотонное, не способствующее гармоничному развитию личности, да к тому же и малооплачиваемое.
– Но ведь вы, милейший, всё-таки летали между звёздами, пусть хотя бы и в качестве пассажира, – заметил Мискеланус, а Жабенжук с целью дальнейшего предотвращения излишней сухости заказал четыре по сто пятьдесят плюс апельсиновый сок.
– Я летал всего несколько раз, – отвечал Агеллочек, – но каждый раз Поммойгко, нашу милую планету, показывали нам в иллюминаторе по-разному, в зависимости от сиюминутной моды и прихоти сумасбродных дизайнеров. Что же касается Земли, мы как раз играли в лото и в иллюминатор не смотрели.
– Вы хотите сказать, что ни разу не видели из космоса ни одной планеты? – возмутился Жабенжук.
– Ещё вопрос, существует ли космос на самом деле, – заметил Мискеланус.
Агеллочек между тем, не прислушиваясь к их репликам – или не слыша – продолжал:
– Конечно, некоторые – встречаются ещё такие – расценивают свою профессию или лучше сказать ремесло исключительно в качестве средства зарабатывания денег. Такие стараются устроиться писателями или поэтами. Другие, обделённые творческим мышлением, прозябают в качестве вот хотя бы капитанов космических кораблей или даже журналистов.
Агеллочек, получив, наконец, слово старался использовать возможность выговориться по полной программе. А Мискеланус проявил к нему снисходительность и обозначил заинтересованность:
– Так чем же вы занимаетесь, дорогой Агеллочек? Помнится, вы как-то говорили, что на Земле находитесь в командировке?
– Да, – весомо отвечал Агеллочек. Жабенжук вежливо приоткрыл рот, а вот Лимизетекла наоборот задумалась о судьбах Мироздания на тот случай, если прекратится финансирование зажигания звёзд. Но ей простительно – дама.
– Видите ли, я являюсь представителем Прогрессивного Коммерческого Комитета, – Агеллочек насладился произведённым впечатлением и продолжал, – мы поставляем на Землю продукты высоких технологий. В основном, шифоньеры, дробильные машины, плоскогубцы и чупа-чупсы. А вывозим сырьё.
– А каким образом вы, уважаемый Агеллочек, прилагаете ваши таланты?
– О! Моих скромных талантов оказалось достаточно, чтобы мне доверили проверять правильность заполнения накладных. Чтобы всё было записано в той графе, в которой положено, и так далее.
– Да, это чрезвычайно интересно, – подтвердил Миссскеланус, – так, значит, вы покупаете сырьё: нефть, уголь, металлы?
– Ну что вы, что вы, – засмеялся Агеллочек, так что хобот его приобрёл малиновый оттенок, а два из четырёх ушей отвалились и звонко стукнулись о линолеум (позднее он их подобрал и приладил на место), – сырьё такого рода не представляет особой ценности и может быть синтезировано искусственным путём. Строго говоря, это вообще не может считаться сырьём. Сфера наших интересов – истинное сырьё.
– Истинное сырьё, по-видимому, сильно сырое, – хохотнула Лимизетекла.
– Можно сказать и так, – снисходительно улыбнулся Агеллочек, – мы покупаем стихи, рассказы, романы, повести, эссе… Эссе, правда, считаются пониже качеством, сонеты – о, да, сонеты! Кроме того...
– И это всё у вас считается сырьём? - осторожно восхитился Жабенжук.
– О, да, конечно, – после переработки по специальной технологии все эти вещества становятся вполне удобоваримы и хорошо идут в дело. Кроме того, что они являются основой питания народа Поммойгко, нашей милой планеты, на их основе мы производим шифоньеры, дробильные машины, плоскогубцы и даже чупа–чупсы.
– Однако, – заметил Мискеланус, – если вы, дорогой Агеллочек, будете так любезны, у меня всё-таки остались некоторые сомнения в существовании космоса...
Но Агеллочек, вполне счастливый тем, что ему разрешили высказаться, заказал уже четыре по двести плюс виноградный сок. (Виноградный сок заказывать обычно выгоднее, потому что в стакане он стоит столько же, как и все другие, а в пакете виноградный гораздо дороже остальных).
Мискеланус, подбодрённый физиологически, но не достигший при этом нравственной истины, тем временем рассуждал:
– Таким образом, путешествия уважаемого Аггелочека абсолютно ничего не доказывают. Видят космические путешественники только то, что им показывают. Вполне вероятно, что Поммойгко находится не в другой части Вселенной, а здесь же, за городом.
– Единственное, что необходимо – так это выяснить, кому выгодно, чтобы зажигались звёзды, – подтвердила Лимизетекла, – в противном случае Мироздание могут ожидать большие проблемы.
Все были полностью согласны. Правда, каждый был согласен с чем-то своим и не согласен с тем, с чем согласны остальные, но это уже частности.
– В конце концов, космос, как чистая идея, абстракция, не привязанная к убогой реальности, также может использоваться в целях опосредованной рекламы, – предположил Жабенжук, неисправимый романтик, – у меня была даже одна знакомая, которая работала в Космосе, а потом выяснилось, что так называется фабрика меховых изделий. Это красиво.
– Если понятие космоса взять не как определённую территорию с неопределёнными свойствами, а в качестве духовного состояния, связанного с достижением морального совершенства, – подхватила его мысль Лимизетекла, – ой, господа, кажется, я опять забыла надеть трусики.
Выяснилось, что данное утверждение полностью соответствует истине. Естественным образом разговор перешёл на эволюцию нравственных идеалов.
Но это уже другая история.