«Мертвые души» по-тульски. Невыдуманная история из морга
Как тульский «Чичиков» собственных детей заживо хоронил.
Герой наш — не вымышленный, а самый что ни на есть настоящий — проживал в Туле ровно сто лет назад. К чиновничьей службе отношения не имел и даже, больше того, считался малограмотным. Что, впрочем, не помешало ему выдумать схему, достойную пера… если ни Николая Васильевича Гоголя, то уж точно следователей Губрозыска и судей Пролетарского суда г. Тулы.
История тульского «Чичикова» и его «мертвых душ» описана корреспондентами газеты «Коммунар» в двух №№ 246 (2178) и 250 (2182) за 29 октября и 3 ноября 1925 года соответственно.
Сюжет в какой-то степени даже более зловещий, чем гоголевская поэма — действие происходит в морге больницы им. Семашко, ныне носящей дореволюционное название «Ваныкинская». Главное действующее лицо — сторож. Сторож морга. Профессия вряд ли кем-то в здравом уме желаемая, но, как посчитал ее обладатель, тов. Лукьянов, от того не бесперспективная.
Читал ли он Гоголя, слышал ли в пересказе «Мертвые души», губсуд не установил. Совсем малограмотным Лукьянов быть не мог, иначе как бы он подделывал документы. А вот прикинуться таковым ради смягчения приговора… очень может быть.
Зашибал свою деньгу тульский «Чичиков» так. Войдя в доверие к заведующему моргом тов. Лазареву, он «набрал бланков о смерти и принялся „хоронить“ чуть ли не всю свою семью...» Благо бланки лежали в столе кабинета Лазарева, который тот, доверившись сторожу, почти никогда не запирал.
«21-го января сего [1925] года Лукьянов заполняет один из таких бланков, подделывает подпись, ставит в канцелярии печать и с этим подложным документом за № 870 направляется в Загс, откуда получает удостоверение о смерти своей дочери Зинаиды».
Документ Загса в свою очередь дает Лукьянову право получить из Страховой кассы пособие на похороны в размере 14 рублей — примерно ¾ его месячного заработка.
Схема сработала идеально и уже через два месяца, 25 марта 1925 года, Лукьянов таким же образом «получает пособие на „скоропостижно умершую“ дочь Анну в сумме 18 рублей».
Дальше — больше: «12-го апреля он „хоронит“ сына Павла». Результат — 45 рублей. «И, наконец, 3 июля „приносит в жертву“ вторично (очевидно, по ошибке) сына Павла».
И только вторичная смерть одного и того же человека заставляет работников Загса задуматься: что это за «эпидемия» такая сживает со света семью несчастного сторожа.
Навели справки: «оказалось, что Лукьянов совсем не имел дочерей, и оба его сына живы и здоровы». За спекуляцию «мертвыми» на тульского «Чичикова» возбудили уголовное дело, позже переданное в Пролетарский суд г. Тулы.
На скамье подсудимых Лукьянов оказался 29 октября 1925 года. Ему вменялась ст. 116 УК РСФСР «Служебный подлог».
В ходе судебного заседания выяснилось: обвиняемый не только сторожил, но и иногда даже замещал зав. моргом Лазарева, «почему он в это время получал доступ к бланкам выписей об умерших в больнице, по которым после регистрации их в Губзагсе можно было получить из Страхкассы пособие на погребение».
За неимением аргументов против наличествовавшего в живых дважды захороненного им сына Павла, Лукьянов сознался в содеянном.
«— Почему вы это сделали? — спрашивает его председательствующий.
— Нужда толкнула. Получаю 20 рублей только, а семья большая.
Суд приговорил Лукьянова к лишению свободы сроком на 1 год».
Позже суд, приняв во внимание «малокультурность осужденного, его тяжелое материальное положение и первую судимость» определил считать наказание условным с 3-летним испытательным сроком. Такой вот гуманизм молодого советского правосудия 1920-х годов.
*Цитируется с сохранением орфографии и пунктуации первоисточника.
