- У нас возникли проблемы с фермером, который сидит в изоляторе, - продолжил Трегубов. - Вы знаете, что он не в «сознанке», но это лишь часть проблемы. Другая её часть, и я полагаю - самая хреновая, в том, что изъятый на его ферме ствол оказался палёным. Эксперты в городском отделе провели детальную экспертизу, и несмотря на то, что заводской номер на пистолете был сбит они каким-то образом определили его последнюю цифру. Ну а дальше, как это говорится - дело техники: оперативники из УБОПа вытащили из базы все сводки по особо-тяжким преступлениям за несколько лет, где фигурировал факт применения огнестрельного оружия, и этот ствол представьте себе всплыл самым первым. Он был похищен из воинской части, а потом из него завалили инкассатора. – Четверо оперативников переглянулись между собой.

— Вот это действительно засада, - первым отреагировал на эту новость старший опер Вадим Чернов. – Я так понимаю, что это «глухарь»?

Трегубов в ответ утвердительно кивнул, и сделав раз за разом несколько глубоких затяжек сигаретой, ловко запулил оставшийся от неё фильтр в реку.

- Да. Там полная жопа. Инкассаторы потеряли своего человека и просрали большую сумму денег. Очень большую…

Тут же в разговор встрял Олег Адоньев, самый молодой оперативник в их коллективе.

- То-то я смотрю, - затараторил он, - Верка следачка сегодня с делом фермера, вся зарёванная вышла из кабинета шефа. Я подошёл в приёмной к его секретарше Светке, а та мне на ухо сказала, что шеф полчаса диким криком орал на Верку. Полоскал её конкретно. Только говорит и слышно было: кто тебе, сука, разрешил ствол на экспертизу без моего разрешения направлять!

Около минуты все сидели молча, каждый о чём-то усиленно думал. Сергей Бехтерев, самый опытный, практически уже пенсионер, первым разорвал недолгое молчание обратившись к Трегубову.

- Ты у Шахова то по этому поводу был? - спросил он у него не отводя взгляда.

- Был, - ответил Трегубов.

- И что он тебе сказал, если не секрет?

- Дал телефонограмму из ГОВД прочесть. Область начала проверку по нам. Шахов у них однозначно под колпаком. Вцепились в него: так мол и так, ствол спокойненько лежит у вас, а вся советская милиция отгребает за убийство инкассатора от генпрокурора страны.

- И что же Шахов? – не унимался Вадим.

- А что Шахов? Шахов сказал, что если его карьера на этом сраном деле закончится, то конкретно нам с вами амба будет. Напомнил про того мужика, которого вы в изоляторе мочканули. Ну того, который нашёл табельный «Макаров» участкового из соседнего района.

— Вот же, гнида, - со злобой выдавил из себя Вадим. – Слушай, а ты видел сегодня участкового Филипенко?

- Ну, видел.

- А он тебе случайно не пояснил от кого ему пришла информация, что у фермера лежит ствол?

- Сказал, что от агента, но от кого именно, не назвал. Не хочет он его называть.

Все четверо оперативников почти в один голос возмутились.

- К нему надо ехать и брать его за кадык! – остро отреагировал молчавший до этого момента Игорь Палаев. – Может его информатор много чего знает про этот ствол?! Кинем на связку, расскажет, никуда не денется! Глядишь ещё и убийство инкассатора раскроем!

- Ты уже кинул на связку фермера! Он тебе много рассказал?! – упрекнул его Трегубов.

Тот воспринял упрёк болезненно и не сдержался:

- Так нельзя! Этак нельзя! Протянем, приедут костоломы из области и сами вышибут из того же Филипенко и из его информатора всё что им надо. Они ещё и убийцу принцессы Дианы назовут! А вот нам предъявят! Скажут, что гандоны мы, и выкинут, как козлов в народное хозяйство!

- Надо однозначно что-то предпринять, – заявил Бехтерев. – Предлагаю сегодня ближе к ночи, когда все разъедутся, по полной ещё разок прессануть фермера. Не будет результата, значит надо ехать домой к Филипенко, но только брать его уже не за кадык, а за яйца. Пусть предоставит своего информатора по стволу. Ну, есть конечно ещё один вариант…

Палаев, Адоньев, Чернов, а с ними и Трегубов, вцепились в него цепкими взглядами, словно ожидали услышать от него самый лёгкий и вполне приемлемый выход из создавшейся ситуации.

– Если я правильно понимаю, - продолжил Бехтерев, - явная угроза исходит к нам от Шахова? Так?

- В целом да, - ответил Трегубов.

- Тогда, что нам мешает…убрать его? Не зря же мудрые люди говорят: нет тела, нет дела.

В разговоре воцарилась гробовая тишина, но ненадолго.

- Ты…предлагаешь грохнуть целого начальника криминальной милиции? – с интригой в голосе спросил Чернов.

Бехтерев пожал плечами:

- Почему сразу грохнуть? Может же уставший после службы человек просто не справится с рулевым управлением?

- А что мы выиграем от этого? – с интересом спросил у него Палаев.

- Как это что? Он наконец заткнётся и не будет дрючить нас напоминая о том мужике. Дело фермера развалится в суде, мы получим по строгачу, а через месяц всё устаканится. Как вам такое?

Все нервно переглянулись и дружно закурили. Трегубов бросил взгляд на Бехтерева:

- Ну, а что…в принципе это как вариант, - сказал он. – Но предлагаю всё-таки начать с фермера. Возможно, просто не дожали его до конца. Крепкий он, блядь…Он что, в десантуре служил? Я видел наколку у него на левом плече в виде парашюта.

- Я читал его протокол допроса, там про срочную не указано, - ответил Палаев.

- Ладно! Будем, действовать по обстановке, - сказал Трегубов. – Не будет толков с фермера, значит ночью навестим участкового Филипенко. А там…Там будет видно.

– Во имя Ирины Хакамады! – заорал я и выбил заднюю стенку холодильника кулаком.

В суматохе бурятского спора никто не обратил на меня внимания. Я тихонько забрался в холодильник, снося полки и кастрюльки. За холодильником было окно кухни. Я протискивал в него свое, внезапно располневшее от засунутых за пазуху и по карманам сосисок, котлет и прочих припасов, тело.

Я бы назвал это «Побег из Шаолиня», но название этой главы должно начинаться на «Л».

Я бежал, натыкаясь в темноте на предметы неопределённых очертаний, и попутно пытался угадать, на что же я наткнулся.

– Ведро? – спросил я, наткнувшись на подойник.

– Курица? – спросил я, наткнувшись на квочку.

– Забор что ли? – а это оказался частокол.

– Бревно? – споткнулся я об валежник.

– Медведь?

– Рроар! – отозвался косолапый.

Как вы поняли, в тот вечер у меня не ладилось с синонимами. А ещё вы догадались, исходя из перечисленных предметов, что я удалялся от особняка и углублялся в какой-то лес. Наверное, это все-таки Нарния, думал я. Наверное, это какой-то наркоман, думал лесник, который слышал, как я бьюсь головой о деревья.

– Подожди! – послышался голос позади.

– Чего тебе, голос позади? – ответил я. – Я опаздываю на поезд, который уже ушел.

Если уже опоздал, то зачем спешить? Но каждый обыватель, проспал он или застрял в пробке, нервничает, как самец богомола перед брачной ночью.

***

Людям везёт. Они часто женятся по залёту. Но мы другие, мы – богомолы, испытываем непреодолимое чувство любви. Нами овладевает ненасытная страсть и похоть, будто мы сладострастные насекомые. Голос разума шепчет: «ты совершаешь ошибку», но инстинкт его перекрикивает: «СМОТРИ НА ЕЁ УСИКИ».

– Дорогой, это была очень романтичная свадьба. Спасибо тебе, я так счастлива, что мы теперь муж и жена.

– Я рад, дорогая, только вот твой кузенчик-кузнечик ужрался до огуречного состояния и стал приставать к моей одногруппнице-стрекозе.

– Это пустяки. – Её голос стал ниже и в нём появились манящие вибрации.

– Т-т-точно, пустяки.

– Ложись скорее рядышком.

– Да я ещё не устал. К тому же надо пойти вымыть г-г-г… голову.

– Верно, она у тебя грязная. Используй тот шампунь с запахом майонеза, пожалуйста, который я подарила тебе на День защитника  кузнечества.

– Лааадно.

Через десять минут он уже снова стоял перед супружеским ложем.

– Ну что же ты не ложишься?

– Постель мокрая. Это что слюни?

– Ну не говори глупостей. Какие слюни? Ложись скорее, ведь теперь мы муж и жена.

Он сел на краешек кровати, и ложе затряслось.

– Неужели это твой первый раз? – хрипло спросила она и сглотнула слюну.

– В нашем роду у всех мужчин бывал только первый раз.

– Это тебе отец рассказывал?

– Мама. Отец бросил нас, когда я был ещё… Когда меня ещё не было. – Он задумался. – Постойте-ка.

Он вскочил с кровати, но лапки-крючья уже обняли его, и инстинкты завладели им.

***

– Я пойду с тобой. Я сбежал из дома, – сказал Кеша, догнав меня, застрявшего между веток ясеня. Добавил: – Это не ясень, это клён.

– Ты хочешь, чтобы я пошутил, типа «Ну, ясен клён»?  – от такой отвратной шутки у меня заныли зубы.

– Нет, я просто хочу, чтобы ты взял меня с собой. Не могу там больше оставаться.

Я посмотрел на Кешу, он был похож на темноту. Ночью я вообще-то очень плохо вижу.

– Так, Иннокентий, нам необходимо вернуться в Н-скую губернию. Там нам помогут. Ты знаешь, куда топать?

Темнота утвердительно кивнула головой.

– Вытаскивай меня от суда, и побежали, – сказал я.

– Хорошо, я уже слышу звуки погони.

И он стал вытаскивать меня из развилки. Отдуваясь и пыхтя, я помогал ему всем, чем только мог. Даже попить принес один раз. И вот, спустя пять минут мы отдыхали возле этого проклятого клёна. А погоня настигала нас.

– Усталость забыта? – спросил я, когда мы отдышались?

– Да, а что-то вон там колышется? – поинтересовался мой спутник.

– Это чад. Ой, вот уже копыта, стучат.

– Как мое сердце.

И нет нам покоя. Горим, но живем. Погоня, мать её, в горячей крови.

В общем, мы побежали, и начался второй куплет.

– У тебя пули в нагане есть? – спросил маленький бурят на бегу.

Да и нагана то у меня не было, но я ответил: – Есть. Надо только до губернии успеть.

– А как же сразиться с этими? Которые враги, – воинственно напрягся Кеша.

– Погоди, дай песню допеть.

И нет нам покоя. Горим, но живем. Погоня, погоня, погоня… и дело с концом.

– Это из другого куплета, – окрикнул меня Иннокентий.

– Да это все ветер, который в лицо.

Вот так, рассказывая текст песни «Погоня», мы скрылись от погони.

Тем временем в пустыне подскочили цены на бензин. Не, братцы, сорокет за литр – это перебор.

А в нашей Нарнии наступило утро. Когда сумерки отступили, я огляделся вокруг. Чудесная природа обступила нас. Зелень искрилась на солнышке, а вместе с зеленью  – широкоскулое лицо моего спутника. Проходим зелень и лицо, не задерживаемся, после экскурсии можно будет повторно рассмотреть экспонаты. Справа открывается прекрасный вид на ласку, дожирающую петуха. Теперь посмотрите направо, чудный пейзаж перекрывают железнодорожные пути, на которых валяются нечистоты, выбрасываемые из поездов.

– Вот, вдоль неё пойдем и вернемся в губернию. Правильно? – сказал я Иннокентию.

Тот неопределенно повел плечами. Присутствие экскурсовода в этой глуши его смутило.

– Кушать хочется, – сказал он после паузы.

Я знал, что так и будет, но надеялся сбагрить пацана до этого момента. Знаете, вовремя выполнения пике есть точка, после которой вывести из падения машину невозможно. Точка пройдена, катапультируемся!

– Я за сигаретами, – крикнул я, и припустил вдоль путей.

А что? Беспроигрышный вариант. Мой батя всегда так делает. Правда, возвращается через десять минут. Вы помните мою маму. От неё так просто не скроешься. Осуждаете меня? Думаете, кинул мальчугана посреди леса, не ответил за базар, который приручил? Справедливо. Меня тоже стала мучить совесть, или сомнения – в ту ли сторону я пошел. Вернулся.

– Уже купил сигарет? А покушать купил? А ты будешь моей мамой? – накинулся на меня недониндзя.

Надо было разжиться едой. Я пошарил в карманах. Там были… блин, что же там у меня в кармане?

– У него там руки? Нож? Веревка? Или вообще ничего? – отозвался малец, выловил сырую рыбу прямо из лужи и стал бить головой о камень, приговаривая «вкусно и славно…»

Хм. Конечно, это вам что-то напомнило, а если не напомнило, то ладно. Я отобрал у него рыбу. Развел костерок, стал готовить рыбу.

– Что ты делаешь? Дай её нам сырой, трепыхающейся!

– Кеша, ведь тебя так звали? Ты был таким же, как мы – европейцем.

Ладно-ладно, хватит толкинизма. Мы подкрепили силы, и пошли вдоль рельсов в сторону города. По дороге мы не встретили ни одного фавна, ни одного Аслана, ни одной королевы. Повезло, в общем.

– Кешью, – обратился я к попутчику. – Я оставлю тебя в городе, там есть ребята, которые о тебе позаботятся. А мне надо ехать в Москву.

– Они не будут отговаривать меня поступать в художественную школу?

– Нет, они за свободу, настоящие революционеры.

Мы благополучно добрались до станции «Н-ская губерния – 1». На вокзале я нашел своего старинного волшебного помощника таксиста ибн Хаттаба (вообще-то Замига оглы Залбегова, ну да не важно). Мы стали договариваться, о проезде. Таксист ни в какую не хотел принимать за проезд «по старой дружбе» за километр, и даже «постоянный клиент» за час.

Черт с ним, таксистом. Мы прошли квартал пешком. Встали возле шашлычной и стали насыщаться ароматом жарящегося мяса, жадно пожирая его ноздрями.

Рядом с этим замечательным рестораном стояли не столь замечательные лица кавказской национальности, а рядом стаяла их машина. Она нам нужна, подумал я.

– У меня есть план, – сказал я своему маленькому спутнику. – Но ты должен полностью довериться мне.

– У меня плохое предчувствие.

– Не напрасно, мой юный друг, не напрасно, – сказал я, и подошел к самому здоровому из монобровой братии.

– Монобровое братство приветствует тебя, – сказали ребята. – Зачэм пожаловал, дарагой?

– Я хочу заключить пари-шмари, – гордо произнес я.

– Чего-шмево? – удивились соотечественники с гор.

– Спор-шмор хочу.

– А я Ларису Ивановну, – отозвался один из них.

– Вот-вот, – похоже диалог-шмеалог завязался и дело пройдет без сучка без задоринки-шмадоринки. – Давайте поспорим. Если вот он победит в армрестлинге одного из вас, то вы отдаете нам автомобиль-шмавтомобиль.

– А если он проиграет-шмовыграет?

– Он станет вашей Ларисой Ивановной.

Они дружно загалдели, стали танцевать лезгинку-шмезгинку. А Кеша судорожно сглотнул слюну-шмюну.

– Дмитрий, зря я тебе доверился-шмоверился, – сказал он, подключаясь к разговору.

Конечно, мне его тоже было жалко. Но из уст маленького бурята слово «шмоверился» звучало слишком неестественно, и суровая решительность укрепилась во мне ещё больше.

План заключался в моем умении мыслить логично и на грани абсурда. Ладно, скорее, за гранью фола. В общем, страх анального изнасилования должен был накачать мышцы парнишки адреналином. Конечно, он их победит, если стресс внутри него достигнет пиковой точки.

Я просчитался, он был спокоен, как мертвый ленивец, и запах похожий источал. Даром, что я сам стал паниковать. Его ниндзя тренировки были не напрасны, спасибо Момо-сэнсею. Кешью пробил столешницу волосатой конечностью (не знаю, нога это была или ещё что-то, просто из кучи волос торчала непонятная штука) одного из кавказцев, когда началась борьба.

Мы сели в трофейный авто, и покатили в сторону заката, как обычно, несмотря на то, что был полдень.

«Бьют свинцовые ливни,

Нам пророчат беду,

Мы на плечи взвалили…»

Вы, наверное, считаете, что я ничего не смотрел кроме «Неуловимых» и «Властелина колец»? Да мне параллельно ноге, что вы там считаете, это хорошие фильмы.

– Ты рад, что все хорошо закончилось? – спросил я, вцепившись в руль.

– Это ты о тех, кого мы победили, или о том, как ты сейчас чуть не врезался в дом?

– Да ты не бурят, а еврей какой-то. Иными словами, ты рад только какому-то одному из успешно сложившихся  событий.

– Нет-нет, обоим сразу.

– Хорошо, другое дело. Давай послушаем, что у них за музяка что ли?

– «Черные глаза» какие-нибудь, – вздохнул он. – И ты в каком веке живешь? Кто в наше время говорит «музяка».

– Ну посмотрим что у них там. Мне они показались неплохими парнями. Значит и вкус у них должен быть.

Мы включили радио и там запела Ротару свою «Ааааааааа блин, белая зима! Я решу сама, отвалите от меняааа».

– Как тебе? – начал я проверять сосочки на языке моего спутника (вкус его тестировать, то бишь).

Он неопределенно мотнул головой, я подумал, что у него приступ эпилепсии и нажал по тормозам. Когда Иннокентий отбился от моих попыток положить его набок и схватить за язык, песня закончилась. Включилась группа Любэ и их «Охота, брат, охота на охоту».

– Да они молодцы, надо бы вернуть им машину, как знак доброй воли.

– Что это за песня?

Я снова вдавил педаль тормоза. Сначала, конечно, отпустил Кешу, залез в машину, завел её, тронулся и сразу – по тормозам. А что вы хотите? Я так выражаю эмоцию негодования!

Ладно, он же маленький ещё, ему простительно. Я листал трэклист в магнитоле. Там были Дискотека Авария, Маршал, The smiths,  Песенка мамонтенка, Речь Хрущева с 20–ого съезда КПСС. Все это вызывало смешанные чувства, но вот я нашел сингл Григория Лепса о Калифорнии, и вспомнил, что в нем нет ни одного слова о ней, и назывался-то он «Самый лучший день». Тем не менее, я вдруг вспомнил, что тороплюсь в Калифорнию, чтобы потом с гордостью сказать «ЛУЧШИЙ ДЕНЬ ЗАХОДИЛ ВЧЕРА».

— Доверие — роскошь заключённых, — она отвела взгляд, но пальцы дрогнули. 

: Вель, секретный агент с лицом подростка и глазами старика. Он носил кепку с нашивкой в виде сломанного компаса. 

— Най — не первый, кто хочет «помочь», — Вель бросил на стол фотографию: мужчина в чёрном плаще стоял у Казанского собора. — Его брат был моим надзирателем в прошлой жизни. Рур любил музыку Баха и пытки. 

Глава 2: Танец Теней у Медного Всадника. 

*Петербургская ночь — это зеркало, в котором отражаются все страхи империи. Даже Пётр Великий на своём коне казался беглецом, застывшим в вечном порыве.* 

Най пришёл в одежде бродяги, его плащ пах болотной тиной. Лицо скрывала маска-респиратор, но глаза светились, как сигнальные огни на маяке. 

— Почему вы носите маску? — Томми спросил, чувствуя, как ветер с Невы впивается в шею. 

— Потому что ваши бактерии для меня — яд, — голос Ная звучал механически. — А моё дыхание для вас — радиация. Мы не созданы для одного мира. 

Он передал кристалл с данными о «Порталах Памяти» — тоннелях в космосе, открывающихся раз в 13 лет. 

— Рур не знает, что я здесь. Но если он узнает... — Най замолчал, услышав гул сигарообразного корабля. — Они уже ищут меня. 

На обратном пути Айрис внезапно обняла Томми, спрятавшись от дождя под аркой. Её губы пахли чабрецом и страхом. 

— Я боюсь, что предатель — Вель, — прошептала она. 

— А я боюсь, что это ты, — он притянул её ближе, и их сердца застучали в унисон, как маятники. 

Глава 3: Пир во Время Чумы 

Совещание сопротивления напоминало старую гравюру: Кай с паяльником вместо шпаги, Эльза в платье с кринолином, Зек, печатающий код на клавиатуре-реликвии 90-х. Воздух пах припоем и абсентом.

Вель разложил карту порталов: 

— Самый близкий — над Петропавловской крепостью. Но активировать его можно только песней Аэтрионов. 

— Музыка против машин? — Кай фыркнул, выдыхая дым папиросы «Беломор». — Это как стрелять из рогатки в танк. 

— Нет, — перебила Эльза. — Это как напомнить танку, что когда-то он был ребёнком. 

Томми заметил, как Вель потрогал кепку.

*«Сломанный компас... как символ потерянного пути?»* 

Глава 4: Лицо Предателя

*Предательство — это не нож в спину. Это тихий вздох, когда ты понимаешь, что сердце друга бьётся в ритме твоего врага.* 

Когда портал начал открываться, сияя над шпилем Петропавловки, всё пошло не так. Корабли-треугольники атаковали, и передатчик сломался. 

— Кто-то подделал код! — закричал Зек, но луч уже пронзил его грудь. 

Вель стоял с пистолетом, его лицо исказила боль: 

— Рур пообещал вернуть мне дочь... Её дух в теле девочки из Пскова. 

Кульминация:

Айрис бросилась к нему, но Томми опередил. Он выбил оружие, чувствуя, как ладони горят от ненависти. 

— Мы не убиваем, — прошипел он. — Даже тебя. 

Портал захлопнулся, но Най успел прошептать: 

— Следующий шанс — через 13 лет. Но Рур уже знает... 

Эпилог.

*Война за свободу — это не битва с надзирателями. Это бой с той частью себя, что верит в клетку.* 

Томми и Айрис стояли у могилы Зека. Дождь смывал пепел с неба, где прятались корабли. 

— Мы продолжим? — спросила она, надевая его старую кепку. 

— Потому что иначе Зек умер зря, — он взял её руку, и в этот момент где-то в мире запел ребёнок — чисто, как колокол. 

Финал: 

*«Искупление не имеет срока давности. Даже если тюрьма — это вся Вселенная»* — последняя запись Ная пахла полынью и надеждой. Как утро после долгой ночи.

na2rafire

Смотри также в группе телеграмм Pisaka ©

Повесть Сергея Иванова, также известного как Гарм Видар. Литературный вариант раннего сюжета первой игры Сталкер.

Доступно для чтения - текст выравнен, хорошо отображается на всех платформах и читалках. Оглавление создано вручную. Формат Docx. Полная версия литературного сюжета.

Литературный вариант сюжета, повесть "Дети Зоны" легла в основу сюжета и наработок Oblivion Lost Remake 3.0, а также автор модификации вдохновлялся повестью при создании предыдущих версий мода, возвращающей старый сюжет и атмосферу того самого Сталкера.

Скачать с Appro

Скачать с Playground

- Кто тебе это сказал?

Старший отвёл взгляд в сторону:

- Сорока на хвосте принесла.  «Академик» на эту аферу поставил всё. Он сказал делай что хочешь с ней, хоть глаза ей выколи, но найди либо деньги, либо банковские документы на их получение. Ты думаешь мне так хочется замочить эту бабу? А если бы я сказал ему, что нет ни того ни другого, он подумал бы, что мы с тобой с крысятничали. Ты же помнишь, что он с Фомой сделал?

Второй молчал. Его молчание говорило о том, что он не хотел, чтобы с ним повторилось то же самое, что случилось с Фомой. Из-за тысячи украденных баксов «академик» полуживого Фому залил жидким бетонным раствором в железной ванне, дождался пока затвердеет и опустил на дно реки в самой её середине.

- Ты в натуре думаешь, что это прокатит? – произнёс он уже не обращая внимание на Ленку. – У него в банке наверняка есть свой человек.

- Прокатит не прокатит, а на время он затаится.

Ленка, слушая весь их разговор теперь уже точно знала, что ей нужно сказать этим двум, чтобы они оставили её в живых. «А там, как бог даст…» - подумала она.

- Ну, что ты встал? – сказал второму старший. – Если «академик» сказал перерыть весь дом, значит это и нужно сделать. Свяжи этой сучке руки за спинку стула и берёмся за дело.

Через полчаса, Ленка, наблюдая за тем, как они по-варварски выбрасывали из самодельных шкафов её вещи и вещи Николая, тихо плакала от происходящих в её жизни страшных событий. Неожиданно почувствовав в животе слабые толчки, она вдруг поняла, что находящийся в её утробе ребёнок, таким образом успокаивает и даёт своей маме понять, чтобы она немедленно взяла себя в руки. И Ленка послушно замолчала.

Закончив своё дело, мордовороты сели отдышаться.

- Что дальше делать-то будем? – спросил у своего старшего тот, кто предпринимал попытку заступиться за неё.

Тот молча посмотрел на притихшую Ленку и тут же отвёл от неё взгляд.

- Ждать будем. По крайней мере до завтра. Утром опять схожу позвоню ему. Посмотрю, что он ещё придумал.

- А если за это время сюда менты приедут? Или муженька её выпустят?

Старший усмехнулся:

- Менты? Вряд ли. У них есть палёный ствол, им больше ничего не нужно. Что они погонят сюда по бездорожью за тридцать километров свой еле дышащий УАЗик, я также сомневаюсь. А «баклана» её они не отпустят. Он уже обречён. Себя вспомни, когда тебе менты «перо» на вокзале подкинули. Хоть оно было и не твоё, но срок за него ты отмахал по полной. Тебя же никто не отпустил?

- Не отпустили…

Ну вот, то-то же.

- Да тише ты, - предупредил его второй. - Баба-то слышит.

- Пусть слышит. Один хрен живой мы её тут не оставим.

Второй встрепенулся:

- А мне лишняя мокруха не нужна!

- Да какая блядь мокруха? Она сама вздёрнется. – Старший, рассмеявшись бросил студящий взгляд на Ленку.

- Правильно я говорю? – спросил он у неё не пряча ухмылки.

Ленка, сидя на стуле молчала, но своего взгляда от него не отвела.

- Ты только посмотри, братан, сколько в ней злости, - сказал старший.

- Она беременна, - ответил второй.

Старший, услышав это посмотрел ещё раз на Ленку, затем вернул свой взгляд на подельника и громко рассмеялся:

— Вот и оставь тебя наедине с бабой!

Второй укоризненно прервал его смех:

- Фильтруй базар свой! Отвечаю, это она мне так сказала!

Старший плюнул на пол:

- Для меня это ничего не меняет. «Академик» чётко и ясно сказал мне: бабу в конце убрать!

Только сейчас Ленка осознала, что всё на самом деле куда страшнее. Нет, не за себя она сейчас переживала. За ребёнка. Убьют её, погибнет и он. Измучив себя этими мыслями, она усердно думала о том, как ей выжить в этой ситуации. Быть может подыграть им? Сказать, что да, действительно, договор у мужа и что если она поедет к нему, то непременно заберёт документ и конечно же отдаст его им. Но поверят ли ей эти двое? Она напряглась и решилась попробовать пойти на это.

- Я хочу сказать правду, - неожиданно для себя самой произнесла Ленка. – Я действительно беременна…Ваш товарищ не обманывает вас, деньги лежат в банке. Я помогу вам, и вы получите эти чёртовы деньги. А вы в обмен на это, ради моего ребёнка, не станете меня убивать. Пожалуйста…

- Опана! – воскликнул старший. – Неужели ты своими куриными мозгами решила, что мы поверим тебе?

- Можете проверить. Правда я не знаю, как вы это сделаете, но…я не вру. Без моего присутствия в банке взять деньги вы не сможете. Я в договоре указана вторым получателем после мужа. Дайте мне попить воды…

Старший кивнул второму. Тот набрал в кружку воды и позволил ей вдоволь напиться. Она жадно выпила всю воду.

— Это же меняет дело! - обрадованно воскликнул старший. Второй мордоворот также обрадовался признанию Ленки.

- Замётано! - сказал старший и обратился к своему

подельнику. – Завтра утром я позвоню «академику». Пусть сам решает, как быть дальше. Если это всё не фуфло, я её не трону.