Неомаг. Часть 3. Глава 5
Глава 5.
Вахтёрша продолжала мирно дремать в своём закутке. Максим бесшумно поднялся к номеру Золи. Аккуратно приоткрыл дверь и скользнул внутрь. На пороге комнаты остановился. Золя сидела на кровати, подобрав под себя ноги и обхватив колени руками, в глазах блестели слёзы.
— Девочка, ты плачешь, — он опустился перед узкой кроватью на колени, — почему?
Она подалась к нему, и, крепко обняв за шею, жарко зашептала в ухо:
— Я проснулась, тебя нет, вещей нет, и тишина. Я думала, ты ушёл, бросил меня.
Он гладил Золю по встрёпанным со сна волосам:
— Дурочка, я же обещал. Я записку оставил, ты разве её не прочитала?
Девушка замотала головой, всё так же прижимаясь лицом к его шее. Её волосы приятно щекотали его щеку.
— Мне надо было закончить кое-какие дела.
Максим расцепил Золины руки, нежно поцеловал тонкое запястье и, найдя записку, протянул ей.
— Почему ты так рано вернулся? — спросила девушка, прочтя записку.
Максим оценивающе посмотрел на неё: умная девочка. Присел перед Золей, и, взяв её лицо в ладони, приблизил к своему:
— Золя, я попал в неприятную историю…
— Я знаю, — перебила она его, — только не в историю, а в беду.
Максим нахмурился:
— Откуда ты это знаешь?
Девушка смутилась:
— Я неправильно выразилась, я не знаю, я чувствую.
Она прикоснулась к груди, чуть выше сердца.
— Я проснулась, а здесь болит…
Максим кивнул:
— Да, в беду, но это касается только меня.
— Нет, — она снова перебила его, — не только тебя, это касается нас.
Он покачал головой:
— Если я сейчас уйду, то это будет касаться только меня.
Девушка, словно передразнивая его, замотала головой:
— Если ты уйдёшь, я умру.
Она произнесла это так просто и буднично, что он поверил ей без малейших колебаний. Всё так и будет – он уйдёт, она умрёт.
«…Да смотри, девку под монастырь не подведи…»
Максим присел рядом с ней на кровать, обнял:
— Понимаешь, если я не уйду, мы можем умереть вместе.
— Понимаю.
— Не боишься?
— Я боюсь остаться одна.
— Ты, глупая девочка, — сказал он мягко, — мы не в кино, а я не принц на белом коне, я исчезну, что ж, придёт кто-нибудь другой. Мир с моим уходом не обрушится, ты просто забудешь меня, вот и всё.
— Это ты глупый, — она мягко улыбнулась и нежно погладила его по щеке, — ты просто ничего не понимаешь, мы теперь связаны крепко накрепко.
Максим покачал головой: и впрямь наивная дурочка. Возвышенная и романтичная. Что же, решение принято, она сама так решила, но всё же спросил:
— Хочешь я сделать так, что ты забудешь про меня? Я это могу. Забудешь и ни разу не вспомнишь.
Золя рассмеялась искренне и громко, потом прикоснулась к низу живота:
— Ага, и женщиной я стала просто так, от духа святого. Ты хочешь, чтобы потом я думала: как это, что это, кто меня снасильничал. Ты это видел? — она откинула одеяло.
На плоском животе, маленькой груди, на нежной коже бёдер и рук он увидел уже начинающие наливаться синевой пяточки синяков.
— Извини, — он смутился, — я…
— Какой же ты всё-таки дурачок, — она оборвала его, — такой большой, а… — не закончив фразы, она снова рассмеялась.
Отсмеявшись, Золя закончила:
— Так что даже и не думай исчезнуть, и копаться в моей голове тоже, ты обещал. Говори, что делать надо, только чур, я сначала в душ.
Она, ничуть его не смущаясь, отбросила одеяло и соскочила с кровати.
— Подожди, — Максим поймал её за руку, усадил обратно, — душ обождёт, времени мало, слушай, что надо делать.
Он шёл вслед за девушкой, отстав на несколько сотен метров, но так, чтобы не выпускать из виду её фигурку. Пускать за ней щуп внимания он опасался, справедливо полагая, что это не укроется от взгляда колдуна. До нужного места они доехали на такси, попросив водителя высадить их за пару кварталов. И теперь она неторопливо приближалась к его дому, чуть пошатываясь на тонких, высоких каблуках. Для достоверности он заставил Золю выпить купленного накануне вина, и ни в коем случае не думать о нём, а думать о том, что между ними произошло. Думать о ночи, проведённой вместе, о том, как они занимались любовью, желательно во всех подробностях, но ни в коем случае не представлять его лицо, фигуру или запах, ничего такого, что могло бы напомнить о нём. Лучше что-нибудь абстрактное или вообще другого мужчину.
Золя согласно кивнула:
— Тогда я буду думать об Игоре Петренко, такой сексуальный мужчина.
Максим пожал плечами. Он не знал, кто это такой, и шутливо погрозил ей кулаком.
— Смотри, я ревнивый, отшлёпаю тебя за такое.
— Боюсь, боюсь, — девушка шутливо закрылась руками, но тут же прильнула к нему.
— Давай, попробуй представить себе, я тебя пощупаю.
— Щупай, — она выпятила грудь.
— Я не о том, я в ментальном плане.
— Я поняла, просто пошутила.
Максим покачал головой:
— Золя, время шуток кончилось, если нас раскусят, то живыми мы можем не уйти.
Она вмиг посерьёзнела:
— Хорошо, я попробую.
— Постарайся, — он ободряюще погладил её по руке.
Она попробовала.
Он осторожно прикоснулся к ней вниманием. Покачал головой:
— Я вижу себя. Соберись, попробуй ещё раз.
Девушка предприняла ещё одну попытку, Максим покачал головой, раздумывая, не прекратить ли всё это.
— Золя, послушай меня внимательно, — он пристально смотрел ей в глаза, — меня вообще не должно быть ни в твоих мыслях, ни в твоём теле, нигде. Ты даже пахнуть не должна мной.
— Тогда мне надо в душ.
Он покачал головой:
— Я сказал это образно, не думаю, что у них настолько острый нюх. Давай ещё раз.
Золя закрыла глаза и, закусив губу, представила себе их ночь:
— Так лучше?
Максим, прикоснувшись к ней и крякнув, покраснел:
— Где ж ты такого насмотрелась?
Она засмеялась:
— Встречалась на заре юности, с одним любителем порнухи. Видел себя?
— Нет, экзамен ты выдержала, собирайся.
В квартале от дома он догнал Золю и кивнул на проходную арку. Девушка, ни о чём не спрашивая, свернула за ним.
— Я буду ждать тебя здесь, — от страха за неё горло пересохло, и слова с трудом выходили из него.
— Запомни, девочка: входишь в подъезд, поднимаешься на последний этаж, потом спускаешься, но на этаж ниже, чем надо, и только если никого в подъезде нет, заходишь в квартиру. Если что-нибудь пойдёт не так: кто-нибудь из них войдёт вслед за тобой в подъезд или кто-нибудь будет стоять на лестнице; даже если тебе просто покажется, что тебе что-то угрожает, или просто станет не по себе – уходи. Уходи и кричи пожар и зови меня.
Он хотел погладить её по голове, но передумал: не надо оставлять лишних следов, Золя всё-таки успела принять душ, смывая с себя его запах.
Максим постучал себя по лбу:
— Вот здесь зови, изо всех сил зови. Поняла?
Девушка кивнула. По побледневшим губам и расширенным зрачкам он понял, как сильно она напугана.
— И ничего не бойся, контролируй эмоции, не думай обо мне, о них не думай, не думай вообще ни о ком. Вспоминай нашу ночь, возбудись, захоти мужчину, секса, страсти, любви. Но только по-настоящему, не играя, взаправду, слышишь? Вся эта волна плотского желания начисто смоет всё остальное. Если почувствуешь, что не сможешь сосредоточиться на этом, бросай всё и возвращайся.
Золя, ни слова не говоря, развернулась и направилась к его дому.
Максим стоял в арке, готовый в случае чего на крейсерской скорости броситься девушке на помощь. Он стоял и отсчитывал в голове оговорённые двадцать минут: пять минут до дома, три минут на то, чтобы пройтись по подъезду, пять на чтобы забрать захоронку, пять обратно, и того восемнадцать и две минуты запаса, на непредвиденные обстоятельства.
Максим боролся с желанием пустить за ней нить внимания.
«Нет, нет, нет. Ты только этим всё испортишь. Если Золю схватят, она всё равно успеет вскрикнуть, пусть на краткий миг. Не вслух, нет – ментально. Он услышит этот крик, обязательно услышит».
Двадцать минут кончились. Он отсчитал двенадцать ударов сердца (его счастливое число) и собрался лететь навстречу девушке. Он успел сделать ровно один шаг, как в проёме арки показалась запыхавшаяся девушка. Максим рванул ей на встречу, не говоря ни слова, ухватил под руку и увлёк за собой.
Они сидели обнявшись, в её номере. Золя частила, проглатывая слова:
— Всё, как ты и сказал – машина, чёрная. Сидят в ней. Я пока всю ту фигню, что ты велел, в голове представляла, аж взмокла вся.
Она потёрлась о его щеку носом, тихо, словно кошка мурлыкнула и продолжила:
— Не спеша, зашла в подъезд , как ты, и велел – вверх прошла, потом вниз. В подъезде тишина, я в дверь нырк. Тайник открыла, всё забрала и обратно, а около машины – страшный такой, с бородой стоит. На меня зырк. Я чуть не описалась со страху. Вроде как ко мне подался, знаешь, так, словно спросить что-то хотел. Но тут машина возле меня тормознула…
— Стоп, какая машина? — насторожился Максим.
— Такси, — Золя пожала плечами, — три пятёрки, кажется.
— Пустая?
— Да. Из неё никто не вышел. А что?
— Да нет ничего. Что дальше было?
«Чёрт! Что ещё за машина. Мимо меня вроде такси не проезжало, хоть он мог и от магазина подъехать».
— А что дальше? Я в такси – прыг, как только за угол завернули, я водителю сотню сунула, из машины выскочила – и к тебе.
Слушая девушку, Максим ворошил документы, лежащие на столе: паспорт, настоящий и липовый, загранпаспорт – настоящий, виза, ещё какие-то бумажки, обдумывая свои дальнейшие действия. Никто за ними от арки не следил. К Золе они поехали не на машине, а заметая следы. Сели сначала в дребезжащий старенький троллейбус, потом пересели на метро, и станцию, нужную, специально проехали, а до общаги добирались уже на маршрутке. И всю дорогу он проверялся, нет ли хвоста. Не было ни обычного, ни взгляда нехорошего, что последнее время лип к спине, мешая жить. Не было!
Он взял лежавший рядом с документами амулет.
«Вот ты и пригодился. Не зря я тогда себя досуха выжал, вкладывая в тебя силы, так что маятник непредусмотренный накрыл. Не зря делал, как чувствовал. Думал, для себя задел готовлю, ан нет, по-другому повернулось».
Максим подкинул в руке амулет.
— Я в душ, — вывела его из размышлений девушка, — ты со мной?
Золя лукаво смотрела на него.
— Экая ты чистюля. — Усмехнулся Максим. — Час назад мылась...
— Да после этих, — она неопределённо мотнула головой, но он понял, — очиститься хочется.
Максим кивнул:
— Конечно, иди, я сейчас, только надень вот это, — он поднялся, протягивая ей амулет.
Девушка стояла перед ним, едва доставая макушкой до его подбородка.
«Какая же она маленькая».
Он надел ей на шею витой, сплетённый из четырёх тонких полосок сыромятной кожи, гайтан амулета.
— Никогда не снимай его. Чтобы ты ни делала, куда бы ни шла. Моешься, спишь, он должен быть на тебе, должен прикасаться к твоей коже. Никто амулет не должен видеть, поэтому поверх одежды его не носи.
— Что это? — Золя коснулась кончиками пальцев кусочка горного хрусталя, заключённого в переплетение тонких веточек.
— Он тёплый! — Воскликнула девушка.
— Так и должно быть. Запоминай. Пока он тёплый, всё хорошо. Но если он станет холодным, значит, тебе угрожает физическая опасность. И чем холоднее он будет, тем сильнее и ближе она к тебе. Небольшую опасность он отвести сможет. Сильную вряд ли, но предупредит. Если же он станет горячим, значит, на тебя пытаются воздействовать ментально, магически.
— Как это?
— Просто – навести порчу, затуманить мозги, подчинить себе, заставить что-то сделать вопреки твоей воле. Он отклонит воздействие, при удаче, словно зеркало, отразит в нападавшего, но сильный колдун сможет его сломать, не сразу, но сможет. Прислушивайся к нему. Хорошо?
Золя кивнула, удивлённо глядя на него.
— Не удивляйся, — он чмокнул её в лоб, — ничему не удивляйся. А теперь иди мойся.
Девушка достала полотенца, и, напоследок подмигнув ему, указала взглядом на дверь ванной. Максим постоял, размышляя, всё ли он правильно сделал? Кажется, всё. Он собрался пойти вслед за Золей, но неожиданно вспомнил совсем другую женщину.
________________
Максим Лотов.
Семь лет назад…
С того момента, как он влился в коллектив «Академии», Максим перестал искать решения своей проблемы среди эзотериков, как местных, так и заезжих. Это было также успешно, как пытаться найти жемчужину в коровьей лепёшке. Особенно если знать, что жемчужины в коровах не растут.
С академиками у него сложилось что-то вроде сотрудничества, они время от времени подкидывали ему работёнку. Обычно Максиму доставались люди, с которыми не могла или не хотела работать сама четвёрка. Чаще это были местные бандиты, или как нынче принято говорить – авторитетные бизнесмены. Иногда попадались очень колоритные персонажи, такие как Нестор Хренников, потерявший свою «Инфинити». Он брался за поиски, не сказать, что с удовольствием, но Максим пытался расширить границы своих умений, да и делать что-то надо было, не маяться же от безделья.
С Катей у них ничего хорошего не получилось. Мешала проклятая способность брать от людей только негатив. В пылу страсти вместе с чистой волной любви его накрывала вязкая грязь отрицательных эмоций. Это было, как пить родниковую воду с тонкой масляной плёнкой на поверхности. Изредка они встречались, иногда спали, чаще это происходило после маятника, когда наступал краткий период отказа его дара, и он абсолютно ничего не воспринимал от людей, был обычным человеком. Тогда им было хорошо. Жаль, что это происходило очень редко. В конце концов, они оба устали от таких отношений, и постепенно их и так редкие встречи сошли на нет.
Всё свободное время он посвящал тренировкам, пока не понял, что и здесь он топчется на месте. С этим надо было что-то делать. Вот тогда Максим и попытался вернуться к Деду.
Максим вывалился из металлического чрева пригородной электрички и в изнеможении привалился к опорному столбу платформы. Попытка поиска окончилась полным провалом. Он сутки колесил по местности, где, как ему казалось, должен был находиться хутор Деда. Ха! Он даже не смог найти деревеньку, в которой жила Пелагея Дмитриевна.
В горле было сухо, как в джунглях в период засухи. Максим махнул рукой, подзывая к себе лотошника, плюгавого мужичонку неопределённого возраста. Купил у него ноль пять газировки, хотя терпеть не мог бутилированной воды, но сил терпеть не было. Запрокинув голову, он одним глотком осушил бутылку с дистиллированным пойлом. Удовлетворённо фыркнув, Максим собрался уходить, но взгляд его зацепился за лист бумаги, когда-то белый, а теперь пожелтевший от солнца. Его внимание привлёк не сам лист, а то, что было на нём напечатано.
«Внимание! Приглашаются все желающие на занятие полноконтактным каратэ. В программе: изучение методов подготовки тела, ударная техника, работа с традиционным японским оружием». Дальше шли контактные телефоны и адрес, где проходили занятия.
«Хм, традиционное японское оружие. Интересно, что это за оружие такое?» Мелькнула и пропала мысль. Он машинально запомнил адрес. Сам пока не зная зачем.
…Авось пригодится, — сказал крестьянин, засовывая подмышку, подобранную на дороге дохлую ворону. Не пригодилась, — сказал он через двадцать лет, возвращая ворону на прежнее место…
______________________
Из-за неплотно прикрытой двери слышался плеск воды и голос Золи. Бесшумно подойдя к двери, Максим прислушался. Девушка в полголоса напевала:
…Приходи ко мне
Приноси цветы
Приноси росу на губах
Приноси рассвет
И охапки звёзд
Остывающих в руках
Приходи ко мне
Я буду ждать тебя…[1]
— Приходи ко мне, я буду ждать тебя, — словно заклинание прошептал он и решительно скользнул в ванную.
Матовое стекло кабинки скрадывало детали. Он видел только неясную размытость фигуры. Но и этого ему хватило. Он вдруг осознал, что любит эту девочку, до смешного наивную и безоглядно доверившуюся ему. Любит и никому не отдаст. Скрипнули разъезжающиеся дверки, он прижался к Золе, ткнувшись лицом в мокрую макушку. Девушка замерла, тихо мурлыкнула и, развернувшись в его руках, приникла к нему губами.
Максим почувствовал, как по его спине скользит мыло. От нежных прикосновений он расслабился, сам в ответ прошептал что-то нежное и подхватил её на руки, чуть не своротив при этом кран. Золя тихо застонала.
[1] Евгения Рыбакова - Ко мне.