Гагарина,23 (Часть вторая главы 18-21)
Аннотация — Новый мистический триллер
Часть первая главы 1-4 — Продолжение поста «Новый мистический триллер»
Часть первая главы 5-6 — Гагарина,23
Часть первая главы 7-9 — Гагарина,23 (Часть первая главы 7-9)
Часть первая главы 10-11, Часть вторая глава 12 Гагарина,23 (Часть первая главы 10-11, Часть вторая глава 12)
Часть вторая главы 13-15 — Гагарина,23 (Часть вторая главы 13-15)
Часть вторая главы 16-17 — Гагарина,23 (часть вторая главы 16-17)
глава 18
Зойка держала на руках Тимку, между разговорами целуя его в щёчки. Возбуждённое обсуждение самоубийства соседа с третьего этажа сопровождалось гримасами ужаса и удивления.
— Моя бабушка, Дарья Никитична, сказала, что до этого, вечером сидела с ним и его женой на лавочке у подъезда, что он бодрый такой был, всё газетой «Труд» размахивал. Ну ты представляешь — вот так взял и повесился! На брючном ремне! Ужас тихий!
Лиза забрала сына, от возбуждённых выкриков он начинал нервничать:
— Мне страшно от того, что это случилось прямо под нами. Представляешь, мы спали, а в нескольких метрах от нас висел труп!
— Жуть! — поддержала Зойка.
— Когда ты успела с бабушкой об этом поговорить?
— Так я зашла к тебе после того, как у неё побывала. Я ходила к ней, чтобы, — Зойка запнулась и покраснела, — приворот сделать.
— Приворот?! Она что умеет?
— Ха! Она же ведьмачка!
— Кто-кто?
— Ведьмачка! Ну знахарка, не знаю, как сказать, в общем, она гадает, всякие привороты-отвороты умеет делать, лечит, иногда к ней на аборты бегают, а ещё, — Зойка понизила голос, — порчу навести может.
— Кого ты приворожила? — спросила Лиза.
— Нельзя говорить — не сработает. Хочешь, она тебе погадает?
Лиза задумалась:
— У нас в деревне такая бабка жила — Степанида. Батя всегда злился, когда мама к ней ходила.
Раздался звук вставляемого в замочную скважину ключа.
— Ой, Гольдманша пришла, пойду я — боюсь её страшно!
Лиза удивлённо подняла брови:
— Почему? Она к тебе хорошо относится.
— Я себя рядом с такими, чересчур образованными, всегда чувствую не в своей тарелке. С бабушкой я договорюсь о гадании, — Зойка чмокнула Тимку.
— На работе увидимся, — тихо сказала Лиза, прислушиваясь к звукам в прихожей.
— Здравствуйте Анна Борисовна! — громко поздоровалась Зойка.
***
Неизвестно, кому ещё рассказала словоохотливая Зоя о способностях своей бабушки, но через несколько дней после посещения внучки, в дверь Дарьи Никитичны тихо и нерешительно постучали.
На пороге стояла рыжая Ольга — пятнадцатилетняя дочка соседей с первого этажа, у них ещё был сын Стасик, на два года моложе сестры — хулиган и грубиян. Дарья Никитична не любила этих детей: «Порченные они, не будет с них толку», — делилась она мыслями с товарками по приподъездной скамейке.
— Чё надо? — неприветливо спросила знахарка у девушки.
— Дарья Никитична, миленькая, можно зайти? У меня к вам разговор важный…
— Стасик, ты дома! — крикнула мама, разуваясь в прихожей
— Угу, — ответил мальчишка.
— Ты ел?
— Неа, я умираю с голодухи, никому-у нет до меня дела-а, — притворно заканючил Стасик.
— А где Ольга, почему она тебя не покормила? Я же просила её!
— Дрыхнет, пришла час назад, всё ходила в туалет, из туалета. Пьяная, наверное.
Мама задохнулась от возмущения:
— Пьяная? Час от часу не легче! Вот так всегда — стоит только отцу уехать в командировку как вы сразу же от рук отбиваетесь! Как я устала от всего! Ольга, корова, где ты там?! Ты обещала, что покормишь брата, а сама... — мама зашла в комнату дочери и поморщилась — тяжёлый дух водочного перегара густо висел в воздухе.
Девушка лежала на кровати, завернувшись в одеяло с головой.
— Алкашка позорная! Господи, за что мне всё это! Где ты так нажралась, а если кто-то из соседей видел?! Только бы отец не узнал! Совсем от рук отбилась, как шалашовка себя ведёшь, а ведь тебе только пятнадцать лет! Не дай бог ещё в подоле принесёшь — позора не оберёшься! Утром ты от меня получишь... — со сбившимся от крика дыханием, с треском закрыв за собою дверь, мама выбежала из комнаты.
Ольга, трясясь от холода, чувствовала, что у неё между ног течёт как из крана. Она уже использовала все тряпки, взяла даже новые наволочки (мать орать будет), а кровь всё шла и шла. Ноги совсем заледенели, двигаться не хотелось, внизу живота тянуло, крутило и резало. Голова налилась свинцом от выпитой у знахарки водки. «Выпей, чтобы расслабиться, тогда не так больно будет», — старуха протянула гранёный стакан налитый доверху. Только это не помогло — боль и стыд никуда не ушли. Господи, что ещё предстоит испытать, когда мать обнаружит пропажу тридцати рублей из заначки! Мысли крутились как стекляшки калейдоскопа, складываясь в картинки вариантов грядущих событий — один ужаснее другого. Тело скрутило и трясло вместе с кроватью. Ольга чувствовала, как проваливается вниз и летит, летит.
За спиной послышалось шуршание — рядом кто-то стоял. С трудом обернувшись через плечо, девушка увидела очень высокую женщину в белых одеждах. Рассмотреть подробно не получалось — незнакомка излучала белый свет. Женщина погладила рукой по плечу — стало спокойно, холод отступил. Сознание заполнилось убаюкивающим серебристым туманом, нашёптывающим ласковое и утешительное.
Мама так разнервничалась, что не могла уснуть. Еле дождавшись утра, ворвалась в комнату бесстыжей пьяницы — та продолжала лежать, укрывшись с головой. Взбешённая женщина потрясла за плечо негодницу, сдёрнула одеяло и ахнула, увидев постель, пропитанную кровью.
— Оляааа! Оленька! — откинув дочь на спину, заскулила — белые губы на белом лице, ко лбу с мелкими прыщиками прилипла рыжая прядь чёлки — её ребёнок был мёртв. Упав на колени, прижала безвольную руку покойницы к щеке и заголосила страшно, с надрывом. На шум из своей комнаты вышел заспанный и взъерошенный Стасик в сдвинутых набок трусах, зевнул и тупо уставился на безжизненное тело сестры и рыдающую маму.
***
Дарья Никитична стояла на кухне своей квартиры на втором этаже. Из-за тюлевых занавесок и разросшегося алоэ было видно как выносят и загружают в грузовик гроб, как усаживаются по обеим его сторонам родственники в трауре. Двор заполнился людьми разных возрастов. Стоял многоголосый шум — обсуждали случившееся. То и дело слышалось: криминальный аборт, истекла кровью, не успела рассказать.
Уже несколько дней она следила за мельтешением людей у входа в подъезд. Больше всего её напрягали милиционеры, особенно их главный — толстый с байской мордой, всегда сердитый и грозный. Прислушивалась, старалась понять, о чём он, вытирая платком складчатый затылок, говорит с молодым следователем, но разговор шёл на казахском. Знахарка страшно боялась, что за нею придут — не хватало ей на старости лет попасть в тюрьму. При мысли об этом зашевелилась склизкая жаба, поселившаяся в душе в тот проклятый день, когда она впустила в дом Ольгу. Но она не хотела, видит бог, как она не хотела браться за это дело! Девка кинулась в ноги, плакала, говорила, что в больницу идти нельзя, потому что она несовершеннолетняя — придётся сознаться матери, которая после со свету сживёт; что в посёлке сплетня из больницы быстро дойдёт до отца, а он просто её, Ольгу, убьёт. «Миленькая Дарья Никитична, помогите мне, я вас прошу, я вас умоляю!» — захлёбываясь слезами, протянула тридцать рублей — а это половина пенсии! — и сердце знахарки дрогнуло.
В общем она делала всё, как обычно: дала для расслабления стакан водки, продезинфицировала инструменты, но и на старуху бывает проруха. Из услышанного во дворе стало понятно, что девчонка умерла, не успев ничего рассказать — унесла тайну с собой в могилу. «Буду жить с этим грехом, ничё не поделаешь. Вон врачи — у них люди дохнут, как мухи, потому что хвори толком лечить не умеют, а ещё зарплату за это получают», — Дарья Никитична нащупала деньги, которые так и остались лежать в кармане фартука с того злополучного дня, решила отложить их на сберкнижку.
На поминки пришлось идти, чтобы не вызвать подозрений — выпила вместе со всеми за длинным столом, во главе которого, как истуканы, сидели родители. Женщины в чёрных платках носили тарелки с квашенной капустой и рисом с изюмом. Люди приходили, поминали и, закусив, уходили — двери злосчастной квартиры стояли распахнутые настежь.
Кусок в горло не лез. Знахарка ждала удобного момента, чтобы уйти. Рядом с нею с отсутствующим выражением лица, уже изрядно принявшая на грудь, ковыряла вилкой в тарелке золотозубая Валька-зэчка, посмотрев на Дарью Никитичну мутным взглядом, она тихо сказала, еле ворочая языком:
— А ведь это твоих рук дело.
— Да ты чё, окстись! Чё ты несёшь, дура пьяная! — стараясь не привлекать внимание, зашипела убийца.
— Знаю, знаю, я всё про тебя знаю, — прохрипела зэчка.
Зашла новая группа людей.
— Подустала я чёта, пойду, — сказала, ни к кому не обращаясь, Дарья Никитична и тихо ушла. С трудом поднялась к себе, на второй этаж, выпитая на натянутые нервы и голодный желудок водка, свалила в постель, отключив сознание.
Глубокой ночью сон оборвался от толчка в спину, как будто кто-то ударил из-под низа в кроватью. Панцирная сетка дрожала и было не понятно — дрожь от удара или громко бьющегося сердца. Несмотря на испуг, пришлось идти на кухню — очень хотелось пить. Когда, шаркая тапочками, она на ощупь шла по прихожей во входную дверь тихо поскреблись. Дарья Никитична прислушалась и подкравшись, трясясь от страха, приложила ухо к замочной скважине. Послышался шёпот:
— Дарья Никитична, миленькая, откройте.
— Кто там, кто это? — спросила испуганная женщина.
Резкий частый стук — тук-тук-тук, тук-тук-тук — сотряс дверь.
— Щас милицию вызову! — голос от испуга дал петуха.
— А у вас телефона нет, — за дверью злорадно засмеялись.
Дарья Никитична посмотрела в тёмный глазок и с ужасом отпрянула — в мраке лестничной площадки светилось мертвенным светом лицо похороненной сегодня Ольги. Поняв, что её увидели, покойница закричала низким густым голосом:
— Открой старая сука, я всё равно тебя достану! — частый стук перешёл в гулкие удары, раскатившиеся эхом по спящему подъезду.
Все молитвы, разом вылетели из головы, память лишь выдавала кашу из слов:
— Ижесинанибеси, ижеси, да святится имя твоё! — одной рукой крестясь, другой шаря по стенам в поиске выключателей, Дарья Никитична уходила в глубь квартиры, включая свет во всех комнатах. Показалась, что в окна из темноты ночи смотрят десятки глаз — шторы мгновенно были задёрнуты. С включённым светом стало спокойнее, стук прекратился, часы показывали три часа: «Три часа ночи — ведьмин час» — отметила она и положив под язык валидол, решила сбежать и отсидеться у подруги в соседнем селе. «Буду жить у ней, пока не прогонит. Вернуся после Ольгиных сороковин. Утром на первом автобусе уеду от греха подальше», — рассасывая лекарство, знахарка прилегла на диванчике в гостиной, так и не попив воды.
«Доброе утро, дорогие товарищи! Начинаем утреннюю гимнастику! Встаньте прямо, ноги на ширине плеч, и раз, и два…» — под звуки радио Дарья Никитична собиралась в дорогу: взяла две сумки с вещами, документы, деньги; осмотрела квартиру, проверила краны, газ, окна и вышла, закрыв дверь ключом на два оборота.
Автобусная остановка находилась в центре посёлка. Измученная страшными событиями пожилая женщина, шла по пустым в этот ранний час улицам, подставляя лицо свежему ветерку. Уже почти дойдя до места, Дарья Никитична опустила глаза вниз и с ужасом увидела, что на ней нет юбки! Шёлковые панталоны до колен, бесстыдно розовели под блузкой. «Хоспади, я забыла надеть юбку!» — прикрывшись сумками, она быстрым шагом пошла обратно, молясь, чтобы никого не встретить…
«Доброе утро, дорогие товарищи! Начинаем утреннюю гимнастику…» — Дарья Никитична, удивляясь странному сну, проверила краны, газ, окна, взяла сумки и закрыв дверь ключом на два оборота пошла на остановку.
Летний ветерок приятно обдувал лицо, вокруг царили тишина и безлюдье. Придя на место, она похолодела — нарядная белая кофта в красную крапинку исчезла! Из-под самосшитого, по причине нестандартного размера бюстгальтера, выглядывал белый валик толстого живота. Схватившись за сердце, страдалица закричала…
«Доброе утро, дорогие товарищи!» — размышляя, к чему может сниться сон во сне, Дарья Никитична, проверив квартиру, внимательно оглядела себя — полностью одета, всё в порядке. Вышла, провернула ключ на два оборота… Уже поднимаясь по ступенькам автобуса, облегчённо вздохнув, пошарила рукой в сумке и ужаснулась — кошелёк пропал!
Обречённо бредя назад в опасную квартиру, знахарка плакала навзрыд, как маленькая девочка.
На очередном всхлипе Дарья Никитична открыла глаза — в тёмной квартире пахло ладаном. Настенные часы с фосфоресцирующими стрелками показывали три часа. Так и не поняв сколько длился сон — минуту или сутки, Дарья Никитична, умирая от жажды, побрела в темноте на кухню — во рту была пустыня с растрескавшейся землёй, по которой прошло стадо свиней.
Затуманенное сознание не давало сосредоточиться: «Я же помню, как зажгла свет в комнатах, — раздался удар грома, всполохи ярких молний осветили квартиру через распахнутые шторы, — ага, свет выключили из-за грозы, а вот занавески на окнах были задёрнутые», — отметила она и уже заходя в кухню, замерла с открытым ртом.
У окна стояла фигура, грозовые вспышки освещали её потусторонним светом. Накатила волна смрада, когда она шагнула вперёд и стало ясно, что это Ольга.
— Вот я и приш-шла к тебе, с-старая с-сука, — свистящий шёпот покойницы, казалась, звучал отовсюду, белые руки, неестественно удлиняясь, потянулись к горлу горе-знахарки.
— Ну-ну, Оленька, угомонись! — раздался скрежещущий голос.
Дарья Никитична с изумлением увидела, что на её кухне, помимо Ольги, находятся ещё два гостя. Из-за частых всполохов молний стало видно как днём. На холодильнике сидела живая коряга с палкой. Кто-то, ростом с ребёнка, одетый в спортивные штаны и красивую жилетку с турецкими огурцами, стоял у плиты. Он выступил вперёд и сказал:
— Вот решили почтить вас своим визитом, дорогая Дарья Никитична! Спросить с вас должок, — наклонил на бок совиную голову, круглые жёлтые глаза смотрели, излучая почти отеческую любовь.
— Я никому ничё не должна! — огрызнулась Дарья Никитична, устав бояться: — А ты сам-то кто такой?!
— Я — А́врум, демон, а это, — он кивнул в сторону холодильника, — Мок, она албасты́, мм… тоже демон. Теперь о долгах, позвольте не согласиться — вы отняли жизнь у этой молодой особы.
Ольга зашипела.
— Теперь я виноватая, что пожалела дуру! С её родителев спрашивайте! Она была готовая на всё, тока бы скрыть от них, что беременная, так застращали девку, — инфернальный разговор на родной кухне начинал раздражать.
— О них не переживайте. С этой семейкой и так всё ясно: муж начнёт пить — его уволят, жена начнёт составлять ему компанию — и тоже потеряет работу. Сын при таких родителях, не доучившись в школе, сядет в тюрьму для несовершеннолетних, оттуда перейдёт на взрослую зону и сгинет где-то на Колыме. Вконец опустившиеся муж и жена убьют друг друга в пьяной драке. А вот вы, дорогая, зря влезли в эту историю. Стоило настоять на своём и выгнать девицу — они бы сами разобрались с этой проблемой, но тридцать рублей, как тридцать сребреников, испортили вам карму.
Дарья Никитична засипела и почувствовала, что вот-вот упадёт в обморок от обезвоживания.
— Что, Дашенька, пить хочется? — участливо спросил демон, — так попей!
Албасты́ с холодильника направила палку в сторону хрипящей женщины. Знахарка с удивлением увидела в своей руке стакан, наполненный кристально чистой, прохладной водой. Как же приятно пить, когда измучен жаждой! Вода освежила рот, омыла горло, и бальзамом растеклась по изнывающему от сухости нутру, проникая в каждую клеточку.
Дарья Никитична оглянулась, почувствовав за спиной движение и увидела надвигающуюся на неё очень высокую женщину в белом, посмотрела в лицо новой гостье…
Дикий крик знахарки слился с очередным раскатом грома.
***
Зойка и Лиза уже четверть часа звонили и стучали в дверь Дарьи Никитичны.
— Бабуля, открой — это я, Зоя! Я Лизу привела, мы договаривались на сегодня! — кричала Зойка в замочную скважину. Из квартиры не раздавалось ни звука.
— Куда она могла деться? Ведь знала, что мы придём!
— Спроси во дворе, может на рынок пошла, — предложила Лиза.
Опрос ничего не дал — никто в умытом ночной грозой дворе Зойкину бабушку не видел.
Постучали к соседу. Дверь открыл худой высокий мужик, выслушав сбивчивый рассказ и пожав плечами, предложил вскрыть замок. Проблемы решаются просто, когда между людьми наработанные и проверенные годами методы взаимодействия: я вам вскрою дверь, а вы мне занесёте беленькую.
— Японское море! — ругался под нос умелец, подбирая отмычки. Замок клацнул.
Зойка и Лиза ворвалась в квартиру. Резкий запах уксуса резал глаза. Молодухи, зайдя на кухню, закричали в один голос. Отодвинув обеих в прихожую, сосед мужественно шагнул вперёд. Глядя на развернувшуюся перед ним картину, поскрёб небритую щёку, изрёк задумчиво:
— Японское море…
На полу, раскинув руки и выпучив глаза в красных прожилках, лежала мёртвая Дарья Петровна. Розовые панталоны бесстыдно выглядывали из-под задравшегося подола. Тут же валялся стакан. На столе стояла пустая бутылка из-под уксусной эссенции.
Продолжение следует...