Пусть всё пробуждается: остров Сарпинский-2 (Часть1/3)⁠⁠

Действия в повествовании разворачиваются после событий, увиденных в рассказах Остров Сарпинский и Ангел, приди. Но вполне воспринимаются и как отдельный очерк. Апокалипсис в мире набирает обороты, и главное зло больше не прячет свой лик...

И вот началось. Словно отдалённый шелест листвы, шуршавшей на остывшей земле ранней осенью, послышались первые шорохи вдалеке. Нет, весной подобных звуков в ночи быть не могло. Такое, если дожить, услышится только в октябре, когда ветви деревьев осыплются полностью и одеждой из листьев накроют почву. Вот тогда, по мёртвому настилу в сухую погоду, ноги любого ступающего по нему двигаться будут с настоящим лиственным хрустом. Сейчас – хрустело стекло. Похоже звучит, если не знать разницу.

Это Макс Дарвин придумал такую ловушку. Дарвином его прозвали, потому что единственным верил, что всё это прекратиться само по себе, что природа рано или поздно очиститься, сама отторгнет неестественное. И мёртвое просто проиграет живому. У подъёма к ангару с вертолётом Макс разбросал немного гравия, положив поверх осколки стекла. Нашёл целых два ящика с обломками. Отчего-то именно его хруст, даже самый тихий, разносился хорошо, далеко, и люди мгновенно реагировали. В последнюю неделю ЭТИ повадились появляться ночью. Пока они не видели живых, приближались молча, но мог выдать случайный треск. Орать же, те, у кого ещё не прогнили связки, начинали при первом зрительном стимуле. Сейчас они никого не могли увидеть. Люди сидели тихо и не высовывались, ждали их приближения. Разведчики предупредили несколько часов назад, что группа ЭТИХ выйдет к закату на лагерь. Развернуть их не получилось, хотя пробовали дважды: продолжали настырно шагать в одном направлении. Тогда и решили встретить их первыми, у ангара, за двести метров до лагеря. Только троих удалось отколоть от общей массы. Остальные двадцать два, точно селезни на манок, выплывали из сумерек, двигаясь в нашу сторону. Их вёл вожак, тот самый, что первым разведал обстановку.

– Близко… – тихим шёпотом предупредил Сергей, чтобы все приготовились. Всего-то дня три назад я призналась, как стреляла из отцовской «сайги» в лесу. Потом показала свою стрельбу на мишенях. По просьбе Сергея Саныча. Так получила оружие. Сначала воодушевилась тем, что могу оказаться полезной не только в сборе дров и готовки еды. Но сейчас стало немного страшно.

ЭТИ, судя по звукам, поднимались уже по склону. Из-за туч луны пока не было видно, и два прожектора, установленные на машинах, были наготове. Наверное, чтобы всё осветить, сперва должен был раздаться шум двигателей. Но близким по-прежнему казался другой звук – приближающейся к нам снизу толпы. Задние из них ещё хрустели битым стеклом, а передние шлёпали ступнями совсем близко, метрах в двенадцати-пятнадцати от центровой баррикады. На миг даже охватило глупое беспокойство, что нас тут нарочно двоих оставили, тогда как другие ушли.

– Да дайте же свет! – не вытерпел рядом Сергей, крикнув в голос. И прозвучало это от него как-то совсем буднично – словно оператор сердился на нерадивых «световиков», из-за которых камера в темноте не могла навести зум на героев сцены.

Слова нашего главного стрелка ещё не успели затихнуть эхом. И точно так же не успели разразиться мощным рёвом мертвецы, услышавшие речь живых, когда, наконец, зарычали двигатели двух машин и одновременно с ними вспыхнули два ярких прожектора. Мощными яркими лучами они осветили толпу. И, пусть к увиденному меня готовили хорошо, руки всё равно дрогнули. Едва не выронила оружие.

Прицельные выстрелы захлопали вразнобой. Стреляли с двух импортных карабинов и трёх АКМ-47. «Сайга» в моих руках, шестое наше оружие, если не считать кучи бесполезных ракетниц, чавкнула взахлёб только два раза. И то под конец столкновения. Второй выстрел оказался успешным – череп мёртвого парня разлетелся вдребезги. Удачное попадание, так не должно было случиться, но голову тем не менее разнесло на куски. Сергей, который вёл стрельбу всегда спокойно, даже присвистнул, увидев подобное. Третий раз я наблюдала так близко атаку на живых, и только в первый раз участвовала в её отражении. Они предупредили, что для начала могу не стрелять, просто привыкать к обстановке и накалу, учиться держать нервы в узде. Но, кажется, уже получилось. Сквозь страх и дрожание рук, с задержкой и сквозь грохот сердца. Пару минут назад казалось, что оно стучит громче, чем хрустело стекло на гравии под ногами поднимавшихся к нам «гостей». Хватит такого мандража. Пора научиться справляться с паникой быстро.

– Ты молодец, – похвалил Сергей и забрал карабин. Как главный стрелок, он держал оружие у себя, хранил его над гаражом в обзорном пункте. Ещё две «сайги» были в постоянном пользовании у группы разведчиков. Их было пятеро мужчин и девушка, на выезды всегда уходили по двое. Охрана на наблюдательных вышках была безоружной. Главное, вовремя подать сверху сигнал. Стрелки получат оружие и начнётся убой.

– Саныч! – обратился шутливым тоном к Сергею майор. – Ты Ольге в следующий раз автомат выдай. Видал, как тыквы разносит?

Посмеялись. Смеху все тут научились заново. Оказывается, много чего забавного можно было заметить в эти дни. Если стоять друг за друга горой и чувствовать себя частью целого, то тот же страх, словно трусливая змея, поджимал длинный хвост и уползал куда-то. Тогда хотелось улыбаться при виде распускающегося ландыша. Недавно они попались мне целой поляной, в тени, в лесу под деревьями. Случайно наткнулась, когда гуляла. Все давно отцвели и увяли, а эти только подняли тугие головки, не распустились даже. Час просидела счастливая среди цветов, трогала их листья пальцами, смотрела, вдыхала сладкий запах. Наверное, училась чувствовать жизнь и понимать её новые смыслы. Смыслы, вернее, остались прежние, только букет из них складывался у каждого теперь по-иному. Помощь на остров всё не шла, а мы, как могли, выживали и приспосабливались.

В первый раз военные объявились на Сарпинском через три дня после начала того, что всем показалось концом. С тех пор прошло больше трёх недель. Прилетели на рассвете, человек шестнадцать, на двух вертолётах, с автоматами и в бронежилетах. Наверное, для оповещения или дачи дальнейших инструкций для выживших. Кого они могли спасти на двух вертушках? В одной только нашей общине выживших оказалось двадцать семь человек. Ещё группа местных фермеров, человек восемнадцать-двадцать, с женщинами и детьми, как и мы, осела севернее, километрах в восьми от нашего лагеря. И это только на восточной стороне. Западную часть острова до конца не исследовали. Плюс встречались отдельные пары и семьи, которые не хотели присоединяться, разведчики через день о ком-то из них рассказывали. Но… как бы с ними со всеми ни было, а первых военных с большой земли остров Сарпинский не принял. Группа из двенадцати солдат только и успела зайти в лес, как столкнулась сразу с целой толпой ЭТИХ. Сумели даже попасть к ним в окружение, чего ни разу в последствии не удосужились мы, далёкие в большинстве своём от военной службы. А дальше, ни разорвавшиеся гранаты, ни стрельба из автоматов в их положении ничего изменить не смогли. Впрочем, в чём-то они нам подсобили – ЭТИХ стало на несколько десятков меньше, легче потом было зачищать территорию. Пилоты вертолёта, когда увидели выходящую из леса толпу мертвецов, начали поднимать в воздух обе машины. Взлетела только одна. Всё это наблюдал издалека наш разведчик, и один он точно не мог никому помочь. Потом рассказал всем нам, вернувшись. Когда приехали с группой на трёх машинах к пристани, не застали уже никого. Наверное, пилоты невзлетевшей вертушки пытались спастись от ЭТИХ бегством, бросили бесполезный вертолёт и отступили к лесу. Возможно, сначала даже успешно. Потом правда ни разу их не встретили. А наш вертолётчик Майкл немного повозился с машиной, после чего винт неожиданно закрутился. Поднял вертолёт в воздух и дотянул до ангаров комплекса. Там уже выяснилось, что это был последний полёт боевой машины. Нужно было либо достать детали, либо самим изготовить новые. Сложнее всего обстояло с электроникой.

А от второго приезда… От второго приезда военных остался один майор. Он быстро стал душой нашей общины. Жаль, что погрызли его ребят. Весь их военный катер, на котором приплыли с земли на остров, вымер. Тут уж только по их дисциплинарной глупости. Нарочно ждали два дня на берегу, на открытом месте, пока ЭТИХ не собралось слишком много, и ночью большой толпой не напали на всех. Ждать на берегу, как оказалось – таков был приказ, пока группа из трёх человек кого-то разыскивает. А кого и чего – им не сказали. Знали только имя объекта, который должны были эвакуировать, но дождались не его, а собственной смерти. Последние трое, бросив всех остальных, бежали с острова на катере. Горько и обидно стало оттого, что приезжали не за всеми нами. Майор, когда его спасли, рассказал обо всём в первый же день. А ещё через день он назвал мне и имя, когда попросила. Так я узнала, что папик присылал военных за своим сынулей Генкой. Аж дважды! В первый раз – на тех вертолётах, а во второй – на катере. Мы-то были за рекой никому не нужны. Плохо там шли дела, не думали пока о малых группах на острове, спешно эвакуировали Волгоград и близлежащие города. ЭТИХ оказалось настолько много, что армия пока не справлялась, зараза разнеслась быстро и далеко. Радовало пока одно – не всерьёз, а в злую шутку, – моё слово «ЭТИ» группе понравилось больше. Зомби, мертвецы, ходуны, покойники – звучало как-то очень глупо. Слово же, если честно, тоже было не моим, его, кажется, придумал Виктор. Первым назвал их ЭТИМИ...

– Ну, что, Ольга? – уже не Сергею, а мне подмигнул майор, затягиваясь самокруткой из мешанины табаков – никто не знал, почему он раскурочивал две марки сигарет и из их табака крутил свои «козьи ножки». – Осилишь с автоматом?

– Осилю, дядь Сав, – улыбнулась ему в ответ.

С ними со всеми было не страшно. Вот – даже с оружием в руках первую ночь провела. Третья атака в ночное время, после заката. ЭТИ вели себя совсем как собаки. А если ещё вернее, – как волки, потому что были намного умнее собак. Иногда могли держаться очень тихо, выжидать. Поэтому в лесу следовало быть особенно осторожными, ртом не зевать, поменьше смотреть под ноги и побольше – по сторонам. Днём недалеко от лагеря появлялись один или два. Если их замечали, то кто-то из стрелков отправлялся «убрать» по-тихому, копьём с наконечником или тяжёлой дубиной. Ходил, разумеется, не один, с подстраховкой. А если убрать не успевали, то сбежавшие приводили целую «свору». Разведчики пока не сожгли весь бензин, ездили на машинах, и под вечер успевали замечать прущую на лагерь кампанию. Таких отвлечь уже не получалось: знали, за чем идут, примитивный интеллект работал. Нашёл, выследил и привёл «друзей» в надежде на ужин. Всё как у нас – чья разведка окажется лучше. С той разницей, что мы их не ели, когда находили.

Внизу не спали. Кто-то, как и я, вернулся сверху и только укладывался. Другие ещё не легли, потому что дожидались уходивших. На ночь оставались дежурить только двое часовых на вышках. Вот, для кого не жалели запасов кофе и сигарет. Люди даже рвались, что б оказаться наверху. Как мало стало нужно для простого удовольствия.

На первый подземный этаж комплекса, где все ночевали, сверху было просто так не попасть. И пусть опасаться чужого проникновения вниз не стоило, здесь всё же можно было оказаться взаперти, если ЭТИХ наверху соберётся много. Постепенно на острове их уничтожали. Но иногда по воде прибывали новые. Не только мёртвые, но и живые – кто-то, например, по какой-то причине оказавшись не эвакуированным, пытался найти тут убежище. Чаще, правда, находил последнее пристанище, и сам уже начинал бродить в толпе себе подобных, рыскал в поисках живой добычи. Главным было вовремя нарваться на одну из групп, осевших на Сарпинском, и тогда тебя приютят, защитят и накормят. Не обязательно рисковать жизнью и искать всё время самим, а просто попасться на глаза нужным людям, предварительно затаившись и спрятавшись. Как я в первый день. Сергей и ещё двое парней с береговой охраны ехали к палаткам геологов. И повезло им найти в одной из них замотанную мумию, посиневшую от страха и потерявшую дар речи. Вернее, это мне повезло. Только на третий день я начала говорить заново, когда в единую общину сбилось уже человек двенадцать-пятнадцать. Трое охранников, несколько учёных, приплывших с другого берега, местный фермер с женой и двумя детьми и женщина-геолог. К концу недели нас стало двадцать девять, потом прибыли ещё двое. А четверо недавно погибли. ЭТИ чуть не положили весь наш лагерь в первую ночную атаку, когда мы ещё не прятались внизу, в неудобном комплексе с маленькими комнатками. Разведчики пропустили большую толпу голов на тридцать пять-сорок. А когда часовые увидели с вышек, не сразу отступили и поняли поздно, что оружия в близком бою может не хватить. Его и не хватило. Ночь обошлась нам в четыре жизни…

Уснула. Видела сон, как бегала голышом по поляне, на которой собирала ландыши. Глупее ещё ничего на Сарпинском не снилось. Чаще всего просто проваливалась в забытье, но отдыхать получалось, утром наступала бодрость. Так было у многих. Ночь с хорошими сновидениями – просто сказка, нежданный подарок. Как фильм посмотреть в настоящем кинотеатре, с попкорном, пепси и поцелуями.

У нас было два телевизора. В основном на дисках и других носителях отыскались лишь скучные научные зарисовки и данные исследований. Но нашлось и несколько западных мультфильмов, некоторые учёные посещали ранее комплекс с семьями. Детям, которых в нашей общине было четверо, найденные мульты крутили постоянно. Смотрели их день и ночь, за неимением других. Плакал, отвлекаясь, только самый младший. Ледниковый период и Шрек наскучили ему после первого просмотра, а смысла остальных он не понимал, потому что те были слишком взрослыми для него, для трёхлетнего…

Начался мой обычный день. Все, кто принимал участие в отражении атаки накануне, встали позже других. Ну, или почти все. Сергей Саныч, а для многих просто Сергей, кажется, не спал никогда. И наш майор вместе с ним тоже. Жанна, главная на кухне, сказала, что оба уехали с утра на машине, с двумя разведчиками. Вроде как к новой группе, которая объявилась на днях. На острове-то группа была давно, но пять или шесть вечеров назад разведчики у нас пересеклись впервые. Я и забыла, что встретиться должны были только сегодня в полдень. Все же тут жуть как заняты, в апокалипсис от безработицы не умереть. Биржа труда разорилась бы. Две вещи после всего случившегося стали ненужными – церковь и она. Первая меня не защитила, а вторая никого никогда не спасала. Мамин крестик на моей груди стал моим Личным Богом…

А теперь о том, как всё началось. Прежде, чем я стала членом этой общины.

Помню, как сели впятером в большой белый катер, и капитан перевёз нас через Волгу. Высадил на маленькой пристани с вещами и шатром-палаткой. Витя нёс её один, пока Генка трындел и подкалывал Свету. Марина всем руководила.

Потом за рекой прогремели взрывы. Сначала я думала, что началась война, но Виктор сказал, что грохнули, вероятней всего, какие-то подземные залежи – он знал, что они там были. Затем всё понеслось.

Уже стемнело, когда появились ЭТИ и выгнали из шатра. Разметали всё на нашей поляне, и пока не полезли кусаться, мы не могли понять, что происходит, думали, что напали какие-то сельские уроды. Придурок Генка первым выкрикнул слово «зомби». Вот тогда меня будто волной накрыло. Страх словно проглотил меня, и я утонула в его утробе.

Помню, как бежали полночи, плыли на лодке через озеро и прятались в старых деревянных домах. Залезли затем на водонапорную вышку. И после той вышки память вернулась только тогда, когда Сергей и ещё двое «береговиков» вытаскивали меня из палатки, продрогшую и на грани потери рассудка. Дали глотнуть горькой еловой настойки, и та меня привела в себя, позволила хотя бы понять, что жива до сих пор.

Степан Яковлевич и ещё двое учёных с ним, вместе с тремя автоматчиками, объявились на острове в тот же день. Приплыли на своём катере, чтобы открыть подземный комплекс. Взрывы грохнули возле их бункеров на большой земле, с другой стороны Волгограда. Это действительно был газ, как предположил Виктор, и после его распространения всё началось. Сам по себе он был безвреден, но детонацией повредило подземные лаборатории. А то, что в них культивировалось, шесть мощных газовых взрывов разнесли в большом радиусе. Единственная группа учёных, выжившая, потому что в лабораториях на тот момент не была, пыталась открыть два нижних уровня их последнего комплекса на Сарпинском. Все важные разработки по вакцине сохранились только там. Сама вакцина имелась, но в запасе осталось не более сотни ампул. И чтобы начать производство, нужно было попасть в этот Сарпинский архив. Двое людей почти месяц безуспешно пытались проникнуть вниз. Открыли только самый первый и верхний уровень, где мы и прятались теперь по ночам. Спали и чувствовали себя защищёнными. Ещё Степан Яковлевич с одним из людей несколько раз выезжал к местному озеру. Говорил, что это тоже важно для спасения…

Хлеба в обед напекли из старой ржаной муки. Я помогала женщинам на кухне. Снова просеивали сквозь сито мелких мучных червячков. Даже такая мука заканчивалась, вместе с дрожжами и яичным порошком осталось не больше, чем на неделю.

Зато прошлогодней картошки, капусты и других овощей добыли в местных погребах с избытком. Жанна предлагала засадить небольшое картофельное поле, но Сергей и Степан Яковлевич, которые принимали большинство решений, отговорили её от такой идеи. Скоро, как только разберутся с городами, убеждали они, должны были прибыть настоящие военные, те, что стояли за всех людей.

Овощное рагу с солениями было объеденьем. Наверное, просто все проголодались, обед потому что подали к ужину. Ждали Сергея с майором, но они и разведчики задержались. А когда приехали позже и ели, с десяток человек общины собралось за столом вокруг них и слушали. О других людях всегда жадно ловили новости.

Новая группа закрепилась на северном конце острова, ближе к своим полям. Да, они иначе отнеслись к апокалипсису, и, не смотря на то, что большинство из них были молодыми, с первых дней после объединения собрались тут остаться надолго и всерьёз. В фермерских хозяйствах раздобыли трактора и горючее, разровняли несколько полей, засеяли пшеницей, рожью, ячменём. Их главный даже просил называть себя на переговорах «шерифом». Явно пересмотрели Ходячих Мертвецов. А, может, вели себя так, что б просто отвлечься, создать имитация обычной и знакомой по экрану жизни. Сложные игры в жизнь помогали не запутаться в её новых деталях, выстраивали иерархию другого, отличного от прежнего бытия...

Из полезного рассказали, что ещё вчера к северному берегу пристали два повреждённых катера один за другим, и ЭТИ расползлись из них по суше малыми кучками. Группа из десяти-двенадцати особей двигалась вглубь, повернула на юго-восток. Через пару дней вполне могла оказаться где-нибудь здесь, если не сменит маршрут по дороге. Ребята с северного края всерьёз подошли к выживанию, и если сначала услышанному за столом кто-то улыбался, то под конец слегка позавидовали. А ведь действительно, дела на материке шли не очень, за месяц с Сарпинского толком никто не приехал и никого не спас. Военные успели забаррикадировать мосты, но не вошли на сам остров. И с какой целью возводились те баррикады, тоже было не ясно. Возможно, остров готовили вначале как место для отсидки, но решение изменилось. Баррикады преодолеть было можно, как сообщали наши разведчики, только зачем идти в неизвестность? Большая суша подождёт, а с ней и мы…

– Они знают про то, что уровень реки может подняться в любой момент? – спросил Степан Яковлевич про «молодую» группу, как её уже окрестили, имея в виду их поля на северном берегу и возможное обрушение дамб водохранилищ.

– Теперь знают, – ответил Сергей. – Благодаря нам. Не сильно в это верят, ведь новых взрывов не ожидается. Потому не думают, что износ дамб наступит быстро, даже если некому обслуживать. Зерном с нами, сказали, поделятся, если сменяем на часть овощей.

– Давайте тогда подумаем, – серьёзно уже отнёсся учёный к возможности засеять часть земли неподалёку от нашего лагеря. Фермерские поля для этого, по крайней мере, были готовы. А ЭТИМ посевы не нужны, они их не тронут. Им подавай свежего мяса. Никто на самом деле не знал, сколько продлится осада, и предложение Жанны высадить хотя бы картофель не казалось больше наивным. Лучше перестраховаться. Труд отвлекал, а армию ждать, возможно, придётся долго.

Вечером Степан Яковлевич позвал меня к себе. В те комнаты, о которых я постоянно думала. Они были частью самой верхней лаборатории комплекса, и много часов он проводил именно в них, «колдуя» над вакциной с одним из своих коллег. Даже ночью не боялся оставаться там один, всегда закрывался изнутри и был одновременно заперт снаружи. Зачем такие предосторожности? Да-да, по этой самой причине. В двух комнатах из трёх в клетках содержались отловленные ЭТИ. И среди них была… моя однокурсница Марина.

Они достали её с лодки из озера. Автоматчики положили аккуратно всех, кто пытался перевернуть челн, и думали, что спасли её. Марина стала первой, кого встретила группа Степана Яковлевича, высадившаяся на катере третьего мая. Но Марочка оказалась укушена. Ей вкололи две вакцины, которые замедлили начавшееся обращение. В итоге его не произошло в полном смысле слова, но и прежней она уже не была. Не разговаривала, не реагировала на речь. Сердце отпускало только шестнадцать-семнадцать ударов в минуту, а вены на шее и лбу были напряжены. Кровь загустела, стала почти как у ЭТИХ. Вакцина держала её где-то посередине между жизнью и смертью, и Марина всё никак не могла решиться, куда ей шагнуть. Организм её боролся и менялся. И Степан Яковлевич пытался понять, в какую сторону больше колеблются весы.

Двери теперь закрывали и снаружи, потому что пять дней назад Марина сбегала. Сумела открыть внутренний замок. Хорошо, что только она, не один из трёх других – те бы кого-нибудь убили или покалечили. Ночью она бесшумно выбралась из комплекса, а утром была обнаружена у того же озера. Как завороженная стояла и смотрела в воду. Возле неё топтались двое ЭТИХ, и разведчики их отогнали. Саму Марину мертвецы не тронули, видимо, приняли за свою. Укус на её шее заживал, но очень медленно. Кровь, тем не менее, выступившая на повязке, не вызвала интереса у настоящих мёртвых, и вскоре Марину невредимой вернули в комплекс. Теперь её запирали в клетке. Хотя бы не держали в цепях, как других.

– Как она?.. – спросила я, когда Степан Яковлевич впустил меня внутрь.

– Без ухудшений, – ответил он.

И прежде, чем переодеться в халат с перчатками и начать помогать ему, когда помощник уйдёт, я направилась к клетке.

Марина сидела спиной ко мне, на скамье за решёткой. Мой стул стоял рядом, но по эту сторону. Этот ритуал я повторяла каждый раз, когда бывала здесь. Садилась, протягивала сквозь прутья руку и брала её за ладонь. Тепло её руки было единственным, что я помнила из отрезка между водонапорной фермерской башней и моментом, когда меня достали из палатки. Но сейчас рука была холодной. Я грела её. Постоянная температура тела была чуть выше тридцати четырёх градусов, но Марине от этого не было холодно. Лучше, чем у настоящих ЭТИХ, но хуже, чем у здоровых людей. За всё время она ни разу не проявила агрессии. Вообще ничего. Только сидела или стояла. И однажды сбегала от нас. Пищу и воду принимала как живая, но мяса ей не давали. Туалет и душ в её клети работали. Ими она пользовалась как робот. Заходила по времени, будто срабатывал внутренний таймер…

Потом, когда мы со Степаном Яковлевичем остались вдвоём, я перемыла все его пробирки. И помогала с веществами. Он говорил, что делать, а я выполняла. С опасными реактивами работать меня не привлекали.

– Значит, первые из ЭТИХ появлялись давно…

Я задавала этот вопрос между делом трижды. И он каждый раз отвечал подробно и терпеливо. Мне нравилось его слушать. Приятный голос и становилось всегда понятно. Похож был чем-то на моего деда, профессора МГИМО, только немного моложе.

– В марте прошлого года – впервые, – вновь отвечал он. – Первых мы получили из только что умерших, не из живых. Двое были бездомными, а один из лаборантов заразился случайно, сам. Но это было немногим позже…

Через несколько часов мы закончили. Снаружи, наверху, наверное, уже темнело. Нужно было поесть и ложиться спать. Новый день принесёт много полезных дел.

– Иди, ты устала, – отпустил он меня.

И я пошла в душ. Любила перед сном, до еды, горячую воду. Она успокаивала больше ночной прохлады, а та теперь только пугала и настораживала своей тишиной.

Душевые кабины в комплексе учёных были хорошими, просторными и с деревянным полом, сквозь который всё уходило в сток. Запасы воды, похоже, имелись огромные. Возможно, был собственный водопровод, что тянулся от самой Волги. Этим вопросом тут никто не задавался. Главное, что стояли мощные нагреватели, и всегда можно было согреться.

Я опустилась вниз и включила тихий напор, льющий на голову. Сидела так, наверное, минут двадцать, пока не стала дремать. И снова приснился этот странный сон. Накрытая тенью поляна с ландышами и я, совершенно нагая, бегущая по колючей траве босиком и оставляющая за собой… кровавый след. Крупными каплями кровь падала на тёмно-зелёные листья, текло, несомненно, из меня, обильно и очень болезненно. Будто внизу была открытая рана…

Вздрогнула оттого, что проснулась. И тут же поняла, что было не так со странным сном. Рука скользнула вниз живота. Раньше любой нервяк был чреват сокращением цикла, а теперь что – наоборот? Задержка начинала пугать. Неужели всё-таки…

Нет-нет-нет. Ну, пару раз тошнило за последние дни. Скорее, от голода, во время долгих переходов с Данилом и Сергеем. Беременность сейчас была некстати. К тому же, имелась дурная наследственность. У матери и старшей сестры от стрессов наблюдалось замирание плода, несколько раз врачи прерывали по этой причине. А стресс, случившийся со всеми третьего мая, способен был нарушить что угодно…

– Ольга!..

В дверь постучали громко, и я снова вздрогнула. Тут же поняла, что барабанят в неё давно. Это был голос Сергея.

– Ты нужна, срочно!.. Быстро наверх, едем на берег!..

– Иду!.. – откликнулась я.

Не вытираясь, спешно начала собираться.

Из душевой выскочила с мокрыми волосами. Конец мая был жарким, простуды можно не бояться. Тут же получила в руки «сайгу», и сердце застучало. Опять?..

– Куда? – только и спросила я.

– Говорю ж, на берег… – ответил Сергей. Последнее его слово я еле расслышала, потому что он уже почти побежал, а я едва-едва успевала за ним.

Наверху сели в две машины и поехали. Все были вооружены, с разведчиками. Запрыгивала самой последней. Даже на вышках никого не осталось, поехали Данила, Рыжик, Макс Дарвин, майор, Майкл, Рома, Валера. Двери в бункерный комплекс опустились, и Жанна с другими оставшимися заперлись изнутри внизу.

Ни слова не спросила за всю дорогу. Однако после вчерашней битвы боялась намного меньше, пусть и не знала зачем понадобилось ехать всем боеспособным отрядом, в сумерках, в сторону ближайших пристаней.

Остановились и спустились на землю у последних деревьев, метров за сто пятьдесят от берега. Водители потом отъехали чуть назад.

– Из леса не высовываться! – велел всем Сергей. – Сидим, ждём, наблюдаем.

По рукам быстро пошли бинокли. Приехало двенадцать человек и всё оружие, за исключением ракетниц, тоже было наготове. Ещё появилось двое разведчиков из группы фермеров. Напряжение в воздухе нарастало, потому что я никак не могла понять, что мы здесь делаем перед закатом, и не одни, а вместе с союзниками по выживанию. Глаза нигде не находили врага, и я только без толку крутила головой.

– Оля, на воду смотри, – тихо, заметив мою суету, произнёс майор, дотронувшись до плеча. И указал. – Туда, вверх по реке…

Боже… Как же сразу не увидала такого громадного зверя, накрывшего тенью половину Волги. Пялилась то на лес, то на пристань, но не дальше неё. Проклятая куриная слепота. Поднесла к глазам сразу бинокль, что б разглядеть в подробностях. К берегу, чуть выше по реке, медленно приближался пассажирский теплоход, огромный, из шести палуб. Только на двух из них горел корабельный свет. Зато на всех шести стояли пассажиры, которых были сотни: мёртвые, голодные и пока молчаливые. Вот уж, чему мы научились за месяц исправно – издали отличать мёртвое от живого. Сотни ЭТИХ топтались на палубах корабля и ждали конечной остановки в порту…

О приближении судна наших дозорных на вышках предупредили ребята из «молодой» общины. А потом, почти сразу приехал другой разведчик – от фермеров с северо-восточной стороны. Сейчас двое из них были среди нас. Теплоход сначала обходил остров и плавно шёл под небольшим углом к другому берегу. Так нам сказали, и на тот момент это было правдой. Вот почему, пока ехали сюда, намеревались просто засесть в лесу, пропустить судно, после чего вернуться обратно в комплекс. Усиленная предосторожность, не более, мобилизовали большую группу на всякий случай, потому что большое скопление ЭТИХ на палубах заметили ещё чужие разведчики. Теперь же шестипалубник поменял курс. Словно из капитанской рубки отдали приказ, и плавучую машину нарочно развернули, направив прямо на старые пассажирские пристани. Теперь «титаник» приближался к нам, и до столкновения с землёй оставалось двести-триста метров.

– Откуда там столько людей? – спросил Сергей, рассматривая в бинокль палубы.

– Предположу, что все они на нём спасались, – ответил майор, почти один называвший Сергея по-свойски Санычем. – Не с третьего же мая по Волге плавают, давно бы ушли к Каспию... Упустили ситуацию, и их перегрызли. Как моих ребят. Может, в каютах кто живой и остался. Отсиживаются, ждут чуда и помощи…

– Проверим… – обронил Сергей.

– Как?..

Ответа майор не получил. Все, словно загипнотизированные, смотрели, как огромный теплоход, полный мертвецов, неумолимо тихим ходом приближался к острову. А затем в какой-то момент корабль вздрогнул, его сотрясло весь. Будто наткнулся на незримую преграду под водой. И в следующее мгновенье до ушей донёсся чудовищный треск севшего на мель судна…

Часть 2