Фантастическая двойная жизнь истинного аристократа сделала Бланта уникальной фигурой в шпионских играх времен Холодной войны. Пожалуй, это был один из самых удивительных шпионов XX века. Сложно представить человека, который бы совмещал секретную работу на НКВД с работой в должности Директора королевской галереи и придворного эксперта по истории искусства.

Родственник королевы

Энтони Блант родился в Лондоне, в семье священника Артура Вогана Стэнли Бланта. Его мать была кузиной графа Страмора, дочь которого вышла замуж за короля Георга VI. Так что, Блант фактически приходился дальним родственником самой королеве Елизавете II.

Большую часть детства Энтони провел во Франции, где служил его отец. Там он впитал культуру этой страны и в совершенстве овладел французским языком. Затем была престижная школа Мальборо и Тринити-колледж в Кембридже, где он сначала изучал точные науки, а потом с головой ушел в изучение истории искусства, проявив блестящие способности в этой области.

От неприятия нацизма до симпатии к коммунизму

Изначально Блант был очень далек от какой-либо политической деятельности. Ему претили все эти митинги, собрания, дискуссии и демонстрации. Но в середине 30-х годов там же, в Кембридже, он познакомился с людьми, которые предопределили его судьбу. Это были Гай Бёрджесс и Ким Филби. Под их влиянием его взгляды начали меняться и в итоге он втянулся в политику, вступил в закрытый кружок «Апостолов» – сообщество самых успешных студентов Тринити-колледжа, придерживавшихся левых взглядов, и даже проникся идеалами марксизма.

Считается, что ключевую роль в его вербовке, которую как всегда мастерски провел Арнольд Дейч – резидент советской нелегальной разведки, создатель агентурной сети, позже получившей широкую известность как «Кембриджская пятёрка», сыграл Гай Бёрджесс.

На взгляды Бланта сильно повлияло стремительное распространение идей итальянского фашизма и германского нацизма, в которых он видел реальную угрозу миру. Он был в Италии и Германии, где своими глазами видел, что происходило в этих странах в 30-х годах. Ему нравилось искусство Италии, но ему были абсолютно чужды идеология Муссолини и его режим. А Гитлер и его политика вызывали лишь омерзение. Бланта тревожило, что идеи гитлеровского национал-социализма находили отклик не только во многих странах Европы, но и в его родной Англии. Более того – даже у британской элиты, включая самого короля Эдуарда VIII.

В 1935 году Блант посетил СССР. И эта поездка стала переломным моментом в его мировоззрении. Неизгладимое впечатление на него произвела организация музейного дела в Советском Союзе и доступность высокого искусства для простых людей. После этой поездки его симпатии к Советскому государству, особенно на фоне неприятия нацизма, только окрепли. Поэтому он выбрал СССР в качестве союзника в борьбе против общего врага – Гитлера.

Аристократ на службе у «Лубянки»

С началом Второй мировой войны Энтони Бланта сначала направили в военную полицию, а потом перевели в штаб британских сил под Парижем.

Во Франции его отличное знание французского и немецкого языков оказалось как нельзя кстати. Подразделение, в котором он проходил службу, охотилось на немецких шпионов и диверсантов. Здесь Блант проявил свои способности в полной мере – блистал феноменальной памятью, запоминая малейшие детали и поражая своих сослуживцев знанием огромного количества дат, фамилий, событий. И к нему стали присматриваться люди из британской контрразведки MI5, которые вскоре предложили ему поменять место службы.

Благодаря своим способностям Блант и в MI5 быстро пошел вверх по карьерной лестнице, став заместителем начальника отдела. Его феноменальная память, а также дисциплинированность, столь нетипичная для людей его круга, делали его очень ценным сотрудником. Одним из его достижений на новом поприще стала реорганизация работы службы наружного наблюдения за агентами иностранных разведок, методики которой он тоже передал в Москву.

Днем Блант добросовестно (и довольно эффективно) работал на британскую контрразведку MI5, а ночью тайком копировал секретные документы для советского НКВД, которому передавал данные о передвижениях вермахта, работе немецкой разведки в Европе и на Ближнем Востоке. Благодаря усилиям «Джонсона» (один из псевдонимов Бланта) была практически парализована деятельность немецкой агентуры в Швеции: он передал в Москву список из 125 немецких разведчиков и их местных информаторов.

Возглавляя отдел по наблюдению за советскими учреждениями в Британии, он первым узнавал о всех попытках вербовки англичанами работников этих организаций и немедленно оповещал об этом резидентам НКВД. Блант также ограждал британскую компартию от внедрения агентов MI5, своевременно предупреждая её руководство об угрозах.

Важнейшей его заслугой стала информация о планах немецкого наступления под Курском в 1943 году (операция «Цитадель»). Он также сообщил в Москву о тайных сепаратных переговорах эсэсовца Карла Вольфа с американцами.

Энтони Блант обладал умением моментально определять, пригодится ли ему тот или иной человек в дальнейшем, и выдерживать соответствующую дистанцию с ним. Из-за этого его нередко упрекали в чрезмерном аристократизме, считая высокомерным снобом. Но именно эти качества идеально подходили для его шпионской деятельности. Определенный цинизм и высокая избирательность в общении с людьми превратили Бланта в отличного вербовщика и результативного агента.

Видя эти способности Бланта, резиденты советской разведки поручили ему подбирать подходящие кадры для агентурной работы. Одним из самых удачных «кадров» Бланта стал Джон Кернкросс, который позднее также стал активным участником «Кембриджской пятёрки».

Агент «Джонсон» в королевской свите

После войны карьера Бланта всё так же шла в гору и достигла своего пика, когда он стал хранителем Королевской картинной галереи и личным экспертом-искусствоведом короля Георга VI, а потом и Елизаветы II. Столь высокая и почётная должность открывала ему доступ уже не только к государственным секретам, но и к тайнам британского королевского двора.

В 1952 году он был удостоен рыцарского титула. Но даже столь высокий статус и почетный титул не заставили Бланта разорвать отношения с советской разведкой. Он продолжал передавать секреты, теперь уже и с «королевского стола». Но теперь информация, поступавшая от него в Москву носила больше стратегический характер. В числе важных сведений, переданных им в этот период были сведения о только что образованном блоке НАТО.

Шпион, которого не судили

Все рухнуло в 1951 году. Бегство в СССР коллег Бланта «по шпионской работе» – Гая Бёрджесса и Дональда Маклейна вызвало эффект разорвавшейся бомбы. Разоблачение высокопоставленных шпионов привело к грандиозному скандалу по обе стороны Атлантического океана – и в Британии, и в США.

После такого позора британская контрразведка начала «рыть землю», выискивая советских агентов. В числе прочих под подозрение попал и Блант. Его куратор, Юрий Модин – резидент советской разведки, опасаясь за судьбу своего подопечного, предложил ему тоже бежать в СССР, но Блант наотрез отказался, заявив, что жизнь в Союзе для него будет «невыносимой и немыслимой».

Блант уверял Модина, что у MI5 нет прямых улик против него. К тому же он был уверен, что человека, столь посвященного в королевские тайны, никогда не осудят публично. И в итоге он оказался прав.

Британская контрразведка вышла на Бланта лишь в 1964 году, и то только благодаря показаниям американского писателя Майкла Стрейта. который признался, что сотрудничал с коммунистами, был знаком с Гаем Бёрджесом и работал на советскую разведку.

Оказывается, будучи студентом все того же Кембриджского университета, Стрейт был завербован кем-то из «Кембриджской пятёрки» (возможно, что и Блантом). Разумеется, американские власти проинформировали об этом британских коллег.

Энтони Блант был вызван на допрос, где признался в шпионаже, и согласился на сотрудничество со следствием в обмен на судебный иммунитет. Он утверждал, что, помогая, Москве действовал в интересах своей страны, поскольку Великобритания и СССР были союзниками, и его помощь Советам способствовала общей победе над нацизмом. Кстати, важно отметить, что Блант (как и остальные участники «Кембриджской пятёрки») в своей разведывательной деятельности в пользу СССР руководствовался исключительно идейными убеждениями, не получая никакого материального вознаграждения.

Блант также заявил, что никогда не передавал сведений, способных навредить Британии – вероятно, намекая на переписку герцога Виндзорского (хотя Юрий Модин в своей книге утверждает обратное).

Учитывая положение Бланта при дворе, а также из-за опасения огласки в суде деталей работы MI5 и королевских поручений (которые могли вызвать в обществе ненужный резонанс), британские власти решили спустить это дело на тормозах и отказаться от уголовного преследования. К тому же, Блант приходился родственником королеве, так что, возможно, все были заинтересованы в том, чтобы все секреты монаршего двора не стали достоянием общественности.

В общем, в этот раз Энтони Блант избежал какого-либо наказания, и даже сохранил пост хранителя королевских художественных коллекций, продолжая преподавать и публиковать свои труды по искусству.

Но на этом шпионская история Бланта не закончилась. Спустя 15 лет – 21 ноября 1979 года – он стал главным героем нового грандиозного скандала.

Новый скандал со старыми героями

В начале ноября 1979 года журналист Эндрю Бойл выпустил книгу «Атмосфера измены» (The Climate of Treason), в которой рассказывал об агентах «Кембриджской пятерки». Имена двух героев не назывались, но один из главных персонажей книги, по описанию (увлечение искусством, нетрадиционная ориентация) был максимально похожим на Бланта.

Книга вызвала такой сильный резонанс в Британии, что премьер-министру Маргарет Тэтчер пришлось выступить в парламенте с заявлением о том, что Энтони Блант был советским агентом. Она также сообщила, что сведения о его шпионской деятельности британским властям стали известны ещё в 1964 году, и что он был завербован НКВД еще до Второй мировой войны.

Над Британией вновь разорвалась мощная информационная бомба.

И уж в этот раз ее ударная волна не могла пройти мимо Бланта. Он был лишен рыцарского звания, членства в Британской академии и всех почетных должностей...и опять не получил какого-либо уголовного преследования. Более того, сохранил звание профессора Лондонского университета, а Британская Энциклопедия не только не удалила его работы из библиографии, но и разместила статью о нем самом.

Фактически Энтони Блант вновь отделался легким испугом.

Ведь вряд ли такое «наказание» за многолетнюю шпионскую деятельность можно считать хоть сколь строгим. Тем более на фоне наказания другого шпиона – Джорджа Блейка, сотрудника британской MI6, также работавшего на советскую внешнюю разведку, но приговоренного к 42 годам тюремного заключения! То есть, с одной стороны лишение рыцарского титула, а с другой – 42 года лишения свободы! Как говорится, почувствуйте разницу…

После всех этих событий Блант оставил мемуары, которые были опубликованы только через 25 лет после его смерти. Рукопись хранилась в Британской библиотеке и была опубликована в 2009 году, как завещал сам Блант. Сотрудничество с советской внешней разведкой он называл «величайшей ошибкой», но раскаяния, подробностей о его работе на СССР, или сенсационных разоблачений в книге не было.

Скончался Энтони Блант 26 марта 1983 года от сердечного приступа. Его тело было кремировано, а прах, согласно завещанию, развеяли над полями городка Марльборо, где он учился в школе.

Серия "Темные страницы в истории спецслужб"

kubnews.ru

Немного истории

Финляндию присоединили к Российской империи в 1809 году, по итогам последней в истории русско-шведской войны. Впервые Суоми обрела хоть и частичный, но суверенитет. Включение страны в состав империи было оформлено посредством личной унии, а сама Финляндия стала Великим княжеством.

Февральские события, в отличие от революции 1905 года, слабо повлияли на финляндское общество. Политики видели в сложившихся обстоятельствах возможность для реформирования автономии и завоевания большей независимости от Петрограда. При этом разгул матросов, зачастую устраивавших охоту на морских офицеров, шокировал многих из них.

Уже с февраля 1917 года в Финляндию прибывало всё больше русскоязычных. На фоне политической нестабильности из Петрограда в соседнее Великое княжество бежали в основном владельцы дач, рассчитывавшие переждать революционное лихолетье в непосредственной близости от столицы. Примечательно, что Финляндию использовали в качестве ближайшей к Петрограду безопасной базы и революционеры. Владимир Ленин в 1906 и 1917 году находился в Суоми и с помощью финских товарищей успешно скрывался от преследования

Тем не менее беглецов от Февральской революции было немного: их общая численность не превышала трёх тысяч человек. Некоторые из них использовали Финляндию в качестве транзитного пункта в Западную Европу. В Гражданскую войну этот путь стал весьма популярным среди тех, кто позже покидал родину. Они выезжали в Париж, Берлин, Лондон — будущие центры эмиграции.

После Октябрьской революции и начала Гражданской войны в 1918 года поток беженцев в Финляндию усилился. Бежавшие в Суоми делились на несколько групп. Военные направлялись через Финляндию к центрам Белого движения. Крестьяне, в основном карелы и ингерманландцы, переходили границу, спасаясь от продразвёрстки и боевых действий, развернувшихся на приграничных территориях. Бывшие царские чиновники и интеллигенция устремились из Петрограда в Финляндию летом 1918 года, вынужденные покинуть родные дома из-за начавшегося красного террора и тяжёлого продовольственного положения в городе.

В Финляндии пришельцам были не рады. В завершившейся гражданской войне на стороне красных выступили тысячи русских, а националисты активно раскручивали неприязнь к восточному соседу. В Финляндии выходили постановления о принудительной высылке эмигрантов обратно в Советскую Россию. Для многих из них это означало смерть. Но, несмотря на такое отношение соседей, тысячи русских пытались попасть в Суоми.

Осталось большое число свидетельств участников событий о том, как именно они переходили границу и как их встречали финны. Эмигранты пересекали границу пешим путём при помощи местных жителей, которые знали особые «ходы» на другую сторону. Конечно, за услуги проводников приходилось платить, стоимость зависела от срочности дела и самооценки проводника. Другие пытались попасть на территорию Финляндии через Финский залив на лодках и катерах, в зимнее время — прямо по льду, что сопровождалось большими опасностями для жизни. В Суоми, правда, их ждали долгие дни и недели в тюрьмах в ожидании дальнейшей судьбы. Однако при наличии более-менее крупной суммы денег проблема решалась довольно просто.

Что в советской России?

Большевики начали ставить препоны гражданам, желающим выехать за рубеж, сразу после прихода к власти, — рассказывает историк Владислав Соколенко. — Уже 21 декабря 1917-го появилась инструкция: на выезд из страны нужно разрешение комиссариата по иностранным делам либо иностранного отдела Комитета внутренних дел. А 3 декабря 1920 года был выпущен декрет, по которому загранпаспорт можно оформить, лишь получив «добро» в ВЧК.

Следующим этапом стали правила, вступившие в силу с 1 июня 1922 года. Теперь для выезда за границу требовалось разрешение наркомата иностранных дел. В «Положении о въезде и выезде из СССР», принятом 5 июня 1925-го, все зарубежье объявлялось «враждебным капиталистическим окружением». Данная формулировка еще более усложнила порядок выезда.

Одновременно с ужесточением требований к выезжающим за рубеж заметно выросло количество пытающихся нелегально покинуть Совдепию. Исследователи объясняют такую тенденцию введением в СССР более суровых правил внутренней политики и сворачиванием НЭПа.

Великое княжество Финляндское получило независимость вскоре после Октябрьской революции, в 1918 году. Через вновь образовавшуюся госграницу началось активное передвижение людей. Среди них много было нелегалов.

Первые побеги

Судя по всему, первый побег в суверенную Финляндию предприняли русские летчики. 11 апреля 1918-го с комендантского аэродрома под Петроградом поднялись четыре «Ньюпора», которыми управляли бывшие офицеры царской армии. Вскоре они благополучно приземлились на финской территории.

Самым массовым «самодеятельным» переходом из России в Финляндию стало бегство туда участников Кронштадтского восстания весной 1921-го. По льду залива с мятежного острова, атакованного Красной армией, ушли к финнам более 6000 моряков.

Среди нелегалов встречались люди, еще недавно стоявшие у власти в России, члены семей известных предпринимателей.

Один из создателей кадетской партии Иосиф Гессен вспоминал:

«…Грубые окрики, испытующие взгляды, многозначительное покачивание головой при недоверчивом сопоставлении паспортной фотографии с оригиналом, — всё это производило столь внушительное впечатление, что можно было усомниться в себе самом: чёрт возьми, а быть может, я и в самом деле агент большевиков!»

Группа людей, среди которых был племянник философа Дмитрия Мережковского, Борис, в сентябре 1921 года перебралась через Финский залив на территорию Финляндии. Они были заключены в выборгскую тюрьму, откуда сообщали:

«Моральное состояние наше ужасное. Для большинства возвращение в Россию к большевикам грозит расстрелом и тюрьмой, а мы видим, что нас не понимают — думают, что мы большевики и хотим ехать обратно».

Барон Николай Врангель, отец знаменитого лидера Белого движения, также сообщал о впечатлениях об эмигрантах, бежавших из Советской России в Финляндию:

«Я встретил некую даму, которая с ребёнком на руках, прячась днём в кустарниках, шла восемь суток и, в конце концов, добралась до цели, но одна — девочка умерла в пути от переохлаждения. Летом прибыл мужчина с женой, переплывший ночью залив, одежда свёрнута в узелок на спине. Привезли людей, которые часами прятались в соломе, другие приплыли на лодках. Знакомый офицер пришёл пешком из Казани, в кармане на всю дорогу — всего двадцать пять рублей».

В 1918 году финские власти насчитали около трёх тысяч пересёкших восточную границу. В последующие годы число эмигрантов увеличивалось. В следующем году их численность возросла до 15 тысяч человек, а в 1921‑м — перевалила за 30 тысяч. Последний резкий всплеск был связан с Кронштадтским и Карельским восстаниями, участники которых были вынуждены уйти в Финляндию.

При этом отношение со стороны властей и самих финнов к прибывшим было неоднородным. Этнические русские вызывали подозрение — многие финны действительно считали, что так к ним проникают агенты большевиков. Опыт предыдущих 20 лет соседства, связанный с попытками русификации, не добавлял любви. Подозрения были не беспочвенны: агенты НКВД, завербованные в монархических эмигрантских организациях, часто бывали в Финляндии и переходили через границу. В 1927 году один из ключевых участников операции «Трест», Александр Опперпут-Стауниц, сдался финским властям и признался в работе на советскую разведку. При этом среди пересекавших границу были карелы и ингерманландцы, которых принимали если не с распростёртыми объятиями, то с пониманием.

По оценке миграционных потоков за весь межвоенный период, с 1917 по 1939 годы, в Финляндию бежало 17 тысяч восточных карел и чуть более 9 тысяч ингерманландцев.

Владимир Михайлович Андреевский

Одну из драматичных историй побега из Петрограда поведал Владимир Михайлович Андреевский, государственный деятель, член Государственного совета. В марте 1920 г. он с дочерью и женой бежал в Финляндию, где три месяца спустя, «сидя на даче в Финляндии, на берегу какого-то «ярви», описал произошедшее. В числе прочих подобных рассказов воспоминания Андреевского показывают, почему Финляндия стала одной из самых негостеприимных стран для русских, бежавших от потрясений Гражданской войны.

Путь пролегал через Петергоф, куда тянулись вереницы таких же беженцев. Местные власти пропускали их за взятки, получаемые от контрабандистов, промышлявших переправкой людей на другой берег Финского залива.

Андреевский с семьёй встретил русских и финских контрабандистов в Петергофе. Рискуя быть обманутыми, беженцы уплатили по 37 тыс. «думских» рублей за человека, ночью погрузились на сани и пустились в путь по льду. Едва избежав советских патрулей возле Кронштадта, сани достигли финских вод.

У берега контрабандисты оставили своих пассажиров, указав путь к избушке, где их приняли и за хорошую плату покормили финны. Затем группа беженцев отправилась на финский сторожевой пост и по пути была арестована финскими солдатами.

Финские чиновники, с которыми пришлось столкнуться Андреевскому, с равнодушием отнеслись к беженцам, но случай с комендантом остался самым ярким в его рассказе. Андреевский писал: «Я знаю, что долго ненавидеть и мстить утомительно, в жизни приходится многое прощать и еще больше забывать, но этого дня в форте Ино я постараюсь не забыть, и при будущих расчетах с Финляндией — а они неизбежны — неотступно надо помнить ту невероятную и ничем не оправданную жестокость, с какой относились финские власти к бежавшим из России».

После некоторого ожидания комендант все-таки позволил беженцам отправиться в Териоки, где располагался карантин для русских, пересекших границу. Таможенный осмотр длился три часа — таможенники не только перерыли все вещи, но раздели и тщательно осмотрели беглецов. После этого им было позволено остаться в карантине, который представлял из себя дачный поселок. Андреевский: «Весь наш карантин был полон рассказов про перенесенные ужасы беженцами, попавшими в те злосчастные дни, когда Финляндия […] решила гнать обратно всех, кто перебирался сюда из России.

В одних стреляли, других гнали ударами прикладов; и несчастные, прекрасно зная, что их ожидает в Петрограде, несмотря на всевозможные насилия, не уходили; изможденные и ослабевшие, лежали они на льду, предпочитая замерзнуть тут, чем оказаться в Совдепских чрезвычайках. Но […] под давлением решительных требования Американской миссии Финляндцы были вынуждены прекратить свое возмутительное издевательство над беззащитными людьми […]. Только нужда, горькая нужда гнала всех этих несчастных сюда, и воистину надо было быть «печальными пасынками природы», чтобы не понять их отчаянного положения и не только не протянуть им руку помощи, а еще бесчеловечнейшим образом издеваться над ними».

Андреевский вскоре уехал с семьей во Францию. Как и тысячи других петроградцев, не пожелавших в тех условиях остаться в Финляндии, хотя эта страна была им хорошо знакома и находилась рядом с Россией (многие тогда стремились быть ближе к дому, ожидая падения большевиков). Распространившаяся среди финнов русофобия создавала крайне неблагоприятный фон для пребывания русских в Финляндии в начале 1920-х гг. Русским нередко отказывали в работе, даже когда были вакантные места, косились на них на улицах, выражали радость по поводу того, что Россия находится в бедственном положении. О проявлениях русофобии сообщают многие мемуаристы — князь А. В. Оболенский («Мои воспоминания»), И. Еленевская («Воспоминания»), Н. А. Кривошеина («Четыре трети нашей жизни») и др.Спустя несколько лет напряжение в отношении к русским снизилось, но Финляндия так и не стала крупным центром русской эмиграции. Беженцы отправлялись все дальше от дома. К концу 1920-х гг. количество русских в Финляндии уменьшилось вдвое (до ок. 7 тыс.). Финский историк П. Невалайнен подробно описал их историю. Большинство изгнанников из России осталось «изгоями» финского общества (книга Невалайнена так и называется — «Изгои»), еще долго преодолевавшего историческую травму зависимости от более сильных соседей.

Фаберже

С тайным переходом через финскую границу связана история представителя известной во всем мире фамилии Фаберже. Речь идет о сыне ювелира, Агафоне.

До революции он занимался торговлей антиквариатом, однако теперь такой бизнес становился опасным. Позднее работал экспертом-оценщиком предметов искусства в Гохране. Наследника знаменитого ювелира несколько раз арестовывали чекисты, подозревая в спекулятивных махинациях. Однажды Агафона даже приговорили к исправительным работам. Впрочем, в декабре 1920-го было подписано распоряжение петроградской ЧК о его освобождении. Именно тогда у Фаберже-младшего окончательно созрело решение покинуть страну большевиков.

Попытки получить официальное разрешение на выезд в Финляндию провалились. Оставался вариант нелегального перехода границы. В начале зимы 1927-го Агафон уехал из Ленинграда в бывшее Царское Село. Перед этим он сумел тайком переправить значительную часть еще остававшихся у него ценностей — в том числе великолепную коллекцию почтовых марок — в финское консульство, откуда их беспрепятственно вывезли диппочтой. Накануне дня Х Фаберже с женой и сыном ради маскировки заночевали в квартире у знакомого. Оттуда семейство отправилось к заранее условленному месту встречи с контрабандистами.

Спустя непродолжительное время Фаберже-младший с семьей по льду залива на санях был доставлен на финскую сторону. По дороге их обстрелял советский пограничный патруль, одна из пуль угодила Агафону Карловичу в руку. К его счастью, ранение оказалось легким. Прибыв в Финляндию, он смог через давнего знакомого быстро решить все формальности и узаконить свое пребывание в этой стране.

Сергей Елисеев, сын владельца знаменитого магазина, тоже покинул Россию, нелегально перейдя финскую границу осенью 1920-го. Об этом он рассказал в книге воспоминаний.

«…Я усиленно искал людей, которые могли бы нас перевезти. Это было очень трудно. Мы постоянно слышали, как те или другие попадались на провокаторов, которые брали с них деньги и предавали их… Наконец мне удалось найти организации, которые занимались перевозкой буржуев в Финляндию…»

Далее Сергей Григорьевич описал, как они с женой и детьми вынуждены были двое суток прятаться в комнатушке дома, где жили контрабандисты, в ожидании подходящей погоды. Само путешествие оказалось непростым.

«…Лодка скользила вдоль берега. Вдали видны были кронштадтские форты… На одном из них загорелся прожектор. Полоса электрического света… осветила нас и остановилась, словно фиксируя своим ярким светом. Затрещал пулемет. Контрабандист наклонился ко мне и шепотом сказал: «Ничего, они плохо стреляют». Пострелял и затих… Лодка взяла другое направление, и мы уже уходили в открытое море. «Теперь мы в финских водах, — сказал контрабандист. — Скажите «прощайте» большевикам»… Вышло солнце. Справа виднелся финский берег. «Мы днем не можем пристать к Финляндии, потому что нас арестуют, высадим вас, когда стемнеет. День мы проведем в море», — сказал контрабандист. Так до сумерек мы болтались в лодке между финским и русским берегом. Контрабандисты… когда уже совсем стемнело, подняли паруса, и мы с легким креном помчались к берегу…

Мы стояли на камнях у моря. «Ты уверен, что мы в Финляндии?» — спросила Вера. «Судя по пейзажу, да»… Направо заметил дачу, в которой светился огонек. Через стеклянную дверь увидел: у стола две женщины и пожилой мужчина... Я тихонько постучал в стекло. «Кто там?» — «Из Петербурга бежавший, можно к вам?»… Эти трое оказались петербуржскими поляками. Они нас очень радушно встретили, накормили и уложили в постели. На следующее утро мы узнали, что высадились в пяти верстах от маяка Сэйвиста и что нам нужно ехать в карантин в Териоки. Позвонили туда по телефону и поехали на двух таратайках под конвоем финского солдата… Начался новый период жизни — мы эмигранты».

ГУЛАГи

К 1930 году, как известно, в СССР окончательно сформировалась система лагерей для "врагов народа". Только пламенная речь Никиты Хрущёва на 20-ом съезде партии положила начало ликвидации ГУЛАГов. О них написано со времён горбачёвской Перестройки довольно много. Однако меня всегда интересовал вопрос: "А случались ли успешные побеги из того сталинского ада?".

Об одном таком случае есть рассказ в книгу Ивана Солоневича "Россия в концлагере". Как оказалось, московское издательство "Отчий дом" напечатало книгу по Софийскому изданию 1936 года.
В 1934 году из ГУЛАГа совершил побег автор книги Иван Лукьянович Солоневич вместе с сыном. ГУЛАГ находился в карельских лесах. Бежать предстояло в Финляндию. Бежать оттуда - равносильно проститься заранее с жизнью. Не каждый на это решится. Однако смельчаки всё же были.
Вот что пишет Солоневич в своей книге: " Как раз перед побегом я узнал трагическую историю трёх священников, которые пытались бежать из Повенца в Финляндию: двое погибли в лесу от голода, третий, наполовину обезумевший от лишений, пришёл в какую-то деревню и сдался в плен - его расстреляли даже и без следствия".

Из этого и других случаев неудачных побегов Иван сделал вывод: "Чтобы совершить удачный побег, надо к нему тщательно готовиться". Тем более, что, во-первых, делать это решили вдвоём: он и его сын Юрий. Младший брат Борис убегал отдельно, во-вторых, это была у них вторая попытка. Первая касалась другого ГУЛАГа.
Они работали без конвоя, и накануне направлялись официально в командировку: отец - до Мурманска на две недели, сын - на пять дней в Повенец и Пиндуши. По пути и сбежали. Но не так быстро, как им хотелось бы: местность лесная, озёрная и болотная препятствовала этому. Как и посты НКВД в лесах Карелии.
В итоге  оказались на территории Финляндии. Интересно читать, как они переходили границу: " Границу мы, по-видимому перешли ясным августовским утром... Однако я не был уверен, что мы уже на финской территории... Юра наполз на какую-то  мусорную кучу. Там валялись обрывки газет на финском языке... Здесь были  консервные, папиросные, кофейные и прочие банки, на которых надписи были на шведском языке. Сомнений быть не могло. ... Финляндия".
Брат автора книги бежал с ГУЛАГа в Финляндию отдельно. Об этом Борис сам рассказывает читателям. Он пишет: "Исторический день - 28 июля 1934 года. Третий раз ... Неужели судьба не улыбнётся мне и на этот раз? И я обводил "последним взглядом" проволочные заборы лагеря, вооружённую охрану, толпы голодных, измученных заключённых, а в голове всё трепетала  и билась мысль: "Неужели и этот побег не удастся?".
Удался... благодаря тому, что он в лагере числился доктором. Его вызвали на стадион, где одному игроку-сотруднику НКВД требовалась помощь (не рассчитал количество выпитых рюмок). Дали форму Борису, закрыв глаза, что тот заключённый, и приказали сыграть в футбольном матче. Сыграл. А после матча его и след простыл. Отыскался только в Финляндии.

Семья Солоневичей

Рекордную настойчивость в стремлении добраться до Финляндии проявила семья Солоневичей. Иван Солоневич — спортсмен-борец, публицист, общественный деятель, участник Белого движения, смог удачно легализоваться в красной Москве. Он работал инспектором по физкультуре и спорту, в 1926-м даже выпустил пособие для сотрудников органов «Самооборона и нападение без оружия».

В первый раз Иван Лукьянович и его близкие попытались организовать побег из СССР через Карелию осенью 1932-го. Имея связи в редакции одного из периодических изданий, Солоневич получил командировочное удостоверение, позволявшее отправиться в пограничные с Финляндией места, чтобы заниматься «сбором материалов для подготовки репортажей о северном крае». Другие участники группы смогли выехать в Карелию под видом туристов-охотников. Добравшись до реки Суны, беглецы арендовали у рыбака лодку, на ней сплавились до водопада Кивач, а дальше пошли на запад лесами. По расчетам, границы должны были достичь через неделю, но в пути задержали начавшиеся ливни, а неисправный компас увел не туда. В довершение бед Иван Лукьянович сильно простудился. Пришлось возвращаться.

Следующую попытку побега наметили на весну 1933 года, однако осуществить этот план помешал приступ аппендицита у сына, Юрия Солоневича.

Неугомонные решили попробовать еще раз, теперь уже осенью 1933-го. Готовились тщательно, однако не смогли предусмотреть одной мелочи. По просьбе участницы предыдущих рейдов, подруги семьи Е.Л.Пржиялговской, к группе присоединился ее любовник Николай Бабенко. Мужчина оказался агентом чекистов. Получив донесения сексота, сотрудники ГПУ арестовали пятерых участников нелегальной группы в поезде, когда они ехали в Мурманск, чтобы оттуда уйти в Финляндию. Операцию по поимке «опасных преступников» организовали масштабную, участвовало 36 оперативников, замаскировавшихся под железнодорожников и пассажиров.

Ивана Солоневича, его сына Юрия и брата Бориса приговорили к отправке в ИТЛ. Они оказались на Беломорско-Балтийском канале и там через какое-то время все-таки сумели «адаптироваться». Иван Леонтьевич благодаря налаженным знакомствам получил должность «министра спорта» — спортивного инструктора ББК. В начале лета 1934-го этот изобретательный человек предложил начальству масштабный «идеологический» проект: провести на Белбалтлаге вселагерную спартакиаду.

Идея понравилась, и Ивану Солоневичу предоставили широкие полномочия для организации таких соревнований. Это дало ему возможность ездить по лагерям в поисках спортсменов среди зэков и заодно собирать сведения, необходимые для задуманного побега. К подготовке спартакиады Солоневич сумел подключить и сына. 28 июля Иван и Юрий покинули лагерь, имея на руках документы на длительную командировку в Мурманск. По пути туда заговорщики сошли на станции Кивач (нынешняя Кондопога) и двинулись по уже опробованному однажды маршруту. На сей раз они учли все прошлые ошибки.

Из воспоминаний И.Солоневича: «Мы три раза останавливались, но не для отдыха. Первый раз мы смазывали наши сапоги коркой от копченого сала, второй — настойкой из махорки, третий — нашатырным спиртом. Самая гениальная ищейка не могла бы сообразить, что первичный запах наших сапог, потом соблазнительный аромат копченого сала, потом махорочная вонь, потом едкие испарения нашатырного спирта — все это относится к одному и тому же следу».

Через две недели отец и сын пересекли границу. «14 августа 1934 года мы с сияющими от счастья и комариных укусов лицами выбрели наконец на финскую территорию в стопроцентном убеждении, что жизнь для нас начинается завтра».

Новый закон

9 июня 1935 года в Союзе приняли закон, предусматривающий даже смертную казнь за побег через границу. Родственников перебежчиков тоже объявили преступниками. За недонесение о готовящемся побеге — до 10 лет тюрьмы. Но даже если близким беглеца удавалось доказать, что они не знали о его планах, эти люди подлежали 5-летней высылке в отдаленные края. Лишь спустя почти 20 лет упоминание о расстреле из данной статьи убрали.

В СССР времен развитого социализма за попытку нелегального пересечения границы наказание могли дать по одной из существовавших в тогдашнем УК статей «государственных преступлений». Наиболее жестокая кара ожидала, если человеку инкриминировали статью 64: «Измена Родине: переход на сторону врага… бегство за границу или отказ возвратиться из-за границы в СССР…». В этом случае осужденный наказывался «лишением свободы на срок от 10 до 15 лет или смертной казнью с конфискацией имущества».

Соловки

Среди историй нелегального пересечения советско-финской границы есть совершенно уникальные.

93 года назад в Париже был опубликован роман «26 тюрем и побег с Соловков». Автор — капитан Драгунского его императорского величества полка Юрий Бессонов — рассказал о побеге пятерых зэков Соловецкого лагеря особого назначения в Финляндию.

Сын генерала царской армии Бессонов участвовал в походе Корнилова на Петроград. Позже примкнул к войскам генерала Меллера, был схвачен красными… В итоге белогвардейца отправили на Соловки. Там Юрий оказался в одной бригаде с еще несколькими экс-офицерами. Они быстро нашли общий язык и придумали план побега в ближайшее зарубежье.

18 мая 1925 года участники заговора, находясь «на подкомандировке» — в одном из небольших филиалов СЛОН на материке, где занимались заготовкой леса, — разоружили двоих охранников и двинулись на северо-запад. Этим отчаянным людям сопутствовала удача. Не имея ни карт, ни продуктов (питались дичью, которую удалось подстрелить из захваченных при побеге винтовок), они смогли за 35 дней пройти лесами около 400 километров, добраться до границы Финляндии и благополучно преодолеть ее.

Война

Русские в Финляндии, несмотря на культурные и экономические трудности, сохранили идентичность, а некоторые считали Суоми второй родиной. Многие пытались вступить в финскую армию во время Зимней войны, однако правительство и армейское командование отказалось от услуг эмигрантов, считая, что присутствие русских на фронте может подорвать боевой дух защитников страны. Впрочем, уже во время войны-продолжения (1941—1944 годы) бывшие подданные Российской империи пополнили ряды финских вооружённых сил преимущественно в разведке, агитационных отделах и в качестве переводчиков.

После заключения перемирия между СССР и Финляндией в Хельсинки работала Союзная контрольная комиссия, возглавляемая Андреем Ждановым. Помимо прочего, победители потребовали от финского правительства ареста и выдачи врагов советской власти. В мае 1945 года полицейские при участии советских военнослужащих заключили под стражу 20 человек, 18 из которых были русскими эмигрантами, причём степень их участия в белоэмигрантских организациях существенно различалась. Один из арестованных, Дмитрий Кузьмин-Караваев, впоследствии вспоминал:

«Трудно сказать, почему Советская Контрольная Комиссия, в лице её председателя генерала Жданова, потребовала ареста и выдачи ей именно этих лиц. В группу выданных попали лица, в громадном большинстве ничем между собою не связанные, люди разного возраста, воспитания и образования, разного прошлого. <…> В силу этого русским населением Финляндии с большой верой была воспринята версия, с которой я имел возможность ознакомиться лишь в 1955 году, по возвращению в Гельсингфорс. Согласно этой версии, Жданов и его помощник [Григорий] Савоненко потребовали от Министра Внутренних Дел Финляндии в 1945 году коммуниста [Ирьё] Лейно выдачи не 19-ти, <…> а много больше, чуть ли не 200 лиц».

Побег из сытого СССР

Летом 1974 года через советско-финскую границу совершили побег четверо молодых парней. Один из них, Александр Шатравка, потом написал книгу об этой эпопее.

«Все утро мы просидели в кустах, дожидаясь, когда… пограничники начнут обход границы. Они должны были пройти вдоль контрольно-следовой полосы 12 километров до стыка с соседней заставой и вернуться. Значит, у нас часа 4 до их возвращения, и за это время мы должны успеть проскочить… Мы тронулись в путь… Вдруг лес закончился и впереди появился широкий, метров в 60, выруб. Посередине выруба шла хорошо укатанная грунтовая дорога. Не заметив ничего подозрительного, я быстро перебежал ее…

Я бежал еще долго, метров 500, пока не оказался на песчаном берегу реки. Это была Оланка. Только теперь я увидел возле себя пограничный столб с красно-зелеными полосами и гербом Советского Союза и финский с сине-белыми полосками на другом берегу реки… Подбежал брат и с ходу нырнул в Оланку, за ним — все остальные. Толик толкал свой рюкзак, и сильный поток воды тащил его в сторону советской заставы. «Помогите, тону!» — завопил Анатолий. Я нырнул, зацепил его рюкзак, и мы благополучно выбрались на берег.

Перелезли через забор, сбитый финнами из тонких стволов деревьев, и продолжили свой путь на запад, в Швецию. Мы знали, что у Финляндии подписан договор с СССР о выдаче нелегально перешедших границу. Нам предстояло пройти лесами до шведской границы чуть более 280 км…»

Однако уже вскоре ребят «повязал» наряд финских стражников. СССР потребовал у Финляндии выдачи беглецов, и через несколько дней вся четверка была передана советским представителям. Чтобы избежать грозящего им тюремного срока, братья Шатравка решили симулировать психическое заболевание, надеясь, что их всего лишь отправят на принудительное лечение на полгода. Но надежды не оправдались, в «психушке» они провели почти 5 лет. Позднее, уже в 1986-м, Александру все-таки разрешили уехать из страны. Он обосновался в США.

Из книги Александра Шатравки: «В 2010 году я случайно нашел сайт российских пограничников и начал с ними переписку. Вот как описывают события тех дней пограничники 15-й Паанаярвинской заставы:

«Фортуна 11 июля 1974 года была на стороне братьев Шатравка с компанией. Они все рассчитали, вплоть до времени пересечения границы… На таком маленьком участке пройти незамеченными — большое везение… Прошли они в единственной точке, которую не видно с вышки... В районе 13–14 часов наряд с собакой Диком должен был идти на левый фланг, но по ошибке пошел на правый... Не соверши эту ошибку, наряд у КСП мог бы оказаться в одно время с нарушителями. Дик не успокоился бы, пока не уложил их всех на землю…»

Предатель

Через финскую границу летом 1985-го сбежал из СССР небезызвестный предатель Олег Гордиевский. Подполковника КГБ, работавшего на западные спецслужбы, сотрудники английской дипмиссии вывезли в багажнике автомобиля. Позднее подробности этой операции раскрыл в воспоминаниях сам перебежчик.

Просьбу об эвакуации Гордиевский передал англичанам, когда понял, что в родной «конторе» его подозревают в двойной игре и могут вот-вот арестовать. Получив инструкции от заморских хозяев, он выехал из Москвы в Ленинград, а оттуда в Зеленодольск. Место встречи со спасителями-эвакуаторами было намечено у приметного валуна на обочине лесной дороги. Англичане приехали на двух машинах, предварительно проделав хитрый трюк, чтобы оторваться от возможной слежки чекистов.

Гордиевскому велели спрятаться в багажнике одной из машин. Путь предстоял неблизкий, а потому британцы позаботились положить туда бутылку с водой, контейнер для мочи и даже пачку успокоительных таблеток. А чтобы пограничники не обнаружили беглеца при помощи тепловизора, припасли алюминиевый экран-покрывало, которым подполковнику следовало накрыться во время проверки на границе. В итоге операция по вывозу Гордиевского из Союза прошла успешно.

https://pikabu.ru/add?draft_id=3130492

СМЕРШ… Эту аббревиатуру, расшифровывающуюся как «Смерть шпионам», пожалуй, знает каждый, кто хоть немножко знаком с историей Великой Отечественной войны. Грозное подразделение, ставшее советским джокером тайной войны, было создано 19 апреля 1943 года для борьбы со шпионами и диверсантами, террористической и подрывной деятельностью иностранных разведок в частях и учреждениях Красной Армии. Сотрудники СМЕРШа проверяли военнослужащих, побывавших в немецком плену и в окружении противника, боролись с дезертирами и выполняли специальные задания Наркомата обороны.

Фашисты не с полной отдачей готовили тех, кому предстояло отправиться в советский тыл, через линию фронта. Этих агентов набирали среди людей, склонных к предательству, среди военнопленных, которые соглашались сотрудничать с немцами за лишнюю пайку, за возможность избежать концлагеря. Немцы прекрасно понимали, с каким человеческим материалом они имеют дело. И агентов готовили в больших количествах – как расходный материал, даже в Абвере понимали, что рассчитывать на людей, которые уже один раз совершили предательство, не стоит, и старались взять количеством: если забросить как можно больше агентов-парашютистов, кто-то да и сумеет выполнить задание.

Документы

Советские контрразведчики научились выявлять таких лиц, используя один из простых, но эффективных методов, связанных с проверкой документов.

Дело в том, что удостоверения, которые выдавались немцами своим агентам, имели скрепки из нержавеющей стали, тогда как красноармейцы имели документы с железными скрепками, уязвимыми к ржавчине. Именно такая банальная мелочь позволяла быстро выявить вражеского диверсанта.

В книге, выпущенной издательским домом «Комсомольская правда», собраны уникальные, недавно рассекреченные оперативные документы из государственных и ведомственных архивов, в том числе ФСБ России

«По внешнему виду эти документы часто новые, не изношенные, тогда как дата их выдачи 2-3-месячной давности. Скрепки документов книжного образца изготовлены из нержавеющей стали, в то время как наши документы скрепляются железной проволокой и на бумаге оставляют следы ржавчины. В материале обложки есть шелковая нить, чего нет в наших документах», — говорилось в инструкции.

Про скрепки на самом деле, такие случаи были не редки, но действительно они были в начале войны, не нужно считать немцев совсем уж клиническими идиотами.

Также выдавали шпионов и фотографии: излишне качественный глянцевый снимок сразу бросался в глаза. Также в инструкции перечисляются и другие особенности документов: другой цвет обложки у удостоверений и партбилетов, написание букв, а также орфографические ошибки.

Также у поддельных документов, а именно командировочных и отпускных удостоверений, отсутствовал цифровой шифр перед исходным номером.

Когда у гражданина СССР паспорт, военный билет и трудовая книжка имеют одинаковую степень износа (или заполнены одним почерком) - налицо явный признак шпионажа. Когда все документы были заполнены одним почерком и одинаковыми чернилами - в нормальной жизни такого никогда не бывает, потому что документы человек получает в разное время жизни и в разных местах.

А ещё немцы любили указывать в графе "Место рождения" несуществующие населённые пункты. Сотрудники НКВД таких быстро вычисляли. Если шпион оказывался крепким орешком находили людей из его родного села или города. Словом, отвертеться было крайне сложно.

Четвёртого февраля 1945 года боец пограничных войск, проверяя документы у проезжавшего через заставу капитана, заметил, что на удостоверении личности нет номера приказа о присвоении воинского звания, а командировочное предписание заверено печатью с номером части, а не полевой почты. Задержанный «капитан» тут же сознался, что его забросили в советский тыл с рацией для шпионской работы.

Слова и пальцы

Во время Зимней войны с финнами наших разведчиков вычисляли при помощи ужасающего слова Höyryjyrä. А вот для немцев у нас были простецкие «грабли»: ведь ничего сложного нет в слове, скажем, «дорога». Но погорел на этом слове конкретно не один немецкий шпион: немцы никак не могли правильно произнести кодовое слово «дорога». Они произносили этого слово «тарока».

Об этом упоминает в своей книге легендарный снайпер Василий Зайцев: как скажет немец, переодетый в нашу форму «тарока» — так он и попался».

По произношению немцев проверяли не только в СССР. В Голландии немца легко выдавало слово «Scheveningen» — первые буквы фрицы читали как Ш, традиционное  же голландское произношение — Сх. Американцы и англичане ловили немецких шпионов на словах, начинающихся на букву «W».

В английском языке «дабел ю» произносится, как что-то среднее между «У» и «В», в то время, как в немецком это просто звонкая В.

По жестикуляции, если немцу надо показать число три, то будет оттопырен большой палец, русские же начнут с указательного.

Враги, воспитанные в иных культурных традициях, использовали чуждые советскому уху выражения. Внезапная проверка реакции на нецензурную брань могла выявить шпионов.

Скарб

Если у беженца было много денег, медикаментов, вещей про запас, то это так же вызвало подозрение.

Награды

В блокадном Ленинграде был эпизод, когда патруль заметил двух подозрительных офицеров с неправильно повешенными наградами. Под предлогом проверки документов они все вместе закурили - офицеры достали кисеты, скрутили самокрутки и закурили, после чего сразу были арестованы

Табак

Также для выявления вражеских шпионов сотрудники контрразведывательного ведомства проверяли сигареты личного состава. Дело в том, что немцы часто давали своим агентам папиросы, тогда как среди красноармейцев их имели лишь офицеры, а рядовые и младший командирский состав получали махорку.

Обувь

Во Второй мировой войне в обоих армиях учили ухаживать за обувью. Но русская натура пропускала важную деталь, которую считала бессмысленной.

Русские не чистили пятку обуви. И поэтому на мероприятиях было сразу заметно кто не свой.

Картотека

СМЕРШ не просто ловил немецких агентов – велась очень подробная картотека, в которую включались данные о каждом бывшем военнослужащем, перешедшем на сторону гитлеровцев. Чем больше агентов ловили на нашей стороне, тем более подробной и эффективной становилась и эта картотека. В некоторых случаях еще до заброски очередной группы смершевцы знали все подробности: время, место и количество агентов, отправленных на очередное задание.

Картотека пополнялась, прежде всего, силами самих немецких агентов: как только они оказывались на советской территории, то первым делом бежали в ближайшее отделение милиции и сообщали, что они являются немецкими шпионами, заброшенными со специальным заданием. После этого незадачливых шпионов брали в оборот контрразведчики, вытряхивая из них всю необходимую информацию. В первую очередь интересовали данные о составах разведшкол, о местах их дислокации, преподавательском составе и методах обучения. Но активнее всего смершевцев интересовал личный состав курсантов абверовских разведшкол: на каждого из них заводилось специальное досье, и после этого судьбу «гостей с той стороны» отслеживали внимательно, вплоть до поимки или ликвидации.

К примеру была группа немецких диверсантов, которую ловили в осташковских лесах зимой 1944 года.

Раскрыть ее удалось благодаря поимке в районе города Печоры двух немецких агентов. Это были советские военнопленные Кучуб и Никулин. Их ещё и опознали партизанские связные, которые видели их в составе группы военнопленных, отобранных для обучения в разведшколе на территории Белоруссии.

Ещё через несколько дней в районе Осташкова была взята группа немецких агентов-парашютистов из числа советских военнопленных, выпускников немецкой разведшколы «Остланд». Во время задержания трое из членов группы оказали активное сопротивление и в результате перестрелки были убиты на месте. Четвертый сдался в плен. Им оказался бывший военный врач по фамилии Петров. После допросов он был перевербован, а впоследствии командование даже согласилось задействовать его в хитрой комбинации советской военной разведки, включающей заброску Петрова обратно к немцам. О дальнейшей его судьбе ничего не известно.

Например, перед Курской битвой немцы забросили для диверсий на железной дороге 15 групп общей численностью 98 человек. Из них 25 сдались сами, а благодаря их показаниям поймали ещё 63.

Не знание, знание

Шпион мог проколоться на излишней вежливости и дисциплинированности, которая не была характерна для обычных советских граждан. Подозрение вызывало знание полного названия советских учреждений и незнание их народных сокращений (например, ЖКХ вместо жилищно-коммунального хозяйства). Или любой советский колхозник умел пользоваться самоваром и не пытался бы залить воду в дымовую трубу!

На карандаш также брали всех, кто демонстрировал экстраординарные навыки: умел читать топографические карты, ориентироваться по компасу, стрелять или владел навыками рукопашного боя, не являясь при этом спортсменом или военным.

Еда

Ещё одним "симптомом" была любовь к коктейлям и изысканной кухне. В Советском Союзе предпочтение всегда отдавалось чистым напиткам и простым блюдам. Выдать шпиона могло даже отсутствие привычки есть хлеб во время обеда.

Допрос

Начиналась череда бесед со следователями с кучей уточняющих вопросов по представленной легенде:

где был;

как сбежал;

кого видел в плену.

И так далее, список этот можно продолжать бесконечно. Рано или поздно диверсант начинал путаться. Банальная психология – человек не в состоянии запомнить большие объемы собственного вранья, и в какой-то момент давал осечку, показания становились противоречивыми, странными, слишком путанными.

Кроме того, следователи пристально наблюдали за реакциями человека, за его жестикуляцией, выражением лица, частотой моргания, дыханием и пр. В том, что перечислено выше, можно обнаружить несколько десятков признаков вранья.

Одновременно с этим шла детальная проверка документов, представленных подозреваемым - которые подтверждали или опровергали слова, опрашивались потенциальные свидетели его пленения.

Одежда

Интересна и инструкция Юго-Западного фронта по выявлению агентов разведшколы «Орион». Вот краткий перечень из нее: «под шинелью ватные телогрейки, а не меховые безрукавки как у наших командиров, нижние рубашки, пошитые из советской бязи, имеют разрезы по бокам - на рубахах наших военнослужащих таких разрезов не существует, шерстяные носки имеют поперечную белую или розовую полоску – в нашей армии таких не выдают»…

Радиоигра

К примеру, игра «Контролеры» началась 2 августа 1943 года в Москве и велась от имени радиста и его напарника. Попавшие в начале войны в немецкий плен, оба шпиона дали свое согласие на сотрудничество с германской разведкой. Самолетом их перебросили через линию фронта и парашютировали в окрестностях столицы. Их заданием было собрать информацию о Московском железнодорожном узле, но агенты добровольно сдались чекистам. В течение длительного времени они передавали немцам дезинформацию о движении грузов по железным дорогам северного направления – на Мурманск и Ленинград. Благодаря им были захвачены две пары агентов-курьеров.

Заключение

В концлагерях среди доведенных до отчаяния истощенных людей вербовались легионы шпионов и диверсантов, пропагандистов и провокаторов. Многие из них шли на сотрудничество с немцами с одной целью: выжить и, при первой возможности, сдавались органам государственной безопасности (таковых было более трети агентов). В первые годы войны немцы делали ставку на массовость заброски агентуры (руководство абвера полагало что деятельность агентуры успешна, если удавалось осуществить хотя бы 20-30% акций), но в 1943-м тактика вербовок изменилась: предпочтение отдавали не просто военнопленным, согласившимся сотрудничать с врагом, а на бывших карателей, на тех, у кого были конфликты с советской властью… - эти уж точно не пойдут сдаваться.

Итогом трехлетней работы СМЕРШа стала нейтрализация свыше 30 тысяч шпионов и диверсантов противника. Такими результатами не может похвастаться ни одна разведка мира.

Ставьте лайки, подписывайтесь на канал, делитесь ссылками в социальных сетях. Спасибо за внимание!

https://dzen.ru/a/aB8wuz0QN0TIZpoO