Геродот, живший примерно в период с 484 по 425 год до н.э., был великим греческим историком, автором знаменитого труда "История". Цицерон, римский писатель, признавал его Отцом истории и восхищался его трудами, но некоторые критики, как древние, так и современные, отвергали его как Отца лжи, утверждая, что его произведения полны недостоверных сведений.

Хотя иногда Геродот допускал неточности или преувеличения для создания большего впечатления, его рассказы всегда считались достаточно достоверными. Некоторая первоначальная критика его работ была опровергнута более поздними археологическими открытиями, которые подтвердили точность его наиболее спорных утверждений, либо показали, что они основаны на широко принятой информации того времени, либо являются результатом неправильного толкования или перевода.

Хотя некоторые из его утверждений считаются ошибочными, его труды все еще остаются ценными. Его "История" часто становятся ключом к пониманию тех или иных событий или культурных особенностей, даже если некоторые детали, которые он приводит, являются неточными или преувеличенными. В наши дни большинство историков признают Геродота "Отцом истории" и надежным источником информации о Древнем мире.

Достоверность

Критика работ Геродота, по-видимому, началась среди афинян, особенно касательно его описания битвы при Марафоне (490 г. до н.э.) и распределения почестей среди семей за победу над персами. Более серьезные сомнения вызвала достоверность его отчетов о путешествиях.

Один из таких случаев - его описание персидских муравьев, которые, по его словам, были больше лисиц и распространяли золотую пыль при строительстве ульев. Вплоть до 1984 года это описание было часто отвергаемо, пока французский исследователь Мишель Пейссель не подтвердил, что сурок размером с лису в Гималаях действительно разбрасывал золотую пыль при раскопках, что доказывало, что Геродот не придумывал своих гигантских муравьев.

Пейссель также отметил, что персидское слово для горного муравья было очень похоже на их слово для сурка, что объяснило недопонимание, которому подвергся Геродот при переводе.

Подобные ситуации возможны и в других его отчетах. Важно отметить, что Геродот, вероятно, не всегда претендовал на абсолютную правдивость своих рассказов. В своих работах он часто выражал свою субъективную точку зрения и подчеркивал, что предоставляет лишь предварительную информацию.

Несмотря на отдельные неточности, многое в его работах соответствует исторической правде. Хотя его описание Вавилона было опровергнуто некоторыми научными открытиями, его труд всегда остается ценным источником для изучения древнего мира.

Геродот не претендовал на то, чтобы его полностью доверяли. Для него история означала "исследование" или "поиск", и он всегда призывал к осторожности при интерпретации его работ. Таким образом, даже если не все его утверждения являются истиной в историческом смысле, в них всегда есть определенное зерно правды, которое помогает нам понять древний мир.

Ранняя жизнь и путешествия

Хотя о малейших подробностях его биографии известно мало, кажется, что Геродот родился в состоятельной аристократической семье в Малой Азии, примерно во время Персидских войн. Вероятно, его семья имела достаточно средств, чтобы обеспечить ему качественное образование, и его умение писать свидетельствует о тщательном изучении курса в одной из лучших школ того времени. Он владел ионическим греческим и был явно начитан. Его способность к путешествиям кажется добровольной, что указывает на наличие средств. По его описаниям сражений можно предположить, что он служил в армии в качестве гоплита, так как они всегда представлены с точки зрения пехотинца.

Согласно комментариям Уотерфилда о ранней жизни Геродота, он был родом не из Афин, а из Галикарнаса (современный Бодрум в Турции). Галикарнас был дорийским городом с разнообразным населением греков, карийцев и персов. Если верить поздним источникам, его семья была изгнана после Персидских войн, и, вероятно, молодой Геродот провел часть своего детства на острове Самос. Его многочисленные случайные заметки в его "Истории" свидетельствуют о его путешествиях по восточному Средиземноморью. Мы не знаем точно, когда и как он начал писать свои работы, но, вероятно, они выросли из его выступлений, которые он делал в течение нескольких лет в других греческих городах и в Афинах, когда они находились на пике своей мощи.

Если предположения Уотерфилда верны, то ранний опыт путешествий Геродота определил его будущие интересы; он казался не задерживающимся надолго в одном месте. В своих работах он плавно перемещается от одной культуры к другой и всегда больше всего заинтересован в рассказе хорошей истории, чем в проверке деталей тех историй, которые он слышал и пересказывает на своих страницах. Именно эта черта его работы послужила поводом для многовековой критики.

"История"

Хотя нельзя признать полную достоверность в работе Геродота, т.к. в ней есть определенные ошибки, его исторические повествования, в целом, считаются надежными. Научные исследования в различных областях, связанных с его трудами (от археологии до этнологии и прочих), продолжают подтверждать большинство его ключевых наблюдений.

В прологе к своим историям Геродот утверждает, что родился в Галикарнасе (на современном побережье Турции), хотя Аристотель и Суда утверждают, что он родом из Фурии (греческой колонии в современной Италии). Это расхождение часто рассматривается как ошибка, возможно, в переводе его работы, поскольку он, вероятно, жил в Фурии, но не был там рожден.

Геродот много путешествовал по Египту, Африке и Малой Азии, записывая свои наблюдения и опыт. Он предоставил подробные отчеты о важных исторических событиях, таких как Марафонская битва в 490 году до н.э. и сражения при Фермопилах и Саламине в 480 году до н.э. Он также описывал повседневную жизнь в Греции, Египте, Малой Азии и различные "чудеса", которые видел в своих путешествиях.

В своих записях Геродот описывает Вавилон как одно из этих "чудес". Однако археологические источники, а также другие древние описания, указывают на то, что размеры и структура Вавилона были значительно меньше, чем описал Геродот. Это подтверждает предположение, что его описание основано на слухах, а не на собственном наблюдении.

Большая часть критики Геродота связана с применением современных стандартов исторических исследований к его древним повествованиям. Для Геродота, как и для многих других писателей древности, акцент делался не столько на фактических деталях, сколько на хорошем рассказе. Его работы часто высоко оцениваются за способность погрузить читателя в события истории и создать живые образы.

Геродот также часто выражает свое личное мнение о различных людях и событиях. Его работы демонстрируют, что он обладал определенными вкусами и интересами, и он не стеснялся выражать их. Его склонность к повествованию историй, а также его личность, ярко проявляются на страницах его трудов.

Геродот в "Истории"

Из пролога к "Истории" Геродота ясно видно, что он пользовался довольно высоким уважением. Он начинает свое повествование словами:

"Это исследования Геродота Галикарнасского, которые он публикует в надежде таким образом сохранить от упадка память о том, что совершили люди, и не допустить, чтобы великие и замечательные деяния греков и варваров утратили должную славу; и, кроме того, зафиксировать, что было причиной их вражды."

Однажды Геродот отказался читать свою книгу перед толпой до тех пор, пока не соберется достаточно облаков, чтобы затенить его на платформе. В отличие от других древних писателей, таких как Гомер или Вергилий, Геродот не обращается к божественным источникам за помощью в своем повествовании. Он четко заявляет, что его работа - это его собственное творение, и никого больше. Это подтверждается тем, что "История" Геродота была представлена на Олимпийских играх.

В то время произведения публиковались путем чтения вслух. Согласно Лукиану Самосатскому, греческому писателю II века н.э., Геродот прочитал свои труды перед аудиторией за один раз и получил бурные аплодисменты. Однако существует и другая версия: Геродот отложил чтение своей книги перед толпой, пока не наберется достаточно облаков, чтобы он мог читать в тени. Когда он наконец начал читать, аудитория уже разошлась.

Оба этих случая, если они правдивы, отражают не только высокое мнение Геродота о себе, но и уважение, которым он пользовался. В обоих случаях аудитория, либо восхваляла его, либо ждала его с нетерпением, приверженная слушать его повествование.

Более поздняя жизнь и смерть

После своих многочисленных путешествий по миру Геродот осел в греческой колонии Фурии, где позднее редактировал и дополнял свои "Истории". Он также проживал в Афинах и, по предположению, в какой-то момент вернулся туда. Ученые предполагают, что он скончался в Афинах от чумы, которая унесла жизнь афинского государственного деятеля Перикла (ум. 495-429 до н.э.), где-то около 425 года до нашей эры.

Его известность была настолько велика, что многие города, включая Афины и Фурии, претендовали на право быть местом его захоронения, и в его честь были воздвигнуты памятники. Несомненная ценность его труда оценивается миллионами людей и по сей день. Как уже отмечалось, его работы по-прежнему рассматриваются как основной источник достоверной информации о древнем мире, который он изучал и описывал. Даже те фрагменты его сочинений, которые подвергались критике или отвергались, по-прежнему дают ценное представление о событиях или культуре, о которых он писал. Эти отрывки помогают нам понять, как греческий автор воспринимал культуры и обычаи других народов.

Больше интересных фактов об истории на нашем Дзене!

Февральские праздники продолжаются ...

Мои посты не только о городе, а в формате блога, поэтому как и раньше описываю житие-бытие.
Пакую рюкзак в Касабланке, прилетаю в Стамбул утром.
Гуляю по городу под кофейным допингом, не люблю ночные транзиты и перелёты, т.к не умею спать в самолёте .

и вечером открываю для себя Грецию.

Афи́ны (греч. Αθήναι[2][3] или Αθήνα, МФА: [aˈθina]; др.греч. Ἀθῆναι [atʰɛ̂ːnai̯]) — столица Греции. Располагается в исторической области Аттика и является экономическим, культурным и административным центром страны. Город назван в честь богини войны и мудрости Афины, которая была покровителем древнего полиса. Афины имеют богатую историю; в классический период (V век до н. э.) город-государство достигло вершины своего развития, определив многие тенденции развития позднейшей европейской культуры. Так, с городом связаны имена философов Сократа, Платона и Аристотеля, заложивших основы европейской философии, трагиков Эсхила, Софокла и Еврипида, стоявших у истоков драмы; политическим строем древних Афин была демократия. Один из самых древних городов мира.

Улетал из весны с +18 +20 в Касабланке и с солнцем, а влетел в раннюю весну с +15 и дождём, слегка даже взгруснул.

В автомате купил билет из аэропорта в Афины за 9 евро, с бесплатными пересадками в течении полтора часа, отель не на прямой линии метро, правда слегка затупил и проехал станцию пересадки ... пришлось вернуться на станцию назад и воспользовался пересадкой в другую сторону, но благодаря этому есть вот такие фотки с видом сверху.

Номер в целом неплохой, хоть герметичность окон так себе, слышно двигатели авто не смотря на 6 этаж, в номере есть электронные весы и прикольная приблюда с электронным таблом, чтобы не заниматься перевешивание бумажки на ручку снаружи - типа занято ...

Но хватит пред-истории, перейдём к городу.
Утром после завтрака в отеле выползаю в город.
Иду в сторону Монастира́ки (греч. Μοναστηράκι) — один из центральных районов Афин, находится вблизи Плаки и Афинской агоры, ныне почти полностью поглотил старый район Абадзидика. Монастираки наиболее известен своим рынком.

Библиотека Адриана — здание в Афинах, сооружённое римским императором Адрианом в 132—134 гг. н. э. к северу от Акрополя. В библиотеке хранились книги в виде свитков папируса. Имелись читальные залы и зал для лекций. В настоящее время от библиотеки, в основном, сохранилась только западная стена.

Трудолюбые древние греки прям поражают свои бездельем, время работы достопримечательностей до 15:00 и до 17:00, что вызывает ступор, учитывая ещё "сиесту".
закат в районе 18:30
Взял комплексный билет за 30 евро, за покупкой билета лучше идти в менее людные места, а не топтать дорожку у Акрополя в кассу.

От библиотеки мало что осталось, одни руины, и то скорее всего это реставрация и восстановление.

Следующая точка интереса
Афи́нская агора́ (греч. Αγορά της Αθήνας) — городская площадь Афин[1], занимающая территорию приблизительно 40 гектаров и расположенная на пологом склоне к северо-западу от Акрополя[2][3].

Стоя (стоа) Аттала — стоа на афинской агоре. Построена пергамским царём Атталом II (правил в 159—138 гг. до н. э.) и названа в его честь. Ныне на её месте современный макет.
Стоя была воздвигнута в качестве дара Афинам от пергамского царя Аттала II, который здесь когда-то учился.

Монументально, внутри небольшой музей артефактов и керамики

На территории много руин, только воображение поможет представить, что тут было раньше.

Виды конечно никто не отменял, посетить античность всё равно стоит ...

Продолжение изучения города в следующих сериях ...

Всем привет!

Я ещё окончательно не решила, но, возможно, сегодняшнее произведение станет последним в рамках V-го века до н.э., поэтому о том, что творилось тогда в мире, я расскажу поверхностней, но шире, чем прежде. Так что сразу говорю, что будет «многа букаф».

И, к своему неудовольствию, вынуждена отметить, что произведений по Китаю эпохи Восточной Чжоу, в частности периода Сражающихся царств (475-221 до н.э.), я так и не нашла, не считая тех, что уже упоминала в прошлых постах. Если кто-то знает, то обязательно поделитесь. Впрочем, про V-й век, к моей радости, найти мне удалось. И потому для начала я расскажу о том, что происходило именно там с VII по III-й века до н.э.

О том, как всё держалось на идее защиты интересов дома Чжоу и «центральных государств» в ранний период Чуньцю (Вёсен и Осеней), я говорила тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 38. «Хроники царств Восточной Чжоу». Однако эта идея, похоже, не долго вдохновляла владык удельных княжеств, и постепенно они начали поглощать и завоевывать своих более маленьких и слабеньких соседей. Так что самих княжеств стало меньше, но они были уже больше. Так что к V-му веку их количество сократилось до четырнадцати. Конечно, если не считать Юэ и У, которые лежали на юге и считались варварскими, что, пожалуй, и логично, потому что народы юэ считают предками вьетов.

В политическом плане тоже произошли перемены: вместо неограниченной власти вана возник институт князей-помощников, которые защищали и помогали вану, нередко манипулируя его решением. При этом князья-гегемоны действовали самостоятельно, не советуясь с чжоускими ванами или пренебрегая их мнением, когда дело касалось завоеваний соседних территорий. Поначалу, в VI-м веке, ещё предпринимались попытки на съездах как-то урегулировать эти моменты, и на этих съездах даже заключались длительные перемирия, но только за тем, чтоб тот, кто восстановился быстрее остальных, побольнее ударил.

При этом в крупных княжествах (царствах) дела зачастую шли очень даже неплохо, и развивались и экономика, и культура. Именно во времена Чуньцю жили такие известные философы и религиозные деятели как Кун Фу-цзы (он же Конфуций), Лао-Цзы и Сунь-цзы, известный, прежде всего, как стратег и автор «Искусства войны». Полезная работа в те времена и в том месте.

Потому что через четыре примерно года после смерти Конфуция наступил 475-й год до н.э., который принято считать началом периода Чжаньго. Собственно, по поводу начала периода Чжаньго среди историков существует два мнения. Одни считают начальной датой прекращение летописей Чуньцю и Цзочжуань и смерть Конфуция, т.е. примерно 475 год до н. э., другие отсчитывают от 403 года до н. э., от окончательного распада сильного царства Цзинь: в царстве Цзинь ещё в VI-м веке до н.э. начались междоусобицы, которые привели к его распаду на три царства – Чжао, Вэй и Хань, да и в других местах накопились противоречия между аристократическими родами, которые в дальнейшем вылились в кровавые войны периода Сражающихся Царств. Кстати, на тему этой междуусобицы в Цзинь есть знаменитое произведение – пьеса эпохи Юань «Сирота из рода Чжао».

В период Сражающихся царств (Чжаньго) начался полный махач всех со всеми, и царства мало того, что продолжали расширяться за счет менее успешных соседей, сокращая число самих княжеств (к 260-му году их оставалось уже всего девять), так ещё и окончательно утратили уважение к правящему дому Чжоу и стали внаглую именовать себя ванами, да ещё и формировать дворы наподобие чжоуского в своих столицах. Поэтому в этот период действительно справедливо говорить именно о царствах. На фоне творящегося треша, однако, продолжался прогресс: усилилась урбанизация, в обиход стали массово входить железные орудия и оружие, началось освоение новых территорий, развивались товарно-денежные отношения, возникли новые философские течения и получали новых ярких представителей старые (Мэн-цзы, Мо-цзы, Шан Ян и другие), а армии стали разрастаться, благодаря тому, что регулярное войско стали формировать и с привлечением рекрутов. Так что в этот период сражения приобрели уже ощутимый размах, и жертвы, если верить китайским историкам прошлого, порой шли на десятки, а то сотни тысяч. И особенно отличалась тут армия Цинь (одна только история про битву при Чанпине в 260-м году до н.э. между Чжао и Цинь чего стоит). Чем всё это закончилось, думаю, многие знают. Я об этом расскажу в другой раз.

Про Индию я кое-как рассказала в прошлом посте (История нашего мира в художественной литературе. Часть 41. «Сиддхартха»), не упомянув, впрочем, о том, как знаменитого царя Бимбисару из династии Харьянка сверг его собственный сын Аджаташатру (492-460-й годы до н.э.), который, несмотря на симпатии его отца к буддизму, начал вести весьма агрессивную политику, захватывая окрестные махаджанапады и расширяя тем самым Магадху. В частности, его жертвами стали республика Вайшали, королевство Кошала и союз Вриджи. Его сын Удайин (или Удаябхадра, ок. 460-444 до н.э.) заложил фундамент знаменитого города Паталипутра и позже перенес туда столицу из Раджагрихи. Этот правитель тоже плохо кончил, хотя мнения о том, как именно, разнятся, и, будучи бездетным, не оставил наследника. Его приближенные выбрали новым правителем Махападму Нанда, который и стал основателем династии Нанда, которая в IV-м веке до н.э. владела практически всей Северной Индией. Хотя династия Харьянка, судя по всему, пресеклась позже, просто в какой-то момент произошел раскол, и одной частью бывшего единого государства правили представители Нанда, другой – последние три правители из династии Харьянка, а потом Шишунага. Как-то так.

В Персии после Ксеркса правил его сын Артаксеркс I (465-424-й до н.э.), о временах которого обычно рассказывают с ракурса истории об Эсфири (Эстер), которая спасла еврейский народ. Он был младшим сыном Ксеркса, и считается, что пришёл к власти после того, как в августе 465 года до н. э., в результате придворного заговора, возглавляемого начальником дворцовой стражи Артабаном и евнухом Аспамитрой, были убиты его отец и старший брат Дарий. Хотя есть и другие версии этого события. В годы его правления произошло восстание в Египте в 460-м году до н.э., причем в эту долгую историю вовлечены оказались и Афины, хотя им и без того было чем заняться: ещё не завершились Греко-персидские войны (500-449 до н.э.), а впереди маячили махачи со Спартой. У них вон, Кипр ещё был персидский. Кстати, они об этом вспомнили в 449-м году до н.э. Закончилось всё, впрочем, в том же году Каллиевым миром. После этого Артаксеркс проправил ещё 25 лет, а после его смерти произошло странное.

Есть мнение, что около полугода-года в 424-423-х годах страной правили сразу три царя (Ксеркс II, Секудиан и Дарий), что означало временный раскол, и так, пока Дарий II (423-404 до н.э.) не навёл порядочек. Ну, то есть как навёл…Временно вернул стране какое-никакое единство. Правда, время его правления характеризуют как довольно нестабильное, где имело место усиление влияния придворной знати, и, как следствие, интриги, дворцовые заговоры и децентрализация.

Обо всём этом и многом другом написано во много вместившем в себя сегодняшнем романе:

«Сотворение мира» Гора Видала

Время действия: VI-V века до н.э., ок. 513-445 до н.э., и самый конец переносит нас примерно в 404/403-й год до н.э.

Место действия: Эллада, Персия, в том числе Вавилон как одна из сатрапий и другие подконтрольные Ахеменидам территории, Махаджанапады (Шурасена, Кошала, Магадха) на территориях современных Пакистана и Индии, царства Восточной Чжоу последних лет эпохи Чуньцю – царство Цинь, владения вана Чжоу, царство Лу. Путь, очевидно, пролегал также через царства Цзинь и Вэй.

Интересное из истории создания:

Юджин Лютер (Луис) Гор Видал (1925-2012) – американский писатель, эссеист, кино- и театральный драматург, чьи произведения в США уже считаются классикой, и который приобрел широкую известность не в последнюю очередь благодаря своей политической и социальной активности.

Родился он в городе Уэст-Пойнт (штат Нью-Йорк) в семье авиаинструктора военной академии Юджина Лютера Видала, который как раз в 1925-м году основал авиакомпанию Trans World Airlines (TWA), просуществовавшую до 2001-го года, когда произошло её объединение с American Airlines. Так что неудивительно, что жизнь у тогда ещё просто Юджина Лютера Видала (которого по ошибке при рождении записали как «Юджина Луиса», потому что будто бы его отец «не помнил точно, как пишется его собственное имя: Юджин Луис или Юджин Лютер») задалась с самого начала – он учился в Нью-Мексико и в Вашингтоне, потом продолжил образование в престижной Академии Филлипса в Эксетере (штат Нью-Гэмпшир). Окончил он её в разгар Второй мировой войны, и был призван в резерв армии США, а потом проходил службу на флоте в Беринговом море. Армейские впечатления легли в основу дебютного романа писателя «Уилливо» (1946), озаглавленного по названию ураганного арктического ветра уилливо, сводящего с ума матросов, героев книги.

И, может, он бы не стал так широко известен, если б не начал писать ярко и с вызовом на запретные и болезненные для некоторых обществ темы. Хотя поначалу это принесло ему только проблемы, и он перешел с прозы на пьесы. С антивоенной тематикой. В пятидесятых, в США, ага. Ну, я не зря сказала, что жизнь у него задалась с самого начала, так что публику он эпатировал, но без юридических последствий для себя, и пробовал себя много и в разном. Помимо пьес и художественной прозы, он также писал документальную прозу, и даже под псевдонимами (в том числе, было дело, писал под женским именем).

Кстати, «Гор Видал» – тоже своего рода псевдоним, поскольку Видал – его собственная фамилия, а Гор – девичья фамилия его матери, дочери известного американского юриста и политика Томаса Прайора Гора, известного противника участия США в любых военных конфликтах, не касающихся страны напрямую.

Ещё в 1950-х Гор Видал стал интересоваться древними личностями и событиями в рамках своего творчества, и в 1964-м, например, был издан его роман «Юлиан Отступник» о последнем языческом императоре Рима Юлиане II. А вот роман «Сотворение» (в оригинале именно так – «Creation»), название которого для большей ясности переводят как «Сотворение мира», был впервые издан в 1981-м году, а в 2002-м переиздан в отреставрированной версии, в которой автор восстановил четыре главы, выкинутые прежде редактором, и добавил краткое предисловие, объясняющее, как так получилось, и почему он решил это исправить. В своем предисловии Гор Видал писал, что эту книгу «можно считать «ускоренным курсом» сравнительного религиоведения, поскольку по ходу повествования герой с каждым из религиозных и философских деятелей (кроме Сократа), с которыми столкнулся, обсуждает их взгляды». Главный вопрос, интересовавший героя этой истории, Кира Спитаму – это вопрос о том, как возник мир, был ли он сотворен, и, если да, то кем и как.

О чём:

Кир Спитама к 445-му году уже 75-тилетний ослепший старик, которому новый персидский царь, Артаксеркс I, не дал спокойно провести остаток жизни в так любимых им Сузах и отправил в качестве посла в Афины, где всё очень неспокойно. Сопровождал его в Афинах племянник по имени Демокрит, его младший родич по материнской линии. В Афинах старик Кир выслушал выступление Геродота и остался, мягко говоря, недоволен его изложением истории греко-персидских войн, о чем в не самых деликатных выражениях позже заявил именно Демокриту, который предложил ему «сделать лучше» и взял на себя труд записать рассказ почтенного родственника.

И вот мы выходим на изначальную точку жизни Кира Спитамы и узнаём, что тот приходился внуком самому Заратуштре, который погиб у него на глазах. При этом его мать была гречанкой из Ионии и рано овдовела. Именно эти обстоятельства и стали причиной переезда семилетнего Кира и его матери из захолустной Бактрии в Сузы, южной столицы Персидской империи Ахеменидов, где через несколько лет юный Кир одной своей выходкой привлек внимание царицы Атоссы, а спустя ещё несколько лет сдружился с её сыном, будущим царем Ксерксом.

Будучи уже юношами они вместе с Мардонием, двоюродным братом Ксеркса (и будущим персидским генералом) некоторое время приключались сначала в Вавилоне, потом в Малой Азии, а потом как-то раз царь Дарий позвал к себе Кира и, ссылаясь на послание царя Бимбисары (да-да, того самого), дал наследнику великого Заратуштры внезапное поручение – отправиться на разведку и для налаживания связей в индийские земли, не принадлежащие Персии, да заодно узнать про более дальние страны, например, про те, что лежат за «Обителью Снегов», горной цепью Хималая.

Поначалу Кир, можно сказать, даже флегматично отнесся к этому поручению, но по ходу дела втянулся и, так как Дарий любил использовать в своих целях религию, не упускал ни одной возможности вдоволь наобщаться с местными религиозными авторитетами, в числе которых были и видные проповедники джайнизма и буддизма. А там он и сам не заметил, как стал всё больше вовлекаться и в политические события…

Отрывок:

Вообще в этом романе хватало красивых описаний и интересных философских рассуждений, поэтому выбрать что-то одно снова затруднительно. И, поскольку меня здесь в наибольшей степени занимали истории из Индии и, в особенности, Китая, я решила процитировать сразу несколько отрывков:

«…Однажды ясным утром жизнь моя переменилась снова, совершенно по воле случая, если нашей судьбой правит это единственное из признаваемых греками божество.

Я сидел скрестив ноги в дальнем конце класса и, как всегда, старался казаться невидимым — обычно мне это удавалось. Маг-наставник утомлял нас каким-то религиозным текстом, не помню, каким именно. Возможно, одним из тех бесконечных гимнов плодовитости Анахиты, которую греки называют Афродитой. При дворе прекрасно знали, что Атосса поклоняется Анахите, и маги всячески ублажали эту богиню.

По знаку учителя класс завел благодарственную песнь Анахите. Запели все, кроме меня. Когда предлагалось вознести хвалу тому или иному божеству, я хранил молчание, а маги-учителя делали вид, что не замечают меня. Но это утро было не таким, как все.

Маг вдруг прекратил свои завывания и стоны. Класс тоже замолк. Старик посмотрел на меня в упор. Случайность это была или рок? Я никогда не узнаю. Знаю лишь, что я воспринял тот взгляд как вызов. Я встал. Я был готов к… не знаю к чему. Наверное, к бою.

— Ты не пел с нами гимн, Кир Спитама.

— Да, маг. Не пел.

Удивленные лица повернулись ко мне. Милон разинул рот да так и застыл. Я держался крайне непочтительно

— Почему?

Я принял позу, какую тысячи раз принимал мой дед перед огненным алтарем в Бактре: одна нога чуть впереди другой, а руки ладонями вверх протянуты перед собой.

— Маг! — Я изо всех сил пытался копировать голос Зороастра. — Я поклоняюсь только бессмертному, лучезарному солнцу на быстроногом коне. Ведь когда оно восходит по воле Мудрого Господа, земля очищается. Бегущие воды очищаются. Очищаются воды в колодцах. Очищаются стоячие воды. Все священные создания очищаются.

Маг сделал жест, оберегающий его от злых духов, а мои одноклассники взирали на меня, побледнев от страха. Самый тупой понял, что я призываю в свидетели солнце с неба.

— Не взойди солнце, — начал я заключительную часть молитвы, — и злые духи уничтожат все в материальном мире. Но кто поклоняется бессмертному, лучезарному солнцу на быстроногом коне, тот устоит против тьмы, и против демонов, и против незримо надвигающейся смерти!..

Маг бормотал заклинания, чтобы уберечься от меня. Но я не мог остановиться, даже если бы захотел. Громким голосом я направил против Лжи Истину:

— Если ты на стороне Ахримана и всего злого, я молю солнце уничтожить тебя первого во время долгого владычества…

Я не успел закончить проклятие. Маг с воплем бросился прочь, за ним остальные…»

(Про Персию времен Дария I)

«…Когда мы встретились с Махавирой, ему, похоже, было далеко за семьдесят. Это был приземистый, толстый мужчина с высоким резким голосом. Он почти не смотрел на собеседника, когда говорил, и это меня смущало. Я вырос при дворе, где было запрещено смотреть на царственных особ, поэтому, если кто-то старается не смотреть на меня, я чувствую себя то ли царем, то ли… Кем? Самозванцем?

— Добро пожаловать, посол Великого Царя Дария. Добро пожаловать, внук Зороастра, говорившего от имени Мудрого Господа, если кто-то в самом деле говорил от его имени.

Мне понравилось, что Махавира знает меня, и не понравилось это его «если кто-то в самом деле…». Он что, хотел сказать, что Зороастр не был пророком? Вскоре все выяснилось.

Я жестом, в изощренной индийской манере, приветствовал Махавиру, а Карака в знак почтения облобызал ему ноги. Мы сели на край ковра. За занавеской в унисон пели какой-то гимн.

— Я пришел учить людей истине Мудрого Господа, — сказал я.

— Если кто-то способен к этому, уверен — это ты.

И снова полуулыбка человека, который знает или думает, что знает больше других. Сдержав раздражение, я спел для него один из Зороастровых гимнов.

Когда я закончил, Махавира произнес:

— Существует много богов, как есть много людей и много москитов.

И как раз большой москит медленно описал круг над его головой. Как джайн, Махавира не мог отнять у него жизнь. Как гость джайна, я решил, что тоже не могу. И как назло, москит в конце концов сел мне на тыльную сторону руки и напился моей, а не его крови…»

(в Магадхе около 493-го года до н.э.)

«Столица Лу напомнила мне Лоян. Конечно, все китайские города в известной степени похожи. На удивление узкие, извилистые улочки, шумные рынки, тихие парки с алтарями Небу, Дождю и Земле. Город Цюй-фу древнее Лояна и весь пропах горелым деревом — результат пяти веков постоянных пожаров. В то время я еще не знал, что Лу считается захолустьем среди таких государств, как, например, Ци, чья столица вызывала у китайцев трепет, как у нас в свое время Сарды. Зато правитель Лу был потомком легендарного Даня, чье имя в Китае у всех на устах подобно имени Одиссея в разговорах греков. Но в то время как Одиссей прославился хитростью, на удивление благородный и самоотверженный Дань является не только образцовым китайским правителем, но и образцовым благородным мужем — эта категория придумана или введена в обиход Конфуцием. Хотя в большинстве своем благородные мужи относятся к сословию ши, не все ши — благородные мужи. Благородное или приличное поведение — вот конфуцианский идеал. В свое время я попытаюсь объяснить, в чем оно заключается.

Что бы важное Конфуций ни сказал, он неизменно приписывает это Даню. И всегда добавляет:

— Я только передаю то, чему меня научили. Сам я ничего не придумываю.

Полагаю, он сам верил своим словам, и в какой-то степени они, наверное, соответствовали истине. Ведь все уже было когда-то сказано, и если кто-то хорошо знает древние писания, то всегда может найти достойный повод для своего поступка — или афоризм.

Две недели спустя после моего переезда во дворец Цзи война между Лу и Ци закончилась. Жань Цю и Фань Чи одержали замечательную, то есть неожиданную, победу. Они даже умудрились захватить город Лан по ту сторону границы. Докладывали, что и Ян Ху, и коменданта Би видели сражающимися во вражеском войске против своих соотечественников. В этом отношении китайцы похожи на греков. Верность своим интересам ставится выше патриотизма.

Демокрит дерзит мне. Он спрашивает о тех персидских авантюристах, что свергали Великих Царей, которым сами же клялись в верности. Это не совсем удачное сравнение. Правда, и мы отдали свой долг узурпаторам. Но я не припомню случая, чтобы обиженный высокопоставленный перс когда-либо присоединился к иноземному войску, вторгшемуся в его страну…»

(В царстве Лу около 480-го года до н.э.)

«Демокрит учтиво напоминает, что я снова отвлекся. Я же напоминаю ему, что после многочасового слушания Геродота не могу больше следовать логике и рассуждать последовательно. Он прыгает как кузнечик от события к событию. Я просто перенял его манеру.

С Фукидидом мы побеседовали в вестибюле Одеона.

— Надеюсь, запись всего, что мы тут услышали, будет отослана в Сузы.

— Почему бы и нет? — Я был туп и вежлив, как примерный посол. — Великий Царь обожает сказки. У него страсть ко всяким небылицам.

Очевидно, мне не хватило тупости…»

(Афины около 445-го до н.э.)

Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:

Если начать это читать, оторваться уже не так-то просто – видно руку мастера: яркие описания, философские рассуждения и приключения соседствуют с иронией, сарказмом и афоризмами («В этом старом мире нет ничего нового, кроме нас самих»). При этом, хотя сам Гор Видал в 1981-м году ещё не дотягивал до старика, ему здорово удалось передать стариковскую манеру рассказывать о своей жизни. Как читателя меня это поначалу немного сбивало, но как автор я ход оценила по достоинству.

И для меня этот роман стал настоящей находкой благодаря тому, что охватывал практически весь цивилизованный мир той эпохи (во всяком случае те страны, о которых мне бы хотелось поведать в первую очередь) и нет-нет да рассказал о положении дел в Греции в течение практически ста лет, т.е. охватив почти полностью весь V-й век до н.э.

Кроме того, я полностью согласна с тем, что этот «Сотворение мира» можно назвать ««ускоренным курсом» сравнительного религиоведения», хотя рассуждениям на религиозные и философские темы, на мой взгляд, там несколько не хватало глубины. С историчностью тоже не всё было гладко, особенно в том, что касалось Китая. Да и само путешествие из Персии на территории Восточной Чжоу выглядит довольно-таки сильным допущением (особенно с учётом маршрута). Хотя оно представляется возможным, всё-таки кажется маловероятным, что подобные контакты имели место. Во всяком случае, я о связях между востоком и западом Азии до времен Западной Хань ничего не нашла. Тем не менее проблемные моменты в глаза не слишком сильно бросаются, особенно читателю менее дотошному, чем я, задумка авторская ясна, и по поводу некоторых вещей (вроде названий) автор предупредил ещё в предисловии, так что погрешность в рамках нормы, и с этим романом я однозначно рекомендую ознакомиться, потому что это отличная история не только о путешествиях, но и духовно-философских поисках.  

Список прошлых постов, как обычно:

Часть 1 (XXXI-ХХХ вв. до н.э.). История нашего мира в художественной литературе. Часть 1. «Листы каменной книги»

И самый полный перечень других частей от 1 до 16 в конце:

История нашего мира в художественной литературе. Часть 16. «Война в Фивах»

Перечень частей от 17 до 30:

История нашего мира в художественной литературе. Часть 30. «Царь Давид»

Перечень частей от 31 до 44:

История нашего мира в художественной литературе. Часть 44. «Обесчещенная Лукреция»

Часть 45: История нашего мира в художественной литературе. Часть 45. «Турмс, бессмертный»

Ткань ее туники затрещала и порвалась, представив на суд седовласых членов ареопага красоту, подобной которой они никогда не видели. Молодая, стройная женщина вскрикнула, тщетно пытаясь закрыться руками.

"Посмотрите же на нее! - вскричал оратор, поднимая, словно флаг, тунику, которую он только что сорвал со своей подзащитной. - Разве такая красота может быть преступной? Разве в таком храме могут таиться демоны?".

В зале раздался одобрительный шум. Большинство мужчин полностью поддерживали гетеру, но были и те, кто требовал продолжения судилища над несчастной.

"Гиперид! - визгливым голосом обратился к защитнику толстый афинянин с потным, злым лицом. - "Жаба" прекрасна, спору нет, но дает ли красота право на снисхождение?".

"Тебе бы молчать, Евфий! - выкрикнул Гиперид, потрясая туникой перед застывшей в скорбной позе женщиной, не знающей, куда деться от взглядов членов ареопага. - Единственная твоя претензия к ней, это то, что эта "Жаба" не снизошла до тебя!".

В зале засмеялись, и никому не было дела до слез, которые бежали по прекрасным щекам..

В 380 году до н.э. супруга Эпикла, небогатого и незнатного жителя небольшого греческого городка Феспия, разрешилась от бремени очаровательной девочкой. Назвали малышку Мнесаретой, что с древнегреческого можно перевести как "Помнящая о добродетелях".

Мать Мнесареты с разрешения отца подрабатывала на местных улочках, продавая мужчинам то, чем щедро наделила ее природа. Конечно, девочке в таких условиях трудно было вырасти, "помнящей о добродетелях".

Уже в 13 лет мать впервые вывела Мнесарету на улицу, где та пользовалась огромным успехом.

В 365 году до н.э. 15-летней Мнесарете стало слишком тесно в Феспии, и она перебралась в Афины. В большом городе юная красавица не затерялась, став одной из самых востребованных гетер. В этом Мнесарете помогла, прежде всего, ее фигура, которую все называли идеальной.

Во внешности девушки была еще одна особенность: ее кожа имела желтоватый оттенок. Именно из-за желтизны кожи Мнесарета и получила прозвище, под которым она вошла в историю. "Фрина" - с древнегреческого это слово переводится как "Жаба".

Фрина ничуть не огорчилась из-за своего прозвища, ведь оно имело охранительный характер и вводило в заблуждение темных духов, которые могли позавидовать ее невероятной красоте.

Количество поклонников Фрины росло с каждым днем. Одним из самых пылких был знаменитый скульптор Пракситель, который сделал красавицу своей основной натурщицей.

Для Праксителя Фрина была живым воплощением греческих богинь, подлинным идеалом и носительницей истинной красоты.

Ранние образцы совместной работы Фрины и Праксителя, к сожалению, не сохранились. До наших времен дошли копии статуи "Афродита Книдская", которую Пракситель создал в 350 году до н.э. Несмотря на то, что для этого произведения искусства позировала уже 30-летняя Фрина, совершенство ее форм поразило воображение современников. Статуя была установлена на острове Книд, и привлекала огромное количество паломников со всей Эллады.

Менее популярной была вторая работа, "Афродита Косская", на которой, в отличие от первой, Фрина была изображена в одежде.

Отношения с Праксителем и работа натурщицей дорого обошлись Фрине. В 340 году до н.э. некий Евфий, который безуспешно пытался добиться расположения гетеры, обратился в ареопаг с тяжким обвинением в адрес женщины. Отвергнутый поклонник заявил, что Фрина - безбожница, которая посмела опорочить образ богини Афродиты, а также создала на острове Книд новый культ своего имени.

Защищать гетеру в суде вызывался Гиперид, который давно делил с Фриной ложе. Несмотря на славу Гиперида как величайшего оратора, его выступление не произвело впечатления на членов ареопага, и они все также требовали примерно наказать "Жабу".

Тогда оратор внезапно схватил подол туники стоящей рядом с ним Фрины и резко дернул. Судьи были поражены открывшейся их глазам красоте. Согласно популярной тогда судебной концепции калокагатии, в совершенном теле не могло скрываться несовершенной души. Фигура Фрины была безупречной, а, значит, и преступницей она не была. Гетеру полностью оправдали.

Евфий, который предстал в ареопаге в качестве обвинителя, был настолько разочарован итогами судилища, что бросил юридическую карьеру.

Не оставили суд над гетерой без внимания и литераторы. Так, известный комедиограф Посидипп выдвинул следующую версию оправдания Фрины:

Тогда никто не мог сравниться с Фриною

Из нас, гетер. И ты хоть и не видела

Суда над ней, но слышала, наверное:

Она казалась пагубою гражданам,

И приговор грозил ей казней смертною,

Но, обойдя весь суд и тронув каждого,

Она, рыдая, вымолила жизнь себе.

Многие современные историки считают, что версия литератора может быть ближе к истине, чем ставшая легендарной версия о тунике. Чтобы избежать тюрьмы, а то и казни, Фрина вполне могла заранее "обойти весь суд и тронуть каждого" члена ареопага. Подкупленные таким образом мужчины, конечно же, проголосовали бы за нее.

Несмотря на плохую репутацию в Афинах, Фрина, по свидетельствам, была необычайно стыдлива. В отличие от своих "коллег" она не посещала общественных бань, носила непрозрачные туники, а со своими поклонниками встречалась исключительно в полумраке.

Лишь на Посейдоновы мистерии она показывала народу всю себя и, распустив прекрасные светлые волосы, шла в море через толпу. Воздаяние почестей богам на мистериях считалось благородным и чистым делом, поэтому Фрина подавляла свою природную скромность.

Впрочем, стыдливость не помещала "Жабе" принять участие в одном из самых скандальных пари античного времени. По сообщению Диогена Лаэртского, Фрина побилась об заклад, что легко "разбудит чувства" в философе Ксенократе, которого называли "статуей" за его холодность и погруженность в созерцание.

Увы, чары красавицы оказались бессильны. Вот как древний историк Валерий Максим описал попытку Фрины околдовать Ксенократа:

"Фрина бывшая славная в Афинах непотребная женщина с ним пьяным всю ночь пролежала, ударясь об заклад с некоторыми молодцами, что может ли она поколебать его воздержность. Ксенократ допустил себя обнимать ей, и говорить сколько ей хотелось: при всём том она в своей надежде обманулась. Поступок воздержной исполненного премудрости духа, но и оказанное непотребною тою женщиною весьма забавно. Ибо как молодые люди ей смеялись, что она будучи столь прекрасна, и так убрана, не могла пьяного старика своими прелестями тронуть, и требовали от нее тех денег, о чем об заклад бились, то ответствовала: что о человеке, а не о истукане с ними об заклад билась".

С возрастом Фрина не теряла своей привлекательности, удивительным образом сохраняя красоту и лица, и тела. В 50 лет живописец Апеллес пригласил ее быть его натурщицей, а Плутарх написал о ней:

«Фрина говорила, будучи уже в преклонных летах, что она получала самую высокую цену от своих поклонников именно за репутацию».

Ежедневно принимая множество гостей, Фрина заработала огромное состояние. Денег у гетеры было так много, что в 336 году до н.э., когда Александр Македонский разрушил стены Фив, женщина вызвалась восстановить их за свои деньги, но при условии, что на новом сооружении будет табличка "Фивы были разрушены Александром и восстановлены Фриной".

В городе прошел совет, на котором было принято решение отказать гетере, так как добрым горожанам будет стыдно жить в городе, на стенах которого красуется табличка с именем женщины со столь запятнанной репутацией.

Впрочем, богатство оказалось недолгим гостем в доме Фрины. Не умея распоряжаться деньгами, она быстро спустила сквозь пальцы все драхмы, заработанные столь тяжким трудом.

В результате в конце жизни она вынуждена была поселиться рядом с портом Пирей в Афинах и там зарабатывать на жизнь. Как именно она зарабатывала, известно из комедии Анаксила "Птенчик":

«Фрина близ играет роль Харибды, что корабль глотает с моряками враз».

В 310 году до н.э. Фрина ушла на покой, а вскоре скончалась в возрасте 70 лет. Многочисленные поклонники устроили "жабе" пышные похороны, а статуи, за которые ее когда-то судили, вскоре стали считаться эталоном женственности и красоты и пережили тысячелетия.

(с) Василий Гавриленко, то есть, я)

Мой Телеграм Женщины в Истории. https://t.me/istoriazhen

Моя книга "Цветы со шрамами" (предзаказ): https://www.chitai-gorod.ru/product/cvety-so-shramami-sudby-...

Всем привет!

Вообще хронологически эта заметка должна была появиться значительно раньше, но всё дело в том, что я не смогла нигде найти текст романа «Певец Хвалы» М. Рено, и мне пришлось опять заменить книгу для подборки. Так что сегодня пойдёт речь о последней трети VII-го века и начале VI-го. Однако в прошлый раз, говоря о греческой истории, я ещё делилась впечатлениями от романа о временах Тёмных веков, и потому надо бы вначале поведать о том, как они завершились, и наступил Архаический период (VIII-V века до н.э.) в древнегреческой истории. Началом его считают обычно 800-й год до н.э., либо 750-й, а концом либо 500-й год до н.э., либо 480-й. Какого-то единого события, послужившего рубежом, судя по всему, не было, потому даты и разнятся. Однако именно в середине VIII-го века до н.э. появилась древнегреческая письменность на основе финикийской, что, вероятно, и стало существенным толчком для дальнейшего развития. Вот об этом развитии и расскажу.

Вообще, я должна сознаться в том, что недолюбливаю Древнюю Грецию. И не в последнюю очередь из-за того, что в её более ранней истории сам чёрт ногу сломит. Но всё-таки попробуем разобраться. В прошлые разы я упоминала о том, что дорийцы частично поработили местное население, жившее на греческих территориях до них, частично заставили бросить насиженные места и переселиться в другие. На самом деле всё было несколько сложнее.

Фессалы, давшие название Фессалии на севере Греции, изначально, по-видимому, жившие в горах, стали переселяться в долину, а там порабощать и двигать жителей равнин (эолийцев и дорийцев), а те, в свою очередь, тоже стали продвигаться к югу и сдвигать остальных, провоцируя «великое переселение народов» местного масштаба.

Так подвинутые ахейцы пнули, в свою очередь, ионийцев, и тем пришлось искать себе новые территории для жизни. Так вот, например, они хлынули на дальние острова и в Малую Азию, где племена эолийцев и ионийцев после борьбы за место под солнцем создали (ну или захватили чужие) свои города и области (ту же Ионию). Причем никого они там не выпиливали под корень, как некоторые, судя по всему, думают, а просто двигали, где двигалось (ну, естественно, не без жертв), и откровенно смешивались с местными жителями везде, где это было возможно и имело смысл. Так знаменитый Милет изначально был карийским городом. Ионийцы, прибывшие туда, если верить Геродоту, уничтожили мужчин, но взяли в жёны и наложницы местных женщин и девушек. И, надо полагать, что подобная история была не единичной. Впрочем, об этом я лучше отдельный пост как-нибудь потом запилю. Это долго.

Что же касается территорий Балканского полуострова, в частности Аттики, Беотии и Пелопоннеса, то там за примерно четыреста лет после всех движух, наконец, тоже пробились ростки цивилизации, возникли города-полисы и начало расти население. Мифические события и личности постепенно сменились историческими, и наступил архаический период.

Будет, пожалуй, не лишним сказать, что к тому моменту греческое общество разделялось на четыре филы: гелеонтов (благородных), гоплитов (воинов), эгикореев (пастухи вообще и коз в особенности) и ергадеев (земледельцев), а в первой половине VII века до н.э. выделился ещё и класс торговцев, о чем свидетельствовало введение чеканки монет примерно в 680 году до н.э. Из хорошего было то, что наличие торговли и торговцев давало возможность налаживать связи и между разрозненными городами-полисами, и между полисами и другими странами, а, значит, иметь не только необходимое, но и накапливать излишки, приобретать новые и редкие товары, короче развиваться и обогащаться.

Только вот такое обогащение было совершенно не на руку местной родовой аристократии, потому что деньги – это власть, а власть делить они не хотели. Собственно, так и начались конкретное расслоение и борьба за власть. То там, то сям власть наследственных (или даже выборных) правителей свергали, и на их месте нередко оказывались тираны.

Растущее население и нехватка земли также, по-видимому, вызвали внутреннюю вражду между богатыми и бедными во многих городах-государствах. А Спарта вообще устроила Мессенские войны, завоевала регион Мессению, а её жителей обратила в рабство. Короче, творился полный беспредел, и с этим беспределом что-то надо было делать. И если Спарта, один из сильнейших полисов наравне с Афинами, Аргосом и Коринфом, делала ставку на воинские порядки даже в мирное время, то в Афинах пошли иным путем.

Сначала там монархов заменили пожизненными архонтами из рода Кодридов (по легендам, случилось это ещё в XI-м веке до н.э., но что-то в это слабо верится), потом в VIII-м веке срок их пребывания на должности сократился до 10 лет, а с первой половины VII века до н. э. – до года. Потом система стала усложняться.

Например, 9 архонтов входили в ареопаг, собрание (в прошлом это был совет старейшин, да и в те времена было немало похожего), обладающее широкими полномочиями и функциями. И это был важный шаг в становлении демократии, но, как оказалось, недостаточный. Архонтами и, следовательно, представителями ареопага становились не только лишь все, а представители аристократии (причем изначально ими могли стать только Кодриды, позже позволили другим знатным родам выставлять своих кандидатов, короче типичная олигархия), и, разумеется, «да отсохнет рука, себя обделившая», так что их законы, суды и прочая деятельность далеко не всегда шла на пользу всем остальным. А большой простор для недовольства порождает и большой простор для его проявления.

Вероятно, именно таким проявлением были как народные волнения, так и попытки установления тирании в некоторых полисах. И так вот случилось и в Афинах около 636-630-го года до н.э., когда произошла т.н. «Килонова смута».

Предполагается, что тогда дело было так: некий афинянин Килон, чемпион Олимпийских игр 640-го года до н.э. и зять тирана Мегар Феагена, решил, что он избранник богов, и потому отважился на госпереворот, чтобы взять быка за рога…точнее власть в свои руки. Правда, вопреки его ожиданиям, большая часть жителей города, хотя и не была довольна местной правящей верхушкой, порыв всё же не заценила. Так что сторонники Килона оказались в меньшинстве, и помогать им никаким образом никто не захотел. Сам Килон успел смыться, пока не стало жарко, а вот его товарищи пытались с помощью одной религиозной хитрости уйти от расправы, но затея обернулась провалом, и всех их перебили представители рода Алкмеонидов. Предполагают, что причина была не столько в том, что кто-то пытался установить тиранию, сколько в том, что представители другого клана просто офигели от подобной наглости в политическом противостоянии, хотя сами были не прочь сделать что-нибудь подобное.

Это событие потянуло за собой длинную цепочку других, таких, например, как изгнание Алкмеонидов (которое по одной версии было тогда же, когда и смута, а по другой – уже в начале VI-го века до н.э.), очищение Афин от "скверны" знаменитым жрецом и мудрецом Эпименидом, а также реформы знаменитого политика, законодателя и не меньшего мудреца – Солона (ок. 640/636, либо 635 - ок. 559 до н.э.), одного из Кодридов. В рамках своих реформ он отменил долговое рабство, создал меры поддержки ремесленников, ограничил аристократию и дал возможность простым афинянам влиять на политическую жизнь полиса (Совет Четырехсот), а также много чего ещё. Вот о тех событиях и идёт речь в сегодняшнем произведении:

«Под небом Эллады» Г. Г. Генкеля

Время действия: VII-VI века до н.э., примерно 636-591 годы до н.э.

Место действия: Эллада (территории современной материковой Греции и о-ва Саламин).  

Интересное из истории создания:

Герман Германович Генкель (1865-1940) был русским востоковедом-гебраистом (т.е. спецом по еврейской культуре), филологом, переводчиком и писателем, и приходился старшим братом биологу (если точнее, ботанику и альгологу) А. Г. Генкелю. Вообще о каждом из братьев есть, что рассказать, но сегодня всё-таки про старшего.

Г.Г. Генкель в 1890-м году окончил восточный факультет Санкт-Петербургского университета по отделу семитических языков, а потом ещё пять лет работал «частным ученым консультантом по еврейским делам» в департаменте иностранных исповеданий Министерства внутренних дел, а с 1892 года был причислен к Министерству народного просвещения. Параллельно с этим до 1900-го года он занимался описанием еврейских книг и рукописей для Императорской Публичной библиотеки. Помимо этого, много преподавал, в том числе в Училище при реформаторских церквах, что, как по мне, выглядит несколько странно.

Печатался он в «Вестнике Знаний», и работ его издано было немало, но, в основном, они также касались евреев и их культуры. Пока после 1900-го года что-то в нём не переменилось, и он не стал интересоваться другими вещами, языками и культурами. Например, японской (написал очерк по традиционным японским верованиям – «Боги Японии» в 1904-м году) и…древнегреческой. Как-то так, видимо, и появилась в 1908-м году его историческая повесть «Под небом Эллады». Судя по всему, там предполагается две части, но я, как ни искала, нашла только первую, и о ней вот и буду говорить.

О чём:

Повествование начинается с последних часов Килоновой смуты. Незадолго до рассвета пришли к восставшим на акрополь несколько афинских стариков из рода Алкмеонидов во главе с архонтом Афин Мегаклом да с оливковыми ветвями в руках в знак мирных намерений и предложили такой план – зачинщик, Килон, проваливает из города, остальные тихо и мирно расходятся по домам, а жалобы их будут рассмотрены ареопагом. И, само собой, их никто не тронет. Мятежники посовещались меж собой и решили, что это неплохой расклад. Перед уходом Килон, однако, сказал бывшим соратникам, что старому змею Мегаклу верить нельзя, и дал совет – привязать к алтарю Афины Паллады длинные нити и уходить, держась за другой конец. После этого он убыл к своему тестю, а остальным надо было как-то исполнять свою часть договора.

Совет они сочли разумным, но нитей у них столько не было. И они сделали одну очень длинную веревку и спустились с холма, держась за неё все вместе. Неизвестно, чем бы всё закончилось, кабы веревка в какой-то момент не порвалась… И тогда представители рода Алкмеонидов и другие солидарные с ними кинулись на уязвимых протестантов и стали закидывать камнями тех, кого застали на улице, а тех, кто искал спасения у алтарей божеств, зарезали. На этом понятная часть повествования обрывается, и начинаются странности.

Судя по всему, после этого побоища прошло сколько-то лет. И лишь спустя эти годы, по всей видимости, решив, что на них из-за подобного святотатства обрушилось проклятье, афиняне инициировали суд над Алкмеонидами, который закончился изгнанием всех представителей рода. Причем, даже уже давно погребенных. И вроде бы после этого должны были наступить мир и покой, играй и пой моя гармонь, но не тут-то было: следующий отрывок начинается с того, что на город обрушился мор. И тогда его жители призвали ради своего спасения великого критского мудреца Эпименида…О том, как он очистил город от скверны, и что вообще ею посчитал, написано дальше. Но я рассказывать об этом, как обычно, не буду.

Отрывок:

В тексте была одна заинтересовавшая меня мысль, но она слишком нудно обставлена, и не всем интересны философские размышления. Поэтому я лучше приведу про борьбу за Саламин между жителями Афин и Мегары:

«…Итак, Солон пропел свою превосходную элегию из ста стихов, в которых он самыми светлыми красками описал все прелести злополучного острова; закончил он горячим воззванием к гражданам вновь взяться за оружие и вернуть обладание Саламином. Этого только мы все и ждали. Народное собрание не только не наказало Солона, но немедленно же постановило отправить в поход до пятисот воинов.

– И ты был в числе их, дедушка?

– Да, дружочек, был. И как это было интересно!

Глаза старика засветились гордостью при одном воспоминании об этом походе.

– Так слушай же. Солон, убедив сограждан предпринять столь рискованную попытку вернуть остров, решил поступить тут особенно предусмотрительно. Он не хотел понапрасну губить воинов и придумал следующую хитрость: вскоре после решения народного собрания о походе на Саламин должно было произойти обычное празднество в честь великой богини, матери земли, Деметры. Как ты знаешь, храм ее находится на мысе Колии, там, где гора далеко выступает в море, образуя на верхушке своей обширную площадку. После обычных жертвоприношений молодые афинские девушки и женщины предаются на этой площадке веселым играм и пляскам. Этим обстоятельством и воспользовался Солон. Вместе со своим родственником Писистратом он в день праздника Деметры отплыл к мысу Колию, меня же послал к мегарянам. Я должен был выдать себя за афинского перебежчика и мимоходом намекнуть, что мегаряне легко могут покончить с Афинами. Для этого им только стоит поспешно направиться к мысу и захватить в плен афинских девушек и женщин. Тогда де афиняне, лишившись своих жен и дочерей, пойдут на какие угодно уступки. Я так и сделал. Мне не стоило труда убедить мегарян немедленно снарядить несколько кораблей и отправиться к мысу Колию. Сам я присоединился к ним. Тем временем Солон и Писистрат, спрятав в ближайшем ущелье своих сподвижников, велели двум десяткам безусых юношей надеть женские одежды, а под ними спрятать ножи и мечи. Настоящие же афинянки поспешно вернулись в город. Когда мегаряне подплыли к мысу, они действительно убедились в правоте моих слов, видя на площадке пляшущих девушек. Ринувшись на них, они, однако, тотчас же поняли, что попали в ловушку. Много их было перебито в тот памятный день; еще больше было захвачено нами в плен, и, вместо выкупа за этих пленных, мы получили остров Саламин, не потеряв, благодаря мудрости и предусмотрительности Солона, ни одного человека. Однако садись на весла: уже совсем темно, и нам более чем пора добираться до берега…».

Что я обо всём этом думаю и почему, возможно, стоит прочитать:

Честно говоря, эта книга далась мне непросто. Во-первых, я не без труда нашла сколько-нибудь её полный текст, во-вторых…не очень-то он оказался и полным. «Первая часть» обрывается максимально странно. Так что, если кто видел вторую, поделитесь. А то придется признать, что эта повесть повторила историю знаменитого романа Кафки «Замок».

Кроме того, у автора в тексте какая-то лютая дичь с датами. По крайней мере, в первом отрывке. С другой стороны, если посчитать, что изгнание Алкмеонидов состоялось спустя много лет в том самом 596-м, открывающем второй отрывок, после многочисленных проблем, списанных на «скверну» и проклятие богов, которые терпели, пока чаша терпения не лопнула, то получается более-менее стройно. В этом случае Солону было около 40-45 лет, и он мог выглядеть так, как описал его Генкель, а потом ещё принимать участие в Первой Священной войне. В противном случае получается или полная каша, или машина времени в Древней Греции.

Кроме того, я вынуждена признать, что текст давался мне тяжеловато и производил на меня лично впечатление довольно тягомотного и громоздкого (отрывок выше был приведен именно в том виде, в каком читала его я, и, если это авторское разделение на абзацы, то это пез...печалька, улиточка), а местами я словила «писательское фи» и подумала, что за подобные вещи «молодой талантливый автор» в наше время огрёб бы и от наставников-писателей, и от неравнодушных читателей. Например, тот, с моей точки зрения, не вполне удачный диалог между старым рыбаком и его внуком, где оба рассказывают друг другу о событиях прошлого, свидетелями которых были вроде как оба в одном и том же месте в одно и то же время так, будто свидетелями не были. И, увы, но автору не удалось в полной мере раскрыть причины тех или иных событий, сохранить причинно-следственные связи, которые он во многом подменил стенаниями о морали, нравственности и угнетении бедных. И мне так и не удалось понять, действительно ли таково было его видение ситуации или же нет, и он оставлял намеки на то, как было дело.

В то же время, если спросить меня, удалось ли Генкелю создать живые образы, встают ли у меня картинки из его истории перед глазами, я отвечу – «да». Я не решилась приводить тот отрывок, но эпизод с траурным шествием вышел ещё каким ярким и жутковатым. А ведь ритуальные самоповреждения плакальщиц были вещью очень распространенной не только в Средиземноморье, но и по всему Ближнему Востоку, и я не припомню, чтоб в других прочитанных мной произведениях на этом делался такой акцент. Мне не слишком понравилось само произведение, но этот момент – однозначно «это пять».

Кроме того, то ли это я неопытный искатель, то ли в самом деле трудно найти книгу об истории Греции этого периода, но, мне кажется, тему событий, предшествовавших реформам Солона, в литературе нельзя назвать избитой. Так что благодаря этой повести я и что-то новое для себя узнала, и старое устаканила в голове. Так что рекомендовать однозначно не могу, но, возможно, кому-то эта книга всё же покажется интересной.

Про список прошлых частей я вовсе не забыла. Вот он:

Часть 1 (XXXI-ХХХ вв. до н.э.). История нашего мира в художественной литературе. Часть 1. «Листы каменной книги»

И самый полный перечень других частей от 1 до 16 в конце:

История нашего мира в художественной литературе. Часть 16. «Война в Фивах»

Перечень частей от 17 до 30:

История нашего мира в художественной литературе. Часть 30. «Царь Давид»

Часть 31. История нашего мира в художественной литературе. Часть 31. «Кольцо Соломона» и «Суламифь»

Часть 32. История нашего мира в художественной литературе. Часть 32. «Финикийский корабль»

Часть 33. История нашего мира в художественной литературе. Часть 33. «На краю Ойкумены»

Часть 34. История нашего мира в художественной литературе. Часть 34. «Речи царств»

Часть 35. История нашего мира в художественной литературе. Часть 35. «Семирамида. Золотая чаша»

Часть 36. История нашего мира в художественной литературе. Часть 36. «Ромул и Рем»

Часть 37. История нашего мира в художественной литературе. Часть 37. «Повесть об Акире Премудром»

Часть 37.1 История нашего мира в художественной литературе. Часть 37.1. «Ассирийский царь Асархадон»

Часть 38. История нашего мира в художественной литературе. Часть 38. «Хроники царств Восточной Чжоу»

Часть 39. История нашего мира в художественной литературе. Часть 39. «Обогнувшие Ливию»

Часть 40. История нашего мира в художественной литературе. Часть 40. «Валтасар. Падение Вавилона»

Часть 41. История нашего мира в художественной литературе. Часть 41. «Сиддхартха»

Часть 42. История нашего мира в художественной литературе. Часть 42. «За что Ксеркс высек море»