Перед тобой — история не о великих битвах, воспетых бардами, и не о подвигах, чьи герои увековечены в мраморе. Это история о тихом шепоте за спиной, о тени, падающей не от того, что стоит напротив, а от того, что гложет изнутри. О цене, которую приходится платить за мир, и о долге, который не исчезает даже тогда, когда стираются имена тех, кто его отдал.
Мы часто думаем, что храбрость — это громкий клич и ярость в сердце. Но настоящая сила порой рождается в безмолвии, в принятии своей судьбы без надежды на славу или благодарность. Это повесть о такой силе. О «Забытом Отряде», который пожертвовал не жизнью — её отдать легко. Они пожертвовали покоем, памятью о себе и самым дорогим, что есть у воина — честью быть примером для потомков.
Я писал её, размышляя о том, что истинное зло редко приходит с огнем и мечом. Чаще оно стучится в дверь под маской отчаяния и благих намерений. И самое страшное сражение происходит не на поле брани, а в душе человека, стоящего на краю пропасти.
Пусть эта история напомнит нам, что некоторые войны не заканчиваются последним ударом меча. А некоторые герои навсегда остаются в тени, чтобы мы могли жить на свету.
Они говорили, что его имя забыто. Что его храмы стёрты с лица земли, жрецы преданы огню, а манускрипты сожжены. Мир, уставший от ужаса, предпочёл удобную ложь. Легче считать, что тьма побеждена, чем признать, что она просто… ждёт.
Но боги не умирают. Особенно те, что старше самих богов.
Глубоко в недрах земли, в Сердце Скверны, куда не ступала нога смертного много веков, воздух сгустился, стал тяжёлым, как ртуть. Стены пещеры, отполированные до зеркального блеска не водой, а бесчисленными прикосновениями чего-то невыразимого, отражали лишь тьму. И в центре этой тьмы пульсировал Чёрный Алтарь. Не камень, не металл — нечто иное, твёрдая тень, материализовавшийся голод.
Перед ним на коленях стоял человек. Его роскошный плащ был в пыли, пальцы окровавлены о острые камни пола. В его глазах горело отчаяние, способное спалить душу.
— Я зову тебя! — его голос сорвался на шёпот, съёденный неестественной тишиной места. — Я принёс то, что требовалось! Душу клана! Их веру! Их будущее! Язык мой — твой ключ!
Тишина в ответ была оглушительной. Она давила на уши, на разум, выворачивала наружу все самые потаённые страхи.
Не звуком. Отсутствием его. Беззвучным визгом, который ощущался лишь в костях.
— Малый король… с пустыми руками… пришёл просить… — слова возникали прямо в сознании, холодные и острые, как осколки льда. — Что ты можешь… предложить… тому… у кого есть всё?
Человек сжал кулаки, и капли крови упали на тёмный пол, исчезнув без следа.
— Всё! — выдохнул он. — Души моих воинов! Мою душу! Мою честь! Всё, что осталось!
Тьма за алтарём зашевелилась. Не так, как движется что-либо живое. Скорее, как сходится горизонт перед бурей.
— Честь… — беззвучный хохот прокатился по пещере. — Малый… ты принёс мне… крупицу песка… и просишь за него… океан… Твои души… уже мои… они всегда были моими… ты лишь… подносишь их ко рту…
Из тени протянулось нечто. Не рука. Проявление концепции, идея прикосновения, сотканная из мрака и отрицания всего сущего. Оно коснулось лба человека.
Боль была вселенской. Не физической. Это было ощущение полного и окончательного стирания. Стирания памяти, надежды, самой сути «я».
— Ты получишь… свою войну… — прошептал голос. — Ты получишь… свою месть… Ты увидишь… как горит мир… И ты будешь… моим факелом…
Когда человек поднял голову, его глаза стали абсолютно чёрными. Без белка, без зрачков. Глубокими, как сама Пустота.
— А потом… — добавил голос, уже уходя в небытие. — Я приду… и за тобой…
Человек, которого больше не было, поднялся. Он больше не чувствовал страха. Не чувствовал ненависти. Лишь бесконечный, всепоглощающий голод.
Он вышел из пещеры. И за ним, из трещины в алтаре, хлынул поток чёрных теней — безликих, безголосых, бессчётных.
Они шли на запад. К богатым землям. К сияющим городам. К жизни.
А далеко впереди них, в крепком замке, старый владыка Мораксус стоял на балконе и смотрел на восток, теребя в руках древний серебряный медальон.
Ему вдруг показалось, что стало очень холодно.
Первые лучи солнца коснулись вершин Белой Башни, самой высокой точки Цитадели Меча. Золотистый свет медленно спускался по каменным стенам, зажигая огоньки в витражах Храма Предков и заставляя сверкать доспехи стражей у Ворот Вечности. Город просыпался медленно, словно нехотя покидая объятия сна.
На главной площади уже кипела жизнь. Торговцы расставляли прилавки с товарами, повара жарили на углях мясо, наполняя воздух аппетитным ароматом, а дети с криками носились между лотками, играя в войнушку деревянными мечами. Их смех смешивался с равномерным звоном кузнечных молотов из Оружейного квартала – музыкой, под которую Цитадель жила уже много лет.
Высоко на обзорной площадке Белой Башни стоял Мораксус, владыка клана Мечей. Его седые волосы были перехвачены простым серебряным обручем, а на плечи наброшен темно-синий плащ с вышитым гербом – скрещенными мечами над горной вершиной. Его пронзительные голубые глаза, выцветшие от лет, но не от слабости, изучали город с высоты. Пальцы с набрякшими венами сжимали резные перила из черного дуба.
— Слишком долгий мир, — тихо произнес он, обращаясь скорее к себе, чем к кому-либо.
— Разве мир может быть слишком долгим? — раздался за его спиной молодой голос.
Мораксус обернулся. На площадку, запыхавшись, поднялась Лира, капитан элитного отряда «Стальные Когти». Ее темные волосы были небрежно собраны в боевую косу, а на левой щеке краснела свежая царапина. На поясе висели два изогнутых кинжала в простых, но надежных ножнах.
— Ты опять опоздала, капитан, — заметил Мораксус, но в его голосе не было упрека.
— Ночные учения затянулись, владыка. «Тени» устроили засаду у Старого Дуба. Пришлось... проявить изобретательность. — На ее губах играла легкая улыбка.
— Ты гоняешь новобранцев так, будто завтра война, — покачал головой Мораксус.
— А разве не так надо? — Лира прислонилась к перилам рядом с ним. — Если они сломаются сейчас на тренировке, это лучше, чем если сломаются в настоящем бою.
Их взгляды одновременно упали вниз, на тренировочный двор казарм. Там молодой воин в потрепанной форме неуклюже отражал атаки инструктора. Его движения были резкими, неотточенными – видно было, что он никогда не дрался насмерть.
— Третье поколение, не знавшее войны, — вздохнул Мораксус. — Они умеют красиво фехтовать на турнирах, знают все парадные стойки... но если завтра на стены взберутся настоящие враги...
Его слова прервал странный гул, донесшийся с востока. Это был не гром и не штурмовой таран – что-то более глубокое, будто содрогнулась сама земля. Лира мгновенно выпрямилась, ее правая рука непроизвольно легла на рукоять кинжала.
— Вы это слышали? — прошептала она.
Мораксус нахмурился, его пальцы сжали перила так, что побелели костяшки.
Оба повернулись к востоку. За грядами Синих Гор, на фоне постепенно светлеющего неба, первые лучи солнца окрасили редкие облака в тревожный багровый цвет.
Будто сама природа предупреждала о чем-то.
Лира внимательно посмотрела на Мораксуса. Она видела, как напряглись его плечи, как сузились глаза. Она знала это выражение – так он выглядел, когда ожидал беды.
— Вы хотите, чтобы я отправила разведку? — спросила она тихо.
Мораксус медленно покачал головой, не отрывая взгляда от кровавого горизонта.
— Нет. Но удвой стражу на стенах. И скажи своим «Когтям»... пусть пока отдыхают. Завтра может все измениться.
Лира кивнула и, бросив последний взгляд на багровое небо, поспешила вниз по винтовой лестнице.
Мораксус остался один. Его рука непроизвольно потянулась к медальону на груди – древнему серебряному диску с выгравированными рунами защиты. Он не снимал его со дня коронации.
— Тридцать семь лет мира, — прошептал он. — Неужели все это было лишь затишьем перед бурей?
Ветер донес с востока запах гари.
Словно что-то большое горело.
После ухода Лиры Мораксус еще долго стоял на балконе, вглядываясь в багровеющую даль. Тревога, которую он старался скрыть от капитана, теперь сжимала его сердце ледяными пальцами. Он был стар и достаточно опытен, чтобы доверять своим предчувствиям. А сейчас все его существо кричало об опасности.
Он медленно спустился в свои покои – просторное помещение с минимальным убранством, где главным украшением служила коллекция древнего оружия на стенах. Подойдя к камину, он нажал на резную розетку в камне. С тихим скрипом одна из панелей отъехала в сторону, открывая потайную нишу.
Внутри, на бархатной подушке, лежал не меч и не драгоценность. Лежал старый, потрепанный дневник в кожаном переплете – записи его отца, Владыки Арриона, правившего кланом во времена Последней Великой Схватки.
Мораксус бережно перелистал пожелтевшие страницы. Его отец был человеком немногословным, и его записи были краткими, как выстрел:
«…ветер с востока снова принес запах пепла. Старейшины шепчутся о „спящем гневе“. Никто не помнит, что это значит…»
«…ночью видел сон. Черные солдаты без лиц. Идут сквозь стены. Оружие бессильно…»
«…нашел в древних свитках упоминание о „Детях Пустоты“. Говорят, их нельзя убить, можно лишь изгнать. Но чем?..»
Сердце Мораксуса заколотилось чаще. «Дети Пустоты». Это имя встречалось в старейших легендах, в тех, что рассказывали у огня шепотом, боясь спугнуть удачу.
Он отложил дневник и подошел к окну. Город внизу жил своей жизнью, беззаботной и яркой. Он видел, как на площади торговец жареными каштанами что-то весело кричал, завлекая покупателей. Видел, как дети гоняли мяч. Видел влюбленную пару, скрывающуюся в тени арки.
Он защищал все это долгие годы. И теперь что-то темное и древнее протягивало к этому миру свои щупальца.
Внезапно он почувствовал легкое движение воздуха у себя за спиной. Холодок пробежал по коже. Он резко обернулся, его рука привычным движением схватила рукоять парадного кинжала с пояса.
Комната была пуста. Но тяжелая портьера у входа колыхалась, будто только что кто-то вышел. А от ниши с дневником тянулся легкий, едва уловимый шлейф запаха – сладковатого, как гниющие цветы, и острого, как озон после грозы.
Мораксус медленно выдохнул. Он не был трусом. Он смотрел в лицо смерти десятки раз. Но это было другое. Это было нечто, бросающее вызов самой природе мира.
Он подошел к столу и взял маленький серебряный колокольчик. Его звон был услышан только одним человеком.
Через несколько минут в дверь постучали. Вошел стражник в синем плаще – начальник личной охраны Владыки, человек по имени Кайден. Его лицо было невозмутимо, но глаза внимательно изучали комнату, отмечая малейшие детали.
— Кайден, — Мораксус говорил тихо, но четко. — Удвой негласную охрану архивов и покоев мага Альдрика. Ничего не должно показаться подозрительным. Просто будь начеку.
— Есть проблема, владыка?
— Надеюсь, что нет, — Мораксус взглянул на портьеру. — Но ветер с востока приносит странные сны. И иногда сны становятся явью.
Кайден кивнул, не задавая лишних вопросов. Он был ценен именно этим.
— И Кайден… — Мораксус остановил его у двери. — Если ты или твои люди заметите что-то… необъяснимое. Не пытайтесь разобраться сами. Бегите. И сразу ко мне.
Когда стражник удалился, Мораксус снова подошел к балкону. Багровый отсвет на востоке постепенно таял, сменяясь обычными сумерками. Но тревога не уходила. Она поселилась в цитадели. Тихая, невидимая, как споры болезни перед эпидемией.
Где-то в городе засмеялся ребенок. Звук был чистым и радостным.
Мораксус сжал кулаки. Он позволил своему народу забыть о войне. Теперь ему предстояло научить их сражаться снова. Но на этот раз враг мог быть не из плоти и крови.
Он посмотрел на свой медальон. Древнее серебро было холодным.
— Что ты принесешь нам, восточный ветер? — прошептал он. — И какой ценой нам придется за него заплатить?
Ветер в ответ принес лишь тишину. Но теперь она казалась зловещей.
