Rise up into my world
Elphe
@ArtElphe
Показать полностью
1
0 просмотренных постов скрыто
Самый старший прапорщик
Это не он,и форма Чорная была.дяденька для примера
Служил я под Читой,в горном.часть в лесу,но иногда нас в наряд на ваи отправляли ,а ваи прям на выезде из горного.наряд прям удовольствие.можно и на шлагбауме постоять,я за дежурного сидел,балдел,сигареты со срочников собирал(одна сигарета за печать в путевку,потом в части на сгущёнку менял)))
Так вот сижу дежурным,балдею,рядом контрактник ваишник,анегдоты травит.и заходит мужик в черной форме,чорная шинель,чорная фуражка,и блять на погонах 4звезды в ряд!!!!я в непонятках,что в нашем лесу моряк забыл?и такое количество звёзд мы не учили.
Спрашивает где майор Юдачкин?(охуенный дядька)
-у себя,проходите.
Прошёл,и тут у Сани спрашиваю мол кто это?
-ну ты чо,не видишь?это же" самый старший прапорщик!!!!"
Показать полностью
Прение Панагиофа с двенадцатью кардиналами. Стихи 8-12 на церковнославянском и русском языках
Прение Панагиофа с двенадцатью кардиналами. Стихи 8-12 на церковнославянском и русском языках.
Перевод выполнен мною в сотрудничестве с ChatGPT 4-o.
Прение Панагиофа с двенадцатью кардиналами. Стихи 8‐12.
И тогда господин Панагиоф, философ графа Константинопольского, вышел в центр поприща пред царём и собравшимися людьми. И, задумав устроить с ними прения, вознёс руки к Господу Богу и сказал: „Господи Иисусе Христе! Молитвами Пресвятой Твоей Матери, Пречистой и Непорочной Владычицы нашей, Госпожи Богородицы и Вечной Девы Марии, укрепи сердце моё, Владыка, и просвети разум мой. Даруй мне слово мудрости, чтобы не посрамить веру христианскую, но чтобы все враги Твои, Господи, устыдились!“ И, продолжив, он обратился к западнику: «Скажи же, Азимит, полуверец и еретик, омрачённый умом и нечестивый! Что хочешь узнать, что ищешь? Если есть желание — спрашивай!» Азимит ответил: «Сколько естеств признаёшь и сколько частей? Сколько духов?» Панагиоф уточнил: «До Рождества Христова или после?» Азимит ответил: «После Рождества.» Панагиоф сказал: «Сущность двояка: божественная и человеческая. Три ипостаси — неразделимая Троица. Бог от левитов Давидовских — непостижим. Отклонись от своих заблуждений и обратись к истине, иначе тлен твой не иссякнет!»
Прѣнїе Панагиофа со. вӏ҃. гардинари. и҃~в҃ӏ.
Тѣмъ и̂ панагиѡѳъ киръ константина графа филосоѳ ста посреди судища пре҇ⷣ цр҃емъ и̂ смѣснаго народа. со ѡ̂нѣми сопрѣнїе ѹ̂мысливъ и̂ ѹ̂строивъ рече воꙁдѣвъ руцѣ свои ко г҃у б҃у и̂ рече. гд҇ⷭи ӏс҃е х҃е мл҃твами прчт҇ⷭыѧ ти мт҃ре. пренепорочныѧ влⷣ҇цы нш҃еѧ гжⷭ҇ы бцⷣ҇ы прⷭ҇но дв҃ы марїѧ. ѹ̂тверди срⷣ҇це мое влⷣ҇ко и̂ ѹ̂мъ мои враꙁꙋми. и̂ ты даи же ми слово мрⷣ҇ости да сѧ не посрами вѣра хрⷭ҇тїѧ́нскаѧ. ѡ̂баче да посрамѧтсѧ вси враꙁи твои ги҃. Тако рече к фрѧгꙋ. говори а̂ꙁимите. полꙋвѣрче. еретиче ослѣпленне. ꙁлочестиве. что просиши. что ли и̂щеши. е̂же хощеши гл҃и. а̂ꙁимитъ рече. колико е̂стествъ и̂сповѣдꙋеши и̂ колико постаеси. колико дх҃въ. панагиоѳ рече. преже ли ржтⷭ҇ва хⷭ҇ва и̂ли по ржтⷭ҇вѣ. а̂ꙁимитъ рече ѿ ржтⷭ҇ва. панагиоѳъ рече. сѹ̂ть два свѣта бжтⷭ҇ва и̂ чл҃чество. и̂постаси три. троица нераꙁдѣлимаѧ. бг҃ъ бжтⷭ҇во л҃етъ дв҃дъ. ѹ̂клонисѧ ѿ сеѧ во ѡ̂нꙋ. о̂баче дрождїе е̂го не и̂скидашасѧ.
Графическое представление фрагмента текста из первого разворота "прений" с оригинальной цитатой на церковнославянском тут: Когда пришел Иоанн от Папы с 12-ю кардиналами, что есть аббаты...
Полный разворот (стр. 2-3) "Прений Панагиофа" церковнославянским текстом можно прочитать тут: Пренїе Панагиофа со. вi. гардинари. (стр. 2-3)
to be countitiued...
Буду рад, если кому понравится и кто поставит плюсики тому, что я делаю на Пикабу. Это вдохновляет и заряжает энергией для новых трудов по восстановлению древнего текста в его первоначальном виде и прочей деятельности на сайте и в сообществе. Спасибо за внимание!
Показать полностью
1
Военная присяга Красной Армии (1918 — 1939 гг.)
Я, сын трудового народа, гражданин Советской Республики, принимаю на себя звание воина рабочей и крестьянской армии.
Пред лицом трудящихся классов России и всего мира я обязуюсь носить это звание с честью, добросовестно изучать военное дело и, как зеницу ока, охранять народное и военное имущество от порчи и расхищения.
Я обязуюсь строго и неуклонно соблюдать революционную дисциплину и беспрекословно выполнять все приказы командиров, поставленных властью Рабочего и Крестьянского Правительства.
Я обязуюсь воздерживаться сам и удерживать товарищей от всяких поступков, порочащих и унижающих достоинство гражданина Советской Республики, и все свои действия и мысли направлять к великой цели освобождения всех трудящихся.
Я обязуюсь по первому зову Рабочего и Крестьянского Правительства выступить на защиту Советской Республики от всяких опасностей и покушений со стороны всех её врагов, и в борьбе за Российскую Советскую Республику, за дело социализма и братство народов не щадить ни своих сил, ни самой жизни.
* Отрывок из фильма «Красная площадь. Два рассказа о рабоче-крестьянской армии». (Киностудия «Мосфильм», Творческое объединение «Товарищ». 1970 г.)
Показать полностью
Конец пришел незаметно
Апокалипсис начался во вторник.
Не с огня. Не с войны. Не с пришельцев, взорвавших Белый дом.
Просто… какая-то хрень.
Люди просыпались, а их отражения не совпадали. Здания вытягивались слишком высоко, слишком тонко. Уличные знаки шептались, когда мимо проходили. А некоторые люди просто исчезали. Бах — и нет.
Я должен был понять, что всё плохо, когда вышел на улицу и увидел небо неправильного цвета.
Оно не было синим. Не серым. Оно было… не знаю. Как цвет, который я никогда не видел, но почему-то узнал.
Как когда слышишь песню, которую не помнишь, но знаешь все слова.
В общем. Это был День Первый.
К третьему дню реальность отключилась на пьяную голову.
Гравитация работала по свободному графику. Кто-то улетал, как воздушный шар. Кто-то прилипал к земле. Луна приблизилась слишком близко, словно любопытный сосед, перегнувшийся через забор. А солнце? Ну.
Теперь их было два.
К пятому дню большинство либо умерли, либо пропали, либо сломались навсегда.
Но не я.
У меня был план.
Ну, «план» — громко сказано. Скорее, украденная тележка, рюкзак с консервами и пистолет, найденный у священника.
Слушайте. Он им всё равно не пользовался.
Наверное.
Важно то, что я не собирался оставаться.
По слухам, было безопасное место. Город, которого не коснулся весь этот бред с кислотным трипом в стиле Вилли Вонки.
500 миль на восток.
Вот куда я направлялся.
Только я, моя тележка и стремительно разваливающиеся законы реальности.
И поверьте — это путешествие было дерьмовым.
День седьмой
• Деревья заговорили. Не шептали страшилки. Просто болтали о погоде.
• Океан оказался внутри материка и чертовски злился из-за этого.
• Нашел собаку!
• Собака говорила на чистом английском.
• И была полной сволочью.
День десятый
• Встретил парня без лица. Он играл на банджо. Довольно неплохо.
• Солнце подмигнуло мне. Я послал его нахуй. Кажется, его это задело.
• Земля превращалась в воду, но только когда я не смотрел.
• Собака украла мою последнюю банку фасоли. Я никогда её не прощу.
День пятнадцатый
• Наткнулся на культ. Они поклонялись гигантскому парящему глазу.
• Глаз попытался завербовать меня. Я послал его куда подальше.
• Теперь за мной охотится всевидящее небесное существо.
• Зато нашел Сникерс.
День двадцатый
• Дорога превратилась в ленту Мёбиуса. Шёл три дня, пока не понял, что хожу по кругу.
• Сникерс пульсировал. Я всё равно его съел.
• Реальность треснула. Буквально. В мире появились дыры.
• Заглянул в одну.
• Кто-то посмотрел в ответ.
К двадцать пятому дню я начал получать удовольствие.
Ну да, существование разваливалось, как дешёвая пиратская DVD-шка. Но к этому моменту я уже видел столько ебучего кошмара, что просто онемел.
Поэтому, когда я наконец добрался до «безопасного места»…
Я даже не удивился, что всё стало ещё хуже.
Видите ли, здесь все были в порядке.
Слишком в порядке.
Ни монстров. Ни расплавленного неба. Ни шепчущих теней. Только люди. Улыбающиеся. Идеальные.
Слишком идеальные.
Я видел, как женщина обожгла руку о плиту — ни следа боли. Ни вздрагивания. Только застывшая улыбка.
Видел, как мужчину сбила машина — он встал, кости торчали не туда, и пошёл дальше, будто так и надо.
Потом ко мне подбежал ребёнок. Глаза — стеклянные, мёртвые.
Он схватил мою руку.
И его пальцы… продолжили движение.
Вытянулись. Обвили запястье, как верёвки.
Он придвинулся ближе.
— Ты здесь чужой.
Я рванулся прочь, сердце колотилось. Весь город смотрел на меня.
Всё так же улыбаясь.
Всё так же неправильно.
И тогда я понял —
Это не было безопасным местом.
Это было то, куда реальность пришла умирать.
А я сам в это вляпался.
Подписывайся на ТГ, чтобы не пропускать новые истории и части.
Подписывайтесь на наш Дзен канал.
Показать полностью
