Яшка тоже проснулся.

И он, как зачарованный, сначала вглядывался в проем, потом взглянул на меня. Я приложил палец к губам, мол, ни звука.

Ночник издал треск и погас.

Я, как можно тише, убрал куртку, подобрался к брату, обернулся на дверь.

Две красных точки застыли во мраке.

Затем на секунду исчезли, и появились вновь.

Глаза.

Отдалились, будто их обладатель, взял разбег.

Яшка схватил меня за рукав.

Донеслось старушечье бормотание, и шарканье известило нас, что прабабка двинулась обратно в свою обитель. Брат тут же вскочил и включил верхний свет, разбудив при этом тетю. Она начала было ругаться на нас, но с нее мгновенно слетела сонливость, когда тетя все поняла без слов, только увидев лицо сына.

До рассвета мы не сомкнули глаз, а рассвета пришлось дожидаться долго. Зимнее солнце не баловало ранними восходами. И в ритуальное агентство мы приехали втроем, предварительно отвинтив щеколду. Администратор, сидевший среди образцов венков из искусственных цветов, проводил нас к Елене Александровне. Именно она принесла памятку, пока мы с Яшкой забирали личные вещи из приемного покоя.

Елена, лощенная, ухоженная дама лет пятидесяти, предложила чай, кофе, принесла свои соболезнования и, запинаясь, поведала, что вскрытия еще не было.

— Как не было? — ахнула тетя.

— Сейчас, сейчас, — женщина достала какие-то бланки, пододвинула к нам прейскурант с перечнем услуг.

А следом извинилась и попросила разрешения закурить. Мы синхронно кивнули, немного опешив.

— Вы знаете, с самого начала все не так идет. Я не слишком верующий человек, это касается не только религиозной составляющей. Мне это пока кажется неудачным стечением обстоятельств, — на столе появилась пачка мальборо, тонкие пальцы с длинными алыми ногтями вытащили одну сигарету.

Из миниатюрной сумочки под кожу крокодила пальцы извлекли зажигалку, выдвинулся верхний ящик стола и рядом с пачкой возникла хрустальная пепельница. Елена почему-то напоминала мне одну из жен криминальных авторитетов, сошедшую прямо со страниц газетного репортажа о найденном теле в лесополосе. Шею Елены Александровны украшала массивная золотая цепь с распятием, прямо под ним поселилась крупная родинка с размытыми краями. Мне захотелось усмехнуться, так как либо она слукавила про веру, либо носила украшение исключительно для красоты. Либо ни то, ни другое.

Женщина перекинула с плеч на спину светлые волосы, сглотнула. Чиркнула зажигалкой, затянулась, поджала губы.

— Но мои коллеги, из тех, кто действительно верит во что-то сверх, говорят, что покойная не желает покидать привычный мир.

— Придется, — буркнула тетя.

— Какие-то симптомы нежелания имеются? — поинтересовался я.

— Начнем с того, что скрытие никак не может состояться. Словно не подпускает к себе, — Елена Александровна приподняла четко очерченные брови. — И как бы ей ни закрывали глаза, веки поднимаются.

— По каким причинам не проводят вскрытие? — подал голос Яшка.

— По самым любым. Проблемы с подачей электроэнергии, пропадают инструменты, ответственный за вскрытие застрял вчера в ужасной пробке, а когда таки выбрался — попал в аварию. Можно перечислять до бесконечности.

— Допустим, — кивнул я. — Нам нужен просто гроб, урна и кремация.

— Прощание будем делать? — Елена нервно дернула плечом, вернувшись из россказней коллег к насущным проблемам.

— Нет, — хором ответили мы.

— Венки?..

— Нет.

— Платье подбирать?..

— Нет, — отчеканил я. — Просто гроб, просто урна, просто кремация.

Елена понимающе кивнула. Наверняка, не мы первые, не мы последние на ее веку.

— Если бы никто из родственников не объявился, то покойную похоронили за счет государства через две недели.

— Хоронить нельзя, необходимо сжечь! — произнесла тетя с нажимом.

Тут я даже удивился, ведь она старалась не поддаваться страху и искала рациональное объяснение происходящему.

— Без проблем, — Елена потушила в пепельнице сигарету. — Сейчас рассчитаем. Документы, пожалуйста. Паспорт покойной и того, на кого оформляем договор.

Я протянул свой, держа наготове конверт с найденной наличкой.

После всех подсчетов и озвученной суммы, женщина выдала заполненный бланк, сказала, что вместе с урной выдадут гербовое свидетельство о смерти, справку о результатах вскрытия, документы, необходимые для захоронения останков или их подхоронения в могилу родственника. Предупредила о законодательном запрете разгерметизации капсулы с прахом и развеивания праха над водоемами и прочими природными угодьями.

— Есть любители сделать красиво, как в фильмах, отвезти к морю, попрощаться на берегу…

— Не волнуйтесь насчет этого, — заверил ее я. — К капсуле мы и на пушечный выстрел не подойдем.

— Елена Александровна, ту упертую бабку вскрыли! — радостно выдал администратор, заскочив в кабинет.

Яшка вдруг нервно рассмеялся. Тетя смущенно заулыбалась.

— Это наша бабка, отличные новости, — вздохнул я.

— Простите, — администратор тут же залился краской, принес миллион извинений и ретировался, постаравшись не хлопнуть дверью.

— Славно, — женщина с красными ногтями тоже явно повеселела. — Значит, кремацию организуем побыстрее.

И ее назначили на следующий день, а рано утром попросили приехать на опознание и удостовериться, что именно наша родственница отправится в жерло печи крематория.

Радуясь хоть какому-то просвету среди навалившихся тягостей, тетя и брат попросили свозить их сначала поесть, затем уже ехать в бабушкину квартиру и решать остальные вопросы.

Однако когда мы, сытые и явно довольные, попытались хотя бы провернуть ключ в замочной скважине по возвращению, липкий страх снова до нас добрался. Казалось, что каждая разрешенная задача разветвлялась и подкидывала что-то новое. После получаса попыток зайти внутрь, бесчисленных нажатий на кнопку дверного звонка, мы сдались и начали звонить по номеру вызова экстренных служб.

Вышло не сразу, то не было сети у всех троих, то звонок сбрасывался. Наконец, диспетчер приняла заявку и нам оставалось только ждать, не занимать линию и бегать проверять к подъезду — приехал ли кто. Периодически мы ковыряли замок, уповая на его милость.

Прошел час, два.

Три.

— Здравствуйте! — на четвертом часу ожидания, на площадку поднялась женщина в белой шубке. — Опять попасть не можете?

Яшка понурил голову, угукнул, застыв с ключом в скважине.

— Ох, кошмар какой, сейчас, подождите! — она быстро открыла дверь к себе, скинула шубу, забросила сумку, вернулась к нам.

Я представился, тетю и Яшку она уже видела, и соседка всплеснула руками.

— Это я вам звонила, — затараторила она, обращаясь ко мне. — И “скорую” вызвала, когда бабушке вашей плохо стало, и когда сказала, ну…

Я понимающе кивнул, чтобы ей не пришлось продолжать.

— Откуда вы мой номер взяли? — полюбопытствовал я. — Вы тесно общались?

— Ну, как, — замялась соседка, — иногда она стучалась, чтобы я до аптеки сходила, деньги давала и список необходимого. Хлеба просила купить, жаловалась на больные ноги и нерадивых родственников…

— Нерадивый здесь только я, не переживайте. Живу далеко и не горел желанием общаться.

Соседка явно подбирала слова, потому взяла небольшую паузу. Вероятно, не хотела обидеть. Но я ошибся.

— Могу вас понять. Моя дочка однажды возвращалась домой и встретила вашу бабушку между вторым и третьим этажами, предложила донести пакеты. Сначала бабуля просто кричала, мол, пошла прочь, затем начала сыпать оскорблениями. Ну, доча, конечно, не робкого десятка, сначала отшутилась, потом пару ласковых тоже в ответ позволила, но когда пошел поток неприятных подробностей ее личной жизни, о которых она никому и никогда не рассказывала, кроме меня… Растерялась — мягко сказано.

Тетя стиснула зубы.

— Дочь домой влетела в натуральной истерике, с ней такое лишь однажды было, обычно держится, не показывает виду, что ее обидели, — у соседки задрожали губы.

И, кажется, до меня дошло о каких неприятных подробностях вещала покойная бабка.

— А номер откуда? — повторил я вопрос.

— Чертовщина, не иначе, минутку…

Женщина вынесла из квартиры мобильный телефон, открыла список контактов, долистала до нужного.

Повернула к нам экраном.

“ВЫБЛЯДОК”

Яшка стоял, открыв рот, тетя запричитала и отвернулась.

— Номер сам собой появился в телефоне, клянусь. И что бы я ни делала, он не удаляется. Вот, поглядите, — густо покраснев, залепетала женщина, подобно виноватому ребенку.

Она действительно несколько раз при нас попыталась стереть контакт, но ничего не выходило.

— Я из магазина шла, поднимаюсь на этаж, вот ваша квартира нараспашку, заглянула туда — бабушка лежит на диване, стонет. Спрашиваю — плохо? Давайте врача? Согласилась и, говорит, внукам моим позвони. Да как же я позвоню, вы хоть номера продиктуйте. А она как-то хихикнула, сказала, у себя найдешь. У меня и номер тети вашей сразу нашелся, и номер Яши, но все они по именам, а вот ваш… Она такая красная лежала, на мгновение даже показалось, что голова лопнет сейчас. Вены на лбу вздулись, глаза навыкате. Я и врачей, и полицию, — тараторила соседка. — Вы давно тут стоите-то?

— Прилично, — выдавила из себя тетя.

— А экстренные службы?

— Вызвали, — Яшка кивнул.

Внизу хлопнула дверь подъезда. Я свесился над перилами.

— Ну, хоть кто-то, — вздохнул с облегчением, увидев мелькнувший форменный рукав и нашивку на нем.

Первой поднималась дочь соседки. Увидев нас, она кротко поздоровалась, и скрылась в прихожей соседской квартиры, следом за ней поднимались двое полицейских.

— Знакомые все лица и повторный вызов, — нараспев сказал грузный мужчина с увесистой папкой в руках, кивнул соседке.

Второй остался у мусоропровода между пролетами, поскольку на площадке и так хватало народу. Грузный мужчина обвел взглядом всех присутствующих, цокнул языком.

— Звоните в службу вскрытия замков, передадите мне трубку.

Я нагуглил номера телефонов служб, позвонил по первому попавшемуся, безликий голос озвучил ценник, поинтересовался имелась ли у меня прописка по адресу заевшего замка, я просто отдал телефон полицейскому. Он представился, разрешил вскрывать без его присутствия, достал из папки бланк, начал его заполнять, мы диктовали необходимые данные. Мастер пообещал приехать в течение сорока минут, полицейские удалились на следующий вызов. Соседка практически силой затащила нас троих на чай, и пока кипятилась вода, а на столе перед нами возникали все новые угощения, рассказала:

— Ваша бабушка меня называла Мариной, я еще удивлялась, всегда по имени, Светой, а тут на тебе.

Я поморщился. Имя матери резануло слух.

— Мою маму звали Мариной. Наверное, называла вас так из-за короткой стрижки, да и цвет волос одинаковый.

— Наверное, — пожала плечами Светлана.

Ее дочь не присоединилась к чаепитию, но оно и к лучшему. Светлана делилась переживаниями о стариках, запертых в квартире, делилась и страхами.

— Очень неспокойно было в последнее время, незадолго до кончины вашей бабушки. Постоянно шум, беготня на площадке, в дверь сколько раз тарабанили. Подойду, гляну в глазок — никого, только свет горит. Но, наверное, кто-то ж был, раз датчик движения среагировал. И стук за стеной, мерный такой.

— Может, прабабушка с тростью ходила? — вклинился Яшка. — У нее у кровати стоит на всякий случай.

— Может, может, — поддакнула Светлана. — Но вот беготня на площадке... Будто дети какие шалили.

Рассказала о молодой девушке в старомодном платье в горошек, которая приходила в двенадцатую квартиру. И ладно бы на дворе лето было, так она даже посреди зимы в таком наряде заявлялась. Когда никто не открывал, она терпеливо стояла до победного.

— И как не замерзла, — хмыкнула тетя, а Яшку как кипятком ошпарили.

— Можно показать вам одну фотографию? Ну, как в квартиру попадем, вынесем и покажем! — на одном дыхании выдал Яшка, выронив надкусанное печенье.

— Конечно, вообще не проблема.

Мастер по взлому прибыл через двадцать минут. Он поинтересовался деталями ситуации и попросил ключ, который упрямился. Сначала повозился с ним, потом полез за инструментами в сумку.

— А вы не пробовали позвонить прабабушке? — в шутку предложил мастер, включив фонарик. — Ну, вдруг возьмет трубку и изнутри откроет.

— Не возьмет, — уверенно заявил Яшка, однако я по памяти набрал номер и мы услышали гудки, а в прихожей раздалась глухая трель.

Гудок. Гудок. Гудок. Гудок.

Щелчок.

Трубку все же подняли.

Сначала что-то зашелестело, а потом я услышал:

— Привет?

Я совершенно точно услышал голос покойной. Перепутать его с чьим-либо еще было просто невозможно из-за интонации. Вопрос ли, утвердительное предложение ли — интонация всегда шла по восходящей.

— Открой дверь, пожалуйста, — попросил я.

Яшка вопросительно кивнул, мол, ну, что там? Я без слов протянул ему телефон.

— Ба, — начал было он, резко осекся, шарахнулся в сторону, торопливо сунул телефон обратно в мою ладонь.

— Не прабабка, — просипел он.

Я снова приложил динамик к уху.

— Помнишь, помнишь, как я тебе вилами на даче ногу почти проткнула? Уродец, надо было лучше целиться, сразу в глотку, чтобы наверняка, закопать под домом, где я закопала отца своего, отца моего отца, отца его отца? — теперь говорил хор мужских и женских голосов.

И следом донесся смех.

— И вилы вошли в ногу как по маслу, даже шрам остался. Заколоть она тебя хотела, да машина за забором остановилась, а ты заорал, как резанный…

Я сбросил вызов.

— Ну, чего там? Откроет? — спросил мастер.

— Нет, вскрывайте.

Через несколько минут замок щелкнул, дверь распахнулась. Из прихожей на нас смотрел холодный мрак. Как будто все окна разом не просто занавесили, а закрасили черной краской.

И две красные точки.

Только были они не на уровне глаз взрослого человека, стоящего на двух ногах, а словно в темноте поджидал зверь, припавший к земле для прыжка.

Мастер испуганно дернулся, попятился.

— Собака что ли? — промялил он, таращась на точки.

Яшка мигом хлопнул по выключателю, который находился слева от входной двери. И мастер заверещал.

К нам по-пластунски полз дед.

Уж не знаю каким образом у него получилось спуститься с кровати, поскольку я-то считал, что у него просто ноги отказали. В реальности оказалось, что вместо ног у него имелись два полусгнивших огрызка. Он полз и оставлял за собой след из гноя и бурых ошметков. Соседка Светлана, возникшая за нашими спинами, чтобы проверить как и чего, заорала во всю мощь своих легких, кинулась вызывать “скорую”.

Когда деда увезли, тетя, перебарывая рвотные позывы, принялась намывать пол. Я отобрал было у нее тряпку, но она не позволила. Прабабка молча наблюдала за нами, встав в дверном проеме своей спальни.

— Я к нему заходила, я не заметила, мне и убирать, — отчеканила она.

— Нельзя притрагиваться к мерзости, — я все же выхватил тряпку, швырнул ее в ведро с водой, принес с лоджии газеты и расстелил поверх следов.

— Нужно покинуть квартиру, — пискнул Яшка.

— А ее куда? — тетя махнула рукой в сторону старухи.

Та молча закрыла дверь и по скрипу мы поняли, что она улеглась в постель.

— Идите на кухню, — попросил я у тети и брата. — Хотя, Яшка, найди ту фотографию, покажи Светлане.

Брат охотно кивнул, тетя пошла ставить чайник. Сам я зашел в комнату прабабки, притворил за собой дверь. Хлопнула входная, брат ушел. Сел в кресло напротив кровати, поморщился от запаха. Старуха тут же приподнялась на локте, нахмурилась.

— Чего пришел? — проворчала она.

— Расскажи про своего первенца. Ты его задушила подушкой, а он пообещал прийти через кого-то другого.

— Уйди, не мешай спать, — прошамкала прабабка.

— Не уйду. Он пришел через сестру твоего зятя, верно? Почему не выбрал другого человека?

— Уйди!

— Не уйду, — прошипел я. — Говори.

Старуха недовольно хмыкнула, улеглась на подушку.

— Я прекрасно помню твои байки, — нараспев протянул я. — Почему он пообещал прийти именно к твоим родственникам и обрести плоть в одном из них? Кто он такой?

Прабабка закрыла глаза, натянула одеяло до подбородка.

— У зятя моего иди и спроси чего его сестрица натворила.

— Твоего зятя увезли в больницу. Твоя дочь умерла. Все умерли, только вы с дедом пока живы. Рассказывай, а то останешься один на один с тем, кто таки до тебя добрался.

— И отец твой издох что ли? — криво ухмыльнулась бабка. — На него тоже перекинулось?

— Разбился на машине. Рассказывай.

Старуха прикрыла глаза, тяжело вздохнула.

— Не отвяжешься ведь?

— Нет.

— Ты хоть крещенный?

— Говори! — я не выдержал и повысил голос.

Бабка вздрогнула.

— Ты не перегибай, прояви хоть какое-то уважение.

— Почему эта дрянь прицепилась к семье?

— Я сама позвала, а потом испугалась, — едва слышно произнесла старуха. — Ты помнишь, что говорила тебе про прадеда? Работящий, не пил, не курил. Только не любил меня никогда, но выбора особо не было. Либо за него, либо за Петьку идти пришлось бы, а Петька не просыхал, ленился.

Она сжала пальцами уголок одеяла, а я удовлетворенно кивнул.

— Поженились мы, значит, и начал муж меня бить, насиловать. Потом я узнала, что сватали ему другую девушку, полюбил он ее без памяти. За него не выдали, нашли жениха побогаче. Вот Яшка и на мне и отыгрывался.

Произнесенное имя неприятно кольнуло. С ним я ассоциировал только брата, прадеда никогда не доводилось видеть, он умер от инфаркта за пять лет до моего появления на свет.

— Требовал наследника родить. Да только выносить не получалось, тяжелела и скидывала. И вот однажды получилось дитё, Яшка даже повеселел, переменился в характере. Пальцем не тронул, ласковым стал.

Прадед не застал роды, он уехал на заработки, и за будущей молодой матерью присматривала свекровь.

— Она меня потаскухой называла, — глухо молвила старуха. — Говорила, что дитё я нагуляла, мокрым полотенцем лупила и спать гнала в сарай, сама на печке пристраивалась, запиралась изнутри. Там, в сарае, я и родила. Мертвенького.

Я молча слушал, как бабка начала плакать. Тихонько всхлипывала, сетовала на судьбу.

— И в тот самый момент, когда я, красная с ног до головы от крови, позвала.

— Прям уж с ног до головы?

— Так казалось, — старуха вытерла глаза. — Сначала просто звала на помощь, думала, что свекровка одумается, придет хотя бы пуповину перерезать. Но потом замолчала. Поняла, что Яшке расскажет про мертвого ребенка, он бы точно в гроб загнал. И тогда открылась дверь сарая.

Я откинулся на спинку кресла.

— Не свекровка вопли услышала. Даже не знаю как говорить… Вроде и на человека похоже оно было, а вроде и нет. Красное, скукоженное, склизкое. Как протухшее мясо воняло. Подобралось поближе и начало нашептывать, мол, ты не бойся, дай тело мне, я родился вот таким, прогнали родители, ужаснувшись тому, что произвели на свет. Вырасту, помогать стану, да и в деньгах никогда нужды не будет. Я и согласилась, дуреха. Оно пуповину перегрызло, начало пожирать мое дитё. Я отвернулась и не поворачивалась, пока не услышала крик. Мертвенький ожил, порозовел, а той мерзости и след простыл. Потом только поняла, что оно в сыне переродилось.

— Дальше, — поторопил я, игнорируя слезы и всхлипы.

— Я доковыляла до дома, думала, что помру сама. Слабость, да и крови потеряла прилично. Не померла. Постучалась в дверь, проорала, что внука принесла. Тут свекровка и оттаяла, мигом меня завела в тепло, побежала за помощью. Яшка вернулся, порадовался здоровому сыну. И вроде как стало все налаживаться…

— Но?..

— Эта тварь росла уже с проклюнувшимися коренными зубами, острыми, как бритва, и каждое кормление стало пыткой. Кусал за грудь, пока сосок не откусил на левой. В ней потом рак появился, отрезали.

— И ты задушила ребенка?

— Задушила! — почти что прорычала старуха. — И тебя бы придушила!

— Ну, мне неплохо доставалось кабелем в детстве. Потом вы с мужем зачали дочь, мою бабушку?

— Да, да, — прокряхтела бабка. — Но та тварь пришла потом на зов сестры твоего деда. Ее сын тоже мертвым родился. Но потом ожил.

— И потом утонул, — у меня не получилось сдержать смешок.

— Не утонул.

— Неужто ты еще одного убила? — я оперся на подлокотник, привстал и приблизился к лицу старухи.

По ногам потянул сквозняк. Бабка поежилась, отодвинулась от меня подальше.

— Дядька твой его утопил. Давно подозревал, что что-то не так. Тот говнюк рос кровожадным, убивал животных и однажды почти убил человека. Я дядьке твоему все выложила, и ушли они на озеро вдвоем, взяли алкоголя побольше. Специально, чтобы срок не дали за мразь. Все и решили, что дрянь утонула по пьяни.

— Только сестра деда знала и плюнула в лицо мертвого дяди на похоронах.

В спальне резко потемнело.

— Нянькалась с той штукой до самой своей смерти, приголубив в самой себе. А потом перекинула на деда, на бабушку и на тебя саму. И теперь оно ищет воплощения в ком-то помоложе, а тут и Яшка удачно подвернулся, да? — я снова опустился в кресло, поерзал.

Снова хлопнула входная дверь. Наверное, Яшка вернулся от соседки после расспросов о фотографии.

— Знаешь, почему тебя вилами заколоть пытались? — прошипела старуха.

Я встал с кресла, посмотрел на нее сверху вниз. С легким хлопком лопнула лампочка в настенном светильнике. Осколки осыпались на пол, я наступил на них, сделав шаг к кровати, и осколки захрустели под моими ногами. Я сел на корточки у изголовья, широко улыбнулся.

— Знаю. И надо было пользоваться возможностью.

Бабка попыталась перекреститься, только рука не поднялась. За дверью послышалась возня и я понял, что беседу подслушали.

— Кто ты? Зачем задаешь вопросы? — испуганно прошептала старуха.

Я улыбнулся еще шире и уголки рта доползли почти до ушей.

— Чтобы убедиться, что ты действительно заключила договор.

Старуха охнула, с трудом перевернулась на другой бок и накрылась одеялом с головой, дрожа от накатившей жути.