Как-то мне удалось найти участок тоннеля, где ловит хоть немного связи, и я очень надеюсь, что этот пост дойдёт. Я буквально вцепился в эту единственную «палочку» сети как в спасательный круг.
Моё положение становится критическим: у меня заканчивается бензин, а значит, я не смогу и зарядить телефон. Из еды у меня только пакет Sour Patch Kids, коробка Cheez-its, две банки Red Bull и примерно половина галлона воды.
Позвольте объяснить, что происходит.
Я путешественник, всегда им был. Я привык к длительным поездкам по стране (я в США) — могу ехать часами, всю ночь, не останавливаясь, разве что в туалет или перекусить.
Сейчас я направляюсь из Лос-Анджелеса в Чикаго. Я уже проделывал этот путь раньше, но тогда ехал по шоссе 66 просто ради удовольствия. В этот раз выбрал межштатные трассы — короче и по неизведанному для меня маршруту. Этот путь пролегает через центр страны: Колорадо, Небраска, Айова.
Дорога шла обычно. Много пустоты — мне привычно не встречать других машин и людей часами, когда едешь по таким местам.
На момент, когда я пишу это, я за рулём уже почти три дня. Вчера я ночевал на парковке Walmart где-то в Колорадо, по-моему, это был Фриско. Вчера за один присест я проехал больше 14 часов, останавливался пару раз у заправок за снеками, в туалет, ну и заправиться. Поужинал я в Taco Bell в полночь, а потом отрубился спать.
Я перечисляю каждую мелочь, надеясь, что, может, всё происходящее можно объяснить недосыпом и плохим питанием. Знаю, что нужно есть и спать как положено, но в дороге я ни о чём таком не думаю. Ни о чём не думаю вообще. Именно поэтому я и обожаю эти путешествия.
Так вот, сегодня я проснулся ещё до восхода солнца (часов в шесть утра по местному времени, значит, по моему – в пять) и продолжил путь. Хотел сделать хороший темп — просто из спортивного интереса, у меня не было чёткого плана, просто хотелось посмотреть, как быстро смогу доехать.
Позавтракал я в местном кафе (бейгл и кофе), заправился, прихватил пару Red Bull, немного вяленого мяса и галлон воды. И поехал.
Кажется, я не останавливался следующие шесть часов — пока меня не приспичило так, что уже едва не описался после всех этих энергетиков (я обычно до последнего сижу, пока уже совсем невмоготу). Я затормозил у первой же заправки, которую увидел: два жалких бензонасоса, а рядом покосившаяся деревянная будка-магазинчик. Это было где-то неподалёку от Кирни, штат Небраска, и я уже пережил смену часовых поясов, так что на моих часах было около двух дня.
Я вошёл в магазинчик, и колокольчик над дверью звякнул. Мужчина за кассой аж дёрнулся — видимо, не ждал, что сюда ещё кто-то зайдёт, кроме него самого и его прокуренных лёгких.
Я спросил, есть ли у них туалет, и он ухмыльнулся: «Сзади ведро стоит, принцесса». Он явно с трудом сдерживал смех.
Я уставился на него в упор, дожидаясь, когда он скажет, что пошутил. Он вздохнул и протянул мне потёртый ключ, прикреплённый к куску дерева с грубой вырезанной надписью «PISSER» («СОРТИР»).
Он указал на дверь в дальнем конце магазинчика. Я пошёл по делам — и унитаз там, похоже, не мыли с тех пор, как я родился. Вернув ключ, я заметил, что на бейдже у парня написано «GUS».
Я собрался уже уходить, но он вдруг прокашлялся и спросил: «А куда направляешься?» Я сказал, что в Чикаго. Он уточнил: «Зачем?» Я ответил, что и сам не знаю. «Просто так, наверное».
Его взгляд чуть дольше задержался на мне, чем хотелось бы. Затем он быстро осмотрелся по сторонам в своей лавке и сказал: «Слушай, если у тебя есть пара часов в запасе, я знаю один офигенный живописный маршрут через горы севернее».
Он рассказал, что это дорога, известная лишь местным: она петляет по невысоким пикам Небраски, с кучей площадок, откуда открывается вид на… ну, на что бы ни было в Небраске. Сюда часто приезжали школьники напиться по ночам, где-то там же происходили романтические, но незаконные ночёвки под звёздами. Ну и, конечно, здесь водилось немало местных страшилок, вроде «влюблённых подростков, которых зарезал маньяк во время их свидания, а убийцу так и не нашли», и тому подобных историй.
Меня эти россказни не то чтобы особенно зацепили; то же самое можно услышать о любой «живописной дороге» и «видовой площадке» в любом провинциальном городке. Но именно поэтому я и решил поехать по маршруту Гаса.
Мне всегда любопытно смотреть, какие местечки обожают местные жители. Это заставляет почувствовать, насколько мы все похожи, даже если живём в самых разных концах страны. Где бы ни были люди, у каждого своё местечко, где он оставил часть себя. Мне нравится бывать в таких местах. Нравится ощущать связь — хоть с чем-то, хоть с кем-то.
Гас дал мне грубо набросанные указания. Вроде всё выглядело просто: ехать дальше по I-80 ещё час или два, пока не увижу поворот — грунтовую дорогу слева, «ни за что не пропустишь», которая выведет меня туда, куда «надо», по словам Гаса.
Если бы я не заметил поворот, то просто махнул бы рукой.
После нашего разговора я купил немного закусок (Sour Patch Kids, Cheez-its и ещё два Red Bull), пачку ментоловых сигарет и снова заправил бак. Я не знал, когда увижу следующую заправку, особенно если действительно найду тот маршрут, про который говорил Гас. И отправился дальше.
Когда я закурил, выезжая на дорогу, мысленно представил, как моя мама меня бы убила за то, что я курю в машине. Вообще-то, она бы убила меня за многое из того, что я вытворяю в таких поездках.
Постепенно я понял, что Небраска — это сплошные поля кукурузы и пшеницы. Куда ни глянь, во все стороны — бескрайние поля, колышущиеся на ветру, словно какая-то жалкая пародия на океан.
I-80 шла прямо сквозь эти поля; стебли подступали к самым обочинам, словно игнорируя созданные человеком границы. Кукуруза росла куда выше моего внедорожника, и я не видел вокруг ничего, кроме этой пшенично-кукурузной темницы.
Прошло, наверное, два часа после заправки, когда я увидел то самое место, где в полях было «окно» налево. Гас оказался прав, пропустить невозможно. По грунтовке, манящей своим разрывом в сплошной стене растительности, действительно хотелось свернуть — будто она была моим спасением из плена бескрайних полей.
Меня не смутила идея свернуть; напротив, я обрадовался, что нашёл нужный поворот. Мне казалось, что я чувствую следы всех тех людей, которые сворачивали сюда раньше.
У каждого местного есть свои тайные уголки. В любом большом городе, в любом крошечном посёлке у людей есть особенные места: кафе, тропинки, парки — то, что связано с их личными воспоминаниями. Я люблю оставлять частичку себя в таких местах.
Грунтовая дорога уходила на север сквозь поля. Впереди виднелись невысокие хребты и холмы — не в пример калифорнийским горам, но всё же это было лучше, чем ровная, скучная плоскость вокруг.
Проехав через ещё несколько миль полей, я начал подниматься в гору. Дорога в основании ближайшего пика свернула вправо, перестала быть грунтовой, стала старым потрескавшимся асфальтом, и пошла дальше извиваться ввысь.
Чем выше я поднимался, тем лучше понимал, что Гас не врал: вид действительно был завораживающим. Как будто на земле расстелили лоскутное одеяло из полей — зелёных, песочных, жёлтых. Я снова закурил и неторопливо ехал, любуясь видами.
Я несколько раз останавливался на обочинах с обзором, наслаждаясь красотой. Если захотеть, красоту можно найти даже в пшеничных полях Небраски. На какое-то мгновение я почувствовал себя местным.
В целом дорога была обычной — похожа на многие горные дороги, по которым я уже ездил. Ничего особенного, кроме валяющихся тут и там пустых бутылок и пивных банок. За всё время я не встретил ни души, и меня это устраивало. Только я, лес и дорога.
А потом я въехал в тоннель.
Сначала я не обратил внимания. Во многих горных дорогах делают прорубленные участки в скалах, где надо проезжать сквозь тёмный коридор в горе. Помню, в детстве у меня была игра: «Задержи дыхание, пока не выедешь на свет». Хорошо, что в этот раз я не пытался так делать.
Я сразу заметил, что тоннель длинный. Я не видел света из его конца. Грязноватые оранжевые лампы, свисающие с потолка через каждые десять футов, почти ничего не освещали в кромешной тьме.
Минут через тридцать я подумал, что, похоже, это самый длинный тоннель в моей жизни. А потом лампы стали реже попадаться: сначала через 30 футов, потом через 50, потом через 100 — а потом совсем пропали.
Я ехал в полной темноте ещё минут сорок пять, лишь фары машины резали мрак. К этому моменту я был в тоннеле уже больше часа, на часах около восьми вечера, а выхода не было видно.
Тогда я решил развернуться. Мне не нравилось ощущение, что меня «проглатывает» темнота. Стены из скалы давили со всех сторон, пробуждая давно забытую клаustрофобию, которая была у меня в детстве.
Я ехал обратно, как мне казалось, целый час. Свет фонарей должен был снова появиться, но нет — никаких оранжевых ламп.
Я ехал ещё час. И ещё. В итоге я провёл почти три часа, двигаясь обратно по тому же пути, а к началу тоннеля так и не вернулся. Там не было ни намёка на тот привычный тёплый оранжевый свет.
Может, лампы погасли? Но даже если так, почему я до сих пор не выехал из тоннеля? Меня стало пробирать беспокойство.
Я запутался. Я же точно разворачивался, помню, как с трудом делал тройной разворот в узком пространстве тоннеля, боясь, что мой внедорожник не поместится. Но же поместился, я же помню!
Я схватил телефон, но, конечно, никакой связи. Да и кому звонить? Злой матери, которая только будет пилить меня за то, что я «повёлся на уговоры странного мужика на заправке»? У меня нет друзей дома, я предпочитаю одиночество. Нет отношений, кроме бывшей, которая меня ненавидит. Сколько себя помню, я привык полагаться только на себя.
Я уехал, не сказав никому — вообще никому, что меня не будет, не сказал, куда направляюсь. Замечал ли кто-нибудь вообще моё исчезновение? Мозг лихорадочно искал хоть какое-то решение, пока я продолжал ехать.
К счастью, машина у меня экономная, в баке оставалось ещё полбака. Я просто не мог придумать ничего, кроме как ехать дальше. Но бензин не бесконечен, а когда он закончится, я не смогу зарядить телефон. А значит, и музыка в моих загруженных плейлистах Spotify тоже умрёт, и я останусь наедине с этой тьмой. Я точно свихнусь. Мне нужна эта музыка, чтобы не сойти с ума.
И вдруг, пока я переключал плейлист, я заметил вспышку надежды: одна единственная полосочка сети на долю секунды. Я нажал на тормоз, поехал назад, пока снова не поймал её, чтобы хоть как-то удержать связь.
В этот момент мне было уже плевать, что мать будет орать и разнесёт мою трубку своим визгом. Мне нужно было поговорить хоть с кем-то, сказать, что я тут застрял.
Я навёлся на её контакт и пару секунд колебался, прежде чем нажать «позвонить». Но даже гудков не было — только жуткие сигналы, показывающие, что связи нет.
Я уронил лоб на руль, почувствовал, как глаза начинают слезиться. Я просто отказывался верить, что останусь здесь. Не может быть.
Схватил телефон и вышел из машины. В ушах сразу раздался странный свист ветра, проносящегося в туннеле. Я полез на крышу машины, надеясь, что там связь будет лучше.
Ничего. Те же гудки, та же безнадёжность. Сердце колотилось в груди, и я начал паниковать.
И тут я что-то услышал. Сначала показалось, что послышалось: тихий звук, будто кто-то кашлянул, стараясь не выдать себя. Я прислушался.
Потом снова, громче, будто кто-то негромко закричал в шутку, как это делают подростки, гуляющие по туннелям. И я подумал: там есть кто-то живой! Значит, есть шанс выбраться.
Мой голос отразился эхом от стен, многократно повторясь в холодном камне.
А потом наступила жуткая тишина. Пропал даже свист ветра, будто всё вокруг замерло. Слышно было только, как я сам напряжённо дышу.
И вдруг послышались шаги. Сотни шагов.
Топот несся с обеих сторон, казалось, они бегут на меня со всех сторон. Земля задрожала, машину затрясло. С каменных стен посыпались мелкие камешки.
Я никогда не чувствовал себя настолько уязвимым. Мне казалось, что я чуть ли не сломал себе что-то, когда спрыгивал с крыши и влетал на водительское сиденье с бешеной скоростью. Захлопнул дверь, запер замки и откинулся на спинку, стараясь вжаться в неё так, чтобы исчезнуть.
Машина перестала шататься. Тишина вернулась.
Я лежал так, наверное, с час или дольше. По моим щекам текли слёзы, я весь дрожал. Перепробовал все дыхательные упражнения, которым учил меня психотерапевт. Ничего не помогало.
Что, чёрт возьми, это вообще было?
До сих пор я не сдвинулся. Сижу, развалившись на водительском сиденье и печатаю этот текст. Сейчас почти четыре утра. Я уже около десяти часов торчу в этом проклятом тоннеле. Надеялся, что если подробно опишу всё, что произошло, то хоть что-то пойму. Но пока не понимаю. Зато так я хоть как-то сохраняю связь с реальностью.
Может, кто-нибудь поможет определить, где я? Скажет, что происходит?
Как тоннель мог вдруг растянуться на такое расстояние? Знал ли Гас об этом? Он специально меня сюда отправил? Я схожу с ума от паранойи.
Что мне делать? Я боюсь выходить из машины. Вдруг они меня найдут? Почему они перестали бежать? Мне это всё привиделось из-за усталости и голода?
Кажется, выбора нет, кроме как ехать дальше, хотя меня это пугает. Рано или поздно бензин кончится. Рано или поздно телефон разрядится. Рано или поздно я останусь без еды и воды. Я стараюсь экономить то, что у меня есть, насколько это возможно.
Мне страшно. Я так благодарен, что хотя бы купил эти сигареты.
Если что-то ещё произойдёт, я напишу об этом. Молюсь, чтобы этот пост хоть как-то дошёл до людей.
Читать эксклюзивные истории в ТГ https://t.me/bayki_reddit
