Первая часть

Лестница наконец кончается, выводя нас в небольшой зал. Огонек повисает под потолком, его света едва хватает, чтобы различить обстановку: несколько коридоров, уводящих в разные стороны, и каменные ниши в стенах, похожие на полки шкафа. Невольно затаив дыхание, я приближаюсь, чтобы рассмотреть лучше. Тускло отблескивают пыльные склянки с мутной жижей внутри, серебрятся незнакомые буквы на корешках книг. Золотая брошь в виде львиной головы пялится в пустоту крошечными глазами-бриллиантами, рядом устроилась соломенная кукла в бархатном платье. Похожие на драгоценности вещи соседствуют здесь с обыденными предметами вроде клубка шерстяных ниток или ржавой вилки с погнутыми зубцами. Когда протягиваю руку, чтобы коснуться кулона в виде цветка с перламутровыми лепестками, Аза ворчит:

— Мне действительно нужно говорить, что тут ничего нельзя трогать?

Отдернув руку, я виновато оглядываюсь. Она ходит от коридора к коридору, внимательно заглядывая в плотную темень и что-то бормоча под нос.

— Ты уже бывала здесь? — спрашиваю.

— Бывала. Приносила кое-что. Но это ничего не значит. Тут можно заблудиться, даже если приходил тысячу раз.

Вздохнув, она опускается на колени в центре зала и очерчивает пальцем на полу круг. Волосы спадают на лицо, видно только беззвучно шевелящиеся губы. Я ежесекундно оглядываюсь, силясь убедить себя, что готова к чему угодно. Чудится, будто мы в единственном пузырьке света внутри черной космической бесконечности. Достаточно неосторожного движения, чтобы пузырек лопнул и все пропало.

Достав из кармана маленький кожаный мешочек, Аза высыпает зеленоватый порошок, а потом наклоняется и дует. Невесомая пудра взмывает в воздух прозрачным облаком, и я невольно прикрываю рот воротом, боясь вдохнуть.

— Теплые лета, холодные зимы. То, что незримое, сделай зримым, — шепчет Аза.

Облако оседает на пол, и там изумрудным свечением вспыхивают следы узких ботинок. Ровной цепочкой они ведут от лестницы к одному из туннелей и тают в темноте.

— Совсем свежие, — говорит Аза. — Как я и говорила.

— Что это значит?

Она выпрямляется, спокойно отряхивая полы плаща.

— Прямо сейчас тут кто-то есть. И ждет нас. Птичка, которая принесла мне вести про хранилище, была засланной. Думали, я не пойму.

Следы гаснут один за другим в том порядке, в каком появились, словно кто-то невидимый ступает, стирая их. Тяжело сглотнув, я обнимаю себя за плечи.

— Чего трясешься? — Аза подмигивает. — Ты нынче самая сильная ведьма, от тебя даже чернокнижника подальше убрали, когда начала буянить. Это о многом говорит.

— Решает не сила, а опыт, — отвечаю. — Ты сама сто раз говорила.

— Ну, у тебя сила, у меня опыт. И сила. Нас сложно одолеть.

— Но не невозможно.

— Ой, хватит ныть. Просто пошли.

Она делает короткий жест ладонью, и огонек ныряет в отмеченный следами коридор. Боясь остаться в темноте, я тороплюсь за Азой.

Здесь настоящий лабиринт. Коридоры разветвляются, проводя сквозь комнаты с низкими потолками, сплошь заваленные разнообразным хламом. Книги, ветхая одежда, закрытые сундуки, жестяные латы, бесконечные склянки — я не успеваю рассмотреть все толком, потому что Аза идет быстро и уверенно, ни на секунду не отвлекаясь. Тьма смыкается за нами, будто пытается нагнать и поглотить.

— Сколько тут вообще всей этой фигни? — спрашиваю.

— Немало. Войны ведьм и людей длились долго. Много всякой опасной ерунды насоздавали.

Разглядывая хрупкую девичью фигурку в длинном плаще, я вдруг понимаю, что почти ничего не знаю про Азу. Углубившись в изучение легенды о Плакальщице и попытки спасти свою шкуру, я совсем не интересовалась чем-то другим.

— Сколько тебе лет? — спрашиваю.

— Не помню.

— Хотя бы приблизительно.

— Не помню даже приблизительно.

— Такое бывает?

— Поживешь с мое — поймешь. К тому же, есть дела поважнее, чем отмечать дни рождения.

Кажется, рассказывать о себе она не любит. Придется постараться, чтобы что-то выудить.

— У тебя есть дети?

Аза отвечает с заминкой:

— Были. Я давно всех пережила.

— А внуки?

— Внуки — были. Внучки — никогда.

Вопросы роятся в мозгу нескончаемым белым шумом, так сложно выбрать, какой интереснее. Аза — настоящая ходячая головоломка. Не угадаешь, с какой стороны подступиться.

— Вот ты вроде не очень любишь людей, — тяну осторожно. — Тело у девочки забрала обманом, подружку ее просто так убила. Да и парень тот, которого они приворожить пытались… И при этом идешь против ведьм, стараешься спасти человечество. Это как-то странно.

— Ведьм я тоже не очень люблю, — отвечает Аза прохладным тоном. — И вообще, любить кого-то кроме себя — глупая затея.

— Я бы так не сказала.

— Скажешь. Когда твой Глеб загнется от старости, а ты будешь в новом молодом теле.

— Может, я захочу тоже состариться и умереть вместе с ним?

— Не прокатит. Ведьма может умереть только если будет убита. Сама знаешь. Тебе повезет, если убьют раньше, чем переосмыслишь свои дурацкие ценности. Очень неловко осознавать, что жить хочется гораздо сильнее, чем гнить и разлагаться со стариком, в которого влюбилась по молодости.

Слова похожи на раскаленные иглы, жалящие в грудь. Едва нахожу силы сдержаться, чтобы не начать доказывать и переубеждать. Все равно бессмысленно.

Стараюсь говорить ровным тоном:

— Ты просто уходишь от ответа. Я ведь вообще о другом.

— А, да? Значит, я не поняла вопрос.

— Могу сформулировать иначе.

— Не надо. Я опять не пойму.

Коридор выводит в огромный зал, и я разеваю рот, забыв обо всем остальном. Аза взмахивает рукой, и огонек взмывает ввысь, разрастаясь до размеров футбольного мяча. Теперь его свет такой яркий, что заполняет зал до краев, не оставляя темноте ни единого закутка.

— Так можно было? — спрашиваю.

— Тебе еще учиться и учиться.

Хлам разбросан здесь беспорядочно как на городской свалке. Платье с воротником из засохшей крапивы, хрустальный шар, чугунный горшок, корона с зубцами в виде кинжалов. Сброшенная змеиная шкура, кольчуга из стеклянных колец. Бесконечные бутыльки зелий. Книги, книги, книги. Сложенные друг на друга, вещи возвышаются шаткими башнями как сталактиты. Я верчу головой, не уставая отмечать взглядом что-то новое и необычное, когда Аза вдруг громко спрашивает:

— Долго ждала?

Вздрагиваю. Увлеченная разглядыванием артефактов, я совсем не замечала, что в десятке шагов от нас замерла женщина. Невысокая, дородная, седые волосы собраны в пучок на затылке, мятое длинное платье в горошек цепляется подолом за валяющиеся на полу безделушки. Взгляд сочувственно-растерянный, как у сердобольной бабушки, ведущей за руку потерявшегося ребенка.

Невольно выдыхаю:

— Нонна.

— И вам не хворать, — она медленно кивает, стряхивая с живота невидимую соринку.

— В таком платье только на базаре огурцами торговать, — морщится Аза. — Когда ты уже разовьешь чувство стиля? Сидите в глуши, света белого не видите, злобой своей захлебываетесь. Собой бы лучше занялись.

Нонна улыбается:

— Да на кой нам стиль этот? Есть дела поважнее, знаешь ли. Их чтоб делать, не обязательно стильными быть. Ты б лучше с нас пример взяла, мы все из одного рода так-то. Цель у нас общая.

— Нет у меня с вами общих целей.

Несколько минут мы слушаем тишину, внимательно разглядывая друг друга. Нонна кажется возмутительно расслабленной, и я, до боли стиснувшая зубы от страха, не могу понять, напускное это или ей в самом деле настолько спокойно.

— Предателей тоже иногда прощают, — говорит она наконец. — И ты, дорогая Азочка, всегда помни — мы будем рады, если решишь быть за нас. Наше прощение не так уж трудно заслужить.

Аза тут же усмехается:

— Правда? И как же я могу заслужить ваше драгоценное прощение?

— Вон. — Нонна указывает пальцем себе под ноги, где среди рассыпанных медных монет поблескивает маленькая шкатулка из красного мрамора с золотыми прожилками. — Поможешь вынести — считай прощена.

Аза щурится, внимательно разглядывая шкатулку. Различаю, как еле заметно шевелит губами, читая какое-то заклинание, но, судя по раздраженному вздоху, это не срабатывает.

— Что там? — спрашивает наконец.

— Обязательно узнаешь, — сладким голосом обещает Нонна. — Когда мы все вместе вернемся с этим в деревню.

Подаю голос:

— Это поможет разбудить Плакальщицу?

— Да, родненькая, поможет. Но ты не бойся, ты же ведьма, ты одна из нас. Тебе ничего не будет. Даже муженьку твоему ничего не будет, он же теперь муж ведьмы, вам еще потомство стругать. Не бойся, у нас всех такое светлое будущее. Хватит сопротивляться, давайте вместе возьмем и…

— Ой, заткнись, — перебивает Аза. — Ты прекрасно знаешь, что никто с тобой никуда добровольно не пойдет. Говори уже, что там у тебя за план. Не с голыми же руками ты нас сюда заманила.

Нонна упирает кулаки в бока и качает головой:

— Ну вот и как с тобой разговаривать?

Аза осматривается, не отвечая. Сглотнув подступивший к горлу ком, я тоже гляжу по сторонам, но от барахла рябит в глазах, и не понять, на что обратить внимание. Волнение мешает сосредоточиться. Плотный подземельный воздух с хрипом заполняет легкие, никак не получается им надышаться.

— А ты как всегда самоуверенная такая. — Голос Нонны становится вкрадчивым. — Прибежала со своей ведьмой-близняшкой, ведь все вам по силам, ничего не страшно. А вдруг возьмешь да сгинешь тут? Не думала?

— Хватит болтать, — раздраженно выплевывает Аза.

Резко начертив пальцем в воздухе руну, она встряхивает кистью, и синяя молния бьет в пол у ног Нонны. Брызжет каменная крошка, со звоном разлетаются монеты, вздрагивает шкатулка, шелестят страницами распахнувшиеся книги. Нонна не двигается с места.

— В голову целилась? — усмехается.

— Было бы неплохо, конечно, — кивает Аза. — Но я не надеялась, что выйдет так просто.

— И правильно. Ладно, раз уж хочешь сразу к делу, то на здоровье.

Нонна разводит руки в стороны, и я замечаю вырезанные символы у нее на ладонях. Кровь запеклась, края ран завернулись и почернели будто опаленные. Обнаженная плоть воспаленно пульсирует, словно вот-вот порвется, выпуская наружу нечто неведомое.

— Марфа и Костенька меня готовили, — объясняет Нонна, прижимая ладони друг к другу. — Вы сделаете все, что я захочу.

Плотный серый дым струится из-под ее пальцев, завиваясь спиралями к потолку и стремительно растекаясь по залу. Красноватые всполохи прошивают перекатывающиеся клубы и складываются в мимолетные образы. Я успеваю различить лица, буквы, силуэты. Все меняется, мельтешит и теряется. Красное на сером, серое в красном.

Мы с Азой действуем почти синхронно, вырисовывая перед собой защитные руны и в один голос читая заклинание. Между нами и Нонной возникает полупрозрачная стена, будто сложенная из уплотнившегося воздуха. Это простое, но самое эффективное заклинание, если надо отгородиться от чего-то непонятного. Чем сильнее ведьма, тем крепче и непроницаемее щит. Уж наш с Азой ничто не пробьет.

Нонна смеется:

— Это же магия чернокнижников!

Дым подползает к щиту и сочится сквозь как молоко через марлю. Аза отшатывается, напряженно хмуря брови.

— Только не вдыхай! — кричит. — Понятия не имею, что это!

Инстинктивно прикрыв нос рукавом, я отступаю к выходу, но дым движется намного быстрее. Не проходит и пары секунд, как он заполняет все. Красные образы прилипают к глазам, впитываясь в самое сознание. Зацепившись за что-то ногой, я падаю на пол, и боль прошивает локти.

— Бери шкатулку! — громко велит Нонна.

Реальное и иллюзорное смешиваются: вот Аза медленно шагает к шкатулке, а поверх этого красно-серый дым живет своей жизнью, вытаскивая из моей головы воспоминания и уродуя их как ребенок уродует фломастерами обои. Вот Глеб в парке протягивает мне бутылку минералки, со смехом рассказывая что-то, но в бутылке плещется бурая кровь, а у Глеба нет глаз.

— Шкатулка! — нетерпеливо повторяет Нонна, и я с трудом различаю, что ладони у нее сплошь черные. Обугленная плоть отстает от пальцев, обнажая белизну костей. — Шкатулка, мать твою, быстро!

Аза движется медленно, будто проталкивает себя сквозь кисельную гущу. Глеб тянется ко мне для поцелуя, во рту у него вместо языка гадюка.

— Ты! — Нонна переводит взгляд на меня. — Поторопи ее!

Словно разряд тока проходит по нутру. Вскрикнув, я поднимаюсь на ноги и ковыляю к Азе. Надо подтолкнуть, поскорее добраться до шкатулки. Нет ничего важнее.

Аза на мгновение оглядывается, покрасневшие глаза слезятся, зрачки сузились в неразличимые точки. Потерянная, опустошенная, беспомощная. Серый туман разъедает нас изнутри, мутит разум образами, лишает воли.

— Да быстрее вы, суки драные! — визжит Нонна.

Подавшись вперед всем телом, я толкаю Азу, и она падает рядом со шкатулкой.

Глеб превращается в Костю. Пластиковый столик в том торговом центре, где мы впервые встретились. Вокруг ходят люди, смотрят на нас пустыми глазницами, головы у всех объяты пламенем.

Аза поднимает шкатулку и прижимает к груди. Золотистые прожилки на мраморе остро отблескивают.

Нонна шипит:

— Я же сказала! Все, что захочу!

Руки у нее разъело по самые локти, остались только кости с кусками почерневшего мяса.

Туманный Костя наклоняется ко мне. Губы шевелятся совсем беззвучно, но я понимаю каждое слово. Он говорит, я сильная и знаю что делать. Говорит, эта магия для меня не опасна, надо только сосредоточиться.

Аза бессмысленно пялится в потолок и ковыряет ногтями крышку шкатулки, силясь открыть. Пол вздрагивает, откуда-то из глубины лабиринта доносится протяжный вой.

— Не здесь, потом откроем, — выдыхает Нонна. Бледная и взмокшая, она выглядит совсем обессиленной. — Главное, вынести. Страж послушается только тебя.

Костя тает, смешиваясь с туманом. Все смешивается с туманом, он внутри и снаружи. Даже мозг стал всего лишь туманом, легким, бесполезным. Я ложусь и прижимаюсь лбом к полу. Нонна что-то выкрикивает, приказывает. Пусть заткнется, сейчас же. Пол каменный, я попрошу камень. Костя сказал, я знаю. И я правда знаю.

Кое-как заставив себя приподняться, я прокусываю указательный палец. Вспышка боли совсем слабая, будто больно не мне, а кому-то другому, кто очень-очень далеко. Почти ничего перед собой не видя, я черчу кровью на полу. Этого совсем мало, чтобы камень послушался. Мало для обычной ведьмы. Но моей силы хватит.

Дым застилает глаза, но все равно видно, как пол под ногами Нонны приходит в движение. Готовясь принять новую форму, он волнуется словно водная гладь, и вдруг резко вытягивается вверх тонкими каменными шипами, пронзая Нонну насквозь. Дикий вопль бьет по ушам, и я морщусь. На пол хлещет кровь, разбегаются в стороны тонкие струйки, брызги окропляют серебристую мантию, серебряную чашу на тонкой ножке и деревянный стул с бархатной обивкой.

Дым улетучивается, высвобождая из душных объятий. Все прочищается, будто сквозь меня пустили поток чистейшей горной воды. В ушах звенит, вспотевшая кожа жадно впитывает прохладу. Легкость заполняет тело невесомым газом. Часто дыша, я утираю лоб и оглядываюсь.

Аза сидит на полу со шкатулкой в руках. Лицо землистое, губы дрожат, но взгляд уже вернул осмысленность. Нонна повисла на каменных кольях как бабочка на булавках. Платье сплошь пропитано красным, руки ниже локтей полностью лишены плоти — можно изучать фаланги и лучевые кости как по скелету в кабинете биологии. Один из шипов вошел в подбородок, пронзив голову: левый глаз вытек, раздувшийся язык вывалился. На лице так и застыло озлобленное нетерпеливое выражение, будто даже после смерти Нонна продолжает повелевать и поторапливать.

— Это пипец, — кряхтит Аза, поднимаясь. — Я их недооценила. Ой как я их недооценила. Какая же дура.

Удивляюсь:

— Ты на самом деле это сказала?

— Ну, признавать ошибки я умею. Просто ошибаюсь исключительно редко.

Все снова сотрясается, с потолка сыплется пыль, ушей касается приближающийся то ли стон, то ли рев. Я испуганно верчу головой.

— Страж, — устало отвечает Аза на незаданный вопрос. — Охранник. Сейчас явится уничтожать похитителей.

Пока я разеваю рот от ужаса, она задумчиво прикусывает губу и трясущимися руками вертит перед лицом шкатулку.

— Ни замочка, ни тайного механизма, — тянет хрипло. — Еще мозги ломай, как открыть.

— Ты шутишь или что? — вскрикиваю. — Нас сейчас уничтожать будут?

Тяжелый порыв ветра проносится по залу. Обрушиваются стопки книг, хлопают полы плаща Азы, тут и там что-то позвякивает и шуршит. Нечто нематериальное тянется к нам одновременно со всех сторон, сгущаясь наверху, чтобы обрести форму и цвет.

— Еще одно порождение древней ведьминской магии, — поясняет Аза, небрежно заталкивая шкатулку в карман. — Если ведьма умирает своей смертью, не успев занять новое тело, ее душа застревает в доме пока он не сгниет или пока кто-нибудь не поможет с ритуалом перемещения. Как со мной в тот раз.

Задрав голову, наблюдаю, как в воздухе вспыхивают бесконечно вращающиеся глаза, как разеваются рты, обнажая кривые зубы.

— Так вот, для охраны этого места были собраны десятки таких душ. Неупокоенные, озлобленные, ненавидящие все на свете. Еще бы — вместо того, чтобы привести тебе новое тело, подруги используют тебя как сторожа хрен пойми где. Ведьмы, что с них взять. С другой стороны, это оказалось очень эффективно. Любого, кто тут хоть до чего-нибудь дотронется, разрывают на куски.

К горлу подступает тошнота — над нами повис бесформенный ком, слепленный из множества мертвых гниющих лиц. Синие языки вяло облизывают губы со следами разложения, истлевшие веки едва прикрывают выцветшие глаза. Длинные седые волосы торчат клочками тут и там, будто приделанные наугад. Ноздри жадно втягивают воздух, изучая наш запах.

— Приветствую, — Аза машет рукой. — Давно не виделись, да?

Существо опускается, словно собирается придавить ее к полу. Рты раскрываются, исторгая утробный хрип вперемешку со зловонным дыханием. Языки шевелятся, извиваются как черви, и мне кажется, что различаю невнятную речь, но не могу понять ни слова.

— Да-да, взяла, — говорит Аза. — Мне надо, это важно. Кстати, вот эта девчонка со мной, так что пусть живет.

Ком из лиц тут же подлетает ближе, и я вскрикиваю, невольно отмахиваясь. Покрытые бельмами зрачки изучают меня въедливо, брови хмурятся, синяя кожа собирается трескающимися складками. Кажется, вот-вот оно набросится и будет рвать зубами, но проходит меньше минуты, и существо исчезает так же, как появилось. Распадаются фрагменты и детали, истаивают как пар мелкие частицы. Замираю и стараюсь не дышать, боясь, что воздух теперь отравлен растворившимся в нем существом.

— Ну вот, а ты переживала, — хмыкает Аза.

— Почему оно не напало? — спрашиваю тихо, немного придя в себя. — Это же страж, почему разрешил взять шкатулку?

Она отводит глаза:

— Тебе не все равно? Главное, что дело сделано и можно возвращаться.

***

Воздух пахнет влажной землей и свежей зеленью, а еще дымом от костра — наверное, неподалеку кто-то решил устроить посиделки с шашлыками. Я осторожно ступаю, прислушиваясь к скрипящим половицам. Солнечный свет заливает комнату, подсвечивая парящую пыль. Накренившийся шкаф, грязное кресло, символы на полу и стенах. Вот этот я рисовала сама — знак призыва, с которого все началось. Кажется, с тех пор прошло лет десять.

Аза сидит в углу, ссутулившись над шкатулкой. Она любит возвращаться в свой дом. Говорит, это потому, что он надежно защищен кучей заклинаний, но я уверена — причина в другом. Даже у самых хладнокровных и бессердечных ведьм бывают привязанности.

— Бред какой-то, — бубнит под нос. — Сколько можно.

Последние несколько дней она не вылазит отсюда, маясь с загадкой шкатулки. Все тщетно — открыть не помогают ни заговоры, ни руны, ни сложные колдовские отвары. Даже ритуал жертвоприношения с участием похищенного у соседей козленка оказался бесполезным. Я предложила воспользоваться кувалдой или лобзиком, но в ответ получила такой снисходительный взгляд, что тотчас почувствовала себя конченой дурочкой.

Аза выводит мизинцем на крышке шкатулки сложный знак, вспыхивают и тают алые искры. Крышка остается закрытой. Аза матерится.

Выглядываю в окно. Где-то далеко, за одичавшим садом и рядами домиков частного сектора, высятся многоэтажки города. Наша с Глебом квартира пустует уже который месяц. Там плесневеет на столе высохший кусок хлеба и висит на веревке в ванной моя любимая майка. Мы собирались в спешке — Аза дала всего пять минут, чтобы взять самое важное, поэтому не получилось даже прибраться, только схватить что попалось под руку, перекрыть трубы и проверить, все ли окна закрыты.

Вздыхаю. Больше всего на свете хочется плюхнуться в свою кровать, зарыться лицом в привычную подушку и забыться сном, лишенным тревоги и постоянных пробуждений при каждом шорохе.

— А знаешь что, — говорит Аза, — иди-ка сюда.

Когда приближаюсь, она поднимается и протягивает мне шкатулку:

— Положи ладонь. Помнишь заговор забытого ключа?

— Думаешь, поможет? Он же для самых простых замков, я как-то не думаю, что…

— Помнишь, молодец. Вот смотри, клади уже ладонь, ага, я тоже. Вот. На счет три читаем вместе, поняла? Раз, два…

Мы одновременно произносим заклинание. Раздается звонкий щелчок, глаза Азы расширяются. Дрожащими руками она прижимает шкатулку к груди и открывает.

— Сработало, — удивляюсь. — Почему так?

— Иногда самые сложные загадки решаются самым простым способом. Это печать для двоих, — отрешенно объясняет Аза, заглядывая внутрь. — Такую накладывают, чтобы замок не открыла какая-нибудь отбившаяся одиночка-предательница. Две ведьмы — это все-таки уже небольшая гарантия, что действие происходит в интересах всего клана.

Хмыкаю:

— Да уж, в этот раз что-то пошло не так.

Не отвечая, она запускает руку в шкатулку и осторожно, кончиками пальцев, вытаскивает на свет небольшой камень, похожий на неограненный кусок хрусталя. Солнечные лучи дробятся внутри и разбиваются колкими бликами.

Аза ошарашенно разевает рот. Шкатулка выпадает из ослабевшей руки и с грохотом бьется об пол.

— Что это? — спрашиваю. — Ты знаешь?

— Глаз Авеля.

Почти минуту мы молча разглядываем невзрачную стекляшку, а потом я подаю голос:

— Что за глаз-то?

— С помощью Глаза Авеля люди убили сильнейшую из первых ведьм. В свое время о нем легенды слагали.

— Как с помощью этого можно кого-то убить?

— Если дотронуться Глазом Авеля до лица ведьмы, он заберет всю ее силу.

Невольно отступаю на шаг, и Аза усмехается:

— Что, не так уж хочется становиться простой смертной?

Внимательно разглядываю камень. В голове словно поднялся ураган, мгновенно обрушивший и перемешавший все. Способности к магии уничтожили мою прежнюю жизнь, но уже успели цепко врасти в новую — даже чай в кружке разогреваю с помощью заклинания, не говоря уже о чем-то более серьезном. До сегодняшнего дня я мечтала откатить время назад и снова стать нормальной, но теперь, когда такая возможность повисла на расстоянии вытянутой руки, все тело сковало оцепенение.

— Я… Я не могу, — выдавливаю. — Мне же нельзя, за нами Марфа охотится. Мне нужно быть…

— Да-да, конечно, — перебивает Аза, понимающе кивая. — Передо мной можешь не оправдываться. Оставь это для самой себя.

Она поднимает Глаз, глядя сквозь него в окно. Свет преломляется на лице, скачет по стенам солнечными зайчиками.

— Зачем он Марфе? — спрашиваю после долгого молчания.

— Силу, которую поглощает Глаз Авеля, можно использовать. Наверное, это необходимо для пробуждения Плакальщицы. Какая-нибудь фанатичная дурочка пожертвует собой, а Марфа и чернокнижник используют это для ритуала.

При упоминании Константина мои мысли сворачивают в новое русло:

— А с чернокнижником он тоже сработает?

— Да. — Аза глядит с хитрецой. — Глаз отнимает магическую силу у любого, кто ей обладает.

Она вытаскивает из внутреннего кармана плаща бархатный мешочек, высыпает из него какие-то серые семена и аккуратно помещает Глаз внутрь.

— Но давай не будем думать о мести и личных мотивах, — продолжает. — Наши истинные цели гораздо выше низменных желаний.

— Ты что, уже родила план?

— Кое-какие мысли есть. У нас один из сильнейших артефактов в мире. Более того — один из наиболее полезнейших в нашей ситуации. Просто прекрасно, что для пробуждения Плакальщицы нужен именно он.

— Что тут прекрасного?

— Как что? Если говорить совсем уж грубо, сейчас достаточно коснуться лица Марфы или ее сыночка, чтобы избавиться от большинства проблем. В идеале — коснуться лица Плакальщицы. Тогда вообще от всех проблем. Но надо сперва узнать, где ее держат.

Аза затягивает шнурок на мешочке и протягивает мне.

— Это еще зачем? — спрашиваю.

— Пусть будет у тебя. Да не бойся. Ваше убежище защищено самой надежной магией, на которую я способна. К тому же, Марфе не известно его местонахождение. Там безопаснее, чем здесь. И да, поосторожнее только, он очень хрупкий.

Сжимаю мешочек в кулаке. Тяжелый как приличный булыжник и такой же твердый. Сквозь бархат ощущается жадный холод, будто то, что внутри, изо всех сил пытается высосать мое тепло. По спине пробегают мурашки, душу отравляют плохие предчувствия.

— Мы вернемся в деревню?

— Когда все максимально тщательно спланируем, — отвечает Аза после паузы. — Там сейчас особенно опасно — думаю, на пробуждение Плакальщицы собрались ведьмы со всего света. К тому же, Марфа наверняка рвет и мечет из-за убийства Нонны. Настоящее осиное гнездо, в общем. Здесь не до шуточек.

Невесело усмехаюсь:

— Раньше-то было до шуточек.

Автор: Игорь Шанин

https://www.artstation.com/artwork/eJNmW6

Сергей Битюцкий

Когда расцветают бомбы

Бомба цветет один раз в жизни. Семя ударяется о землю и вспыхивает ослепительно яркий шар, затмевающий солнечный свет, плавящий камень и металл далеко вокруг, а потом в диком реве разрываемого воздуха и сверкающем ореоле радиации из клубов пепла сожженного мира рождается трепещущий бутон, раздувается, ломается и проклевывается исполинский, пламенно черный гриб, величественно вздымающийся над опаленной чудовищным жаром землей. Он растет, клубясь и вибрируя всей своей прозрачной плотью, извиваясь на утончающейся ножке, озаряемый солнечными бликами, мерцающими на его туманной кожице, и гордо распускается над планетой во всей своей непреодолимой мощи, во всей ошеломляющей сказочной красоте мертвой материи, самой мертвой на свете. И тогда звучит тоскливая и печальная музыка, которую уже некому услышать атомный цветок поет прощальную песнь жалким созданиям, породившим его короткий и огненный расцвет...

13.07.198...

8.29 по Гринвичу. Вашингтон.

С мыса Канаверал запущен спутник неизвестного назначения. Администрация Верли отказалась давать комментарии к этому внепрограммному запуску. Спутник вышел на устойчивую орбиту с параметрами...

8.37. Бонн.

Группа неизвестных с бронетранспортера армейского образца обстреляла здание советского посольства. Есть убитые и раненые.

8.45. Тихий океан.

Армейский сторожевой катер РСО-214 обстрелял советское геофизическое судно "Циолковский" и под угрозой уничтожения приказал команде покинуть корабль в течение пятнадцати минут. Руководство базы на острове Агасимо открытым текстом передало в эфир сообщение об угоне катера террористами...

8.49. Владивосток.

Два ракетных самолета новейшей системы "Тюльпан" стартовали с военного аэродрома и взяли курс в район нахождения "Циолковского". "Тюльпаны" РК-2 и РК-3 преодолели за четыре минуты расстояние в две тысячи километров напрямую через китайскую территорию, перешли на дозвуковую скорость и накрыли ракетным ударом катер РСО-214.

8.57. Тель-Авив.

Самолет израильских ВВС "Кфир С-2" без предупреждения сбил на нейтральной территории английский правительственный "Конкорд". Правительство Великобритании готово осуществить военную акцию против Израиля...

9.08. Байконур.

Новый гамма-рефлектор наземного комплекса наблюдения зафиксировал на вновь запущенном спутнике большое количество расплавляющегося материала. Правительство СССР отправило правительству Соединенных Штатов ноту протеста.

- Смотри, кажется, это действительно она...

- Мы ее нашли!

9.14.

Сильнейшие помехи неизвестного происхождения на восемь секунд вывели из строя всю радиомагнитную и электронную аппаратуру в мире. Есть жертвы...

9.15. Вашингтон.

Правительство США направило встречный протест против использования советской стороной глобальных систем помехонаведения...

9.15.

Телефонный звонок из Кремля в Белый Дом по правительственному проводу. Представитель Советского Правительства с возмущением отверг беспочвенные обвинения Вашингтона о применении советской стороной якобы имеющейся у него системы помехогенерации...

9.16.

Китайский гиперзвуковой истребитель пересек границу на малой высоте со скоростью около 4000 км/час и прошел над Владивостоком. Гиперзвуковая волна причинила большие разрушения. Есть убитые...

9.17. Бонн.

Обстрел советского посольства продолжается. Нападающие применили новейшие лазерные установки типа ИР-3Х на трансуранидах. Полиция города бездействует. Первый Секретарь посольства Крылов заявил, что расценивает это беспрецедентное нападение как акт агрессии со стороны правящих кругов Германии...

9.17.

Работа аппаратуры планеты снова прервана. На этот раз на сорок секунд.

- Да, я не ошибся. Эта планета скоро расцветет.

- Откуда ты знаешь?

- Я чувствую... ты тоже должен это ощутить. Ведь это ни с чем не сравнимая пульсация психических полей в каком-то могучем зачаровывающем танце, напряжение, как будто источаемое самой планетой... один раз, это величайшая редкость увидеть цветущую планету. Нам очень повезло!

- А ты видел раньше такие планеты?

- Никогда. Смотри, смотри, кажется, проклюнулся первый бутон.

9.18.

Пакистан в своей войне против Афганской Республики применил ядерное оружие.

9.22.

Между правительствами ядерных держав идет интенсивный обмен протестами, нотами, призывами. Политические деятели разных стран классифицируют сложившуюся международную обстановку как чрезвычайно и чрезвычайно напряженную.

9.23.

Обломок третьей ступени французской ракеты-носителя на встречной скорости 14 км/сек зацепил борт американского боевого спутника. Спутник поврежден, но не уничтожен.

9.24.

Развороченные листья внешней обшивки спутника ярко поблескивали в ослепительных лучах солнца. Два проводка из его бесконечно сложной и запутанной системы потеряли во время столкновения часть изоляционного покрытия. Быстрое охлаждение гнуло их и неотвратимо вело навстречу друг другу. Коротко щелкнула искра, и поток, вырвавшись на свободу, помчался по километровым лабиринтам проводов и интегральных схем, заставляя сработать реле и пробуждая спящую программу.

Спутник вздрогнул и, захлебываясь ядерным огнем, начал выплевывать один за другим таившиеся внутри снаряды...

9.24.

Чуткая компьютерная система зафиксировала ядерные взрывы на территории своей страны. Безупречные ЭВМ связали их с поведением спутника, и ранее, чем успел бы среагировать человек, система выдала импульс: "Ядерное нападение".

9.24.

Владимир Стенченко вел свой "Бигфайр" в обычном патрульном полете на высоте в 40000 метров. Тишину разорвал вой сирены. Все еще не веря в происходящее, пилот медленно протянул руку к запломбированному пульту. Восемь крылатых ракет, вырвавшись одна за другой из брюха самолета, унеслись вперед, оставляя за собой пышные инверсионные хвосты...

9.26.

Локаторы атомного ракетоносца "Роял Стар" нащупали далеко вверху маленькую точку. Огромный корабль, казалось, сжался от ужаса, но через несколько секунд ответил на неизвестно чей удар неизвестно кому. Шесть раз корабль исступленно содрогался и, надсадно воя и обливая палубы бешеными струями огня, выпускал на волю баллистических монстров. А потом упала нейтронная бомба, и все активные вещества, которыми был нашпигован ракетоносец, жутко ахнув, превратились в свет.

- Смотри, еще одна!

- Какая прелесть. Я никогда в жизни не видел ничего подобного! Это сказочно! Какая была крошечная и неприглядная планета, и какие потрясающие, феерические цветы! Но почему они цветут?

- Кто знает... Когда планета отцветает, на ней не остается ничего... мы слишком велики в сравнении с ней и нам трудно в этом разобраться... но, все равно, это прекрасно. О, вот еще!

В небе скользнула огненная черточка и начала падать вниз.

- Я хочу потрогать это...

Вспыхнувший ад изорванных в клочья атомов внезапно замер. В звенящей жуткой тишине начали падать взметнувшиеся было ввысь комья обугленной земли. Люди отвели от лиц трясущиеся руки и, оборачиваясь, еще не верили в свое спасение...

- Зачем ты это сделал? Испортил такую красоту? Как тебе не стыдно? Ах, ты, бедненький цветочек! Сейчас я тебя поправлю... так... вот... Вот... Вот!!!...

Освобожденный гриб рванулся в небо. Исполинская туча вздымалась к небесам во всей своей демонической мощи атомного цветка-убийцы.

Планету больше не закрывали белые стаи облаков, с ее лица сползли остатки зелени и голубизны. По поверхности пробегали , искрясь и подмигивая звездами в вышине, сверкающие цепочки огней, и оттуда, как в танце сказочных фей, поднимали к небу свои лепестки, переливающиеся всеми оттенками нежнейше черного цвета, благоухающим ароматом ультракороткого излучения, пышные, пенящиеся и мерцающие своей хрупкой, утонченной красотой атомные орхидеи.

- Это чудо... чудо! О, как великолепно!

- Да. Это самое прекрасное из того, что я только видел во Вселенной...

- Наверное, планеты и существуют для того, чтобы распуститься только один раз... Но разве этого мало?..

Дела не позволяют мне регулярно писать мое повествование, по этому могут случаться достаточно большие перерывы между частями! Но... нас уже 27, в стране ажиотажный спрос на медицинские товары первой неотложной помощи и спальные мешки, отсюда делайте вывод, что в своем повествовании я честно пишу правду, может не совсем удобную и кого-то не очень устраивающую, но она такая какая есть!

Я остановился на том, что после полевого выхода большая часть личного состава столкнулась с проблемой энуреза с разной степенью тяжести. Нетрудно догадаться, что я в очередной раз почапал к медбрату-туркмену. Там случайно я стал свидетелем жалобы одного сержанта медбрату, что он мочиться прямо в постели, не успевая встать с нее и выбежать из палатки, что бы помочиться уже на улице. На что медбрат разводил руками и говорил, что он тут бессилен, что бы чем-нибудь помочь и советовал сержанту ехать на лечение в госпиталь. Как я писал выше, на отправку в госпиталь нужно разрешение от командира роты и выше по должности, но насколько я знаю, с этим диагнозом в госпиталь так никого и не отправили))) Так что сюжет комедии "ДМБ" где призывник и командир мочаться прямо в штаны, не такая уже и фантазия сценариста. Впрочем молодой организм и здоровая наследственность, привели функции выделения моего организма в к нормальному состоянию, где-то через месяц, но до этого, при первых позывах я мчался как можно быстрее в места, где можно было опорожниться и... как правило это был не туалет)))

Следующем "приколом" была, как ни странно это прозвучит "вакцинация"))) Никто не интересовался нашим мнением, а тем более желанием по этому поводу, никто не интересовался противопоказаниями и непереносимостью ингредиентов вакцины кем-либо, нас просто построили в колонну по четыре, всех под частую и повели в столовую, там уже стояло несколько служивых с "пистолетами" типа степлера, к которым пришпандоривался какой-то пузырек, с непонятной "вакциной", в свойство и лечебный эффект которой нас никто так и не посвятил))) И этими медицинскими "степлерами" нам херачили сразу пять "прививок" с разу: две в ягодицы, две в плечи и одну под лопатку, в качестве стерилизатора выступала обыкновенная зеленка! Никаких одноразовых шприцов и прочей "лабуды", одним "степлером" фигачили прививки, пока в бутыльке не заканчивалась "вакцина", бутылек тут же меняли на другой. Надо отметить, что у некоторых эта "прививка" потом не заживала по нескольку недель, постоянно нарывая. Впрочем, на это никто не обращал внимание

Потом в нашей роте объявился "замполит"! Заместитель командира по политической подготовке личного состава))) Оказывается он у нас был! Правда до этого времени болел, как бы не гепатитом, но это не точно. По слухам, оооочень хотел и рвался служить в Афганистане, но вот все как-то не отпускали... Но тут он наконец выздоровел и с разу ринулся в работу по промыванию мозгов служивых, про себя я называл его "мозгоклюй"))) Надо отметить, что если другие офицеры нашей роты работали "вахтовым" методом, появляясь один-два раза в неделю, то замполит "прописался" в роте, практически ежедневно. Все это вылилось, что практически каждый день проводились какие-то "политинформации" по 1-1,5 часа, где "мозгоклюй" нес всякую чушь, бред и откровенную ложь, при чем это могло быть в любое время: с утра, днем и перед отбоем. При этом фокусироваться на том, что он несет было крайне проблематично, так как спустя 5-10 минут, после начала "политинформации" наступало непреодолимое желание спать. В связи с чем родился следующий прикол замполита: прямо во время своей "лекции", "мозгоклюй" замолкал, после чего очень тихо говорил вслух, - Кто спит, - а потом во все горло орал, - Встать!!! Кто, к тому времени успевал "замкнуть", под общий хохот, вскакивали со своих мест!
Вот мне сейчас, достаточно трудно цельно вспомнить, что конкретно он тогда говорил... из отрывочных воспоминаний, это когда вместо слова "разрешите", ему говорили "можно", неминуемо следовала фраза: "Можно" Машку за ляжку или козу на возу!

Бред, который потом (наверное и до сих пор) тиражируется, про мифические пункты Устава ВС: Пункт 1: Командир всегда прав!; 

Пункт 2: Если командир не прав, смотри пункт 1.

Реально это приводило к тому, что во время службы в ДРА, командир-уебок приказывал солдату отвезти какой-нибудь ящик, из пункта А, в пункт Б, где этот ящик продавали местным аборигенам. Потом оказывалось, что в этом ящике были боеприпасы, о чем служивый был не в курсе, он тупо выполнял приказ! Прокуратура возбуждала уголовное дело, в связи кражей оружия и боеприпасов и служивый шел соучастником, а то и "паровозом"- организатором преступной схемы, а то и группы! Его робкие потуги оправдаться, в русле: мне приказали, я выполнил приказ не обсуждая его, прокуратурой во внимание не брался))) Как-то я был на "лекции", где выступал военный прокурор, на этот вопрос, он хитро улыбнулся и выдал перл, - А где написано, что нужно выполнять ПРЕСТУПНЫЕ приказы? Как определить какой приказ "преступный", а какой нет, прокурор не уточнил))) Судя по художественным фильмам, если приказ "спорный", то "исполнитель" может запросить, что бы командир написал его в письменном виде и вручил "исполнителю" в руки. Потом, если что, это будет оправданием для исполнителя и обвинением для отдавшего приказ. Насколько это реально, не знаю...

В своей практики службы столкнулся с говнюком-офицеришкой, который отдал мне, во время моего дежурства по КПП, по телефону приказ о пропуске автомобиля в нашу часть, где находились пьяные офицеры, после их задержания в подразделении, начались "разборки" "кто разрешил" и этот уебок, на голубом глазу, сказал, что такого распоряжения мне НЕ давал! Я был тут же арестован, сопровождён на гаупвахту в нашей части и помещен в камеру под арест! Самое обидное, что это произошло спустя более двух лет моей службы, когда большенство сослуживцев моего призыва уже разъехались по домам! Потом, когда я уже демонстративно забил болт на службу, меня еще раз посадили под арест на гаупвахту.

Но вернемся к лекциям "мозгоклюя", очень много рассказывалось о крутизне нашей армии, как она заботится о солдатах и о воинах-интернационалистах в частности! Как они одними из первых демобелизуются на Родину - это был откровенный 3,14здежь! Уже спускаясь с трапа самолета, по прилету в Кабул, а это было начало февраля, я видел внизу, стоявших дембелей и с разу впал в ступор! Так как осенний призыв должен быть уволен, до 30-31 декабря, а весенний начинался где-то 22-23 марта... На вопрос, - А что весенних уже отпускают? (Ну, не будет же целый замполит 3,14здеть!) И... был послан в грубой форме очень далеко... На деле оказалось, что согласно "секретному" приказу МО (который никто в глаза не видел) демобилизацию военнослужащих боевых частей могут "задерживать" до конца февраля, то есть реально я отслужил два года и три месяца! Прикол заключается в том, что когда нам предлагали идти служить в разведроту, для меня решающим аргументом была "гарантия" командира роты, что в разведроте "демобилизуют ВСЕХ вовремя", то есть через месяц-полтора после приказа! К сожалению, ротный "забыл" упомянуть, что через четыре месяца, как я начну службу в разведроте, закончиться его два года службы в ДРА, после чего он улетит служить в Союз, а с ним "улетит" и его "гарантия", потом будет череда смены ротных и ко времени моей "демобилизации", в роте будет командовать офицер который мне (и другим кто пошел служить в роту моего призыва) ничего не "обещал", а следовательно ничего и не "должен". Как итог, пришлось "трубить" еще три "лишних" месяца сверх двух лет!

Следующим пунктом лекций "мозгоклюя", были зверства творимые моджахедами с пленными советскими солдатами, при этом гомосексуальное использование советских бойцов, было самой "легкой" пыткой! Им еще отрезали уши, выкалывали глаза, кастрировали, отрезали руки и ноги! А по сему, сдаваться им в плен, категорически не рекомендовалось! В качестве альтернативы, предлагалась, дождаться пока к советскому солдату подойдут как можно больше врагов и рвануть себя и их гранатой! При этом, настоятельно рекомендовалось использовать модель Ф-1))) для надежности))) Надо отметить, что моджахеды убивали и калечили пленных не всегда, в этом случае наступал целый геморрой по вызволению последних из неволи. Сделать это можно было одним способом, двумя вариантами! Обмен! Вариант один: на пленных моджахедов, вариант два: на оружие и боеприпасы. Фантазии маститого российского кинорежиссера, про то как выкупают пленного советского летчика за афганское бабло (которое ничего не стоило и постоянно дешевело) - бред сивой кобылы! Так как пленных моджахедов, в распоряжении командиров части и подразделений не было, реально вернуть пленного советского солдата можно было только путем обмена на оружие и боеприпасы. Ходили легенды как подразделение всю ночь варило цинковые ящики с патронами и гранаты, что типа от этого они перестают стрелять и взрываться, где-то, на просторах Интернета я читал, что их "варка" ни как не влияет на их характеристики... впрочем врать не буду - сам не проверял. В сухом остатке, что бы освободить одних советских военных попавших в руки моджахедов, им передавалось вооружение, что бы убивать других! При этом размеры вооружения могли сильно варьироваться, так одного "сбитого летчика", ходили слухи, обменяли на несколько вагонов советского вооружения. Простого солдата, можно было выкупить за несколько цинков патронов и ящиков гранат.

Прочая хрень, лекций "мозгоклюя", касалась американской профессиональной армии! Да, необходимость оккупации Афганистана, нам объясняли тем, что если бы не вошли мы, то там стопудово были бы американцы! Забавно, что спустя несколько десятилетий после нашего выхода из Афганистана, "пророчество" замполита в точности исполнилось... Ну, а о результатах оккупации американцами Афганистана и чем это закончилось, думаю все в курсе...

Так вот как описывал будни американского солдата в бою, наш замполит: Бежит, он (американский солдат) родимый, во время боя и боится обосраться, так как форму потом придется покупать на свои, заработанные деньги! Потом вспоминает, что утраченное обмундирование во время боя, восстанавливается за казенный счет и... радостно срет в свои штаны! Как бы за точность формулировок не ручаюсь, но смысл и стиль постарался передать достаточно близко к "оригиналу")))

Вскоре нас "обрадовали" "горным этапом" нашей подготовки...

Продолжение следует...

Весной 1875 года в городе впервые появились демоны. Рогатые торговцы, свободно владеющие магией, предложили городским властям регулярно поставлять в Паутину инфернит и превратить энергетический вихрь над развалинами университетской башни в стабильный портал между Лимбом и Землей, от которой город был отрезан несколько лет. Удивительно, но дальнейшие переговоры с демонами возложили на тогда еще не имеющего реальной власти Оттавио Корнаро.

Вскоре демоны основывают Железное посольство – официальное представительство Бездны в Паутине. Послом становится глава демонической делегации, представившийся как советник Эришум Нур Эллиль из Двора Тени. Появление демонов вызвало всплеск религиозной активности и сильно изменило жизнь города. Также оно способствовало изобретению профессором Чарльзом Стрейнджлавом техномагии, получившей впоследствие широкое распространение.

После загадочной и трагической случайности при открытии портала, приведшей к гибели Эришум Нур Эллиля, Железное посольство получает право на создание собственной тайной полиции Эрин Куг-Муш. Теперь посольство возглавляет Раш Аха Ганул из двора Крыла, который был представлен людям как демон из касты советников.