4 поста
5 постов
7 постов
3 поста
4 поста
2 поста
2 поста
28 постов
3 поста
2 поста
3 поста
Опубликовал новую главу Сальмонеллы. Пикабу больше 20к символов не пропускает в пост, поэтому главу пришлось побить на 2 части...
И только сейчас стало видно, как прекрасно выглядит начало последней главы без предыстории
Теперь вы знаете, где стоит хранить подобный инструмент)
Бейте охлажденным!
Со второго раза, когда Андрей что-то шепнул Пиче, и она скрылась из вида, Охотник вытащил свой топор из холодильника. Исполин направился в зал, когда по лезвию его топора стекало прокисшее, густое молоко.
Андрей прошел к окну в зале, встретив назойливого, молчаливого гостя.
— Давай, сука, вот он я, — прошептал Андрей, а сам едва держался, чтобы не наложить в штаны.
Охотник за головами замахнулся, чтобы нанести удар, и пошел на Андрея, как танк, не замечая никаких препятствий.
В последний момент, когда он готов был ударить, Андрей вскрикнул.
— Тебе голова нужна!? Твоя?
Вознеся топор, Охотник замер в жалком метре от парня, словно в недоумении.
За несколько секунд он успел заметить, что истекшая кровью рубашка исполина была местами истлевшей, как и его плащ, а две ручки, которые раньше дружно держали топор, бесхозно висели. Грудь Охотника тяжело вздымалась от ярости, но вопрос Андрея словно заставил неприкаянную душу в теле этого исполина задуматься.
— Я знаю, где твоя голова, — Андрей поднял руки, показывая свою беззащитность, — мы вернем тебе ее.
Охотник уже готовился опустить топор, но Андрей, мельком глянув ему за спину, ухмыльнулся.
— Но тебе придется подождать.
На этих словах он отскочил в сторону, а сзади Охотника в спину с ноги ударила Пича, заставив его податься вперед, и выронить топор.
— Уходи! — выпалила Пича, когда Охотник поднимался на ноги, явно не обрадованный такой подставе.
Андрей добежал до проема, что вел в коридор, но остановился, посмотрев на Пичу.
— А ты!?
— Я задержу его, — выдохнула Пича, — насколько смогу. Если он убьет меня, ты больше не будешь магнитом для нечисти. А чтобы Ванзеса призвать, вьюнок нужен, полынь и корень мандрагоры. Думаю, местная девка сообразит, где это достать.
— Пича! Чтобы я больше не слышал такого! — выпалил Андрей, — уходим!
Но фамильяр на этот раз не отреагировал, не подчинился.
Когда исполин поднялся на ноги, Андрей уже собирался закричать на Пичу, чтобы, не медля шла за ним, но в этот момент стекло за Охотником звонко разбилось, что заставило парня оцепенеть.
Две когтистые лапы легли на плечи Охотника, и рывком выволокли его из квартиры, по итогу швырнув в сторону. Андрей до предела округлил глаза, Пича тоже была озадачена, смотря на разбитое стекло и на Охотника, что лежал в десятке метров от дома.
Не успел исполин подняться, как на него прыгнуло то самое существо, от которого Пича его скрывала в лесу. Взмах когтистой лапой рассек грудную клетку Охотнику, из нутра раздался надрывистый, детский стон, а затем крик.
Охотник взмахнул рукой, ударив наотмашь нападавшего, но тот, будучи отброшенным, расправил крылья, погасив силу удара, и плавно приземлился в нескольких метрах от Охотника.
Как только исполин поднялся на ноги, эта крылатая тварь направилась в его сторону, и они сцепились в ожесточенной схватке, не обращая внимания на бродившие по двору призраки.
Андрей медленно подошел к Пиче, смотря на это сражение. Крылатый монстр уверенно кромсал исполина своими острейшими когтями, но иногда серьезно получал от Охотника. В один момент исполин схватил монстра за грудки, и перекинул через себя, смяв крышу бесхозно стоящей машины.
— Одна нечисть с другой бьется, сюр какой-то! Что тут блять происходит!? — возмущенно возгласил Андрей.
В это время из комнаты тихонько вышла прятавшаяся до этого Ксюша, уставившись на драку Охотника за головами и неведомого ей до этого существа.
— Это еще кто? — Ксюша с трудом сглотнула.
— Этот? Человек Арнольда, судя по всему, — Андрей скривил губы, наблюдая за сражением. Заметив вопросительный взгляд Ксюши, он отмахнулся, — долго рассказывать.
Битва могла продолжаться еще долго, но, в конце концов, монстр сделал взмах рукой, когтистой лапой отсек руку исполину, и уже в раже не мог остановиться. Он кромсал Охотника что было сил, от его когтей разлетались куски плоти, брызгала кровь.
Этот порыв был самым суровым, потому что монстр в прямом смысле разорвал исполина на части, не оставив ему возможности как-то действовать дальше. Монстр тяжело дышал, нависая над кучей разорванной плоти, которая раньше была Охотником за головами.
Монстр стоял неподвижно ровно до тех пор, пока не услышал скрип подъездной двери. Он тут же развернулся, взмахнул крыльями и приземлился прямо напротив Андрея, что пытался тихонько свалить.
Монстр схватил Андрея за грудки, вперившись пустыми бельмами ему прямо в душу.
— Что ж ты мальчик, на фамильяра понадеялся, да и он тебе не помог? Я говорил, что найду тебя-я-я! У-ха-ха-ха! — монстр захохотал, и с размаху ударил Андрея промеж глаз, да с такой силой, что тот сразу лишился сознания.
Монстр отпустил Андрея, дождался, пока тот рухнет на землю, и распустил крылья. Он обхватил его когтистыми пальцами ног, и взмахнул крыльями, устремившись со двора восвояси.
Из подъезда тут же выбежали встревоженные девушки.
— К-куда он его!? — волнительно спросила Ксюша.
Осмотревшись по сторонам, Пича посмотрела на Ксению.
— Не твое дело. Иди в квартиру, если хочешь жить, — отрезала Пича, и в мгновение обратилась черным вороном, что вспарил над землей, направившись за крылатым монстром.
Ксения чертыхнулась, но, как только Пича взмыла в воздух, девушка в шоке осмотрелась во дворе. Больше она не видела ни одного призрака. Лишь тихий, безмятежный двор, посреди которого были разбросаны останки Охотника за головами. Ксюша тут же навострилась, боковым зрением заметив шевеление среди разорванной кучи плоти и одежды. Она округлила глаза, когда увидела, как шевелится его отрубленная кисть. Конечность поднялась на пяти пальцах, покрутилась на месте, словно осматриваясь, и быстро засеменила в сторону Ксюши. Девушка завизжала и, как ошпаренная забежала в подъезд.
На втором этаже она нашла незапертую квартиру, куда и вскочила, плотно заперев за собой дверь. Убедившись, что в квартире нет ни живых, ни мертвых, Ксюша проверила окна — заперты. Вот только не могло радовать то, что в Вишнецке становилось все холоднее.
— Девятнадцать градусов утром было, — возмутилась Ксения, смотря на термометр, приклеенный к окну снаружи. Его отметка опустилась чуть ниже шести градусов.
Продрогнув всем телом, она ушла на кухню, и была явно рада тому, что газ в конфорках есть. Значит, в доме кто-то еще живет, раз не отключают. Она порылась в шкафах, нашла зажигалку с длинным носиком, и зажгла газ в духовке, а так же все конфорки.
Уже через десяток минут девушка расслабилась, сидя у плиты, и уже медленно потирала свои плечи. На кухне стало очень тепло, и уходить отсюда уже никак не хотелось. Ксюша тоскливо поглядывала в окно, сидя у газовой плиты. Она вспоминала образ Андрея, и стало даже как-то обидно за его положение. Ее он ведь спас от смерти, а самого утащили невесть куда, и помочь ему девушка никак не может. Остается надежда только на странную Пичу с черными глазами, которая каким-то необъяснимым образом может принимать облик ворона. А судя по тому, что у них отношения, как Ксюша могла заметить, то она точно не даст ему пропасть.
— Эх-х… — выдохнула Ксюша, думая про их отношения.
А у самой отношения не складывались особо после гибели Андрея. Были, конечно, кавалеры, да надолго не задерживались, считая Ксюшу странной. Ну, еще бы. Пережившие такое наверняка сходят с ума, а тут всего лишь девчонка нервная немного, да пугливая. С кем не бывает?
Вспоминала и про Андрея, который ради нее сгинул в том проклятом парке. Вспоминала его улыбки, его прикосновения к себе, как они гуляли, держась за руки, как целовались в укромных уголках. И как вместе прошли испытание ужасом в парке.
В раздумьях она даже не поняла, что произошло, и лишь через мгновение закричала от острой боли, когда ее ногу пронзил осколок стекла. Она рефлекторно дернула ногой, пнув в сторону ту самую кисть Охотника, что она врезалась в холодильник. Не удержавшись на стуле, Ксюша свалилась, ударившись лбом о подоконник. Ссадина дала о себе знать, разразившись дикой болью.
Увидев поднимающуюся на пальцы кисть, Ксюша завизжала от ужаса, позабыв про осколок, торчащий из ноги. Почувствовав жар от дверцы, она поморщилась, а когда рука засеменила в ее сторону, она сорвалась. Зайдясь в крике, она схватила эту кисть, распахнула дверцу духовки, швырнула туда проныру, тут же захлопнув за собой духовку, и прижала плечом. Рука начала неистово бросаться из стороны в сторону, а потом билась в дверцу духовки с такой силой, что та немного приоткрывалась, а Ксюша пошатывалась.
— СДОХНИ ТАМ! Сдохни, сука! Сдохни! — вопила Ксюша, истекая кровью, а в духовке слышалось шипение.
При очередном ударе, из духовки пахнуло паленой плотью. Кисть Охотника зажаривалась заживо, не прекращая попыток вырваться, но каждая последующая попытка была все слабее и слабее. Обратив внимание на свою ногу, что напомнила о себе дикой болью, Ксюша сгребла с подоконника полотенце, рывком в крике вытащила осколок, и крепко прижала тряпку к истекающей кровью ране.
В конце концов, удары прекратились, и Ксюша аккуратно заглянула в духовку. Зажаренная рука за дверцей больше не шевелилась, неестественно скрючившись, но девушка не могла пересилить себя, чтобы отстраниться.
«Москва»
После переговоров с Канадскими коллегами, а так же инцидента, который произошел на военном объекте Вишнецк-2, полковник ФСБ Сергей Никитин сразу же отправился в Москву. Все силы и средства были брошены на новую экипировку для вооруженных сил. Крайне повезло, что никто из тех, кто летел одним эконом классом с агентом Эттиным, не покидал пределы Москвы. Все нашлись быстро, были оперативно доставлены на допрос в участок, где присутствовал лично Никитин, и осматривал всех задержанных в треснутых, трофейных очках. Как только полковник убеждался, что человек нормальный, задавал пару наводящих вопросов для отвода глаз, мол ничего подозрительного не видели в самолете. После короткого расспроса задержанных отпускали.
К ночи весь список был тщательно проверен, кроме одного пассажира.
В кабинет допроса к полковнику завели в драбадан пьяного мужчину двое вооруженных полицейских в костюмах химзащиты. Они сразу закрыли за собой дверь, оставив Никитина, у которого за спиной так же стояли два вооруженных человека в специальных костюмах. Мужчина, красный не то от злобы, не то от количества выпитого, ругался на местные власти. Он был одет в серые, свободные штаны, футболку и кожаную куртку, которую видимо наспех на него накинули при задержании.
— Совсем что ли ахренели, и-к… — возмущался он, покачиваясь на месте, — только прилетел, сразу скрутили, ик… из дома вытащили, суки!
— Это вынужденное мероприятие, лично вы тут не причем. Дело в самолете, в котором вы летели, Алексей м-м-м… Васильевич, правильно?
— Ну, да, правильно, — пробубнил мужчина, — че надо?
— Я полковник ФСБ, Никитин Сергей Валерьевич, мне нужно вам задать несколько вопросов, после чего вы будете свободны.
— Валяйте, и отвалите от меня нах, — покачиваясь, Алексей прошел лишь несколько шагов, и повернулся вправо, опустившись на четвереньки, где его обильно вырвало, — бля-я-я…
Полковник поморщился, но потом насторожился, заметив кровь в рвоте.
Закончив, Алексей завалился набок и, не выдержав опьянения, отрубился прямо на полу.
Никитин встал со своего места, потому что кое-что заметил. Несмотря на отвращение, он присел на корточки, разглядев в рвотных массах с кровью два белых щупальца. Они еле возились, в них была отчетливо видна слабость.
— Твою мать! — выругался полковник, раздавив ногой два щупальца. Они тихо пискнули, замерев окончательно, — в больницу его быстро, в изолированную палату, на промывку желудка и обследование!
Приказы полковника ФСБ обсуждать было не принято, поэтому двое мужчин взяли пьянчугу, понесли на выход из комнаты допроса.
— Ну и ну, — полковник отрицательно помотал головой, после чего покинул комнату, и составил компанию в сопровождении последнего пассажира до больницы.
Скорая помощь приехала быстро, все же люди сверху дали команду, а значит, медлить нельзя. Алексея доставили в больницу, и при полковнике сделали все необходимые процедуры. Прокапали, промыли желудок, и в общей массе всех нечистот со спиртом и кровью, которые покинули его организм, полковник увидел еще одно еле живое щупальце. Его вмешательство не потребовалось, щупальце через несколько минут погибло без физической помощи. Врачи же ничего такого не видели, и явно были озадачены таким интересом к простому пьяному мужчине. После промывки желудка врачи констатировали внутреннее кровотечение в трех местах.
Полковник покинул палату на полчаса, а после, когда вернулся, задал врачам вопрос.
— Как он, Виктор Степанович?
— Сейчас все показатели в норме, быстро оправится. Непонятно внутреннее кровотечение, которое так же остановилось. Но что-то он серьезно перепил, боюсь, если бы не такое быстрое реагирование, то он бы скоропостижно скончался, — констатировал главный врач, Виктор Степанович, которого Никитин лично попросил участвовать.
— Понял. Оставьте его до утра, завтра вернусь, — сказал полковник.
— Готов, — хмыкнул Андрей, и обратил внимание на девушку, — идти можешь?
Та попробовала сделать шаг, но чуть не упала.
Понятливо кивнув, Андрей подошел к Пиче, и опустился рядом с ней на корточки.
— Ты как?
Пича подняла голову, и Андрей увидел ее полностью черные глаза, даже белка не было видно.
— Все хорошо, — холодно ответила Пича.
— Пойдем, нужно пересидеть немного, — Андрей помог Пиче встать на ноги, и вместе с ней подошел к девушке, — давай, на плечо опирайся.
Андрей дождался, пока девушка закинет ему на плечо руку, и при ходьбе опиралась на него, прихрамывая. Они ушли с этой улицы, пройдя в ближайший двор. Там они пробрались в подъезд одного из домов, нашли незапертую квартиру на первом, где и обустроились.
На кухне были медикаменты, это не могло не радовать. Андрей собрал все, что только нашел, и прошел в зал, где на диване сидела девушка.
Пича молча стояла у окна, в которое и смотрела.
— Андрей я, — протянул он руку девушке.
— Ксения, — ответила девушка.
— Вот и познакомились, а теперь раздевайся, — ухмыльнулся Андрей.
Пича обернулась, а Ксюша в удивлении приподняла брови.
— Чего уставились? Раны обработать надо, да и шмотки эти уже носить — себя не уважать.
Ксюша с трудом смогла раздеться, оставшись в одном бюстгальтере и трусах. Сразу же взявшись за вату с перекисью, Андрей начал обрабатывать ссадины. Сам он уже оценил фигуру девушки, и понимал, что она хороша, очень хороша. Конечно, Пича была не хуже, но от этой особы пахло девчонкой, этим она и манила.
— Спасибо, — тихо сказала Ксюша, — спасибо, что спас.
— Ерунда. Лучше бл… — Андрей сдержался, чтобы не выругаться при даме, — лучше скажи, что это был за монстр, да и что в этом городе вообще происходит!?
— Погром вернулся, — тихо ответила Ксюша.
— Погром? Какой еще Погром? — переспросил Андрей, — этого безголового так зовут!?
— Да нет, — отмахнулась Ксюша, и продолжила рассказ, а парень увлеченно слушал, не забывая о ранах и ссадинах девушки, — в двадцатом году, малолетками тогда еще были, школа наша рухнула, жертв много было. Да не просто обвалилась вся, а вместо нее, наоборот, из-под земли парк какой-то вылез. Кто-то не смог прийти в школу в то утро, у многих как прорвало. У кого родственников навестить, кто заболел, в общем отвело многих, не судьба была погибнуть тогда. Непонятки тогда были жуткие, все на это диво смотрели, а там вывеска была, как сейчас помню, Парк развлечений дядюшки Погрома, и заговорил он тогда впервые. Детей только зазывал на развлечения какие-то, с взрослыми мол запрещено. А потом полиция начала всех разгонять, якобы не на что тут смотреть. Но вечером мы собрались с друзьями, да и решились все-таки туда сходить. Даже у нас тогда не складывалось, как из-под земли такая громадина могла взмыть, и целую школу под собой похоронить. Там же тонны бетона были, сколько людей! А это какие-то палатки с шипами на крышах!
— И вы сунулись прямо туда? — Андрей с легкой укоризной посмотрел на Ксюшу, та кивнула.
— Подростковое любопытство взяло верх. Еле прошмыгнули туда, за нами полицейские как раз рванули, да вот только не нашли они нас уже. Сколько криков было, но ни один из них до нас не добрался. А мы убегали, адреналин в крови, перед глазами пелена, да только потом и начали замечать, что в парке-то никаких следов от школы не осталось. Даже кусочка парты там, линолеума, бетон, как-никак! И люди, сколько там должно было быть людей, а ничего не было. Как будто этот парк всегда там стоял. А потом был соблазн.
Ксюша вздохнула, и шикнула, когда Андрей прижег на ложбинке груди ссадину перекисью.
— Соблазн? Это когда дух заманивает в свои владения, а принятие его угощений — значит покорение ему? — спросил Андрей. Ксюша снова кивнула.
— Да вот только кто тогда подумал об этом? Там и сладости были, и мороженое, напитки, энергетики, на которые я набросилась бы, если врачи не запретили ничего такого. Мол, сердце слабое. А самый последний был с сигаретами и алкоголем, для тех кто себя взрослым считает. Все, кроме моего друга поддались, не выдержали, а Андрея я отговорила, — Ксюша фыркнула, улыбнувшись с тенью тоски, — да, и его Андрей звали. Звали…
Пича снова кинула кроткий взгляд на девушку, и снова отвернулась к окну, но внимательно слушала.
— Потом все, кто ел и пил, за минуты с катушек слетели. Набрасываться начали, чуть не убили нас, да метаморфозы эти их мерзкие, как вспомню, — Ксюша вздрогнула, на секунду зажмурившись, — мы с Андреем убежали в дом танцующих теней, скрылись там от безумцев. Там все как в советском союзе было, ну, стиль. Все старое и обветшалое, а когда мы длинный коридор прошли, там чертовщина какая-то была. Что-то вроде сцены было, мы туда и вышли, а там потом тени выросли, самые настоящие тени. В некоторых из них мы узнали своих друзей, с которыми пришли в парк. Было решено валить из парка, но он нас поймал. Практически у самого выхода! Огромный, как автобус, здоровенные руки, пальцы как монтировки, и с цепью все таскался на руке. Борода седая, густая, взгляд как у бешеного медведя. В тельняшке, и полукомбинезоне сером, как сейчас помню, 63 номер. И на шее след какой-то, как будто от этой же цепи. Он меня схватил, и парк этот под землю начал проваливаться, но Андрей попросил его, чтобы меня выпустил.
На глазах девушки проступили первые слезинки, голос задрожал.
— И Погром согласился. Андрея он забрал, а я смогла выбраться, видно хватило ему жертв, решил вот отпустить одну душу. Я тогда поранилась, меня в больницу в шоковом состоянии определили, все с расспросами заходили, а самый последний полицейский мне сказал, что это призрак был. Видимо знал что-то. У меня тоже не было сомнений, потому что парка этого не было больше, один пустырь остался. Ни школы, ни остатков от нее, ни-че-го, кроме рыхлой земли. А меня в больнице тогда проверили, и сказали, что сердце-то у меня в порядке полном, иначе не выдержала бы шока. Вот что значит не судьба.
Ксюша отчаянно выдохнула, и продолжила.
— Ничего там не строили, так и стоял этот пустырь оцепленный, а когда земля проседать начала, там двоих мальчишек затянуло, после этого город закрыли, военных нагнали сюда, люди съезжать начали. Когда там земля обвалилась, и на оцепленном объекте настоящая бездна была, люди все побросали, даже продавать квартиры не стали, просто уехали. Пробки тогда несколько недель были на выезде, город опустел просто. Да и я, когда восемнадцать стукнуло, не думая уехала учиться и жить в Нижний Новгород, благо тетка там жила, родителей тоже зазывала, да те наотрез отказались родной город оставлять. И вот надо было мне позавчера сюда приехать! Навестить стариков!
Губы девушки сжались в тонкую трубочку, она зажмурилась, вытеснив еще несколько слезинок из глаз, и сжала кулаки, опустив голову.
— Я ведь тогда… — Ксюша начала всхлипывать, говорила обрывисто, — подумала, что не судьба мне тут сгинуть. Но теперь… ну не могла я подумать, что если он и вернется, то город весь накроет! Понадеялась, что военные выведут, а их перерезали, как скот!
— Но не тебя, — Андрей положил ладонь на оголенное плечо девушки, что она замерла, — до тебя он не добрался. И не доберется. Веришь?
— Нет, если честно, — всхлипнула Ксюша, предварительно осмотрев Андрея. Пича усмехнулась, так и не поворачиваясь. Не хотела видеть, как любимый прикасается к другой девушке.
— Я, конечно, за крутого не сойду, но кое-какой козырь в кармане все-таки имею, — горделиво выдал Андрей, закончив обрабатывать последнюю ссадину над левой бровью Ксюши, — на вот, возьми пластыри, прилепи где надо, а я вещей посмотрю каких.
Андрей встал с дивана, прошел мимо Пичи в комнату, та так и стояла у окна. Вздохнув, он все же прошел в комнату, пошарил в шкафу-купе, отобрал несколько штанов, джинс, кофт и футболок, после чего вернулся к Ксюше. Пока девушка наклеивала пластырь на рану на ноге, он положил стопку вещей рядом с ней.
— Вот, что-то из этого да подойдет на первое время, думаю.
— Спасибо, — сказала Ксюша, продолжая клеить пластыри, и мельком поглядывала на принесенные вещи.
Андрей вернулся к Пиче, и аккуратно обнял ее сзади.
— Ну, ты чего? — спросил Андрей, поцеловав девушку в шею, та не отреагировала, — как ты себя чувствуешь?
— Лучше, чем они, — Пича так и смотрела в окно, и только после ее речи Андрей додумался посмотреть туда же.
Там, во дворе он увидел несколько десятков людей, все в окровавленных, рваных одеждах. Они ходили как неприкаянные, сновали туда-сюда, многие прихрамывали, у кого-то отсутствовали головы, другие конечности. Вон там, у детских качелей полз мужчина в сером костюме. Полз, греб руками по земле, оставляя за собой кровавый след от внутренностей, что тянулись из разрезанного надвое туловища. Андрей округлил глаза, когда увидел несколько фигур, уходящих в стены домов. Потом он заметил, что эти люди проходили сквозь столбы, деревья и любые материальные предметы.
— Это то, что я думаю? — Андрей сглотнул, наблюдая за картиной, развернувшейся во дворе.
— Души тех, кого забрал Охотник, — ответила Пича.
Ксюша уже одетая в теплую кофту и лосины, которые неслабо выделяли ее широкие бедра и округлый зад, прихрамывая на левую ногу подошла к окну, встав рядом с Пичей, и пискнула, прикрыв рот рукой.
— Бедняги, — жалобно сказала Ксюша, — Погром их не отпускает. И не отпустит, как и всех нас.
Отстранившись от Пичи, Андрей прошел в середину зала, зажмурился, помассировав переносицу большим и указательным пальцем.
— Какие у нас шансы против Погрома? — Андрей обратился к фамильяру.
— Никаких, — отрезала Пича, — я тебя предупреждала, что здесь мы столкнемся с настоящим злом. Не с таким, к которому ты успел привыкнуть, на которое растрачивал меня.
— Я думал, ты про Арнольда говорила! — вспылил Андрей, вскинув руками.
— Я тоже так думала, — холодно отозвалась Пича, — один призрак держит в осаде целый город. Никто не может выйти, и войти, а его слепок из трех детей полчаса назад порубил сотню людей на улице, какие у нас могут быть шансы против него?
Андрей невольно согласился со словами Пичи, пока Ксюша ее рассматривала.
— Никаких, — задумчиво произнес Андрей.
— А как это, растрачивал тебя? — поинтересовалась Ксюша.
Пича резко повернулась к Ксюше, что та вздрогнула. Она посмотрела абсолютно черными глазами ей в душу.
— Не твое дело, — отрезала Пича.
— Поняла, — Ксюша прервала зрительный контакт, подняла руки и прошла мимо Андрея.
— Дети, — Андрей в озарении посмотрел сначала на Пичу, потом на Ксюшу, — точно, дети!
— Что… дети? — Ксюша уставилась на него. Пича тоже была озадачена.
— Ты же говорила, что он забрал в двадцатом году только детей, да?
— Ну? — подгоняла Ксюша.
— Ну а то, что таким сильным он стал благодаря ним. Благодря тем, кого забрал только тогда. Получается, основную силу ему дают дети. Школьники, подростки, в общем, все малолетки, которых он смог забрать тогда, — Андрей быстро покивал, ожидая искру озарения в глазах Ксюши.
— И что ты предлагаешь? — Ксения покосилась на него, сложив руки на груди.
— Если мы освободим души из его парка, то у него не останется влияния. Чем меньше в парке детей, тем меньше у него сил, поняли? — Андрей переглянулся между Пичей и Ксюшей.
— Дети это лишь его предпочтение, — вмешалась Пича, — силу ему дают души. Но только те, которые как ты правильно заметил, находятся в парке. Правда, я не слышала о том, чтобы один призрак мог питаться энергией других душ, усиливая при этом свое влияние на окружающий мир. Если бы это было исполнимо по щелчку пальцев, призраки подобные Погрому давно похоронили бы планету. В теории ты прав, если в парке не останется душ, Погром потеряет свое влияние вне парка. Вот только как ты это себе представляешь?
Выслушав Пичу и обдумав ее слова, Андрей поджал губы, потупив взгляд.
— А вот об этом я не подумал, — парень почесал затылок, посмотрев на Пичу — у тебя нет идей?
— Даже если бы я была прежней, то не смогла сжечь столько душ. Другого способа вытащить сотню запертых душ из подобного места я, увы, не знаю, — Пича посмотрела на Андрея, слегка дернув плечами, но сразу задумалась, — но знаю того, кто сможет это сделать.
Андрей, и даже Ксюша посмотрели на фамильяра заинтересованным взглядом.
— А, ну да, вы же о нем не слышали. Древний, Египетский жрец Ванзес, брат Анубиса, о котором не писалась ни одна легенда, который не заносился в историю Египта по понятным причинам. Даже после своей смерти он не утратил способности звать за собой неприкаянные души, указывать им место. Благодаря ему очистилось много проклятых мест, которые образовывались на местах кровопролитных сражений среди людей. Там, где не справлялись ни одни святые мощи с бушующими призраками, Ванзес проходил, усмирял беспокойных, звал их за собой и провожал в Чистилище, откуда душа уже попадала в положенное ей место. Раньше он действовал сам по себе, ведомый порывом, но, видимо, устал, и впал в спячку, если духи не лукавили, когда шептались. Такого, как Погром, он вряд ли сможет усмирить, но вывести души из парка, думаю, для него не составит труда.
Слушая рассказ Пичи, Андрей задумчиво наматывал волосы на палец над правым ухом.
— Вот как, у Анубиса еще и брат есть, вот диво, — хмыкнул Андрей, — хорошо, а как его призвать? Это возможно?
— Возможно-то возможно, — задумчиво произнесла Пича, — возможно, он даже выполнит просьбу, если сочтет ее уместной. Вот только исполнив просьбу, Ванзес заберет в качестве вознаграждения кусочек часть реального мира.
— Это как? — Андрей уставился на Пичу, — как это, заберет? А много?
— Легко и просто, — хмыкнула Пича, — древний дух не любит, когда его пробуждают, поэтому в утешение себе берет такую скромную награду. И после его визита будет в Вишнецке аномальная зона. Может, улица, а может и квартал. Все на его усмотрение. Будет что-то наподобие, — тут Пича сама задумалась, — может, знаете про Бермудский треугольник? Озеро Скелетов в Индии? Озеро Светлояр в Нижегородской области? Тоннель Лефортово в Москве?
Теперь уже и Ксюша вперилась в Пичу шокированным взглядом.
— Это дело рук Ванзеса!? — спросила Ксюша.
— Нет, это дело рук людей. Сам Ванзес не придет, и ничего не заберет по своей воле, так что выводы делайте сами, — пожала плечами Пича, — аномальные зоны разные по своему размеру, и если работа, для которой призвали жреца, будет сложная, то и награду он заберет соответствующую.
— Да хрен с ним, пусть хоть полгорода забирает, нам здесь не жить. Да и вряд ли после того, что здесь произошло, хоть кто-то останется. Нам надо выбраться отсюда, потому что вот этот пиздец, — Андрей указал на окно, ведущее во двор, — нам иначе не пережить. Как его призвать? — он повторил вопрос.
Пича не успела сказать и слово, как за дверью в квартиру раздались шорохи.
Андрей и Ксюша сразу дернулись, обернувшись к коридору.
— Бл…ть, — тихо выругался Андрей, — если сюда сейчас залезет какой-нибудь расчлененный призрак, мы отсюда сразу свалим.
Андрей вышел из зала в коридор, тихо направился к двери, прислушиваясь к звукам извне. Шорохи за дверью стихли, когда Андрей был все ближе. Он остановился в двух метрах от двери, тоже замер, следуя своему предчувствию.
Раздался грохот, Андрей поблагодарил свою интуицию, потому что входная дверь едва не вылетела от такого удара. Щепки от выломанного косяка множествами игл укололи лицо Андрея, лишь чудом не попав в глаза. Мотнув головой в сторону, он снова уставился на пустой проем.
Охотник за головами, сжимая в руке свой топор, тут же ступил на порог квартиры, замахнувшись на Андрея своим топором.
— БЛЯТЬ! — заорал Андрей, пригнувшись, и тут же выскочил из коридора, пробежав на кухню.
Озверелый исполин тут же рванул за Андреем. Ни Пича в зале, ни Ксюша его не интересовали. Он был взбешен до такой степени, что, не прекращая махал своим топором, разбивая им косяки, а так же стекла межкомнатных дверей.
Андрей рывком закрыл за собой дверь на кухню, Охотник тут же разбил стекло, и начал топором крошить дверное полотно на части.
— ПИЧА! Блять! Что за хуйня!? Почему он жив!? СУК-А-А-А!!! — Андрей кричал в истерике, отстраняясь к окну кухни, — УБЕРИ ЕГО!
Пича выпустила когти, подорвавшись к Охотнику, что уже превратил дверь в кучу щепок, собираясь пробраться вперед, к своей жертве. Она хотела наброситься, но исполин среагировал молниеносно, наотмашь ударив рукой Пичу от себя. Удар такой силы отбросил фамильяра в стену, что с потолка посыпалась штукатурка.
— Ты сжег только две души, — Пича, морщась от боли, поднималась на ноги, — на третью меня уже не хватило.
— Блять, блять, блять! — Андрей отстранился к подоконнику, схватил с плиты чайник, и с размаху швырнул в Охотника.
Исполина такой жест не остановил, он прошел на кухню, готовясь расправиться с жертвой. Андрей вильнул влево, к холодильнику, и Охотник замахнулся топором, но парень вовремя пригнулся, и лезвие глубоко вонзилось в бытовую машину.
Рывок, с которым Охотник изначально хотел выдернуть топор, провалился. Этим и воспользовался Андрей, как ловкая змея проскочил под исполином, выскочив в зал. Сердце бешено колотилось, в висках стучало, дикий страх обуял все существо. Как его убить!? Как от него сбежать? Охотник везде найдет свою жертву...
Чуть больше десяти минут Погром рассказывал свою историю. Как его посадили в 70-м году, как убили, как он вернулся в 2020 году, и как вернулся сейчас, оградив весь город куполом, потому что души, которые он забрал в 2020 году, дали серьезную прибавку к его могуществу.
Они остановились у последнего дома на участке, где Витя предложил присесть на лавку, там же и закурил.
— А мусора сейчас такие же, — хмыкнул Витя, — дело по ложному доносу, конечно, не пришьют, но на многое способны помимо этого. Хочешь, значит, всю мразь истребить в погонах?
— Это цель моей нынешней жизни, — ответил Иван.
— Тогда предлагаю сотрудничество. Я помогу тебе, а ты поможешь мне, — предложил Витя, — я ведь не просто так сюда приперся, да и дырявить твою защиту неприятно от слова совсем.
Погром в очередной раз удивился, слушая Виктора.
— Что тебе нужно здесь? И как ты мне поможешь? — Погром недоверчиво покосился на Витю.
— Ну, я кое-кого здесь ищу, но найти его не так просто. Поэтому, если мы по разные стороны баррикад, то я просто выверну наизнанку весь город, поубиваю всех, кого придется, даже старуху в том доме ближе к погосту, но свое получу.
— Понты колотишь, да? — Погром подался ближе к Вите, — не думай, я тебя не боюсь, гаденыш, ты меня убить не сможешь.
— Тебя? Да боже упаси, как я могу убить призрак? — хмыкнул Витя, — но и без своей старухи ты так и сгниешь тут, в Вишнецке. Поймите, Иван Федорович, я не угрожаю, просто констатирую факт, как все будет, если мы с вами не сработаемся.
— Чего тебе нужно? — спросил Погром.
— Во-от, это уже другой разговор, — издевательским тоном ответил Витя, — человек у меня один на работу не вышел, начальство переживает, сказали отыскать. Все свелось к тому, что паренек к вам в Вишнецк заявился. Вот и велели найти, да обратно привести.
— И что тебе мешает это сделать без моей помощи? — поинтересовался Погром.
— Ну-у-у м-м-м, — Витя поджал губы, — не вижу я его, понимаете. Дух его сопровождает, да не обычный, а фамильяр, который скрывает его от всего, так скажем, нечистого, — Витя пожал плечами, улыбнувшись, — не смогу я его так просто отыскать. А вот вы, Иван Федорович, можете в этом помочь. Поскольку вы сможете увидеть и духа, и того, кого он скрывает.
— Думаю, мне это под силу, — задумчиво произнес Погром, — а ты мне, чем поможешь?
Витя наклонился к земле, сорвав росток травы, и на глазах Ивана выпустил из пальца белое щупальце. Оно размельчилось, осыпав росток, который за считанную минуту обратился самым настоящим одуванчиком, распустившим желтые лепестки.
— Все ваши заклинания таким образом я смогу ускорить, приумножить эффект, это без проблем, — Витя выбросил одуванчик, отряхнув руки, — да и с бабкой бы вам поговорить, Иван Федорович, не спешит она вам помочь.
— В смысле? — поинтересовался Погром, приподняв брови.
— А вы не задумались даже над компонентами, которые она попросила? — Витя весело рассмеялся, — тут то вас старуха и провела на раз-два.
Витя протянул ладонь Погрому, оттопырив пальцы.
— Чертополох, смешанный с воском, — Витя загнул один палец, — позволяет ограничить нечистую силу. Плакун-трава, — Витя загнул второй палец, — заставляет нечисть плакать, путает, сбивает с толка. Ну и можжевельник, — парень лениво закатил глаза, загнув третий палец, — с его помощью изгоняют духов. Ну, понятно теперь? Никого тебе призывать не хотели, тебя хотели в ад спустить, Иван. С помощью этих трав никого призвать нельзя.
Погром, сидя на лавке, едва ли не трясся от гнева.
— Убью, суку старую, — Погром сжал кулаки.
— Вот, считай, уже помог тебе, — хмыкнул Витя, — но не надо спешить ее гасить. Ее припугнуть надо, как следует. Думаю, тебе это под силу. Да и идея у меня есть, — он коварно улыбнулся, посмотрев на Погрома.
***
Погром вернулся в дом ведуньи через полчаса, и принес ей все необходимые ингредиенты. Только можжевельник он нашел в сушеном виде, но ведьму это особо не побеспокоило.
Она принялась смешивать компоненты в ступке, когда Погром стоял в комнате.
— Долго там еще, бабка? — спросил Погром.
— Сейчас, Вань, уже почти все, не отвлекай, — Лидия взяла пакетик с сушеным можжевельником, — вот сейчас.
Ведьма посмотрела на Погрома.
— Нечисть замри, нечисть заплачь, нечисть силу потеряй! — заговаривала Лидия. Погром пытался пошевелиться, но лишь дергал конечностями, а из его глаз потекли слезы.
Бабка открыла пакет с сушеной травой, обратившись к Ивану.
— Невесть что ты задумал, Ваня, не стоит оно того, бес ты проклятый, — Лидия высыпала в ступку сушеную траву из пакетика, — нечисть, отправляйся в ад!
В этот момент в комнату практически незаметно вошел парень в черной ветровке. Он наотмашь ударил старуху в лицо, что она откинулась на диване, а сам вознес над ступкой руку, в которой держал поганку.
Витя что-то тихо прошептал, покрошив рукой поганку в ступку, и повернулся к Погрому. Наваждение совсем скоро оставило призрака, и он гневно уставился на бабку.
— Ах, ты сука старая, — Иван подошел к дивану, схватив Лидию за горло, — решила в ад меня затащить, где сама томилась!?
— Ты обезумел, Ваня! — прохрипела бабка, — как ты… ты не мог!
— А ты думала, что сорняк вместо можжевельника поможет!? — спросил Иван, — ты не самая умная, бабка.
— Ну а простая поганка все ведьмино наваждение на раз снимает, — хмыкнул Витя, отряхнув руки от крошева влажного гриба.
— Слышишь, бабка, ты мне нервы не поднимай больше, — оскалился Погром, — если ты мне не поможешь, я тебя с твоим внучком воедино слеплю, и будете вы как сиамские близнецы маяться мне на потеху. Поняла!? Я могу это устроить.
— Я поняла! Поняла все! — взмолилась Лидия, — оставь только, бес! Знаю я, кто тебе поможет!
Фыркнув, Погром отпустил старуху, выпрямившись.
— Говори, старуха, ибо терпение мое не вечно, — отрезал Иван. Витя так и стоял на своем месте.
— Знаю я, как духа призвать и подчинить, чтобы волю он исполнял твою. Жрец это египетский, Ванзес, над душами умерших он властен.
Эти слова заинтересовали Погрома.
— Что нужно? — спросил Иван.
— Вьюнок неси, корень мандрагоры и полынь, — выпалила бабка, — остальное сама сделаю.
Погром посмотрел на Витю, тот в улыбке кивнул.
— Все принесу, — хмыкнул Иван, и направился на выход из дома, за ним последовал Витя.
Когда Погром и Витя были уже на улице, Иван обратился к парню.
— Думаешь, сейчас не обманет?
Витя достал из кармана джинс пачку сигарет, закурил.
— Не рискнет, раскусили мы ее по всем фронтам, да и травы назвала правильные, — сделав первую затяжку, констатировал Витя, — для призыва все. Полезная эта ведьма, как ни крути, многое может.
— Зачем ты помогаешь мне? Ты мог и сам забрать этого пацана, — вдруг поинтересовался Погром.
— Мог бы, и пацана забрал бы, наверное, пусть и город пришлось бы перевернуть, да вот другая мразь сюда пришла, — выдохнул Витя, — и думается мне, только с Ванзесом ты сможешь одолеть его.
— Кого? — спросил Иван.
— Арнольд его зовут, но не простой он. Не такой как ты, как я, а куда сильнее. И думается мне, что если все души Вишнецка на твою сторону встанут, так и одолеешь ты его. Кстати, спешу тебя обрадовать, он пришел сюда за тем же. Ну, чтобы тебя убрать. Неугодный ты Арнольду.
— С тобой, думаю, у меня проблем не возникнет, — Погром посмотрел на Витю, — мне сейчас в город надо, объявление дать. Компонентами сможешь заняться?
— Найти то, что бабка посоветовала? — ухмыльнулся Витя. Иван кивнул, — да без проблем.
Погром кивнул Виктору, и тут же растаял в воздухе, оставив Витю одного посреди дороги.
***
Андрей с вороном на плече проходил по улицам города, направляясь прямиком к оцепленному объекту, который вояки прозвали «Обвал».
Они скрывались в переулках от толп гражданских, которых выводили военные.
Андрей понимал примерно причину, по которой гражданских выводят подальше от Обвала, но не стал озвучивать ту мысль, что им, в принципе, из города не выбраться.
Андрей аккуратно прошел через очередной проулок, и выглянул на дорогу, о чем сильно пожалел.
— Еб твою мать! — выругался Андрей, но тут же замолчал, то и дело сглатывая.
Через десяток секунд мимо них прошел мужчина без головы, держащий в руке огромный топор, вслед которому посмотрел Андрей.
— Он меня не видит? — спросил Андрей.
— Думаю, что нет, — ответила Пича, и Андрей решил поиграть в смельчака.
Он вышел на дорогу, подобрал увесистый камень, и с размаху бросил. Камень врезался в спину безглавой фигуре.
Охотник остановился, повернул корпус в сторону Андрея, крепко сжимая в руке топор. Но он не шел вперед, словно не видел врага.
— Дай угадаю, Пича, он все прекрасно видит, но благодаря тебе, меня он не может почувствовать, — предположил Андрей.
— Ты прав. Но это не он, а они, — прошипела Пича, — это трое детей, которых слепили в одного исполина.
— Да уж, — сглотнул Андрей, не решаясь больше привлекать внимания, — уходим.
Безглавая фигура с топором развернулась, так и не заметив свою жертву, и прошла вперед.
Андрей задумался, достал свой телефон, открыл карту города. Осмотревшись, он нашел вывеску с адресом, и сделал определенные выводы.
— Погоди, Пича, этот исполин сейчас идет туда, куда вояки должны вести гражданских, — Андрей посмотрел на ворона, — он их перерезать всех собирается?
— Думаю, это очевидно, — ответила Пича.
— Нужно его остановить, — сглотнул Андрей, — мы не можем просто уйти в другую сторону зная, что какая-то кукла устроит резню у второго КПП.
— Решать тебе, — ответила Пича, и Андрей, кинув кроткий взгляд на свой автомат, направился следом за исполином.
***
По одной из главных улиц Вишнецка, которая ведет напрямую ко второму пропускному пункту, спешно двигались вперед несколько сотен людей. Впереди было четверо вооруженных солдат. Колонну людей сопровождали еще двое вояк, иногда подгоняя нерасторопных гражданских. Если бы не новость об эвакуации, то создалось впечатление, что стадо ведут на убой.
Люди возмущались, почему нет машин, автобусов, но военные лишь отмахивались, мол сложности на пропускном пункте, ведь они и сами не знали, почему ни одна машина не может попасть в город. Впереди, в километре от пешеходов уже собиралась довольно крупная пробка, люди на машинах эвакуировались сами, но по непонятным никому причинам пробка не двигалась от слова совсем.
Людей на автомобилях, которые заезжали на улицу, позади колонны идущих, солдаты разворачивали, жестом давали понять, чтобы ехали в объезд. Вскоре к колонне присоединился зеленый УАЗ патриот, в котором было четверо патрульных. Автомобиль ехал медленно, за колонной людей.
К этому времени уже серьезно похолодало, пусть и солнце светило ярко.
— Как думаешь, Илюх, не врут про купол? — поежился один из солдат впереди, обратившись к сослуживцу.
— Да я хрен знает, — сказал Илья, выпустив изо рта еле заметный клуб пара, — но то, что ни одна машина не может выехать, это факт. Иначе уже давно бы все рассосались.
— Может в ФСБ примут меры, вертушка то наша уже кружила здесь, — вмешался в разговор третий солдат, Анур, казах по национальности.
— Да тут вообще чертовщина какая-то творится, — прошептал тот, что и начал разговор, — после землетрясения первый КПП до сих пор не отвечает. С Москвой товарищ капитан связаться не смог, он там в штабе рвет и мечет. Мы блин отрезаны от мира. Пацаны с Обвала тоже на связь не выходят, уж одному Богу известно, что там произошло у них.
Внезапно, всех отвлек громкий звук разбивающегося стекла. Солдаты сразу схватились за автоматы, посмотрев вверх. В одной из квартир многоэтажного дома разбилось окно, и через считанные секунды на дорогу вместе с крошевом стекла рухнуло женское тело, переломавшись при падении. Все произошло так быстро, что никто даже среагировать не успел. Из того же окна выпрыгнул крупный мужчина с топором в руке, без вреда приземлившись неподалеку от убитой женщины.
То, что все увидели, заставило их в ужасе замереть. Голова у этого исполина была женская, мертвецки бледные глаза смотрели на солдат, а потом открылся рот, и оно завопило.
— ЭТО НЕ МОЯ ГОЛОВА!
Вслед за воплем, три руки, показавшиеся из рукава плаща, сорвали женскую голову, бросив в сторону, как ненужный атрибут. Теперь перед всеми стоял обезглавленный колосс, который пошел вперед, сжимая в руке топор.
— Огонь, твою мать! ОГОНЬ! — заорал один из солдат, и автоматные очереди заставили воздух трястись.
Пули рикошетили окровавленную рубашку, но существу было плевать. Он за считанные секунды настиг военных, и замахнулся топором. Огромное, кровавое лезвие срубило подряд три головы, в живых остался лишь один вояка, что стоял в стороне. Люди, до этого еще не понимающие, что собственно происходит, начали орать, как сумасшедшие. Началась паника, люди толкались, разбегались, суетились, падали, топтали друг друга. А Охотник за головами начал зверствовать. На улице в считанные секунды разверзся ад, этот монстр махал топором наотмашь, он рубил людей налево и направо, рекой лилась кровь. Отрубленные конечности, головы падали на землю, асфальт окрашивался красным. Паника лишь усиливалась, кто-то пытался остановить убийцу, но эта тварь с огромным топорищем даже не обращала внимания на какие-либо повреждения, а нападающих мгновенно ждала смертная казнь от взбешенного Охотника.
Несмотря на похолодание, воздух на улице раскалялся, как и лезвие топора Охотника, которое уже начало источать противный, едкий дым, пока он рубил одного за другим. Дети, старики, женщины, мужчины, ему было плевать. Безумный исполин продолжал зверствовать, двигаясь вперед. Уже много людей покинуло улицу, забились по подъездам, но от карателя им не спрятаться. Почувствовав однажды жертву, Охотник найдет ее где угодно. Радуйтесь жалкой минуте жизни, которую смогли для себя выкроить, жалкие тараканы.
Улица стремительно опустела, на военном УАЗе загорелись проблесковые маячки, завыла тревожно сирена, солдаты, сопровождающие колонну, наконец, смогли пробраться к зачинщику хаоса, но в этом не было смысла. Охотник расправился с вояками так же легко и быстро, он не видел разницы между вооруженными людьми и безоружными, он убивал всех. Он карал, ибо он есть суд, он есть смерть, он есть кара. На опустевшей улице остался лишь УАЗ, в котором сидели уже только двое вояк. Железный монстр ревел в предвкушении раздавить недоброжелателя. Водитель так крепко сжимал руль, что у него набухли вены на лбу, пассажир же, смотря на обезглавленного урода, что есть силы заорал.
— ДАВИ ЕГО НАХУЙ!
Монстр в очередной раз взревел, и с визгом колес сорвался с места. Но Охотник не стал дожидаться своей участи быть переломанным. Он замахнулся, швырнув топор в водителя. Окропленный кровью сотни людей, топор врезался в стекло, без шансов разбив его, и лезвие прошло через голову водителя, разрубив ее на две половины. Машину сразу повело в сторону, голова водителя чавкнула, по рваному срезу рухнула вперед, и УАЗ врезался в железный столб, который его и остановил.
Пассажир попытался выйти из машины, но Охотник его опередил. Вырвав заблокированную дверь вместе с шарнирами, он схватил за шкирку вояку, вышвырнул его из машины как бездомного котенка. Не успел тот и опомниться, Охотник склонился над ним, схватив за волосы, и что есть силы начал бить об асфальт. Остановился он, лишь, когда от головы солдата осталось кровавая каша.
Вытащив из машины свой топор, который остановила спинка сидения, Охотник начал выискивать следующую жертву. Никто на этой улице не выживет, ему нужны все головы, до единой, и он их все найдет. Никто не спрячется от Охотника за головами.
Улица была щедро усыпана кровавыми ошметками, изредка подергивающимися конечностями, в воздухе стоял запах сырого мяса, крови и смерти. Все было залито кровью.
Несмотря на свою прыть, Охотник упустил одну жертву. Девушку, что поднималась с ушибленной головой среди кучи трупов. Ее джинсы были окровавлены, но кровь была не ее. Куртка была разорвана, как и футболка, что было видно очертание ее бюстгальтера и ложбинки груди. Брюнетка поднималась на ноги, но Охотник уже шел в ее сторону.
Девушка не смогла бы уйти, а тем более убежать, ее джинсы местами были порваны, а на коже были ссадины. Девушка, прихрамывая, сделала тяжелый шаг в сторону.
Охотник был рядом, совсем близко, он уже готовился покарать жертву, но на улице раздалось несколько громких выстрелов. Палач замер, потому что выстрелы были адресованы его спине. Следующие несколько выстрелов угодили ему в руки, заставив выронить топор. Охотник обернулся, девушка тоже посмотрела в ту сторону, где стоял парень с автоматом и практически черным вороном на плече.
Охотник не мог понять, кто в него стреляет, для него на улице был лишь он и жертва, которую от него хотели спасти.
— Сюда иди, кусок дерьма! — заорал Андрей, выпустив еще несколько очередей в исполина.
Так и не выявив стрелка, Охотник хотел наклониться за топором.
— Пича, давай, — скомандовал парень. Ворон с его плеча спорхнул, в одно мгновение, обратившись девушкой, которая выпустила острые когти, и набросилась на Охотника, щедро полосонув его спину.
Исполин расставил руки в стороны, его спина выгнулась дугой, а из него раздался хор детских криков, что орали от невыносимой боли.
Пича снова замахнулась, но Охотник резко повернул корпус, ударив девушку с размаха. Она с трудом устояла на ногах, приготовившись снова напасть. Исполин наклонился за своим топором, но его уже не было на прежнем месте. За его спиной стоял Андрей, и что есть сил замахнувшись, вонзил топор в спину Охотнику. Хор детских голосов от невыносимой боли заставил Андрея и девушку, что была неподалеку, прикрыть уши руками, потому что крик был нестерпим. Охотник упал на колени, его руки завозились по кровавому асфальту, но Андрей был непреклонен.
— Сожжем ублюдка, — оскалился Андрей, и крепко схватил Охотника за мускулистую руку.
Голоса завопили еще сильнее, тело Охотника начало дымиться. Пича, что была рядом, закашлялась, ее скрючило от приступа боли, она опустилась на корточки, держась за живот. Но Андрей не прекращал экзекуцию, он крепче сжимал плечо Охотника, пока детские голоса не затихли. Дымящийся исполин рухнул корпусом вперед и больше не шевелился.
Сальмонелла почти подходит к концу. Скоро буду бомбить вторую часть, она обещает быть куда интереснее!)
— Да вы че, с ума что ли сошли!? Это моя хата! — громко возмущался паренек, когда его на кровати в комнате удерживали двое полицейских.
— Молчать нах, потом разберемся, — держа руки паренька за спиной и защелкивая браслет на его запястьях, говорил Стас.
Матвей проходил в квартиру вместе с Викой и Серегой, который держал автомат наготове. Они прошли коридор, подойдя к приоткрытой двери ванной комнаты.
— Ну, бля-ять, — тихо выругался Серега, — она там?
Матвей подошел к двери ванной комнаты, глубоко вдохнул и тут же распахнул дверь.
— Твою ж… — тут уже не выдержал сам Матвей, отвернувшись, а Вика истошно заорала.
Вся ванная комната была залита кровью. Зеркало на навесном шкафу было разбито, плитка по всей ванной размолота в крошево, как будто здесь сплясал хор гантель. Зубные щетки, гели и шампуни, все было разбросано, а в ванной лежало тело Насти. Ее стопы были вывернуты на сто восемьдесят, колени выломаны в обратную сторону, бедра переломаны. Кожа в царапинах и глубоких порезах. Ребра были раздавлены, туловище свернуто на сто восемьдесят, пальцы на руках и ногах топорщились в разные стороны. Шея Насти была так же вывернута в обратную сторону. Череп девушки был разбит, и вокруг головы растекались мозги. Как будто девушку схватили две огромные руки, и выжали, как полотенце.
— Да ее тут блять просто порвали, — сглотнул Серега, заглянув в ванную, — че делаем, начальник?
Матвей промолчал и прошел в ванную. На теле убитой он увидел плюшевого медвежонка. Только в нем будто был скелет, и руки с ногами у этой игрушки были вывернуты во всех самых неестественных позах, подразумевая переломы.
Матвей взял переломанного медвежонка и вышел из ванной.
— Сами тут разберитесь, оформите все, — бросил Матвей, крепко сжав плечо Вики и тихо сказал ей, — пойдем, прогуляемся.
Пройдя с девушкой мимо патрульных УАЗов, Матвей усадил Вику в свою Приору. Закрыв за собой водительскую дверь, Матвей, не обращая внимания на всхлипы девушки, завел двигатель,и тронулся вперед.
Остановившись у своей сталинки, Матвей вышел, забежал в подъезд и вскоре вернулся.
— Скажи, Вика, тебе это ни о чем не говорит? — спокойно спросил Матвей, выложив на панели трех плюшевых медведей.
Услышав всхлипы девушки и то самое тупое молчание, которое он ой как не любил, Матвей схватил ее за грудки и крепко прижал к сидению.
— Ты еще ничего не поняла? Нет у тебя больше подруг, вот! — лейтенант мотнул головой на панель, — вот что от них осталось. Хочешь пополнить эту плюшевую коллекцию?
— Н-нет, — заикнулась Вика, помотав головой.
— Тогда говори мне, сука, все, что знаешь!
— Девочка! — всхлипнула Вика, — девочка…
— Что, блять, девочка!? Говори уже! — вспылил Матвей.
— Девочка, — сглотнула Вика, — на вписке мы с подругами нашли девочку, с ней никто не общался, — она начала всхлипывать, — и мы это заметили. Ну, выпили перед этим, покурили еще, и я обратила их внимание на девчонку. На второй курс перешла. Нелюдимая была, ну мы и решили с ней поговорить.
— Дальше, — отрезал Матвей.
— Мы подкатили к ней, разговаривали, а она доверчивая оказалась, ласковая, как котенок маленький, дружить хотела, ну мы подумали, почему бы не развлечься…
Вика всхлипнула, и под пристальным взглядом Матвея продолжила рассказ.
— Отвели ее в комнату, предложили ей покурить и выпить. Она отказалась, испугалась, ни в какую ни хотела, Светка с Настей взбеленились, избивать ее начали. Света ей зубы выбила, она потом давиться ими начала, а Настя ребра сломала, и руку вроде, я не знаю! Не знаю! Я хруст слышала, что-то они ей сломали точно! — всхлипывала Вика.
— Дальше, — на грани терпения сказал Матвей.
— Потом мы поняли, что ей не жить, — сглотнула Вика, — думали, куда ее деть, а Лера предложила ее сбросить в сточную канаву недалеко от дома.
— И вы ее туда сбросили?
— Д-да, — сглотнула Вика, — они не понимали даже, что делают! Они обдолбались там совсем!
— Медвежонок тут причем?
Вика еще с минуту молчала и тяжело дышала.
— Мы потом все встретились, на утро. Девчонки только тогда начали отдуплять, что происходит, и что они натворили. Под спайсом то особо и не понимаешь, что делаешь. Но тогда мы и договорились не сдавать друг друга. Мне-то в любом случае молчать пришлось, иначе они меня в ту же канаву и скинули бы. В доме было много народа, но многие знали, куда она делась, но девчонки со всеми договорились, и они сделали вид, что ничего не видели и не слышали. Мы все помнили, что с ней была игрушка, она принесла с собой маленького плюшевого медвежонка.
Выслушав рассказ Вики, Матвей тяжело и шумно выдохнул, откинувшись на своем сидении. Полина Нестерова, семнадцать лет, отпросилась у матери на «посвящение», где собирались все однокурсники и студенты с других курсов. Домой не вернулась, и мать, единственный ближний родственник, сразу же написала заявление в полицию. Матвей до сих пор помнил этот взгляд женщины, насквозь пропитанный болью утраты. Чувствовала она, что с дочерью что-то случилось, и со слезами умоляла броситься на поиски Полины. Пусть трех дней еще и не прошло с момента пропажи, Матвей настоял, чтобы заявление приняли, но поиски девочки и многочисленные опросы всех, кто был в тот вечер на «вписке», результатов не принесли. Никто ничего не видел и не слышал. Поскольку тело найти не смогли, Полину объявили пропавшей без вести, а дело легло на плечи полиции мертвым грузом.
— Ты понимаешь, что вы натворили? — глаза Матвея блеснули, дыхание стало обрывистым, — вы ребенка замучили, вчетвером на одну бросились. Она у матери единственная дочь была, и понимаешь, как я смотрел каждый день ей в глаза и вынужден был разводить руками?
Матвей повернул голову, посмотрел на заплаканную Вику.
— Знаешь, что я ей говорил? Вот после очередного допроса, когда твои блядские подруги весело пожимали плечами, мол, ничего не видели и не слышали, где Полина не знаем. Знаешь, что я говорил ее матери? Да блять то же самое! Никто ничего не видел и не слышал! Каждый блядский день я говорил это убитой горем женщине, каждый день!
— Я ее не трогала! Я только смотрела! Я хотела их остановить, но как? Они меня сами бы и утоптали вместе с ней! — часто всхлипывая, говорила Вика.
— Ты это матери ее объясни, что ты ее не трогала, а просто смотрела, как твои гребаные подруги ее убивали! Ты понимаешь, что вообще происходит, и что ты следующая?
Вика сглотнула, кивнув, и попыталась утереть слезы со щек.
— Родственники есть где? — спросил Матвей.
— Только в Татарске, там мама, — честно ответила Вика.
Матвей завел двигатель Приоры и вырулил из двора. Ехали долго, а Вика тихо всхлипывала, смотря на открывающиеся пейзажи за окном. Они проехали большое здание с вывеской «Красная Звезда». Но Вика не замечала красоты засыпающего города. Она не могла поверить, неужели это все? Этот кошмар длился уже больше месяца, и теперь девушка думала, что будет дальше. Для себя она решила, что когда вернется домой к матери, то больше никогда не заведет подобных друзей и подруг. Да и вряд ли у нее вообще теперь могут быть друзья после такого. И неужели этот полицейский, которого она считала козлом, поможет ей? Вика даже скупо улыбнулась, глянув на Матвея, который сосредоточенно вел машину, и прильнула головой к стеклу, уже более внимательно рассматривая город. Город, с которым она уже мысленно попрощалась.
Дорога была долгая, но к выезду из города не вела. Приора свернула в проулок у пивбара, и остановилась у подъезда пятиэтажки.
Вика услышала писк домофона и увидела женщину, что выходит из подъезда. Она узнала эту женщину, она останавливалась рядом с подругами у пивбара. Вика видела похожую фигуру недалеко от палаты Светы, она ее узнала…
— М-матвей? Что, зачем это!? — сглотнула Вика, но поняла, что слова ее не прозвучали, а утонули в могильной тишине.
Лейтенант вышел из машины, закрыл за собой дверь, обошел автомобиль и открыл дверь. Девушка сопротивлялась, но Матвей силой вытащил ее из машины, захлопнув за собой дверь.
Все эти действия были абсолютно беззвучны, безмолвны.
Вика в ужасе попятилась к машине, когда увидела спускающуюся со стены дома фигуру. Это была девушка в грязном платье, она ползла по стене, а конечности ее выворачивались и постоянно хрустели. Этот хруст, почему-то, Вика слышала прекрасно.
Вика беззвучно закричала, но крик ее утонул в плотной завесе тишины, она не слышала даже собственного голоса. Она пыталась убежать, вырывалась, но Матвей ее крепко удерживал.
Эта фигура спустилась и медленно двинулась к ней. Ее запястья выворачивались, локти с хрустом выламывались то внутрь, то наружу. Шея девушки постоянно выворачивалась, и она хищно смотрела на Вику белесыми, мертвецкими глазами.
Уже рыдая взахлеб, Вика думала, что оно сейчас наброситься на нее, но чудовищная фигура остановилась около женщины, неестественно дергаясь и корчась рядом с ней.
Вдруг, мертвую тишину прорезал голос Матвея.
— А знаешь, что было дальше? Когда вы, четыре долбоебки испугались колонии, то решили проверить тело и на всякий закопать его где-нибудь подальше и поглубже. Вот только тело вы уже не нашли, да и никто, в принципе, не нашел. А мать Полины каждый день ждала свою дочку, она думала, что Полина не вернется, но она вернулась.
И указал на мертвеца, застывшего рядом с женщиной. Взгляд у женщины был пропитан обидой и непониманием. Она подошла к Вике, и посмотрела в ее заплаканные глаза.
На удивление, голос Матвея она слышала прекрасно, как будто существо рядом с женщиной пропускало только те звуки, которые считало нужными, которые Вика должна была услышать.
— Зачем? Что такого вам сделала моя Полина, что вы решили с ней вот так? Она ведь добрая была девочка, наивная, — голос женщины задрожал, она готова была вот-вот разрыдаться, — поэтому вы решили ее замучить?
— Мы не хотели! Не хотели! — кричала Вика. Она попыталась повернуться к Матвею, снова вырывалась, но он держал крепко, — Матвей! Ты же знаешь, я ничего не делала!
— Не хотели, — сказала женщина и отошла к «дочери», — моя Полина тоже не хотела, чтобы ей выбили все зубы, всю изломали и бросили в кучу дерьма! Она хотела дружить с вами! Ты думала, тебе было тяжело все это видеть? А кого мне было видеть, когда моя доченька, моя единственная кровиночка, вернулась ко мне такой!?
Вика заметила, что в руке женщина сжимает плюшевого медвежонка. Полина широко раскрывала рот, но ничего сказать не могла, она лишь хрипела, а изо рта текла бурая жижа, и на асфальт иногда падали окровавленные зубы.
— Она… там? — сглотнула Вика, смотря на игрушку в руках женщины.
— Да, — улыбнулась женщина, погладив голову плюшевого медведя, который был у нее в руках, — но вы ей так понравились, моей Полиночке. Она до сих пор хочет с вами дружить.
Матвей, до этого крепко удерживающий Вику, вдруг отпустил ее и прошел к машине. Он открыл пассажирскую дверь, взяв трех плюшевых медвежат с панели и подошел к Полине. Опустившись на корточки, он протянул покойнице игрушки, и та их приняла, обхватив рукой и прижала к себе, утробно прохрипев.
— Ей было скучно, но теперь у нее есть подруги, — с легкой, но нервной улыбкой сказала женщина, посмотрев на дочь, — спасибо, Матвей. А тебя, Вика, мы с Полиной будем навещать.
Полицейский кивнул женщине, и та развернулась, вместе с покойницей скрывшись во тьме подъезда. В это время во двор заехал полицейский УАЗ, освещая все вокруг яркими проблесковыми маячками.
Вика до сих пор не могла понять, что происходит. Она мотала головой в разные стороны, пока не уставилась на Матвея.
— Что? А… куда они ушли?
Полицейская буханка остановились рядом с Приорой Матвея, из машины вышли двое. Стас и Серега остановились поодаль, увидев жест лейтенанта.
— А ты думала, как в фильме будет? Я забью на работу и все остальное, отвезу тебя куда подальше, чтобы ты не стала жертвой мстительного призрака? — хмыкнул Матвей, а глаза Вики постепенно округлялись и наливались слезами от осознания, — нет, дорогая. Мама ее пусть и хотела мести, но смысла она в этом много не видела, нормальную дочь ей это не вернет. Женщина она оказалась понимающая, и ту идею, чтобы одна из вас по полной ответила перед законом, охотно поддержала.
Матвей мотнул головой, посмотрев на сержантов, и те подошли к Вике. Стас без обиняков заломил ей руки за спину и звонко защелкнул браслет.
— Куда ее, начальник? — спросил Стас.
— Куда, — фыркнул Матвей, — в отдел, оформлять будем. По пятерке ты, Вика, с подругами себе заработала. Ну, а покуда подружки твои того, то и отдуваться ты будешь за всех, — улыбнулся Матвей, слегка похлопав Вику по щеке.
Стас кивнул, и с Серегой они под руки увели к УАЗу рыдающую в голос и осыпающую всех вокруг проклятиями Вику.
Когда буханка выехала со двора, Матвей вернулся в свою машину, посидел минут пять в тишине и облегченно вздохнул. Завел двигатель, посмотрел на свое отражение в зеркале заднего вида и скупо улыбнулся.
Взял свой смартфон, зашел вконтакт, нашел одну знакомую и написал ей короткое сообщение.
«Заехать можно?»
Ответа он ждал несколько минут, она долго не читала сообщение. Видимо, была занята.
«Странно, что ты это сам пишешь. Но давай, я пирожков нажарила как раз» — ответила Даша.
Лицо его расползлось в глупой улыбке, Матвей убрал телефон и вырулил со двора.
Все-таки, он не такой, как его отец. Совсем не такой…
***
Мать Полины в этот же вечер трепетно сшила ручки четырем медвежатам, сложила их на полке в серванте и улыбнулась. Легче стало женщине, когда она смотрела на четырех медвежат, которые держались за руки и улыбались, смотря впереди себя пуговками черных глаз. Теперь дочке не будет скучно одной, теперь у нее есть подруги.
Когда из палаты выкатывали накрытое простыней тело, мать Светы рыдала взахлеб, сидя все на том же месте, где она недавно разговаривала с Викой. Девушка тоже не скрывала слез, и дрожащими руками обнимала женщину.
Вскоре в коридор вернулся Матвей, он ходил к главврачу, и вместе они разбирались, почему никто не поспешил на помощь девушке, когда ей стало хуже. Оказалось, что на пульт никаких сигналов об изменении пульса и других жизненных показателей не приходило.
— Я не понимаю! — сетовал главврач, — оборудование проверяли в прошлом месяце, ошибки не должно было быть!
От брюзжания главврача на работников лучше не становилось, и Матвей оставил их разборки, вернувшись к уже пустой палате.
Рыдающую мать Светы увел низкорослый мужчина пятидесяти лет с густой бородой и усами, это был ее муж, вокруг которого уже крутился парнишка в черных брюках и белой рубашке, все говорил про расценки и услуги.
Вид у отца Светы был тоже раздавленный, но он не причитал о горе в отличие от матери. Мужчина он был сознательный и понимал, что горе горем, а дочь хоронить надо.
Матвей опустился на лавочку рядом с Викой, скрестил руки на груди.
— Ну, давай рассказывай, — начал Матвей, — во-первых, я тебе раз десять позвонил, а во-вторых, когда прибежал, ты тут сидела ворон считала. Ладно, мать ее, у нее горе, понять можно, задумалась. А ты не слышала, как девка в палате давится собственными зубами!?
— Я ничего не слышала, — всхлипнула Вика.
— Опять двадцать пять! — вспылил Матвей, хлопнув себя по ногам, — никто ничего не видел и не слышал!
— Да ничего я не слышала! Вообще! — в слезах крикнула Вика, — ни звонков, ни Елену Викторовну, ни собственного голоса даже!
Девушка достала смартфон из кармана джинс, показав пропущенные звонки.
— Я никогда беззвучный не ставлю, и уж столько звонков услышала бы точно!
Увидев, как он подписан в телефоне девушки, Матвей усмешливо хмыкнул.
— Как в баре, — задумался лейтенант, и достал из кармана джинс маленькую игрушку, бросив на сидение между собой и Викой, — это уже похоже на почерк.
Девушка постаралась не реагировать на вид этой игрушки, но разницу с той, что Матвей показывал в кабинете, заметила.
— Он был на груди Светы, — взяв медвежонка, Матвей продемонстрировал его Вике, — Лерке достался вонючий медведь, я как не стирал его, одеколоном не поливал, все равно воняет. У этого зуб на шее. Это уже больше походит на убийство, Вика.
Девушка смотрела на медведя, тот улыбался ей и смотрел пуговками черных глаз.
— Уберите его, — отведя взгляд от игрушки, сказала Вика.
— Вика, — Матвей подался к девушке, от чего она дернулась, испуганно покосившись на него, — если ты что-то знаешь, лучше скажи сейчас ради своего же блага.
Но Вика, смотря впереди себя, ничего не ответила.
Тихо выругавшись, Матвей встал, и пошел по коридору, но Вика его окликнула.
— Можете подвезти меня до общежития? Я деньги на обратное такси не взяла.
Замерев, Матвей несколько секунд подумал.
— Автобусы еще ходят, — бросил лейтенант, и пошел дальше по коридору, оставив Вику у палаты одну.
— Козел, — тихо буркнула Вика, смотря вслед Матвею.
***
Матвей ехал от больницы в подавленном настроении. Он догадывался, что Вика может что-то знать, но эта мелкая сука упорно молчала, что изрядно выводило лейтенанта из себя. Он уже хотел было применить крайние меры, но не стал, что-то его остановило. Больше всего Матвея в жизни раздражали три вещи: поломки его любимой Приоры, родной отец, и тупое молчание.
И к месту Матвей вспомнил своего отца, у которого он спрашивал: папа, ты уйдешь от нас?
А в ответ от него было только тупое молчание, и сейчас это воспоминание бесило вдвойне.
А еще Матвей вспоминал, что заставило его бездумно броситься в больницу. Сначала он вспомнил о допросе, на котором присутствовала Света, она почти все время держалась за левую щеку, и отпросилась, сославшись на зубную боль. Потом был этот странный сон, где он видел погибшую Леру, и она, кажется, что-то пыталась сказать Матвею про зубы. И только сейчас он понимал, что покойница не была настроена к нему враждебно, она пыталась его предупредить. Потом звонок от Вики, что Света в больнице, и у нее какие-то проблемы с зубами. Крайней точкой стало сопоставление этих фактов в один пазл, после чего Матвей и кинулся в больницу, всю дорогу пытаясь дозвониться Вике, но та не брала трубку. По итогу Матвей просто опоздал, и ворвался в палату к уже погибшей Свете.
— Подавилась собственными зубами, ну ахуеть просто, — причитал Матвей, и саданул кулаком по рулю, — блять!
Вернувшись в свою квартиру, Матвей сразу прошел на кухню, чтобы поставить чайник, но у самого порога кухни замер, как вкопанный.
На подоконнике лежал плюшевый медвежонок с зашитым ртом, которым улыбался, смотря пуговками черных глаз в потолок. Матвей пощупал карман джинс, медведь с зубом на шее был на месте.
Лейтенант не поверил своим глазам, хотелось пройти, вышвырнуть в окно эту проклятую игрушку, но на этот раз страх пересилил его. Он не смог даже пройти на кухню. Но вместе со страхом при виде этой игрушки в голове яркой вспышкой прогремел взрыв осознания. Покивав собственным мыслям, Матвей покинул квартиру, и снова сел в машину. Адрес, куда он собирался ехать, он знал. Не раз уже доводилось там побывать.
Вернулся к своему дому Матвей уже поздним вечером. Настроение было подавленное, разбитое. Не хотелось вообще ничего. В который раз он убеждался в гнили людской природы, да и сам считал себя не лучше тех, кто сидит в СИЗО. Отличало их от Матвея то, что он был при погонах. Но сейчас Матвей так не считал, и это дело он оставлять не собирался.
Из машины лейтенант двинулся прямиком в ближайший бар. Он был не новым посетителем в этом заведении, и девушка за стойкой, когда он заказывал сразу водку, понимала — на работе случилось что-то серьезное.
Пухленькая, низкая Даша давно засматривалась на Матвея, и сейчас решила, что вместе с пивом, которым он собрался запивать водку, она преподнесет ему еще кое-что.
Она поставила два больших стаканчика с пивом на стол, и сама присела.
— Что-то случилось, Матвей?
Лейтенант выпил третью стопку залпом и, занюхав собственным рукавом, не сдержал усмешки.
— Ты че, забыла где я работаю? Давай сюда, — Матвей взял пластиковый стакан с пивом, сделав несколько глотков, — бесит меня все уже.
— А что именно? — поинтересовалась Даша.
— Да ни че, бл, — тихо выругался Матвей и до конца осушил стакан пива.
После водки пиво заходило уже куда приятнее, и в голову отдавало сильнее.
Матвей выложил на стол плюшевого медвежонка, которого увидела и Даша. Посетителей почти не было, а тех, кто просил добавки, обслуживала ученица Даши, и справлялась она неплохо.
— Хули, на закладчиков всяких дела шить, попробуй ка это разбери, — хмыкнул Матвей, смотря на игрушку, — уж домой блять страшно возвращаться.
Даша внимательнее осмотрела игрушку — и в правду жуткая, особенно зуб на леске и улыбка.
— У меня смена через пятнадцать минут заканчивается, — Даша улыбнулась пухлыми губами, глянув на часы за стойкой, — если хочешь, можем пойти ко мне.
Матвей тоже глянул на часы, усмехнулся.
— А, да, время, — Матвей допил второй стакан пива, с которого уже в конец окосел, — не, Даш, спасибо. Мне еще кота покормить, а то соседей заебет, жаловаться будут, ну, понимаешь.
Даша понятливо покивала, когда Матвей поднимался из-за стола, и шаткой походкой покинул бар.
Матвей шел к своей сталинке, вспоминая предложение Даши. Да ну, знает он, чем это может кончиться. Да и не было у него никакого кота, а если уж пар выпустить захочется, то можно в выходной просто сходить в Зажигалку, допустим, Энди Шоу, Кукла Шоу, Паутина или Жара, да этих клубов, где девки так и клеятся, пруд пруди.
Там уж найдется девица, это Матвей знал, и не раз пробовал — работает.
А что до какой-то Даши… доброй он ее считал, но потом сразу думал, что похер ему на нее, она же толстая и маленькая. Кому она нахер нужна? Точно не ему. В падлу ему было клеить из нерадивой девки что-то сносное. Если она сама не хочет, то чем он может помочь? Уж проще найти одну на раз, и голову себе не забивать.
С этими мыслями Матвей вернулся домой, шаткой походкой смело прошел на кухню, уставившись на вонючего медвежонка на подоконнике.
Вынул из кармана игрушку с перетянутой леской шеей и зубом-медальоном.
— На, блять, подругу тебе принес, — Матвей бросил на подоконник второго медвежонка.
Не оборачиваясь, он прошел в зал, где сразу же рухнул на диван, и практически мгновенно уснул.
Утром, Матвей даже удивился, посетив кухню. Два медвежонка так и лежали на подоконнике, и никаких странных снов ему не снилось.
***
Следующий день Вика провела вместе Настей на квартире ее парня, поскольку та часто пустовала.
У Насти был парень, которому родители купили и обустроили квартиру по последнему слову техники. Всюду евроремонт, встроенные светильники в потолки, новенькие розетки и в некоторых комнатах даже включение света по хлопку в ладони.
Красота одним словом, не то, что общежитие.
Вечером подруги устроились на кухне, и Настя достала из холодильника бутылку вина, намекая на хорошее продолжение вечера.
Несмотря на несколько бокалов вина, Вика лишь больше предавалась тихой панике.
— Насть, этого ведь не может быть? Мы ведь не умрем?
— Осмотрись вокруг, подруга, — подмигнула ей Настя, — у подъезда камеры, в подъезде камеры, даже в лифте! У нас в двери три замка и засов, мы тут, как в крепости. Жаль, конечно, Лерку. Ну а Света сама заслужила.
Вика непонимающе глянула на подругу, а та отмахнулась.
— А то ты не помнишь, как она своими зубками выебывалась, — закатив глаза, пробормотала Настя, — и ведь прям, в глаза мне смотрела, когда я про зуб свой пульпитный рассказывала, что лечили тяжело, больно было. А она сука чуть ли не рот разевала, мол, смотри, какие зубы!
— Да помню я, — буркнула Вика, — но она точно не заслужила вот такого, пусть и была своенравной.
— И то верно, — выдохнула Настя, протянув Вике бокал вина, — ну, давай выпьем, подруга, за упокой.
Послышался звон хрусталя, и девушки выпили. И одним бокалом это не ограничилось, поэтому спать ложились они уже вместе и обе откровенно пьяные.
На следующий день Настя разрешила подруге остаться у нее, но предупредила, что к ней придет парень. Утром, когда девушки были на кухне, Настя и завела об этом речь за чашечкой кофе.
— Тимоша сегодня придет вечерком. Ты в своей комнате будь, а как мы закончим, ну, ты поняла, так поужинаем и выпьем.
— Да я уж поняла, — ухмыльнулась Вика.
Вечером, когда Настя встретила на пороге своего Тимошу, они прошли в комнату мимо кухни, где сидела Вика. Высокий и стройный Тимоша лишь мельком увидел Вику и кинул ей быстрое «здрасти», прежде чем Настя утащила его к себе в комнату.
Видимо, Насте понадобилась подготовка к уединению с Тимошей, и она ушла в ванную, которая была от кухни совсем недалеко. Вика лениво закатила глаза, вспомнив планировку квартиры. Кто вообще придумал устраивать рядом с кухней туалет и ванную?
Вика продолжала сидеть на кухне и пялиться в телефон, пока не поняла, что звук в телефоне стал совсем уж тихим. Она прожимала боковую кнопку, увеличивая громкость, но и это не помогло. Все звуки пропали, просто исчезли, это Вика поняла, хлопнув по столу ладонью.
Она подорвалась из-за стола, и побежала к ванной комнате. Она толкала дверь, пыталась выбить ее, но та была как будто вросшая в косяк, даже не реагировала на удары.
Набрав «мент» в списке контактов, Вика выбежала из квартиры, спустилась на несколько этажей ниже, и только тогда услышала приглушенный голос.
«Але, че трезвонишь на ночь глядя?»
— Настя… — тихо всхлипнула Вика, услышав голос полицейского.
Спал Матвей пусть и крепко, но тревожно. Картины во сне путались, постоянно менялись и искажались до тех пор, пока он не увидел картину, показавшуюся ему чем-то знакомой. Это была уборная комната, только чистая. Проходит мгновение, и у раковины появляется девушка. Движение ее резкие, обрывистые и смазанные. Начинает моргать лампочка, и вот уже через секунду Лера стоит у двери, и пытается открыть хлипкую задвижку, все происходит слишком стремительно. Она стучится в дверь, обрывает рычажок у смесителя, и тот начинает изрыгать кипяток. Потом из унитаза начинают валиться черные комья, а Леру обдает горячим паром, от которого ее лицо покрывается гнойными волдырями. Она начинает царапать лицо и кричать во все горло, но, когда ее складывает в рвотном позыве, долго не выдерживает, что-то хрипит, ползет к двери, облокачиваясь на нее, и теряет сознание.
Матвей все еще видит эту ужасную картину, но она его не отпускает, словно хочет что-то показать. Что-то, чего никто не видел.
Вдруг, все содержимое унитаза разом выплеснулось наружу, и Матвей увидел, как нечто, какая-то расплывчатая фигура выбирается прямо из унитаза. Он не смог это нормально разглядеть, потому что все было слишком смазанным, да и облако смрада, скопившееся в комнате, не давало увидеть все целиком. Но Матвей прекрасно увидел, как нечто передвигалось на четырех конечностях, которые то и дело неестественно выворачивались. Оно было похоже на сломанную, механическую куклу, и от него слышалось какое-то утробное урчание или клокотание, которое не затихало ни на секунду. Но у него определенно была цель, эта размытая фигура что-то положила на грудь Леры, и так же на скрюченных конечностях, постоянно дергаясь, вернулось в зловонную пасть унитаза. А когда с хрустом отошла защелка от двери и та распахнулась, выпустив наружу облако горячего смрада, голова этой фигуры окончательно, и медленно скрылась, при этом бросив отчетливый взгляд на Матвея.
Испуганные глаза Матвея распахнулись. Была глубокая ночь, сам он был весь покрыт холодным, липким потом, даже волосы промокли. Он присел на диване, пнул несколько смятых бутылок, провел ладонью по мокрым волосам, собрав часть пота, и проморгался.
Он сидел и думал, неужели настолько сильно проникся этой странной смертью, сам придумал к ней мистическую подоплеку, и ему сразу приснилось, как это в теории могло произойти?
«Вот это фантазия» — думал Матвей, и вдруг его отвлек звук справа, как будто что-то поскреблось в стекло пластиковой двери, что ведет на балкон. Сердце тут же сжалось в тугой комок, и сразу зашлось диким стуком. Он повернул голову вправо, и обомлел.
Прямо за дверью, на балконе стояла девушка, и скребла грязными ногтями по стеклу. Матвей замер, пригляделся. Было трудно рассмотреть ее лицо, она шевелила губами, но никаких звуков не было, а из ее рта непрерывно что-то текло.
У него чуть не остановилось сердце, когда он узнал в этой девушке погибшую Леру.
Сразу же крепко зажмурился, ущипнул себя.
«Этого нет, этого нет, этого нет!» — быстро повторял про себя Матвей, и продолжил вслух, — этого нет, этого нет, нет-нет-нет!
Резко открыл глаза, снова прикрыл, тихо выдохнув. Этого нет. На балконе никого не было.
Внезапно, в нос ударил резкий, неприятный запах. Матвей тут же повернул голову, и готов был заорать, но его словно парализовало, а крик с рвотным позывом застрял в горле непроходимым комом. Над ним склонилась Лера.
Так близко она была, что он увидел лопнувшие и целые гнойники на ее лице. Из ее рта текла бурая, гнойная жижа, пачкая старый, советский палас, она пыталась что-то говорить, шевелила губами, но из-за непрерывно текущей гнили, из ее горла доносились только булькающие утробные звуки. Она приблизилась практически вплотную к лицу Матвея, обдав его гнилым смрадом, и смотрела на него белесыми, как у вареной рыбы, мертвецкими глазами. Она пыталась что-то сказать, но нечленораздельные звуки обрывались частыми вздохами.
— Зж…хр-р-р-зжу-р-б-р-руб-ы-ы, — пробулькала Лера, и Матвей, видя ее так близко, истошно заорал.
Он подорвался на диване с диким воплем, когда за окном уже было светло, тут же вскочил, осматриваясь по сторонам. Сердце бешено колотилось, грозилось вот-вот остановиться или выпрыгнуть из груди. И только через несколько долгих минут до него дошло, что все это был один сплошной сон. Правда, сердцу от этого легче не становилось. Пришлось пройти в комнату матери, там он после ее смерти практически ничего не трогал. Нашел пузырек корвалола на полке и, не задумываясь, сразу отхлебнул.
Вместе с сердцем постепенно успокоился и Матвей. Вскоре зазвенел будильник, на этот раз дотошный рингтон самсунга не только раздражал, но и напугал. Он сходил в душ, но завтракать не стал, настроения не было, не хотелось долго оставаться в квартире. Одевшись, Матвей решил собрать смятые бутылки из-под пива, и сердце, не смотря на внушительную дозу корвалола, снова дало о себе знать. Среди смятых полторашек, у дивана лежал игрушечный медведь, улыбался зашитым ртом и смотрел на Матвея пуговками черных глаз.
Матвей встал у дивана как вкопанный, он точно помнил, что оставил этого гребаного медведя на подоконнике кухни. Во сне он не ходит, кроме туалета никуда вечером не ходил. Бросив взгляд в сторону балконной двери, он не на шутку насторожился. Матвей подошел к ней, увидев следы царапин на стекле. Провел пальцами по стеклу, гладкое, и он прекрасно понял.
Царапины снаружи.
Собрав в пакет из магнита все пустые, смятые бутылки, он запихал туда и медведя, а во дворе без левой мысли все выбросил в контейнер, предварительно завязав пакет на несколько узлов.
Матвей отправился на работу, стараясь забыть про ночной сон и находку на полу, но там, ближе к вечеру его ждали весьма неприятные и пугающие известия.
***
Ночью Света спала плохо, то ли из-за разболевшегося зуба, или воспоминаний о том, как вечером она столкнулась недалеко от своего дома с той самой женщиной, которая проходила мимо них у бара. А может всему виной был добрый, проницательный взгляд плюшевого медвежонка, которому было все равно, что происходит вокруг, он просто хотел дружить.
Больше свой обрывистый сон Света списала на зубную боль, но от этого легче не становилось. В течение ночи она выпивала то Найз, то Кетанов, но это приглушало боль лишь на короткое время, хотя эта группа лекарств и считается самой эффективной. Из спальни то и дело доносились ругательства матери, когда девушка шаталась из своей комнаты на кухню выпить обезболивающие. Мало ей было храпа мужа, так еще и эта шастает туда-сюда, неугомонная.
Утром Свету разбудил приступ боли и тошноты. Боль она признала сразу, а тошнота подступала из-за металлического привкуса во рту. Лежа на боку, она поняла, что во рту скопилось много жидкости. Повозила языком по больному зубу и почувствовала, что тот сильно шатается. Света сразу же вскочила и побежала в ванную. В раковину она сплюнула комок загустевшей крови, а сама едва не впала в истерику, когда открыла рот, и пальцами подвигала коренную семерку слева. Зуб не просто болтался, а мягко ходил в разные стороны, и девушка, слегка потянув пальцами, вытащила зуб с корнем, в очередной раз, сплюнув в раковину красным.
Света держала свой зуб в руках, и не могла понять, как такое вообще возможно? С детства проблем с зубами не было, родители всегда оплачивали услуги платных стоматологов, вовремя лечили кариес, у нее даже пульпита никогда не было. В плане финансов родители пусть и были бережливые, но нужные суммы всегда находили, как и в последний раз, когда сумма понадобилась внушительная.
А теперь Света держала двумя пальцами абсолютно здоровый зуб с ровными корнями. Как будто десна за ночь его просто отторгла, как чужеродное тело. Утренняя тошнота дала о себе знать, и Свету вырвало в раковину сгустками крови и желчи. Она и представить не могла, сколько крови наглоталась за ночь.
— Света, ты там чего? — раздался стук в дверь и голос матери.
— Все нормально, — отозвалась Света.
— Точно?
— Да, просто тошнит, отстань! — нервно выпалила Света, смотря на свой зуб.
Вот только боль не прошла, и Света зажмурилась, отпустив зуб, что он звонко упал на кафельный пол ванной. Она чувствовала ту же самую боль, в том же самом месте, но она была гораздо сильнее, чем ночью.
Глаза Светы уже были мокрыми, и она открыла рот перед зеркалом. Десны были красные, опухшие, и обволакивали соседние зубы.
Она просунула палец в рот, подцепив ногтем опухшую десну, и отодвинула чуть в сторону. Света едва сдержалась, чтобы не закричать, потому что рядом с выпавшим зубом, внутри челюсти прорастал еще один зуб, доставляя ей нестерпимую боль.
В этот день Света решила никуда не идти, встречу с другом пришлось отложить. Она с трудом позавтракала, стараясь делать вид, что все в порядке, и сидела в своей комнате.
Вот только с каждым часом становилось лишь хуже. Все десны стали подушками, покраснели и были чувствительными. Хуже всего было Свете, когда она поняла, что зубы один за другим начинают шататься, и они даже не вырывались, они выходили зажатые пальцами и без лишних усилий.
Крайней точкой стало то, что вместо выпавших зубов прорастали другие зубы, и не всегда на родных местах, и не всегда по одному. Передний правый клык начал проклевываться под языком, долго и болезненно разрывая плоть.
Мать Светы едва не схватил инфаркт, когда дочь выбежала из ванной комнаты в слезах и с окровавленными, трясущимися руками, которыми она держала кучи зубов и кровавым ртом.
— М-шам-аш-а! — единственное, что в слезах смогла протянуть перепуганная и практически беззубая Света.
Свету госпитализировали быстро. Она была помещена в реанимацию, где опытные врачи не придумали ничего лучше, чем удалить девушке оставшиеся зубы, которые порой сами собой вываливались из корневищ. Проблемы вызвали еще зубы, которые росли в ее рту, откуда ни попадя, и выпадали, достигая размера обычных, здоровых зубов. Однако, под наблюдением врачей и с введением лекарств, зубы прекратили расти. Конечно, было непонятно, как стандартные лекарства, капельницы и антибиотики смогли остановить эту необычную патологию, но факт оставался фактом.
— Это крайне редкая патология, когда зубы растут по всей полости рта, и с такой прогрессией. Обычно, это развивается с детства, а не за один день, как вы говорите, — говорил матери главврач, — но сейчас ситуация стабильна.
— Как она может быть стабильна? — в слезах причитала мать Светы.
— Новые зубы не растут, это уже хорошо, — парировал он.
— Но Светочка совсем без них осталась!
— Да, это так, но это уже не наш профиль, — пожал плечами врач, — к сожалению, вам за этим уже в стоматологию. Могу, кстати, порекомендовать одну клинику, если интересно.
На это предложение мать Светы отмахнулась, не до этого ей сейчас было.
Ближе к вечеру матери разрешили посетить одиночную палату, которую женщина сразу стребовала для дочери, а возмущения главврача волшебным образом сгладила красивая, красная купюра. Состояние Светы было стабильно, она спала глубоким сном, и женщина, присев на койке, потянулась пальцами к ее губам. Она отодвинула нижнюю губу дочери и ужаснулась, там не было ни одного зуба. Ни одного. Осознание, что за одно утро ее дочь из красавицы превратилась в беззубое страшилище, заставляло заливаться мать горькими слезами.
Погладив дочь по волосам, и поцеловав в лоб, она вышла из палаты и тут же столкнулась с другой женщиной, лет пятидесяти на вид.
— Извините, — бросила мать Светы, но гневный взгляд этой незнакомки еще надолго запал в душу.
Женщина ничего не ответила, и прошла по коридору вперед. Она присела через несколько лавочек, буквально в метрах десяти от палаты Светы.
Мать Светы так и осталась у палаты. Позвонила мужу, все рассказала, и заранее предупредила об огромных тратах. Муж заверил, что все будет хорошо, и призывал супругу не волноваться.
Женщина позвонила Вике, как хорошей подруге Светы, и объяснила ей ситуацию, назвала адрес больницы, тут же услышав обещание приехать.
Вика приехала быстро, вместе с матерью Светы она снова посетила палату. Она с тоской осмотрела подругу, подошла к койке и слегка сжала в руке ее пальцы.
— Все будет хорошо, Светуль, — тихо сказала Вика.
Устроившись у палаты, Вика позвонила Матвею. Почему-то ей хотелось, чтобы тот был в курсе о происходящем. Сначала голос Матвея был нервный и встревоженный, но как только он услышал о том, что со Светой все хорошо, немного успокоился.
Поговорив с полицейским, Вика почувствовала некоторое облегчение, природу которого пусть и не поняла, но отметила для себя. Раз полиция в курсе, значит, все будет действительно хорошо. Еще долгое время она общалась с матерью Светы, пытаясь подбодрить ее.
Спасало тоскливое положение то, что мать Светы и Вика хорошо друг друга знали, и им всегда было, о чем поговорить. Вот и заговорились они, даже немного забылись.
Коридор, по которому изредка сновали люди, ненадолго опустел. Люминесцентные лампы на потолке перестали гудеть, и лишь изредка моргали. Мать Светы перестала говорить, поэтому Вика, смотря впереди себя, задумалась. Такую тишину тут редко можно застать, если вообще возможно. Метрах в десяти справа сидела одна женщина, а чуть поодаль два старика, их Вика давно приметила, но их как будто не существовало.
Не совсем к месту вспомнился плюшевый медвежонок, с беззаботной улыбкой смотрящий на Вику пуговками черных глаз. Как ни старалась она забыть его, этот образ постоянно преследовал ее, а сейчас как будто она его и вовсе видела перед собой.
Тишина, повисшая в коридоре, казалась уже оглушительной и давила на мозг неподъемным грузом. Вика помотала головой, словно хотела сбросить с себя эту тишину, как будто эта тишина была искусственной, незаметно подкравшейся и накрывшей коридор плотной завесой. Как будто сверни за угол, и сразу услышишь все привычные до этого звуки. Переговоры врачей, ругань пациентов, гудение люминесцентных ламп, шорох бумажек в руках работников.
Почувствовав непривычную тревогу, Вика достала из кармана свой телефон, чтобы посмотреть, сколько время, и выпучила глаза на экран, увидев двенадцать пропущенных от «мент».
Округлив глаза, Вика тут же принялась звонить ему, но, когда она приложила телефон к уху, то не услышала даже гудка. Все, казалось бы, умерло, все звуки просто исчезли. Вика повернула голову, посмотрев на мать Светы, та смотрела равнодушным взглядом впереди себя, и безмолвно шевелила сухими губами.
Вика тряхнула женщину за плечо, та сразу повернулась, посмотрела на нее, что-то говорила, но Вика не слышала абсолютно ничего.
— Вы меня слышите? — Вика приложила ребро ладони к уху, но не услышала даже собственного голоса.
Мать Светы округлила глаза, сразу же занервничав, и попыталась пальцем прочистить ухо. И как она не заметила, что ее треп оборвался на полуслове и продолжал звучать у нее в голове в такт губам.
Вика хотела осмотреться, но только она повернула голову влево, то сразу подскочила, увидев бегущего по коридору Матвея. Он что-то кричал, но его крик тонул в тишине глухого коридора. Мать Светы тоже поднялась, а Матвей, подбежав к двери палаты, попытался ее открыть, та не поддалась. Он не хотел разбираться, заперта та была, или нет. Он просто размахнулся, и изо всех сил саданул ногой по двери.
Дверь беззвучно распахнулась, и первое, что все услышали, был нарастающий, тревожный писк прибора обрывающейся кардиограммы, которая сообщала, что пульса больше нет. Матвей ворвался в палату, сразу осмотрелся — никого, кроме Светы, что застыла в неестественной позе, вся извернувшаяся в койке, по уголку рта стекала свежая кровь, а по подушке и простыне были разбросаны окровавленные зубы.
Сзади в голос завыла мать Светы, был слышен шорох ее шагов. В коридоре началась возня, пелена тишины отступила так резко, что странного наваждения, казалось, и не было.
Матвей тихо выматерился, и протянул руку, взяв с груди Светы маленького, плюшевого медвежонка, шея которого была туго перетянута леской, а на его груди, на этой же леске, как медальон, был подвешен маленький зуб. Подтвердив для себя все страшные догадки, Матвей констатировал самый очевидный факт, но тот прозвучал тихим приговором.
— Опоздали…
