MariaSelesta

***

Вечерело. Матвей и Ира покинули стены профилактория, расселись по местам, парень порыскал на заднем сидении, нашлась старая футболка, переодевался перед съемкой предыдущего ролика, так и забыл ее в машине. Разорвал по шву и перевязал ногу, с трудом связав оставшиеся кончики ткани в узел. Откинулся на сидении и прикрыл глаза.

— Ты как? Вести сможешь? Ты бледный весь.

Ира смотрела на парня встревоженным взглядом. Матвей вставил ключ в зажигание и провернул. Машина завелась, но с сопутствующим щелчком. Гребаная клемма, опять слетела, но хотя бы двигатель завелся.

— Болеть начинает и жжет, — сдержанно ответил он.

Опустил ручник, включил первую передачу и нажал педаль газа. Тут же раздался громкий хлопок, Ира испуганно вскрикнула, они оба вздрогнули, а машина покачнулась, чуть накренившись.

— Что это!?

— Ахренительно, колесо пробило, похоже, — вспылил Матвей и стукнул кулаками по рулю, заставив Иру снова вздрогнуть, — вот и покатались.

Ира шумно выдохнула, Матвей вышел из машины, а следом за ним и девушка.

Парень обошел машину, пробито было левое переднее колесо.

— Запасное же есть? — спросила Ира.

— Конечно. Что я, совсем дундук, еще без запаски ездить.

На это Ира ответила ухмылкой и закатила глаза. Он вытащил из багажника запасное колесо, домкрат, крестовой ключ. Сложив все у водительской двери, Матвей снова вернулся к багажнику, хромал он уже ощутимее.

— Блин, а ключ от домкрата где? — он перерывал хлам в багажнике, но нужной вещи не было, тогда он похлопал себя по карманам, нужен был фонарик, — э! А телефон куда делся?

Ира уставилась на парня, который рылся в карманах, посмотрела в машине — телефона нигде не было. Тогда она достала из кармана свой телефон, выбрала контакт «Матвей», благо связь была, пусть и всего две палки. Длинные гудки не заканчивались, привычного рингтона слышно не было.

— Ахренеть… и телефон прошляпил! — выругался Матвей, снова порылся в багажнике, вытащил оттуда ключ на девятнадцать, — пойдет.

— Блин, — Ира нервно осмотрела лицевую часть профилактория, — давай пробегусь по первому этажу, может, там выронил?

Матвей вспомнил про раскладушку, которую видел в правом крыле.

— Мог в правом выронить, — задумчиво ответил парень, — давай, пока я колесо меняю, только быстро! До темноты чтобы и духу нашего здесь не было.

Матвей принялся выкручивать домкрат, а Ира прошла к входу в профилакторий и, собравшись с мыслями, сделала первый шаг…

***

В одиночестве бродить по этому заброшенному зданию оказалось еще страшнее. Ира уже десятки раз проклинала того неизвестного, который дал координаты Кадыкчана. Проклинала и себя, что с такой легкостью согласилась ехать в неизвестное место. Еще и Матвей ранен… как бы не застрять им здесь по прихоти этого «шутника», который и капот поцарапал, и шину мог проткнуть. В совпадение девушка уже слабо верила.

А это постоянное, монотонное капанье воды со всех углов профилактория начинало действовать Ире на нервы. Она старалась как можно скорее найти телефон, поэтому, оказавшись в правом крыле, девушка снова набрала номер парня. И, о чудо — с дальнего конца крыла послышался тихий звук смартфона.

Ира ускорила шаг, двигаясь по коридору, который теперь казался ей невозможно длинным, но при этом узким. Стены будто давили на нее, выбивая из груди сиплое дыхание. Но уже в следующий момент сердце девушки готово было остановиться.

«Беги… беги…» — она отчетливо услышала женский шепот и замерла на месте. Это был именно шепот — аккуратный, вкрадчивый, будто на ухо сказали. Еще несколько секунд это «беги» эхом отдавалось у нее в голове, но затем вновь наступила тишина, разбавляемая монотонным звуком капель. Девушка судорожно крутилась в коридоре, пытаясь найти хозяйку загадочного шепота. Но никого вокруг не было…

Что бы это не означало, телефон нужно было найти и как можно быстрее.

Ира заметила, что звонок был сброшен в виду отсутствия ответа, поэтому пришлось набирать номер заново — теперь рингтон раздался совсем рядом.

Девушка ворвалась в один из кабинетов, ведомая звуком, но стоило ей перешагнуть порог, как вызов сбросился. Быстро обведя помещение взглядом, Ира не нашла телефона — лишь разбросанные, перерытые бумаги вокруг. Попытка сделать очередной дозвон не увенчалась успехом, теперь не было уже сети.

Чертыхнувшись, Ира с неохотой наклонилась к бумагам, которые начала судорожно перерывать в попытке найти телефон. Да, наверняка, именно здесь Матвей его и обронил, пока копался в этих бумагах.

Но телефона не было…

Вместо этого внимание Иры привлекла необычная кость, от которой она сначала поморщилась. Но когда девушка пригляделась к этой «кости» лучше, то увидела на ней вырезанную гравировку. Отбросив всю брезгливость, Ира подняла найденную вещицу и только теперь поняла, что это был рог, который просто покрылся слоем пыли и грязи.

«Рог Калипсо?» — подумала девушка, крутя находку в руках. Золотая огранка, причудливые ракушки, окантовка… и как только Матвей его не заметил? Получается, ради этого их сюда и послали? Наверно, такая вещица может очень дорого стоить.

Дыхание… тяжелое, хриплое, совсем рядом. Девушка в мгновение замерла, боясь лишний раз пошевелиться — на коже проступила испарина. Едва держась на ногах, Ира медленно повернула голову, посмотрев себе за спину, когда дыхание неизвестного стало совсем натужным.

Впалые глазницы, где застыли побелевшие, мертвецкие глаза. Лицо мертвеца, обтянутого гнилой, склизкой кожей, искажала злобная гримаса. Весь грязный и в угольной пыли, с раздутым животом, он нависал над перепуганной Ирой, держа в руках ржавую кирку, когда из его рта начала литься вода вперемешку с грязной слизью.

— Она… согреет его… — гортанно пробулькал мертвый шахтер, чей голос утонул в протяжном, девичьем крике…

***

Матвей, превозмогая боль в ноге, старался скорее управиться с колесом. Как только Ира придет с его телефоном, они сразу же уедут отсюда.

Как оказалось, парень управился с колесом быстрее и, привалившись к машине, ожидал девушку.

Минута, две… пять. Время тянулось слишком долго, заставляя и так взвинченного Матвея закипать. У него пробита нога, а Ира где-то шарахается.

Крик…

Матвей даже вздрогнул, услышав, как из профилактория доносится крик Иры. Сорвавшись с места в сторону заброшки, парень моментально об этом пожалел — ногу пронзила острая боль. Схватившись за раненую конечность, Матвей двигался дальше уже аккуратно, но сильно хромая, и надеялся успеть.

В правом крыле было слишком тихо. Крик Иры растворился в тишине, от чего парень ужаснулся собственным мыслям. Он по наитию шел в сторону кабинета, где мог обронить телефон и, какого же было облегчение, когда Матвей увидел именно в том помещении с бумагами Иру.

Девушка была не слабо перепугана, забилась в дальний угол и сжалась, прикрывая голову руками. Ее тело ощутимо подрагивало в сопровождении редких всхлипов.

— Ира! Ира, я здесь, — Матвей, едва не поскальзываясь на разбросанных бумагах, подорвался к Ире. Девушка испуганно вздрогнула, тихо пискнув, но подняла взгляд.

— Он… этот шахтер… он здесь! Он где-то здесь, — Ира вцепилась в руку Матвея и боязливо осматривалась по сторонам. Парень мог лишь прижать ее к себе в надежде успокоить и создать иллюзию безопасности.

— Пошли отсюда, хрен с этим телефоном, — Матвей помог девушке подняться, но в один момент она замерла, уставившись ему за спину. Глаза Иры расширились, когда она увидела, как за спиной парня возвышается силуэт шахтера и, сделав шаг вперед, в мгновение растворяется в теле Матвея.

Когда Ира дернулась в сторону от Матвея, парень резко схватил ее за запястье. Хватка оказалась такой сильной, что девушка пискнула от боли.

— Отпусти, мне больно, Матвей! — Ира пыталась достучаться до парня, но он лишь сильнее сжал запястье девушки и потянул ее к выходу, даже не прихрамывая, — да что с тобой…

Ира продолжала попытки вырваться, стучала Матвея по руке и царапалась, оставляя на его коже красноватые полосы, но парень даже слова не говорил — в один момент лишь молча наклонился и подобрал рог Калипсо, который лежал у выхода.

А потом он повернулся к Ире…

Окинув девушку хладнокровным взглядом, он отпустил ее запястье, но уже в следующее мгновение его рука сомкнулась на шее Иры. Округлив глаза от ужаса, девушка сильнее всего забрыкалась. Это уже не шутки… он одержим.

Перед ее глазами забегали белые точки, воздуха не хватало. Ира продолжала попытки вырваться и, когда в глазах начинало уже темнеть, она сделала резкий выпад ногой — ей удалось попасть ногой точно в цель. Матвей взвыл от боли, когда подошва ботинка девушки угодила прямо в раненую ногу парня. Он вынужденно отпустил Иру, схватившись за рану, а девушка, едва не запинаясь, сорвалась с места.

Не разбирая дороги, она неслась по коридору. Миновав его за жалкие десятки секунд, Ира выскочила в центральный корпус и стремглав бросилась к машине. Какое было счастье, когда она увидела смененное колесо.

Забравшись в машину, девушка судорожно проворачивала ключ зажигания. Двигатель натужно пыхтел, пока вовсе не заглох…

— Сука! СУКА! — выругалась Ира, отчаянно вмазав по рулю. И снова подвела эта проклятая клемма.

Девушка не оставляла попыток, снова и снова проворачивая ключ, пока не услышала противный скрежет со стороны профилактория. Повернув голову на звук, она увидела Матвея, который вышел из центрального корпуса и стремительно приближался к машине, а в руке он держал ржавую кирку шахтера, что противно царапала уже асфальтное покрытие.

Ира дернулась в сторону пассажирской двери и хотела выскочить с другой стороны машины, чтобы получить преимущество перед парнем, но столкнулась с запертой дверью и потеряла драгоценные секунды.

Пришлось в срочном порядке вылезать через водительскую дверь, когда Матвей с киркой в руке был уже совсем близко.

Замах. Парень с силой вонзает ржавое орудие в водительскую дверь — Ира едва не попадает под удар и отпрыгивает в сторону, перекатываясь по земле. Пока Матвей доставал кирку из искореженного металла, девушка подорвалась на ноги и устремилась вдоль дороги.

«Сюда… сюда…» — Ира вновь услышала отчетливый шепот, только на этот раз увидела прозрачный силуэт женщины рядом с одним из домов.

Умывшись и сделав две кружки кофе, Ира присоединилась к Матвею, он читал отзывы о последнем их ролике, где они побывали в заброшенной больнице — в детском отделении они находили необычные вещи. Начиная от старых, потрепанных кукол, которых они сами туда принесли и подвесили в разных уголках для контента, заканчивая запиской, которая кончиком торчала из бреши в стене. Записку он на видео зачитал вслух.

«Дед Мороз, я вел себя хорашо. Правда-правда. Прашу, сделай, чтобы этот злой доктор больше не делал так с мной. Это больна»

— Некоторые не верят, что записка настоящая, — хмыкнул Матвей.

— Честно? Я и сама бы не поверила, — Ира закатила глаза, — все уже давно понимают, на чем строится подобный контент. Начинаю чувствовать себя идиоткой, которой приходится орать от собственных вздохов.

В голову девушки закрадывались мысли, что и зрители прекрасно чувствуют ее отторжение к собственному делу. Да только ничего поделать не могла. Выгорание? Или как оно там называется…

— Это регресс, — сказал Матвей, на что Ира кивнула, — ниче, норм все будет, сегодня этот Игорек обещал скинуть координаты, сказал, такой контент будет! О, а вот и он, похоже.

— Ну, давай, что он там нашел… очередная заброшка с «призраками»? — девушка скептично цыкнула.

Матвей открыл письмо и подался чуть назад.

— Нет, не Игорь, — с сомнением сказал Матвей, открыв письмо.

«Хотите контента? Знаю одно место, там есть, что поснимать. Да и не только. Слышали чего о роге Калипсо?» — гласил текст сообщения от ноунейма, — «езжайте в Кадыкчан, в местный профилакторий»

— Не понял, — сказал Матвей, — это же почти шестьсот километров отсюда, если не ошибаюсь. Да и поселок весь заброшенный, че там делать? Какой еще рог?

Матвей отправил ответное письмо с вопросом о точном адресе. Ответ пришел на удивление быстро.

«Сами поймете» 

Матвей попросил уточнить, но больше ответов от загадочного адресата не получил.

— И как это понимать? — буркнула Ира, — пробей этот Кадыкчан. Его уже наверняка вдоль и поперек снимали. И смысл нам тогда туда тащиться? В такую даль.

На удивление, поиски информации по названному месту оказались не такими однозначными, как посчитала Ира. Это был заброшенный поселок, вот уже как несколько лет имеющий население «0 человек». В официальных источниках была информация лишь о том, что местные воды пришли в негодность из-за выброса химических веществ с предприятия соседнего поселка. Жителей эвакуировали в близлежащие города, а поселок очень быстро опустел. Ну, и конечно, вся эта история с годами начала обрастать легендами и небылицами, к которым притянули проклятый «рог Калипсо». Мол, не в химических веществах дело, а в злобном духе, что проживает в местной воде и тянет к себе несчастных.

— Известные, бабские байки о злых призраках, — подытожила Ира, — но странно, конечно, что оттуда мало видео. Как думаешь, почему? Чоперы или медведи?

— Тухляк там потому что, вот и видео нет. Где Игорёк то?

Ответа ждать долго не пришлось, письмо от Игоря пришло довольно скоро, и в нем он извинился и сообщил, что произошла накладка, а адрес он назовет позже.

По вечернему энтузиазму минувшего дня Матвей понял, что разгорался азартом Игорь по одной простой причине.

— Ага, на трезвую голову уже не кажется все так просто, — хмыкнул Матвей и закрыл вкладку с письмом.

Он снова посмотрел на карте заброшенный поселок, обратился к девушке.

— Ну че, глянем Кадыкчан?

— А нам терять особо и нечего. Вся наша область вдоль и поперек изъезжена, при чем нами же. А тут хоть что-то новое, — задумалась Ира, — только оборудование зарядить нормально надо, а не как в прошлый раз.

— Ну, так, а кто не зарядил-то? — Матвей прищурился, вздохнул и отмахнулся, — давай завтрак готовь, да собираться будем.

Сдержавшись от желания поддеть парня, Ира пошла на кухню. Конечно, они оба скептично отнеслись к данному предложению о заброшенном поселке, но в виду недостатка контента стоило довольствоваться и этим.

Пара позавтракала, приняла душ и засобиралась в дорогу. Камеры заряжены, батарейки в фонариках заменены. Вот в принципе с таким скромным грузом они и собрались ехать. Взяли, конечно, еще травматический пистолет Матвея и пару перцовых баллончиков. Мало ли, медведи.

Погрузив все необходимое в серый ВАЗ 2110, расселись по местам, Матвей провернул ключ зажигания, двигатель молчал. Чертова клемма на стартере.

— Опять? — Ира закатила глаза и упрекнула, — у тебя несколько дней было в сервис заехать.

Матвей ничего не ответил, открыл капот и поправил слетевшую клемму. Потерпит сервис, поправить клемму, ничего сложного нет, главное — проблема известна. Изначально долго пришлось разбираться, а оказалось все куда проще — просто клемму не видно за патрубком системы охлаждения.

Грохнул капот, Матвей вернулся в машину и на этот раз она уже послушно завелась.

Выдвинулись из города только через час, пока еще заехали в магазин за продуктами и водой, а так же на заправку.

Дорога предстояла долгая, а посему Ира выбрала именно это время, чтобы углубиться в историю и странные случаи в этом поселке.

— Ну, смотри, история поселка далека от обычных страшилок. Как оказалось, здесь даже произошел взрыв на угольной шахте. Да, можно списать все на риски обрушения породы, от чего и стали эвакуировать население… это даже было на слуху от жителей. Но в дальнейшем теория начала разветвляться. Некоторые даже считали, что в этой шахте разрыли источник ядовитых испарений. Но поскольку рыли не глубоко, даже о существенном выбросе метана речи не идет. Так же многие источники говорят об отравлении местных вод. Но на этом моменте появляется существенная странность — не было падежа скота. Если бы воды были отравлены, то скот тоже дох. А тут… и коровы целы, и овцы сыты. Только люди и погибали, — подытожила Ира, — что думаешь?

— Что не зря воду с собой взяли, — выслушав Иру, сказал Матвей, — по профилакторию нарыла чего?

— Да, отзывы посетителей, — Ира отпустила смешок, цитируя один из комментариев о профилактории, — говорят, что персонал не домогает, свежий воздух и окна всегда открыты. В общем, красота… глядишь, отдохнем с тобой, да оздоровимся.

Матвей шутку, видимо, не особо оценил и лишь окинул Иру скептичным взглядом.

— Ладно, если серьезно, то база очень даже интересная. К тому же, поселок поделен на условные части «нового» и «старого» Кадыкчана. И как раз в новом находится этот профилакторий. Но меня не отпускает мысль посетить старый Кадыкчан… где была сама шахта. Даже кликбейт сильнее будет. Сам подумай — «что на самом деле раскопали шахтеры Кадыкчана?» Ну, куда интереснее, нежели этот… — Ира поморщила нос, хмыкнув, — профилакторий.

— Так в профилакторий, как суслик тот посоветовал, или в шахту? Про нее он и слова не сказал.

— Давай через шахту проедем, а? Ну, хоть посмотрим, что там от нее осталось. А потом сразу в профилакторий. Это не так и далеко, — размышляла Ира.

— Окей.

Они продолжили путь, Ира рассказывала мелкие подробности о группе шахтеров из шести человек, которые и погибли при взрыве в шахте, после чего население поселка начало стремительно уменьшаться. Нарыла где-то байку о седьмом шахтере, чей призрак по сей день обитает в каком-то из домов поселка.

— Говорят, с работы как есть вернулся в тот день, весь грязный, в спецовке и с киркой. Ей свою семью и соседку, что гостила, на тот свет отправил. Сына соседки и брата своего, сидельца беглого, в ванной утопил. И здесь снова прослеживается странная система. С женщинами он разобрался кровожадно, не скупился марать руки и все вокруг. А мужчин лишь утопил, без лишних побоев. И кстати, именно среди мужчин было больше странных смертей. Вплоть до того, что кто-то кружкой чая поперхнулся.

— Ну и ну, — Матвей задумчиво смотрел на дорогу, — а че дальше с этим шахтером было? И ладно бабы, брата он своего как осилил? Не на слуху, что у сидельцев опыт некий в выживании есть, особенно у беглых.

— Да ничего хорошего. По горячим следам нашли уже у местного водоема. Говорят, что сам утопиться хотел, но его успели повязать. Уже на допросе поняли, что мужик абсолютно невменяем и отправили на принудительное лечение. А как он смог осилить своего брата — никто не знает. В агонии был, наверно, — пожала плечами Ира.

— Ну хз, — Матвей почесал под ухом, одной рукой удерживая руль, — какие только байки не придумают.

Дорога заняла больше четырех часов, и ближе к вечеру они уже съехали с трассы в сторону поселка. Прежде чем они свернули, мимо проезжающая по встречной полосе фура громко посигналила, но пара этому значения не придала.

Кадыкчан встретил их холодным, удушливым и безразличным молчанием. Несмотря на пустые улицы и дороги, Матвей сбавил скорость и вместе с Ирой осматривался среди домов, которые смотрели на них пустыми, безглазыми проемами.

Прежде чем повернуть в сторону Старого Кадыкчана, они заметили на углу большую, довольно свежую надпись баллончиком, которую сопровождала жирная стрелка, направленная в обратную сторону:

«Уезжайте» 

Они поехали дальше, а на одном из домов заметили уже другие граффити:

«На дне ЕЙ очень холодно. Но ты ЕЕ согреешь?»

«Сделай последний глоток жизни»

«Рай на земле» — слово рай у этой надписи было грубо перечеркнуто, а сверху приписано «Навь».

— Умеют они жути нагнать, — Ира пусть и не показывала вида, но прочтение подобных строк принесло ей необъяснимый дискомфорт. Она ведь и сама писала подобные надписи на заброшках, наверняка и эти были сделаны подобными любителями экстрима. Но факт оставался фактом — Ире стало не по себе.

Дабы отвлечься от ненужных мыслей, девушка достала камеру и начала снимать все происходящее, делая акцент на граффити. Просила Матвея не ругаться, когда они то одним, то другим колесом проваливались в небольшие ямы на дороге — безрезультатно. Сама ненужные слова вырежет из видео, не в первой.

Близко к шахте даже не удалось подобраться. Дорога была настолько разрушена, что проедут они чуть дальше — и о машине можно забыть. Для очистки совести прогулялись недолго пешком, но вид издалека дал понять, что к шахте они и близко не подберутся даже пешком. Было решено вернуться и ехать к профилакторию.

Едва завидев машину, Матвей сразу сорвался на бег и бешено выругался.

— Это бл че за херня!? — он осмотрелся по сторонам, но тишину прерывала только семенящая следом за ним Ира с камерой, — где ты, сука?

Ира уже нагнала Матвея, а объектив камеры уловил выцарапанную надпись на капоте:

«Согрей меня, Матвей»

— Какого… — Ира даже опустила камеру и остановила запись, — сука, это наверняка тот утырок, который выслал нам координаты! Угарать вздумал.

Довод был логичный. Больше некому знать имя парня. А думать о том, что они здесь никого не видели поблизости — не хотелось.

Матвей стряхнул с капота лохмотья облупившейся краски, сел в машину и рявкнул Ире.

— Залезай! — когда он уже развернулся на дороге, лицо его было красным от злости, — я его в этом профилактории живьем закопаю, сука.

До профилактория они добрались быстро, остановились на дороге у главного входа. Проверили наличие перцовок, Матвей достал из бардачка свой травмат, и они вышли из машины.

Парень еще раз осмотрел машину.

— В том году же красил! — Матвей опустил руки, повернулся к пустым проемам окон профилактория, — слышишь, сука? Все до копейки мне вернешь!

— Матвей, угомонись, — Ира шикнула на парня, осматриваясь по сторонам, — откуда мы знаем, сколько их здесь? Травмат может и не помочь. Не создавай шума.

Прислушавшись к доводам девушки, Матвей перестал шуметь.

— Ладно, пойдем, глянем, кто там прячется, и сколько их, — в последний раз осмотрев капот своей машины, он вместе с девушкой пошел в профилакторий.

С самого порога помещение встретило их запахом затхлости и сырости. Они осмотрелись у разваленной стойки, здесь еще было довольно светло, так что фонарики не требовались. Повсюду в полу были видны неглубокие ямы, а с потолка, четко над этими ямами свисали небольшие сталактиты, с которых капала вода. Повсюду на стенах красовались разные граффити, большинство из них не имело в себе никакой смысловой нагрузки, а некоторые так и вовсе были не на русском языке.

— Матвей, может, уйдем отсюда? — эти капли, монотонно падающие на пол заброшки, начинали напрягать Иру.

Она была не из пугливых, а подобная атмосфера всегда лишь распаляла ее, но сейчас девушка чувствовала необъяснимую опасность. Будто все вокруг было враждебным.

— Вдруг, в воде и правда примеси? Она здесь повсюду, а я не хочу подцепить какую-нибудь инфекцию, — поежилась Ира, исподлобья осматривая сталактиты.

Выслушав Иру, Матвей лишь скупо посмеялся.

— Че, хочешь свалить прямо из холла, только эти сосульки увидела? Конечно, не тебе же машину изуродовали, — фыркнул Матвей, — яйца в кулак, и камеру уже включай! Может, че интересного снимешь, пока я этого, или этих выродков не найду. Пошли в левое крыло.

Пройдя мимо небольшой ямы в полу, куда падали капли сверху, Матвей пошел в указанном направлении.

Понимая, что диктовать условия в данный момент она не может, Ира направилась следом за парнем, включив камеру. Съемка хоть отвлечет немного.

— Сейчас мы находимся в главном холле профилактория… — девушка начала последовательный рассказ об истории этого места, добавляя детали из местных баек.

— А самая интересная версия, — подал голос Матвей, когда они подошли к месту, где под одним из сталактитов скопилась большая лужа, — что здесь отравлена вода.

Парень повернулся лицом на камеру — Ира сосредоточила на нем фокус и едва не запнулась, когда Матвей протянул руку в сторону капель. Пара грязных капель попали ему на ладонь, но этого парню было мало, что он опустился на корточки и запустил руку в лужу.

Проходит несколько мгновений, за которые сердцебиение Иры едва ли не удваивается, а Матвей спокойно выпрямляется в спине и обтирает сырую руку об джинсы.

— Естественно, это все лишь слухи, — продолжил Матвей и проследовал дальше.

Еще пару минут они медленно продвигались по левому крылу, но парень вдруг резко остановился. Ира встала, как вкопанная, когда Матвей схватился за грудь и отошел к обшарпанной стене, начав жадно хватать воздух ртом.

Девушка едва не бросила камеру, подорвавшись к парню, который начинал задыхаться и медленно оседать на пол под треск слоя сухой краски, которая отслаивалась от стен.

— Матвей! Матвей! — Ира совсем растерялась, не понимая, как можно помочь парню.

Она уже едва не кричала, когда парень трясся всем телом, закатывая глаза.

Но вдруг он обмяк, Ира еще громче вскрикнула и Матвей, открыв глаза, посмотрел прямо в камеру, прохрипев.

— Я-я седьмой шахтер. Я пришел из Нави, чтобы вас забрать, — парень поднялся на ноги, громко прохрустев шеей, когда Ира от него отпрянула, — вам не покинуть Кадыкчан…

И с этими словами, неестественно дергаясь, он пошел прямо на Иру.

Лицо девушки мгновенно переменилось и сделалось озлобленным.

— Идиот… — рявкнула она и пихнула Матвея в грудь, — какой же ты идиот!

Будучи на нервах, девушка обижено колотила парня, который уже заливался смехом, попутно прикрываясь от шквала гневных ударов Иры.

— Ты придурок, Матвей! Я же испугалась за тебя, — она отстранилась от все еще хохочущего Матвея и отвернулась, стараясь не показывать слез. В тот момент ей было страшно за парня, как никогда, а этот идиот решил шутки шутить.

— Да че ты жлобишь? — все еще посмеиваясь спросил Матвей, — ни в какие легенды не верила, а тут вдруг поверила. Я думал, ты меня сразу мутузить начнешь, а ты концерт целый устроила.

— Это ты тут концерт устроил, — буркнула Ира и, пройдя вперед, продолжила исследовать местность, лишь бы закончить эту нелепую сцену, — пошли уже.

— Ладно, пошли, прогуляемся, снимай тут все, и домой поедем.

Из левого крыла профилактория они прошли в правое, но и там ничего стоящего они не увидели, кроме все тех же маленьких сталактитов, с которых на пол падали капли воды. Ира вышла из очередного кабинета, а Матвей ненадолго в нем задержался. Осмотревшись среди кипы бумаг на полу, он пригнулся и начал рассматривать их. Он что-то слышал, похожее на слабый рингтон.

— Матвей! — отозвалась Ира из коридора.

Но Матвей не ответил. Он смотрел бумаги, чернила на которых совсем отсырели от влаги, и больше на них ничего невозможно было прочитать. Он разворошил кипу бумаг и увидел там старый телефон, маленькую розовую раскладушку. Он раскрыл телефон, приложил к уху и спросил.

— Але? Кто это? — спросил Матвей, но на том конце провода слышалось лишь неразборчивое шипение и звуки, напоминающие морской бриз, шум волн, — слышит меня кто?

Он поднялся на ноги, подумал про себя «Какой же бред, она же совсем старая, как заряд сохранился?». На этих мыслях Матвей чертыхнулся, бросил раскладушку и вышел из кабинета, где его в коридоре чуть не сшибла Ира.

— Что такое? — спросил раздраженный Матвей.

— Отвечать надо, хватит уже шуток, — не на шутку вспылила Ира.

— Ладно, пойдем, второй этаж снимем и домой, ничего тут интересного, — сказал Матвей.

Они повернулись в сторону холла, там, где слева был выход, а справа лестница в подвал, стояла девочка в джинсовом костюме, а за руку она держала мальчишку во фланелевых штанах и черном пуховике.

— Ты это тоже видишь? — сглотнул Матвей.

Ира напряглась, всмотрелась вдаль.

— Вижу, что? — девушка даже прищурилась и говорила шепотом, боясь спугнуть то, о чем говорил Матвей, — что ты увидел?

— Ты девку с пацаном не видела? Вон, только что направо убежали, в подвал, вроде, — истерично тыкал пальцем Матвей.

— Нет, — Ира медленно помотала головой, — тебе не показалось? Или опять твои шуточки?

— Идем, — Матвей пошел вперед, зазывая за собой Иру.

Они обошли весь второй этаж, но там они не нашли ничего интересного, кроме заброшенных кабинетов с облупившимися стенами. Тогда, спустившись в холл, Матвей молча направился в подвал, но Ира его остановила.

— Травмат хотя бы приготовь, Матвей, — сказала Ира, понимая, что парня отговорить точно не получится, — и осторожнее.

Ухмыльнувшись, Матвей продемонстрировал Ире пистолет, и она пошла за ним. Они спустились на два пролета вниз, выйдя в подвал с водопроводными коммуникациями. Ира шла следом за парнем, а он, светя фонариком, озирался по сторонам. В этом подвале повсюду на пол падали капли воды сверху, Ира на всякий случай надела капюшон ветровки.

Когда двое скрылись в темноте подвала, сверху, откуда они пришли, с правого крыла послышались тихие, шаркающие шаги. Некто шел, прихрамывая, и что-то за собой волок, от чего по полу раздавался скрежет…

Вскоре все пошло по новым планам. Они с Елисеем снимали квартиру, а Сева, договорившись с нужными лицами через отца друга, «перепрошил» образование и уже вскоре смог устроиться туда, куда здравомыслящие люди просто так-то ходить не любят. Да, он пожелал работать в психбольнице, и очень скоро зарекомендовал себя как реабилитолог узкого профиля. Через какое-то время, правда, он перебрался в частную клинику, там и платили больше, и контингент был более разношерстный. К нему ходили люди не только «странные», но и те, кто переживал потерю памяти по различным причинам. И Сева легко мог определять, на какой стадии выздоровления находится человек, посмотрев, о чем он думает, или же взглянув на окружение глазами пациента. И с настоящим безумием ему только предстояло познакомиться.

***

Сева посмотрел карточку очередного пациента, мельком на него глянув. Мошкин Николай, 31 год, серьезная авария, череда тяжелых операций и не менее мучительная реабилитация. Физическое здоровье пациентов его волновало мало, важно было то, что у пациента в голове.

Этот пациент был у него уже не в первый раз, и картина была достаточно печальная во всех аспектах. А цель была проста — понимание, в какой стадии выздоровления пребывает пациент, и что ему нужно для дальнейшего и эффективного лечения.

Сева шустро посмотрел собственные записи в карточке, отложил ее и снова осмотрел Мошкина. Уже лучше, пусть и в инвалидной коляске, весь в шрамах, но уже без гипсов. Сопровождающая Николая супруга, конечно же, покинула кабинет — работа была исключительно индивидуального характера.

— Выглядите куда лучше, Николай, — Сева потер руки, размял плечи, — давайте посмотрим, как дела обстоят там, внутри. В прошлый раз мы работали с плохим восприятием информации, искажением образов.

Парень внимательно посмотрел пациенту в глаза.

— Давайте представим, ну, скажем так, большое помещение. Пустой склад, и вы находитесь в нем.

Пациент сосредоточился, и Сева увидел вспышку.

Картина была довольно красочная, вот только помещением тут и не пахло. Сева увидел огромную, тут уж не поспорить, пустыню. В центре внимания был мужчина в потрепанном и грязном черном костюме. Он стоял, покачиваясь, а его голова с редкими пучками волос была украшена свежими шрамами, глаза были налиты кровью, кожа сухая, растрескавшаяся. Кулаки крепко сжимались от злости, а изо рта текла гнойная слюна.

Вокруг, вся пустыня была устлана автомобилями до самого горизонта. Они все были искореженные, побитые или с глубокими вмятинами и царапинами. Многие были закопаны под песком, торчали лишь багажники или крыши. Местами из-под песка проглядывались лишь капоты. Картина существенно дополнилась людьми, которые появлялись в машинах. Все они были раненые, окровавленные, с изломанными конечностями. Они кричали, хрипели и стонали, захлебываясь собственной кровью, но не умирали. Когда пустыня начала обрастать высокими домами и гулом городской улицы, Сева отвел взгляд и сморгнул эту картину.

Ну и ну, Николай, вам до выздоровления, как моей посылке с Алика до меня.

— Что ж, — Сева откинулся в кресле, сцепил руки в замок и смотрел в потолок, — уже лучше. По крайней мере, образы более четкие, нет размытых силуэтов и маслянистых пятен. Но почему пустыня? Машины я еще могу понять, и людей в них, такое так просто не забыть.

Николай был явно удивлен тому, что слышал от врача, и его хваленая компетентность не была столь иллюзорна, как раньше.

— Ну, мы с ж-женой п-песок смотрели, фильм, — ответил пациент.

— И я так понимаю, это ужасы, — покачал головой Сева. Мужчина виновато потупил взгляд, — давайте попробуем еще раз. Склад, хорошо? Большой склад, и вы в нем. Автомобилей там нет.

Сева снова посмотрел в глаза пациента, оба сосредоточились.

Вспышка, и Сева видит большой склад без крыши, только пол в нем весь укрыт песчаным одеялом. Снова покачивающийся, изуродованный человек, под которым Николай подразумевает себя. Вскоре стены пропадают, и вокруг все та же пустыня.

— Нет же, нет! — вдруг подал голос Сева, — склад, никакой пустыни.

И тут он увидел, как стены начали снова проявляться. Команда сработала, и это хороший знак. Внезапно, ему показалась интересной одна идея. В тот момент, когда начали появляться искореженные автомобили, Сева подумал о том, что их не должно быть, просто песок.

Какого же было его удивление, когда не успевшие заполнить весь склад искореженные груды металлолома начали исчезать. Без прямой команды. То есть, он понял, что сам смог внушить пациенту нужный образ. Сева продолжил эксперимент — через считанные минуты не было и песка, у склада появилась крыша, а изуродованный мужчина выглядел более презентабельно. Но тут у парня возникли сомнения, и он спросил.

— Что вы видите сейчас?

— Э-м-м, ну… склад?

— Песок есть?

После этого вопроса Сева увидел, что нарочитый песок начал появляться сыпучими горстками то тут, то там. Но он пресек эти попытки разума внушить образу эту деталь, и пол снова стал чистым.

— Нет, просто пол, — задумчиво ответил пациент.

— Как вы выглядите? Есть шрамы, вы покачиваетесь? — спросил Сева, переключившись на образ Николая.

И как по волшебству, образ мужчины начал уродоваться, и он покачивался, стоя на ватных ногах. Сева снова внушил, что мужчина в полном порядке, и шрамов у него нет.

— Нет, как до аварии, — в голосе Николая слышалась легкая радость, ему было приятно видеть себя таким.

После этого ответа Сева прервал сеанс.

— В общем, продолжайте принимать те лекарства, которые были выписаны в последний раз, они более результативны, и больше никаких фильмов ужасов. Только нейтральные, а лучше добрые картины, не напрягающие и не нагнетающие.

Сева открыл карточку пациента, сделал несколько записей. Вышел на пару слов с супругой Николая и вскоре они покинули кабинет.

Сева погрузился в собственные раздумья. Надо же, он не просто может видеть чужие мысли в виде образов, он может вносить в эти образы свои коррективы, как сейчас было с Николаем. Это было довольно интересное открытие, но бесполезное в медицине. Он должен знать, что разум пациентов без сторонней помощи способен воспроизводить образы, требуемые от него. Это и помогало понять, выздоровел человек, или еще требуется лечение.

Сева перерыл карточки на столе в поисках нужной, у кого следующий прием. Мелькнула новая, незнакомая карточка с прикрепленной фотографией а4. Какой-то Заур, странно, еще не приходилось работать с таким типажом людей. Это напомнило ему звонок дневной давности. Звонивший был человек с акцентом, и он хотел «пагаварить». Сева сразу подумал, что это «служба безопасности» какого-нибудь банка, сбросил вызов и добавил его в черный список.

Не придав особого значения мелькнувшей карточке, он продолжил поиски и нарвался на нужное имя.  

Павлова Елизавета, молодая женщина, есть ребенок, впала в глубокую депрессию после гибели мужа. Попытка суицида, прошла лечение и находится на реабилитации. И вот, дабы убедиться в том, что в дальнейшем не будет рецидива, а тем более угрозы для чада, ее направили прямиком к Севе.  

Со временем он научился контролировать свою странную способность в двух аспектах — видеть представляемые людьми образы или же смотреть на окружение их глазами — Сева решал сам по мере необходимости. Если человек на реабилитации после душевной болезни, в первую очередь парень наблюдал то, как они видят окружающий мир, а потом уже работал с качеством и многогранностью образов, генерируемых разумом.

Прием следующей пациентки прошел хорошо, женщина была практически полностью стабильна. Но Сева назначил еще один прием и велел продолжить лечение, чего Лиза немного не поняла, но послушала. Бывает и так, когда люди сами не замечают деталей, которые разум вплетает в образы. Елизавета по просьбе Севы представила двор с пятиэтажными домами, играющих детей в песочнице, желательно не только их собственных. И наметанный глаз Севы уловил два момента. Раз, довольно часто в окнах мелькали свисающие с потолка веревки. Обычно петли висели в пустых комнатах с голыми стенами. И два, у нескольких детей на шее были синюшные следы от удавки. Но это не мешало им весело возиться в песочнице с нормальными детьми.

Когда женщина ушла, Сева пересмотрел список лекарств, которые она принимает, проверил, нет ли ничего лишнего, а может, чего не достает. Не успел он закончить, в дверь даже не постучали, а нагло вломились.

Сева поднял голову, увидев перед собой крупного мужчину в черной рубашке, с огромной, бородатой мордой, и серьезным взглядом. Верхние пуговицы его рубашки были расстегнуты, нарочито демонстрируя растительность на груди.

Он вспомнил, кто это. Кажется, его карточка тут валялась где-то, новая.

— Здравствуйте, доктор, — с явным акцентом сказал наглый Заур.

И что делать в таком случае? Конечно же, надо заявить об этом в полицию! Камера в магазине есть, Сева ее прекрасно увидел, и она тоже увидела. А как сообщать? И главное — доказать? На этом моменте у Севы случился небольшой затык. Ну, допустим, обратится в полицию, скажет, что вот этого надо проверить, может у него загородный дом есть, там-то все и вскроется. Но главный затык был в том, что Сева не мог быть уверен, что этот мужик именно вспоминал, а не просто фантазировал.

Вот дома Сева принял окончательное решение — нахер ему не нужны эти качели, мало ли, за подельника еще примут или в лучшем случае на допросы затаскают. А у него учеба, работа какая-никакая есть. И так устает на продовольственном складе во вторую смену работать, а тут еще и с полицией связываться — ну уж нет.

Со временем Сева отпустил этот случай, но случай не отпустил его. Его друг, тот, что Елисей, однажды поведал ему о том, что в городе поймали маньяка.

— Какого еще маньяка? Обычно о маньяках хоть что-то да известно, а тут всплыл вдруг, — не понимал Сева.

— Да его бы не нашли, он жертв четко подбирал себе, которых наверняка искать не станут, вот и тихо все было. А этот мужик в органах опеки работал, знал в округе кто, как и куда. Вот только на последнем пацане он прокололся. Там из неблагополучной семьи он, его папаша свалил давно, а матери вообще было насрать на него. Вот только папаша нежданно-негаданно вернулся, а сына-то и нет. От жены бывшей не допытался ничего, та в очередном запое была, вот сразу в полицию побежал.

Из дальнейшего разговора Сева узнал, что пацан то был человеком асоциальным сам по себе. В такой семье вырос, что ни друзей, ни хороших знакомых, да и баловался запрещенным, и решил подработать в той же сфере.

А этот мужик, чтобы не упускать свою добычу, раньше его сгреб себе для своих садистских и плотских утех. Полиция долго искала пропавшего парнишку, но на удачу, они вышли на того, кто интересовался жертвой до пропажи, и в загородном доме помимо еле живого парня нашли еще пять тел.

В хорошем таком изолированном и отремонтированном подвале был еще маленький погребок, куда мужик скидывал уже мертвых и щедро засыпал тела хлоркой. Так, на всякий случай.

Узнал это все Елисей, поскольку сам был будущим полицейским и отец, работающий в полиции следователем, поскольку сам хотел пристроить сына после армии к себе под крыло, рассказывал ему основы работы в органах, тонкости, нюансы и не только, как оказалось.

Позже Сева узнал о том, что матери того паренька долго горевать не пришлось. Да, он видел ее. Ее заплывшее лицо и полный ненависти взгляд. Она пришла в отдел в то время, когда Сева и Елисей приехали, чтобы забрать и отвезти домой курьерскую доставку, тяжелую коробку с обувницей, которую отцу доставили прямо в отдел. Можно было и домой, но присутствия Елисея там не планировалось, от чего поступили так.

А мать пострадавшего вела себя как сумасшедшая. Орала на всех, проклинала за то, что вообще взялись искать этого урода, и нехер вообще было слушать отца, такого же придурка, как их общий сын. Доводы закипающего дежурного о том, что все-таки маньяка поймали, ей были вообще по барабану, столько бедняжке хлопот доставили. Это ведь ей теперь кормить его, деньги тратить кровные, которые она честно зарабатывала своей пилоткой, а когда та пришла в негодность вместе с хозяйкой в связи с частой долбежкой и литрами спиртного, вынуждена была устроиться на работу и теперь у нее, бедной, вообще нет денег, сама еле пробку с пробкой сводит.

Когда Сева посмотрел в ее бешеные глаза, он честно в моменте хотел прекратить заглядывать людям в головы, и на этот раз его странная способность сработала иначе. Он увидел все вокруг глазами этой женщины. Увидел самого себя, стоящего рядом Елисея, только лица эти были искажены до неузнаваемости. Носы поплыли, волосы у самого Севы были почему-то грязные, спутанные и длиной до плеч, на голове Елисея не было и волосинки. Руки их были вывернуты в нескольких местах, из них торчали сломанные кости, пальцы под неестественными углами топорщились в разные стороны. В остальном же, вокруг была странная рябь, в которой все окружение менялось от самого обычного до неузнаваемости. Когда поплывший глаз Елисея вытек из глазницы, Сева больше не выдержал. Он отвел взгляд и отпрянул, схватив друга под руку, и вовремя. Женщина как раз замахнулась на них, собираясь полосонуть лицо грязной рукой, под ногтями которой была не то грязь, не то какой-то желтоватый, засохший гной.

Она продолжала орать и кидаться на них, но два друга быстро ретировались.

Вот так в первый раз Сева взглянул на мир глазами сумасшедшего человека. В прямом смысле сумасшедшего, это был или острый психоз или белая горячка. Но еще парня удивило то, что смотря на все под таким мерзким углом, женщина ни на что не жаловалась, окромя как на своего сына, которого сволочи додумались найти, так еще и живым.  

Но, как упоминалось, горевать ей по этому поводу пришлось недолго. Через неделю, более-менее оклемавшись, парнишка в больничном туалете разбил зеркало и перерезал себе горло так старательно, что еще поработай ножовкой минуту, и в принципе готово — голова с плеч. Наверное, ежедневные надругательства и привели парня к такому решению свести счеты с жизнью.

Жалел ли Сева о том, что не сообщил в полицию заранее о том, что человек в опасности. Ведь тогда его могли спасти раньше, и он бы не решился на такой поступок? Возможно, и жалел бы, если не тот случай, когда он взглянул на окружающий мир глазами его матери. С такой опекой ему долго все равно было бы не прожить. А так даже какая-никакая польза обществу, минус один маргинал. А случится это, когда мама этого парня сдохнет в своей квартире, возможно во время очередной попойки и драки по пьяной лавочке, или же просто цирроз печени нагрянет так неожиданно, что она совсем ослабнет, и будет загибаться в своей квартире несколько дней, заблевывая все вокруг себя кровью. А лучше не в квартире — соседей жалко, как-никак.

Сева не мог выбросить из головы то, что видел ее глазами. Этот мир, где все было неправильно, уродливо и непропорционально. Мир безумия, где все было не так, как в реальности. Пока эта женщина не замахнулась на него, Сева даже и не думал отводить взгляд от этой женщины.

Он пытался запомнить все, каждую деталь, каждый неестественно вывернутый палец свой и Елисея, отслаивающуюся кожу, сгнившие уши, такие разные прически, и эта рябь. Очень странная рябь, в которой окружающее пространство меняется от привычного всем мира до полной неузнаваемости. Глазами этой женщины он увидел в стороне двух стоящих полицейских, она разговаривали и курили. Разговаривали, почему-то по рациям, стоя в метре друг от друга. В целом они были нормальные, но по тому, что они, докурив, растеклись черными лужами и впитались в землю, Сева понял — их нет. Не существует. Больной мозг решил, что раз отдел полиции, значит, и полицейские должны быть.

Он бы и дальше смотрел на эту картину, но вытекший глаз Елисея добил, а тем более последующая замашка ненормальной.

И тогда Сева понял, что он влюбился. Нет, не в эту бабу. Сева влюбился в болезнь.

В его всепоглощающее великолепие — Безумие.

Руки парня и без того дрожащие вовсе затряслись, паника в глазах переросла в страх. Терпение мужчины подходило к концу.

— Заур, где твой брат?

Заур посмотрел на мужчину пустым, едва не безжизненным взглядом.

— Я, кажется, убил его…

***

По природе своей Сева был интровертом. Да что говорить, он и сейчас не особо жалует окружение людей, но что поделать, раз призвание зовет?

В юности Сева был мальчиком любознательным, в меру послушным, умным и очень активным. Во втором классе мальчик учился на твердые пятерки.

А еще у родителей Севы был старый фотоаппарат, эксклюзив, раритет. Старье, одним словом. Большой такой, увесистый, со встроенной вспышкой. Точнее сказать, эта вспышка была пристроенная, возвышающаяся над самим аппаратом башней с белым глазом, который освещал все пространство в момент съемки. А еще этот звук вспышки, или съемки, в общем, боялся Сева этого монстра по малолетству. Как будто он фотографирует своих жертв, перед тем как съесть.

И вот Сева узнал радостную новость — родители собрались продать этого монстра. Отец достал его из коробки, весь протер, от чего белый глаз аппарата блестел, как начищенный пятак. Пришли гости, отец отвлекся и убрал камеру на стенку, а Сева под шумок хотел осмотреть его, так сказать на прощание. Решил посмотреть своему страху в единственный глаз.

Возникла сложность с тем, как достать его, и в этом помогла табуретка, но не до конца. Со своим маленьким ростом Сева никак не мог дотянуться, и не придумал ничего лучше, чем взять отцовский ремень со стула у прихожей. Конечно, бамбуковая палка на балконе подошла бы лучше, но тянуть резину было уже нельзя. Скоро гости, и родители выйдут из кухни, и тогда план Севы накроется медным тазом.

Он подстегнул аппарат ремешком весьма удачно, и тот свалился прямо ему на голову, при этом каким-то непонятным образом сработав. Единственное, что запомнил Сева перед тем, как отключиться — это тот самый звук вспышки и, собственно, перед полной темнотой следовала яркая, ослепляющая белизна, которой на него смотрел блестящий глаз фотомонстра.

Сознание вернулось к мальчику уже в больнице. Врачи разговаривали с обеспокоенными родителями, говорили что-то про сотрясение, и что пацану крайне не повезло, про повреждение лобной доли мозга, про возможную потерю памяти и все в самом неутешительном ключе. Фотоаппарат был весьма увесистый.

На деле обошлось все немного иначе. Память Сева не потерял, ибо как забыть взгляд этого чудовища перед нападением?

Больше Сева дома не видел этого монстра, и родители не оговаривались о том, куда же все-таки его дели. Продали, или он сломался из-за его глупого любопытства.

А вот с учебой после выписки у мальчика начались проблемы. Задачи, которые раньше он посчитал элементарными для себя, стали возвышаться перед ним непробиваемой стеной. Да и к тому же у него начались приступы головных болей, подстерегающие его в самые неожиданные моменты — сбылось все-таки одно из предупреждений врачей. И во время таких приступов Сева отчаянно жмурился, потому что перед глазами видел ту самую вспышку, застилающую разум ослепительной белизной, и даже слышал тот самый звук при вспышке. Так же мальчик замкнулся в себе и старался никак не контактировать с окружением. Учителя все понимали, но нашлись и несогласные с тем, что оценки Севы стали хуже, и это были его родители.

Продленки, логопед, дополнительные занятия на дому, огромный комок нервов родителей, регулярные осмотры у врачей — все это принесло результат, и Сева худо-бедно, как хромая лошадь, но учился.

Благо, к седьмому классу Сева окончательно оправился от травмы — головные боли мучали его все реже, а потом и вовсе пропали. Сознание прояснялось, и учиться он стал гораздо лучше. И для родителей Севы это было благословление свыше, как они считали. Осталось одно напоминание о том трагичном случае — Сева так и не полюбил контактировать с окружением.

Время шло, робкий мальчишка стал менее робким парнем, в колледже, где Сева учился по направлению в психологии, он даже подружился с однокурсником, Елисеем, и начал встречаться с девушкой. Отца к тому времени не стало, мать осталась жить одна, а Сева переехал на съемную квартиру, которую они оплачивали вдвоем с девушкой.

Время идет, гормоны играют, девушка под боком — все это привело к самому, что ни на есть естественному сближению.

Он и подумать не мог, что в этом процессе столько приятного, чего стоят одни прелюдия. Уж куда лучше, чем просто дрочить смотря на то, как другие люди делают секс.

Парень не продержался и пяти минут под напором горячих губ девушки, и в момент эйфории неожиданно, как гром среди ясного неба, он, смотря на девушку, увидел ту самую вспышку, и тот самый звук.

Сева дернулся, но тут же замер в оцепенении, потому что после вспышки он увидел что-то еще. Его девушка… он отчетливо видел ее на белом фоне, шумел морской прибой, и вместо его члена она начисто, с огромным удовольствием полировала большую такую, черную залупу, в рот не помещалась даже, а сзади ее подстегивала блестящей плетью полуголая лысая баба.

Непонятное наваждение отступило через считанные секунды, когда парень отвел взгляд от девушки. В мгновение все вернулось в норму. Комната, кровать, и его девушка, которая вскоре ушла в ванную — сплевывать. Не так она себе представляла это, лучше бы на море, хер побольше и плеточку для острых ощущений — вот то совсем другое дело.

Ахреневший от такой картины Сева так и остался валяться на кровати, пока Марина была в ванной. Он даже не понял, что вообще увидел. Конечно, фантазия у него была бурная, но не настолько, чтобы во время близости представлять, как своя же девушка отсасывает блэк персоне. Девку другую представить — легко, но это?

А что, если она… да нет. Сева знал, что он не первый у Марины, но не может же быть все настолько безбашенно?

Но увиденное, как оказалось, сложно развидеть. Когда Марина вернулась в комнату, продолжить Сева не смог — не встал, поэтому с ней пришлось поработать руками.

Сева отмел этот случай, списав все на… да хрен знает, на что это можно списать. Просто постарался забыть и не вспоминать.

Вспоминать волей-неволей пришлось, потому что этот случай был не единичным. Однажды он по пути домой просто заглянул в глаза проезжающего мимо велосипедиста, и снова вспышка. На жалкие мгновения, но этого хватило, чтобы увидеть этого же паренька, только за рулем дорогого автомобиля, судя по марке на руле — Порш. Тут Сева усмехнулся, вспомнив поговорку «душой в гелике, жопой на велике». Порш, конечно, не гелик, но тоже подойдет.

Можно было списать на рандомные явления, побочку от старой травмы, но Сева начал кое-что понимать.

На лекции в колледже он сосредоточенно слушал преподавателя, низенького, пожилого еврея с легко запоминающейся фамилией — Елько. Преподаватель отвлекся, о чем-то задумался, и Сева увидел и услышал ту самую вспышку.

На несколько секунд окружение изменилось до неузнаваемости. На опушке леса две команды людей сражались друг с другом на мечах, эдакая ролевая игра живого действия средневекового типа. У одной команды доспехи были черными, а у другой — красными. И во главе черной команды, конечно же, был сам Елько, который с превосходной точностью и маневренностью «убивал» врагов, грациозно уклоняясь от вражеских атак.

Сева отвел от него взгляд и тут же вернулся в реальность. Душная аудитория, скучающие однокурсники и Елько, мечтательно вздохнув, продолжает бубнить скорбным голосом.

«Эх, Валентин Натанович, не на том поприще ваша жизнь проходит» — невольно подумал Сева.  

А еще Елько был редкостным говнюком, и хрен ты ему, что сдашь за просто так. Как повелось в таких случаях, Валентин Натанович принимал в качестве подношения его величеству дорогой коньяк, но больше коньяка он любил деньги. Перед зачетом Сева решил проверить то, что узнал, смотря в глаза Елько. Слово за слово, и тут Сева рассказывает свою любовь к ролевым играм живого, что с удовольствием бы поучаствовал в каком-нибудь эпике по типу средневековой рубиловки на мечах. А чтобы «добить» и без того удивленного Натаныча, он сказал, что вот еще бы классно, чтобы у одной команды были черные доспехи, а у другой красные.

— Да вы прямо мысли читаете, молодой человек, — покачал головой Валентин Натанович.

«Не читаю… вижу» — хмыкнул про себя Сева.

Но, как бы они не сблизились при помощи откровений о ролевых играх живого действия, Валентин Натанович спросил на зачете с парня по полной. Говнюк он и в средневековье говнюк, от чего без финансового подношения зачета парню не видать, как собственных мыслей. В таком же хорошем качестве.  

Сначала было даже забавно, смотреть людям в глаза и видеть то, о чем они думают. После разговора с Натанычем, Сева окончательно убедился в том, что это не галлюцинации, он серьезно видел образы чужих мыслей, желаний и не сбывшихся надежд. Конечно, Марину он спрашивать не стал о том, чего же она на самом деле хочет, сближаясь с ним, но стал относиться к ней с легкой осторожностью.

С таким неожиданно заработавшим «сканером», будни Севы шли куда-а веселее.

Ровно до одного момента, пока он случайно в магазине не столкнулся с мужчиной чуть за сорок, выходящим из магазина с двумя бутылками литровой воды, батоном колбасы и кефиром в охапке. От столкновения мужчина все это выронил, и Севе пришлось помочь собрать продукты. Они вместе наклонились, Сева захватил йогурт и батон колбасы, и в этот момент они столкнулись взглядами.

Вспышка… Сева увидел подвал. Красивый, ухоженный и хорошо отремонтированный. В углу этого подвала, к трубе был прикован парнишка лет восемнадцати в одних трусах. На лице ссадины, сам больше похож на живой труп. Он вжимался в угол, когда этот мужчина к нему приближался со стояком наперевес. Через мгновение на месте этого парнишки, мужчина представил самого Севу…

Залетаем в мой аккаунт на АТ https://author.today/u/lelechka_ann/works

— Может, и знаю. А на кой ляд девчонка вам сдалась? — как можно спокойно поинтересовался Леший. Только люд поганый, внучкой его интересовался, так сразу злоба брала старика.

Один из мужиков сразу смелого включил, да пошел на старика, но задержали его товарищи, велели ждать.

— Да видишь, отец, водицы она нам как-то принесла банку трехлитровую. Вкусная, крепкая, почти неделю на троих квасили, да та-ак понравилось, что вот сыскать девку снова хотим. Что угодно сделаем, да лишь бы еще угостила, страсть хочется, отец!

Выслушал самого адекватного Леший, да снова поинтересовался.

— А за что она вам банку то отдала? Вот скажете, да поведаю, где найти ее. Много у нее бродилова, в избе целый подпол забит банками такими, вовек не испить, — сказал старик.

У мужиков глаза загорелись, сразу правду и выложили.

— Парняга видать ее отметелил нас, а потом девка к нам на поклон пришла. Сначала заявления просила забрать, мы ни в какую, все же досталось нам от засранца хорошо. Но как дала попробовать водицы, так мы сразу и согласились, все-таки, у нас дороже золота это. Заявления забрали, банку у нее тоже забрали, да по делам своим разошлись. Еще хочется сивухи этой, дед, нет сил.

Подумал Леший, злобу свою утихомирил, да и сказал мужикам, где бродилова того раздобыть.

— Лес над поселком знаете? Откуда зверье да насекомые валили? — на его вопрос мужики кивнули, — вот в лесу том Анька живет, да дед ее, у которого в избе бродилова полный подпол.

Откланялись мужики ему, да восвояси убрели. Лешего от злобы едва не колотило. Обратился он филином, да в счет до леса нужного добрался.

Осмотрелся в лесу, да гаркнул.

— Где тебя юродивый носит!?

Через несколько минут вышел к нему Черный Леший, землю своими шагами сотрясая, а с самого черная смола капает.

— Что не так, братец? — откланялся Лешак.

— Много чего, да не обо всем я говорить хочу. Забулдыг трое внучку мою сыскать хотят, да бродилова лоскотухи у нее стребовать, — гневался Леший.

Лешак сжал кулаки, что молоты были, да зарычал.

— Кто Аньку стращать пытается? Говори, любого в лохмотья издеру! — прорычал Черный Леший.

— Вот это от тебя и требуется, — буркнул старик, — забулдыг я этих в лес твой отправил, скоро явятся. Ты уж постарайся, братец, чтобы про внучку они мою забыли.

В эту же секунду Леший филином обратился, да упорхнул из леса. Черный Леший зарычал, смола капала с его тела уже раскаленная, что капли на земле шипели, да и стал он ждать гостей.

Трое забулдыг скоро пришли в угодья Лешака, да все о бродилове трепались. Один из них, самый смелый, Олег, другие вкусы свои вдруг озвучил.

— А может, помимо пойла, внучку его возьмем? Хороша она, эх, хороша, — размечтался Олег.

— Губу то закатай, Олежа, видел, какой парняга у нее? Хочешь, чтоб снова отметелил? — хмыкнул второй.

— Да и пусть метелит, Николаич! Снова заяву на него накатаем, а потом сама прибежит, как миленькая. Там-то мы ее и окучим, да запасы пополним, — придумал нехитрый план Олег.

— А что, неплохо придумано, — буркнул Николаич, уже представляя, как Анька к ним на поклон придет, а вместе с бродиловом они и ее загребут.

Пришли они на прогалинку, да страсть как разгневанный Лешак на них наваждение и наслал. Путались они долго, но в итоге каждый в разные стороны разбрелся. Николаевича, который поддержал идею Олега, Лешак изводил до тех пор, пока тому в кусты не приспичило, а там рой слепней, ос и шершней наслал на него. Свирепые насекомые дело свое сделали быстро, и искусали до смерти одного из троицы.

Игорька, что интерес только к бродилову имел, Лешак завел в лес поглубже, да и показал ему Аньку.

Стояла она, голову склонив, да в руке банка бродилова заветного. Пошел к ней Игорь, а она подняла на него взгляд, тот и застопорился на месте.

Лицо мертвецки синее у Аньки было, глаз не было совсем, из ноздрей и глазниц пустых червяки выпадали, да в банку с бродиловом все метко попадали. Встряхнул Игорь головой, а Анька уже вся, точно мертвец опухший, тянет к нему банку, а в ней черви плавают, из ее чрева выпавшие.

— Бери, родненький, то самое бродилово! — Анька улыбнулась гнилым, беззубым ртом, да Игорь, закричав во все горло, бросился из леса прочь.

С Олегом Лешак поступил в порыве гнева просто. Завел его вглубь леса, да сам лично поджидал.

Отпустило наваждение, да Олег, завидев древня огромного, смолой истекающего, сразу же перепугался.

— Внучку еще, помимо бродилова хочешь, юродивый!? — злобно клокотал Лешак, склонившись над Олегом, что уже в штаны начал мочиться.

Да не стал слушать никаких оправданий Черный Леший, руку в кулак-молот сжал, да одним ударом вбил в землю забулдыгу, оставив на его месте кроваво-мясную, костлявую кляксу.

Единственный, кому было суждено из леса бежать живым, так это Игорю, который только о бродилове в тот момент и думал, да не поддерживал беседы о внучке Лешего. Это его и спасло, смиловался над ним Лешак, отпустил. Двое его собутыльников из леса больше не вышли, а Игорь, вспоминая ту самую картину, пить вовсе забросил.

Леший в избу вернулся, да Аньку сразу споймал.

— Скажи-ка мне, внучка моя любимая, откуда три местных забулдыги из поселка про бродилово лоскотухино знают? — спросил Леший.

Анька сразу поняла, что попалась, жалостливо на лоскотуху посмотрела.

— Говори уж, коли шило из мешка вывалилось, — лоскотуха лишь пожала плечами.

Анька все рассказала, честно призналась, что Витьку выручала, да тем забулдыгам и предлагала бродилово.

Не стал сильно Леший внучку ругать, но все равно отчитал.

— Запомни, внучка, бродилово лоскотухи нельзя люду пробовать простому. Гонит она водицу необычную, водица у старухи всегда ядреная получается, да снова ее всегда пробовать хочется простолюдинам, поняла? Троих юродивых отвадил от тебя, но больше, чтобы не повторялось, поняла меня?

Внучка кротко согласилась.

— Поняла, деда.

— Вот и умница, — Леший Аньку обнял, да по спине ладонью тепло погладил, улыбаясь при этом.

Не сомневался он в своих словах. Знал, что Лешак дело свое сделает справно, молодой тот был, кровь горячая у него. Это Леший, нечисть старая, люд губить особо не хотел, но коли братца попросил, значит, все сделает так, как нужно.

***

Следующий год не принес для Аньки никаких хороших известий. Так она считала. Вот только сдюжили на большой земле хмарь невиданную, да солнце стало в полную силу свою светить. Световой день вернулся в свою полную власть, и больше никакая сила не могла естественный день у леса отобрать. Несмотря на это, Леший камни у дуба все равно не забрал. Пусть будут, авось пригодятся, думал хозяин леса

Витька вернулся в поселок без особого желания, разве что ради Аньки. Похудел парень серьезно, осунулся, но к девушке интерес не потерял. Про семнадцатый день рождения Аньки не забыл, но и не подарил ничего, посчитал, что и своего присутствия хватит. Поляну снова собрали большую на берегу речки, Лешак из дальнего леса был приглашен, да при Витьке никто особо эмоций не выказывал. Только и слова никто не сказал, потому что чтила Анька любимого, и не стерпела бы, коли, кто погнал бы его.

В конце лета, когда Витька уехал, Анька и сама угасать начала. Безразличие ко всему у нее было. Огород, который много лет назад они с Лёнькой организовали рядом с избой, она не забросила, но занималась им, скорее ради того, чтобы размяться. Слух у Лёньки был лучше, чем у самого хозяина леса, у деда его и, не смотря на Анькину силу, которой она огораживала себя от окружающего мира, все равно слышал он, как после встреч с Витькой она плачет в подушку, лежа на своем топчане, да подвывает порой, как сердце ее разрывалось.

По осени успокоилась Анька немного, но безразличие ко всему никуда не делось. Когда далеко был Витя, Аня немного в себя приходила, да к зиме уже на прежнюю себя походила. Разговаривала и с Лёнькой, и с Лешим да с бабкой лоскотухой.

***

Следующий 29-й год был пуще всех прежних. По весне Анька снова начала суетиться, энергии набралась перед летом, ждала все Витьку. Огород за троих окучивала, за лесом присматривала, да в избе порядок держала.

Как только Витька приехал, Аня все на встречи с ним ходила, а Олег и Леха уж и не интересны ей были.

Заметила Анька, что Витя порой с ней встречается то злой, темнее тучи, то настроение его приподнято, да глаза веселые, сама доброта в них сверкает. Только наслышана была Анька про доброту такую, да блеск в глазах, и не нравилось ей, каким порой она его видит. Несет всякую отсебятину порой, то, как доктор наук высказывается.

Сидели они однажды на поваленном дереве, Витя все приставал к Аньке, а сам добрый-добрый был, так лаской от него и веяло. Упрашивал он девчонку, хотелось Витьке, смотрел на Аньку, да слюнями давился.

— Люблю тебя, Аньк, — говорил Витя, а у самого рука уже по ноге Аньки, под сарафан забиралась, — пора бы нам уже. Не маленькие дети, в конце концов.

— Неправильно это, Вить, сам знаешь, — смущалась Анька, не давая парню то, что он хотел.

— А что правильно по твоему? В лесу всю жизнь жить, да в речке плескаться, и с братиком и грядки полоть? Не маленькая девочка уже, понимать должна, что по-другому все делаться должно, — вспылил Витя.

— Как делаться должно же? Это тебе сказали те, кто дурью тебя снабжает? — нахмурилась Анька, на что Витя округлил глаза, — можешь не говорить, я и так знаю.

— Может, еще кое-чего узнать хочешь? — Витя решительно положил ладонь Аньке на колено, и хотел добраться цели, не смотря на то, что Аня сопротивлялась.

— Не надо! — возмутилась Анька, но Витю прервал лишь медвежий рев, раздавшийся недалеко от них.

Парень взгляд поднял, да увидел грозного медведя, что перед ними уже стоит.

Анька соскочила с бревна, поправляя одежду, натужно улыбнулась Потапычу, и побежала прочь в избу.

Не хотела Анька видеться с Витей до самого конца лета, но сердечко ее тосковало, любила она его. Но так и не решилась встретиться, да уехал он вместе с Лехой в Нижний Новгород.

Тревожная выдалась для всех осень, кроме Аньки. За нее, как раз, вся лесная вотчина и переживала. Девушка совсем не своя была, взрослая, горячая, да пламя то было неправильное. Лёнька, слушая каждую ночь, плачь сестренки названой, сам плакать стал вместе с ней, да в себе замкнулся. Все учения Лешего нипочем ему были, больше за Аньку у него сердце болело.

Ни с кем Анька разговаривать не хотела толком, о чем не только Лёнька, но и Леший горевал с лоскотухой.

Нежданно-негаданно, Витька решил приехать к Аньке средь сентября. Девушка сразу оживилась, ждать его стала. В один из дней, не смотря на холодную погоду, собралась она, вырядившись в цветастый сарафан, да венок на голове был, который по ее просьбе сплела лоскотуха.

Все было зря, на опушке Анька так и не дождалась Витьку, тот позвонил и сказал, что придет позже, а пока никак не складывается.

Анька расстроилась, побрела к избе старика, да почувствовала что-то, и голову повернула. Ведьмино чутье не обманывало, сила нечистая в лес заявилась, и прячется где-то далеко.

Отчаявшись, Анька пошла в ту сторону, где почувствовала зло, забыв и про Витьку, и про дом свой.

Долгая дорога привела Аньку к старой избе, в которой лоскотуха давным-давно уж жила, да заброшенной она должна быть. Вот только насторожило Аню, что крепкая дверь избы выбита была, как тараном. А еще живность вся мертвая была вокруг избы, будто кислотой всю растительность опоили. Почувствовала девушка, что холоднее здесь намного, чем во всем лесу.

Подошла Аня к крыльцу, на страх свой не обращала внимания. Чего ей бояться в родном лесу, ведьме то?

А как увидела его на пороге избы, так и поджилки затряслись.

Высокий он был, под два метра, в черных брюках и водолазке местами смятой, а на голове маска черного кролика, да глаза пламенем адским полыхают.

Поняла Анька, что зло ей такое не сдюжить вовек веков, да бросилась бежать. Вот только не смогла убежать девушка. Прямо перед ней, прямо из воздуха, как помеха на дедовом телевизоре появился этот парень здоровенный. За грудки ее схватил, да к дереву рывком прижал, и сам приблизился, глазищами пламенеющими в душу ей прямо смотрит, да не деться от этого взора никуда.

Начала Анька все возможные отвороты от нечисти про себя читать, да вот не помогало ничего, так и готовилась она с жизнью расстаться. А ведь, сколько еще дел не сделано, сколько слов не сказано. Как же Витя без нее будет любимый? Как же он? Так и даст она ему пропасть? Не могла Анька так, не могла, сердце ее было не на месте.

— Не губи, — тихо взмолилась Анька, дрожа от ужаса, а на глаза слезы наворачивались, — не губи, прошу...

***

От автора:

На этой ноте хочу завершить здесь выкладку "Дремучего Леса" и пригласить к себе на АТ: https://author.today/work/273800

Романы здесь не настолько пользуются спросом, нежели рассказы, поэтому, кого история зацепила — жду там. А так, рассказы буду продолжать выкладывать здесь по мере создания. Совсем недавно как раз взялся за написание новой истории, так что — контент скоро будет.

Вот такие новости, в общем.

Лоскотуха рассказала историю, сколько времени ей пришлось искать эти камни, да как болотницы ее гнали от своих угодий. Так и вернулась бы ни с чем, но однажды удача встала на ее сторону, да нашла старуха место где-то на дальнем востоке, где болотница молодая засобиралась угодья свои оставить, да было у нее четыре таких камня. В место, куда собиралась та уходить, не было надобности столько камней с собой тащить, но и отдавать, просто так не соглашалась. А лоскотуха дело свое знала, да клубок ниток с собой прихватила, а у той как раз никаких украшений не было. Увидела болотница нитки, так чуть не набросилась на бабку, мол, бусы есть у нее, а ожерелье красивое нечем плести. Вот и выменяла лоскотуха на клубок ниток три камня, четвертый болотница себе оставила, как и было оговорено. Таким восторгом болотницу захлестнуло, что позабыв себя и все вокруг, побежала она ожерелье себе плести.

Диву давались внуки от такой истории, да чего уж там, даже Леший.

Оставшейся осенью и зимой у Аньки и лоскотухи было полно работы. Полным ходом шла подготовка обряда, набирались ведовские мешочки с травами, готовились основательно и долго. Сколько вечеров Анька провела вместе с лоскотухой даже и не счесть. Весной, как только снег таять начал, так и отправились все делать свою работу. Леший в центр своих владений отправился, где дуб был могучий, да попросил дерево принять камни на хранение. Разверзлось в коре дупло, да в него Леший и заложил все три камня, а через считанные секунды не было уже дупла, лишь толстая кора. Анька отправилась на привычную опушку, где у леса она с друзьями встречалась, а лоскотуха и Лёнька другие участки на окраине леса выбирали. Втроем они глубоко под снег и землю закопали мешочки с травами заговоренными, и в избу все вернулись. Оставалось только ждать.

Снег не сходил еще долго из-за коротких световых дней, но в начале апреля возрадовался Леший, выйдя утром из избы, и своим криком разбудил внуков.

— Просыпается! Просыпается лес мой, родненький просыпается! — кричал старик, и с самого утра отправился по лесу гулять.

Засобиравшись, Анька и Лёня с лоскотухой тоже покинули избу, и обомлели от увиденного. Несмотря на снег, у деревьев уже начинали проклевываться почки, и мелкая трава в участках, где снега было меньше.

Вечером вернулся Леший, да после ужина бабка снова бродилова принесла, отпраздновать дело такое было надо. Долго рассказывал старик, как все вокруг оживает, а внуки радовались, смотря на сияющего от счастья, их любимого деда.

— Говорила же я тебе, Лешушка, стеной внучки твои за дом наш встанут, не дадут пропасть, — припомнила ему лоскотуха старый разговор, — вон, Анька умничка, на мысль верную то меня и натолкнула, да пару ошибок исправила, когда травы готовили, совсем уж я старая стала.

Аня, слушая бабку, смущенно поджала губы. Старик поднялся, подошел к Аньке, да на руки ее взял, покружившись на месте. Поцеловал в щеку и аккуратно отпустил.

— Умница, внучка, — Леший погладил ее по волосам, а она смущенно улыбалась, поджимая губки да, заливалась краской.

***

Лес ожил быстро и засиял своей величественной красотой уже в мае. Как знала лоскотуха, поможет им от ненастья укрыться обряд с камнями жизни. Так и получилось, что лес, как и прежде, просыпался, да зверье успокоилось. Птицы весело щебетали и все лесные обитатели, не смотря на короткий световой день, чувствовали себя лучше. Все уже привыкли к безмолвным обитателям в виде Гриммеров, и внимания на них не обращали, пока в один момент они просто все не пропали. Не было больше ни одного серого, бесформенного уродца в их лесу, Лешак поделился, что и из его леса ушли все разом. Удивились, головы почесали, да и забыли, что им до каких-то подселенцев. Пропали и хорошо.

Годы шли, внуки росли и крепли, дружбу свою Анька вести не переставала, а отношения с Витей были все крепче, несмотря некоторые моменты. В июле двадцать седьмого года все готовились праздновать шестнадцатый день рождения Аньки, погода была хорошая, даже Лешака пригласили на большой пир у речки. Анька в красивом, цветастом сарафане и венке, заботливо сплетенным лоскотухой, пошла встречать друзей на опушку, пока Леший, Лёнька и старуха устраивали большую поляну. Но встретила Аня только Олега и Леху, Витьки среди них не было. Сначала девушка подумала, что розыгрыш для нее приготовили, да и выпрыгнет где-нибудь из кустов Витя ее ненаглядный, но нет. Да и смущало ее то, что у Вити до этого телефон выключен был. По дороге рассказали ей парни, что Витя днем ранее у магазина драку устроил, троих забулдыг так отметелил, да не повезло ему, патруль мимо проезжал, да загребли его под белые руки. А Витя и сам, как оказалось, под градусом был, вот зацепился языками с тремя мужиками, и сорвался. О дальнейшей его судьбе было ничего неизвестно. Анька как могла, делала вид, что все хорошо, щедро отметили день рождения внучки Лешего, а ближе к ночи, когда все спать ложились, Лёнька лежал на кровати в своей комнате, прислушивался, да сердце у него сжималось от тихого плача Аньки.

На следующий день попросила Анька у лоскотухи банку бродилова, божилась, что для благой цели ей, но чтобы деду не рассказывала. Поругалась, да сжалилась старая, и отдала из подпола одну трехлитровую банку.

Анька в поселок отправилась, встретившись с Лехой и Олегом, там нашли они тех забулдыг, в одном доме благо все были, расспрашивала их, слушала ругательства пьяные, поняла, что заявления они на Витьку написали. Долго упрашивала их Анька, да предложила ту самую банку бродилова. Попробовали мужики пойло, да так понравилось им, что без раздумий согласились, и пошли в маленький участок, заявления забирать свои, мол к парню претензий не имеем, сами напросились, за что и получили. Убедившись, что все сделано, Анька передала им всю банку заветного бродилова, а те, с горящими глазами, позабыв обо всем, пошли обратно в дом с жидкой драгоценностью, доселе невиданной.

Витю надолго не задержали, лишь штраф выписали за хулиганство, который мать без сомнений заплатит, на том и решили. Анька соскучилась по ненаглядному, с друзьями распрощалась, поблагодарила и с Витькой гулять ушла. Смотря на его разбитые кулаки, Аня предлагала отвар из трав целебных, мол, заживет как на собаке, а Витя только отмахнулся. Не до того ему было, по Аньке он тоже соскучился, да только скрылись они с глаз людских, как сразу поцеловались. Долгий, ненасытный поцелуй был, прервав который, они пошли гулять в лес, крепко держась за руки.

А Витька на самом деле и забыл, что у Аньки день рождения был, да и напился в тот день. А там, что случилось, то и случилось. Витя извинился перед Анькой, честно признался, что запамятовал, да простила его Аня, не могла зла держать.

Но кое-что из того дня он ей не рассказал.

***

Кхарн, древний и злобный дух медленно, но уверенно слабел. Может, от старости, а может от того, что в мире смута какая-то происходит. Зацепится он за душу человека, что во тьму начинает клониться, да внезапно окутают того белые щупальца, и смотрит Кхарн, человек прежний вроде бы, а души в нем уже нет. Да и не тот уже человек становится, словно подменивать людей постепенно начали. Отправился Кхарн блуждать по земле, и в одном лесу почувствовал свою добычу. Так понравилась ему эта земля, что решил он на ней освоиться, но защищена была крепко земля силой жизнелюбия. Можно было, и сразу начать, но было две причины, почему он не стал это делать.

Кхарн был изворотливым, проворным, в своих кознях точность любил, и качество, да и долго Кхарн думал, как подступиться сначала, но потом увидел двух человек, разговаривающих в лесу на поваленном дереве. Подкрался незаметно, над деревом навис, да поближе двух человек рассмотрел. От одного разило силой ему ненавистной, принадлежащей языческим предкам, которые однажды с позором его прогнали, а вот второй был ему по вкусу. Коснулся его души незаметно, и понял, что с ним можно попробовать. Воспрянул Кхарн, ощущая, что сможет такую мощь врага ненавистного во тьму обратить, и затаился…

***

Не рассказал Витя Аньке, как в подпитии домой вернулся на перекус, да с матерью поссорился.

А в это время злобный дух затаился у его жилища. Вот только чтобы завладеть им основательно, нужно было выждать момент. И этот момент настал. Кхарн уже черной тучей нависал над входной дверью в дом, он ждал, терпелив он был.

Витя уже собрался выходить из дома, а мама его нагнала.

— Опять до визга поросячьего напиваться собрался? — спросила женщина.

— Гулять я просто пошел, отвали, — бурчал Витька, отмахиваясь.

— Одумайся уже, наконец, сынок! — жалостливо сказала женщина, — погубишь ты себя так! Останься дома, худо может случиться!

Женщина попыталась за руку его взять, да завидев это, Витька замахнулся от себя, ударив мать по лицу, что та за щеку взялась, и замолкла.

Витя пусть и растерялся, но злоба не отступила.

— Без тебя разберусь, — рявкнул Витя, и вышел из дома.

Не заметил он, как у самого порога над ним туча нависла темная. Да необычная она была, лохмотья, как щупальца в этой туче копошились, да к Витьке тянулись. Такая злоба бушевала внутри, что притянула она тучу, и все лохмотья без остатка в парня впитались. Глаза Вити на секунду тьмой налились, он свалился на колени, затрясся весь, закашлялся. Но наваждение отступило так же внезапно, как и пришло. Поднявшись на ноги, Витя даже улыбнулся, а в его глазах мелькнула тьма. Его еще раз передернуло всего, а потом он, как ни в чем не бывало, пошел в сторону магазина.

А худо, как мать его говорила, случилось тем же вечером.

Но Аньке он не видел смысла этого рассказывать, так сказать, ссор из избы выносить.

Гуляли они вдвоем по лесу до самой темноты, никак друг от друга отвадиться не могли. Когда смеркалось, сидели они с Анькой на том самом дереве поваленном, да нежились друг с другом.

Витька тогда уж на год старше Аньки был, да вкусы все росли у парня. Обжимался он с Анькой, а рука его загребущая все под сарафан Аньки угодить пыталась. Но девушка не приветствовала таких резких поворотов в отношениях, не смотря на любовь. Считала, что неправильно это. Так и разошлись они по темноте, каждый в свою сторону. Анька в избу вернулась, а недовольный Витька в поселок, да снова выслушивал от матери нотации. Единственное, что волновало парня, так это штраф. Штраф, который мать, конечно же, заплатила...