AlexandrRayn

― Егор, ты зачем у отца бензопилу взял?! ― Ира возвышалась над сгорбившимся над досками мужем, грозно уперев руки в бока.

― Так ведь я же на общую крышу обрешетку делаю, ― прокряхтел Егор, разгибая спину.

― Это отцовская пила! Она знаешь сколько сто́ит?

― Он ею за пять лет ни разу не пользовался. Я цепь заменил, заправил, масло купил, а ещё доски, изоляцию...

― И что? Это даёт тебе право брать пилу?! ― не унималась жена.

― Так ведь крыша же...

―Своим нужно инструментом работать!

― У меня своего нет, денег не хватило после покупки материалов, ― оправдывался муж, вытирая пот с грязного лба.

― У тебя ничего своего нет, ― Ира, словно мокрую тряпку, бросила фразу в лицо супругу и направилась к теплицам. ― И опилки не забудь за собой убрать, а то всю дорожку маме мусором забросал, ― крикнула она через плечо.

Егор посмотрел на разноцветную плитку, которую покупал в прошлом году на заводе, а потом сам же укладывал, взял в руки метлу и принялся сметать опилки в одну кучу.

***

― Вот, кушайте, всё своё, со своего огорода, со СВОЕЙ ЗЕМЛИ! ― как обычно кичилась тёща, подавая Егору тарелку с нарезанными овощами.

― Мама говорит, что ей ещё одну теплицу нужно поставить под перцы, ― посмотрела Ира на мужа, посыпающего солью помидоры.

― И навоза привезти. Конского, ― добавила тёща, усаживаясь за стол. ― И семена, ― закончила она отдавать распоряжения и принялась чавкать огуречным салатом.

― Поликарбонат, который я в прошлом году покупал для теплиц, закончился, а для навоза машина нужна, ― осторожно намекнул Егор.

― Так докупи́те! Как свежие овощи есть, так вы вперёд, а как что-то для этого сделать, так сразу проблемы? ― усмехнулась тёща. — А для навоза опять, небось, нашу машину собираешься брать? ― самодовольно крякнула женщина.

― Так ведь вы же всё равно на ней не ездите с тех пор, как Николая Семеновича за «двойную сплошную» прав лишили.

― А ты и рад! У тебя же у одного права есть, только машины своей нет! Зато на нашей катаешься. У-доб-нень-ко! ― хмыкала женщина, не отрывая глаз от своей тарелки.

― Куда же я катаюсь? С вами по больницам и рынкам? Вы же мне ключи не даёте.

― А вчера ты машину не брал? ― вступил в разговор тесть, возвращаясь из ванной комнаты.

― Так ведь я же ездил за материалом на вашу крышу, ― развёл руками Егор. ― А потом ещё весь вечер менял сцепление.

― Вот именно, на нашу крышу, своей-то нет, ― тёща пробубнила это себе под нос, но так чтобы слышали все.

Закончив с едой, Егор вышел во двор, чтобы накормить хозяйского пса, покурить и сыграть партию в шахматы с тестем, у которого всегда после пятидесяти грамм за обедом просыпалась тяга к спорту.

― Бутуз, а ну, к ноге! ― рявкнул тесть псу, который никак не отходил от Егора, лизал ему руки, вилял хвостом и звал играть.

― Что за собака такая глупая! ― кряхтел глава дома, делая ход слоном. ― Никогда не слушается.

― Он не глупый. Просто на речку меня зовёт, жуков гонять, да купаться в вечерней воде. Погода весь день жаркая стояла, ему сейчас ничего больше не интересно, ― Егор погладил пса по голове и вдохнул сладкий летний воздух. Пёс как будто повторил за ним: сделал вдох и довольно прищурился.

― Нечего с ним нянчиться, ― продолжал бурчать тесть. ― Собака должна быть послушной, а не приставучей. Запомни это, когда свою заведёшь, тебе это пригодится.

Вечером Егор натаскал дров, так как новый газовый котёл ещё не установили, и семья пользовалась старым, на твёрдом топливе. Затем он набрал воды из скважины и заварил на всю семью иван-чай, который сам собирал и сушил. А после настроил новенький роутер, чтобы все смогли собраться в зале и посмотреть любимый сериал. Тёща и тесть заняли огромный угловой диван, а Егор с супругой разместились в небольшом велюровом кресле.

― Егор, мне тесно тут, ― шептала Ира на ухо мужу.

― Мне тоже, ― обрадовался Егор. ― Слушай, у нас есть деньги на первоначальный взнос по ипотеке, давай уже съедем.

― Я тебе про кресло говорю, а не про квартиру твою дурацкую, ― ёрзая, ответила Ира.

― Да почему дурацкую? Я хочу жить отдельно от твоих родителей, ― продолжал шептать Егор жене на ухо.

― Я не собираюсь прозябать в бетонной коробке. Да и родителей не брошу. Нам эти деньги нужны на то, чтобы отопление здесь заменить, забор поставить и фундамент под баню залить, ― чуть громче шёпота ответила Ира.

― Но это не моё отопление и не мой забор! И баня эта будет не моя, хоть я и буду её строить! ― не выдержал Егор, тоже повысив голос.

Никто уже не смотрел сериал ― все косились в сторону внезапно оперившегося бунтаря.

― Не хочет он. Сам же потом в этой бане будет мыться, ― прошептала тёща мужу, отпивая из кружки ароматный чай.

― Я маму не брошу, ― отрезала Ира.

― Но я так больше не могу. Мне надоело жить с твоими родителями, ― уже в полный голос заявил Егор и встал с кресла.

― Просто у тебя своих нет, вот и ты бесишься! ― съязвила жена.

После этих слов Егор больше не нашёл, что ответить. Он молча вышел из комнаты, затем из дома, и через минуту послышался стук хлопнувшей калитки.

― Егор! ― крикнула было Ира и вскочила с места.

― Пускай идёт! ― остановила её мать. ― Тоже мне ― недовольный! На всё готовое пришёл, своего ничего не имея, и ещё что-то не нравится! Видали мы таких нахлебников! Я вообще не знаю, зачем ты с ним связалась.

Ира послушалась и осталась на месте.

― Не переживай, вернётся, идти-то ему некуда, ― уверенно заявила тёща и сделала телевизор погромче.

Егор не вернулся этим вечером. И на следующий день его нога не переступила порог чужого ему дома. Он даже за вещами не пришёл, только через два дня прислал жене по почте заявление на развод.

***

― Коля, а чего это у меня с потолка капает? ― спросила как-то вечером тёща у своего мужа, выглянув в окно со второго этажа.

― Так ведь дождь начинается, а Егорка не доделал крышу. Там один участок незастеленный остался, ― крикнул ей в ответ хозяин дома, сидевший под хлипким навесом и играющий сам с собой в шахматы.

― Так залезь и сам доделай, у тебя же весь инструмент есть, не то что у этого халтурщика Егора, ― рявкнула жена.

― Я что, похож на кровельщика? Отстань. И так партия не клеится, ― отмахнулся от неё муж и сделал ход.

― Ну и дубак у нас тут, ― потирая предплечья и вздрагивая, сказала Ира, придя домой с работы.

― Так надо просто котёл разжечь, ― ответила ей мать, с ног до головы укутанная в шерстяные платки.

― Дрова и брикеты закончились ещё вчера, их Егор обычно заказывал или на машине привозил, ― ответила Ира, стуча по градуснику. ― Ты, кстати, не знаешь, где Бутуз? Я что-то с утра его не видела.

― Отец говорит, сбежал. Два дня скулил что-то, а сегодня сорвался и до сих пор нет. Не удивлюсь, если к муженьку твоему помчался, предатель, ― ворчала мать, накидывая на плечи очередную шаль.

― И я не удивлюсь. Это же он Бутуза кормил и играл с ним.

― Да и плевать, ― махнула рукой мать. ― Разве это нам хуже? У нас всё есть.

― А что у нас есть? ― спросила вдруг дочь.

― Ну как же? ― удивилась мать и начала перечислять: ― У нас есть крыша над головой...

Она не успела договорить, как на голову ей снова капнуло, затем еще и ещё.

― Дружная семья... ― продолжила она, и в этот момент в дом вбежал глава семейства ― весь мокрый от настигшего его дождя.

― Дай пройти, ― грубо оттолкнул он жену и направился прямиком к холодильнику, откуда выудил бутылку водки.

― Семейный очаг... ― уже совсем тихо произнесла женщина, глядя на нулевые показатели манометра котла и на чайник с засохшими листьями чая внутри, ― и верные друзья... А у него ничего своего. Он пришёл на всё готовое. Паразит...

Мать посмотрела в окно на пустую собачью будку и почувствовала, как её собственный голос дрожит, а в глазах появляются слёзы.

― Ты куда? ― спросила она встревоженно, услышав, как Ира направилась к выходу.

― Я только сейчас поняла, что когда он ушёл, то всё это забрал с собой.

― Да нет у него ничего! ― крикнула вдогонку мать.

― Ошибаешься, мам. Это у нас почти ничего не осталось.

Александр Райн

Пузиков двадцать лет строил свой бизнес и добился всех поставленных в юности целей. Одна простая истина дошла до него от старшего поколения, и он пронёс её через все эти годы, следуя ей неукоснительно, и потому был успешен. Успех заключался не в коммерческой жилке, не в идеальном знании рынка или товара — успех заключался в людях.

― Дорогие коллеги, разрешите представить вам нашего нового инженера по охране труда Юрия Криворотова! ― торжественно произнёс Пузиков на утренней летучке, указывая на нового сотрудника.

Юрий был молод, ответственен, обаятелен, трудолюбив. Он был тем, кого директор так долго искал на эту должность: настоящим профессионалом, знатоком своего дела, командным игроком, он был... он был...

― Он извращенец! ― произнесла как-то у кулера Алла Григорьевна, ответственная за снабжение.

Кулер был местом концентрации всех слухов. Вода вбирала в себя тайны и разносила их по кру́жкам и чайникам всех сотрудников организации, быстро заражая каждого.

Поначалу никто не верил этой сварливой любительнице сплетен, но уже через два дня слухи подтвердились. Причём информацию эту подтверждала не только женская, но и мужская часть организации. Естественно, в скором времени слухи дошли и до Пузикова. Директор не стал вызывать к себе нового сотрудника и спрашивать в лоб ― он никогда так не действовал, пока не имел на руках реальных доказательств.

В скором времени в офисе поставили камеры. По мнению директора это должно было усмирить пыл извращенца и не отвлекать его от основной работы, в которой тот был великолепен ― последняя проверка это подтвердила.

Прошла неделя, но слухи лишь усилились.

― Я таких извращенцев в жизни не видел! Этого Криворотова нужно изолировать от общества, ― подслушал как-то в туалете Пузиков разговор по телефону одного из ведущих инженеров ― уже немолодого и, мягко говоря, не самого привлекательного начальника склада. ― Он вчера такое вытворил, я еле ноги унёс! До сих пор тошнит, как вспомню. И ведь не развидеть, ― жаловался мужчина невидимому собеседнику.

«Да что же это такое?» ― чесал затылок директор, пересматривая всю ночь напролёт записи с камер.

Вот Криворотов сидит за своим столом, вот ходит по коридорам, посещает склад, вот он курит в беседке. Никаких намёков на неуставное поведение.

Тут до Пузикова дошло, что, скорее всего, извращенец делает рассылку в мессенджере компании. Следующей ночью директор зашёл в личные аккаунты сотрудников и принялся листать переписку с инженером по охране труда. Тринадцать сотрудников вели с ним деловую переписку, но ни одной картинки с голыми частями тела, ни одной пошлой шутки, ни одного непристойного предложения от Криворотова не нашлось в чатах.

Директор похудел. Он плохо спал и пил много кофе. Больше всего на свете он боялся разлада в коллективе и не знал, как угодить старым сотрудникам и при этом не потерять нового.

― Алла Григорьевна, зайдите ко мне, ― вызвал он с утра снабженку, чтобы наконец поставить точку.

Женщина явилась через минуту. Пузиков мялся ― он не знал, как спросить более тактично.

― Скажите, что там за слухи насчёт Криворотова ходят? ― он смотрел на неё с надеждой, что это всё-таки просто слухи.

― Да извращенец он, Павел Сергеевич, самый настоящий извращенец! ― искренне ответила женщина и скрестила руки на груди.

― Но я смотрел по камерам, читал его переписку и ничего такого не увидел! Объясните мне, ради бога!

― А что тут объяснять? Вы с ним отобедайте в столовой ― сами всё поймёте.

― Точно, я же не поставил камеры в столовой! ― ударил себя ладонью по лбу Пузиков.

Ему и в голову не могло прийти, что извращенец будет орудовать в подобных местах, где столько народу собирается разом.

― Вы считаете, что он и меня не постесняется? ― спросил директор у снабженки.

― Ой, я вас умоляю, он папу римского не постесняется! Хотя за такое, уверена, в средневековье на костёр бы отправили, ― злобно ухмыльнулась женщина и ушла на своё рабочее место.

Директор подумал, что пора заканчивать этот цирк и решил разоблачить новичка. В тот же день он взял свой обед и направился в общую столовую, где до этого ни разу не обедал. Однако кроме него и Криворотова никто больше не изъявил желание поесть.

Мужчины перекинулись несколькими общими фразами по работе, пожелали друг другу приятного аппетита, достали столовые приборы и принялись есть.

Прошло десять минут, пятнадцать, тридцать, но ничего сверхъестественного не происходило. Криворотов лишь один раз поправил ремень на брюках, но то же самое сделал и сам директор, когда понял, что объелся. Они приятно пообщались после приёма пищи, по очереди помыли свои контейнеры, а затем разошлись по своим кабинетам.

Пузиков негодовал:

― Вы меня за идиота держите? ― спросил он по телефону Аллу Григорьевну. ― Юра ― вполне нормальный, воспитанный молодой человек без намеков на отклонения! Чтобы я больше не слышал разговоров о нём, вам ясно?

― Ясно, но в столовую мы с ним ходить не будем. Это общее решение и вам нас не переубедить! ― заявила снабженка.

Директор снова не спал всю ночь. Он без конца «перематывал» в воспоминаниях прошедший обед. Ни-че-го. Ничего, что могло бы уличить инженера в извращениях.

― Сегодня у нас будет общий обед, и я хочу, чтобы вы все пришли в столовую, ― объявил на утренней летучке Пузиков.

― Но, Павел Сергеевич...― начала было бухгалерша.

― Никаких «но»! Я хочу, чтобы все эти слухи прекратились! ― рявкнул директор.

Криворотов в это время выполнял работу на складе и не знал о предстоящем разоблачении.

В двенадцать часов все сотрудники, как по звонку, схватили свои плошки, банки, контейнеры и, преисполненные страха и тоски, направились в столовую.

Директор поставил свой контейнер в микроволновку и сел напротив Криворотова за общим столом, а все остальные окружили их в ожидании неминуемого. Всё началось незамедлительно.

Инженер открыл контейнер, в котором у него лежала нарезанная кружка́ми вареная колбаса, и начал намазывать её вареньем. Затем он открыл плошку, в которой, судя по запаху, была каша на молоке, и начал выдавливать в неё чеснок, приправляя соевым соусом. Многие из присутствующих начали выбегать из столовой. Но Криворотов не останавливался — у него был ещё один контейнер с жареной рыбой, которую он начал уплетать, посыпав сахаром.

Частьсотрудников выкинулисвои контейнеры, даже не открыв их. Люди старались не глядеть на стол, шептались и ждали, что скажет директор.

Звякнула микроволновка. Пузиков достал свою плошку, в которой дымились горячие макароны, затем выудил из холодильника коробку кефира и, к удивлению всех присутствующих, заправил им макароны. После этого он добавил в блюдо ложку мёда и посолил.

Извращения продолжались. Покончив с макаронами, Пузиков намазал на белый хлеб майонез, сверху положил две дольки лимона, поперчил и, налив в стакан вишневого сока, начал с довольным видом смаковать свой бутерброд.

Послышался грохот падающего дерева ― это Алла Григорьевна спикировала в сторону пола, когда директор с наслаждением съел ложку своего странного блюда: женщина предпочла обморок этому карнавалу безумств.

Большинство присутствующих рыдали, глядя, как эти двое «извращенцев» с наслаждением поедают свои обеды. Женщины умоляли отпустить их работать, мужчины плакали и угрожали уволиться, если эта пытка не закончится, но Пузиков и Криворотов смотрели на них с непониманием.

Под конец инженер предложил всем присутствующим угоститься его домашним свекольным тортом с шоколадом и солеными огурцами. Пузиков с радостью взял себе большой кусок и сверху ещё добавил немного острого кетчупа.

― Извращенцы! ― шептались между собой работники склада.

― Значит так! ― объявил директор, встав из-за стола по окончании обеда. ― Вы все меня очень огорчили! Обвинили достойного человека в каких-то грязных неправдоподобных грехах!

Он говорил, а сам вытирал салфеткой горчицу с уголков рта.

― Но Павел Сер...

― Цыц! Я сыт по горло вашими слухами!

― Точно, сыт. Странно, что еще жив, ― отшутился кто-то в задних рядах.

― С этого дня никаких сплетен и слухов!

― А как же извращения?

― Я не понимаю, о чём вы! Если обычный обед для вас ― извращение, то это у вас что-то с головой! ― после этих слов мужчина отправился к себе в кабинет, а растерянный Криворотов сидел и смотрел, как все остальные молча покидают столовую.

На удивление, указ директора подействовал на сотрудников. Слухи прекратились, зато многие словно сняли маски. То тут, то там стали обнаруживаться необычные гастрономические предпочтения сотрудников. Оказалось, что начальник склада всю жизнь скрывал от коллег свою любовь к селёдке с творогом. Но раз теперь подобное является нормальным, он не стал стесняться и завтракал так каждый день.

Много тайн повылезало наружу с тех пор. Бухгалтер оказалась настоящим ценителем сыра с плесенью, водитель и вовсе не понимал, как можно есть арбузы и бананы без хлеба, а Алла Григорьевна, которая до последнего держалась от всех этих душевных откровений, наконец сдалась, открыв при всех банку оливок и целиком съев их вместе с рассолом за кружечкой кофе.

Удивительно, но с тех пор, как все перестали стесняться друг друга, коллектив стал крепче, а слухи почти исчезли. Прошло полгода, контора начала расширяться, и открылась новая вакансия специалиста по тендерам. Пузиков долго выбирал кандидата на должность, пока не остановился на одном весьма любопытном субъекте.

― Дорогие коллеги, разрешите представить вам Игоря Громова. Он наш новый тендерный специалист. А ещё он играет на вувузеле. Уверен, вы достойно примете его в нашу дружную команду.

Александр Райн

Ваню растила бабушка. Эта женщина пятьдесят лет проработала массажистом в спортшколе олимпийского резерва по тяжелой атлетике и могла пальцами заново разложить бетонный блок на цемент и щебень. По её словам, все проблемы в мире — от больного позвоночника, в нём же скрыта и великая сила, способная дать человеку всё, о чём он пожелает.

— Если бы у Земли был свой массажист, планета излечилась бы от всех проблем и гармония на ней длилась бы тысячи лет, — говорила женщина каждое утро, уходя на работу. — Но ни у кого нет таких сильных рук, а мне некогда: большой спорт поднимать нужно.

От вида спин и разговоров о них Ваню тошнило. Пока родители водили других детей на секции и нанимали им репетиторов, Ваня проводил дни с бабушкой в кабинете и сменял её в обед, сжимая в руках необъятные спины олимпийцев. Пока одноклассники Вани подражали киношным супергероям и боролись с воображаемыми злодеями, Ваня и бабушка всем сердцем ненавидели остеохондроз и вели с ним нескончаемую битву.

— Лопаткин, если ты не можешь найти дискриминант, как ты собираешься строить свою будущую жизнь? — в очередной раз отчитывала Ваню математичка, когда тот не справился с примером на уроке. — Дети, вас ждут в лучшем случае метла и сбор картона, если будете такими, как ваш одноклассник! — ругалась женщина, пока Ваня молча стоял сзади неё у доски. — Я вынуждена снова поставить тебе двойку! Ну за что мне такое наказание?! Позор на мою учительскую голову! Лентяй, бездарь! — обращалась она к нему спиной.

И как только она склонилась над классным журналом, чтобы поставить оценку, Ваня вдруг отчетливо увидел у женщины изменение межпозвоночного диска шейного отдела. Руки сами потянулись вперёд, словно ими управляли дистанционно, и надавили.

— Лодыри ничего не добиваются в...

Учительница умолкла на полуслове, мир перед её глазами исчез, испарился, словно выключился. Она даже не поняла, что весь класс ржёт в голос, глядя на неё. Женщина вдруг ощутила, как всё её тело стало невесомым. От блаженства веки налились тяжестью. Через минуту из её открытого рта раздался протяжный храп.

— У вас нервы были защемлены, намечалась грыжа, — раздалось откуда-то издалека. — Походи́те на массаж.

Учительница проснулась. Мир снова стал прежним.

— Что... Что такое? — женщина испуганно смотрела по сторонам, не понимая, что произошло.

Она попыталась отыскать внутри себя злобу, но та куда-то исчезла, словно вся испарилась.

— Что ты сделал? — спросила она дрожащим голосом у Вани, когда тот убрал руки.

— Извините... — Ваня выбежал из класса и понёсся в сторону школьного двора. Там он отдышался и, посмотрев на свои руки, закричал: — Чтоб больше такого не было, ясно вам?!

Удивительно, но в этот день парня не вызвали к директору и бабушке никто не позвонил. А математичку с тех самых пор будто подменили: крик сменился на спокойные рассуждения, а злость — на желание объяснять сложные темы более доступными способами.

Не прошло и трёх дней, как руки Ивана снова почувствовали волю.

— Слышь, шкет, ботинки мне протри! — обратился к нему на школьном дворе дымящий сигаретой старшеклассник.

Ваня не умел постоять за себя и решил спастись бегством, но агрессор в грязной обуви поймал его за рюкзак. Собралась толпа. Представление обещало быть захватывающим. Ваню небрежно кинули к ногам старшеклассника и повторили «просьбу».

Школьник вдруг вспомнил, как бабушка укладывала на стол буйных атлетов, не верящих в лечебную силу массажа, и, схватив за ноги обидчика, повалил его на землю лицом вниз. Оседлав парня сверху, Ваня уперся коленом в нужную область спины и, взяв его за руки, потянул на себя. «Хрясь» — что-то щелкнуло так звучно, что птицы сорвались с деревьев.

Обездвижив противника, Ваня нанёс несколько полезных точечных ударов по копчику, тем самым выправив его. Затем он взялся за проработку мышечного волокна. И всё это — во дворе школы. Старшеклассник орал, словно его резали —такой боли он никогда еще не испытывал. Ваня не щадил спину обидчика: восстанавливал кровоток, снимал отечность, зачем- то приговаривая, как это всегда делала бабка: «Терпи казак — атаманом будешь».

Через минуту прибежали взрослые и разняли «драку». После этого случая хулиган стал нападать на Ваню постоянно, но, как правило, сам падал на живот и тут же сдавался.

Очень скоро он добавился в друзья во всех социальных сетях и периодически звал гулять. Через месяц Ивана стали преследовать и атаковать другие ученики и некоторые учителя. Иногда ему даже платили.

Пока одни ребята таскали в карманах для самозащиты перцовые баллончики, а другие — самодельные кастеты, Ваня носил с собой тюбик крема «Ballet».

Шли годы. Ваня закончил школу и решил поступать в институт на архитектора. Он думал, что так сможет разорвать свою связь со спинами, но сам даже не понимал, что его неспроста тянет к прямым линиям зданий и их ровным каркасам.

Тесты оказались сложными, а предметы — и того хуже.

— Вы приняты, — вытирал пот со лба ректор, когда Ваня случайно перепутал двери и увидел прогрессирующий сколиоз. Мужчина сопротивлялся, но в венах Ивана тёк разогревающий крем, а перед глазами стояла бабушка и твердила о том, что помогать любому страдающему позвоночнику — святая обязанность, даже если человек против. Таким образом, у ректора не было шансов.

После поступления парень взялся за спины однокурсников. Ребята же в благодарность помогали ему разобраться в сложных дисциплинах. Ваня чувствовал, но не хотел признаваться себе, что буквально строил личную жизнь на чужих горбах.

Со временем руки парня становились всё крепче и распущенней. Он неосознанно выпрямлял позвоночники всех своих знакомых, стоило кому-то встать к нему спиной, а также разжимал зажимы, поднимал тонус в мышцах, убирал последствия травм. Его группа выглядела намного счастливей и была гораздо успешней остальных групп в институте. Студенты ходили по коридорам, словно наглотавшись ломов, и бесили остальных своей осанкой.

Вместе с дипломом Ваня получил повестку и через два дня явился в военкомат. На медкомиссии он сделал невозможное: доказал хирургу, что больше половины призывников страдают от грыж и остеохондроза и непригодны к службе. Он тут же прослыл героем среди ребят, но ненадолго.

Спустя несколько часов и пары вёдер уставного крема Иван сократил количество непригодных для службы солдат до одного, но и тому обещал попробовать поработать над его язвой.

Дальше военкомата Ваня так и не уехал, проведя весь срок службы за выпрямлением будущих солдат, за что получил звание сержанта, а еще —настоящей сволочи.

После службы Иван стал работать в одном проектном бюро: чертил, рисовал, мечтал. Со временем директор Вани понял, что их конторе отдают лучшие заказы, когда его нового архитектора отправляют на презентации. Там Ваня, как правило, сталкивался с пугающим количеством кривых позвоночников и начинал незаметно, по одному, наносить лечебные удары по инвесторам и начальникам строек. Это помогало быстро решать проблемы с заключением договоров.

Однажды в их бюро приехал крупный заказчик со своей дочкой, которую он всячески пытался втянуть в бизнес. На переговоры выпустили Ваню. Но спустя несколько часов стало ясно, что ничего не выйдет. Условия конторы не пришлись по вкусу бизнесмену, зато дочка его пришлась по вкусу архитектору. Проблема была в том, что и отец, и дочь имели удивительно ровные спины, поэтому Ваня не смог найти точки соприкосновения одними лишь разговорами о чертежах. Но оно и к лучшему. Впервые в жизни Ваня понравился девушке не за свои талантливые руки и взгляд-рентген, а просто сам по себе.

После переговоров он пригласил девушку на кофе, и всё завертелось с невероятной скоростью. Им хватило пары месяцев, чтобы понять, что это любовь на всю жизнь, и Ваня не стал тянуть с предложением руки и сердца.

***

— Ни за что! Я тебя из наследства вычеркну! — сказал отец, когда дочка привела Ивана в дом и показала кольцо. — Эти архитекторы — нищие, — не стеснялся он говорить при присутствующем женихе.

Ваня смотрел на эту идеальную, гордую осанку и впервые в жизни чувствовал себя по-настоящему слабым.

Любовь была сильна, но дочь никогда не перечила отцу, и ситуация казалась безвыходной. Решение пришло неожиданно, когда Ване на выходных позвонила бабушка и пригласила в гости.

— Что значит не даёт своего благословения на свадьбу?! — рассвирепела женщина, услышав историю внука о невозможности брака.

— Я всё перепробовал, но он непробиваем, — повесив нос, бубнил Иван.

— А массаж? Его ты пробовал? Я же тебя учила. Или ты всё забыл?

— Да он постоянно ходит на массаж! Спины прямые, как восклицательный знак — что у него, что у дочки! Я таких никогда не видел! — кричал в сердцах внук.

— Это хорошо, — улыбнулась старушка, — дети будут здоровые. Ладно, настала пора мне с ним познакомиться, заодно сразу обговорим детали свадьбы.

Бабушка встала из-за стола.

— Бабуль, да бесполезно...

— Цыц! Ты кому сказал «бесполезно»? Да через мои руки знаешь сколько чемпионов прошло? Тоже мне, бизнесмен, — сказала женщина и отправилась пешком в другой конец города, где жила семья Ваниной невесты.

***

— Уверен, ваш внук найдёт себе замечательную бухгалтершу, а мою дочь пускай оставит в покое, — деликатно произнёс бизнесмен, когда бабушка совсем неделикатно зашла в его квартиру, сразу разулась, прошла на кухню и поставила чайник.

Женщина не стала ничего отвечать. Она молча схватила бизнесмена двумя пальцами за трицепс, и мужчина чуть не упал в обморок от пронзившей его боли.

— Вы что делаете? Я сейчас полицию вызову! Нет, я вызову свою охрану и вам... Ай-я-я-я-яй! — запищал он, как только женщина надавила чуть сильней.

Бизнесмена уложили на диван. С него аккуратно были сняты пиджак и рубашка.

— Господи, Ваня, что она делает? Убивает его?! — плакала девушка, держась за жениха.

Ваня молчал. Впервые ему казалось, что так и было. Он знал, что их семейный способ здесь бесполезен. Бабушка хоть и чувствует себя властелином позвоночника и грозой радикулита, но в этой ситуации она явный аутсайдер.

Отец звал на помощь, дочка билась в истерике, Ваня сгорал от стыда и страха, и только бабушка была холодна и спокойна, словно айсберг. Медленно она отпустила мышцу и, коснувшись двумя указательными пальцами спины мужчины, начала громко и ласково проговаривать вслух:

— Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы, едет поезд запоздалый, — водя при этом пальцами вдоль позвоночника.

Это было удивительно и совершенно неожиданно. Мужчина быстро замолк. Более того, он забавно похихикивал, когда один из вагонов рассыпал пшено и легонько взвизгивал, когда щипали гуси.

Бабушкин опыт сделал своё дело. После первого сеанса бизнесмен не выдержал и попросил добавки на любых условиях. Во время повторного массажа были обговорены и дата торжества, и ресторан, и будущее молодоженов. Ваня хотел было заодно влезть и со своим контрактом, но бабушка его остановила, сказав, что нельзя так бессовестно пользоваться секретным оружием и нужно знать меру.

Сразу после свадьбы Ваня расторг договор с бюро, которое, к слову, держало его лишь из-за умения вести переговоры. Парень открыл свой собственный массажный кабинет. Дела его быстро пошли в гору, ведь тесть перенаправлял все потоки знакомых бизнесменов к своему зятю и, как ни странно, экономическая ситуация в регионе резко пошла в гору.

На фоне этих успехов даже переизбрали губернатора на новый срок, но все капиталисты области и рядовые пациенты массажного кабинета прекрасно понимали, что дело тут вовсе не в грамотной политике и не в удаче чиновников: главным было умение прямо держать спину. И Ваня делал всё, чтобы у людей это получалось.

Александр Райн

Свечи на торте

На кухню главного ресторана парка развлечений ворвался мужчина и потребовал немедленной встречи с шеф-поваром.

― Добрый день! Чем я могу вам помочь? ― любезно спросил повар, глядя на гостя кухни, которого скрутили два официанта и охранник.

― Ты шеф? ― грозно хмурил брови мужчина.

― Я! ― повар на всякий случай поправил свой фирменный французский колпак.

― Слушай, шеф, мне тут говорят, что ваша кухня не может приготовить то, что я хочу.

― Простите, но это ресторан! Мы готовим только то, что есть в меню. Уверен, что вы найдете там блюда не хуже.

― Нет! Не найду! У моей дочки день рождения! Я заплачу́ сколько скажете! Или вы способны только по бумажке готовить? Тоже мне шеф! Пустышка, тьфу!

Самолюбие повара было задето сильней некуда. Колпак сполз на глаза, пальцы согнули пополам металлический половник, ноздри начали бешено раздуваться.

― И что же это за блюдо? ― с вызовом произнёс повар. ― Итальянское? Чешское? Или, может, азиатское? Я тридцать лет в кулинарии, десять из них работал в Индии, пять — в Китае и десять — в разных ресторанах Европы.

― Суп с буковками! ― гордо заявил неуравновешенный клиент.

― Чего? ― удивился шеф.

― Слабо́? ― ухмыльнулся мужчина.

― Что ж. Будет вам суп с буковками! ― произнёс пафосно шеф-повар и громко хлопнул по столу.

― И про картошку не забудьте, ― добавил мужчина и исчез с кухни, высвободившись из захвата.

― Пап, а ты где был? ― спросила дочка, когда помятый отец вернулся за стол.

― С дядей-поваром разговаривал. Будем кушать твой любимый суп, ― тепло улыбнулся отец, глядя на свою любимую дочку глазами, полными слёз умиления.

― Да ладно, мог бы и не просить, я и пасту могла бы поесть.

― Ну уж нет, у тебя день рождения! Значит, ты будешь есть то, что хочешь, ― мужчина улыбнулся еще шире и отпил воды из стакана.

Суп оказался восхитительным. Его подали в глубоких тарелках, рядом положили зеленый лук, редис, а еще принесли нарезанный толстыми кусками чёрный хлеб и поставили солонку для удобного макания продуктов в соль. В бульоне плавал целый алфавит. Шеф лично проследил, чтобы буквы не слипались и были идеально ровными.

Стойкий аромат супа перебил все остальные запахи в зале, и люди то и дело оборачивались, чтобы посмотреть на отца с дочерью, сидевших в углу.

― Молодец шеф, знает толк! Поблагодарите его от нас! ― мужчина восторженно посмотрел на стол и протянул официанту купюру.

― Ну что, куда теперь? ― спросил отец, когда они вышли из ресторана.

― Может, на чёртово колесо?

― А ты не испугаешься? Там знаешь как высоко? Почти космос! ― напускал жути мужчина, размахивая руками и театрально меняя интонации голоса.

― Не испугаюсь. Ты же сам потащил меня в парк аттракционов, а я хотела в обычный ― уток покормить.

― Пф-ф, уток! Да это разве развлечение? На день рождения надо делать что-то такое, чтоб ого-го! Чтоб на всю жизнь запомнилось! Сладкую вату будешь?

― Но мне нельзя сладкое...― горько прошептала дочка.

― Кто сказал? ― помрачнел лицом мужчина.

― Доктор.

― А мы ему не скажем, ― подмигнул отец и купил в ларьке два больших сахарных облака на палочке.

Они шли по парку в сторону чёртового колеса, рассматривали карусели, болтали, смеялись.

― Я в твоём возрасте постоянно на этих горках катался, ― показал отец в сторону американских горок, где люди с дикими воплями носились по рельсам, сидя в вагонетках.

― Ой, не ври уж, ― смеялась дочка, слегка лизнув сладкое облако.

― Честно тебе говорю. Страшно,― изобразил он наигранный испуг, ― но весело. Даже маму твою пару раз удалось уговорить прокатиться.

― Врёшь!

― Зуб даю! ― мужчина дернул себя ногтем за верхний резец.

― Тогда пойдём, попробуем! ― предложила дочка, и, укусив только раз, незаметно оставила сладкую вату рядом с мусорным ведром: одного этого укуса ей вполне хватило, чтобы насладиться великолепным угощением ― больше было нельзя.

― Эм... Ну... Ладно, давай попробуем, ― нервного сглотнул мужчина.

― Два детских, пожалуйста, ― мужчина подошел к кассе и, хитро улыбаясь, подмигнул продавцу. Женщина, сидевшая за стеклом, не оценила шутку.

― Ладно, шучу. Один взрослый и один детский, ― мужчина протянул деньги и, снова подмигнув, добавил: ― У моей дочки ― день рождения. Сдачи не нужно, а это вам, ― он протянул женщине своё сахарное облако. ― Я не кусал, честное слово, угощайтесь.

Кассир наконец улыбнулась и протянула два билета: один взрослый и один детский.

― Ну что, где сядем? С другими ребятами? ― указал отец на вагонетку с галдящими детьми.

― Ну уж нет! Я спереди хочу, чтобы всё было видно, ― загорелись глаза у дочки.

― Простите, разрешите обратиться, ― подошел отец к двоим мужчинам лет тридцати, которые протолкнулись впереди остальных и заняли первые места. ― Джентльмены, у меня у ребёнка день рождения, ― показал он на дочку. ― Могу я как-то с вами договориться, чтобы вы уступили нам эти два места? Войдите в положение, прошу вас, ― любезно обратился он.

Мужчины равнодушно взглянули на именинницу, затем один из них насмешливо произнес:

― По-моему, в её возрасте уже надо понимать, что в жизни нельзя получить всё, что хочется, лишь потому, что у тебя день рождения.

― Ну, я вас прошу, это же так важно для ребенка. Уверен, что вы сможете понять, наверняка у вас тоже есть дети, ― предпринял последнюю попытку отец.

Эти двое начали издевательски хихикать.

― Слышь, раз ты не можешь, тогда я скажу, ― произнес уже другой мужчина и, выставив указательный палец в сторону именинницы, небрежно сказал: ― Никто ничем тебе не обязан. В жизни чтобы что-то получить, мало попросить — надо иметь на это реальное право, а у тебя его нет.

После этих слов отец схватил мужчину за палец и заломил так, что мужик завизжал.

― Ещё раз ткнешь пальцем в мою дочку или будешь говорить с ней в подобном тоне, я тебе этот палец по самый локоть знаешь куда засуну?

― Ты чё творишь? ― попытался вступиться за мужчину его друг и замахнулся для удара, но тут же отхватил в солнечное сплетение так, что без всяких горок у него перехватило дыхание, а перед глазами засверкали звездочки.

Двое выбежали из вагонетки и исчезли за ограждениями.

Поездка получилась захватывающей. Отец почти всё время ехал с закрытыми глазами и не убирал пальцы с пульса, отсчитывая удары. Зато дочка визжала так, что перекрывала голосом шум механизмов.

― Вот это, я понимаю, развлечение! В следующем году повторим? Или испугалась? ― спросил мужчина, сойдя на платформу.

― Ты себя как чувствуешь? ― смотрела дочь на побледневшего отца.

― Живее всех живых! Будь моя воля, катался бы каждый день. Ну что, на чёртово колесо?

― Ага.

Они взяли по хот-догу и двинулись в сторону новых экстремальных ощущений. Но не успели отец с дочерью приобрести билеты на карусель, как к ним подошёл человек в форме и попросил пройти с ним. Лицо его выглядело суровым, но очень удивлённым, когда он поинтересовался у отца о произошедшим инциденте на американских горках, и тот подтвердил, что участвовал в драке.

― Я готов принести свои извинения, ― сказал мужчина, когда они подошли к полицейской машине, где их уже ожидали потерпевшие, с чьих слов другой страж порядка составлял заявление. ― Только пусть они сначала извинятся за то, что нагрубили моей дочке.

― Так, подождите. Хотите сказать, что вот этот человек нанёс вам тяжёлые физические и моральные увечья? ― прекратив писать, спросил полицейский у потерпевших, глядя удивленно на отца с дочерью.

― Да, это он! Псих! Он мне палец вывихнул!

― А меня чуть не убил! ― поддержал друга второй пострадавший.

― Серьезно? ― вопросительно поднял бровь полицейский. ― Вы, конечно, извините, но вам самим не стыдно? ― поинтересовался страж порядка, внимательно изучив внешний вид агрессора.

― Вы же защищаете закон? Вот и защищайте нас от таких уродов! Или вы из тех, что за наши налоги привыкли только брюхо отращивать?!

― Я прошу у вас прощения, ― обратился полицейский к отцу с дочерью и разорвал заявление в клочья. ― Вы свободны. А этих говорунов давай в участок, ― кивнул он своему товарищу.

― Да как вы смеете?! Да что не так с этой страной?! Мы в прокуратуру обратимся! ― слышались ещё некоторое время крики двоих мужчин, пока напавшие на них «злодеи» удалялись от машины в сторону каруселей.

― Ну, как тебе твой день рождения? ― спросил в конце дня отец, когда они снова сидели в ресторане и ждали свой заказ.

― Спасибо, пап, это было незабываемо! Особенно мне понравилась комната страха, ― устало произнесла дочка. ― Не так страшно, как то, что показывают в новостях каждый день, но всё равно нервишки щекочет. Может, закажем шампанского? ― улыбнулась она.

― А тебе разве уже можно по возрасту? ― прошептал мужчина, опасливо оглянувшись по сторонам, а затем в очередной раз по-доброму улыбнулся.

― Думаю, от одного бокальчика ничего не будет. Да мы и не скажем никому, ― ответила дочка и, улыбнувшись в ответ, подозвала официанта.

Через десять минут им принесли бутылку шампанского, бокалы и печёночный торт, который отцу так же, по спецзаказу, согласились приготовить на кухне в честь дня рождения его дочки. Это было любимое праздничное угощение, которое её мама готовила раньше на все дни праздники. Торт украшала большая свечка в виде цифры.

― Задуешь? ― спросил отец.

― Пап, тут должны быть две одинаковых цифры. Они, наверное, потеряли одну по дороге, ― встревожилась женщина, глядя на своего пожилого отца. ― Не вставай, я сама схожу на кухню, ты же деньги заплатил.

― Нет-нет, ― остановил он её, ― всё правильно, я сам купил всего одну. С днём рождения, мой маленький ребёнок. Для меня тебе всегда будет пять лет.

Александр Райн

В половине первого ночи, когда собаки уже сопели по своим будкам, температура раскаленного за день воздуха немного снизилась, а всё масло в двигателях машин остыло, вдалеке послышалось ворчание.

― Хамы... Вандалы...Спинкогрызы... Поросята...

― Кажись, Иваныча опять тащат, ― зевнул газомоторный автобус, обращаясь к проснувшимся от шума коллегам.

Через минуту вверх поднялся шлагбаум и, мигая, точно новогодняя ёлка, на стоянку въехал эвакуатор, который волок за собой дребезжащий всем своим существом уже немолодой ЛиАЗ. За самим автобусом тащился тяжелый аромат антифриза.

― Ну ты чего, Иваныч, опять, что ли, дымовое шоу устроил? ― поприветствовал шёпотом старого друга Мерседес, рядом с которым припарковали ворчуна.

Иваныч чихнул пневмосистемой, выпустил чёрное облако из выхлопной трубы, поскрипел подвеской, открыл все заслонки и лючки, чтобы дышать во сне было легче, и наконец расслабился.

― Да достали, Феликсович! ― ни грамма не стесняясь своих отдыхающих коллег, начал жаловаться ЛиАЗ. ― Всё нормально было. Еду спокойно, никого не трогаю. И тут начинается: «Дышать нечем! Бензином воняет! Откройте окно! Закройте окно! Что за скотовоз нас везёт?!» И так всю дорогу...

Было слышно, как в соседнем ряду сонно похихикивают молодые автобусы.

Не обращая внимания, Иваныч продолжил:

― У меня на маршруте одни сплошные холмы, я и так весь в напряжении, а тут ещё эти знатоки. В общем, е́ду и чувствую, что не могу уже слушать, закипаю. Дальше, сам понимаешь, водитель печку врубил на полную ― и началась жара. Так вам, думаю, и надо, нытики!

― Может, зря ты так? Сто́ит ли лишний раз волноваться из-за ерунды? ― пытался, как всегда, утешить друга Феликсович.

― Да ладно бы только это! У меня со вчерашнего дня новый шофер — какой-то тепличный спец! Там, где газу поддать надо, он на самокат пускает. И наоборот. Машину совсем не чувствует! А еще это радио его современное — не певцы, а страшный сон логопеда. Но главное, что он курит! Весь руль пропах этим его дешевым табаком.

― Мой тоже курит, ― спокойно ответил Мерседес.

― Ну, ты, может, и привык, а я ― нет!

― Хватит бубнить, старпёры! Тут некоторые спать хотят! ― раздалось откуда-то из центра автобусного парка.

― Кондиционер захлопни! Никакого уважения к старшему поколению! Я в твои годы с пяти утра и до одиннадцати вечера за двоих откатывал, а вы теперь совсем обленились — по десять автобусов на маршруте, и всё не высыпаетесь! ― ответил обозлённый ЛиАЗ.

― У меня хотя бы кондей есть, а у тебя что, дедушка? Люк на крыше и открытая передняя дверь?

― Эй вы там, а ну замолкните, пока я вам молоточком стёкла не повышибала! ― взревела Скания Рудольфовна с тридцать девятого маршрута.

Наступила тишина.

― Феликсович, до меня тут слухи дошли, что меня заменить хотят. Это правда? ― перешёл на шёпот ЛиАЗ Иванович.

― Я не знаю... ― соврал Мерседес и случайно моргнул аварийкой.

― Знаешь... Ты же всегда в курсе всех новостей, признавайся уже, ― окончательно успокоившись, произнёс ЛиАЗ.

Мерседес немного поломался, пару раз открыл-закрыл двери, как это обычно бывало у него в минуты волнения, и наконец сказал:

― Есть такое дело, Иваныч...

― Вот так и знал! ― снова повысил голос автобус.

― Да тихо ты. Рудольфовна и так не в духе, её сегодня какие-то дети яйцами закидали. Короче, сменщик твой жалуется. Говорит, что устал из-за тебя лишний круг наматывать. Ты же постоянно ломаешься в дороге.

― Я просто отдыхаю, чтобы детали из строя не вышли...

― Да и шум твой салонный людей раздражает, жалоб много.

― Подумаешь, шум! Я же автобус, а не диван на колёсах!

― А ещё лужи эти масляные, которые ты оставляешь по всему парку... ― напоследок Мерседес ударил по самому больному.

― Это просто грязь и нагар, ― поникшим голосом оправдывался Иваныч.

― В общем, директор сказал, что будет другую машину ставить — более экологичную и современную. Ему город предписал.

― Да кого он поставит? Этих метановых мутантов? Они же взорвутся на первом проходе, ― ЛиАЗ сурово моргнул в сторону новеньких газомоторных автобусов, которых привезли месяц назад. ― Это самый сложный маршрут! Тут каждую кочку знать нужно, каждый холм, у всех остановок своя особенность. Я же на дачах работаю, а там сплошь бездорожье! Нет, Феликсович, эти сопляки не сдюжат.

― Так или иначе, мы не молодеем, наше время рано или поздно проходит, какими бы специалистами мы ни были. И твоё прошло...

― А твоё? Мы с тобой ровесники! Ты такой же старик, как и я! ― не выдержал ЛиАЗ Иванович и попытался с досады кольнуть друга побольнее.

― Я десять лет ездил по совершенно другим дорогам и питался другим маслом — не тем, что здесь в меня льют, но ты прав: ещё лет пять ― и меня тоже поставят на вечный прикол. Я с этим уже смирился, и тебе сто́ит, друг мой, ― печально произнёс Феликсович и, несколько раз брызнув водой на лобовое стекло, протёр его «дворниками».

Наступила тишина. Парк снова погрузился в сон. Лишь гудок товарного поезда, проезжающего вдалеке, да пение сверчков в редкой траве прерывали её иногда.

― А помнишь, Феликсович, как мы с тобой хотели весь мир объездить? ― затянул сонно старый автобус.

― Помню.

― Мы мечтали когда-нибудь уйти в туризм, катить по горному серпантину, пропустить через радиатор солёный воздух океана, попытаться пробиться сквозь снежные бураны Заполярья, а не всю жизнь глотать одну и ту же пыль...

― Помню, Иваныч, ― уже сопел Мерседес. ― Такие мысли свойственны молодым — это нормально, но пенсия ― это тоже неплохо. Стои́шь себе спокойно, никто тебя не разрисовывает, никто не мусорит внутри, скотовозом не обзывает, не ломает спинки. Спокойно ржавеешь, не боясь загореться, как вон Афанасьевич, ― Мерседес имел в виду старенький полусгнивший ПАЗик.

― Нет, Феликсович, я так не могу... Завтра я возьму себя в руки и больше ни разу не сломаюсь. Буду мчать как ветер: тихо и плавно. Кому надо — окно открою, печку вообще ни разу не включу, пусть хоть заживо вариться начну, но не включу. Рано мне на покой.

Мерседес не отвечал, он уже видел сны о широких проспектах, о чистой обуви пассажиров, о новой резине и мойке два раза в сутки.

Следующим вечером ЛиАЗ Иванович снова приехал на эвакуаторе, но на этот раз его поставили не на привычное место, рядом с Мерседесом, а рядом со старым Афанасьевичем, который только и делал, что спал.

Феликсович смотрел на старого друга и не мог сдержать слёз. У автобуса не выдержало его механическое сердце. При взятии очередной вершины Иваныч закипел, но, как и обещал, не поддался на провокацию водителя включить печку. Несмотря на то, что он был уже не жилец, Иваныч завершил маршрут и только после того, как смена закончилась, издал последний свой вздох и умолк.

На следующий день на его место встал свеженький газомоторный автобус нового поколения. Совершенно неразговорчивый и очень циничный тип, который ездил с полиэтиленовыми пакетами на сиденьях.

Прошла неделя. Мерседес Феликсович как-то остался на плановую замену расходников и посреди дня увидел, как в парк зашёл директор в сопровождении какого-то незнакомца.

― Вот этот, что ли? ― спросил начальник парка, показывая на старенький ЛиАЗ.

― Да! Он! ― обрадовался мужчина. ― Я неделю пытался узнать, чей он и где находится. В вашем городе япроездом, а тут, как увидел этого старичка, который на последнем издыхании на горку заехал, сразу понял, что с характером. Мне такой и нужен.

― Да, настоящий боец, дольше всех тут находится. Только у него вот движок вклинил и прочего ремонта там не на одну неделю. Да и не пригоден он для перевозки пассажиров, город запрещает таких выпускать на маршрут ― отжили они своё.

― А мне для личного пользования. На новый у меня денег не хватит, а этого на ноги быстро поставлю. Все запчасти, включая двигатель, найдём.

― А что возить? Если не секрет.

― Себя. Дом на колесах хочу сделать и махнуть по стране. Всю жизнь мечтал, да откладывал. Ну что, по рукам?

― По рукам!

Этим же вечером Ивановича впервые увезли на эвакуаторе, а не привезли.

Прошло два года. Практически весь автопарк заменили новыми машинами. Старичков разобрали по деревням и маленьким городам, остался лишь Феликсович, которого никто не хотел покупать. После ухода единственного друга автобус стал часто хворать, поломки были серьёзными, и никто не хотел вкладываться в ремонт...

Так продолжалось до тех пор, пока однажды на территорию парка не заехал какой-то незнакомый автобус марки ЛиАЗ. Этот агрегат сиял свежей краской, чистил стекло новенькими «дворниками» и работал нехарактерно тихо.

Практически все окна его были затонированы, и было неясно, что происходит внутри салона.

― Пс-т, Феликсович, эй, старик! ― обратился гость к автобусу.

― Мы знакомы? ― удивился понурый Мерседес.

― Да это же я, Иваныч! Не узнал? ― если бы автобус мог улыбнуться, он бы показал все свои зубы.

― Иваныч?! Быть не может! У тебя же двигатель вклинило!

― Как вклинило, так и расклинило! ― гордо заявил ЛиАЗ. — Как я тебе?

― Ш-ш-шикарно! Не узнать!

― Это всё Андрюха, мой новый водитель! У него руки золотые! Половину органов поменял, другую — привёл в порядок. Днище подварил, руль заменил, резину новую поставил. Я теперь ― трейлер.

― Трейлер? ― Феликсович услышал какое-то знакомое слово из времён его юности.

― Ага, дом на колёсах. Уже всю область объездили, теперь на Байкал собираемся!

― На Байкал?! Ничего себе! Вот это тебе свезло! ― удивился старый Мерседес. Он смотрел на друга с восхищением и доброй завистью.

― А хочешь со мной? ― спросил вдруг ЛиАЗ Иванович.

― Шутишь? Зачем издеваешься...

― Не шучу. Мы за тобой приехали. У Андрюхи брат как увидел, что тот со мной сделал, сразу захотел с нами путешествовать, только, говорит, иномарку хочет. Ну а у нас с водителем полное взаимопонимание, я ему постоянно намеки делал про тебя. И вот мы здесь. Только есть одно «но».

― Какое еще «но»? ― немного огорчился автобус, уже обрадовавшийся внезапно свалившемуся везенью.

― Нам нужна такая машина, которая ещё не отчаялась ― настоящий боец. Ты такой?

― Я... Ну, я... ― Мерседес Феликсович замялся.

― Выбирай: ржаветь до конца своих дней или ещё тряхнуть стариной, прокладывая новые неизвестные маршруты. Я за тебя решать не могу.

― Да, дружище, я готов.

― Не слышу тебя, ― издевательски подначивал Иваныч старого друга.

― Готов!!!

Александр Райн

Я шёл домой с работы ужасно злой и уставший, одним глазом рассматривая новости в своём смартфоне, а вторым стараясь следить за дорогой. День выдался отвратительный: что ни клиент, то истеричка. Видимо, весеннее обострение сказывается.

У самой подъездной двери меня окрикнул какой-то мужчина:

― Стойте, подождите, пожалуйста! ― бежал он ко мне аж с детской площадки.

Повернувшись к нему лицом, я не заметил, как дверь подъезда открылась и выбила телефон из рук. «Твою ж...» ― выругался я про себя.

Странный тип на вид лет пятидесяти выглядел довольно нелепо: свитер с высоким горлом, спортивные штаны, резиновые сапоги и шапка с помпоном. Ансамбль дополнял большой выцветший пакет, из которого торчала сетка с картошкой.

― Здравствуйте! ― протянул руку запыхавшийся и раскрасневшийся мужчина. ― Костя.

Я молча пожал руку.

― Вы ведь из этого подъезда? Да? ― поинтересовался он.

― Да. А что, собственно, случилось?

― Ничего-ничего! Всё отлично! Просто хочу с вами познакомиться, ― улыбнулся он добродушно. ― Я только вчера переехал к вам из области, поселок Васильково. Знаете, может? ― тараторил новоиспечённый сосед, никак не отпуская мою руку.

Я пожал плечами и кое-как вырвал свою пятерню из потных лап мужика.

― Так, а вас как зовут? ― не отставал настырный Костя.

― Лёша, ― выдал я нехотя.

«Совсем дурной, зачем ему со мной знакомиться?» ― подумал я про себя, а сам начал искать телефон на земле.

― Я на четвёртом этаже живу! ― не унимался мужчина.

― Здорово, ― без энтузиазма ответил я, подумав: «Только этого чудика не хватало на моём этаже».

― А вы на каком? Мне так непривычно, когда я никого не знаю, страшно очень!

― Я тоже на четвёртом, ― еле слышно ответил я, надеясь, что он меня не расслышит. ― Бояться нечего, тут все довольно тихие и приветливые.

На самом деле я понятия не имел, какие здесь люди. Если бы этот мужчина не сказал, что живёт на одном этаже со мной, я бы даже не заметил, что у меня появился новый сосед. Люди меняются чаще, чем цены в магазине: одни выезжают, другие заезжают, покупают квартиры, продают, снимают ― я даже лиц их запомнить не успеваю.

Пока мы стояли у двери, Костя поздоровался со всеми, кто входил и выходил из подъезда, и я вынужден был делать то же самое, чтобы не выглядеть невежей на его фоне.

― А хотите, пойдём ко мне в гости? ― предложил он то, чего я больше всего боялся. ― Я вас кофе угощу, поболтаем, расскажете о том, какие тут люди, о своей работе, а я расскажу о себе! У меня столько всего интересного, ― перешёл он на заговорщический шёпот, словно собирался поведать мне какую-то важную тайну. ― Представляете, у меня своя пасека, ― захихикал он так, словно говорил о золотых приисках. ― Знаете какой мёд обалденный? Не знаете, конечно, но не переживайте, я вас угощу!

― Спасибо, давайте в другой раз, я устал и хочу отдохнуть, ― ответил я как можно вежливее и, убрав в карман свой телефон, который нашёл с минуту назад, поспешил войти в подъезд.

― Договорились! ― крикнул мужчина напоследок, а потом я услышал, как он поймал следующую жертву и снова начал процесс принудительного знакомства.

«Ну и надоеда. Только таких «дружелюбных» мне не хватало», ― с этими мыслями я зашел в лифт.

На следующий день наша встреча с Костей произошла на лестничной площадке. Я надеялся обойтись кивком вместо приветствия и идти дальше по своим делам, но для отчаянно решившего во чтобы то ни стало завести дружеские отношения соседа этого оказалось недостаточно.

― Лёша, здравствуйте! Вы вчера так быстро убежали, а я даже не узнал, кем вы работаете? ― Костя глядел на меня щенячьими глазами, а в руке у него был пакет каких-то костей.

― У меня шиномонтаж, ― ответил я и поспешил к лифту, но сосед перегородил мне дорогу.

― Как интересно! А ещё я вижу, что вы женаты! ― он опустил взгляд на моё обручальное кольцо.

― Ага. А зачем вам кости? ― решил я отвлечь его от разговоров о себе.

― Ну я же Костя, вот и ношу кости, ― залился смехом сосед, но шутка показалась мне чересчур наивной, и я воздержался от смеха. ― Тамаре Ивановне несу.

― Кому? ― переспроси я.

― Тамаре Ивановне, у которой лабрадор белый, Боссом зовут, ― он смотрел на меня так, словно я должен был знать, о ком идёт речь. ― С седьмого этажа соседка. Вы тоже недавно тут живёте? ― спросил он немного извиняющимся тоном.

― Уже двенадцать лет.

― А она ― пятнадцать. Вы же должны знать, о ком я говорю.

Я лишь в очередной раз пожал плечами.

― Как же так? ― искренне удивился Костя. — У неё ещё внук Вадик на первом этаже, ну тот, который пару лет назад с Урала приехал.

― Ах, эта... ― я сделал вид, что понял. ― Передавайте привет.

― Обязательно! ― кивнул Костя и поспешил на лестницу.

Весь день у меня не выходил из головы новый житель нашего дома. Зачем кому-то знать так близко своих соседей? Может, у них там в Васильково, где пятьдесят жителей на всю деревню, каждая корова ― лучший друг, а всех мух зовут по именам, но тут это не имеет никакого смысла. Даже соль просить необязательно: в каждом втором доме есть круглосуточный магазин продуктов, где не то что приправу в час ночи купишь, но и камчатского краба, если сильно приспичит.

Вечером я пришёл домой в своём привычном состоянии: уставший и злой, а ещё и желудок сводил с ума изжогой. На работе в сезон не то что поесть ― стакан воды не всегда успеваешь выпить. Повезло, что по пути я хотя бы не попался на глаза назойливому соседу.

― Лёш, можешь забрать у меня сумки? Лифт не работает, а у меня руки отваливаются, ― написала мне сообщение жена, когда я уже успел размякнуть на диване.

Рита выглядела бледной и очень уставшей. Новая диета плохо сказывалась на её внешнем виде — круги под глазами пугали своей чернотой. Но Рита и слышать ничего не хотела о том, чтобы прекратить свои эксперименты. Поднимаясь по лестнице, мы привычно жаловались друг другу на работу и коллег. Я шёл с пакетами впереди, а жена замыкала нашу немногочисленную колонну.

Когда я вставил ключ в скважину замка и повернул, раздался глухой стук. Что-то тяжёлое рухнуло прямо у меня за спиной. Я обернулся и увидел, что моя жена лежит, распластавшись на грязной плитке нашей площадки. Сердце ушло в пятки, а пакеты выпали из рук. Зазвенело разбитое стекло, и воздух наполнился запахом огуречного рассола.

― Рита, Рита! ― закричал я, подскочив к жене. Она лежала без сознания.

Пошарив по карманам, я понял, что забыл телефон дома. Я хотел было вскочить, чтобы вбежать в квартиру, где заряжался мой смартфон, но тут на шум вышел наш новый сосед из Васильково, обряженный в домашний халат. На его лице застыла привычная идиотская улыбка.

― Что с ней?! ― спросил он встревоженно, заметив неподвижное женское тело.

― Отдыхает! ― нервно съязвил я, чувствуя, как закипаю от одного только вида этого идиота. ― Что вы стоите? Вызовите скорую! ― гаркнул я на соседа и тот, выйдя из оцепенения, моментально среагировал.

― Сказали, что как только будет свободная машина сразу же отправят, ― отчитался Костя.

Рита тем временем уже начала приходить в себя, пытаясь открыть глаза и, кажется, не понимая, где находится и что случилось.

― Лежите! Не вставайте! Я сейчас сбегаю за Петром Аркадьевичем! ― крикнул суетливый сосед.

― Какой ещё, к черту, Пётр Аркадьевич?! ― я не мог сдержать раздражение. ― Какой-то лентяй или пенсионер, который готов болтать с незнакомыми людьми?

― Нет. Он врач! ― послышалось уже с лестницы, куда умчался Костя.

Через минуту эти двое появились на нашей площадке. Петра Аркадьевича я узнал. Мы много раз встречались в лифте: угрюмый высокий мужчина с густой бородой всегда пугал меня своим тяжелым взглядом. Расстегнув верхние пуговицы на одежде Риты, чтобы дать возможность свободно дышать и, проверив её на возможный инсульт, Пётр Аркадьевич приказал перенести Риту на диван и положить её ноги на возвышение, чтобы помочь крови прилить к жизненно важным органам.

Я сидел с Ритой, а Костя по рекомендации врача приготовил сладкий чай с мёдом.

― По-хорошему, померить бы ей давление, ― сказал Пётр Аркадьевич, и Костя снова исчез за дверью, а уже через пять минут принёс тонометр.

― Вот, одолжил у тёти Любы с одиннадцатого, она гипертоник, ― передал он аппарат доктору, и тот принялся за дело.

Затем Костя позвонил по нескольким номерам и попросил жильцов убрать свои машины со двора, чтобы «скорая» смогла спокойно проехать.

― Откуда вы так много знаете обо всех жильцах? ― спросил я у странного соседа, когда он в очередной раз появился на пороге, держа в руках какое-то из лекарств, названных Петром Аркадьевичем.

― А как же иначе? ― удивился Костя. ― Если не знать имени соседа и чем он занимается, можно ведь оказаться в страшной ситуации ― и никто не поможет вовремя. Надо знать своих соседей.

Я молчал. Это было так очевидно, что спорить не было никакого смысла.

Врач скорой сказала, что это был голодный обморок, до которого Рита довела себя своей диетой.

― Вы терапевт? ― спросил я у Петра Аркадьевича после того, как засы́пал его благодарностями, уже сидя на кухне.

― Нет, гастроэнтеролог, ― ответил мужчина, попивая травяной чай с мёдом, которым нас всех угостил Костя.

― Правда? А я уже полтора месяца не могу записаться с желудком...

― Так не проблема, давайте я вас приму хоть завтра, ― сказал мужчина, а потом вдруг вспомнил: ― Нет, завтра не получится. Мне резину поменять нужно, а сейчас очереди по четыре часа на шиномонтажах. Боюсь, что не успею вас вне расписания принять.

― Так у Лёшки как раз шиномонтаж! Он вам и поменяет! ― радостно завопил Костя, который знал всё обо всех.

― Да! Приезжайте в любое время, примем вас без очереди! ― согласился я.

Костя поражал своей осведомлённостью. Этим же вечером он познакомил Риту с Наташей ― нутрициологом, которая всего две недели назад сняла квартиру на первом этаже. Девушка охотно взялась дать моей жене несколько советов по корректировке питания и смогла составить небольшую программу для похудения. Рита же, будучи главным бухгалтером, взамен пообещала помочь ей с налоговыми вычетами и навести порядок в документах.

Никогда ещё я не видел, чтобы на одной кухне решались проблемы, из-за которых обычно людям приходится мотаться по всему городу, стоять в очередях, тратить нервы и силы. Оказалось, что в нашем подъезде живут практически все необходимые в жизни специалисты ― надо только постучать в нужную дверь.

Через пять лет я знал каждого соседа по имени, каждого пса — по кличке, каждую муху — по размеру крыла и траектории полёта.

А потом мы с Ритой переехали в другой город...

― Стойте, подождите, пожалуйста! ― крикнул я молодому человеку в свой первый день в новом доме. ― Меня Лёша зовут, я ваш новый сосед, ― представился я и протянул руку.

― Олег, ― недоверчиво произнёс мужчина и хотел было уже скрыться за дверью.

― А вы на каком этаже живёте? А чем занимаетесь? А приходите на чай с мёдом! ― улыбался я, глядя на смущенного парня.

И чего он так меня боится? Я же просто познакомиться, по-соседски.

Александр Райн

p.s.  у меня тут книга новая вышла. Давать ссылки на прямые продажи нельзя, но я скажу название "Катрин". Так что, если не лень, можете забить в поисковике. Спаибо всем за внимание!

В пять часов утра куратора «по финансовой грамотности и успеху» Веню Коврижкина начал атаковать по телефону какой-то весьма настырный клиент.

― Алло, это школа успеха? Алло, вам звонит Фёдор Крапивин из Новой Карповки, алло!

― Да... Доброй ночи... Не могли бы вы позвонить через пару часов? ― прозевал в трубку Веня.

― Да вы что, какие пару часов? Это уже обед, считай! ― возмущался звонивший мужчина. ― Полдня вылетит, а мне до четверга нужно стать успешным, иначе Нинка от меня уйдёт.

― До четверга? ― сонными глазами Веня глянул на календарь. ― Но у нас программа рассчитана на полгода!

― Ничего не знаю! У вас в рекламе написано: «Стань успешным уже сегодня!» Вот и делайте меня успешным и богатым, чтобы я был как мой кумир!

― А кто ваш кумир? Билл Гейтс? Цукерберг? Павел Дуров? Или, может, Абрамович? ― Веня лениво перечислял фамилии, самые популярные у девяноста процентов клиентов.

― Нет, Серёга Цаплин!

― Цаплин? Хм, не слышал о таком...

― Что значит, не слышали?! Я думал, вы знаете всех, кто достиг успеха! ― возмущался Фёдор. ― А вы точно разбираетесь в том, что делаете?

― Конечно! Можете не сомневаться. А чем занимается ваш Цаплин? Промышленность? IT-технологии? Автомобили? Инвестиции?

― Трактор!

― Трактор? ― переспросил Коврижкин, видимо, думая, что он спросонья не понял.

― Да, и самосвал! Этот буржуй самый популярный у нас в Новой Карповке! Катается, по своим владениям, словно барин какой, картошку собирает, щебень с песком таскает, визитки раздаёт, тьфу! Мне Нинка уже весь мозг чайной ложкой выела! Говорит, что отныне Серёга назначен мои личным кумиром. И если я не стану таким же успешным как он, то она от меня к нему же и уйдёт. Срок дала до четверга! Вы можете сделать меня успешным?

― Хм, ну-у-у... Кх-м, да... Но экспресс-курс будет стоить вам очень дорого!

― А вы даёте мне гарантию, что я буду богат? ― наседал Фёдор.

― Да, разумеется, не сомневайтесь! ― легко покривил душой куратор. ― Девяносто девять процентов наших клиентов стали успешными и богатыми людьми! ― с гордостью произнёс уже окончательно проснувшийся Веня.

― Так значит, это всё-таки вы Серёгу натаскали?!

― Да, ― слукавил куратор, — это мы!

― Так я и знал! А то всё вешаете мне на уши каких-то Бармалевичей! Нет чтобы сразу реальных королей жизни называть! Так и быть, плачу́ миллион! Хватит?

Тут у Вени окончательно пропали и сон, и дыхание. Он собирался назвать цифру в семьдесят, максимум в восемьдесят тысяч, а тут ― миллион. «Наверное, этот идиот кредит взял», ― решил Коврижкин. Кое-как поборов волнение и старясь, чтобы у него не дрожал голос, куратор холодно ответил:

— Вполне, хотя обычно мы берём больше. Но для простых людей готовы сделать скидку. Приезжайте к нам в офис, там и продолжим беседу.

― Я уже полчаса тут! Сижу в комнате охраны, меня наручниками к батарее приковали — не хотят, видимо, отпускать, пока успешным не стану!

― Что?! Безобразие! Никуда не уходите, я скоро буду! ― крикнул в телефон взволнованный Веня и вскочил с кровати.

На работу Веня прибежал через пятнадцать минут. Впопыхах он заправил свою рубашку в домашние треники, которые надел задом наперёд, а поверх них натянул разные носки. Обещанный миллион так вскружил куратору голову, что он совсем не мог сосредоточиться на собственном внешнем виде.

Когда он добрался до офиса, то увидел, что там уже находится полиция. Стражи порядка усаживали будущего «Рокфеллера» в служебный «бобик».

― Стойте! Это мой клиент! ― кричал Веня, перегораживая путь машине.

― Вениамин Рудольфович, этот псих пришёл в четыре часа утра и начал барабанить в дверь, крича, что он ― потенциальный буржуй и не уйдёт, пока не получит свои деньги и успех! ― оправдывался охранник, когда куратору удалось отбить Крапивина, заплатив из личного кармана штраф за ложный вызов.

― Вы что, не отличаете адекватных людей от психов?! ― кричал в ответ Вениамин. ― Человек к успеху и финансовой грамотности стремится, а вы... А вы его в полицию! Простите, ради бога, Фёдор, пройдёмте в мой кабинет, ― предложил Коврижкин гостю из Новой Карповки.

― Итак, ― начал свой курс Веня, усадив клиента за стол переговоров, ― не будем терять время! Для начала нам нужно определить вашу зону комфорта и вывести вас из неё.

Фёдор понимающе кивнул.

― Как вы зарабатываете на жизнь?

― Я электрик.

― Отличная профессия! Но я уверен, что вы всю жизнь чувствуете себя не в своей тарелке.

― Верно! ― загорелись глаза у Фёдора.

― Наверняка эта работа не даёт вам морального удовлетворения, и каждый день вы думаете о том, как здорово было бы, если бы вы работали на работе своей мечты. Я прав?

― Абсолютно!

― Но вы так привыкли делать то, что умеете, что боитесь уйти и начать развиваться в направлении своих внутренних потребностей!

― Всё правда! ― чуть ли не плакал Крапивин.

― Итак, мы подошли к первому, главному, вопросу: кем бы вы хотели быть?

― Плиточником! ― заявил Фёдор.

― Плиточником? ― разочарованно переспросил Веня.

― Да! С детства мечтал, но батя говорил, что медь лучше принимают, чем керамику.

― Хорошо! А что сейчас мешает вам стать тем, кем вы всю жизнь мечтали быть? Отец же вас больше не контролирует?

― Нет...

― Тогда что?

― Ну, медь ведь реально дороже, чем керамика! Да и пытался я класть эту плитку, весь исплевался — попробуйте выложить трёхметрового дельфина в двухметровой ванной! Это ж издевательство над природой!

― Ну хорошо. Оставим пока вопрос о карьере, давайте поработаем над вашим окружением. Очень важно, кто и как на вас влияет.

― Да меня только Нинка окружает! Она как море: обступила со всех сторон, постоянно волнуется и грозится накрыть волной. А у неё волны знаете какие?

― Для успеха очень важно общаться с людьми, которые достигли финансовых высот, это даёт возможность самому расти над собой, становиться лучше, налаживать связи.

― С ума сошли? У нас в Новой Карповке финансовых высот достигли только двое: Серёга Цаплин и баба Катя, которая самогоном торгует. Серёгу я терпеть не могу, а за связи с бабой Катей меня Нинка на британский флаг порвёт и не посмотрит на то, что у нас с бабой Катей разница в тридцать лет. Да и перед соседями стыдно — засмеют.

― Хм, ― Веня встал из-за стола и начал расхаживать по кабинету, заложив руки за спину.

― Какие полезные книги вы читаете? ― спросил он через пять минут раздумий.

― «Удача», выписываю по четвергам.

― Звучит неплохо, чему же учит вас это чтиво?

― Тому, что колорадского жука можно победить без химии, используя отвар одуванчика и хвоща.

― Так, подождите, ― остановился Веня, ― какой отвар одуванчиков? При чем тут удача?

― Не удача, а У-у-у Дача! ― поправил его Крапивин. ― Секреты садоводства.

― Яс-с-с-но, ― протянул Веня. ― Хорошо.

Он подошел к Фёдору и заглянул прямо ему в глаза:

― Чего вы хотите от жизни? ― Коврижкин спросил это с такой экспрессией, что у Фёдора задёргалась коленка.

― Хочу крышу из металлочерепицы.

― Ещё! Что ещё! ― взгляд Вени стал суровым, он действовал профессиональным гипнозом.

― Хочу... Хочу щебёнки подвезти к дому, крупной! Теплицу из поликарбоната хочу!

― Может, путешествия? ― наседал Коврижкин.

― Да! В Астрахань, за рыбой! На два дня, нет, на четыре! И так каждый год! ― Крапивин буквально задыхался от желаний.

― Больше! Мне нужно узнать ваши истинные цели, то, что живёт внутри вас. Дайте этому порыву выйти наружу, откройтесь мне! Не бойтесь желать многого!

― Туалет хочу прямо в доме! ― не выдержав, закричал Крапивин. ― А ещё самосвал, и чтоб больше, чем у Серёги! А ещё прицеп на машину и гараж из пеноблока!

― А хотите зарабатывать миллионы, не выходя из дома?

― Миллионы хочу, не выходя из дома ― нет! ― ответил Фёдор. ― Вы что? С женой сутками в одном помещении? Смерти моей хотите?!

— Значит так, ― сказал наконец Коврижкин, стуча пальцами по столу, ― картина ясна.

― Да ну? ― удивился Фёдор. ― И что, я буду успешным?

― Безусловно! Вы готовы! У вас для этого есть все инструменты: цели, мотивирующий круг общения, техническая литература, пример для подражания, чёткое понимание своих возможностей! Вы в одном шаге от успеха!

― Невероятно! Вы уверены? ― обрадовался Фёдор.

― Даю вам слово! Вот ваша формула, ― Коврижкин набросал что-то на листочке и передал Фёдору, ― следуйте ей, и уже через два дня будет виден результат! Идите и становитесь успешным!

― Спасибо! ― возбужденный Фёдор схватил листок и поспешил к выходу.

― Эй! А оплата? Вы мне миллион должны! ― крикнул ему вслед Коврижкин.

― Обязательно! В четверг и отдам. Как начну богатеть. Даже на чай пару сотен тысяч накину!

Коврижкин ударил себя по лбу:

― Ну что я за идиот? Сколько раз зарекался работать без предоплаты.

Грустный, он пошёл домой досыпать. Весь этот ранний подъём, деньги, которые он передал полиции, тонны первосортной лапши, которую он так искусно варил, а потом вешал простаку на уши два часа ― всё было зря.

Прошло пару дней. Коврижкин уже забыл про ту встречу. Крапивин растворился у него в памяти, словно сон. Но в четверг его снова разбудили, позвонив в четыре часа утра.

― Алло, это школа успеха? Алло, вам звонит Андрей Иванович из Новой Карповки, алло!

― Да, слушаю вас, ― сонно ответил Коврижкин.

― Я хочу записаться к вам на курс успеха!

― Перез...― начало было Веня, но вдруг остановился. ― Откуда, говорите, вы?

― Из Новой Карповки. Я сосед Фёдора. Он тут у нас местным олигархом заделался: туалет домой провёл, два КамАЗа щебёнки перед домом разровнял, жене своей Нинке велотренажёр подарил. Говорит, что благодаря вам стал таким успешным! Я тоже хочу!

«Быть не может, ерунда какая-то», ― подумал Веня.

― Приходите через два... Стоп. Вы ведь уже у меня в офисе, да?

― Ага.

― У батареи?

― Тут. Сижу, жду наряд.

― Хорошо, никуда не уходите, буду через полчаса.

У куратора перехватило дыхание, сердце бешено стучало в ушах. Неужели у него получилось кому-то реально помочь? Он же просто нёс мотивационную чушь, ничего по делу.

Одевшись и побрызгавшись лучшей туалетной водой, новоиспечённый миллионер подошёл к двери. Он был горд собой и очень самоуверен. Но не успел он дёрнуть ручку, как дверь выломал отряд полиции. Веню тут же скрутили, неуважительно прижав лицом к полу.

― Что случилось? ― кричал Коврижкин, извиваясь точно уж.

― Вениамин Рудольфович Коврижкин, вам предъявлено обвинение в хищении в особо крупном размере медного кабеля с территории приборостроительного завода.

― Вы с ума сошли! Я не крал! ― возмущался Веня.

— Мы только что из вашего офиса. Охранник вызвал нас для задержания какого-то психа. Войдя внутрь, мы обнаружили в вашем кабинете десять мешков кабеля. По предварительной оценке, сумма награбленного составляет чуть больше миллиона. А на месте хищения следователи нашли записку, подписанную вашим именем.

Полицейский показал Вениамину листок, который тот передал Крапивину в то утро. На смятой бумажке синей ручкой было выведено кривым почерком: «Хочешь быть богатым и успешным? Бери от жизни всё и не останавливайся ни перед чем! В.Р. Коврижкин».

В этот момент в кармане у Вени завибрировал телефон, оповещая о новом сообщении. Текст смс гласил: «Оплату отправил в мешках в ваш офис курьером вчера вечером. Вечно благодарный вам Фёдор Крапивин из Новой Карповки».

Александр Райн