AlexandrRayn

Лёня и Даша собирались завести большую уютную семью: дети, собаки, попугаи… Но спустя пять лет совместного проживания завели только клопов.

Поначалу клопы были воспитанными: ели, как полагается, по расписанию ― завтрак, обед и ужин. Несколько красных точек на теле утром не сильно огорчали домочадцев, и они спокойно уживались вместе со зверями в одной кровати.

То ли третья отрицательная Даши была такой термоядерной, что клопы попёрли в рост, то ли расслабившиеся от такой вседозволенности насекомые пригласили заграничную родню в свои курортные края, но красные точки стали увеличиваться в количестве и размерах.

― Эти клопы совсем озверели! Мне сегодня чуть ногу не откусили, ― пожаловалась Даша мужу за завтраком и показала след от укуса, который мог оставить молодой тигр, но никак не клоп.

― Понимаю, ― тяжело вздохнул Лёня. ― Я вчера тебя с одним из них спутал, когда ты ночью на кухню ушла.

― Хочешь сказать, что я похожа на клопа?! ― обиженно буркнула Даша.

― Или он на тебя, ― задумчиво ответил Лёня. ― Здоровый такой, ― Лёня посмотрел в злые глаза жены, ― но красивый. Ты не подумай, я его тапком огрел.

― Убил?!

― Нет, кажется, только оскорбил. Они, сволочи, утром мои тапки в отместку спрятали.

― Займись ими! Я твоя жена, а не какая-то там бесплатная столовка! ― настаивала Даша, уминая бутерброд с колбасой.

― И что я должен сделать? Выставить им счёт? ― ёрничал Лёня, разглядывая искусанное тело супруги.

― Да мне плевать! Будь мужиком! Одного потенциального убийцы мне в кровати хватит!

― Ой, подумаешь, пару раз локтем задел, ― обиженно пробубнил Лёня, намазывая хлеб маслом.

― Участковому будешь в следующий раз это объяснять. В общем, чтоб от клопов избавился! Не можешь сам ― вызывай дезинсектора, ― поставила точку в разговоре Даша и, допив чай, ушла на работу.

Самолюбие Лёни было подорвано. Мужественно проплакав два часа, он всё же не стал никого вызывать и сам начал войну с клопами, на которую в итоге была потрачена неделя и пожертвована половина лимита кредитной карты.

Что только мужчина ни делал: унижал насекомых, засасывая их моющим пылесосом, угрожал спалить дотла квартиру и брал клопов на слабо́. Лёня смешивал тяжёлую химию, испарения которой моментально разрушали озоновый слой, тем самым приблизив глобальное потепление на несколько лет. Но клопы становились только больше, злее и кровожаднее. Теперь они могли укусить среди бела дня и даже передвигали кровать по комнате в зависимости от настроения.

Спустя неделю семейство встретилось вечером за кухонным столом, где Лёня всё же признал поражение и сообщил, что нанял дезинсектора:

― Настоящий профессионал, даёт год гарантии. Он вот-вот должен прийти, ― рекламировал Лёня специалиста.

Не успел он закончить пламенную речь, как раздался звонок в дверь.

― Добрый вечер. Михаил, дезинсектор, ― поздоровался заходящий в квартиру специалист, весь обливающийся по́том.

Перед Леней и Дашей стоял весьма странный персонаж. Невысокий рост мужчины с лихвой компенсировали большие усы. За квадратными очками виднелся пугающий своим азартом взгляд. Сальные волосы на голове были прилизаны до состояния варёных спагетти. Композицию завершали вельветовый пиджак на один размер больше, короткие брюки и дешёвые китайские кроссовки.

― Здрасьте, ― иронично поприветствовала это чудо Даша. ― Вы ведь всех их уничтожите? До единого?

― О, нет-нет! Уничтожать — дело последнее, ― педагогично произнёс Михаил, ставя на пол свой чемоданчик. ― Любая тварь заслуживает шанс на спасение. Для начала попробуем договориться, ― совершенно серьёзно сказал он и, не разуваясь, прошёл в комнату.

― Вечно ты кого подешевле ищешь, ― ущипнула Даша мужа, и они оба последовали за дезинсектором.

― Да подожди ты. Может, обойдётся ещё, ― прошептал Лёня.

― Недавно пост был. В это время вас клопы кусали? ― спросил ни с того ни с сего Михаил, осматриваясь по сторонам.

Даше и Лёне стало ясно: не обойдётся.

― Кусали. А при чем тут пост? ― поинтересовалась Даша.

― При том, что клопы у вас не православные, а тут ― иконы и библия. Вот вам и первая ненависть ― на религиозной почве.

― Совсем дурак, походу, ― сказала Даша чуть громче, чем следовало, но Михаила это не смутило.

― Клоп не дурак, клоп ― существо нежное и ранимое. Кровь он пьёт от снедающих его внутренних тревог, ― совершенно серьёзно продолжал дезинсектор. ― Вежливость и тактичность ― наше оружие.

― А может, лучше химию позабор-р-ристей?! ― предложил Лёня.

― Что за дикарские методы?! Вы с людьми так же вопросы решаете? ― пристыдил Михаил хозяев. ― Начинать нужно с диалога. Дайте мне провести с ними ночь.

― А вы с людьми так же вопросы решаете? ― передразнила его Даша.

― Периодически, ― нисколько не смутившись, ответил дезинсектор.

― Лёня, пойди-ка сюда на минутку, ― позвала Даша супруга на кухню. ― Он что, в нашей кровати спать будет?

― Если это поможет, то пусть спит. Я уже всё перепробовал, а у этого на сайте отзывы хорошие. Целых два.

Тем временем Михаил уже вовсю давал клопам имена, рассказывал им о своих увлечениях и интересовался, как прошел их день.

Даша тяжело вздохнула, но согласно кивнула. Она подумала, что если оставить клопам в жертву дезинсектора, то те нажрутся и оставят их в покое. Хотя бы на время.

Супруги легли спать на кухне, а Михаил ― в их кровати. Всю ночь из закрытой комнаты слышался голос специалиста, который вёл переговоры с клопами.

Утром, как ни странно, он вышел из комнаты совершенно целым, без единого следа клыков на теле.

― Вот и всё. Клопы больше вас донимать не будут, а мне пора на новый заказ, там тараканы в пубертатном периоде. Мне до адреса десять километров, нужно успеть дойти к обеду, ― сказал дезинсектор, доставая из чемоданчика бумаги для подписи.

― А вы что, пешком передвигаетесь? ― удивился Лёня, ставя подпись.

― Ну да. Я, знаете ли, за экологию, а любой транспорт, даже велосипед с его резиновыми шинами, вреден для окружающей среды. Я в день, бывает, по сорок километров нахаживаю, ― без намека на хвастовство сказал дезинсектор, убрал бумаги в чемодан и, распрощавшись, вышел.

― Какой дотошный, неужели и правда договорился? ― обратилась Даша к мужу, когда дезинсектор ушёл.

― По крайней мере, он в это искренне верит, ― пожал плечами Лёня. — Вот ведь ненормальный, по сорок километров в день пешком. Пойду проверю комнату.

Повернув ручку двери, Лёня слегка приоткрыл ее и моментально был сбит с ног резким удушающим ароматом.

Быстро закрыв дверь, Лёня вбежал в ванную и, умыв лицо, еле отдышался.

В этот самый момент ему на телефон пришло смс от Михаила: «Я дико извиняюсь, но я у вас свои носки вчера снял и забыл. Если не сложно, выбросьте их, пожалуйста».

― Знаешь, я, кажется, понял, что случилось с клопами… Боюсь только, что мы теперь сами не скоро попадем в комнату, ― сказал Лёня жене и показал ей смс.

Александр Райн

― Добрый день, это же ломбард? Я не нашел вывеску ― какой-то парень сказал, что вы находитесь здесь, ― обратился Дима к мужчине за дешёвой, протертой до опилок, стойкой.

Тип был полностью погружён в полировку наручных часов и, не поднимая глаз, ответил:

― Добрый день, всё верно ― это ломбард.

― Слава богу, ― облегченно выдохнул Дима. ― Мне срочно нужны деньги на мотоцикл. Говорят, что вы тут, вы… ― он закашлялся и, прочистив горло, закончил фразу, ― скупаете всякое.

― Всякое? ― продолжая полировать часы, переспросил мужчина.

― Ну да… Ду́ши там, любовь, дружбу… ― Дима говорил тихо, явно стесняясь.

― Ах, да-да, скупаем… Всякое, ― подтвердил мужчина и наконец отложил часы в сторону, а затем спросил: ― Что бы вы хотели продать?

― Ну-у, душу я вам продавать не собираюсь…

― А зря! ― мужчина перевалился через стойку и впился своим взглядом в глаза Димы. ― Души нынче идут по хорошему курсу, можно нехило так поднять денег за пару минут.

― Н-н-нет, ― как можно деликатнее отказал Дима, ― мне много денег не нужно. Думаю, что обойдемся одной какой-нибудь дружбой.

― Ну что ж, дружбой так дружбой, ― пожал плечами мужчина и достал откуда-то ноутбук, а затем, методично вбив в систему данные клиента, спросил: ― С кем будем прощаться?

― Хм. А цена зависит от качества дружбы?

― Разумеется! Чем сильнее связь, тем выше оплата, без обмана! ― деловито произнёс мужчина и снова впился взглядом в клиента.

― Дайте подумать, ― Дима закусил губу и через несколько секунд выдал: ― Давайте с Марком.

Мужчина вбил имя в компьютер, пару раз щелкнул мышкой, с серьёзным видом что-то прочитал и наконец сказал:

― Марк вам никакой не друг, ― и добавил, глядя в упор на Диму: ― Вы что, думаете, мы тут фуфло всякое скупаем?

― Нет! Что вы, ничего такого не думаю! Ну хорошо, давайте Пашу Семикозова!

Мужчина нахмурился и снова вбил данные в компьютер, а затем ответил:

― Пиво по субботам и разговоры о работе не делают вас друзьями.

― Да что же такое, ― пробубнил себе под нос, опустив взгляд в пол, Дима. ― А Инна?

― С Инной вы давно не друзья, ― усмехнулся мужчина, едва взглянув на экран. ― Дружеский секс, как вы его тогда восхищённо называли, всё испортил. Теперь вы просто любовники.

― Да что же это такое! У меня что, друзей совсем нет? ― негромко возмущался клиент, глядя на торговца.

Мужчина нахмурился ещё сильней и, долго крутя колёсико мышки, что-то неслышно произносил еле шевелящимися губами, а затем, остановившись, ответил:

― Увы, но из настоящих друзей у вас только Сёма.

― Сёма? ― неуверенно переспросил Дима.

― Да, Сёма. Но, знаете, судя по всему, друг-то он так себе: не разговорчивый особо, совета мудрого не даст, коньяка с вами за потерянную любовь не выпьет. Да и за всё время вашего знакомства Сёма приносил исключительно убытки. Он вам друг, конечно, но мой совет ― продавайте его.

― Но я не могу Сёму… Нас ведь столько связывает…

― Чего вас связывает? Три года? Ха-х! ― усмехнулся работник ломбарда. ― Да вы Толика с детсадовской скамьи знаете, он с вами и поговорить сможет, если его выцепить между работой и выходными, и на футбол с вами сходит…

― …Если жена отпустит, ― закончил за ним фразу Дима. ― Толик мне не друг и никогда им не был, да вы и сами это знаете, а вот Сёма…

― Слушайте, да сдался он вам? Я вам за это бонусом накину, в честь того, что вы впервые у нас, ― начал наседать торговец, чувствуя сомнения клиента.

Лицо Димы подергивалось от волнения.

― Ну что? ― посмотрел исподлобья торговец.

― Ладно, Сёма так Сёма. А выкупить я смогу, если что, нашу дружбу? Вы ведь ломбард, ― с надеждой в голосе спросил парень у торговца.

― Конечно сможете, но, знаете, редко кто приходит обратно.

― Хорошо. Где подписать? ― уверенным голосом спросил Дима и схватился за шариковую ручку, прикреплённую к столу резинкой.

― Вот тут, тут, а еще расшифровку и дату, ― тыкал торговец сухим сморщенным пальцем в бумагу.

― Куда мне поставить нашу дружбу? ― спросил Дима, покончив с бумагами.

― А, бросьте куда-нибудь, хоть в самый грязный угол, ― махнул рукой мужчина, отсчитывая деньги.

― Это всё? ― спросил Дима, забрав причитающееся ему.

― Да, можете идти. Если вдруг будет любовь или ещё что-то в этом духе, тащите всё мне, я дам лучшую цену, ― улыбнулся мужчина и, достав из стола часы, начал снова протирать их.

― А вещи вы тоже принимаете? ― спросил напоследок Дима.

― Нет, вещи мне неинтересны. Это у меня в руках чужое время. Человек продал мне пару своих лучших лет ради новой машины.

― Что ж, до свидания, ― поклонился Дима и вышел из ломбарда.

Только сейчас он заметил на грязном потемневшем стекле двери небольшую табличку: «Ломбард «30 Сребреников». Работаем без выходных и праздников уже 2000 лет».

***

Домой Дима пришёл в приподнятом настроении. Деньги приятно оттягивали карман, а суть сделки он уже и забыл, пока не открыл свою дверь и не обнаружил, что никто не вышел его встречать.

― Эй, Сёма, ты где? Сёма, фью-фью-фью, ― посвистел Дима, разыскивая глазами пса.

Было ужасно непривычно приходить домой и не чувствовать, что кто-то норовит сбить тебя с ног и залить слюнями.

― Сёма, ну ты где? Я на новом мотоцикле приехал! Там и для тебя коляска есть, ― позвал ещё раз своего питомца Дима.

Сёма лежал на кухне под столом, свернувшись калачиком и отвернувшись к стене.

― Ну ты чего? Разве не рад меня ви…

Дима осёкся. Он вдруг вспомнил, что сделал, и всё встало на свои места.

― Разве такое возможно? Ты же собака, просто собака, у тебя нет души, сплошные инстинкты, ― обращался Дима к псу, но тот никак не реагировал.

― Я думал, что этот идиот ошибся и ничего не изменится, ведь наша дружба — она ненастоящая… ― оправдывался Дима, глядя на поникшего пса, который лишь благодаря дыханию выглядел живым. ― Ну прости меня! Хочешь, пойдём погуляем?! ― задорным голосом предложил Дима.

Обычно после этих слов Сёма срывался с места и сломя голову нёсся за ошейником, а сейчас даже ухом не повёл.

― Да что же это такое? Я ведь не на тушёнку тебя продал…

Пёс не умер. Он продолжал есть, пить, гулять, спать, лаять, но что-то в нём изменилось. Дима вспомнил слова торговца о том, что Сёма неразговорчив и совета мудрого не даст. Но то молчание Сёмы, те его взгляды были самыми мудрыми, а его добрый ласковый скулёж — самым многословным. А теперь он действительно замолчал.

***

― Заберите ваши проклятые деньги! Верните мне друга! ― кричал Дима, влетая в ломбард.

В этот самый момент торговец заключал сделку с одной молодой женщиной, которую Дима нахальным образом подвинул.

― Вы в своём уме? Успокойтесь и дождитесь своей очереди! ― рявкнул на него торговец.

― К чёрту вашу очередь! И вас — тоже! ― не собирался успокаиваться Дима. ― Вы обманщик и аферист! Верните мне друга, я без него не могу!

Женщина, завидев такое поведение клиента, собрала свои вещи и быстро покинула ломбард.

― Осёл! ― вспылил в ответ торговец. ― Она же почти продала мне свои материнские чувства!

― Ей вы тоже наплели, что они ничего не стоят?! Что дети и не дети вовсе, а так ― сопливые кашееды и бесчувственные плаксы?! ― стучал кулаком по стойке Дима.

― Не перекладывайте на меня свои решения! Вы пришли сюда самостоятельно и сами всё подписали, я вас не уговаривал! ― оправдывался торговец.

― Но Сёма был моим единственным другом, только он понимал меня без слов, только он лечил меня своим сердцем, а теперь, теперь…

― Теперь ваша дружба стоит в два раза больше! ― поставил точку торговец.

― Как это? ― испуганно произнёс Дима, чувствуя, как все его внутренности сжимаются: мотоцикл он и без того продал дешевле, чем покупал.

― А вот так. Или ты думал, что если легко продал, то так же легко восстановишь? Даже предав собаку, нельзя просто щелкнуть пальцами и сделать вид, что ничего не было. Хотя почему — даже? Тем более! Эта дружба была самой искренней и чистой! Такое вернуть ― дорогого сто́ит, ― торговец произнес эти слова со злорадной ухмылкой.

— Но я не могу без Сёмы. Я… я же не справлюсь без него, а деньги… У меня нет столько, ― задыхаясь от волнения, бормотал Дима.

― Увы, ничем не могу помочь, ― развёл руками торговец.

― А давайте я добро какое-нибудь продам? ― загорелись глаза у Димы.

― У меня этого добра знаешь сколько? Целый склад. А от добра добра не ищут. Я его бесплатно принимаю ― как пожертвования нуждающимся.

― Может, совесть тогда заложу? ― продолжал торговаться Дима.

― Ха! После продажи друга ты мне совесть предлагаешь? Прости, мы подделки не принимаем. Ну артист, ― смеялся торговец.

― А душу, душу ты мою примешь? Или она тоже подделка?

― Душу? За пса?! ― удивился торговец.

― Не за пса… За друга! ― злобно рявкнул Дима и схватил ручку на резинке. — Где подписать?!

― Хм… ― пошкрябал торговец ногтями по своему подбородку. ― Так и быть, отдавай то, что я тебе заплатил, и можешь выкатываться отсюда со своей дружбой и душой.

― А что такое? Почему ты не хочешь брать душу? ― удивился Дима.

― Больно она у тебя быстро в цене скачет, за курсом не успеваю, ― обиженно пробубнил мужчина.

Дима покорно выплатил всю сумму, поблагодарил торговца за возврат и спросил:

― А могу я поделиться своей дружбой с кем-то так же, как у вас тут добром делятся?

― Можешь конечно. Поставь на верхнюю полку, на самое видное место, это у нас всегда ходовой товар, ― улыбнулся торговец. ― Если бы все сразу с такими намерениями приходили, то, поверь, проблемы бы у вас решались гораздо проще.

Дима кивнул и, поставив дружбу как было велено, поспешил домой. Ему не терпелось выговориться своему лучшему другу и получить взамен понимающий молчаливый взгляд. Парень обязательно раскается в своём поступке, он принесет тысячу извинений другу, и тот… обязательно его простит, он сможет, ведь на то она и дружба…

***

Этим же вечером в квартиру к Диме и Сёме постучались.

― Добрый вечер, ― произнёс какой-то щуплый, сморщенный от холода старичок в обветшалом пиджаке. ― Мне тут в ломбарде ваш адрес дали и дружбу, которую вы предлагаете. Я решил зайти, попытать удачу, а то мне так одиноко. Можно с вами пообщаться? ― смотрел он щенячьими глазами на Диму и на Сёму.

― Конечно! Проходите, ― впустил Дима старика. — Чем вы увлекаетесь? Как проводите время?

― О-о-о! Мне есть что вам рассказать! ― радостно произнёс тот. ― Я тридцать лет занимался мотоспортом, и у меня есть такой замечательный мотоцикл… Правда, я уже десять лет как на нём не катаюсь, давно думаю продать или подарить кому… А вы любите мототехнику?

Александр Райн

Первая часть Радости по расчёту

Эдуард принимал солнечные ванны, весь день катая тележку с цементом по узким петляющим каменным дорожкам, так как Виктория строго-настрого запретила ходить по газонам.

― Будьте предельно аккуратны, ― сказала она с каким-то леденящим душу спокойствием. ― Последний, кто помял мою изумрудную травку, теперь кормит рыб в реке за домом.

Эдику очень хотелось верить, что этот человек был просто плохим рыбаком, но что-то подсказывало ему, что всё намного сложнее, а уточнять он не стал.

Что-то зловещее было в этой женщине, но что конкретно — Эдик понять не мог. Во-первых, её лимонад оказался дрянью и обычным компотом из сухофруктов, во-вторых, над участком без конца кружила пара дронов, заряженных какими-то метательными сетями.

Альфонс придумывал оправдания, чтобы уйти по-хорошему, но каждый раз, когда он начинал заводить этот разговор, хозяйка поместья меняла тему или говорила, что Дуся проголодалась и, глядя в прицел ружья, искала, что бы такое подстрелить для неё на обед.

Эдик понимал, что нужно уходить, но не знал как. Мобильная связь на участке не работала. Забор был неприступен ― не для того Эдик делал маникюр, чтобы карабкаться по кирпичам, да и перспектива потерять товарный вид на колючей проволоке мало привлекала альфонса. Он попытался перелезть через ворота, но звуковая сигнализация для сдерживания пантеры хорошенько пощекотала бедному парню все внутренности и разжижила мозг.

Виктория контролировала весь процесс разгрузки, стоя над душой и раздавая непрошеные советы. Когда женщина в очередной раз отвернулась, альфонс попросил водителя грузовичка забрать его с собой хотя бы в кузове или привязанным к глушителю.

― Да ты что! После того как я однажды проделал такое на участке Виктории, я месяц потом выходил на улицу только в светлое время суток и постоянно оглядывался. Господь с тобой! ― сказал в конце водитель и зачем-то перекрестил воздух перед Эдиком, словно батюшка, отпускающий грехи.

Позже приехало пять кубов мелкой щебенки. На ней Эдуард и уснул, закончив разгружать в половине третьего ночи. Наутро он проснулся совершенно уставшим. Виктория уже возвышалась над ним с «лимонадом» и нивелирной рейкой.

― Грунт будем свозить к дальнему углу забора, там я планирую поставить вертикальные грядки, ― прозвучало от неё вместо пожелания доброго утра.

― Вы же… ― Эдик никак не мог перейти на «ты», ― говорили что-то про нежность? ― Он решил снова пустить в ход чары обаяния.

― О, да! Но я хотела заняться этим после бассейна…

― Зачем откладывать? Давайте сейчас! ― Эдик попытался атаковать странную хозяйку одним из своих фирменных соблазняющих взглядов, но на его грязном, помятом щебнем лице игривость больше напоминала итог длительного радиационного облучения.

― Ну что ж, идём наверх, ― игриво улыбнулась Виктория и поманила Эдика за собой.

«Вот и конец всем проблемам», ― подумалось альфонсу, и дышать после этих мыслей стало намного легче, а может, причиной тому был кусок щебенки, вылетевший из носа на ходу.

По наружной лестнице они поднялись на веранду второго этажа. Через витражные стекла Эдуард разглядел просторную спальню с огромной кроватью, камином и шкурой медведя на полу.

― Можно я сначала зайду в душ? ― поинтересовался Эдуард томным голосом.

― Думаю, что лучше принять душ после ― ты же ещё сто раз вспотеешь, ― продолжала играть с ним Виктория.

― Ну хорошо, я не против, ― Эдик уже было хотел положить руки на талию хозяйке дома, но ладонь его вдруг уперлась во что-то твёрдое и увесистое.

― Вот, ты же без своего инструмента, а у меня дрель только ручная, от дедушки еще осталась.

Эдик опустил взгляд на агрегат в руках Виктории с искренним непониманием. Этот фетиш ему был незнаком и мало понятен.

― Что мне с этим делать? ― спросил альфонс, брезгливо посмотрев на прибор и покрутив немного железную ручку.

― Фиксировать поликарбонат, что же ещё, ― пожала плечами Виктория и показала на деревянную обрешетку, которая возвышалась над верандой второго этажа. ― Крышу пора зашивать, а то лето закончится, а я так и не смогу попить чай под дождиком, не намокнув, ― немного жалобно произнесла хозяйка. ― Главное, будь очень нежным: саморезы не перетягивай и ни в коем случае не дави на покрытие ― оно легко ломается.

― А не пойти бы вам…― Эдик хотел сказать много громких и пёстрых слов, а если потребуется, то и заехать дрелью по самой Виктории, но Дуся уже вилась вокруг его ног и отрыгивала застрявший в горле кусок чьего-то автомобиля. ― Не пойти бы вам за лимонадом, в горле что-то пересохло, ― закашлялся Эдик и из его горла действительно вылетело немного золотистого песка.

― Он тебе понравился?! ― радостно завопила Виктория.

― О-чче-нь, ― еле выдавил из себя Эдик и кисло улыбнулся.

― Тогда я пойду вниз. Дуся тебе, если что, поможет, она у меня очень сообразительная. Если будут вопросы ― спрашивай. И учти, пожалуйста, выпуски кровли: не менее ста миллиметров… ― предупредила дама перед уходом.

― Но у меня даже рулетки нет! ― попытался придумать новое оправдание Эдуард.

― Тебе Дуся свою даст и, если что, поможет сделать замеры. Я же говорю: она у меня перфекционист, любит, чтобы строго придерживались проекта, ― уже спускаясь по лестнице, ответила Виктория.

И правда, через несколько секунд Эдик заметил в зубах зверя пятиметровую рулетку, которую он еле вырвал из острых клыков.

Под присмотром черного как уголь надзирателя Эдик притащил саморезы, свёрнутый в тубу поликарбонат и, разложившись на веранде, посмотрел на обрешётку.

― И как я, мать его, должен туда залезть? ― произнёс он вслух, задумавшись.

― В дальнем углу стремянка, ― ответил кто-то так неожиданно, что Эдик от испуга в прыжке достал головой до стропил.

Почесав ушибленное темечко, альфонс оглянулся: кроме пантеры никого рядом не было.

«Ну не настолько же её надрессировали, чтобы она говорить начала? Хотя с такой хозяйкой неудивительно», ― думал про себя альфонс, разворачивая поликарбонат.

Забравшись на обрешетку по лесенке, Эдик оценил качество конструкции: крепкая, не шатается, хорошо покрашена. «Должно быть, мастер дорого взял за такую работу», ― подумал он, и тут же его взгляд упал на нацарапанную на одной из балок надпись:

«Владислав, 2021 год. Если вы читаете эту надпись, значит до кровли я не до…»

Дальше фраза обрывалась. «Не дошёл» или «Не дожил» ― оставалось тайной, которая снова вызвала меланхолию в душе ранее бесчувственного альфонса.

― Зверюга, рулетку не подержишь? ― позвал Эдик пантеру.

Та, на удивление, запрыгнула наверх и, схватив в зубы конец измерительной ленты, перепрыгнула в другой конец обрешетки.

«Интересно, она на калькуляторе или в уме считает?» ― подумал Эдик, оценив помощь животного, а затем спросил:

― Сколько там выпуск? Я забыл.

― Десять сантиметров, ― раздалось на этот раз откуда-то сбоку.

Эдик снова поддался испугу и на этот раз полетел не вверх, а вниз. Он был бы рад, если бы разбился, но щебёнка внизу имела прекрасную амортизирующую способность, и незапланированное самоубийство заместилось отбитыми ягодицами.

― Жив? Цел? Поликарбонат не замял?! ― встревоженно кричала прибежавшая на шум Виктория.

― Я слышал голоса, ― ответил слегка контуженный Эдуард.

― Не голоса, а голос ― у меня там микрофон с обратной связью. Я же тебе сказала: будут вопросы, задавай!

― Мне нужно в больницу, ― простонал Эдик, чувствуя, что нашел способ спокойно покинуть этот сумасшедший дом.

― Тебе просто нужно немного отдохнуть и побольше пить жидкости, ― успокаивала его Виктория и снова протянула стакан с компотом.

― Хватит на сегодня высотных работ ― спокойно копай бассейн. А завтра закончишь с кровлей, ― ласково произнесла хозяйка дома и чмокнула Эдуарда в лоб.

Эдик взял инструмент и начал работу. В его голове созрел единственный, как ему казалось, логичный план побега: подкоп. Он собирался копать всю ночь, если потребуется. Главное ― создать видимость работы, а как только хозяйка уснёт, начать рыть туннель.

Эдуард работал, не жалея сил. Пот стекал с него реками, бассейн расширялся и углублялся, а подкоп, наоборот, отдалялся. Солнце уже успело зайти и планировало вот-вот подняться снова, а Виктория всё никак не уходила спать. Эдик не сдавался. В какой-то момент его уставший мозг решил, что можно сбежать, копая в глубину. Он готов был рискнуть и докопать до Китая, но Виктория требовала сверять высо́ты, как только голова Эдика пропадала из поля её зрения. Альфонс прыгал с измерительной рейкой туда-сюда, пока силы его окончательно не покинули и он вновь не уснул на уже родном щебне. Зато, когда парень проснулся и взглянул на плоды своих трудов, то с радостью осознал, что выкопал всю заявленную площадь. Даже испорченный маникюр уже не казался катастрофой.

― Какой же ты у меня молодец! Хочешь покушать? ― спросила на третий день знакомства Виктория.

― Угу, ― промычал Эдик. Слова давались ему с трудом.

Привыкший к бифштексам, экзотическим фруктам и нежным соусам, альфонс был обижен преподнесенной ему гречкой, пусть её был и целый тазик.

― В мясе много токсинов, от фруктов пучит, а соусы — это вообще яд в чистом виде. В каше есть все необходимые углеводы, витамины, а ещё она…

«…дешёвая», ― подытожил про себя Эдик, не слушая, что там щебечет эта ненормальная.

Эдик вдруг начал осознавать, что всё вокруг только кажется богатым. На самом деле Виктория была жутко скупой. Она на всём экономила, особенно на рабочей силе.

― Мне надоело. Я хочу уйти! ― заявил Эдуард, глядя на малопривлекательную крупу.

― Уходи, тебя никто не держит, ― ответила хозяйка, и, как только Эдик расплылся в улыбке и направился к выходу, добавила: ― Я хотела на этой неделе купить тебе что-нибудь, мне как раз должны перевести несколько тысяч евро со сделки, но раз ты решил…

Эдик чувствовал, что пожалеет о своём решении, но развернулся на месте и с видом полного счастья начал поглощать гречку.

***

Ближе к обеду, когда Виктория и Дуся заверили все высоты, приехала машина с арматурой и досками для опалубки. Слова о тысячах евро и подарках способны открыть второе дыхание, а если потребуется, то и третье, и четвёртое. Под чутким руководством Виктории Эдуард продолжал раскрывать в себе способности к строительству.

«Не зря же я столько времени и сил потратил на всё это. Куплю себе последний айфон, а еще обновлю гардероб и, если останутся деньги, закажу парфюм», ― рассуждал альфонс, связывая металлические прутья и вкручивая в доски саморезы ручной дрелью.

Когда все подготовительные работы были закончены, а бетон залит, Виктория накормила Эдуарда праздничной перловкой и пообещала, что удвоит запланированный изначально бюджет на удовольствия своего нового «друга».

Всю неделю Эдик работал: возводил вертикальные грядки, доделал веранду и изучил все тонкости гидроизоляции. Он полюбил «лимонад» из сухофруктов и даже чувствовал некоторую гордость за себя. Никогда раньше он и подумать не мог, что способен собственными руками что-то построить, сотворить, слепить.

― Эдичка, у меня для тебя сюрприз, ― позвала его как-то вечером Виктория.

Вот он, долгожданный момент. Наконец все жертвы будут оплачены, а тревоги забыты. Эдик прискакал, словно щеночек, ожидающий сахарную косточку за то, что вёл себя хорошо. Он был послушным мальчиком, он заслужил.

― Я долго думала, чем же тебя порадовать, ― начала Виктория издалека.

Она стояла рядом с сюрпризом. Большой брезент скрывал от взора что-то, что Виктория не спешила демонстрировать.

«Хоть бы это был стол с деньгами», ― с надеждой смотрел на закрытый подарок альфонс.

― У меня трава за неделю очень подросла, ― как-то странно начала хозяйка, ― а ты, я думаю, косу в руки брать не захочешь.

Лицо Эдика скисало на глазах, но сами глаза всё еще сияли верой в чудо.

― Вот я и подумала, что тебе приятно будет стричь её, сидя за рулём.

С этими словами Виктория сдёрнула брезент, и взору Эдика предстала новенькая газонокосилка.

― Ну как? Ты счастлив? ― искренне улыбаясь, спросила Виктория.

Эдик начал задыхаться. В глазах у него потемнело. Из глубин души на волю вырвался крик. Потеряв чувство всякого самосохранения, альфонс помчался к воротам. Он легко уворачивался от сетей, которыми стреляли дроны, схватился с Дусей, которая даже и не думала нападать, и вырвал своими зубами клок её шерсти. Перепрыгнув через ворота под звуки сирены, Эдик даже не заметил, как зацепился за пики шортами и разорвал их. Грязный, голый, оглушённый, совершенно изнурённый, но свободный, он побежал домой. После длительной реабилитации на диване, обросший кучей фобий и навыков строительства, Эдуард так и не смог вернуться к прошлой жизни. Он устроился в какую-то фирму строителем и быстро поднялся по карьерной лестнице, а через пару лет даже женился.

***

Виктория сидела на своей веранде, ела оливье и попивала чай, слушая, как барабанит дождь по поликарбонату. Дуся лежала у неё в ногах и играла чьим-то ботинком.

― Алло? ― ответила Виктория на входящий звонок. ― Да, бывшими мужьями тоже занимаюсь. Смотрите. У нас есть разные программы: перевоспитание, открытие талантов и восстановление потерянных навыков. Выводим жадность, грубость, тупость. Лечим от алкоголизма, восстанавливаем алиментоспособность и многое другое. Оплата по факту, гарантию предоставляем. Если он у вас спортсмен, сделаем скидку, хотя деньги — не главное, главное — наши клиенты.

Александр Райн

Эдик был альфонсом высшей категории. Пока все остальные мужчины потели в душных офисах, жарились у ресторанных плит, дышали заводской пылью, рулили автомобилями и бизнесами, Эдик рулил обеспеченными одинокими женщинами и с легкостью разбивал их сердца, словно дорогой фарфор.

В спортзале Эдик сделал себе тело, в барбершопе ― причёску, в спа-салоне ― нежную кожу. Этот набор плюс врождённая харизма заставляли женщин отдавать последнее, лишь бы Эдичка был сыт, спокоен и согревал их ложе, пока дамы зарабатывают деньги.

Очередным субботним утром, листая анкеты на сайте знакомств, альфонс со скучающим лицом рассматривал фотографии своих потенциальных жертв и делал про себя пометки: слишком старая, слишком толстая, худая, маленькая, конопатая. Он уже собирался пойти на пляж и ловить по старинке, на живца, как вдруг ему попался самый любимый типаж ― сорокапятилетняя разведёнка по имени Виктория, без детей, с загородным участком и каким-то кадастровым бизнесом. Этот вариант был идеальным, чтобы приятно провести год-другой, ни о чём не переживая и наслаждаясь жизнью.

Эдик начал читать анкету. Виктория рассказывала о себе весьма кратко. Виной тому, по мнению знающего психологию Эдика, были комплексы.

«О себе: Виктория. Сорок пять лет. Размер ноги: тридцать девять. Высшее архитектурное образование. Любимая музыка: военные марши. Любимая книга: «Архипелаг ГУЛАГ». Любимое блюдо: салат оливье. Недавно приобрела большую дорогую тачку».

Пока Эдика всё устраивало. Он облизнулся, чувствуя, как легко ему будет играть в эту игру.

«О тебе: сильное мужское плечо, сильные руки, ноги, шея, спина».

Эдик посмотрел на свои могучие плечи и самодовольно улыбнулся. Альфонс упивался собственным превосходством и полным соответствием, продолжая читать:

«Требуется мужчина любой внешности и вероисповедания, ростом не ниже 185 см, непьющий, понимающий всё с полуслова, нежный, когда потребуется, легко переносящий солнечные ванны».

Эдик сразу начал мечтать о нежном солнце Италии и золотистых пляжах Гавайских островов. Альфонс уже весь чесался от нетерпения. Это был стопроцентный успех, а подкрепляла его последняя фраза:

«Наличие настоящего мужского инструмента и умение применить его в деле приветствуется».

Парень размял пальцы и начал писать Виктории. Та моментально ответила.

«Какая милая слабохарактерность и доступность», ― подумалось Эдику.

Он послал ей своё фото топлес, и Виктория, не раздумывая, назначила встречу. Тогда он решил немного поиграть с жертвой:

«А вы не слишком спешите? Мы так мало знаем друг о друге…» ― кокетничал альфонс.

«А чего тянуть? ― ответила Вика. ― Чем раньше мы начнём, тем быстрее будем потягивать холодный лимонад возле моего новенького бассейна. Вчера мне уже привезли для него целую гору чистейшего песка — как на лучших пляжах».

Эдику всё больше нравилась эта дама, он и сам не хотел долго ухаживать, а желал как можно скорее перейти к жизни в своё удовольствие.

«Встретимся у входа в гипермаркет, купим всё необходимое для бассейна и сразу ко мне!» ― предложила Виктория и оставила свой номер телефона.

***

Эдик пришёл в гипермаркет в коротких шортах и безрукавке, чтобы новая знакомая сразу поняла, насколько его «мужское плечо» и «сильные ноги» подходят под её требования.

― Так, хм, сойдёт. Тут тоже хорошо, ― женщина осматривала и ощупывала альфонса со всех сторон, словно телёнка на колхозном рынке.

Виктория напоминала суровую учительницу по физике: высокая, строгий взгляд за квадратными очками, хорошая осанка, длинные, спрятанные под строгую юбку ноги и, самое главное, большие, выпирающие из кошелька деньги, которые Эдик заметил первым делом.

— А где инструмент? — строго спросила женщина, глядя на Эдика.

— Что, при всех показывать? — смутился в ответ тот.

— Не обязательно, но, я надеюсь, что он у вас есть и вы умеете им пользоваться. Я, например, своим владею в совершенстве.

Тут-то у Эдика и закрались первые сомнения насчёт лёгкости дела, но он не спешил давать «заднюю».

― Ну что, идём за покупками? ― предложила Вика, закончив наружный осмотр, и вцепилась в руку Эдика смертельной хваткой, словно краб.

Мужчина тихонько заскулил от боли, но, не показав слабости, согласно кивнул ― ему нравились слегка властные женщины.

Гуляя по огромному, словно город, магазину, новые знакомые общались без умолку. В основном вопросы задавала Вика. Одни были жутко банальными, другие ― странными. Из банального: где Эдуард учился, сколько калорий в день потребляет, какой вес способен поднять за раз. Из странного: разбирается ли он в гидроизоляционных материалах и колеровке красок.

Играя мускулами, хвастаясь эрудированностью и рассуждая обо всём как заправский философ, Эдик не заметил, что они прошли мимо продуктовой части гипермаркета и зашли в строительную. Когда они остановились возле бетономешалок, Вика зачем-то спросила у продавца, какая из них имеет максимальный объем загрузки.

― А вам зачем? Оливье замешивать? ― весело поинтересовался Эдик, вспоминая о любимом салате спутницы.

― Нет, бетон, ― буднично ответила Вика, отчего Эдику стало слегка не по себе.

Затем она подошла к лопатам и, оценивая взглядом попеременно то их, то Эдика, выбрала самую большую.

После того как им прикатили бетономешалку нужного размера, Вика потащила своего нового знакомого в отдел той самой гидроизоляции, где они ещё долго бродили среди банок мастики, обсуждая с подачи Эдика сериалы, политику, поэзию, а по настоянию Виктории — технологию нанесения жидкого стекла. Затем они гуляли среди насосов и пили кофе возле поликарбоната, где Вика ещё раз поинтересовалась у Эдика насчёт его способности к нежному обращению.

― Эдуард, настало время посмотреть на вашу спину в действии. Напомните, каков ваш рекорд по весу? ― наконец спросила Виктория.

Эдуард, не скромничая и напрягая все свои мышцы так, что майка на нём затрещала, ответил:

― Сто двадцать!

В этот самый момент на него откуда-то сверху неожиданно упал мешок цемента, слегка придавив к земле и окрасив волосы в благородный цвет марки М500. Кое-как устояв, альфонс натужно спросил:

― Что происходит?

Тут же сверху прилетело ещё два мешка, и Эдик чудом не сложился втрое.

― У грузового такси, что я заказала, все машины тентованные, а тут загрузка в крытую машину платная. Вы, насколько я помню, хвастались недюжинной силой? ― поинтересовалась в ответ Виктория и добавила: ― Мешки по сорок килограмм ― как раз ваш вес. Или вы мне солгали?

Она с укором посмотрела на пыхтящего атлета, тот замотал головой. Эдику хотелось всё бросить и уйти, но была задета его честь. Он не мог так просто упасть лицом в грязь, точнее, в наливной пол склада. Эдик выпрямился, спокойно вдохнул и летящей походкой донёс мешки до машины, не произнеся по дороге ни звука.

— Да вы просто чемпион! — похвалила Виктория альфонса.

Завидев его самодовольную улыбку, она вручила ему накладную, где числилось сорок мешков цемента, тридцать литров мастики, двести квадратных метров поликарбоната и ведро саморезов. Всё это нужно было погрузить в машину.

Эдик снова почувствовал неладное и даже еле заметно всплакнул, но женщина в очередной раз похвалила его торс и пообещала приятные солнечные ванны на песке, а ещё — ледяной лимонад и полную финансовую независимость на протяжении целого месяца. Эдик был не в силах сопротивляться таким бонусам, да и кто он такой, чтобы отказываться от свалившегося на его голову счастья?

***

― Вы же писали, что у вас большая тачка, ― удивился альфонс, когда Виктория привела его на парковку к своему «смарту», который выглядел меньше самого Эдика.

― Тачку я приготовила для вас, в личное пользование, ― ответила Виктория, когда они втиснулись в машину и она зачем-то заблокировала двери.

***

По городу Эдик ехал, чувствуя себя королём жизни. Пока обычные люди парились в душных автобусах, он наслаждался кондиционером. Повезло же ему всё-таки!

Попав на территорию нового коттеджного посёлка, Эдик, как ребенок, глазел по сторонам, гадая, какой из местных за́мков отныне будет его новой игровой площадкой. Среди всех домов явно выделялся один, окружённый трёхметровым забором с колючей проволокой наверху. На чёрных кованых воротах висела большая табличка: «Осторожно, злая кошка».

― Ну и крепость! А еще злая кошка. Ха! Походу, тут живут какие-то пси… ― Эдик не договорил, так как Виктория свернула в сторону этой самой крепости, и мрачные ворота автоматически распахнулись перед её автомобилем, а затем бесшумно захлопнулись, словно хорошо смазанная калитка на могильной оградке.

Несмотря на лютую охранную систему, дом выглядел очень современно и уютно. Эдик сразу представил, как разгуливает по нему в халате с чашечкой чая, и заулыбался.

― Чувствуй себя как дома, ― ласково произнесла Вика, выйдя из машины, и набрала какой-то длинный код на пульте, прикрепленном на фонарный столб.

― Что это? ― спросил Эдик, пытаясь сглотнуть подступивший к горлу комок.

― Это специальная звуковая сигнализация на воротах, чтобы Дуська не убежала, ― объяснила Вика. ― В целом, она у меня очень воспитанная и жутко послушная, я сама её выдрессировала, просто иногда заигрывается… Кыс-кыс-кыс, Дуся, ты где? ― ласково позвала Вика свою питомицу.

Эдик поглядел по сторонам, ожидая увидеть породистый комок шерсти, который ест только прессованную сухую утку под нежным соусом и какает в дорогой наполнитель.

Дуся спустилась с того же самого фонарного столба. Черная как ночь пантера приземлилась рядом с Эдиком и поприветствовала его вежливым кошачьим рыком, от которого Эдику моментально захотелось найти хорошо впитывающий наполнитель для личных нужд.

― Красивая, правда? ― Виктория гладила хищника и бесстрашно тянула за усы. ― Погладь, она это любит, ― предложила хозяйка зверя гостю.

― А ч-ч-чего она н-н-н-не любит? ― дрожащим голосом спросил побледневший альфонс.

― Ой, она у меня перфекционист. Не любит, когда что-то не по уровню или не сходится с чертежом. Я её у строителей выкупила, когда мы в Индии делали проект нового завода. Ну и когда меня обижают, она тоже на дух не переносит. Пойдем, я проведу тебе экскурсию, ― предложила хозяйка и, не дожидаясь ответа, схватила Эдика за руку и повела его вглубь своих владений.

Первое, что бросилось в глаза Эдику, было несколько мишеней вдоль дальней части забора, до которых навскидку было метров семьдесят.

― Что это? ― с нарастающей тревогой в голосе спросил Эдик, глядя одним глазом на мишень, а другим наблюдая за кружащей вокруг них Дусей.

― Это мои спортивные снаряды. Я тринадцать лет занималась стрельбой, за сборную выступала. А сейчас ― так, тренируюсь, чтобы не потерять форму.

После этих слов Вика подошла к какому-то ящику. Достав оттуда ружьё, она вскинула его на плечо и сделала несколько выстрелов, затем протянула Эдику бинокль и предложила оценить меткость. Эдик оценил. Правда, не меткость, а углубления в кирпичной стене, которые оставили пули, не попавшие в цель, и развевающийся белый флаг над крышей соседей.

― Боевые? ― заранее зная ответ, спросил альфонс.

― Ну да, не привыкла к полумерам, ― пожала плечами Вика. ― Да и в целях самообороны полезней, время сейчас такое — вокруг одни негодяи.

Эдик не мог даже представить размер яиц того, кто затеет негодяйство в адрес хозяйки этого дома, пока случайно не вспомнил, что сам здесь для этих же целей. И тихонько всхлипнул.

― Ну что, идём к бассейну? ― предложила Вика, повесив ружье за спину.

Эдик кивнул и словно под гипнозом пошел за хозяйкой.

Вика не соврала. Куча чистейшего песка возвышалась над землей. Неподалеку в почву были вбиты четыре колышка, между которыми была натянута шнурка. Рядом, на треноге, стоял настроенный нивелир, готовый для «отстреливания» высот.

― А где бассейн? ― спросил Эдик, надеясь, что они просто не дошли до нужного места.

― Да вот же он! ― указала Виктория на прямоугольник из шнурки. ― В глубину ― 2505 мм, я всё рассчитала, старайся придерживаться этих цифр. ― И она указала на штыковую лопату, валявшуюся неподалеку.

― А песок?! ― спросил Эдик, искренне надеясь, что это для куличей и за́мков.

― Так для заливки же. Щебенку подвезут после обеда, ― сказала Виктория, почёсывая пантеру за ухом. ― А вон и твоя тачка, ― она указала на большую двухколёсную телегу рядом с домом. ― Пойду сделаю лимонад, а ты пока начинай копать и наслаждаться солнечными ваннами. Спать будешь в гостевом домике.

За воротами кто-то громко посигналил.

― О! Машина с рынка приехала! Ну что, готов снова поиграть мускулами? ― спросила совершенно без намека на издевку Виктория.

Продолжение следует...

Александр Райн

Прививка от совести

Вася Хомяков робко подошел к терминалу и, немного повздыхав, выбрал вариант «Кодировка от совести».

«Нет талонов! Приём в порядке живой очереди!» ― выдал хамоватый аппарат и впал в спящий режим.

Хомяков снова тяжело вздохнул и, пройдя по коридору до конца, попал в круглый холл без окон и дверей, где вдоль стен стояли с десяток человек, уткнувшись в свои телефоны или болтая между собой. Над одной-единственной дверью висела лампочка для вызова.

― Кто… кхм-кхе, ― Хомяков прочистил горло, ― кто последний на кодировку от совести?

Несколько человек подняли глаза на новенького, а один из них даже радостно закричал, чем сильно смутил Хомякова.

― Васька! Какими судьбами?!

Мужчина оказался его старым знакомым по имени Толик Мордасов. Отлепившись от стены, он подошел к Васе и, схватив того за руку, крепко сжал.

― Тише ты, ― прошипел, скривившись от болезненного рукопожатия Хомяков. ― Да Наташка меня послала, сам бы я ни за что сюда не пришёл.

― Наташка? Зачем ей это? Ты же всегда таким честным и порядочным был, она вроде тебя за это и полюбила, ― говоря это, знакомый рукой указал на стену, словно приглашая в гости.

― Полюбила, да. Но с тех пор много чего изменилось…

― Например? ― у охочего до сплетен Мордасова загорелись глаза. ― Что у тебя за перемены такие?

― Да у меня-то всё по-старому, ― поджал губы Хомяков. — Это у соседей перемены: машину купили, в Эмираты слетали, дачу построили…

― Ничего не понял, а при чем тут твоя совесть? ― искренне удивился Мордасов.

― При том, что всё это они нажили обманным путём. В интернете доверчивым людям продают обещания разбогатеть. Но богатеют пока только они. А Наташка бесится, говорит, что я бы тоже так мог. А я не могу, понимаешь? Мне совесть не позволяет!

― Понимаю! ― с серьёзным видом кивнул Мордасов.

― В общем, ― Вася сделал тяжелый вдох, а затем ― выдох, ― отправила меня на кодировку. Сказала, что либо так, либо я съезжаю из нашей общей квартиры.

— Вот бессовестная! ― цокнул товарищ, жалея друга.

— Это точно, — кивнул Хомяков, — причём от рождения. Счастливая, не нужно теперь за это деньги платить. Ну а ты-то что тут забыл? Разве тебе это нужно? При твоей-то любви к чужим женам…

— Ой, да я тут в страховую устроился, — махнул рукой Мордасов. — Там от конторы всех отсылают на кодировку — обязательное условие. А жёны… Ну, подумаешь, пару раз оступился, с кем не бывает? Я давно уже другой человек, всё в прошлом.

— Я ведь из-за тебя тогда развёлся, — бросил обиженный взгляд Хомяков на Толика.

— Слушай, да я тебе одолжение сделал. Ты же сам постоянно ныл, что тебя дома не понимают, считай — решил твою проблему.

— Ну да, — невольно согласился Хомяков, а затем, оглядев еще раз холл, спросил: — А ты давно тут торчишь?

— Да часа три примерно, — посмотрел Толик на свои часы.

— А мы точно туда пришли? На двери даже вывески нет, — шепотом спросил Вася, стесняясь, что его засмеют остальные присутствующие.

— Да тут ни кондиционера, ни окон, ни даже стульев! — вытер потное лицо Толик. — Более бессовестного сервиса я в своей жизни не встречал. Туда — можно не сомневаться.

Все присутствующие одобрительно забухтели и закивали.

— Кто тут последний?! — раздался чей-то голос, звонкий и противный, словно звук работающей в пять утра под окнами газонокосилки.

— Батюшки, кого принесло! — удивился Мордасов. — Да это же Фуфелов — самый бессовестный чиновник нашей области!

— Не говорите ерунды! — обиженно фыркнул новый участник живой очереди. — Я не могу спать спокойно, всё время переживаю за людей. У меня совести столько, что хоть на хлеб намазывай! — Фуфелов говорил громко, чтобы все присутствующие услышали.

— Ага, особенно на тот, что он якобы голодающим бездомным рассылает за государственный счёт! А сам-то этот хлеб под собственной торговой маркой продаёт. Физиономию так на совести не раскормишь, да и золотые часы на добрые дела не купишь. Пиар-ход, не иначе, — сделал вывод Мордасов, глядя, как чиновник даёт интервью, сидя в принесённом с собой кресле, принесенному с собой репортёру.

— Вот, я нам воды купил, — послышался откуда-то сбоку новый голос.

Вася обернулся и увидел молодого человека с двумя пластиковыми стаканами, наполненными до краёв.

— С тебя двадцатка, — протянул парень Мордасову воду.

— Обдираловка! — крякнул Толик и залпом осушил стаканчик.

Потянувшись в карман за кошельком, он представил Васе своего знакомого:

— Это Лёва — мой коллега. Неисправимый добряк и меценат. Просто концентрированная совесть во плоти.

— Вася, — представился Хомяков и, глядя на стаканчики, без задней мысли добавил: — Так ведь кулер у входа стоит, там все бесплатно наливают.

— Двадцатка, значит?! — побагровел Мордасов.

Лёва не стал придумывать оправдание и просто растворился среди других ожидающих, словно страховые выплаты в день пожара.

Наконец лампочка моргнула, приглашая на приём, и к двери устремились сразу трое, одним из них был Фуфелов.

— Позвольте, но я первый пришёл! — возмутился один из мужчин.

— Вы что, не читали табличку? С воспалением совести без очереди! — ответил ему второй, у которого от злости шла пена изо рта, и начал размахивать локтями, прокладывая себе путь.

— Друзья, друзья, не нужно ссор, давайте я куплю обе ваши очереди, — улыбался Фуфелов, доставая из кармана деньги.

Откуда-то возникла женщина, достала из-за пазухи двоих детей и, размахивая ими, начала громко давить на совесть всем присутствующим.

― Да я вообще инвалид по совести! ― заверещал внезапно Мордасов и достал из кармана какой-то лист мятой бумаги.

Шум стоял такой, что уши закладывало. «Добрые, честные и бескорыстные» люди ломали друг другу рёбра и кусали за выпирающие места, стараясь протиснуться к заветной двери, где специалисты лишат их внутренних тревог за ближнего. Вася Хомяков, решив, что раз уж всё равно пришёл совести лишаться, аккуратно, по стеночке,дошёл до кабинета и юркнул внутрь, пока суматоха еще только набирала ход.

― Добрый день, простите меня, я без очереди, ― чуть ли не задыхаясь, промямлил Хомяков, глядя на врача, который сидел за столом.

Рядом с ним за компьютером что-то выстукивала на клавиатуре медсестра.

― Проходите, называйте фамилию, рассказывайте о том, что вас беспокоит, как давно вас мучает совесть, ― вежливо предложил доктор.

― М-меня зовут Василий, ― переминался с ноги на ногу Хомяков, сжимая в руках шляпу. ― Скажите, а могу я просто получить у вас справку о кодировке, но без сеанса? Я заплачу́.

― Не хотите кодироваться? ― вопросительно посмотрел врач на волнующегося пациента.

Медсестра тем временем продолжала что-то монотонно вбивать в компьютер.

― Нет. Хочу, чтобы от меня отстали, но совести лишаться не хочу.

― Но почему? ― искренне удивился врач. ― Вы же сможете достичь новых высот, избавитесь от лишнего стресса, будете спокойно спать.

― Просто я так решил, ― пожал плечами Вася. ― Я всю жизнь так прожил, да и родители не поняли бы.

― А как же то, что вы хотите справку подделать и всех обмануть? Вас потом совесть не замучает? ― не отставал врач.

― Ну так вы за мой счет поможете кому-нибудь из нуждающихся ― вон их сколько в коридоре. Дадите ему мою вакцину или что там у вас. Я готов даже отработать свою справку, если нужно, ― умолял Хомяков.

― Глядите-ка, Анастасия, и правда запущенный случай, ― обратился врач к медсестре. ― Простите, но без процедуры никак, ― развел руками врач и предложил присесть.

Вася вздохнул так тяжело, что компьютер у медсестры вспотел, но всё же сел в кресло.

― Настенька, ― обратился врач к медсестре, ― будьте любезны.

Медсестра подошла к Василию со шприцем, протерла оголенное плечо ваткой и сделала укол. Врач достал из ящика бланк и начал заполнять. Закончив писать, он макнул штамп в чернила и прилепил печать на бумагу.

Вася взял бланк и, кисло поблагодарив доктора, начал вчитываться. Через пару секунд рот его раскрылся от изумления, а веки задрожали.

― Что это такое? ― испуганно спросил он у врача.

― Ваша справка. Как вы и просили, ― спокойно ответил доктор, делая какие-то пометки в журнале.

― Но тут написано, что меня закодировали от бессовестных!

― Всё верно, ― кивнул врач.

― Но всё должно было быть иначе! Это я должен был стать бессовестным!

― Мы не кодируем от совести, ― посмотрел врач исподлобья на Хомякова. ― Кодировку от совести делает другой врач ― по средам и пятницам, а сегодня ― вторник. Мы кодируем от бессовестных.

― Но вы же меня… Вы… Как вам не стыдно?! ― возмущался Хомяков. ― Там столько порядочных людей ждут вашу вакцину! ― показал Вася на дверь.

― Это лишь на год. Всего вам хорошего, ― попрощался врач и нажал на кнопку вызова следующего пациента.

Вася напоследок грозно зыркнул и пошел к выходу. В коридоре всё еще продолжалась возня.

― Скажите, я ведь за вами был?! ― набросился на Васю какой-то мужчина с разбитым носом.

Но Вася ни слова не понял, только какой-то набор звуков прозвучал в его ушах. Он отстранился и начал пробираться дальше. По пути его попытался схватить за рукав Мордасов, но тут же отдёрнул руку и начал дуть на пальцы, словно обжёгся, после чего прикрикнул на Васю на непонятном языке.

Люди пытались перегородить Хомякову дорогу, но их всех как волной отбрасывало.

Вася выбрался из клиники бегом и устремился домой, где на пороге его уже ждала жена.

Она попыталась что-то сказать и даже сунуть собранные мужнины вещи ему в руки, но не смогла: что-то склеило ей губы, а руки сами начали распаковывать вещи и раскладывать на свои места. Закончив, жена оставила свои ключи на тумбочке и ушла из дома.

***

― А мы ему жизнь не испортили таким образом? ― поинтересовалась медсестра у доктора. ― Мы ведь тоже могли его от совести закодировать, ампулы есть, он заслужил.

― Те, у кого совесть есть, никогда не приходят по собственной воле её лишаться. Так зачем делать это? Пусть лучше у него будет иммунитет к бессовестным, а через год он сам решит — продлевать ему кодировку или нет. Может, к тому времени у него уже всё наладится.

― Поняла. Для остальных «нуждающихся» что сегодня колем?

― Как обычно — комплекс витаминов в ягодицу, а для особо острых случаев можно и закрепляющее — чтоб совесть лишняя не вылетела.

Александр Райн

П.с. Тут теперь можно задонатить автору, если рассказ вам пришёлся по вкусу, буду признателен за пару печенюшек)

― Мама, мама, смотри, я нарисовал бабочку тебе на день рождения! ― воскликнул трехлетний Денис и был проклят на всю жизнь.

Денис родился с одиннадцатого на двенадцатое апреля, ровно в 00:00, когда Меркурий передавал вахту Венере, а Большая Медведица перепрыгивала через Пояс Ориона. К тому же была восходящая луна. Намечался грандиозный космический сабантуй, и новоиспеченному нижегородцу с барского плеча подарили первое, что пришло в голову ― талант художника. А вот поинтересоваться, нужен ли ему этот талант ― забыли.

― Ты сам это нарисовал?! ― спросила мать на бегу, таща за собой наспех обутого в разные ботинки сына в художественную школу.

Дениса приняли против его воли. Дали в молочные зубы карандаши, кисти, мольберт, гуашь, акварель, приказали всё это смешивать и рождать миру бесчисленные кувшины и геометрические фигуры. Мальчик плакал и просил вернуть его домой, к игрушечному самосвалу и трактору, которые он обожал больше всего на свете. Но ему угрожали большим будущим, личными выставками и никуда не пускали вплоть до выпускного.

После девятого класса Денис целенаправленно шел в сторону строительного колледжа, он собирался покорять и изучать тяжелую технику, которую любил всем сердцем. Его сводила с ума гидравлика, от звука двигателей сердце билось чаще. Но Денису пришлось сдавать экзамен по черчению, где он и завалился на пути к заветной цели.

Один преподаватель из приемной комиссии имел свой подход к оценке способностей абитуриентов. Он попросил Дениса нарисовать любой предмет в цвете и в масштабе 1:1 без использования линейки и циркуля.

― Вы должны нарисовать так, чтобы я сразу поверил, ― поставил условие старый чертёжник, который был непробиваем и валил всех без разбора.

Денис не знал, что рисовать. В кармане лежала одна-единственная тысяча рублей, и он решил срисовать её. Когда всё было готово, абитуриент без задней мысли вырезал свой рисунок и положил на стол преподавателю, подписав в углу.

Парня приняли. Правда, сначала ― в отделение, где уже сидели чертежник, кассир и кондуктор автобуса. Все эти люди поверили в рисунок будущего студента, и только банкомат не поверил.

Разобравшись в ситуации, всех четверых отпустили, а Дениса против его воли снова отлучили от любимой техники и приняли сразу на третий курс архитектуры.

Там Денис как-то раз попал на рисование с натуры и больше ни одного вечера не провёл в желаемом одиночестве. Одногруппницы, подруги одногруппниц, подруги их подруг преследовали Дениса повсюду.

Талантливому парню в течение нескольких месяцев не давали спать, не давали есть, не давали даже думать ни о чем, кроме бесконечных женских тел, которые он был вынужден рисовать сутками напролёт. Они являлись ему среди ночи и на рассвете, выпрыгивали из кустов и мусорных баков, вываливались на него из окон бесконечными складками и просили увековечить. Больше всего Денис завидовал тогда герою Ди Каприо из «Титаника» ― тот довольно быстро отмучился, а у Дениса не было под рукой ни айсберга, ни даже Атлантического океана, чтобы в нём утопиться.

Окончив колледж с отличием, парень еще раз попытался получить диплом механика, но был перехвачен военкоматом, где началась эра стенгазет, солдатских писем и бесконечных профилей капитанов и майоров, которых Денис был вынужден изображать в виде римских генералиссимусов, без конца увеличивая размер звёзд на погонах, отчего военные выглядели как завоеватели космоса.

Художник ненавидел свой талант и даже как-то сломал себе пару пальцев на руках, но, увы, оказалось, что он умеет рисовать и ногами, и зубами, и вообще любой частью тела, куда вставлялась кисть. Пальцы он с тех пор берёг.

Люди каким-то образом прознавали о его способностях и не могли потом спокойно обходить бедного Дениса стороной. Парень мечтал дробить и укладывать асфальт, подавать бетонные плиты на высоту тридцать метров и собирать ковшом хрустящий снег, а ему всё несли и несли новые заказы на портреты, натюрморты, пейзажи и прочую скучную каляку-маляку, без конца подвергая большим доходам, о которых он не просил, но и отказаться от которых был не в силах.

Однажды один влиятельный тип, любитель портретов и пейзажей кисти Дениса, устроил скандал в тату-салоне и заявил, что его знакомый художник без надлежащего обучения нарисует лучше, чем любой из мастеров этой бездарной шарашки. Дениса силой притащили в салон, забрав прямо из ванной. На кону стояли огромные деньги и репутация. Дениса усадили в кресло и зафиксировали за штаны степлером, к пальцам изолентой прикрепили машинку и попросили набить во всю спину огненного дракона. Моделью выступил сам бунтарь, оплачивающий это шоу.

Денис не мог уйти, пришлось рисовать. И он начал. Мерный трещащий звук машинки увлек его настолько, что что-то в голове парня перещёлкнуло. Мир исчез. Словно густой туман окутал мозг и покрыл пеленой глаза. Был лишь Художник. А еще звук механизма и полотно.

Денис рисовал как в первый раз. Ему хотелось слышать звук машинки ещё и ещё. Он рисовал как загипнотизированный, впервые в жизни получая наслаждение. Фантазии уносили Дениса далеко в беззаботное детство, где он был счастлив, играя на детской площадке, накладывая игрушечным погрузчиком песочек в свой игрушечный самосвал.

Лишь спустя пятнадцать часов Дениса отпустило. Парень выключил аппарат, сморгнул забвение и посмотрел на своё творение.

Мастера из тату-салона выглядели озадаченными. Их лица выражали целый спектр эмоций: восхищение, смех, радость, зависть, растерянность.

― Н-н-ну как? Огонь? ― поинтересовался клиент, чья спина была полем для творчества.

― Огонь, ― сказал кто-то, еле сдерживая смех.

― Зверь получился?! ― не отставал мужчина.

― Еще как получился! Настоящий зверюга!

― Денис! Алё, Денис, ты чего молчишь, скажи что-нибудь?! ― обратился тип к своему художнику, но тот лишь молча пускал слюни на своё творение.

― Да что такое! ― мужчина встал и на затекших ногах подошел к зеркалу.

Немного покрутившись, он наконец-то нашел нужный ракурс и, разглядев рисунок, ахнул. Во всю его могучую рельефную спину был набит автогрейдер, выезжающий из огненного круга. Машина была настоящим произведением искусства, чувствовалась мощь и техническое великолепие.

― Ты… ты… ты что мне набил?! ― заикался мужчина.

― Дракона, ― шепотом произнес Денис.

На кабине машины действительно красовалась надпись «Dragon» и даже была детально прорисована чешуя, которая служила дизайном.

Главный организатор пари ушёл в каких-то странных чувствах и совершенно молчаливым. Спор мужчина выиграл. Никто из сотрудников тату-салона не стал спорить с мастерством Дениса, ему даже предложили остаться в роли ведущего мастера. Но после того как с десяток человек унесли на своём теле изображения бетономешалок, фронтальных погрузчиков, скреперов, гусеничных кранов и прочей тяжелой техники, Дениса попросили уйти.

Правда, один из клиентов всё же предложил парню попробовать отослать свои рисунки в компании-производители этих самых машин. Разумеется, отсылать свои спины никто Денису не позволил, хоть парень и очень просил.

Через месяц Денису позвонили из Голландии и предложили работу. Художник не стал долго размышлять, а просто собрал вещи и поехал. Там его снова взяли без вступительных экзаменов, дали в зубы карандаши, кисти, мольберт, гуашь, акварель, планшет с Photoshop, приказали всё это смешивать и рождать миру новые дизайны знаменитых тракторов. Доступ на производство у Дениса был круглосуточный, там он и творил, отдыхая душой и телом среди бесчисленных ковшей, трансмиссий и прочих чудес машиностроения.

А иногда коллеги по цеху просили набить им татуировку любимой техники, что Денис делал с большой охотой.

Александр Райн