Его звали Лёша, но в телеге он был Crypto_Slav. Идея пришла ему, когда он пялился в монитор, залитый дешёвым энергетиком. Он не был ни верующим, ни язычником. Он был аферистом. И он понял: боги — это просто бренды, а вера — трафик.

Он нашел картинку каменного идола с головой быка — «Велес, славянский бог скота и богатства». Лёша фыркнул: «Идеально». Он написал легенду: «Древний бог требует возрождения в новом мире. Каждый держатель Велес-Коина становится частью нового Рода, нового стада».

Он сделал всё по инструкциям из ютуба: создал токен, нарисовал дорожную карту с «освящением ликвидности» и «тризной по медведю», запустил сайт-капище с воющими сэмплами и NFT-тотемами. Это была не вера. Это была имитация капища. Лёша думал, что симулирует ритуал, чтобы стричь лохов.

Но он не учел Инфороль.

Первый звонок прозвенел, когда в его студии, увешанной китайскими гирляндами, стало физически холодно. Мониторы начали мерцать, выводя на экраны не код, а узоры, похожие на шкуру. Он списал это на перегрев видеокарт.

Вторым звонком стал чат проекта. Люди писали не только о деньгах. Они искренне благодарили «Велеса» за неожиданные премии, за найденную работу. Один парень из Воронежа прислал фото: его корова, которая не доилась два месяца, внезапно дала рекордные удои. В день, когда он купил токены. Лёша протер очки. Совпадение.

Третий звонок был уже не метафорическим. Ночью ему приснился сон. Не человек, не зверь, а нечто огромное, стоящее в тёмном лесу. Оно не говорило словами. Оно вложило в его сознание простую мысль: «Ты построил капище. Я пришёл. Ты теперь мой жрец. Собирай дани».

Лёша проснулся в ледяном поту. На столе перед ним лежала монета из его коллекции — древняя, позеленевшая. Он её доставал из сейфа месяц назад.

Он хотел всё удалить. Слить пулы, закрыть чаты, сбежать. Но его пальцы сами потянулись к клавиатуре. Он не мог их остановить. Он сел и начал писать новый пост в канал. О новом ритуале. О новой жертве.

Он смотрел на свои пальцы, бегающие по клавишам, и понимал, что это уже не его пальцы.

Фрагмент фрески «Лев Толстой в аду»
1883 год

Работа появилась в селе Тазово, что под Коренной пустынью, изобразив писателя в преисподней, сидящим на руках у дьявола. Сегодня фрагмент фрески — музейный экспонат. Он хранится в Санкт-Петербурге, в Музее истории религии и атеизма.

Масштаб Толстого как писателя обычно не оспаривается, а вот его религиозные взгляды до сих пор вызывают бурные споры.

Манифестом его разрыва с Церковью многие посчитали «Исповедь» 1882 года. Хотя и до того он выпустил работы, которые были вызовом: «Исследование догматического богословия» (1880), «Четвероевангелие: Соединение и перевод четырёх Евангелий» (1880-81). Ответ не заставил себя ждать. Уже с 1883 года в храмах, начинают появляться фрески, где Толстой горит в аду.

Многие считали, что писатель не просто усомнился, а пошёл войной на основы, попытавшись в конце жизни создать собственную религиозное течение, отрицающую и Троицу, и непорочное зачатие, и Воскресение Христа. 

Позиция Толстого была непримиримой. Он писал: «Учение церкви есть теоретически коварная и вредная ложь, практически же – собрание самых грубых суеверий и колдовства…»

В 1901 году Священный Синод выпустил «Определение» об отлучении Толстого от Церкви, призывая писателя к покаянию. Толстой ответил отказом.

Особой, огненной ненавистью к писателю пылал Иоанн Кронштадтский:

"Желаете ли, православные, знать, что я думаю о Льве Толстом? А я вот что думаю и говорю: он объявил войну Церкви православной и всему христианству. И как денница и сатана отторгнул своим хребтом третью часть звезд небесных, т. е. ангелов, и сделал их единомышленниками с собой, так наш Лев, сын противления, носящий в себе дух его, своим «рыканием и хвостом» (Откр.12:4) отторг тоже едва ли не третью часть русской интеллигенции, особенно из юношества, вслед себя, вслед своего безбожного учения, своего безверия. – Его безбожные печатные сочинения свидетельствуют о том". — Иоанн Кронштадтский.

Всего в течение длительного противостояния Иоанн опубликовал около 20 работ, направленных против философии Толстого. Об истории взаимоотношений Иоанна Кронштадтского и Льва Толстого достаточно подробно рассказывает книга Павла Басинского «Святой против Льва. Иоанн Кронштадтский и Лев Толстой: история одной вражды».

Иногда кажется, что о Раскольникове уже сказано всё.
Что каждое слово разобрано на цитаты, каждая сцена - на смысл.
Но всякий раз, когда я возвращаюсь к «Преступлению и наказанию», понимаю: этот роман живёт иначе.
Он не стареет, потому что речь в нём не о XIX веке, а о человеке, который отчаянно пытается оправдать своё "почему".

Когда идея становится ядом

Родион Романович Раскольников = не чудовище.
Он умён, образован, даже добр по натуре.
Но он заражён мыслью.
Мыслью о том, что люди делятся на тех, кто имеет право, и тех, кто обязан подчиняться.
Он пишет свою теорию, словно защищает диплом, - и верит в неё до конца.

В этом есть что-то пугающе современное.
Мы тоже часто строим свои оправдания: "я поступаю так ради большего блага", "это нужно, чтобы доказать правду".
Но правда в том, что мысль, оторванная от сердца, всегда превращается в яд.

Раскольников не убивает ради выгоды - он делает это ради эксперимента.
Хотел проверить, сумеет ли переступить.
И в тот момент, когда топор падает, рушится не мир, а он сам.

Преступление совершается в уме

То, что происходит после убийства, - не расследование, а медленное разложение души.
Порфирий Петрович лишь наблюдает, как человек сам идёт к признанию.
Достоевский гениально показывает: наказание начинается не тогда, когда тебя поймали, а когда ты перестаёшь верить себе.

Раскольников не выдерживает собственного разума.
Его терзает не страх тюрьмы, а внутренний шум, когда совесть говорит громче логики.
Он встречает Соню - и впервые за долгое время видит в человеке не объект, а живую душу.
Через её простое "иди и поклонись" он слышит то, чего не хватало: не осуждение, а прощение.

Соня как противоположность

Соня - не просто "светлая девушка".
Она - антипод его теории.
Живёт в унижении, но не теряет достоинства.
Не доказывает ничего - просто верит.
Она - воплощение сострадания, того, что Родион пытался рационально вычеркнуть из жизни.

Через неё он впервые видит, что человек - не формула.
Что ценность нельзя измерить по шкале пользы.
Эта встреча разрушает его идею сильнее любого приговора суда.

Что такое справедливость

Раскольников хотел справедливости.
Он верил, что убивает зло, и потому имеет право.
Но в мире Достоевского зло нельзя "вычесть". Оно растворено в каждом.
И если ты берёшь на себя роль судьи, рано или поздно сам окажешься на скамье подсудимых.

Когда он идёт с повинной, это не покорность, а освобождение.
Его признание - не поражение, а возвращение к себе.
Он больше не доказывает - он чувствует.
И в этом, пожалуй, всё Достоевский: истина не в логике, а в страдании, которое делает сердце живым.

Почему это всё про нас

Сегодня у нас свои "теории Раскольникова".
Мы оправдываем ложь “во имя справедливости”, предательство - "ради цели".
Мы тоже делим мир на “маленьких” и "тех, кто может".
И каждый раз, когда переступаем через другого, чуть-чуть теряем себя.

Раскольников - не убийца, а человек, который слишком хотел быть правым.
И, может быть, в этом - его вечность.
Он напоминает: нельзя построить правду без сострадания.
Без него любая идея становится холодной, как топор.

Итог

"Преступление и наказание" - не роман о преступлении.
Это книга о пробуждении.
О том, как человек ищет справедливость вовне и находит её только внутри.

Когда я дочитываю последнюю страницу, каждый раз ловлю себя на мысли:
справедливость - не в том, чтобы наказать виновных.
А в том, чтобы не стать ими самому.

А вы как думаете - можно ли оправдать преступление, если оно совершено "ради идеи"?
Напишите в комментариях. Иногда ответы на старые вопросы звучат громче, чем кажется.

Источник: Литературный КАДР