Часть вторая. Добро от Бога
Глава восьмая. Безусловное начало нравственности
...Исторический процесс есть долгий и трудный переход от зверочеловечества к богочеловечеству, и кто же станет серьезно утверждать, что последний шаг уже сделан, что образ и подобие зверя внутренно упразднены в человечестве и заменены образом и подобием Божиим, что никакой исторической задачи, требующей организованного действия общественных групп, больше нет и что нам остается только признать этот факт, засвидетельствовать эту истину и затем успокоиться? И однако, несмотря на нелепость такого взгляда, просто и прямо выраженного, к нему главным образом сводится та довольно распространенная ныне проповедь общественного разложения и индивидуального квиэтизма, которая выдает себя за исповедание безусловного нравственного начала *.
Но безусловное начало нравственности не может быть обманом. А разве это не обман, когда отдельный человек свое собственное бессилие осуществить на деле идеал всемирного совершенства выставляет как ненужность такого осуществления? Это явный обман. А вот правда, которую говорят нам совесть и разум — на почве действительного религиозного чувства:
Я один не могу на деле осуществить то, что должно, я один не могу ничего делать. Но, слава Богу, я один и не существую вовсе, мое бессильное одиночество есть только субъективное состояние, от меня самого зависящее. Я могу в своих мыслях и воле отделять себя ото всего, но это только самообман. Вне этих ложных мыслей и этой дурной воли ничего в отдельности не существует, все связано неразрывно внутренним и внешним образом.
Я не один. Есть со мною Бог Вседержитель и есть мир, т. е. все, что содержится Богом. И если они существуют, то между ними есть и положительное взаимодействие. Ибо из самого понятия божества явствует, что то, к чему Бог находился бы только в отрицательном отношении или чего Он безусловно не хотел бы, вовсе не могло бы и существовать. Но мир существует, следовательно, есть в нем и положительное действие Божие. Но мир не может быть целью этого действия, ибо мир несовершенен. Если же он не может быть целью, то он должен быть средством. Он есть система условий для осуществления царства целей. То, что в нем способно к восприятию совершенства, войдет с полнотою прав в это царство, прочее же служит материалом и орудием при его созидании. Все существующее существует только в силу одобрения от Бога; но Бог одобряет двояким образом: иное есть добро как орудие, а другое — как цель и успокоение (шаббат). Каждая степень мирозиждительного делания имеет одобрение свыше, но слово Божие различает одобрение простое и усиленное; о всех творениях шести мировых дней говорит оно, что они — добро (тоб, καλά), но только о последнем из них — человеке — добро зело (тоб меод, καλά λίαν) **, как и в другой св. книге говорится о Премудрости Божией ***, что она занималась всеми творениями, но что радость ее — в сынах человеческих. В их сознании и свободе есть внутренняя возможность для каждого из них от себя, самостоятельно относиться к Богу и, следовательно, быть Его прямою целью или полноправным гражданином в царстве целей. Осуществление этой возможности для всех есть всемирная история. Участвующий в ней человек собственным опытом, чрез свое взаимодействие с другими, достигает действительного совершенства, и это им самим достигнутое совершенство, т. е. полное, сознательное и свободное соединение с Божеством, есть именно то, чего Бог хочет окончательно,— безусловное добро. Внутренняя свобода, т. е. добровольное и сознательное предпочтение добра злу во всем, есть главное, принципиальное условие этого совершенства, или полного добра (тоб меод).
Человек дорог Богу не как страдательное орудие Его воли — таких орудий довольно и в мире физическом,— а как добровольный союзник и соучастник Его всемирного дела. Это соучастие человеческое непременно входит в самую цель Божьего действия в мире, ибо если бы эта цель мыслима была без деятельности человека, то она была бы уже от века достигнута, так как в самом Боге не может быть никакого процесса совершенствования, а одна вечная и неизменная полнота всех благ. И как для существа абсолютного немыслимо преуспевать в добре и совершенстве, так для человека, наоборот, немыслимо получить совершенство одним разом, без процесса совершенствования. Ведь это не есть вещь, которую один может подарить другому, а внутреннее состояние, достигаемое только чрез собственный опыт. Без сомнения, всякое положительное содержание жизни, а тем более ее совершенство человек получает от Бога; но чтобы быть способным получить его, чтобы стать восприимчивою формой божественного содержания (а в этом только и состоит человеческое совершенство), необходимо, чтобы человек действительным опытом отделался и очистился от всего несовместного с этим совершенным состоянием, что и достигается для совокупности всех людей в историческом процессе, чрез который таким образом осуществляется воля Божия в мире.
Эта воля открывается и отдельному человеку, но, конечно, не в обмане его, а в его истине, истина же человека состоит в том, чтобы не отделять себя ото всего, а чтобы быть вместе со всем.
* Вл. Соловьев имеет в виду религиозные воззрения Л. Толстого и его последователей; см.: Соловьев В. С. Идолы и идеалы // Собр. соч. Т. V.
** хорошо (древнеевр., греч.) (Быт. 1, 10, 12, 18, 21, 25); хорошо весьма (древнеевр., греч.) (Быт. 1, 31).
*** Притч. 3, 19-20.
...
Итак, мы можем дать безусловному началу нравственности следующее полное выражение:
В совершенном внутреннем согласии с высшею волею, признавая за всеми другими безусловное значение, или ценность, поскольку и в них есть образ и подобие Божие,
принимай возможно полное участие в деле своего и общего совершенствования ради окончательного откровения Царства Божия в мире.

...Как грудной младенец но существу дела не может быть другом и помощником своего отца, так и человек, духовно несовершеннолетний, имеет внутреннее существенное препятствие к тому, чтобы быть с Богом в отношении непосредственной свободной солидарности. И в том и в другом случае одинаково необходимо сначала властное руководство и воспитание. В этом — полное оправдание внешних религиозных учреждений — жертв, иерархии и т. д. Независимо от их глубокого мистического смысла, делающего из них пребывающую связь между небом и землею, они, несомненно, имеют первостепенное педагогическое значение для человечества. Не было и не могло быть такого времени, когда все люди были бы духовно-равными между собою. Пользуясь этим неизбежным неравенством, Провидение изначала ставило избранных, лучших духовными воспитателями толпы. Разумеется, неравенство здесь было только относительное — наставники дикарей были полудикарями, а потому характер самих религиозных учреждений изменяется, совершенствуясь сообразно общему ходу истории. Но пока не завершился исторический процесс, конечно, не будет такого человека, который мог бы по совести считать совершенно ненужным для других, да и для самого себя всякое посредство религиозных учреждений, связывающих его с тем действием Божиим, которое уже осуществлено в истории. Да если б и мог найтись такой человек, то он во всяком случае не стал бы относиться отрицательно к религиозной «внешности». Для него она и не была бы только внешностью, так как он понимал бы полноту заложенного в ней внутреннего смысла и ее реальную связь с будущим осуществлением этого смысла. Тот, кто вышел из школьного возраста и достиг вершин образованности, конечно, не имеет причин идти в школу, но еще меньше имеет он причин отрицать ее и внушать школьникам, что все их учителя — тунеядцы и обманщики, а они сами — совершенные люди, что учебные заведения суть корень всякого зла и потому должны быть стерты с лица земли.
Истинному «другу Божьему» понятны и дороги все проявления божественного и в физическом мире, и еще более в истории человеческой, и если он находится на одной из верхних ступеней богочеловеческой лестницы, то он, конечно, не станет рубить те нижние ступени, на которых стоят его братья и которые еще поддерживают и его самого.

...И как в области религиозной безусловное нравственное начало внушает нам положительное отношение к учреждениям и преданиям церковным в смысле воспитательных средств, ведущих человечество к цели высшего совершенства, так и в области чисто человеческих отношений, направляемых жалостью и альтруизмом, то же безусловное нравственное начало предписывает нам деятельное служение тем собирательным организациям (как государство), через которые то же Провидение охраняет человечество от материального распадения, объединяет его и делает возможным его реальное совершенствование. Мы знаем, что, только опираясь на то, что дали и дают человечеству исторические формы религии, мы можем достигнуть действительно того свободного и совершенного соединения с Божеством, возможность и залог которого даны в нашем внутреннем религиозном чувстве, и точно так же мы знаем, что без той сосредоточенной и организованной общественной силы, которая представляется государством, мы не можем действительно оказать всем нашим ближним той помощи, к которой настойчиво побуждают нас и простое нравственное чувство жалости к их бедствиям, и высшее религиозное начало уважения к их безусловному достоинству, требующему осуществления.

"Мне уже несколько раз приходилось высказывать мысль о том, что патриотизм есть в наше время чувство неестественное, неразумное, вредное, причиняющее большую долю тех бедствий, от которых страдает человечество, и что поэтому чувство это не должно быть воспитываемо, как это делается теперь, — а напротив, подавляемо и уничтожаемо всеми зависящими от разумных людей средствами."
Л. Н. Толстой

Я не согласен с писателем. Патриотизм в наше время есть чувство естественное, разумное, полезное, родное. Мы прекрасно видим, как русский народ это чувство проявляет, и недвусмысленно проявляет.
Другое дело, человек интеллигентный. Он не живет чувствами, он жив мыслью, ему претит одно только чувство ему чужда несвобода, ему всегда нужен выбор, и часто он уже не может разобрать, где его чувства, и кто он сам.

Что ж. Можно ли определить патриотизм как выбор? Попробуем.

Патриотизм это выбор.

Я сделал свой выбор
Когда я родился
На этой надежной земле

А прозаик Лев Николаевич Толстой ошибся.
Хуле, граф, пытался обрести связь с землей косьбой пахотой войной и прочей физкультурой, включая еблю пейзанок цыганок и прочих гражданок с сиськами.
Не тут-то было.
Родился графом, живи им, нехуй тут под мужика косить - ответила ему иная реальность.
Утратив связь со своим классом нельзя обрести родство с чужим, будешь чужой и там и там, а хуже того - станешь чуждым себе, утратив ясную цельность.

Дальше больше - уверившись в своей исключительности, подхалимов и прочей лицемерной швали, окружающей любую величину возносящих великого выше небес всегда хватает, понял Лев Николаевич, что он гений и вознес себя выше, замыслив еще стать умней традиции, связующей несоединимое, решил свою построить - пытаясь учить народ тому, чему он научиться не в состоянии.

Именно потому он и жив, наш народ, что способен сопротивляться злу насилием а не деланным равнодушием, впадение в буддизм не пройдет. Чем кончилось - известно и не об этом здесь речь, у великих и страдания и постижения и ошибки - свои, речь о нас.

Речь о тех, кто это читает - мы ровно так же как бедный граф в раздвоенных чувствах, мы уже не народ, читает интеллигенция, народу похуй, народ русский выбора лишен, он патриот по определению.

Что же такое патриотизм интеллигентного человека?
Патриотизм интеллигентного человека есть выбор духовности.
Что есть духовность?
Прежде всего это чувство, ведь духовность есть прежде всего ощущение.

И здесь я остаюсь в одиночестве, как судить о чувстве другого?
Прежде всего - смею ли я причислять себя к интеллигентам?
Смело, университетское образование, два европейских языка, один древний, опыт хождения в сброд и народ до краев и за край, социальный и прочий опыт неизбежно делают меня интеллигентным человеком, заебу любую голову.

Другое дело - я не родился интеллигентом, это моя одежда, она мне в пору, а хуле, удобно, не дороги мостить, языком болтать - не мешки ворочать. Просто я не только интеллигент, про́сто интеллигент на мой взгляд есть духовное быдло, и быдло бесполезное, пар над горшком культуры.

И вот мое чувство.
Если моей родине будет угодно, пусть она примет меня в оборот, пусть она, если без этого не обойтись, уничтожит меня, втопчет в пыль, аннигилирует, не оставив ни памяти ни следа, если без этого не обойтись, что ж, пусть так, лишь бы жива была родина.
Ясно я выразил?

Теперь о других, об уехавших и одуревших от слов.
Ребята, я понимаю ваши чувства. Проебать свою родину тяжело и практически невозможно.
Вы проебываете себя. Вы никогда не станете ни немцами, ни американцами, ни евреями, ни бразильцами ни индусами, вы всегда будете там чужими.

Вы здесь никто и нехуй тут квакать на русских и на Россию.

А с казачками чужих смыслов здесь жизнь сама разберется.

А патриотизм как жизненный выбор есть выбор жизни.

Что происходит с теми кто отвергает жизнь?

авг. 6, 2015 отсюда

Учащаяся молодёжь со всех концов России прибывает в усадьбу Льва Николаевича для благоустройства мемориальных мест.

В сей благословенный августовский день, с 4-го по 13-е число, в достопочтенной усадьбе „Ясная Поляна“ вновь собрались ревнители старины — так называемые „доброхоты“, коим выпала честь трудиться на благо сохранения наследия великого русского писателя. Благая инициатива, осуществляемая под покровительством Фонда господина Потанина в сотрудничестве с Фондом „Заповедное посольство“, уже в четвёртый раз привлекает лучших из лучших — студентов из Санкт-Петербурга, Москвы, Казани и прочих городов нашей необъятной родины.

Нельзя не отметить, что юные энтузиасты, отобранные по строгому конкурсу, являют собою пример того, как благородные порывы молодости могут быть направлены на служение высокой цели. В течение десяти дней им предстоит заниматься трудами поистине богоугодными: собирать валежник в мемориальных рощах, ухаживать за теплицами и огородами, что сохранились ещё со времён самого Льва Николаевича, а также очищать берега реки Воронки близ Калинова луга — места, столь дорогого сердцу каждого почитателя таланта Толстого.

„Мы не просто приводим в порядок усадьбу, — заметил один из участников, студент Московского университета, — мы соприкасаемся с историей, дышим тем же воздухом, что и великий писатель“.

Помимо трудов праведных, молодых людей ожидают познавательные экскурсии по самой усадьбе, а также посещение станции „Козлова Засека“, где некогда провожали и встречали Льва Николаевича, фамильного некрополя в Кочаках и других памятных мест, связанных с жизнью и творчеством автора „Войны и мира“.

Несомненно, подобные начинания заслуживают всяческого одобрения, ибо они не только сохраняют наше культурное достояние, но и воспитывают в молодом поколении любовь к отечественной истории и литературе.