Стихи + Страны

Михаил Фёдорович Ермаченко
Нечеловеческие лица,
В холодных взглядах нет души.
Они приехали в столицу,
Чтоб смерть и горе всем нести.

Им за убийства обещали
Не так уж много заплатить,
В кого неважно чтоб стреляли,
Но больше чтоб смогли убить!

Концертный зал на «Крокус Сити»,
Там должен был играть «Пикник».
В преддверьи праздничных событий
Пораньше каждый в зал проник.

Там были взрослые и дети,
Ведь музыка для всех одна.
Она роднит людей на свете —
Не тех, кем правит Сатана!

Террор не ведает пощады —
Им безоружных подавай.
Они не люди — черти, гады.
Девиз: «За деньги — убивай!».

Машину ближе подогнали,
Нахрапом на рывок пошли,
Во всех, кто рядом был, стреляли,
Бензином зал концертный жгли…

Пожар, стрельба, раненья, стоны,
И смерть застыла на губах.
Все заповеди и законы
Убийцы превратили в прах.

От гнева сердце чаще бьётся,
Кто новость страшную узнал,
И болью в каждом отзовётся
Трагичный, бедственный финал.

Страна оправится от горя,
Ещё тесней сплотит ряды.
Сегодня мы с полмиром спорим
За право жить, как жить должны!

За право петь и улыбаться
И Пушкина стихи читать.
Должны с врагами мы сражаться,
Чтоб русский мир наш отстоять!

Сильнее опыт горький сделал
Сегодня каждого из нас.
Суд покарает всех злодеев,
А Бог Победу русским даст!

Михаил Фёдорович Ермаченко

Наше детство носилось
В колодцах дворов
"Коммуналок" презрев суету.
Знали дворников всех,
Участковых, воров
И играли до ночи в лапту.
И расчерчен асфальт был
На "классы" мелком
И манил нас уют чердаков,
Был батон за 13
И был управдом,
Что без мата знал
Только пять слов.

И салют я у папы
Смотрел на плечах
На гранитных просторах Невы.
И не думал, что будет,
В пакетиках чай
И что Баунти лучше халвы.
Старых улиц названия
Никак не забыть
Память в раз перестроить нельзя,
Как нельзя по течению
Всю жизнь проплыть
И как с прошлым расстаться нельзя.

Но запало и в душу и в сердце у нас
Что осталось в далёкой стране,
И вечерние школы и дедов рассказ
О героях в  минувшей войне.
Мы щетину сбривали до глади с лица
И в носах не имели колец
И носили ремень офицерский отца
А подлец, был по жизни, подлец.

В книгах ветхих,затертых
Друг другом до дыр
Смысл жизни пытали найти,
И бежали на БАМ из уютных квартир
И в разведку хотели пойти.
Было нам с кого брать
Совесть, честь и пример,
Помним их до сих пор имена,
Был Союз Нерушимый, был СССР,
А теперь, лишь на карте ...страна.

П. Алпатьев

У нации каждой есть запах особый.

В Киеве пахнет горилкой и злобой.

Пахнет картошкой брат белорус,

Палочкой тлеющей пахнет индус.

Взрослый голландец пахнет травой,

Рыжий ирландец тиной морской.

В Лондоне пахнет чаем, снобизмом.

Пахнет китаец социализмом.

Немцы и чехи пахнут пивком,

Армяне долмою и коньяком.

Грузины - боржоми, сациви и чачей.

В Мексике кактусом и Кукарачей.

Пахнут французы взятой Бастилией,

Шведы, понятно, семейной идиллией.

Пахнет швейцарец банковским счетом,

Цыганка на рынке ловким обсчетом.

Таджики, узбеки пахнут зирой.

Азербайджанцы –свежей кинзой.

Пахнет кубинец ромом, сигарой,

Гаваец банально гавайской гитарой.

Финн пахнет сауной, чукча оленями.

Кстати швейцарцы ещё пахнут временем.

В Сербии пахнет дружбой, любовью.

Пахнет афганец маком и кровью.

Красивым футболом пахнут испанцы,

Но всё ж не так сильно, как португальцы.

Евреи, конечно же, пахнут умом,

Деньгами, шаббатом и чесноком.

Италия –мафией, клёном Канада.

Кстати, швейцарцы ещё шоколадом.

Японец –сумо, айкидо, Фукусимой,

В Латвии шпротами невыносимо.

Монгол пахнет яком, чеченец борьбой.

Позором Америки пахнет Ханой.

Пахнет идеей чучхе кореянка,

А виноградной лозой молдаванка.

Турция пахнет теплом и коварством.

От сомалийца тянет пиратством.

Пахнет отвагой свободный Донбасс!

Отвагою пахнет каждый из нас.

Русских сейчас я имею ввиду…

Пахнем мы правдой, кремлём, куличами.

Победами пахнем и пахнем слезами.

Мы пахнем монархией и коммунизмом,

Верой святой и атеизмом.

Запах варягов воинственных, диких

Замешан на запахах Византийских.

Мы пахнем Пушкиным и Есениным,

Екатериной Великой и Лениным.

Мы пахнем Суворовым, Невским, Сусаниным,

Распутиным, Поддубным и Гагариным.

Мы Штирлицем пахнем и Глебом Жегловым.

Да, кстати Башировым ещё и Петровым.

Калашниковым и Ломоносовым,

Софьей Ковалевской и Александром Матросовым.

Шишкиным, Репиным, Айвазовским,

А также Рахманиновым и Чайковским.

Разиным Стенькой, ещё Пугачёвым

Ещё Ермаком и Семёном Дежнёвым.

Менделеевым и Циолковским,

Станиславским и Маяковским.

Раневской, Шолоховым, Шукшиным,

Райкиным, Высоцким, Лановым.

Третьяком, Фетисовым, Харламовым.

И это далеко не всё, хочу сказать я вам.

Шаляпиным и Хворостовским,

Мацуевым, Гергиевым и Казарновской.

Фросей Бурлаковой,

Семёном Семёновичем Горбунковым,

Товарищем Суховым, Женей Лукашиным,

Шуриком, Бендером и Бумбарашем

Репкой и дедкой, медведем и Машей,

Бабой Ягой и Ростовой Наташей…

Всё это, господа, и есть наш РУССКИЙ ДУХ!

Не уловили?

Не почуяли?

Вы снова потеряли нюх...

Эти старые двери дома

Помнят то, что забыто людьми.

Нежный шёпот, весёлый гомон

И признания в вечной любви.

Если что-то происходило,

То, избыток эмоций гася,

Дверью хлопали со всей силы,

И гудел возмущённо косяк.

Рано утром в серой шинели

Появился чуть пьяный солдат.

Крикнул: "Чтобы вас черти съели!

Революция, вам говорят!"

На плече поправил винтовку

И, загнув что-то матом затем,

Дверью хлопнул со злостью громко,

Ну а после исчез насовсем.

Ход истории так запутан

И идёт по своей борозде.

Выводили мужчину утром

Два сотрудника НКВД.

А жене его стало плохо.

На вопросы "За что?" и "Куда?"

Дверь подъезда чекист захлопнул,

И ушли все в туман без следа.

Распустились деревья в парке,

Стали ярче и чувства и сны.

Лето выдалось очень жарким

И горячим ещё от войны.

Он сказал ей: "Не плачь, глупышка!

Я вернусь, только ты очень верь!"

Поцелуй был неловким слишком,

Ну а после захлопнулась дверь.

Лишь слетела листва с деревьев -

У природы свой давний закон.

Через эти старые двери

Тихим шагом зашёл почтальон.

Захлебнувшись потом слезами,

Похоронку в руках теребя

И спиной по двери сползая,

Мать кляла и войну, и себя.

Перемелет всё поздно, рано.

Лишь дождаться хватило бы сил.

Как-то голосом Левитана

Нам сказали, что мир наступил.

Дядя Петя стучал с азартом

В неповинную дверь костылём,

Повторяя всё время мантру:

"Всё ребята! Теперь заживём!"

Жили трудно и небогато,

Из руин поднимали страну.

Нам успехи были наградой:

И из них главным стал - Байконур.

Дверь смотрела апрельским утром

На толпу ликовавших людей.

Все с ума посходили будто,

Суматошным был слишком тот день.

У людей менялись запросы,

Достигали чего-то порой.

Назовут после очень просто

Это времечко словом "застой".

Были слёзы и были песни,

Каждый пёр через двери свой крест.

Из Афгана как-то "Груз двести"

Через них заносили в подъезд.

Устаканилась жизнь немного,

Шла неспешно своим чередом.

Нерушимой казалась догма,

Что куда-то мы всё же придём.

Ни поступков, ни смелой мысли,

Ну не жизнь, а сплошной мармелад.

К этой двери, чтобы потискать,

Парни жали смущённых девчат.

Всё потом изменилось позже,

При правителях, правда, других.

И спортсмены в куртках из кожи

Выбивать приходили долги.

Разве нужен бандитам повод,

Чтобы дело дошло до стрельбы?

Находили эксперты снова

На дверях пулевые следы.

Успокоилось после малость -

Бог ведь всем по заслугам раздал.

Если что теперь и случалось -

Это был у соседей скандал.

Жаль не пишет дверь мемуары

И не копит на всех компромат.

Только скрип в её петлях старых

Скажет нам: кто же был виноват.

Написано в 2016-м году.

На дорогах – сплошной беспредел,

На асфальте – канавы и ямы,

Все паркуются кто как сумел,

А виновен, конечно, Обама.

Дорожают продукты в цене,

И у многих смешная зарплата,

Низкий уровень жизни в стране.

Виновато, естественно, НАТО.

Грязь в подъездах, домах и дворах.

Алкоголики и хулиганы.

Нет культуры. Ошибки в словах.

Это всё Европейские страны!

Не хватает в больницах врачей,

Медицина с наукой нищают,

Чья вина тут, скажи поскорей?

Очевидно, масоны мешают.

В общем, главное – верить всегда:

В том, что плохо живут россияне –

Виноваты евреи, США

И, возможно, инопланетяне.

Автор - Смолин Сергей.