Озвучка в аудиоформате тут - клик жмяк тык

Автор @Polar.fox,
Рассказ был написан в рамках Конкурса Моран Джурич для писателей - участвуй же и Ты и получай гонорар за свой рассказ - https://pikabu.ru/@MoranDzhurich ,
Озвучил Валерий Равковский, Актер озвучания канала Necrophos и Варгарт
Читать текстом рассказ - https://pikabu.ru/story/idu_naydu_glavyi_12_1117172

P.S. Прислать свою историю на озвучку и вопросы сотрудничества - по почте - v@rgart.ru или в телеграм чат - https://t.me/vargart_chat
Слушать сотню уже готовых историй, которых в ютубе не будет вовсе - в телеграме - за чашку кофе - из любой точки планеты - тут - https://t.me/vargart_bot

Он, председатель, очень возмущен данными методами! Это ни в какие ворота не лезет! Нет вы только подумайте! Арестовывать учеников, надевать на них наручники, конвоировать по школе на глазах у всех среди бела дня! Школьников и педагогов перепугали насмерть! А арест еще одного школьника в квартире?! Там совсем какой то бедлам устроили, крики говорят были такие, что весь дом сбежался! А арест двух работников горводоканала! На каком, спрашивается, основании? Сейчас уже не те времена, когда вот это вот всё у нас процветало! Сейчас все эти методы осуждены и весь этот произвол категорически недопустим. А что скажут на всё это в трудовых коллективах? Как отнесутся к возрождению подобных методов коммунисты города Энска и прочие советские граждане? Об этом товарищ прокурор подумал?

И ещё. Не хочется конечно об этом говорить, но товарищу прокурору прекрасно известно о том что он, председатель, является так же первым секретарем горкома партии. И товарищу прокурору навряд ли придется по душе, если на очередном городском пленуме будет поднят вопрос о его соответствии высокому званию коммуниста. Так какие же слова он, председатель горисполкома, должен передать товарищам председателям первичных партийных ячеек на местах, в трудовых коллективах? Что посоветуете, товарищ прокурор?

Ему, прокурору, в свою очередь пришлось заверить административного руководителя и по совместительству партийного лидера города Энска в том, что советская прокуратура и милиция, неустанно, денно и нощно, стоит на страже безопасности и законных интересов советских граждан. Что все меры, инициированные сотрудниками прокуратуры, носили чрезвычайный характер. Что гнусное и жестокое преступление, совершенное в отношение несовершеннолетнего среди бела дня, требовало немедленного реагирования и расследования по горячим следам. Что все действия правоохранительных органов, пусть они и вызвали у советских граждан чувство, назовем это так, дискомфорта, были предприняты исключительно в интересах этих самых граждан. Опять же строго в соответствии с духом и буквой норм социалистической законности. А потому советские граждане должны проникнуться важностью работы органов следствия, взять себя в руки и прекратить плодить досужие домыслы. Вся информация о ходе расследования преступления, несомненно получившего большое внимание советской общественности, будет своевременно предоставляться органами следствия. Именно эту позицию он, прокурор, рекомендовал бы безотлагательно донести со стороны партийных органов до сведения граждан города Энска.

Тут прокурор снова замолчал, взяв паузу на раздумья. Следователь терпеливо ждал. И дождался распоряжений. Двух задержаных работников водоканала освободить, оснований для дальнейшего содержания их под стражей не усматривается. О продлении срока задержания трех подростков он, прокурор, примет решение завтра утром, так что к восьми ноль ноль без напоминаний быть у него в приемной со всеми материалами дела. И вот ещё что. Матери всех троих подростков вчера подали ходатайства об участии в следственных мероприятиях в качестве законных представителей несовершеннолетних. И он, прокурор, эти ходатайства удовлетворил. Приказы по первому и второму заберешь сейчас у секретаря. Можешь идти, работай.

Ничего такого уж неожиданного для себя следователь не услышал. Он прекрасно понимал возможные последствия своих действий. Глупо было считать, что события в школе не получат широкой огласки и не дойдут до самых верхов. Местный комитет («Комитет» — Комитет Государственной Безопасности СССР, КГБ СССР — Прим. автора) тоже свой хлеб не зря ест. Хорошо еще не полезли в квартиру к этому, главному подозреваемому, который Иван, по пожарной лестнице в окно. И дверь не стали ломать — мамаша его очень вовремя подоспела. А то бы совсем караул был.

А еще он отчетливо понимал, что нет у него улик против этих троих хлопцев. Нет и всё тут! Чутье опытного сыщика подсказывало — они это, они! По всем приметам выходит они! Он и на задержание прямо в школе решился чтобы только увидеть их реакцию, на поведение посмотреть, в глаза им глянуть. Увидел, посмотрел, глянул. Только вот его наблюдения к делу не пришьешь и судье не предъявишь. Социалистическая законность не позволяет такие фокусы проворачивать. На месте преступления никто их не видел. В непосредственной близости к этому самому месту — тоже. Может конечно случиться чудо, не сегодня — завтра объявится сознательный гражданин, он же случайный свидетель, но вероятность такого счастья чрезвычайно мала. Следов подозреваемых на месте преступления не обнаружено. Несколько отпечатков — так они владельцу гаража принадлежат, вчера их эксперт сличил, вот и заключение имеется. Так что ни улик ни свидетельских показаний на настоящий момент у него нет.

Есть очень слабая надежда на показания самого потерпевшего. Только увы. Потерпевший ничего сказать не может, ему сейчас совсем не до этого. Не случайно вчера, уже поздним вечером, он посетил врача отделения, где лежит Андрей. Посетил чтобы поговорить без протокола. Он задал доктору два простых вопроса — выкарабкается ли парнишка, вспомнит ли что нибудь? Врач сперва попытался уйти от прямого ответа, пробовал отшутиться, дескать шансы пятьдесят на пятьдесят — либо выживет либо нет. Но тут же осекся, увидев очень недоброе выражение на лице следователя. Тогда объяснил, что развившийся отек мозга совместно с несколькими очагами кровоизлияний, серьезно повреждают ткани этого самого мозга, и даже если отек этот самый побороть, то последствия к сожалению будут необратимыми и очень тяжелыми. Гарантированно будет нарушена память и рассудочная деятельность. И даже, как он считает, на чудо надеяться здесь не стоит. Чудом будет, если пациент выживет в любом виде, уж извините за прямоту.

А еще следователь надеялся, что ему удастся в ходе предстоящих сегодня допросов сломать и вывести на чистосердечное признание хотя бы одного из подозреваемых. Весь расчет на то, что ни один из троих не знает о показаниях своих подельников, равно как все трое не знают о тяжести состояния потерпевшего и его показаниях. Тут нужно умело и очень аккуратно поработать, задавая вопросы несовершеннолетнему да еще в присутствии его родительницы, чтобы исподтишка толкнуть его в нужную сторону. Уловки и методы давления, применяемые при допросах взрослых, здесь не пройдут. Всё та же социалистическая законность запрещает. А теперь, когда это дело, можно сказать, на контроле на самом верху, и подавно.

Размышляя таким образом, следователь глянул на кабинетные часы — без пятнадцати десять. Что же, начнем пожалуй. Он достал из стоящего рядом со столом сейфа нужные бланки а все лишнее наоборот убрал со стола в этот самый сейф. Подошел к двери, выглянул в коридор. Напротив двери кабинета на одном из стульев сидела женщина, держащая кулак со скомканным платочком возле лица и сейчас испуганно вскинувшая глаза на неожиданно появившегося мужчину. Следователь в свою очередь поинтересовался, она ли является законным представителем Сергея Н…ова? Именно он шел сегодня первым в очереди допрашиваемых. Получив в ответ кивок, пригласил пройти в кабинет, сообщив что её сына сейчас приведут.

Сергей.

Только следователь успел ознакомить мать Сергея с правами законного представителя несовершеннолетнего и правилами участия в допросе, как в дверь постучали. Он разрешил войти и на пороге появился сначала милиционер а за ним и первый допрашиваемый из троицы — Сергей. Увидев свою мать, сидящую на одном из стульев перед столом, он заметно вздрогнул и замер. Однако сопровождающий его милиционер не позволил остановиться. Твердо удерживая подростка за локоть, довёл до свободного стула и усадил. Затем доложил, козырнул, развернулся и вышел, тщательно закрыв за собой дверь.

Следователь некоторое время молча рассматривал находящихся перед ним мать и сына. Сын сидел низко опустив голову и сцепив руки на коленях. С того момента, как его поместили на стул, он больше не разу не взглянул на свою мать, сидящую совсем рядом. Та неотрывно смотрела на сына заплаканными глазами, все так же держа скомканный платочек возле своего лица. В какой то момент она протянула свою руку пытаясь дотронуться до него и даже начала что-то говорить очень тихим и срывающимся голосом. Но тут же замолчала и испуганно отдернула руку — следователю пришлось вмешаться и твердо напомнить обоим что допрос это не время и не место для личного общения. Заявление прозвучало настолько жестко и казенно, что оба сидящих перед его столом буквально замерли.

Решив что момент настал, следователь приступил непосредственно к процедуре. Сначала, как и положено, разъяснил права и обязанности подозреваемому. Тот слушал, все так же уставившись на свои сцепленные на коленях руки, лишь изредка поднимая голову, чтобы ответить да или просто кивнуть, демонстрируя тем самым что слушает.

Затем следователь предложил Сергею самому, во всех подробностях, рассказать о событиях того дня, когда было совершено преступление. Да да, вот прямо с того самого момента как он встал с кровати. Подросток начал свой рассказ глухим голосом, постоянно сбиваясь и несколько раз повторяя одно и то же. Затем, немного успокоившись и свыкнувшись с обстановкой, стал говорить уверенней. Следователь не перебивал, только записывал сказанное в протокол и периодически бросал взгляд на подозреваемого, оценивая его психологическое состояние, намереваясь впоследствии использовать это знание в своих целях.

Настроение следователя заметно упало в тот самый момент, когда подросток поведал, что вчера вечером они втроем находились на квартире у одного из задержанных. И кстати именно там, как заявил Сергей, все они и получили синяки на лица и сбитые кулаки. С его слов выходило, что вся троица вдруг решила разучить новые для себя боксерские финты, которым их почему то не научили в секции. А раз ни перчаток ни другого боксерского инвентаря у них в наличии не было, решили в разумных пределах друг друга не жалеть и лупить как есть, фингалы им получать не впервой, не сахарные - не растают. Разошлись из этой самой квартиры по своим домам уже вечером, но не слишком поздно, дабы не заставлять нервничать своих любимых родителей. Вот собственно и всё.

Это было плохо, очень плохо, думал следователь, механически продолжая заполнять протокол. Это уже не просто отсутствие улик и свидетелей. Это уже похоже на самое настоящее алиби. Разумеется, в связи с открывшимися обстоятельствами придется устанавливать и опрашивать свидетелей, возможно видевших подростков в указанном месте. Но толку от этого будет мало. Наверняка среди жильцов данного дома или окрестных найдутся те, кто видел их, входящих в указанный подъезд ранним вечером. Точно так же найдутся и те, кто видел их выходящими из этого самого подъезда уже поздним вечером. Учитывая, что сам момент совершения преступления установлен в слишком широком временном интервале, не будет никакой пользы от попыток выяснения точного времени этих событий. Само собой такие вопросы свидетелям будут заданы, но какими бы не были ответы, практической пользы для следствия не будет. Вот так.

Тем более что появившееся алиби очень хорошо объясняет наличие у самих задержанных легких телесных повреждений в виде гематом на лице и кистях рук. Вчера, во время оформления в изолятор, их всех тщательно осмотрел вызванный судмедэксперт, опять же с составлением официального заключения. Стандартная процедура, иначе заявят потом, что все травмы появились во время нахождения в камерах — замучаешься оправдываться, самого затаскают по судам. На вопрос о происхождении травм все трое заявили, что травмы носят спортивный характер и никаких противоправных действий против них не совершалось. Что и было зафиксировано в заключении.

Затем следователь сам начал задавать вопросы сидящему перед ним подростку. Задавал он их хитро, следуя сложным правилам одному ему ведомой игры. Умело использовал интонации голоса — одни вопросы звучали доброжелательно, другие же с ярко выраженным недоверием, а в нужный момент гремели очень строгим и обличающим тоном. Он знал что не услышит в ответах подозреваемого чего то принципиально нового. Внимательно наблюдая за реакцией, он старался расшатать волю допрашиваемого и склонить к признанию. Он непрерывно давил, наводя подростка на мысль, что друзья его уже были допрошены и уже кое что интересное рассказали. И что пострадавший парнишка уже допрошен и тоже всё рассказал. И теперь судьба Сергея в его же руках. И если он будет продолжать запираться, то неизвестно чем для него всё закончится. И что он, несомненно умный молодой человек, навряд ли хочет один за всех отдуваться. И что прямо здесь и сейчас он, Сергей, может облегчить свою душу а заодно свою же участь. Чистосердечное признание, раскаяние и помощь следствию будут самым тщательным образом зафиксированы и обязательно учтены судом. Таковы наши справедливые советские законы.

Нарастающее психологическое давление со стороны следователя внезапно возымело эффект. Да еще какой! Вот только совсем не тот эффект, который он ожидал. Мама Сергея, все это время неподвижно и молча слушала допрос сына, лишь постоянно переводя заплаканные глаза с одного на другого. Вдруг она опустила голову, полностью закрыла лицо руками, раздался один громкий всхлип, другой, и она зарыдала, раскачиваясь из стороны в сторону и мотая головой, словно отрицая всё увиденное и услышанное здесь.

Следователь, удивленный настолько эмоциональной реакцией, замолчал. В дверь кабинета раздался стук и затем без приглашения вошел милиционер, в соответствии с инструкцией всё это время стоявший снаружи и ожидавший окончания допроса. Услышав шум за дверью, милиционер решил что требуется его помощь. Оказавшись внутри и оценив обстановку как безопасную, он вопросительно уставился на следователя. Тот в свою очередь только попросил налить воды из графина, стоящего на столике у входа в кабинет и подать стакан женщине, после чего вернуться на пост.

Мать Сергея продолжала рыдать, не обращая ни малейшего внимания ни на воду, ни на следователя, ни на сына. Её сын опять вернулся в привычное для себя состояние — опустил голову, весь будто сжался и лишь изредка бросал быстрый взгляд на плачущую мать, даже не пытаясь утешать её. Следователь, в свою очередь решивший, что его методика допроса излишне сильно подействовала на чувствительную материнскую душу, стал громко повторять ей, что допрашиваемый является всего лишь подозреваемым и пока никто ни в чем его не обвиняет. Но все его усилия достучаться сквозь стену слез были тщетны. Она похоже ничего не слышала или не хотела слышать, продолжая изображать собой живой маятник. Пришлось ждать, ничего другого не оставалось.

Наконец эмоции, охватившие женщину, утихли. Она перестала плакать, только периодически всхлипывала, утирая глаза и лицо своим давно промокшим насквозь платочком. Собравшись с силами, она подняла голову и глядя на следователя тихо но отчетливо проговорила «Серёжин дедушка вчера умер … Отец мужа … Инфаркт …».

Услышав эти слова, Сергей мгновенно весь вздернулся, словно внутри его тела распрямилась какая то невидимая пружина. С выражением страха и растерянности на лице он несколько секунд неотрывно смотрел на свою мать, будто не верил сказанному. Затем медленно, всё с тем же выражением на лице, повернулся к следователю, словно ища у него поддержку или сочувствие. Ни того ни другого естественно не нашел. Зато очередной раз услышал обращенное к нему официальное предложение о чистосердечном признании.

Следователь вдруг отчетливо понял - продолжать допрос нет никакого смысла. Вся его психологическая игра, уже подходившая к своей кульминации, пошла прахом, как только подозреваемому стало известно о кончине любимого, судя по всему, родственника. Было совершенно ясно, что этот самый подозреваемый замкнулся в твердой решимости никогда, никому и ни в чем не признаваться, ведь иначе отец и мать возложат на него, своего сына, вину за смерть любимого дедушки. А так неплохо всё шло …

Костя.

Мама Константина оказалась чрезвычайно бойкой и даже нахальной женщиной. Если бы постороннему человеку удалось присутствовать на допросе в отдельные моменты, он был бы полностью уверен, что именно эта дамочка допрашивает следователя и никак иначе. Почти на каждый заданный Константину вопрос она, не давая сыну даже раскрыть рот, тут же интересовалась, на каком таком основании товарищ из органов смеет подозревать её сына и травмировать нежную психику ребенка своими подозрительными вопросиками. И вообще, ей очень не нравится тон, которым тот задает вопросы. И жаловаться она будет во все уполномоченные инстанции, уж в этом не сомневайтесь.

Следователю со своей стороны приходилось постоянно её одергивать и чуть ли не заново разъяснять права и обязанности сторон. Он даже книжечку с Уголовно — Процессуальным Кодексом РСФСР достал и временами потрясал ею для убедительности, зажав в одной руке а ладонью другой пристукивал по столу.

Сам допрашиваемый, даже в моменты напряженной пикировки взрослых, выглядел абсолютно спокойным и пребывал в благодушном настроении, как бы странно это не звучало с учетом сложившихся обстоятельств. Он был совсем не похож на себя вчерашнего - подавленного, замкнутого, растерянного, с бегающими глазами в которых буквально плескался страх. Сейчас он четко и внятно отвечал на задаваемые ему вопросы. И периодически улыбался. Следователю, наблюдавшему за подростком, пришла мысль, что сейчас он больше похож на дядюшку, расспрашивающего своего любимого племянника о том, как тот провел лето. И вдобавок пообещавшего взять с собой на рыбалку, или на охоту, или в поход или еще куда, чем там современная молодежь интересуется. Мать Константина, в свою очередь, воспринимала абсолютное спокойствие сына как признак его полнейшей невиновности и потому снова и снова яростно атаковала следователя, очередной раз заявляя, что так просто она все это не оставит и непременно будет жаловаться куда положено.

Подобная разница между вчерашним и сегодняшним поведением задержанного удивила следователя. Подросток, явно не из криминальной среды, первый раз попавший в камеру, проведя там всю ночь, должен чувствовать себя как минимум подавленным. Это нормальная реакция нормального человека, посмотрите на того же ранее допрошенного Сергея. Однако сидящий перед ним вел себя так, как словно выпил грамм сто для храбрости и теперь весь мир вокруг него прекрасен а все люди лучшие друзья. И это единственное разумное объяснение, которому следователь вынужден был бы поверить, за неимением других, если бы точно не знал, что никакого спиртного подросток в камере раздобыть просто не мог.

Сам следователь отнюдь не считал себя знатоком детской психологии и вовсе не собирался утруждать себя постановкой какого либо диагноза. Он пытался сообразить — как, черт побери, строить допрос дальше? Некоторое время на размышления у него было, так как мамаша Константина со своими заявлениями снова, образно выражаясь, оседлала любимого конька и слазить с него явно не собиралась. Впрочем он банально пропускал мимо ушей лившийся поток претензий, обещаний жаловаться и угроз всевозможными карами.

Поразмыслив, следователь решил сменить тактику проведения допроса и следовать всем известному принципу «клин клином вышибают». Он вдруг принялся говорить с Константином приторно вежливо, почти ласково и тоже улыбаясь, подстраиваясь под него. Совсем как упомянутый ранее дядюшка, уже выслушавший доклад юного племянника об успехах в учебе и теперь сам рассказывающий о том, что только хорошие и послушные советские мальчики достойны познать радость тягания окуньков, ершей и подлещиков из речных вод а затем и радость приготовления самой настоящей ухи на самом настоящем костре.

Мамаша Кости, ошарашенная столь радикальной переменой обстановки, заткнулась и наблюдала за происходящим открыв рот, силясь сообразить что же именно происходит. Следователь продолжал гнуть свое, снова и снова переспрашивая об одном и том же, но формулируя вопросы совершенно по разному. И снова и снова он пытался заставить подростка сомневаться в своих показаниях. А как ты думаешь, твои друзья подтвердят это? А твои друзья говорили совершенно другое, подумай, ты точно уверен? А знаешь, сам потерпевший уже кое что нам рассказал. И конечно, не забывал периодически вворачивать в сознание Константина мысль о чистосердечном признании и о том, что не нужно отвечать одному за всех. Продолжалась эта идиллия не так долго, как хотелось бы. Мамаша подростка, сначала не понимавшая, куда ветер дует, наконец то сообразила и сперва чуть не задохнулась от вероломства следователя а потом закрутила свою пластинку по новой, на двойных так сказать оборотах и повышенной громкости.

В общем, как бы не старался следователь, допрос Константина не принес положительного результата. Даже на предъявленную фотографию потерпевшего тот отреагировал совершенно спокойно, не теряя благодушного настроения и улыбчивости, только спросил «А кто это?». Затем, все с тем же беззаботным видом, пояснил что не знаком с изображенным на фото человеком, а если случайно и мог где увидеть, то не запомнил. Тут к сожалению не придраться, такой ответ был вполне ожидаемым - Константин проживал в паре кварталов от места жительства потерпевшего и вполне мог не знать его лично.

Иван.

Ожидая, когда доставят на допрос основного подозреваемого, Ивана, следователь гадал с чем же придется столкнуться на этот раз. Мама Ивана уже здесь, сидит перед его столом, видно что волнуется конечно но держит себя в руках. Относительно спокойно выслушала положенные по закону разъяснения своего статуса, вопросов не задавала, все положенные графы в протоколе подписала. Ну, будем надеяться, что с этой стороны проблем не возникнет.

Наконец дверь кабинета открылась, Ивана ввели и усадили на стул. Усевшись, тот сначала улыбнулся своей матери и сказал ей «Привет!» а затем молча уставился на следователя — ни здравствуйте ни до свидания. Карусель процессуального действия под названием допрос закрутилась по новой, уже который раз за день.

Нужно ли говорить, что история дня преступления, рассказанная Иваном, как в общем и целом так и в деталях, ничем не отличалась от ранее записанного в протоколы допросов его друзей. На вопросы следователя Иван так же отвечал без запинки, словно стоял у доски и с удовольствием рассказывал хорошо выученное домашнее задание. Да, именно так ему и представлялось общение с Иваном, а заодно и с Константином и Сергеем — все они рассказывали ему хорошо выученное домашнее задание, сейчас это было яснее ясного. Как он не старался раскачать подростка, вывести его из состояния самоуверенности каверзными вопросами и различными намеками на неприятные правовые последствия в случае продолжения запирательства — никакого результата. Мама Ивана, она же законный представитель, все время молчала, спорить и протестовать, как ранее сидевшая на этом стуле дамочка не пыталась, только переводила настороженный взгляд то на сына то на следователя.

Не услышав ничего для себя нового ни в рассказе подростка ни в ответах на заданные вопросы, следователь поинтересовался - а что собственно за дебош тот устроил с самого утра по месту своего проживания? И не мог бы он, Иван, заодно объяснить причины такого поведения? Вопрос этот был вызван вовсе не праздным интересом. Напротив, были основания считать, что подросток, возможно кем-то наученный или самостоятельно сообразивший, просто напросто неумело косит под психически больного человека, надеясь ... Продолжение в посте Ведьма. Часть 7(2).

Автор: 1100110011.

Сайт автора: 1100110011.ru

Выйдя из подъезда, Анатолий Кузьмич застал целую компанию своих сверстниц, как обычно в это самое время оккупировавших все приподъездные лавочки. Очевидно, что перед самым его появлением они что-то громко обсуждали но все разом замолчали, только завидев его. Когда он поздоровался со всей честной компанией, ему ответили сухо, без обычных улыбок и всяких там шуточек — прибауточек. А ещё глядели на него что называется во все глаза, будто первый раз увидели.

Решив не задумываться над столь необычным поведением, мало ли чего бабкам в голову взбрело, Анатолий Кузьмич что было сил пошел по направлению к магазину, благо пристоен прямо к торцу дома. В магазине повторилось все то же самое, что и возле подьезда. Продавщицы общались с ним необычно сдержано а хорошо знакомая кассирша, с которой он иногда, если не было очереди к кассе, любил побалагурить, сегодня лишь натянуто улыбалась и молчала, как воды в рот набрала.

Столь странная и необъяснимая перемена отношения к нему социалистической общественности вдруг откровенно разозлило. Ладно бы он без порток на улицу вышел, как однажды учудил сосед — алкаш. Тогда было бы понятно. Но нет, вот они портки, на нём, на положенном месте, да еще и с тщательно отглаженными стрелками. Может с лицом что не так или с одеждой? Специально остановился перед большой стеклянной витриной магазина, в которой довольно хорошо отражалась окружающая действительность и он сам в том числе. С лицом и с одеждой тоже вроде все в порядке. Да тьфу на вас на всех, чтоб вам пусто было, вспылил Анатолий Кузьмич и зашагал домой окружным путем, надеясь не то развеяться не то найти наконец разгадку эти странностям.

С обратной стороны его дома располагалась большая поляна, к которой примыкал соседний дом, разумеется тоже обратной своей стороной. На этой самой полянке, с росшими тут и там кленами, располагались очень нужные для быта каждого советского человека вещи - турники с натянутыми между ними бельевыми веревками а также песочницы для детишек и еще какие то конструкции развлекательной направленности для них же. С диаметрально противоположной от песочниц стороны полянки, под кронами упомянутых кленов, находилась пара врытых в землю деревянных столов со скамейками.

В соответствии с давней негласной договоренностью, все скамейки во дворе дома безраздельно принадлежали женской части и детишкам а вот столы на полянке были безраздельной вотчиной мужиков. За этими столами они коротали время споря о всяком разном, играли в домино или в карты, иногда кто нибудь приносил и шахматы. Но самым интересным для собравшихся была возможность остограмиться вдали от жен. Впрочем правила приличия и конспирации и здесь неукоснительно соблюдались. Разливающий ловко наполнял стакашек, держа и его и саму бутылку под столом, а затем, так же под столом, передавал очередному потребителю. Тот в свою очередь быстрым натренированным движением отправлял содержимое себе в рот, только рука мелькала на короткий миг и все тут. После чего так же незаметно возвращал, так сказать, тару на базу. Закусывали индивидуально, тем что каждый себе в карманах принес.

К такой компании и подошел немало озадаченный Анатолий Кузьмич. Поздоровался со всеми за руку, как положено. Завел было разговор о том о сём но сразу понял, что и тут ему по какой то причине не рады. Вроде и слова плохого никто в его адрес не сказал, но в тоже время разговор с ним поддерживать не хотят и даже смотреть в его сторону избегают. Доминошные костяшки на стол прилаживают молча, без азартных вскриков, как это обычно бывает. Он еще немного постоял в растерянности а потом вдруг резко развернулся и зашагал к себе. Решил что на этих ему тоже плевать, у него дела поважнее есть. Ему вон продукты домой доставить нужно. Неровен час невестка с работы придет а в холодильнике пусто.

Когда он уже стоял перед дверями своей квартиры с ключом в руке, услышал вдруг хлопнувшую внизу подъездную дверь а потом быстрые шаги, словно бежал кто-то по лестницам вверх. Заинтересовавшись, решил обождать и посмотреть, кому там не терпится. И дождался. Лестничным бегуном оказался Игнат, самый молодой из той самой компании мужиков, к которым он недавно подходил. И это было странно, ведь Игнат жил в другом доме — с чего бы ему по чужим подъездам носиться словно мальчонке какому? Игнат, взбежав на очередную площадку и увидев деда Анатолия, все так же стоящего перед дверью своей квартиры с ключом в руке, остановился перевести дух.

Потом, всё еще заполошно дыша, он сообщил что мужики послали его на разговор к Анатолию Кузьмичу. Тот удивился еще сильнее так как не помнил за собой ни одного поступка или слова, которые могли бы послужить поводом для подобных разговоров. Игнат поинтересовался, правильно ли он думает, что дед Анатолий провел целый день дома и не слышал последних новостей. Получив утвердительный ответ Игнат ненадолго замолчал, словно собираясь с духом, а потом одним сплошным потоком выпалил всё, что знал сам. И про то, что вчера в гаражах мальчонку сильно избитого и без сознания нашли. И про то, что пацан этот сейчас в больнице умирает, ежели не умер уже. И про то, что на том самом месте троих молодых пацанов видели. Ольга, невестка Варварина, сама и видела и в милицию её уже на допрос свозили. И наконец про то, что сегодня утром в соседнем доме Ваньку арестовали, а прямо в школе Костьку напару с его внуком Серегой. Вот так, прямо посреди уроков, взяли в наручники у всех на глазах и увезли в кутузку. В общем там троих видели и этих тоже трое. Получается менты их считают этими самыми, ну что они это всё с мальчонкой сделали. Вот в общем. Такие дела. Весь район уже знает. Меня вот мужики и направили, чтоб ты значит тоже в курсе был если что. Ну ты это, бывай!

От услышанного Анатолий Кузьмич онемел и какое то время не мог даже пошевелиться. Мгновенно вернулась вся утренняя немощь. Дышать получалось через раз. В груди снова давило. Он молча смотрел на стоящего перед ним человека. Игнат же в свою очередь не стал дожидаться ответа и посчитав неприятную миссию выполненной, повернулся и зашагал вниз.

Через какое то время Анатолию Кузьмичу хоть и с трудом но удалось попасть ключом в замочную скважину. По стеночке зайдя в квартиру, не сняв обуви, он так же по стеночке прошел в комнату где буквально упал в кресло. Мысли скакали галопом с одного на другое. Ему вспомнилось как на него смотрели пенсионерки на лавочке, продавщицы в магазине, вспомнилось как отворачивали глаза мужики за столом. Слова Игната о том, что « … весь район уже знает ...», все ещё звучали в ушах.

А еще он вдруг вспомнил странное поведение внука Сережи, который вчера пришел домой гораздо позднее обычного. Внук выглядел очень подавленным, сухо поздоровался с ним и матерью и сразу закрылся в своей комнате. Такое поведение было ему совсем не свойственно. Обычно он был не против поболтать с дедом и посмотреть телевизор. Наталья тогда предположила — с девчонкой поди поругался, захочет сам расскажет. Был бы его сын Николай дома, тот поговорил бы с парнем, но сын как назло на очередное дежурство у себя в части заступил.

Дверь в квартиру неожиданно распахнулась и на пороге появилась невестка Наталья. Лицо бледное а волосы, обычно собранные в узел, сейчас растрепаны. Одной рукой она прикрывала рот и всхлипывала. Увидев деда Анатолия, она прошла вперед и сразу села на стул в прихожей. Из глаз лились слёзы.

Через несколько минут она более — менее взяла себя в руки и всё окончательно прояснилось. Оказалось, что все сказанное Игнатом — правда. Что она уже была в милиции и то ли написала, то ли подписала какие то бумаги. А Сережу уже в камеру посадили. Нет повидаться не позволили пока. А она сейчас ему передачу соберет и снова в милицию поедет. Нет, Коле ничего пока говорить не надо, если позвонит. И сами ему в часть звонить тоже не будем. Незачем его на службе нервировать. Вернется с дежурства, пусть всё от нас и узнает.

Произнося эти слова, невестка бегала по комнатам, что-то ища, что-то собирая, на ходу всхлипывала и утирала слезы. Анатолий Кузьмич видел всё вокруг словно сквозь мутную пелену. Уши словно забили ватой. Сейчас он уже не мог произнести ни слова. Он не мог поднять руку. Тело перестало его слушаться. В груди нестерпимо жгло и давило, все сильнее и сильнее. Он уже никак не мог попросить Наталью о помощи а ей самой было сейчас совсем не до него. Когда за убежавшей невесткой снова закрылась входная дверь, он вдруг отчетливо понял что ближайшие несколько минут будут последними в его жизни.

На глаза попалась с трудом различимая сквозь пелену большая фотография всей семьи, сделанная в фотоателье в прошлом году и сейчас установленная на самом видном месте за стеклом серванта. Его угасающее сознание тщетно пыталось зацепиться за этот кусок картона, словно это был якорь, способный удержать его в этой жизни.

Он вдруг почувствовал, как будто кто-то невидимый зачем то приладил домкрат к его груди и теперь неумолимо шурует рычагом. А поршень этого самого домкрата, способный поднимать тонны, двигаясь вперед, давит точно в середину его груди, сминая и ломая кости. Последним словом, промелькнувшим в угасающем сознании, было «Сере..» и в этот самый момент душа Анатолия Кузьмича растворилась в неизмеримо темной и неизмеримо глубокой бездне.

Больница.

Как только все задержанные школьники были наконец водворены в камеры изолятора временного содержания а все связанные с этим формальности, требующие его участия были выполнены, следователь вновь покинул здание, где размещались Энское УВД напару с прокуратурой. В соответствии с составленным им самим планом следственных мероприятий, сейчас он должен навестить с целью допроса пострадавшего и его законного опекуна а так же немного погонять врачей, дабы заполучить нужные ему для приобщения к делу выписки из разных медицинских документов. Снова направляясь к своему жигуленку, на ходу глянул на часы — нужно поторапливаться, чтобы застать на месте главного подписанта — больничного главврача с его официальной печатью.

Некоторое время спустя, войдя в палату отделения интенсивной терапии, где находился Андрей, следователь поначалу не заметил его, лежащего на большой и белой кровати. Даже недоуменно оглянулся на сопровождающего его врача. Тот недвусмысленно указал рукой. И лишь подойдя ближе, следователь понял в чем дело — сплошной слой белых бинтов, которым были покрыты голова и лицо мальчика, полностью сливался с такой же белой подушкой и приступающим к самому подбородку белому пододеяльнику. Только приблизившись вплотную, можно было разглядеть выступающие из сплошной повязки самый кончик носа и губы. Из носа торчала довольно толстая пластиковая трубка. Ага, кормят его так — догадался следователь. Во рту у Андрея было установлено нечто, снаружи похожее на резиновое овальное кольцо. Чтоб не задохнулся — снова проявил догадливость следователь. Возле кровати стояла стойка с капельницей, прозрачная трубочка от одного из бутыльков скрывалась под одеялом. Негромко и ритмично попискивал стоящий рядом кардиомонитор.

Что же, с одной стороны он увидел именно то, что ожидал увидеть. Но весь его разум восставал против увиденного. Не должен! Не должен этот школьник вот так лежать, уже вторые сутки без сознания, напичканный разными трубками и иглами. Все что угодно этим вечером он должен делать — с пацанами мяч гонять, над учебниками сидеть, в секции какой заниматься, да хоть из рогатки по воробьям стрелять, плевать если уж на то пошло. Но только не так! Он мог бы понять, если бы на месте пацана был например раненый солдат, милиционер, пожарный или человек его профессии — все они сознательно сделали свой выбор и шли на риск. Он невольно сжал кулаки, но почти сразу же снова взял себя в руки. Он должен быть спокоен и хладнокровен. Спокоен ... Спокоен ... Несколько раз глубоко вздохнул, постаравшись сделать это незаметно для окружающих. Затем повернулся к бабушке Андрея, все это время молча стоявшей на некотором расстоянии за их спинами.

Проводя допрос Лидии Александровны в выделенном ему помещении сестринской, следователь никак не мог отделаться от появившегося у него ощущения нереальности происходящего. Дело в том, что пожилая женщина держалась очень твердо и очень спокойно. Только подумать, прямо за стеной, в палате, лежит её единственный внук, прямо сейчас стоящий на самой границе жизни и смерти. Даже врачи не могут предположить, в какую сторону его душа сделает следующий шаг. Но эта женщина, по крайней мере внешне, совершенно спокойна. Такое поведение не типично для родственников пострадавших - а он за свою карьеру немало их повидал. Обычно в сходных обстоятельствах люди бывают очень возбуждены, вплоть до истерик, или наоборот, сильно подавлены. И в том и в другом случае стоит немалых трудов наладить конструктивный диалог.

Отвечая на вопросы, она всегда смотрела ему прямо в глаза. В её взгляде была странная, совершенно необъяснимая сила, настолько ощутимая, что ему самому хотелось как можно реже смотреть в её сторону. Записывая ответы, следователь одновременно пытался понять в чем именно тут дело. Ведь до этого самого дня именно он всегда смотрел подомным взглядом на людей, сидящих по ту сторону стола или решетки. Это именно в его взгляде была видна неизмеримая сила стоящей за ним советской системы правосудия, от которой сникал весь гонор даже у матерых уголовников, уступая место страху. Но сейчас … Правильно ему сказал эксперт — железная бабка.

Наконец все вопросы были заданы, ответы записаны, протокол заполнен. Следователю пришлось буквально собрать всю свою волю в кулак, чтобы поднять голову и посмотреть ей в лицо. Он казенным тоном предложил прочитать протокол допроса и расписаться в нем. Она продолжала смотреть на него тем самым, полным силы, взглядом. Но сейчас, он готов поклясться в этом на чем угодно, на её губах была видна чуть заметная улыбка. И эта неожиданная и совсем неуместная в данных обстоятельствах улыбка …

Он сам не мог подобрать слов, когда спустя некоторое время снова и снова прокручивал в голове этот момент. Эта улыбка словно согрела его, словно погладила теплым и свежим ветерком. Он вдруг в несвойственной для себя манере быстро затараторил, уверяя Лидию Александровну, что делает всё возможное, что подозреваемые уже задержаны, что будут предприняты все меры, что …

Когда она наконец вышла из помещения сестринской, следователь буквально вздохнул с облегчением. Он был человеком прагматичным и прекрасно понимал, что его временная мягкость и даже в некотором роде моральная слабость, была вызвана ничем иным как собственным переутомлением а также жалостью к пострадавшему и его пожилой родственнице. Он тоже человек и ничто человеческое ему не чуждо. Никакого другого объяснения здесь нет и быть не может. Ну хватит рассиживаться, нужно побыстрее завершить остальные формальности, подстегнул он сам себя.

Уже под самый вечер, обойдя всех нужных больничных специалистов и получив должным образом оформленные и заверенные выписки из результатов обследований и медицинских заключений, следователь снова поднялся в отделение интенсивной терапии. Он хотел перекинутся несколькими словами с дежурным врачом, но сделать это без свидетелей.

Проходя мимо палаты, в которой лежал Андрей, он увидел как Лидия Александровна сидит возле кровати больного на простом деревянном стуле, наклонившись всем телом вперед и держит правую руку мальчика прижатой к своему лбу. Увиденное удивило и заставило замедлить шаг. Неужели больница не смогла выделить пожилому человеку, ухаживающему за тяжело больным родственником, хотя бы простую раскладушку? Он повернул голову к медсестре, находящейся на посту недалеко от дверей палаты, но задать свой вопрос не успел. Медсестра, безошибочно поняв его намерения, громко зашептала «Она сама так захотела! Сейчас всю ночь так просидит! Уже вторую подряд!»

Наконец, уже совсем поздним вечером, следователь вышел из здания городской больницы и через небольшой парк направился к асфальтовой площадке, на которой была припаркована его машина. Подойдя к ней, он закинул свой портфель на пассажирское сиденье а сам решил пару минут постоять на свежем воздухе и проветриться. Ему казалось, что за несколько часов проведенных в больнице, его одежда необратимо пропиталась причудливой смесью характерных резких запахов.

Оглядываясь по сторонам, он увидел микроавтобус РАФ, неторопливо катящийся по проходящей недалеко асфальтовой дорожке по направлению к расположенному в самом её конце одноэтажному кирпичному зданию. В силу своей профессии, он прекрасно знал что это за белый микроавтобус с черной полосой по всему борту и что это за здание, скромно расположившееся на самом краю больничной территории. Без всяких эмоций он наблюдал, как санитары неспешно извлекли из микроавтобуса носилки, полностью покрытые белым и так же неспешно понесли их внутрь здания. Интересно, лежащий на носилках по нашей части или обычный, лениво подумал следователь. Нечего гадать, завтра в сводке и узнаем, решил он, усаживаясь за руль.

Продолжение следует ...

Автор: 1100110011.

Сайт автора: 1100110011.ru

Зрелище было настолько инфернальным, страшным и омерзительным, что Костю, все еще трясущегося лежа на полу, вырвало. Огромным усилием мобилизовав всю свою волю он, больше не в силах выносить жуткое зрелище, пополз вперед прямо вдоль ряда шевелящихся горящих рук. В какой то момент он инстинктивно решил помочь одному из несчастных, запертых в камере. Попытался сдвинуть засов на одной из дверей, но тот стоял намертво. В какой то момент сквозь дым ему удалось разглядеть удерживающий его замок. Мелькнула мысль — бесполезно, он ничем им уже не поможет, нужно самому уползать отсюда пока не сгорел. Жар в этом помещении нарастал буквально с каждой минутой, становилось невозможно дышать даже вблизи пола. Он все быстрее и быстрее пополз в том направлении, куда утекал вдоль потолка вонючий жирный черный дым.

Костя полз, закрыв глаза, просто судорожно перебирая ногами и руками изо всех сил, всем своим телом ощущая волны жара, все сильней и сильней накатывающиеся на него сзади. В какой то момент почувствовал под собой ступеньки лестницы и понял что ползет вверх. Дышать стало немного легче. Затем руки снова ощутили горизонтальную поверхность и он понял что куда-то все таки выполз. Решился, открыл глаза и быстро огляделся. Это было что-то похожее на большой вестибюль с дверью на улицу с одной стороны и широкой лестницей, ведущей наверх, с противоположной стороны. Он понял — ну конечно, это же здание милиции, его же сюда вместе с Серегой и привезли. А выполз он получается из подвала, там где камеры у них. А Серега получается… Там сейчас … Горит … От мысли о страшной участи друга Костю накрыло волной ужаса и тошноты одновременно.

Через некоторое время, справившись с очередным приступом конвульсий он осмотрелся еще раз. Большие деревянные двери, ведущие на улицу хоть и были приоткрыты, но так сильно пылали, что нечего и думать даже приблизиться к ним, не то что проскочить сквозь них. Вдоль стен горели деревянные скамейки и деревянные шкафы. Единственное место, где еще можно было хоть и с трудом находиться - это самый центр просторного вестибюля, равноудаленный от всех очагов горения. Именно там он и крутился пригнувшись, пытаясь сообразить как можно выбраться из здания.

Повернувшись вправо, Костя увидел очередной очаг раздирающего разум ужаса. Судя по всему, это было помещение дежурки, комнаты где находятся дежурные милиционеры, сейчас горевшее сплошной стеной огня — деревянной мебели в ней было хоть отбавляй. На решетке бывшего большого окна дежурки, зацепившись за неё тем, что осталось от рук, висел уже полностью обугленный труп. Увиденное опять окатило волной отвращения но рвотных позывов уже не вызвало, естественная человеческая реакция будто атрофировалась.

Переведя взгляд чуть левее на окно, расположенное между дежуркой и входной дверью, Костя вдруг все понял в течении секунды. Сквозь окно он увидел часть грузовой машины на которой была установлена большая рыжая бочка, на которой в свою очередь с одной стороны еще виднелась надпись «БЕН», сделанная большими черными буквами. Бочка эта сильно горела и не просто горела, а из нее периодически выплескивались и растекались по земле горящие волны. Ну конечно, понял он, это какой-то бензовоз слетел с дороги, врезался в здание милиции и загорелся. Установленная на нем бочка повредилась и горящий бензин залил подвал с камерами для задержанных и частично первый этаж здания.

Не успев толком додумать эту мысль, Костя увидел как эта самая бочка неожиданно вспухла и выбросила огромную волну горящей жидкости, устремившейся к зданию. «Взрыв!» мелькнуло в мозгу а тело, повинуясь инстинкту самосохранения, само рвануло вверх по лестнице. Его спасло то, что горящие створки дверей главного входа были открыты не сильно — меньше чем на полметра. Они и задержали волну разлившегося и горящего бензина, не дав ей поглотить убегавшего подростка. Только волна жара обожгла спину. Весь пол первого этажа здания превратился в сплошное море огня.

Только оказавшись на втором этаже, Костя понял, что обратной дороги у него нет. Более того, ему пришлось отбежать от центральной лестницы вглубь одного из двух расходящихся коридоров — жар в центре, возле лестницы, был нестерпимым. Делать нечего, придется прыгать из окон второго этажа. Глянув в конец коридора он увидел расположенное там окно, с уже разбитым кем-то стеклом но, черт его побери, закрытое металлической решеткой, створки которой стягивал замок. Он в иррациональной надежде подбежал к этому окну, подергал створки, подергал замок — нет, бесполезно, кто-то уже пробовал здесь с тем же результатом. Нечем ему вскрыть замок да и не умеет он этого делать. Разбитое окно практически не давало живительного воздуха. Костю пробил озноб и дикая паника когда он, глянув вниз увидел причину, а именно поток горящего бензина, разливающегося по земле вдоль периметра здания, как бы захватывая его в огненное кольцо и лижущего стены языками пламени. Да сколько же его там, в этой бочке, бензина?!

Завыв от ужаса, от навалившейся паники, от ощущения собственного бессилия и понимания неотвратимо наступающего и очень страшного для себя конца, Костя кинулся вдоль коридора и стал дергать все выходящие в него двери служебных кабинетов. Бесполезно, все заперты. Остался один путь — проскочить сквозь центральный очаг жара в другую часть коридора.

Раздумывать некогда и надеяться больше не на что. Костя решился, закрыл глаза согнутой в локте рукой, вдохнул воздуха сколько мог, задержал дыхание. Ладонью другой руки закрыл нижнюю часть лица на сколько смог. Затем побежал вперед, побежал так быстро, как только мог, как не бегал наверное никогда в жизни. Почти сразу почувствовал нестерпимый, доводящий до исступления жар по всей поверхности тела. Казалось что одежда на нем и волосы загорелись. Дико захотелось оторвать обе руки от лица и охлопать ими тело, сбить огонь, уменьшить боль.

Ноги делали очередные шаги но чудовищный жар все не спадал. Костя на какой-то миг решил что вторая половина коридора уже горит и он просто напросто вбежал в эту огненную трубу. Вот он, страшный и мучительный конец его жизни, наступления которого он так безумно боялся. И в этот самый момент жар исчез. Пробежав еще несколько шагов он наконец убрал от лица сильно покрасневшие и ставшие совершенно безволосыми руки. Эта часть коридора выглядела в точности так-же как и та, из которой он сюда проскочил. Те же двери служебных кабинетов. Так же запертые, сколько их не дергай. Такое же зарешеченное окно в конце коридора и замок на месте. Только у этого окна целые стекла — поэтому здесь значительно труднее дышать. А что там сбоку, возле окна?! Нет, этого просто не может быть! Костя отказывался верить своим глазам, хотя сам при этом бежал к своей последней надежде со всех ног.

Рядом с коридорным окном, на примыкающей к нему части стены, была смонтирована узкая металлическая лестница, самая простая, с трубками вместо ступеней, но ведущая прямо к люку в потолке. Буквально задыхаясь от забивающего легкие дыма, ни о чем больше не думая, даже в мыслях не допуская возможной неудачи, он вскарабкался на лестницу, приставил ладонь вытянутой руки к люку и всей силой своих ног подал тело вверх. Люк послушно откинулся внутрь чердака. Волна радости заглушила панику и страх. Не все потеряно! Уже залезая внутрь, Костя бросил последний взгляд в коридор и увидел настоящий фронт пламени, очень быстро распространяющегося вдоль стен и дверей, поверхность которых была сплошь покрыта какой то декоративной коричневой фанерой.

Выскочив на чердак, он сразу понял что и здесь ему задержаться не придется. Всё обширное пространство под скатами крыши было заполнено едким дымом. Дым попадал сюда из под свесов кровли, а больше всего валил из каких то керамических труб, оканчивающихся немного выше уровня пола чердака, сплошь усыпанного керамзитом. Трубки вентиляции, догадался Костя. Значит нужно лезть на саму крышу. Это хорошо, это правильно. Там, на свежем воздухе он уже не задохнется, там он сможет кричать и махать руками, сообщая что вот он, еще живой на этом здании и его надо спасать. Оттуда его легко снимут пожарные, просто приставив лестницу. Кстати, почему пожарные все еще не прибыли? Не могут жители соседних домов так крепко спать, что такой огромный пожар и взрывы бензовоза их не разбудили!

Одернув сам себя от праздных размышлений, он огляделся и нашел прямо над собой нижний край слухового окна. Схватился, ловко подтянулся и выбрался на довольно крутой скат крыши, находящийся с торца здания. Быстро сообразив, что удобнее всего будет сидеть и ждать спасения на самом гребне, развернулся и пополз вверх по листам шифера. Быстро добравшись до гребня крыши, идущего вдоль всего здания, уселся на него свесив ноги в стороны и стал ждать. Окрестных домов не было видно даже с самого верха крыши — настолько плотной была стена дыма по периметру здания. Впрочем и саму крышу волны горячего воздуха и дыма периодически накрывали целиком, но к счастью ненадолго и Косте удавалось, непрерывно вертя головой по сторонам, предугадывать этот момент и задерживать дыхание.

Спустя некоторый, совсем небольшой промежуток времени, Костя начал осознавать что долго высидеть на крыше ему не удастся. Во первых он видел языки пламени, все чаще и чаще вздымавшиеся по периметру скатов — видимо уже во всю силу горели кабинеты на втором этаже и мощное пламя вырывалось из окон. Во вторых он чувствовал листы шифера под ним с каждой минутой нагреваются все сильнее и сильнее. Значит огонь уже прямо под ним и вовсю лижет все эти деревянные конструкции, на которых шифер и лежит. Оглянувшись назад на то место, где располагалось окно, через которое он вылез, он увидел вовсю валящий из этого окна черный дым, на фоне которого иногда проскакивали языки пламени.

И снова жуткий страх. И снова парализующая волю паника. И снова мерзкое чувство бессилия что либо изменить. И снова спасительная мысль, сверкнувший лучик надежды!Какой же он дурак! Расселся тут, ноги свесил и ждет! На всех зданиях в нашей стране, в нашем Советском Союзе, устанавливаются пожарные лестницы, ведущие на крышу. Чтобы доблестным советским пожарникам было проще на эту крышу попадать а таким бедолагам как он, оказавшимся в плену огня, было просто с этой крыши спуститься. Разумеется, такие лесенки есть и на этом, уже целиком горящем, здании милиции.

Костя очередным, которым уже за сегодняшнюю ночь, волевым усилием поставил себя на ноги и заставил идти вдоль гребня крыши. Голова при этом у него вертелась чуть ли не на все триста шестьдесят градусов. Слезящиеся от дыма глаза из последних сил высматривали на краю крыши небольшую площадочку красного цвета с двумя дугами по краям. Перемещаться по гребню крыши было очень трудно, приходилось делать множество маленьких шажков, чтобы не соскользнуть и не покатиться кубарем по одному из скатов. А волнистые листы шифера уже были горячими, очень горячими.

Верхушку пожарной лестницы он заметил буквально чудом, пройдя почти всю крышу до противоположного конца довольно протяженного здания. К тому моменту он уже практически не мог дышать своими забитыми и обожженными легкими, он еле-еле мог видеть что-либо своими забитыми гарью глазами, он почти не мог переступать парализованными жуткой паникой ногами а окружившая его со всех сторон стена постоянно нарастающего жара буквально высушивала последние капли воли и мужества.

Костя остановился, затем сполз на скат и покатился по нему все ускоряясь, летя прямо на ту самую спасительную площадочку. Но его мечтам на спасение не суждено было сбыться. В тот самый момент, когда он находился на полпути, шифер под ним начал проваливаться, из-за чего траектория его движения изменилась и он оказался на самом краю крыши в нескольких метрах от своего последнего шанса на спасение. Его падение вниз остановил парапет, установленный на краю крыши. Но возможно зря, потому что падение с высоты было бы для него сегодня легкой и милосердной смертью.

Он оказался в огненном мешке. Снизу его тело лизало мощное пламя, вырывающееся из окна горящего кабинета на втором этаже. Сверху его тело лизало еще более мощное пламя, вырывающееся из огромного провала в крыше. Он ощущал невиданную, не поддающуюся описанию словами боль, самую сильную боль, которая только может существовать во вселенной. В безбрежном океане этой чудовищной боли его разум то растворялся на мелкие частицы, то почему-то собирался вместе вновь, не позволяя ему навсегда сбежать от жестоких мучений.

Внезапно, уже не своими глазами, а каким то внутренним зрением пульсирующего разума он увидел нечто. Прямо из стены огня, бушующего в провале крыши, появилась фигура человека, тоже окутанная пламенем, или правильнее сказать, сама состоявшая из этого самого пламени. Вокруг этой фигуры во всех направлениях непрерывно бегали сотни огненных змеек.

«Кто -о -о -о -о -о -о -о -о -о ты -ы -ы -ы -ы -ы -ы -ы?»

Голос, прозвучавший внутри сознания Кости, еще не растворившегося в бесконечной боли, был страшен. Хотя что может быть страшнее той боли, которую он сейчас испытывал. Голос казалось был соткан из самых жутких звуков завывания пламени и тяжелого гула горящих углей.

Все. С него хватит. Он хочет уйти. Он больше не вынесет ни секунды этого кошмара и боли.

«Ко -о -о -о -о -о стя ...» прозвучал в ответ его голос, жалкий и еле слышный по сравнению с голосом явившегося за ним чудовища.

В то же мгновение чудовище растворилось в бушующей стене огня а вместе с ним невесть куда исчез и океан боли. Весь рой юрких огненных змеек, тех самых что кружили вокруг чудовища, словно ища себе нового хозяина устремился к нему, к Косте, точнее к тому что от него еще осталось. И все они разом пронзили его тело, закружились в немыслимых траекториях, проходя сквозь него.

А Костя уже не боялся этих огненных змей, то струящихся вдоль его тела то пронзающих это самое тело насквозь. Все что они делали, было чрезвычайно приятно. Самое приятное, что он когда либо испытывал в жизни. Костя подумал о том что зря боялся огня, и другие люди зря боятся. Огонь он ведь не страшный, ему нужно просто довериться, подружиться с ним, полюбить его и огонь в ответ полюбит тебя. Дружба с огнем — высшее блаженство, какое только может быть.

Внезапно Костя подумал — он же лежит на краю крыши и удерживающий его парапет вот-вот прогнется от жара пламени и тогда он упадет и погибнет. Огненные змейки ничем не смогут ему помочь. Они хоть и гладят его тело, даря ему блаженство, хоть и превращают его тело в огонь, но удержать и спасти от падения не могут. Не стоит их винить за это, они не для этого созданы.

И тут на радость себе он почувствовал, как кто-то сильными руками схватил его за щиколотки и держит. Ну конечно, догадался Костя, сами-то змейки удержать его не могут, но они снова позвали на помощь то самое существо, которому раньше служили. Сейчас оно ему поможет. И действительно, существо начало дергать на себя Костино тело, уже полностью горящее таким красивым огнем, отодвигая его от края пропасти. Вот оно настоящее счастье, подумал Костя.

«Гражданин задержанный! Гражданин задержанный! Вы меня слышите?!» внезапно донеслось откуда то.

Затем тот же голос, уже ближе и отчетливей «Его пьяным что ли вчера доставили?»

Костя вдруг увидел как бесследно исчезают его новые друзья, его ласковые огненные змейки а вместо них в поле его зрения все отчетливей появляется мутно-зеленая стена и на её фоне два мужских лица в фуражках с кокардами. Один из них пристально смотрит ему в лицо а другой стоит возле ног и все еще держит его за щиколотки.

Он полностью открыл глаза и сел на своих нарах. Оба милиционера немного отошли и встали прямо перед ним. Некоторое время критически его осматривали. Потом один из них, видимо старший, спросил как он себя чувствует, не употреблял ли спиртное накануне. Попросил дыхнуть. Ничего не почуял. Сообщили Косте, что стали его будить в положенное время, а он на голос не просыпается. Мало того дергаться начал как припадочный. Еле вручную растормошили. Может он эпилепсией страдает? Ну нет так нет.

Костя, окончательно проснувшийся и ставший вдруг абсолютно спокойным и беззаботным, сообщил милиционерам, что ему просто снился плохой сон. Сам же про себя подумал, что вовсе не плохой этот сон был а даже совсем наоборот, самый лучший сон в его жизни, самый приятный. Вам таких снов, граждане советские милиционеры, во веки веков не видать!

Продолжение следует ...

Автор: 1100110011.

Сайт автора: 1100110011.ru