Когда христиане наконец сформулировали свою догму о том, что Иисус был Богом, или третьей частью Бога (или кем-то ещё), им стало важно вернуться к Священному Писанию и очистить его от некоторых противоречащих этому учению мест. Но им это не удалось – серьёзный изъян в Писании остался незамеченным, когда Иисус молил о спасении от креста.
В какой-то момент три лица Троицы — Яхве, Иисус и Святой Дух — согласились, что Иисус должен жить на земле как человек. Иисус родился как божество за исключением Евангелия от Марка) и прожил жизнь, которая завершилась распятием.
Итак, мы все в строю? Видимо, Иисус не был в строю, когда молился с учениками в Гефсиманском саду. Нескольким ученикам, бывшим с ним, он сказал: «Душа Моя скорбит смертельно» (Матфея 26:38). Затем он молится: «Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия [речь идёт о предстоящем распятии]». Он молится об этом трижды. Та же история повторяется у Марка, а у Луки ангел укрепляет Иисуса.
Почему Иисус отклонился от сценария? Он был частью Троицы, которая приняла это решение, так как же он мог теперь сомневаться в этом плане? Можно поискать сравнение с человеком. Неудивительно, что обычный человек сомневается перед самоубийственной миссией,
но в этой истории речь идёт о боге. Даже если бы агония была для него чем-то неприятным, зачем всеведущему существу сомневаться в плане, который, как он знает, идеален?
Наконец финальный свисток для тринитарного богословия звучит когда Иисус взывает
с креста: «Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?» — (Мф. 27:46; Мк. 15:34).
Стоп, ребята, здесь мы ничего не поняли, ведь сам Иисус это же и есть "Боже мой".
Он сам себя оставил что ли?
Смотрим православное учение - халкидонский орос:
Последуя святым отцам, все согласно поучаем исповедовать одного и того же Сына, Господа нашего Иисуса Христа, совершенного в божестве и совершенного в человечестве, истинно Бога и истинно человека, того же из души разумной и тела, единосущного Отцу по божеству и того же единосущного нам по человечеству, во всем подобного нам, кроме греха, рожденного прежде веков от Отца по божеству, а в последние дни ради нас и ради нашего спасения от Марии Девы Богородицы по человечеству, одного и того же Христа, Сына, Господа, единородного, в двух естествах неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно (ἐν δύο φύσεσιν ᾽ἀσυγχύτως, ἀτρεπτως ἀδιαιρέτως, ᾽αχωρίστος γνωριζόμενον) – так что соединением нисколько не нарушается различие двух естеств, но тем более сохраняется свойство каждого естества и соединяется в одно Лицо и одну Ипостась, – не на два лица рассекаемого или разделяемого, но одного и того же Сына и единородного Бога Слова, Господа Иисуса Христа, как в древности пророки (учили) о Нем, и (как) Сам Господь Иисус Христос научил нас, и (как) предал нам символ отцов.
Загадка исчезнет, если мы переосмыслим историю Иисуса как легенду. Не слишком грамотные апологеты христианства пытаются ответить на эту проблему, предполагая, что Иисус утратил часть своих всезнающих способностей, находясь в человеческом теле, и поэтому мог забыть, что его распятие и воскресение были частью плана, который он задумал вместе со своим Отцом. Но вы только что прочли халкидонский орос и видите, что такое утверждение не имеет никакого смысла в свете православного учения. Настоящая проблема в том, что христианское учение развивалось со временем, и это неизбежно создавало множество неловких моментов
и явных противоречий.
