Человек с голубыми глазами, являющийся прототипом автора, но не им самим, сидел напротив зеркала в комнате. Обстановка помещения была такая, какою её хочет видеть читатель. В руке человека находился увесистый шестизарядный револьвер. Дуло оружия, повинуясь движению руки, смотрело то в отражение человека в зеркале, то ему в висок, словно в нерешительности выбирая, куда бить. В помещении царил полумрак, и думалось, что этот человек - выходец из начала двадцатого века, хотя он был рождён на его последнем издыхании.
Казалось, что смазливое, наивное, несколько женственное лицо человека, возраст которого достиг двадцати пяти - двадцати восьми лет, никак не сочеталось с изрыгаемыми им словами, адресатом которых являлось его собственное отражение. Слова были следующими:
"А начинается всё с двух легкомысленных молодых людей, которых ты потом назовёшь своими родителями. Батя, радостно потворствуя зову природы, изыскивает любую возможность избавиться от переполняющего его яйца элексира жизни. Несчастный случай сводит его с твоей матерью, которая не менее беззащитна перед проклятой первобытной потребностью организма.
Эти двое забавляются друг с дружкой, не осознавая в полной мере, что предмет их безобидных игрищ - грозное оружие в дланях природы. Обещая неизъяснимое удовольствие в конце, она преследует свою мелочную, корыстную и низменную цель - продолжение жизни.
Во всей красе постельной сцены, в чаду страстей, будущий отец увлекается больше обычного в яростном порыве усилить удовольствие и опаздывает на одну только секунду... Прорываясь сквозь враждебную микрофлору, белая гвардия, теряя личный состав тысячами, стремится к алкающей оплодотворения яйцеклетке... Ради этого всё задумано. Вот он - истинный смысл жизни..."
Человек заметил, как презрение отразилось на лице, сделав его некрасивым. Его передёрнуло от отвращения к себе, и он продолжал:
"Белый юркий засранец достиг-таки цели. Матка возликовала. Самым лучшим решением в этой ситуации было бы изъять зачатое несчастье, обманув природу, как она обманула вас. Но нет. Почему-то беременность принято считать светлым положительным событием, хотя кроме трудностей она в себе ничего не таит. Родители, делая дитя, думают, что оказывают тому услугу. Как бы не так! Взрослые говорят, что в детях счастье, но, беспробудно плодясь, они только приумножают обратное. Взгляните на окружающих вас людей, посмотрите в окна своих квартир и браузеров! Как много счастливых вы там встретите?
Тебе вручают жизнь как великий дар, за который ты должен быть благодарен, но под глянцевой обёрткой тебя ожидает серая, жалкая и вонючая субстанция. Ты каждый день обязан жить, потому что родился. Чтобы существовать, идёшь работать на дерьмовую работу, потому что не знаешь, кем хочешь стать, когда вырастешь, а если знаешь, то вряд ли находишь в себе силы достичь желаемого. Да и достигнув его, не испытываешь удовлетворения, потому что счастье недоступно настоящему, оно - законное имущество прошлого, когда ты романтизируешь события, и будущего, когда питаешь надежды. Подобно Сизифу, ты катишь в гору серый валун настоящего до конца своих дней. А конца ты вынужден томительно ожидать в ветшающем одиночном карцере, единственная достойная упоминания функция которого - способность к размножению, ведь по-настоящему важное, что ты должен сделать, это последовать примеру своего отца, потому что так тебе диктует эгоистичная природа. Зачем? Для чего? Ответов на эти вопросы никто не даст, просто сделай, что должен, и отправляйся в утиль".
Человек заметил, как отражение горько улыбнулось, а зрачки подтопили слёзы. Человек сжал револьвер сильнее, а палец на спусковом крючке побелел от напряжения.
"Помимо всего этого ты наделён знанием собственной конечности. Казалось бы, в таких условиях этот факт должен радовать, но нет! Жизнь защитилась от человека, наделив его инстинктом самосохранения, став для последнего жестокой ловушкой, где он должен стареть, в ужасе от происходящего вокруг и в ужасе перед собственной смертью... И ладно бы у всего этого была цель, окупаемость... Но единственное, что предлагает жизнь - запустить в такую же комнату страха себе подобного..."
Человек смотрел на себя в зеркало. Глаза покраснели и имели жалобное выражение. По щекам текли слёзы. Дуло револьвера больно давило в висок... Человек знал, что не способен нажать на спусковой крючок...
Вдруг дверь в комнату открылась, и ласковый женский голос возвестил:
- Сынок, ужин готов! Иди кушать!
- Иду, ма! - отозвался человек.