...человек не меняется, он уже рождён Таким Какой Есть. Время, годы, момент, секунда, миг раскрывает его суть. Он не может быть плохим абсолютно, или хорошим по умолчанию. Плоть слаба. Просто человек...
Внимание: данное художественное произведение содержит мрачные темы, философские размышления о предательстве и отчаянии, а также сцены психологического напряжения. Читать только людям с устойчивой психикой и лицам, достигшим возраста обладания осознанностью.
Ночь впивалась в город миллионами игл ноябрьского дождя. Я стоял на крыше, на самой макушке этого каменного великана, чувствуя, как ветер, пропитанный влажной стужей, пытается стащить меня вниз, в этот кишащий муравейник. Он не понимал, что я и так уже там. Я был в каждой его поре, в каждой лжи, что тихо зреет за запертыми дверями.
Внизу плелась иллюминация, гудя тупым, бессмысленным жизненным током. Они внизу — все эти люди — думают, что живут. Они просыпаются, едят, работают, лгут, любят, спят. Они верят, что их мир — это работа, семья, ремонт дома. Какой трогательный, жалкий самообман.
Они не видят истинной архитектуры нашего бытия. Ее каркас — не бетон и арматура, а предательство. Оно — фундамент, на котором всё держится. Первый кирпич закладывается еще в детстве, на пыльной школьной площадке. Помнишь, как твой друг, с которым ты делил всё, от бутерброда до страхов, внезапно отвернулся от тебя? Не из-за ссоры. Нет. Его разум отравили ядом более выгодной дружбы. Просто кто-то другой предложил ему больше: статус, защиту, доступ в крутую компанию. И он ушел, не оглядываясь. Это был твой первый урок. Ты его запомнил? Я — да.
А потом это становится изощреннее. Взрослее. Лицемернее.
Взгляни на тот теплый квадрат окна вон там. За ним женщина засыпает в объятиях любовника, её дыхание ровное, на губах — утомленная улыбка. Она думает о страсти, о запретной сладости. А в другом конце города, её муж, с глупой, сияющей улыбкой, проверяет купленное на свою премию кольцо. На столе перед ним лежит открытка от их шестилетней дочери: кривое сердце и надпись «Люблю тебя, мамочка». Завтра он встретит жену из «важной командировки». Он будет ждать её у выхода из аэропорта, держа в руках дурацкий букет и эту открытку. Он ещё не знает, что его реальность уже рассыпалась в прах. Он уснет, предвкушая счастье. А проснется в аду, который разгорится в его душе, когда он увидит в ее глазах не радость, а панику, и будет стоять с этим детским рисунком, пока их дочь дома ждет маму.
Или вон тот офис, сверкающий стеклом и сталью. Два партнера. Они начинали в гараже, вместе ели дешевую лапшу. Один из них заложил машину, чтобы заплатить за операцию отцу другого. Они были братьями. Но один из них уже нарисовал в своем блокноте изящную, смертоносную схему. Юридические лазейки, тайные переговоры, поддельные документы. Завтра он подпишет бумаги, которые отожмут бизнес целиком. И улыбнется своему «брату» с лицом, полным сочувствия: «Просто рынок так сложился, дружище. Ничего личного». А вечером поедет к отцу того самого парня, которому когда-то спас жизнь, и скажет, что его сын — неудачник, не оправдавший доверия.
Это и есть личное. Это и есть всё, что имеет значение.
Но самые изысканные формы предательства — тихие. Те, что вызревают в тепле домашнего очага. Вон, в той квартире на пятом этаже, парень смотрит на спящего у его кровати пса. Месяц назад он подарил ему неслыханную роскошь — надежду. Пес, чья шкура еще помнит холод клетки, посапывает, доверчиво прижавшись к его ноге, его лапа иногда дергается, будто бежит навстречу чему-то хорошему во сне. Он не знает, что его хозяин уже устал. Устал от необходимости выходить на улицу дважды в день, от шерсти на диване, от ответственности. Завтра, оправдывая себя ворохом работы, он отвезет его на заброшенную промзону. Бросит его любимый мяч подальше от машины. И когда пес, радостно виляя хвостом, помчится за ним, думая, что это новая игра, он выжмет до упора педаль газа, оставляя позади едкий туман из песка, грязи и выхлопных газов. Собака будет долго-долго бежать за удаляющимися огнями, пока не поймет. Предательство, рожденное не из ненависти, а из самой обыкновенной, ублюдочной лени.
А вон там, в спальне девушки, на комоде лежат два билета в Париж. Подарок ее родителей на помолвку. Ведь как можно не жениться на девушке, которая отдала тебе свою почку, спасла тебя от мучительной смерти? Это же так логично. Два года назад она, двадцатилетняя дура, смотрела, как ее плоть увозят в операционную, чтобы вживить в его тело, и плакала от счастья. Теперь у него под ребрами тикает кусочек ее. А завтра DHL доставит ей посылку. В ней она найдет все свои вещи, которые оставляла у него за годы их «любви». А сверху — письмо. Не длинное. Без эмоций. Всего несколько строк, сухих и безжизненных, как сморщившаяся почка: «Я всегда любил другую. Но только ты могла меня спасти. Не жди и не ищи меня. Я навсегда уезжаю к ней. Прости». Ее предали не ради выгоды. Ее предали в ее же плоти и крови, использовав ее как плату за жизнь, которую он теперь увозит к другой.
Вы строите свои клетки и называете их «бытом». Вы красите стены своих тюрем в веселые цвета, чтобы не смотреть на ржавые прутья. Эти прутья — ваши договоренности, ваши клятвы, ваши «я тебя люблю». Вы вешаете на них занавески из ритуала: брак, дружба, партнерство. Но занавески ветшают, обнажая ту самую ржавчину, что всегда была под ними.
А где-то в маленькой квартирке пожилая женщина заворачивает в газету последние фотографии сына, который уже никогда не позвонит. Она плачет, но тихо, чтобы не беспокоить соседей. Ей некуда даже сходить, чтобы оплакать его — прикоснуться к холодному надгробию она не может, потому что ее сын все еще числится пропавшим без вести. Она не знает, что в эту самую секунду похоронка уже отпечатана, и на ней досыхают чернила печатной машинки. Завтра ее запечатают в конверт, который доставит вместе с флагом военный почтальон. Она распечатает его и прочтет, что ее мальчик, ее любимый сыночек, был убит там, за тысячи миль от дома. И каждую ночь, до своего последнего вздоха, она будет мучиться одним вопросом: «Как?». Но ей не суждено узнать, что ее единственного сына зарезал его же сослуживец — друг, с которым они еще пять лет назад вместе кидали мяч играя в футбол за школьную команду и тайком покупали дешевое пиво, пока их матери не спали ночами, накручивая себя всякими мыслями, ожидая, когда нагулявшиеся мальчишки вернутся домой. И этот друг, под одобрительные выкрики аборигенов, предпочел предать их дружбу. Не ради богатства или свободы. А лишь за право дальше медленно гнить в пыльных аулах чужой страны, оставаясь таким же бесправным рабом, каким был и до этого. Ее сына убили не за идею. Его убили за иллюзию лучшей доли, которая оказалась самой чудовищной из всех возможных ловушек.
И сейчас, в эту самую секунду... Кто-то ложится спать, обняв свою вторую половинку, в полной уверенности, что завтра будет таким же, как сегодня. Кто-то засыпает, предвкушая, чудесное путешествие с возлюбленным. Кто-то строит планы на совместный бизнес, похлопывая партнера по плечу. Кто-то верит другу. Кто-то, засыпая, гладит по голове того, кто верит ему безгранично. Кто-то целует спящего ребенка, обещая ему, что мама и папа всегда будут рядом.
Но завтра утро не будет добрым. Завтра утро будет кровавым от лопнувших обещаний. Они проснутся в том же мире, но их мир уже будет другим. Миром, где рухнуло всё.
И когда они, обезумев от боли, будут искать виноватых, жадно глотая последние вздохи угасающий жизни, я буду уже не здесь, на этой крыше. Я буду мчаться в салоне автомобиля с мигающей сиреной и красным крестом на боку, с зеркальной надписью, которую вы так часто видите в своих машинах, неспешно двигаясь в пробках, пока мы несемся на очередную трагедию. Завтра мне снова придется констатировать смерть. Кто-то из них не переживет утра. Кто-то разобьет свое хрупкое сердце вдребезги — в прямом смысле, шагнув в пустоту, или в переносном, сжав в руке флакон с таблетками, — и мой долг будет приехать и констатировать этот факт. Я — фельдшер скорой помощи. И завтра я снова увижу всё это не на расстоянии холодного наблюдателя, а вблизи — с запахом крови, звуком рыданий и пустотой в глазах тех, кого только что предали. Я буду запаковывать их в плотные черные мешки и утешать их детей. Я буду тем, кто констатирует конечный результат работы этого великого, безупречного механизма под названием Предательство.
Потому что виноватых нет. Есть только природа вещей. И моя работа — быть свидетелем того, как эта природа является во всей своей безжалостной наготе, снова и снова, пока не кончатся мои смены или мои нервы. Пока не поступит вызов «Код 3» и на меня.
Лет десять тому назад, в графстве, чьи леса еще помнили шелест кельтских плащей, в старинной усадьбе, похожей на замок, поселилась маленькая Элис. Отец ее, полковник в отставке, человек стальной закалки и мягкого сердца к дочери, привез ей щенка. Не болонку, не мопса, но гордого отпрыска древнейшей породы - ирландского волкодава. Мальчика назвали Каром, что на языке предков этих псов значило «Друг».
С первого мгновения Кар стал тенью Элис. Его неуклюжие щенячьи лапы топали следом по паркетным залам и травянистым лужайкам. Когда девочка падала, огромная мохнатая голова тут же подныривала под нее, помогая подняться. Ночи Кар проводил у ее кровати, положив тяжелую голову на край покрывала. Его дыхание, глубокое и ровное, как шум далекого моря, было колыбельной для Элис.
Он рос не по дням, а по часам, превращаясь в исполина с серой, как лесная скала, шерстью и глазами янтарного меда, полными безмерной преданности. Он не сторожил дом - он сторожил ее. Чужака, будь то бродячий пес или зашедший слишком близко к усадьбе незнакомец, Кар встречал молчаливой стеной мускулов и низким, гулким предупреждением, от которого стыла кровь. Но для Элис он был лишь большим, теплым, бесконечно терпеливым Каром, на котором можно было спать, как на пуховой перине.
Годы текли. Элис расцвела в юную леди. Паркетные залы уступили место бальным, травянистые лужайки - изящным садовым дорожкам. И гигантский волкодав, некогда ее защитник и живая игрушка, стал неудобен. Он занимал много места в карете, его шерсть пачкала дорогие платья, его размеры пугали гостей. Элис, поддавшись капризу и влиянию модных подруг, захотела крошечного левретку - изящного, гламурного, помещающегося на бархатной подушке.
Предательство. Слово это не произносилось в стенах усадьбы. Говорили: «Отправим его в хорошие руки», «Он заскучает в городе», «Ему нужен простор». Лживые слова, сладкие, как сироп. Полковник, ослепленный любовью к дочери или уставший от упреков, согласился. Не в «хорошие руки». В вечные, холодные руки леса.
Однажды вечером, когда солнце кровавым шаром садилось за вековые дубы, верного Кара выманили во двор лакомым куском. Двое грубых слуг, лица которых Кар знал годами, набросились на него. Цепь, петля, удушающая удавка на могучую шею. Предательские руки связали его лапы крепкой веревкой. Сдавленный вой, полный недоумения и ужаса, вырвался из его глотки, когда его втолкнули в темный фургон. Элис наблюдала из окна верхнего этажа, ее сердце сжалось на миг, но тут же успокоилось мыслью о будущем изящном щенке.
Его вывезли далеко вглубь угодий, туда, где лес становился диким и непроходимым. Связанного, с петлей на шее, сбросили в овраг, поросший колючим терновником. «Пусть природа решит», – буркнул возница, хлестнув лошадей. Фургон скрылся в сумерках. Кар лежал, чувствуя, как холод земли проникает сквозь шерсть, как колючки рвут кожу. В его янтарных глазах гас свет доверия, и разгорался новый - холодный, как сталь клинка.
Он не умер. Голод и ярость дали силу, о которой не подозревали его мучители. Он грыз веревки, пока десны не истекли кровью, терся о камни, пока петля не ослабла. Освободившись, он не побежал обратно к усадьбе. Он поднял морду к черному небу и издал вой. Не собачий. Волчий. Зов одинокого хищника, отринувшего мир людей.
Кар стал Призраком леса. Он научился охотиться с безмолвной жестокостью тени. Местные крестьяне, находившие растерзанных оленей или кабанов с перекушенным хребтом, шептались о «Лесном Дьяволе». Охотники возвращались бледные, рассказывая невероятные истории: о гигантском, «с лошадь величиной» сером волке, которого пули, казалось, не брали вовсе, а капканы он раскидывал, как щепки. Говорили, он уводил целые стаи волков со своих владений, а непокорных жестоко убивал. Его боялись. Его имя - Призрак леса - стало легендой, передаваемой у костров с суеверным трепетом. Он не нападал на людей без причины, но его одинокий силуэт на вершине утеса или горящие во тьме глаза, замеченные путником, наводили леденящий ужас. В его душе осталась лишь черная обида и холодная ярость, замешанная на врожденном благородстве породы. Он стал господином этих чащоб, мстя миру за одно предательство.
Прошло несколько лет. Элис, теперь уже юная женщина, гуляла в лесу недалеко от усадьбы. Рядом скакал ее новый фаворит крошечный, изнеженный левретка Фриц, сверкавший ошейником с бриллиантами. Лес был тих и казался безопасным в сонных лучах предвечернего солнца. Слишком тих.
Внезапно из-за вековых буков вышла стая. Семь голодных, остроухих теней с горящими желтыми глазами. Волки. Запах легкой добычи - Элис и пищащего Фрица привлек их сюда. Элис вскрикнула, леденея от ужаса. Фриц, дрожа всем телом, жался к ее ногам, его тонкий лай был жалким писком против волчьего рыка.
Стая окружила их мгновенно. Вожак, седой матерый зверь, сделал молниеносный бросок. Раздался душераздирающий визг Фрица. Крошечную собачку подбросили в воздух, как тряпичную игрушку. Еще миг - и острые клыки впились в нее. Элис замерла, парализованная, видя, как ее изящная игрушка превращается в кровавый лоскут. Волки, возбужденные первой кровью, повернулись к ней. Запах страха манил их сильнее. Они сжали кольцо. Элис увидела оскаленные пасти, капающую слюну, почувствовала звериное дыхание. Мысль пронеслась: Кар... Где же Кар?
И он пришел. Не из усадьбы. Из самой глубины ада, что горел в его душе.
Беззвучно, как буря, обрушившаяся с ясного неба, огромная серая тень вылетела из чащи справа. Это был не волк. Это был гигант. Исполин с гривой, вставшей дыбом, с глазами, пылавшими нечеловеческой, холодной яростью. Кар. Но не прежний Кар. Это был Призрак леса, воплощение мести, взращенной на предательстве.
Он врезался в стаю, как пушечное ядро. Первый волк, тот, что терзал Фрица, взвизгнул и отлетел в сторону с перебитым хребтом, словно его ударил молот. Кар не лаял, он убивал, методично, с ужасающей эффективностью. Его челюсти, способные некогда нежно переносить руку ребенка, теперь ломали кости, как сухие прутья. Клыки вонзались в глотки, рвали сухожилия на могучих лапах. Он использовал свой чудовищный вес, сбивая волков с ног и топча их. Стая, только что уверенная в победе, превратилась в сборище затравленных тварей. Они кидались на него, но он был неуязвим, как скала, быстр, как молния. Их зубы скользили по его густой, свалявшейся в войлок шерсти, оставляя лишь царапины. Его же удары были смертельны. Один за другим, седой вожак, молодые самцы, матерые охотницы - все семеро легли на пожухлую траву, искаженные в предсмертных судорогах, их кровь алела на серой шерсти их убийцы.
Тишина. Гнетущая, звенящая тишина повисла над полянкой смерти. Стоял только Кар. Весь в волчьей крови, но, казалось, и его собственной, истекшей когда-то из раны на сердце. Его могучая грудь тяжело вздымалась. Пар клубился от его разинутой пасти. Он медленно повернул голову к Элис.
Она стояла, прислонившись к буку, бледная как смерть, дрожащая, с глазами, полными немого ужаса и... узнавания. Она смотрела в эти янтарные глаза. Глаза ее детства, глаза ее защитника, глаза существа, которого она обрекла на муки и одичание.
Взгляд Кара был страшен, в нем не было ни любви, ни радости спасения некогда дорогого ему человека. Там была бездонная боль. Глухой, немой укор, тяжелее любых слов. Он смотрел на нее так, словно видел не юную леди, а ту маленькую девочку, что предала его у окна усадьбы. В этом взгляде была вся горечь изгнания, все ночи голода и ярости, вся смертоносная мощь, рожденная от человеческой жестокости.
Он не подошел, не тронулся с места. Он лишь издал короткий, хриплый звук - не лай, не вой, а что-то среднее, полное невыразимой скорби и окончательности. Потом развернулся. Его огромная, покрытая шрамами и запекшейся кровью фигура медленно двинулась к чащобе. Он не оглядываясь шагнул под сень вековых деревьев, в свою стихию, в свою вечную ночь, и растворился в ней, как и положено призраку.
Элис рухнула на колени среди растерзанных волков и жалкого клочка, что был Фрицем. Но она не видела их. Перед ней стоял лишь один образ: взгляд. Взгляд ее потерянного друга. И только сейчас, в смертной тоске, спасенная им и вновь им же проклятая, она поняла всю чудовищность содеянного. Она поняла, какого верного сердца, какого благородного духа, какого настоящего друга она лишилась ради мимолетной прихоти. Слезы хлынули потоком, горячие и бесполезные, смывая румяна, но не смывая вины.
В лесу воцарилась тишина, нарушаемая лишь ее рыданиями, далеким карканьем ворона и шелестом листвы, хранившей тайну пса Кара. Призрак леса ушел навсегда, оставив ей лишь леденящую пустоту и горькое знание цены предательства.
Я почувствовала себя потерявшейся голой проституткой на обочине. Вроде и имидж нужно держать, а тебя уже раздели — никакой интриги, всё напоказ. Вроде и уверенно нужно выглядеть, однако сложно это сделать, когда стоишь посреди проспекта, а из одежды на тебе только воображаемые марионеточные нити — и те на лице. Максимально непрезентабельный вид. И ко всему этому добавляется жалкая неуверенность — я же ПОТЕРЯВШАЯСЯ проститутка, помните? Вообще без понятия, где нахожусь, как сюда попала и точно ли тут будут клиенты.
От такого сравнения в попытках отвлечься хотя бы на грёбаный сарказм стало ещё противнее.
— Готова вторую песню слушать? — Витя снова не смотрел на меня.
Я молча кивнула.
Следующая песня и вправду была другой. Она попала прямо в цель... (Песня «Дышать» Шаткий Дом)
Дышать!
Мы с тобою в чёрно-белом,
Мы сошли с полотен серых
Где-то в старой галерее!
Дышать!
И пока картина тлеет,
Кинолента всё развеет,
Тушим в плёнку все идеи!
Дышать...
(Я хожу в его футболке по квартире и танцую под песни из колонки)
Мы с тобою в чёрно-белом...
(Мы сидим на кровати, из источников света в комнате только телевизор с фильмом, который мы смотрим в обнимку)
Мы сошли с полотен серых...
(Дурачимся на кровати, он меня щекочет, нависает сверху. Хочет поцеловать. Я хитро улыбаюсь и говорю: «Ты мне не делал официального предложения вступить в отношения. А до этого я не целуюсь!»)
Где-то в старой галерее...
(Он включает на ноутбуке какое-то шоу и ставит на поднос две тарелки с завтраком)
Дышать...
(Я впервые появляюсь перед ним в платье, и он не может оторвать глаз, я вижу его восхищённый взгляд и навсегда запоминаю комплименты, которые он шептал мне на ухо)
И пока картина тлеет...
(В комнате приглушённый свет, он нависает надо мной. Мы говорим шёпотом. Он боится мне навредить, он слишком дорожит мною. А мне просто страшно. В наших глазах трепетное, но в то же время сильное желание, и бесконечное обожание. Мы обмениваемся последними словами и расслабляемся, позволяя чувствам взять верх)
Кинолента всё развеет...
(В колонках играет музыка, я готовлю блинчики и танцую)
Тушим в плёнку все идеи...
— А эта песня тебе как? — спрашивает Витя, но не выключает звук. Он позволяет припеву перетечь в первый куплет...
Я смотрю на него помутневшими глазами. От нервов, воспоминаний?.. или это просто иллюзия?
Взгляд резко проясняется, но я чувствую тоненький тёплый ручеёк, бегущий по щеке.
Судорожно вдыхаю, словно весь припев не могла этого сделать.
Под эту песню мы проводили самые душевные вечера. Эта песня подталкивала нас на откровения. Её мы пели вместе каждый раз и не могли насмотреться друг на друга, а потом — сдержать смех.
Витя смотрит на меня и не выключает песню. Я хочу что-то сказать, остановить его, протягиваю трясущуюся руку... но губы дрожат и не подчиняются, рука верёвкой падает на колени. И в это время начинает играть куплет...
Подтяни же по образу пейзаж для меня...
(Я читаю книгу, он приходит домой и вытаскивает из-за спины букет цветов. Это был первый подаренный мне букет. В этот день я впервые сказала, что люблю его)
Нарисуй мою жизнь только в ярких тонах...
(«Доброе утро, Солнце...», «Доброе утро, Уголёк...», «Тенька моя...»)
Куда заведёт тебя гений творца...
(Мы впервые столкнулись с недопониманием. Но вместо ссоры и криков обнялись и всё обсудили. Потому что он не любит крики, а я их боюсь)
Буду я чучелом иль принцем в шелках...
(Он повёл меня на шашлыки и научил играть в карты)
Краски впишут узор в полотно...
(За пятнадцать минут до закрытия магазина одежды он схватил меня за руку и побежал туда, сказав выбрать любую вещь — спонтанно, весело, смело)
Чувствами хлещешь в пропитанный холст...
(С каждым днём я всё больше переставала себя контролировать. Начинала всё больше зависеть от человека, всё больше проявлять эмоций)
Мазок за мазком всё дальше идёшь...
(В один из вечеров он подвёл меня к зеркалу. Увидев нас рядом, я поняла, что теперь я — Растворившаяся)
Ведь это твой финальный аккорд...
(Он стоял на пороге с рюкзаком, не мог смотреть мне в глаза. Я стояла с опухшими и покрасневшими веками. Он молча ушёл)
Дышать!
Мы с тобою в чёрно-белом...
Витя выключил песню. Смотрит на меня.
— Как тебе? Скажи, классная? — в голосе не было привычного веселья, а в глазах — каких-либо эмоций.
Внутри всё болело. Я чувствовала, что дверь в душе́ давно открыта, напряжение из колючей проволоки разошлось спазмами и дрожью по телу. Щёки были мокрые, глаза не высыхали.
(Ночью я не могла плакать. Чувствовала, что санитары стоят под окнами, что-то подозревая)
(Со временем истерики с руками, зажимающими рот, превратились в безостановочно текущие слёзы по каменному, отрешённому от реальности лицу)
— Зачем? — едва смогла я прошептать, глотая слёзы и понимая, что моё окаменение выключилось вместе с песней, а образец «иммунитета к Растворению» исчез, как только воскресли воспоминания.
— Маргарита... — из спальни вышла Алиса, виновато спрятав руки за спиной.
Я вздрогнула и обернулась.
— Мы должны были, — спокойно ответил Витя.
Я вспомнила весь день: неожиданное «Рита», заключение об «отсутствии отклонений», меню в кафе, парфюм мужчины, слова Алисы в конце разговора...
— Это всё было подстроено... — не спросила, а сама ответила я. Попыталась собрать последние жалкие остатки воли и медленно встала с дивана. — Не знаю, на что вы рассчитывали, — я сама удивилась, как голос приобрёл привычную твёрдость, а глаза высохли, — но мне ничего не стоит сейчас успокоиться и пойти домой. Вы думаете, столько месяцев тренировки под постоянным контролем и надзирателями, дашащими в спину, не выработали во мне умение играть по их правилам?
Ребята молчали. Я всё больше распалялась и возвращалась в своё привычное состояние и настроение.
— Ваши сегодняшние провокации, честно, похожи больше на постановку в детском саду. Да, она меня выбила из колеи, потому что вы буквально принесли на утренник мешок дохлых голубей вместо шоколадных конфет. Но ещё ни один кровавый ужас не пугал меня настолько, чтобы...
— Тенька...
Я замерла. Слова застряли в горле.
— Моё чёрное солнышко... Не представляешь, сколько раз я это говорил в мыслях, чтобы хоть как-то быть ближе к тебе... — шаги становились ближе. Прямо у меня за спиной...
Океан лайм мята смех Тенька моя Дышать я люблю тебя ты неповторимая...
Ноги подкосились, и я рухнула на колени, зажав рот ладонью. Он не успел меня подхватить, но сел рядом и обнял за плечи.
Я почувствовала тяжёлое родное дыхание и запах — Океан, лайм, мята...
Внутри всё горело, кричало, я не могла вдохнуть. Меня звали, трясли, но в ушах стоял гул — я слышала всё будто со дна океана. Из-за слёз все были размыты, голосовые связки не подчинялись, живот болел от постоянных содроганий, и только вошедших белый халат смог поднять меня на ноги — молча, грубо.
Он подвёл меня к зеркалу.
Глаза, полные боли и старой любви, дрожащие губы, непослушно вздымающаяся грудь...
Образец «отсутствия отклонений», «эмоциональной стабильности» и «окаменения» смотрел на Растворившуюся.
Знакомо ли вам чувство полного растворения? В деле, месте, словах... В книге, песне, природе... В человеке.
Когда вы переплетаетесь с ним — каждой эмоцией, каждым прикосновением, каждой клеткой души.
Если вы хоть раз испытывали это, вы — счастливый человек. И неважно, какие последствия были после этого. Главное, что вы испытали это чувство...
А вот у нас в городе это запрещено. В смысле растворяться. В человеке. Если ты сойдёшь с ума от красоты залива, если погрузишься в несколько-дневный транс от творчества — никто не обратит внимания: санитары, патрулирующие улицы, пройдут мимо, родственники услужливо закроют дверь, а друзья будут спокойно ждать, когда ты выйдешь на связь (если, конечно, вернёшься в адекватное сознание). Но если санитары — не приведи Система! — заметят:
а) твой блеск в глазах, румянец, непроходящую глупую улыбку
или (при плохом исходе отношений с вашим «Растворителем»)
б) потухшие глаза, отрешённость, беспричинные слёзы
... пиши пропало.
Тебя заметят везде, в любое время суток, сколько бы человек вокруг тебя ни было.
Вы, наверное, спросите: «В вас что, какие-то датчики вшиты?» Нет. «Просто совпадение?» Тоже нет.
Просто это наша жизнь. Любые изменения в глазах, цвете лица, настроении, присущие только процессу растворения в человеке, действуют на санитаров и даже обычных жителей как красная тряпка на быка. Или как валерьяна на кошек. Заметят даже малейшее изменение, заметят каждую микроэмоцию. И...
Что дальше? Ну как обычно:
«Задержите её, она „Растворяющаяся“!»
«Пустите! Вы всё не так поняли! Я просто в спектакле играю и роль репетирую...»
«Пришлите машину по адресу ... Срочно!»
«Что же вас так тянет в эту яму! Вроде же все нормальными рождаются! А потом отлавливай таких, сумасшедших...»
«Вы понимаете, где находитесь? Вы в психиатрической больнице № ...»
И если вы думаете, что вам назначат какой-то курс лечения из разноцветных таблеточек и успокоительных, дружеских бесед с врачом и прогулок по огромному парку, то я вынуждена вас огорчить. Так не будет. Если вы попадаете в психушку с диагнозом «растворение в человеке» — неважно, какой стадии эта хрень — вы обречены. Пожизненно.
Почему?
Во-первых, вы от этого вряд ли вылечитесь. Во-вторых, если попытаетесь изобразить чудесное выздоровление, вам не поверят (только если вы глаза поменяете, губы, предательски выдающие тебя с каждым воспоминанием, и в целом — замените мозг. И сердце). В-третьих, ПРЕДПОЛОЖИМ, вы действительно выздоровели — забыли человека, охладели к нему, обиделись на него, — охрана до конца дней вам УЖЕ обеспечена. Чтобы не дай боже́ не было рецидива.
Как думаете, сколько было последних случаев? Правильно: рецидивы во всём городе можно сосчитать по пальцам одной руки одного санитара.
— Рита, привет!
Я оборачиваюсь — длинноволосая блондинка с неизменными кудрями и чёлкой радостно мне машет.
Мои губы растягиваются в противной, но довольно убедительной улыбке, и Алиса, веря мне, радостно идёт дальше.
Сминаю рукав чёрной толстовки, но тут же разжимаю. Блокирую команды от мозга к лицевым мышцам и сама контролирую улыбку. Я знаю, что санитары повсюду. И стоит лишь дрогнуть изнутри, как сначала за тобой усилят слежку, а потом, обязательно получив подтверждение твоего «растворения», возьмут под руки и увезут в святую святых, в «Белый дом» города... Короче, в психушку тебя заберут.
Я знаю, что санитары заметят потеющие ладони, которые я тщетно пыталась вытереть о кофту, и быструю смену в мимике. Поэтому, лишь слегка ослабив воображаемые нити, держащие уголки моих губ, я как можно незаметнее оглядела улицу. Возле дерева и куста на углу — санитары. Не подавая вида, пошла дальше. Через несколько секунд можно будет ещё чуть ослабить лицевые марионеточные нити.
«Рита»... С чего вдруг Алиса решила ко мне так обратиться? Я же не называю её, как мне вздумается. Желток, шпиц (слишком пушистые у неё кудри), блондинка... Ладно, это всего лишь прозвища, а не формы имени... Но ведь я её не называю ни Лисой, ни Аллой, ни Алей. Она — Алиса. И точка! А я — Маргарита! Ни Рита, ни Марго, ни Маргаритка!
Я еле сдерживаюсь, чтобы не пнуть камень на пути, но спокойно обхожу его, сжимая руки в карманах свободных чёрных штанов.
У каждого человека есть своё имя, а в нашем городе — ещё и определённая официальная форма. Имя у нас — это почти код.
Никто не запрещает называть Маргариту Ритой. Но если её так звал только один человек, и она когда-то в нём растворилась — эта форма становится триггером. И если вдруг — конечно же, это не моя ситуация, вы не подумайте, — кто-то ещё назовёт в будущем Маргариту Ритой, есть риск разоблачить её... Ну не знаю. Может, у этой Маргариты вспотеют ладони, она еле сдержит эмоцию на лице или захочет пнуть камень. Вдруг?
Соблюдать основополагающую форму имени, честно говоря, нужно только тебе и твоему скрываемому возлюбленному. Используя другую форму, вы сами себя обрекаете на разоблачение и неминуемую гибель в стенах психушки.
Прошло несколько секунд, и я ослабила воображаемые нити на лице, удерживающие улыбку.
Правила об одной единственной форме имени, о привычных и заурядных жестах, о честности и открытости перед всеми ввели самые важные люди в городе. Ведь если что-то выйдет за рамки, растворившихся друг в друге людей будет гораздо проще узнать. Обычное имя в неожиданной форме — и мозг даёт сбой. Оно напоминает о том самом запретном «воздыхателе». Мгновение — и всё: зрачок дёрнулся, дыхание сбилось, губы чуть сжались. Если вы попробуете додавить подозреваемого и спросите его о чувствах, он либо ответит совершенно обычно, с недоумением, либо выдаст себя всё теми же изменениями в мимике: глаза посмотрят в сторону, брови на одну десятую миллиметра сдвинутся, обличив хозяина, губы чуть сожмутся, останавливая поток откровений.
Улица пройдена, большая часть санитаров позади.
Я с лёгкостью усмирила эмоции, полностью расслабила «нити улыбки» и откинула назад чёрные растрёпанные кудри.
Со временем привыкаешь жить под тотальным контролем, под живыми камерами видеонаблюдения. Сначала тебя пугает контроль. Потом — убаюкивает. Потом ты сам становишься его продолжением. Но в какой-то момент осознаёшь, что сам себя контролируешь, а не тебя — страшные дяди с редким седым зачёсом на голове а-ля «крыша над стадионом» или «наследственное озеро».
Ты становишься марионеткой в собственных руках, сам дёргаешь ниточки, сам играешь спектакль — правда, не ради денег, оваций и уж точно не с целью утолить творческую жажду; а ради свободы. Банальной, но такой недоступной свободы.
Дойдя до одинокой лавочки сбоку от тропинки, выложенной мелкой плиткой через зелёную часть парка, я села и достала тонкую, неаккуратно сложенную бумажку. В нос ударил привычный запах газеты и страха.
«Бланк-квитанция ПСПР (Психо-Социальной Профилактики Растворения)»
Опустила взгляд, готовясь бегло прочитать знакомый текст и пойти на очередную ежемесячную проверку.
«На текущий момент отклонений не зафиксировано. Ваша эмоциональная стабильность признана удовлетворительной. Повестка на ежемесячную проверку не выдана. Продолжайте соблюдение Этикета Эмоциональной Нейтральности (ЭЭН).»
Брови дёрнулись вверх — холод ударил по позвоночнику.
Ещё раз прочитала заключение.
Ваша эмоциональная стабильность признана удовлетворительной...
Вы исключены из текущего списка на проверку...
Подняла голову, не глядя смяла бумагу и сунула в карман.
Похоже, я достигла апогея. Окаменела настолько, что меня решили не тревожить.
Ну и отлично. Я не собираюсь разваливаться. Эмоции — это так... неактуально.
Криво улыбнувшись, я рассмеялась. Внутри проснулось что-то тёплое. Что-то кольнуло изнутри — почти как в прошлом. Почти. Но вспышка погасла быстрее, чем я успела её почувствовать.
Отсутствие приглашения на проверку в этом месяце — не избавление от контроля. Это лишь +1 свободный день на воле.
Словно в подтверждение моих мыслей, где-то справа хрустнула ветка, и я успела заметить промелькнувший, как проклятие, белый халат.
Что ж... Отсутствие приглашения на проверку не означает даже ослабление контроля. Какая трагикомедийная иллюзия.
И толку от этих проверок? Просто положат в психушку месяцем раньше или месяцем позже.
Тем не менее, грех не отметить в гордом одиночестве такую заслугу — стать настолько каменной, выстроить настолько непробиваемую стену между собой и своим прошлым, что тебя за это хвалят и исключают из списка потенциальных «клиентов» накрахмаленных палачей.
Выбросив перед входом в кафе «недоповестку», я толкнула тёмно-коричневую дверь и вошла в помещение. Привычные маленькие столики, телевизор на стене, барная стойка вдалеке и парочка тихих посетителей.
Заняв свободное место в самом углу, у окна, я просматривала меню без особого интереса, пока взгляд не уткнулся в крупный шрифт: «НОВИНКА!»
Напитки:
Чай с апельсином, шоколадом и корицей
Капучино с бруснично-ванильным сиропом
Кофейный лёд «Моя тень» (молоко с кубиками льда из кофе)
Сердце пропустило удар.
До нелепости банальная фраза, но это грёбаная физиология!
Чудом не сбив дыхание, я перечитала фразу снова. Потом ещё. И ещё, и ещё...
Кофейный лёд «Моя тень»... Лёд «Моя тень»... «Моя тень»... «Тенька моя»...
Я читала это до тех пор, пока слова не перестали вызывать боль глубоко внутри. А когда они, как и полагалось, расплылись и стали лишь названием напитка, я со спокойной душой заказала апельсиновый фреш и захлопнула меню.
Хорошо, «Рита» было не так нервно и провокационно как «Моя тень». Чёртовы новинки меню...
Осмотревшись, мимолётно оценила всех посетителей: мог ли кто-то из них быть санитаром? Пусть даже тайным.
Нет. Определённо нет. С опытом, выстроенным годами, трудно ошибиться, поэтому я успокоилась.
Хотя в этом городе тайники бывают даже за улыбками и знакомыми лицами.
Но мне не давало покоя сердце, отреагировавшее на «Мою тень»... Что за тупое название напитка? Что за реакция?!
Почувствовав поднимающееся из глубины души раздражение, я вспомнила утреннюю бумажку, на которой впервые было написано, что я могу не приходить на проверку. Гордость быстро заменила раздражение, и я с невозмутимым спокойствием и даже с чем-то вроде внутреннего торжества продолжила ждать фреш.
Если вы думаете, что в нашем городе запрещены любые яркие чувства и эмоции, то нет, это не так. Смейтесь, хоть до икоты, плачьте хоть до обезвоживания, злитесь, пока не лопнут сосуды в голове. Но только если это не связано с Растворением в человеке...
Вас не ждёт «Белый дом сумасшедших», если вы рыдаете из-за фильма или книги; и нет, вас не возьмут под руки посреди улицы, если вы обнимитесь с подругой или , наоборот, поссоритесь с ней до сорванного голоса. Но если в ваших глазах заметят искру, когда вы будете смотреть на другого человека, если вы будете мечтательно гулять, не замечая ничего и никого вокруг, или — упаси Система! — слезами отреагируете на какие-то слова... Тогда готовьтесь встречать санитаров с распростёртыми объятиями и рвущимися наружу матами — из своего же рта и в свою же сторону.
Официантка с приторной улыбкой на бордовых губах поставила передо мной большой бокал фреша. Красная трубочка и синий зонтик — то ли безвкусица, то ли «яркий летний дизайн». Правда, в этом кафе он был круглогодичным.
Я сделала глоток — холод ударил в горло, кусочки мякоти захотелось пожевать, а их кислинка окончательно взбодрила меня.
Так, о чём я говорила? Ах да, яркие эмоции...
Испытывайте их сколько хотите. Если они не являются средством «растворения в человеке», то и бояться вам нечего. Поверьте, Растворение в человеке от Растворения во всём остальном санитары легко отличат. Раньше мне казалось, что у них вместо глаз камеры со способностью приближения, вместо ушей — способность читать мысли, а где-то в голове ещё установлены всевозможные медицинские приборы для измерения пульса, давления, частоты дыхания и всего прочего — только на расстоянии.
А кто их знает... Может, так оно и есть...
Я невольно представила, что под белыми халатами не обычные люди, а роботы телесного цвета с дверцей на спине.
Положив деньги в папку с чеком, я допила фреш, кривясь от холода и кислой мякоти, и встала из-за столика. В памяти вновь промелькнули слова «Моя тень», а вместе с ними и бархатный голос, и смех, и наконец полная фраза: «Ты даже не как хвостик ходишь за мной, а как тень. Только живая и неповторимая.» — Смех снова зазвучал эхом из глубины воспоминаний. « — Тенька моя...»
Вспомнила утреннее заключение. Нужно быстро перебить мысли.
Вдруг поняла, что уже несколько секунд стою перед дверью кафе и не выхожу. Почувствовала ядовитый взгляд камеры, красным огоньком прожигающий дыру в моей спине, и такой же подозрительный взгляд официантки за барной стойкой.
Чуть натягиваю воображаемые нити, чтобы выдавить нужную улыбку, и поворачиваюсь к девушке.
— А можно будет в следующий раз добавить ягоды в апельсиновый фреш?
Официантка едва заметно поморщилась: не получилось уличить меня в Растворении — мыслями я вся в напитке.
Конечно. Не зря же я сегодня не иду на проверку.
Официантка слабо улыбнулась и кивнула. Я тоже увеличила натяжение нитей и гордо вышла из кафе.
— Рита! — Алиса чуть не врезалась в меня на первой ступени.
«Рита». Ещё один удар по спокойствию. Нити нельзя расслаблять.
— Алиса? — я задала довольно глупый вопрос. Конечно это она стояла передо мной.
— Тебе во сколько назначили проверку на Растворение?
— Мне её отменили.
— Как?!
Я пожала плечами.
— Странно... — Алиса задумалась и отвела взгляд. — А что было написано в заключении?
Я попыталась вспомнить формулировку из бумажки, что валялась где-то в мусорке позади меня.
— Что-то про эмоциональную стабильность и отсутствие отклонений...
— Извините, можно пройти?
Алиса вздрогнула, услышав голос позади себя. За ней стоял молодой человек и вежливо улыбался нам.
Я виновато приподняла уголки губ и сделала шаг в сторону от двери, потянув Алису за локоть. Мужчина кивнул, задержал на мне взгляд и зашёл в кафе.
Океан, лайм и мята...
Резкий запах, как удар током, заставил меня обернуться.
Я слишком резко обернулась на мужчину. Чёрт! Контроль, Маргарита!
Вновь повернулась к Алисе. Теперь мне казалось, что это парфюм мужчины повернул мою голову, а не я сама...
— Прости, что было написано в твоём заключении? — повторила вопрос Алиса.
— Эмоциональная стабильность... — голос дрогнул, ладони вспотели. — Отсутствие... — в голове, наплевав на мою волю, вереницей прошли картинки воспоминаний. — Отклонений...
Алиса склонила голову набок.
Я буквально физически почувствовала, как пульс поднялся на несколько ударов, — опасных и заметных пять ударов! — и где-то в том же месте дрогнул апогей моей окаменелости.
Океан, лайм, мята...
— Да, — резво продолжила я. — Эмоциональная стабильность и отсутствие отклонений.
Океан, лайм, мята... Моя тень... Тенька моя...
— Может, и я когда-нибудь получу такое... — мечтательно протянула Алиса. — А то каждый месяц ездить в другой конец города... — сердито сжала губки и скрестила руки на груди. — Вот скажи, ну зачем им эти проверки? И так постоянно следят за нами и замечают абсолютно ВСЁ!
Я не двигалась. Слушала. Делала вид.
Океан, лайм, мята.
— Мне вообще кажется, что человека можно с лёгкостью и без какой-то там проверки раскусить.
— Да, я тоже так думаю, — оживилась я и попыталась как можно правдоподобнее втянуться в разговор.
— Тем более зная, на что способны санитары. — Алиса резко рассмеялась. — Мне иногда кажется, что это вообще не люди.
Я поддержала шутку таким же звонким смехом, который мне же резал слух.
— Ты думаешь, прямо всё заметно? — чуть уменьшив смех, но не отключая глупую улыбку (точь-в-точь как сейчас у Алисы), продолжила я разговор.
— Конечно! — словно отвечая на вопрос «уверены ли вы, что земля круглая», воскликнула Алиса. — Да невозможно себя не выдать! Я сама — слава Контролю! — никогда ни в ком не растворялась, но видела таких людей!
— И как?
— Как актёры дешёвого ТЮЗа! Всё прекрасно видно, даже если ты не санитар!
Я сделала вид, что задумалась.
— И ты таких людей можешь вычислить?
Алиса метнула на меня равнодушный взгляд.
— Да даже если они будут передо мной стоять.
Во рту пересохло. Я перехватила команду-рефлекс «сглотнуть, чтобы смочить горло» и сохранила невозмутимый вид.
Почти сразу Алиса сама зашла в кафе, а я пошла гулять.
Тенька моя... Океан, лайм, мята...
Кажется, я не рассказала ещё об одном важном термине в нашем городе. Растворитель. Или катализатор. Это два основных названия человека, в котором кто-то Растворился. Второго человека, жертву растворителя-катализатора, называют просто — Растворившийся.
Я знаю, что в вашем городе, стране, в конце концов, времени, растворитель — это жидкость, которая удаляет пятна и грязь. Я прочитала об этом в книге. Правда, она была запретной и достать её стоило больших усилий... Но какая уже разница?
Так вот, если у вас Растворитель — это жидкость, то у нас — человек, растворяющий тебе в себе.
Сложно? А мне смешно. Смешно от того, что для меня и для тебя это одно и то же слово с совершенно разным значением. Только если твоё мне понятно, понятно действие жидкости, то моя жизнь точно вызывает множество вопросов. А самые главные — КАК ВЫ ТАК ЖИВЁТЕ?! ЗА ЧТО С ВАМИ ТАК?!
Да ни за что. Просто такое время.
Ладно, если с МОИМ понятием Растворителя разобрались, мог возникнуть вопрос: почему в паре не два Растворителя? Ведь любовь — это одинаково сильное чувство с двух сторон. Своеобразное равноправие или хотя бы равновесие...
Нет. В мире вообще не существует равновесия и равноправия. Жестоко, но правда. В паре всегда кто-то будет любить чуть сильнее, чуть отчаяннее, чуть эмоциональнее. Всегда кто-то чуть более придирчивый, чуть более вспыльчивый или чуть более отвечающий за быт и уют в доме.
А иногда — не чуть. А просто — один на голову отбитый, влюблён по уши, хочет всё время быть рядом с партнёром, трясётся над ним как мать над младенцем, так ещё и Золушка по дому.
В Растворении так же. Сколько я знаю случаев, сколько читала историй болезней — в паре всегда один Растворитель и один Растворившийся. Кстати, разница между ними действительно заметна, поэтому со временем даже простые люди, не санитары, без специального обучения, могут отличить Растворившегося от Растворителя.
Если я не ошибаюсь, то за всю историю этого контроля самым маленьким разрывом в паре было 5%. То есть 55% на 45%. И это единственный случай! В остальных разница более явная — 10, 20, 30...
На самом деле Растворители — не преступники. Просто они… слишком важны. И слишком сильны. И не они виноваты, что в них Растворились. Виноват сам Растворившийся. И виноват в том, что не смог вовремя заметить первые симптомы, вовремя отдалиться. Но это вторично. В первую очередь он виноват, потому что не смог с самого начала удержать свои чувства под контролем и направить их в нужное русло.
Именно поэтому Растворителей почти нет в городе. Они либо уезжают сами, чтобы Растворившемуся не становилось хуже, либо их позорно прогоняют — с криками и скандалом. Только в таком случае сам же Растворившийся через несколько минут будет у санитаров в руках. А вот если Растворитель сам тихо уедет, они с Растворившимся всё спокойно обговорят, у второго есть шанс скрыть свою «болезнь». Правда, такой план часто с треском проваливается.
Возможно, несправедливо, но факт: Растворителей никогда не упекают в психушку. Они и не виноваты. Их никто не заставляет покидать город, но со временем сложилось именно такое правило. По крайней мере, если Растворитель искренне хочет добра своей жертве.
Вот и мой Растворитель давно уехал. А я осталась. И, как видите, мой план держится отлично. Вроде бы...
Прошла мимо санитаров, стоящих на обочине. Вокруг тихо. Ни людей, ни ветра. Грязно-серые тучи сожрали солнце и покрыли почти всё небо.
«Тенька моя...»
Санитар проводил меня пристальным взглядом. Я смотрела вперёд и изо всех сил представляла дохлых птиц и червей.
Санитар позади. Воображаемый выдох, и можно выкинуть трупы из головы.
— Маргарит!
тенюшка лайм моя океан мята...
Уровень паники вновь подскочил. Всё смешалось.
С невозмутимым спокойствием я обернулась.
Снова воображаемый выдох. Звал не санитар. Его вообще уже не было. Зато рядом с тем местом стоял Витя — мой давний знакомый, друг. Я совсем расслабилась и подошла.
Наконец-то нормально моё имя произнесли.
— Привет, — поздоровалась я. — Ты чего?
— Помощь нужна, — ответил кучерявый знакомый.
— Без проблем, я никуда не тороплюсь.
— Тогда пойдём.
— Куда?
Но Витя уже взял меня за руку и потянул за собой. Я рывком высвободилась.
— Я сама могу за тобой пойти!
Друг смерил меня задумчивым взглядом, но вскоре молча пошёл дальше.
— Может, ты скажешь, куда мы идём?
Не каждый день неожиданно встречаешь друга, которого сто лет не видел и который сразу же тебя куда-то тащит.
Витя повернулся ко мне, продолжая идти спиной вперёд, и улыбнулся.
— Я Ирке сюрприз хочу сделать, нужен твой совет.
Я нахмурилась.
— А вы были сегодня на проверке?
— Да. Никакого Растворения, как и до этого несколько месяцев.
— И что вам в заключении пишут как паре?
Витя скривил лицо, вспоминая.
— Любовь 50 с чем-то там процентов...
Я натянуто улыбнулась.
— Молодцы. Получается, у вас ещё много процентов в запасе, пока вы не дойдёте до черты Растворения.
Витя на мгновение посмотрел за спину, чтобы никуда не врезаться, и ответил:
— Да мы с Иркой уже несколько месяцев держимся на этих пятидесяти процентах. Ничего не меняется. Да и мы, честно, вообще не понимаем, как люди доходят до Растворения.
У меня внутри всё натянулось.
— Ну комфортно тебе с человеком, согласны в каких-то взглядах на жизнь, есть хотя бы один общий интерес — и замечательно! Живите вместе, веселитесь... Как можно начать Растворяться-то? — Витя вновь повернулся ко мне спиной и пошёл в сторону своего дома, который уже показался на обочине.
Если бы я не боялась быть разоблачённой, не боялась выдать своё прошлое и открыть самую потаённую и обвитую проволокой под напряжением дверь своей души, возможно, я бы и ответила что-то другу. Сказала бы своё мнение, рассказала о своём болезненном опыте. Но сегодня и так много странностей... Тогда зачем всё это?
Так, Маргарита! Куда ты лезешь?! Какое нахрен прошлое?! Где твоя каменная душа? Какие к чёрту откровения?!
Мы подошли к небольшому домику песочного цвета, Витя вставил ключ в замочную скважину, несколько раз провернул первый и толкнул дверь. Мы оказались внутри. Небольшая гостиная с креслами и журнальным столиком, слева, насколько я помню, совсем крохотная спальня с почему-то всё ещё двумя кроватями, а не одной общей, а справа такая же маленькая кухня; дверь в ванную с туалетом находилась в углу гостиной.
— Не разувайся, — сказал Витя и, закрыв за мной дверь, прошёл к дивану. — Садись.
Я подошла к другу и села рядом. Он быстро вытащил телефон из кармана, и вскоре я услышала звук подключившихся по Bluetooth колонок.
— Каждый месяц в день проверки, когда мы в очередной раз получаем удовлетворительные результаты, мы негласно устраиваем мини-праздник, — начал объяснять Витя. — Знаешь, такая вечеринка на двоих. Не знаю, где сейчас Ирка, но, видимо, как обычно ищет мне какой-то подарок — я же свой уже приготовил. — Он снова уткнулся в телефон и что-то там нажал. — Я долго искал какие-то песни для вечера и нашёл две. Мне кажется, они ей обе могут понравиться, но я не могу понять, с какой лучше начать! Понимаешь... — Витя уже говорил с диким воодушевлением. — Они абсолютно разные по настроению! И я хотел тебе включить эти песни. А ты скажешь, что лучше выбрать. Идёт?
Я недоверчиво взглянула на друга и неуверенно кивнула.
— Давай попробуем.
Заиграла песня. Весёлая, даже заводная. Современная.
Но как только начался первый куплет, мои глаза невольно распахнулись и я не смогла это вовремя отследить.
Я перевела взгляд на Витю. Он не смотрел на меня. Упёрся глазами в стену напротив и сцепил руки в замо́к, будто меня тут и нет.
Слова куплета продолжали задорно напеваться, словно звук ксилофона. А колючая проволока под напряжением начала трескаться, всё доступнее делая дверь в мою душу.
Наша с ним песня...
Припев...
Я лежал, я молчал,
Умирал, воскресал,
И опять засыпал в кресле!
Нажимал на педаль, ля минор вбил в рояль,
Под гитару бубнил песни!
Проклинал белый свет,
Что тебя рядом нет,
Понимал, что вот-вот взвою...
Голодным волком под луною!..
Настолько весело это было пропето, что сразу хотелось танцевать. Только не мне.
Проволока на двери лопнула, и из-за неё, даже закрытой, начали прорываться звуки.
Смех эхом, словно с эффектом отражения в пещере, прикосновения, слова, признания, подарки...
Я потеряла контроль над собой и услышала, с какой скоростью бьётся сердце. В ушах слышала собственное прерывистое дыхание. Вспотевшими руками сжала штаны.
Нет, нет, нет! Не сейчас!!! Уйди, свали, хватит!!!
Ваша эмоциональная стабильность признана удовлетворительной!
Вы исключены из текущего списка на проверку!!!
Океан, лайм, мята...
Моя тень... Тенька моя... Неповторимая...
ВАША ЭМОЦИОНАЛЬНАЯ СТАБИЛЬНОСТЬ ПРИЗНАНА УДОВЛЕТВОРИТЕЛЬНОЙ!!!
Я лежал я молчал умирал воскресал и опять засыпал в кресле!..
— Как тебе песня? — невозмутимо спросил Витя, выключив звук и наконец посмотрев на меня.
В горле пересохло.
Удивительное совпадение.
Еле нашла силы собрать остатки слюны и проглотить.
— Очень классная, — просипела я.
Выдавить фразу для меня сейчас было так же сложно, как если бы на шею привязали пятидесяти килограммовую гирю, бросили в реку и сказали: «Плыви и улыбайся, чтоб мы видели!»
Продолжение в другом посте 🩷✨
Лотерея из друзей
Зал. Большой зал, где сидели люди, а на верхних рядах сидели трупы. Они были привязаны к стульям, а парень в худи, со злобным видом резал каждому глотки. Календарь переворачивал числа: 2017 год, 2018, 2019, 2020. Только один единственный друг, заставил его задуматься и не делать этого, но он сделал. Закончив игру.
Весь зал опустел, кроме его 4 жертв. Он смотрел в зеркало, думая о своём. Тёмная тварь схватила его за горло, сдавив его и сделав дыхание тяжёлым. Спросил его, своим томным голосом:
- Последнее желание?
Внезапно, парень посмотрел в зеркало и увидел свои полностью чёрные глаза. Эффект связи с этим существом. Но сказал сам себе:
- Не, не так всё было. Давайте отмотаем назад. - И время в его голове начало мотаться назад. Пара секунд и он видел себя в 2017 году, идущим по улице.
Сегодня был хороший день, ведь его приняли учиться в универ. Впрочем, это было одним хорошим событием из кучи несчастий, которые он нёс. Некоторые, даже с самого детства. Его взяли в универ, но только после долгих пересдач, а значит-не отдохнул.
Но то, что больше его парило, так это то, что сиротой был уже много лет. Своих родителей он и не помнил. Бабушка рассказывала, что они умерли в автокатастрофе, а он их и не запомнил. Не хотелось сожалений от людей, хотелось, чтоб жил как все.
К тому же, недавно умерла тётя. Он, её конечно не знал толком, но было грустно, что ещё одна родственница умерла на его памяти. Только бабушка и осталась, дед умер ещё до его рождения. Ему было всегда интересно, каково это: жить с полной семьёй, с деньгами, которые больше тыщи в кармане.
Ему постоянно твердили, что не стоит завидовать другим, что это ни к чему хорошему не приведёт. Он верил, искренне, но было такое чувство боли внутри, когда он видел радостную семью вместе. Будто смешок над тем, чего он никогда не будет иметь. Ни за какие деньги, ни за какие чудеса из уже существующих.
Всё это крутилось у него в голове, ведь он, даже будучи 18-летним, умудрялся чувствовать себя подростком и вести так же глупо. Знал, что ничего не изменить, но надеялся, что изменится. Что однажды он проснётся мелким, увидит родителей и проживёт всё заново, но этого не происходило.
Внезапно, из этих размышлений его вырвал столб с объявлениями. Казалось бы, чего необычного? Но боковым зрением, он увидел странные символы на этих дешёвых бумажках. Подошёл к ним и прочитал:
- «Только сегодня! Вызовите *неразборчивые символы* и отомстите тем, кого ненавидите! Бесплатно!». Смеётся, но записывает номер, чисто поржать. Шарлатаны какие, картёжники или разводилы, было очевидно. Но всё же, хотелось потрепать нервы таким барыгам, которые заставляют людей деньги нести. А ведь ещё дают и услуги для умерших, ублюдки.
Но номер он набрал, несмотря на злобу и ненависть к таким людям. На другом конце трубки отвечают и говорят на русском, меняя потихоньку на латынь.
- «Поздравляем. Вы позвонили в агентство «Лотерея». Вещание ведётся прямо из кабинета директора. Ему слово» - Витя же не понимает ничего, но слышит очень противный голос, мужской, неприятный.
Он уже и пожалел, что вообще позвонил в это «агентство». Больше было похоже, что это мошенники, да и какая лотерея? К чему это вообще? Как лотерея связана с местью? Денег выиграть и злорадствовать?
Внезапно, директор начинает говорить: «Ну, и кому ты хочешь отомстить? Витя». Это было совсем странным фактором, ведь он не говорил своего имени. Теперь, было по настоящему страшно. Кроме как магия или пробив номера, это никак не объяснить.
- «Не пугайся, Я могу тебе помочь. За определённую плату. Мы зовёмся лотереей, не просто так. Показать, почему?» Витя едва кивает головой, и спустя секунду, появляется в другом месте. Это многотысячный зал, состоящий из трупов, мертвецов или калек. Иногда, там были отвратные демоны.
Чувства Вити невозможно было тогда описать. Это настоящая магия. Такой фонтан из страха и удивления, он не чувствовал никогда. Самое ужасное было то, что в этом зале лежали полу живые люди. Настолько ужасно это выглядело.
Они начали шептаться, но он всё услышал. Это было: «Ещё один попался…» «Бедный ребёнок.»
Не спросил ни капли, нормально ли ему, когда он будет с его бывшей. Вот ему отомстить хотелось, но ясно было, что толком ничего и не сделаешь. Это ведь всё идёт от того, чтобы вновь быть с ней вместе, но стоит давно забыть и забить.
Но в любом случае, друзей подводить было так себе. Наверное, всё бы сложилось иначе, если бы минут двадцать он не был в каком-то видении. Теперь у него появился выбор подкорректировать свой круг общения, хотя, на данный момент, он не рассматривает это всерьёз.
Когда Витя пришёл на вечеринку, увидел, как уже под три десятка человек выпивают, танцуют и просто веселятся. Почему-то именно в этот раз, он сразу увидел, как Макс ходит с Лизой. Собственно, его бывшей. Слова демона сразу всплыли в голове, но ещё мелким шёпотом в голове. Таким, который и не слышишь, глушишь и блокируешь всеми способами. Но однажды он вырывается так что…
- Вить, что-то случилось? – Это был его лучший друг: Олег. Они были знакомы, чуть ли не с первого класса. Если всех остальных он мог назвать знакомыми или просто друзьями, то с ним они шли плечо к плечу несколько лет, только потом уже перестав так часто видеться.
- Не. Всё окей. Ты сам как?
- Нормально. Недавно в универ приняли, сейчас думаю на подработку пойти. Ты куда пойдёшь?
- Да тоже в уник. А насчёт подработки, молодец. – Витя сам подрабатывал с 16 лет, ибо не было ни мамы ни папы, а значит и нормальным деньгам неоткуда взяться. Пенсия бабушки и пособие, конечно давали свою копейку, но рассчитывать только на это-было глупо.
Не то чтобы, он много накопил, да и неясно зачем копил. Этих денег бы не хватило на ВУЗ, а на бытовые расходы не хотелось тратить.
- Да, да. Вообще, не очень и хочется быть тут. Мы же толком больше не увидимся. Учёба целый год, не очень вяжется с нашим прошлым. – Да. Они оба много времени проводили вместе. Но по факту, так и будет. У кого-то удаётся поддерживать связи, но мало кто дружит после школы.
- Ну, значит отдыхай и радуйся. Не депресуй, ты же цел и здоров, семья есть. – Витю это всегда бесило. Как люди могут прибедняться и ныть, когда у них всё есть. Есть мама и папа, есть дед и бабка, есть нормальные деньги и есть обычная жизнь. Взгляд снова падает на ту пару, что мозолила ему глаза, на тех, кто из его знакомых, ради того, чтобы попасть в новую компанию, шутили над ним за спиной. Он привык к этому, но особо не терпел, по крайней мере сегодня.
Пара шагов и Витя уже стоял у столика, где Дима-его знакомый, сразу же смолк. Он не стал особо разбираться, протерев его лицом стол и пол, вылив на него лимонады. Все, конечно были в шоке, но компашка замолкла и свалила, ведь банально испугалась.
- Не думал, что ты такое чмо, Дима. – Он вновь вернулся к Олегу, который привык видеть подобное. Но не Макс и Лиза, что косо на него смотрят и уже не особо хотят находиться с таким психом в комнате. Конечно, можно было бы ничего делать, но шёпот бывает громче, чем ты сам.
Дима же попытался встать, упав, снова упав, что-то выкрикнув Вите, про то, что он псих и придурок, но после еле ушёл. Что ещё делать человеку, который сам понимает свой косяк? После таких событий, Вите, конечно не хотелось оставаться там. День не задался ещё ведь с самого начала, с этим звонком, демонами и трупами…
- Пока, Олег. Я, пожалуй пойду. – Ему ответили вслед: «пока». Да уж, не думал он, что всё так получится. Но в любом случае, ещё был целый день впереди, который показывал хорошую погоду. Напротив же, у него были мысли о том, что он гулял здесь с Лизой, а не один. Очень цепляющие, колючие и тернистые, как шипы розы.
Попытка абстрагироваться от его более-менее счастливой жизни, которая была месяца 2 назад, не дала результатов. Он решил, что раз уж и отдыхать, то точно не так. Пойдя домой, один, как обычно. Но не привык грустить по пустякам, потому придя домой, разделся, поел и пошёл играть в компьютер. Наверное, он бы не стал так жить, если бы не привык к тому, что он почти всегда один по жизни. Любовь, которую многие люди обожествляли, обошла его стороной.
Но начнёшь загоняться об этом и всё станет ещё хуже. Потому он просто отдыхал таким образом целыми днями.
Чтобы все проблемы были незначительными, он их решить не мог, ведь родителей никто не даст. Настоящих, а не чужих.
Так шли дни, иногда разбавляя это одиночество подработкой. Но так же не могло продолжаться бесконечно, верно?
Как и обычно, он шёл домой по дождливым улицам, которые не редкость в его городе. За, примерно месяц, он видел как у его друзей появляются права на машину, девушки, их принимали по блату в хорошие ВУЗы, а он был будто за бортом всей этой веселухи. Для него в принципе жизнь, была не лёгкой прогулкой, с родными, что тебе помогут.
Бабушке надо было покупать лекарства, делать походы к докторам при проблемах со здоровьем, всё за общий счёт. В самом начале, Я сказал, что у него умерла тётя. Следовательно, не такой он и одинокий?
Ну, отчасти да. Но помощи от них было никогда не дождаться, а попрошайничать-это уж совсем такое себе. Пока не было критической нехватки денег, он никуда не обращался. Таким образом, когда он просил деньги, все знали, что это срочно или очень важно. По пустякам никогда не выпрашивал.
А тот случай с демоном, вовсе забылся и казался бредом. Звонки не беспокоили, хоть что-то радовало.
С этими мыслями, он пришёл домой. Вроде ничего необычного, но пришёл к бабушке, поздоровался, а она странно на него смотрит и говорит:
- Привет, привет… - Как-то сдавленно говорила она. Было заметно, что её голос изменился. Но к счастью, он это сразу заметил и спросил:
- Бабуль, ты себя хорошо чувствуешь? Всё нормально?
- Да, всё хорошо. – Опять этот не её голос, противный.
- Ба, Я сейчас вызову скорую, они тебя осмотрят, заберут, ладно? – Он не был идиотом и знал, когда так меняется голос. При инсульте. Может не голос поменялся и это ему показалось, но он не хотел это так оставлять.
- Ну, хорошо. – Видимо она сама понимала, что какая-то нездоровая хрень с ней творится. Иначе бы не согласилась так просто, она иногда таблетки не пьёт, ведь считает, что с ней всё в порядке. А тут в скорую.
Спустя пару минут, медики приехали и забрали бабушку, предварительный осмотр дома показал, что инсульт и правда имел место быть. Правильно, что он вызвал их, не стал дожидаться чего-то ещё. Ему сказали адрес, куда ехать и забрали старушку.
Надо было ехать. И он пошёл до остановки, ожидая 20 минут автобуса, который будет ехать в эту самую больницу. Доехал он без происшествий, демона не вспоминал, хотя на самом деле, всё происходящее и не говорило, что это рук нечистого.
Но в палату его не пустили. Сказали ждать у входа. Он позвонил всем своим друзьям, перезванивал чуть ли не по 5 раз, но все либо не отвечали, либо были заняты. Только Олег откликнулся на его звонки и просьбы: «Чувак, приезжай скорее!»
Витя и тогда знал, что «друзья» его, не очень и друзья. Но сейчас он лично в этом убедился. Просто лживые люди, которым видимо не очень важно, что там у него происходит. Куда важнее было… Он даже не стал думать, что было важнее. Не хотел.
Олег примчался на всех парах, как только мог. Подсев к другу и спросив его:
- Ну, что случилось то?
А он ему и рассказал, всё, что сам видел. Сам-то он не знал, что и почему, но подозревал, что дело в возрасте. Ей перевалило за 80 лет, здоровье сильно подводило. Так они и сидели у двери. Всё это время, они редко говорили, в основном, думая о своём.
Если Витя думал о том, что всё будет хорошо. По крайней мере, старался. То Олег и не знал, как помочь другу, как ему всё это чувствовать. Но старался верить в лучшее, вспоминал хорошие моменты с ней, как он ночевал у Вити, как они веселились в беззаботном времени детства, когда нет никаких потребностей, кроме как сходить в школу и сделать уроки.
Обоих из мыслей вырвал голос мужчины врача, который сказал, чтобы они оба уходили, ведь бабушка будет у них до следующего утра. Делать было нечего, хоть Витя и пытался остаться всеми силами, нехотя уходя домой.
Они пошли пешком до его дома. Идя уже в полной тишине. Не хотелось говорить, хотелось пойти спать и молиться, чтоб она вернулась домой. Что думал Витя о «друзьях» и так было ясно. Желания общаться больше с ними не было. Тот ещё нож в спину, который переживёт не каждый.
Если Макс решил, что отомстил ему тем, что встречался с бывшей, то теперь он отомстил за это.
- 1:1. – Парень вызвал демона. А он и впрямь забрал его душу, а тело, магическим образом, исчезло, превратившись в пыль. Пыль, что будет развеяна одним лёгким дуновением ветра, которое будет совершенно обычным для всех, но только для него-это будет стиранием его тела и доказательства, что он жил.
Внезапно, парень вновь оказался в зале, в котором уже был. Он до сих пор не мог поверить в то, что такое существует. Телепорты, магия… слишком тяжело для его обывательского ума. Но сейчас, посредине всей сцены сидел уродливый труп, который косвенно был похож на Макса. Теперь, это был человек, у которого отсутствовала одна рука, а лицо было раздвоено, будто его порубили топором. Он был привязан к стулу, на его руке был номер 432.
- Я так и не спросил.- Прервал тишину Виктор. – А что за лотерея то? Это метафора? Или…?
- Нет. Это игра. Сейчас вам данные знания ни к чему.
- Зачем ты тогда меня сюда притащил? – Он не желал видеть эти развалины и предателя. Который тогда наплевал на чувства Вити, на что он ответил тем же.
- Чтобы вы получили свой приз и вознаграждение. – Он протянул ему сумку с баблом. Говорят, одну такую дали одному человеку, который прошёл квест. Но это не столь важно. Парень взял её, после оказавшись у себя дома.
Сколько денег в ней было, он даже не стал считать. Было видно, что невероятно много. Столько сколько он не видел ни разу в своей жизни. Надо ли говорить, что он сделал первым делом? Пошёл в магазин и купил самую дорогую выпивку. Вышло в 6 кусков, но они его не волновали.
С этим, он быстро пошёл в банк и перевёл на свою карту около сотни тысяч. Люди теперь с интересом смотрели на него. Обычный парень в дешёвом шмотье снял такую сумму. Так назло им, не пошёл тратить на всяческие развлечения. А наоборот, перечислил в фонд благотворительности.
Знал, что не вернёт жизнь своим родным, но поможет тем, кто нуждается в этом не меньше его. Теперь, за пару секунд, он оказался на другой стороне бытия. Там, где есть деньги, где ложь и блеф, но это не заставило его стать таким же как они. Взяв одну стопку из пятитысячных купюр, он добродушно отдал их бомжам на улице.
После же спросив самого себя: «А когда отдавать душу ещё одного?». На это ему сразу прилетел ответ, от демона, что общался с ним по мерам телепатии.
- Через год. Сейчас, можешь наслаждаться призом. – Странно, но Вите не было ни капли стыдно. Он нашёл этому оправдание, того, что они сами придурки, раз решали так поступать. Такой итог был неизбежен и тому подобное.
Виктор пришёл домой, заперев дверь. Теперь, с такой сумкой денег, он мог сделать что угодно. Но не вернуть то, что на самом деле важно: Родителей. Какой смысл от таких денег, если ты не можешь осчастливить себя, ведь они тебе не нужны. Он бы отдал все эти грязные бумажки, что и яйца выеденного не стоят, по сравнению с чем-то настоящим, вечным и любящим.
Но нужно было двигаться вперёд. Теперь, такая возможность есть. Но нужна ли она? Хороший вопрос. На который он не стал отвечать…
Пролистнем сотни дней в этой книге жизни. Лучше рассказать вкратце, чем он занимался и как всё изменилось.
А заниматься он решил творчеством. Квартиру бабки, кое как переписали на него. Но это было не самое важное, ведь теперь это не имело смысла. Он мог купить себе хоть 20 таких квартир. Но пошёл в старую, что была далеко от универа, но это его не парило.
Во время учёбы, он познакомился с кучей людей, которые и правда были умны, добры к нему. Но как он и предполагал, не смог больше толком увидеться с Олегом. Пошли по разным дорогам, так бывает…
Из его друзей, остались 4 человека: Лиза, Олег, Дима, Петя. Он не хотел убивать Олега, не хотел. Но знал, что даже если он его оставит на потом, то ему останется 3 лишних года. 3 года для человека, которого он толком не увидит.
Он с самого начала решил, кого вальнёт в этом году. Лизу, ту, кто решила изменить ему. Может, надо было сначала её, а потом Макса, но это уже не имело значения. Ему было радостно думать, что он отправит её в этот «астрал» своего рода, такой какая она есть.
Уродливой и безобразной.
Он начал читать о том, как создать свой бизнес или же проект. Он уже знал, что сделает. То, в чём люди нуждаются каждый день, но сейчас не об этом. Вот таким образом он и жил, просто хорошо учась, не парясь теперь ни о чём, ведь был полностью одинок. Но только так, он мог понять, что он хочет хорошего принести с теми дарами, что дал ему демон. Может, он отправится в ад, но постарается создать хорошую жизнь для других. Ему она была не особо нужна.
Он даже не задерживался на дорогих вечеринках. Видел, что эти люди, такие же гнилые, как и он. Просто убивают не буквально, а косвенно. Заставляют думать о том, кто достоин их бумажек, а кто нет. Вокруг этого строится их жизнь. Радуются, что имеют крупицу власти над другими, только потому что могут дать больше денег, чем все остальные.
Он посылал подобных людей подальше. Они не были чисты духом, так же как и он. Убийство-грех, как ни крути. Оставалось только…
Лиза сидела на диване и слушала музыку. Со стороны, не казалось, что внутри, она уродливая и противная тварь. Которой он сейчас её и видел, она сама толком не поняла, зачем он пришёл. Сказал, что нужно повидаться, но зачем, не объяснил.
- Так что надо? – Не вытерпела девушка и спросила первая. От его ответа у неё аж волосы встали дыбом.
- Мне интересно, как тебе так легко базарить об этом, если ты сама-гнильё? Сколько ты там плакала, когда мы расстались? Может, день? Согласен, невероятно большой срок. – Он спросил теперь уже без скрываемой злости.- Нравится быть шлюхой?
- Чего? Мы же закрыли эту тему. – Она, видимо не хотела смотреть на себя, считала, что: «Было и было». Но вот у него было другое мнение.
- Нет. Ты просто забилась в угол, как трусиха и боишься признаться, что просто изменила. Что потом была с Максом, не чувствовал никаких угрызений совести. Так, почему мне должно быть совестно?
- Тебе и не должно, ты просто… - Она оборвалась, только сейчас поняв, что в его кармане нож.
- Ну, говори. – Он подошёл к ней и выхватив нож, приставил к горлу девушки.- Будешь извиняться, тварь? Будешь?
Она только рыдала и была в истерике, но через слёзы и всхлипы сказала:
- П-прости… Я просто… прости! – Но он не прощал. Ударив её кулаком в дышло.
- Совестно, тупая сука? – Ему было несложно выровнять её вновь, бья в её гадкое лицо кулаками, сокрушая ею пол, на что она пыталась кричать. Пыталась, но не покричишь толком, когда тебе снова бьют в лёгкие.
- Д-да… правда, хватит… - Сдавленно говорила она. Но он так не думал. Сказав ей напоследок:
- Надеюсь, для тебя в аду, будет отдельный котёл, мразь. – Резкие удары ножом в её тело полетели незамедлительно. В руки, ноги, сердце, голову, грудь… вскоре, демон прибыл и сказал:
- Более, чем достаточно. Хватит. – Его рука щёлкнула пальцами, уничтожив тело. Теперь, в зале сидели Макс и Лиза. Точнее, то, что от них осталось. Лиза теперь представляла собой кучу конечностей, над которыми, возвышалась голова и очень сильно изуродованное туловище.
- Что выбираешь в этом году? – Спросил его нечистый, которого он привык видеть.
- Силу. – Без особых колебаний сказал он, смотря в эти бездонные глаза твари. Он ему что-то напоминал. Например: Масс медиа, где демонов изображали подобным образом. Вот, только этот демон, был реален. И совсем не был привлекателен ни в каком плане, страшно даже было подумать, как тогда выглядит сам Сатана, если одно из его созданий, выглядело как оживший уголь.
Он не ответил ему. Просто щёлкнул пальцами, дав тому сил. Это происходило не резко, а постепенно. Сначала раз в 2 часа, тот чувствовал прилив сил, который давал ему ощущение, что весь мир для него-пыль.
Но с каждым разом, такой прилив был чаще и чаще. Но с этим же, такой прилив стал ощущаться обыденностью. Для него чувство, что он может отжаться под сотню раз, стало нормой. Причём вообще в любом месте и времени. Но силу он выбрал не для этого, а для того, чтобы иметь возможность противостоять этой твари.
Было ощущение, что он его предаст, но он пока не знал, как именно.
Вновь прошёл год. Теперь изменений было больше, намного больше.
Учился он уже не так прилежно, но какая разница? Денег было столько, что хватило бы ему на всю жизнь. Так что он решил поступить правильно.
Он не особо хотел оставаться в таком мире, но был интерес узнать, как выглядит эта «лотерея». Так что решил своим злом, создать добро. Не по-библейски, но все не без греха.
И он решил открыть своё дело, где платил нуждающимся людям. Платил всем лично, без работников, так как не доверял людям. Он знает, по своему примеру, что люди любят быть ублюдками за выгоду.
Давал тесты людям и тому подобное, но при этом даровал всем шанс измениться. Не все слушали, не все вкладывали куда надо, но были и те, кто безмерно его благодарил. А он не был рад этому. Совесть его не ела, даже смерти родных, как травма, была заглушена. Он знал, что это дело рук демона, но поделать ничего не мог.
Его нутро не могло резко закричать, что всё это неправильно и убить себя, дабы не губить друзей. Внутри него были обиды, которые были умножены многократно, дабы верить, что убийство-праведное деяние, по отношению к его оставшимся двум друзьям.
К слову о них, Дима- обычный шакал, который плёлся только с теми, кто принимали его гнилую натуру. Сам он был жалким человеком, который мог попросить денег и не отдать, говорить о людях за спиной, предавать и позволять себе тому подобные противные поступки.
Витя сам хотел с ним поквитаться, ведь после того случая, 2 года назад, он увидел настоящее лицо своего «друга». С которым толком и не общался, но за подобное, хотел вырвать сердце ещё в первый день этого года. Но нельзя было, ведь есть «правила», чёрт их за ногу.
Но в этот раз, ему пришлось потрудиться, чтоб найти этого гада. Звонить, спрашивать где он, ехать за город, дабы встретиться, так к тому же прикидываться, мол: «Я тогда вспылил». Якобы извиниться. Но это было смешно, он даже не верил, что Дима поверил в его россказни.
В любом случае, он его встретил и по плану, они должны были пойти к нему домой, однако, он будто специально не шёл домой. Сначала в магазин, потом в кинотеатр, после ещё в фастфуд, но когда они зашли в трущобы, Витя пробил тому голову ножом с яростью.
Он уже устал прикидываться добрым и легко добил его. Не хотелось даже с ним говорить перед смертью, это сделал демон.
- Отлично. – Сказал демон, забрав тело и в четвёртый раз перенеся его сюда. Теперь зал уже был на 75% полон. Видимо, они собирались для большой игры, которая вскоре намечалась. Казалось, завтра опять ждать нового года, но в этот раз, демон изменил правила игры. – Виктор, мы изменили наш план. У вас есть выбор: убить Олега самостоятельно, либо дать нам эту возможность прямо сейчас.
Тут он как-то выпал. Поразмыслив с минуту, он сказал:
- Я сам. – Сказал он с комом в горле. Он оттягивал этот момент до последнего.
- Как скажете. Завтра вы должны нам его душу. – Сказал он, а внутри Вити созревал новый план. Он глянул на тот выход, который светил, будто божественным светом. Но план надо было ещё воспроизвести в жизнь.
Впрочем, это было не очень сложно. Пришлось вновь звать человека погулять, но в этот раз, он наконец-то решил поговорить с ним. Они ведь не виделись, бог знает сколько.
- Здаров, Олег. – Протянул руку Витя ему, на что Олег пожал её и задал встречный вопрос.
- А ты не знаешь, куда подевались все наши друзья? Ну, типа: Макс, Лиза, Дима…
- Да бес понятия. У их семей не спрашивал? – А ведь и правда. За всё это время, семьи не звонили ему, даже полиция не приходила к нему, как к подозреваемому. Видимо, демон стирал все воспоминания родителям тех, кого он убил. Это объяснило бы всё это и отсутствие должного наказания, за его поступки.
- Да тут такое дело, говорят, что даже нас не знают. Сучий остров… - Олег очень любил это ругательство. Как знал Витя, он придумал его сам.
- Бред какой-то.
- Во-во… Та же реакция. Но ты сам как?
- Да так, потихоньку. Живу себе, выживаю, все дела.
- Это хорошо… И Я тоже. Учусь, думаю, что делать дальше по жизни. Остался ведь годик, до взрослой жизни.
- Да, а потом исполнишь детскую мечту, да?
- Да, да.
Так они и разговаривали до самого вечера, гуляя по городу, как в последний раз.
В каком-то смысле, так и было. Просто для обоих по-разному. Для Олега: завтра будет опять обычный день, где не увидит толком своего лучшего друга. А для Вити: сегодня, он потеряет лучшего друга, раз и навсегда, за что себя ненавидел.
Но выбора не было, даже если бы он самовыпилился, то демон забрал бы и Олега вместе, они могут это сделать крайне легко. Просто, видимо им нравится глядеть на человеческие страдания. В чём, кстати, он убедился ещё не раз.
Снова убийство, снова нож, снова в сердце, но теперь с его глаз лились слёзы. Ему было очень совестно, на последок ему, он сказал:
- Прости…
Демон подоспел сразу же. Переместив Витю в этот зал. Теперь, вся картина собралась в цельный паззл. Ранее, он не обращал толком внимания на трупы, но на каждом были номера. Все они в сумме собирали номер: 235, 325, 432, 567.
Правила сразу стали ясны. Перед ним стоял игровой автомат, где он должен был выбить хотя бы один из этих номеров, дабы получить выигрыш. Он сам не знал, какую именно награду он получит за это всё.
- И это вся игра? Просто выиграть в автомате?
- Да. Ничего такого. Но, если не выбьешь-умрёшь. И твои друзья, получается, умерли просто так. Так что, надейся на удачу.
Он понадеялся. Первая же раскрутка была неудачной, что не говорило ничего хорошего. Вот только, вместо «ничего такого», он оказался в каком-то бесконечном коридоре, где вдалеке, к нему шёл изуродованный Макс.
Правда, в этот раз, у него были гигантские руки и чёрные глаза, а волосы выпадали на ходу. Было очевидным решением: бежать. Что он и сделал, уходя вглубь бесконечного коридора, который вскоре превращался в спиралевидную платформу, летающую по пустому пространству, а внизу на них смотрели те самые люди, которых он видел с самого первого раза попадания сюда.
Правда, чего он не ожидал, так это того, что лицо демона окажется перед его телом. Увеличенное в сотню раз, злое, неприятное. А за ним бежал Макс, который орал как полоумный, размахивая гигантскими коловидными руками. На всё это, у него банально закружилась голова и он не придумал ничего лучше, как спрыгнуть с этой платформы в самый низ.
Он не знал, сколько он так летел. Возможно, вечность. Он передумал все мысли, что были в его голове. Каждую, которая могла прийти в голову, не по одному разу… но в какой-то момент, он вернулся в этот зал. Теперь, тут лежал труп монстра Макса и очень похожих друзей.
Каждый из них был как куклой, которую растоптали и разорвали, примерно раз 5. Весь зал был полон горами трупов, уже бывших, живых мертвецов. Демон стоял посередине этого всего, потрёпанный, исхудалый, будто мёртвый.
- Ну, что, понравилась игра? – Спросил его Витя, сжимая кулак. - В этом и был план? Просто убить меня?
- Нет. Всё пошло не по плану. Ты должен был сразиться с ними, но они… они перебили всех моих зрителей и разрушили всю игру… А ты… - Из последних сил, демон показал, как они тут всех рвал и как он сам сражался с ними.
Теперь, делая видение, где Витя убивал друзей, сидевших на стульях. Календарь перелистывался, а зал был пуст, кроме его 4-х жертв. Демон схватил его за горло в реальности и спросил:
- Последнее желание?
Да, вот так всё было. Но на ускоренный формат, не жалуйтесь, сами понимаете, тяжело было рассказывать, когда у твоего горла когтистая рука.
- Да… есть одно. – Резкий удар в грудь демона и тот отпустил его. Он начал задыхаться, кашлять. Это было то самое место, где он всегда держал руку. Слабое место, которым Я воспользовался. Теперь, весь этот зал и вовсе исчез, кроме двери с надписью: «Выход». – Сдохни.
- Чт… НЕТ! ТЫ НЕ МОЖЕШЬ! МЫ ЖЕ БЫ-. – Резкий удар кулака в его грудину и демон раз и навсегда потух. Его глаза больше не светились, ничто из этого больше не существовало. Я с лёгкостью дошёл до выхода и толкнув дверь, растворился в белом свете…
«Только сегодня! Вызовите *неразборчивые символы* и отомстите тем, кого ненавидите! Бесплатно!». – Объявления полетели в урну, стоявшую рядом.
- Ну и муть. Как людям не стыдно такое продавать? – Я ушёл, только потом получив порцию дежавю… И последней моей мыслью было:
- Не в этот раз.
Классическая история, моему другу также не повезло. Совет молодым парням: Никогда не оставляйте наедине лучшего друга с вашей дамой сердца, а при первом подозрении не верьте их словам, они будут лгать.
