Побеждённые (7)
Продолжаем знакомиться с книгой Роберта Герварта.
Неприятие нового мирового порядка не было ограничено побеждёнными странами. Кто-то из победителей выиграл войну, но потерял мир. Это относится, например, к Японии, предложения которой о «расовом равенстве» не нашло поддержки в Лиге Наций. Японцы хотели равенства с «белыми» Запада, но внутри Британской империи имелись серьёзные разногласия на этот счёт: протестовали австралийские представители, не желавшие роста японской иммиграции. Приведённые в ярость таким обращением, японские политики повернулись спиной к Западу, вынашивая собственные имперские амбиции.
Представления об испорченной победе были широко распространены в Италии, которая потеряла в войне больше людей, чем Британия. В обмен на вступление в войну на своей стороне англичане наобещали итальянцам золотые горы. Что-то действительно досталось Италии, но тогда, в 1915 году, и не задумывались ни о независимой Югославии, ни о самоопределении наций. К концу 1918 года выросли и аппетиты Рима, которые включили в себя адриатический порт Фиуме (Риека), который до конца войны находился под администрацией Венгрии. Италия не стала ждать мирной конференции и уже 3 ноября 1918 года ввела войска в Истрию и Далмацию. Конечно, это не понравилось Белграду, у кого были свои планы на этот счёт, так что Италия попыталась (тщетно) предотвратить международное признание Королевства Сербов, Хорватов и Словенцев.
Либеральный империализм Италии был не нов. Ещё в 1911 году они отвоевали Ливию у Османской империи. Правда, эта военная интервенция обошлась весьма дорого. Турки и местные арабы дали хороший отпор. После конца войны итальянцам пришлось десятилетиями бороться против партизан. Вступление в войну на стороне Антанты раскололо общество. Перед этим девять месяцев шли горячие дебаты. Социалисты даже изгнали из партии своё правое крыло во главе с Муссолини.
У Белграда в Париже был союзник: американец Вильсон. Он публично призвал итальянцев отказаться от неоправданных территориальных претензий. Это взбесило итальянских националистов, в числе которых был знаменитый поэт-воин Габриеле Д‘Аннунцио. Он, как и многие другие ветераны, требовал для Италии компенсации за все жертвы войны. Когда поползли слухи, что итальянское правительство собирается поддаться давлению американцев, он решил действовать и организовал поход на Фиуме, пройдя со своими сподвижниками, число которых во время похода выросло с 200 до 2000, триста километров. Гарнизон союзников, состоявший преимущественно из итальянцев, без боя сдал власть в городе. Пятнадцать месяцев Д‘Аннунцио был местным дуче. Он сам не был фашистом, но последние, включая Муссолини, смотрели на него, как на пример, и заимствовали некоторые элементы гражданского национализма и символические жесты (включая поход на Рим). Итальянское правительство пыталось избавиться от него, но ввести войска не решалось и тянуло время, поддерживая морскую блокаду. Лишь в канун Рождества 1920 года после подписания Рапалльского соглашения, сделавшего Фиуме вольным городом, они стали действовать и начали бомбардировать город с моря. Локальный дуче сдался и ушёл на покой. Но его политическое наследие осталось жить. Остался на повестке дня фашистов и Фиуме. Несколько лет спустя, они расторгли некоторые положения договора и аннектировали город.
Амбиции Италии не ограничивались портами на Адриатике. В Лондоне ей было расплывчато обещана «справедливая» доля Османской империи. Дабы застолбить участок, итальянцы высадились в портах Малой Азии в начале мая 1919 года, при этом не не проконсультировавшись с союзниками. 6 мая Ллойд-Джордж предположил, что раз так, то нужно обещать кусок территории вокруг Смирны, где жило много греков, и Греции тоже. Даже Вильсон поддержал его. В самой Греции отношение к войне изначально было не совсем однозначным. Король Константин I был германофил, а премьер-министр Элефтериоз Венизелос «топил» за Антанту. Эта конфронтация привела к формированию параллельных правительств. Выбрать сторону «помогла» блокада Антантой портов южной Греции, в результате Константин I отрёкся от престола в пользу прозападного принца Александра. После конца войны Ллойд-Джордж сказал Венизелосу, что союзные державы не будут противодействовать, если Гречия завоюет Смирну. Правда, имелись возражения от военных, которые указывали, что населённые этническими греками прибрежные области будет непросто защитить. В регионе живёт большое количество турок, велика вероятность контрудара из глубины полуострова, что наводило мысли на судьбу Наполеона в России.
Венизелос не обратил внимания на эти предупреждения. Такая возможность предоставляется раз в сто лет. 15 мая греческие войска высадились в Смирне. Вскоре после этого местные греки стали убивать, насиловать и грабить в турецком квартале. Насчитали свыше 300 смертей среди турецкого населения и солдат, с греческой стороны погибло двое. Насилие продолжалось, несмотря на введение военного положения и призывы уважать свободу и веру мусульман. Греки мстили за преследования во время войны. Греческие войска не щадили мирняк, продвигаясь вглубь полуострова, турецкая армия отвечала подобной же взаимностью.
Это с одной стороны подорвало доверия союзников, а с другой сплотило турецкое сопротивление. До сей поры аполитичный Мустафа Кемаль стал его ключевой фигурой. Он критиковал политику султанского правительства и созвал съезд националистов 23 июля. В конце года его движение победило на выборах в новый парламент. В январе 1920 года этот парламент принял Национальный Пакт, в котором утверждалось, что Анатолия и Восточная Фракия являются неотъемлемой родиной всех турок-мусульман, а во всех остальных провинциях необходимо провести плебисциты на предмет сохранения их в империи.
Британия сочла это наглостью и заняла в марте 1920 года Константинополь, арестовав ряд известных националистов. Султан распустил парламент, но Ататюрк (прозвище, впоследствии данное Кемалю) не стал поддаваться давлению и переместил парламент подальше от кораблей Антанты – в Анкару, а также стал арестовывать всех солдат союзных держав на подконтрольной ему территории. Националистов ещё более подстегнуло подписание драконовского Севрского мира, согласно которому турки не только теряли кучу территорий, но больше не могли быть хозяевами своих финансов. Нужно же было обеспечить выплату гигантских репараций. Парламент в Анкаре отверг и мир, и претензию правительства султана представлять турецкий народ. Они решили сражаться дальше.
К 17 ноября удалось разгромить армянских сепаратистов. Одновременно нашли общий язык с большевиками на фоне врага – Британии. В марте 1921 года в Москве был подписан договор, по которому была разделена Армения и признавались новые границы Турции. Вдобавок русские предоставили 10 миллионов золотых рублей и оружие с боеприпасами для снабжения двух дивизий. На юго-востоке Кемаль воевал с французскими войсками, нанеся тем несколько чувствительных поражений. После того, как французы ушли из Мараса, турецкие войска зашли туда 10 февраля 1920 года и убили около 10 тысяч армян. К концу года южная армия турок контролировала большую часть региона, что вынудило французов уйти.
Таким образом, к началу 1921 года Мустафа Кемаль смог сконцентрироваться на отражении греческой агрессии с запада. После провала переговоров в Лондоне греки снова пошли вперёд, на Анкару. Они продвинулись на 400 километров, но не добились решающей победы. Турки потеряли 80% офицеров, но стояли насмерть, принудив греков в сентябре отойти и сформировать собственную линию обороны на запад от реки Сакарья. Ситуация зашла в тупик, который продолжался почти год.
За этот год отношение греческой публики к войне заметно изменилось. Военные расходы лежали тяжёлым бременем на экономике страны. Люди устали и прокатили Венизелоса на выборах в ноябре 1920 года. Ему пришлось уйти, а из ссылки в страну вернулся царь Константин. Вопреки обещаниям, новое правительство усилило войну после отказа турок вести переговоры. Царь приехал в Смирну и принял верховное командование. Правда, это никак не помогло греческой армии, солдаты которой всё чаще вымещали свой гнев на мусульманском гражданском населении. Турецкие боевики платили той же монетой, преследуя понтийских греков на южном берегу Чёрного моря после обстрела греками Трабзона и Самсуна в августе 1921 года. Чтобы не открылся второй фронт, кемалисты решили очистить эту область от «ненадёжных» христиан. 11 тысяч погибших мирных жителей. Несмотря на приказ из Анкары, насилие продолжалось несколько недель и прекратилось лишь после того, как греческие партизаны стали резать мусульман в ответ. В результате понтийским грекам обеспечили свободный доступ в порты для депортации в Грецию. Дни общины, проживавшей здесь чуть ли не полтора тысячелетия, были сочтены.
Пока греческие генералы раздумывали, как им победить, Турция договорилась с французами и перебросила 80 тысяч солдат с юга. Уход Франции означал прекращение безусловной поддержки Запада для Греции. Британия прекратила поставки, оставшись верной лишь на словах, и внушительной силе в 177 тысяч штыков перестало хватать средств и боевого духа для продолжения войны. Кемаль же провёл всеобщую мобилизацию и получил новое оружие из России, и 26 августа 1922 года турецкая армия пошла вперёд. Греческая армия если не побежала, то во всяком случае стала быстро отступать. Дисциплина упала, и во время отступления турецкий мирняк пострадал настолько, что наблюдатели из католической миссии прокомментировали: греки потеряли всякое право говорить о турецком варварстве. Десятки тысяч греческих солдат устремились к берегу, стремясь достичь судов для эвакуации. Кампания, которая стоила Греции больше жизней, чем все кампании, начиная с 1897 года, была закончена.
Солдат эвакуировали, но гражданских христиан – нет. К началу сентября Смирна превратилась в гигантский лагерь беженцев. Они надеялись, что военные корабли Антанты, стоявшие у берегов, защитят их. Но они не знали, что союзники не собирались вмешиваться в этот конфликт. Греческое же правительство, со своей стороны, боялось радикализации своего общества в случае массового прибытия в Афины обнищавших и политизированных беженцев. Губернатор Смирны Стергиадис заметил за неделю до сдачи города:
Лучше им остаться и быть вырезанными Кемалем, чем пойти в Афины и перевернуть там всё вверх дном.
Сам он отчалил 8 сентября, за день до прихода турок, которые устроили двухнедельную резню, уничтожив 30 тысяч греков и армян. Христианские кварталы были выжжены дотла, сгорели все церкви. Люди бежали к набережной, где их в буквальном смысле сбрасывали в море. Митрополита Хризостома растерзала толпа на глазах у французских солдат. Союзные корабли, стоявшие в бухте на якоре, не вмешивались. Одним из свидетелей был молодой корреспондент газеты «Торонто стар» Эрнест Хемингуэй.
На этом фоне 24 сентября в Греции случился военный путч. Царь Константин сбежал на Сицилию, венизелисты вернули себе власть и заключили перемирие с правительством Кемаля 11 октября, согласно которому восточная Фракия осталась за Турцией, а также был произведён обмен населением. Гуманитарная ситуация балканских беженцев была ужасной. Люди дрались за миску супа.
Хоть Ллойд-Джордж и готовился к войне, британское общественное мнение было против неё, и консерваторам пришлось подчиниться. Министр иностранных дел Керзон созвал мирную конференцию в Лозанне, где и был подписан новый мир, ставший дипломатическим триумфом Турции. Страна обрела знакомые нам контуры, а планы автономии курдов и армян остались не реализованы. 1,2 миллиона греков покинуло Турцию, взамен из Греции прибыли 400 тысяч турок. Эту новую логику стали претворять в жизнь ещё греки с болгарами. Выдворение меньшинств создало новую реальность на местах. Южная Македония стала греческой, греческая Смирна стала турецким Измиром. Греция, получившая четверть населения «сверху», стала последним побеждённым государством послевоенного периода. Мечта о Великой Греции превратилась в Великую Катастрофу.
Шапошников Борис Михайлович (1882—1945) Мозг армии. Книга третья. Москва, Ленинград 1929 г
Глава I. На пороге мировой войны
...Взаимные противоречия в среде буржуазной Европы, ожесточенная экономическая борьба за колонии, прикрытые «национальными», «историческими» и т. п. задачами, настолько уже созрели, что нужен был всего один револьверный «сараевский выстрел» молодого энтузиаста, чтобы начаться тому, к чему давно шла Европа, — европейской, а затем мировой войне...
Глава II. Сараевский выстрел и его следствия
...Считаем необходимым остановить внимание читателя еще на одном обстоятельстве, а именно; из изложенного выше можно с достаточной ясностью убедиться, что во всех государствах Европы, не исключая даже республиканской Франции, внешняя политика представлялась двумя линиями – династической и правительственной (во Франции династическую линию вел Пуанкаре), причем обе эти линии зачастую резко расходились. Если к этому прибавить, что и генеральный штаб вел «свою» внешнюю политику, то перед нами встает обязанность сочетать все эти три линии для ясного уразумения тех или иных дипломатических шагов. Что мы не голословны в своих заявлениях, показывает хотя бы требование Конрада о скреплении договора с Германией не одним Вильгельмом, но и Бетманом; ниже изложение самых событий внесет в это еще бóльшую ясность.
...Запросив телеграммой через канцелярию Франца-Иосифа указаний последнего, продолжать ли поездку или же прибыть в Вену, и получив приказание вернуться, Конрад утром 29 июня уже был в Вене, куда того же числа прибыл и Франц-Иосиф из своего загородного дворца.
Если вспомним, то австрийская дипломатия, после свидания Вильгельма с Францом-Фердинандом в Конопиште, была занята составлением меморандума, имевшего целью дать набросок тяжелого внешнего положения Австрии, ибо ей угрожали Сербия, Румыния и Россия, поддерживаемая Францией. «Руководители иностранной политики Австро-Венгрии убеждены в том, что общий интерес монархии и не в меньшей степени и Германии требует в настоящей стадии балканского кризиса своевременного и энергичного выступления против систематически намеченного и поощряемого Россией плана, которому впоследствии, весьма возможно, нельзя будет уже противодействовать».
«Этот меморандум,—заявляет Каутский, — едва ли можно толковать иначе, как требование на языке дипломатии превентивной войны против царизма».
Документ был закончен в то время, когда уже в Сараеве раздались револьверные выстрелы. Авторы сопроводили меморандум следующим постскриптумом:
«Предлагаемый меморандум был только-что закончен, как произошли ужасные события в Сараеве. Все значение злодейского убийства в настоящее время едва постижимо. Но, во всяком случае, если бы в этом явилась еще необходимость, факт злодеяния несомненно доказывает, как непреодолимы противоречия между монархией и Сербией и как опасно и активно ни перед чем не останавливающееся велико-сербское движение.
Тем настоятельнее для монархии становится необходимость решительной рукой порвать нити, из которых ее противники хотят сплести сеть над ее головой».
Таким образом, венская дипломатия переходила в открытое наступление, и теперь уже но Румыния, а Сербия сконцентрировала па себе всю злобу и ненависть австрийской дипломатии.
Шапошников Борис Михайлович (1882—1945) Мозг армии. Книга третья. Москва, Ленинград 1929 г
Глава I. На пороге мировой войны
...Если отбросить 15 лет и вспомнить время перед мировой войной, то Сербия на фоне европейской политики представлялась «несчастной» страной, которую готова была проглотить Австрия. «Бедные сербы» могли искать только защиты у сильных государств, не помышляя о каком-либо коварстве против монархии Габсбургов, в чем последняя обвиняла Сербию.
Прошло 15 лет, — вместо Сербии на карте Европы значится Юго-Славия, а Дунайская империя погребена под развалинами средневекового строения абсолютизма. Теперь можно спокойно отдать себе отчет в той роли маленькой страны пастухов и свиноводов, какую сыграла Сербия в начале мировой войны.
Шапошников Борис Михайлович (1882—1945) Мозг армии. Книга третья. Москва, Ленинград 1929 г
Глава I. На пороге мировой войны
...17 марта военный агент передал Конраду письмо Мольтке, датированное 13 марта.
В начале письма начальник германского генерального штаба подробно останавливается на итальянской помощи, высказывает желание закончить все планы перевозок итальянских войск к 1 апреля, рассчитывая достигнуть решения на французском фронте на 22-й день мобилизации и не думая задерживать начало операции из-за опоздания итальянцев, которые могут появиться на театре войны только на 22-й день.
Затем, приведя доводы, почему Германия может выделить мало сил на восток, и указав, что с 1 апреля 1915 года таковые могут быть значительно усилены, Мольтке переходит к политической обстановке.
Франция ссужает Россию деньгами, чтобы подготовить возможно ранее ее наступление на западе, — с этим нужно считаться. Тем не менее, Мольтке оптимистичнее смотрит на опасность со стороны России: «Все данные, которые мы имеем из России, — пишет Мольтке, — не говорят об агрессивной ее позиции в настоящее время. Я не думаю, чтобы Россия в ближайшее время искала случая или подала повод к войне с Австрией или с нами».
Мольтке уверен, что заем идет на казарменное строительство для увеличивающегося контингента армии, с чем и нужно считаться.
Еще менее, чем от России, нужно ожидать агрессивных шагов со стороны Франции. В настоящее время военное положение Франции очень неудовлетворительно». Это приводит Мольтке к выводу, что Франция стремится усилить Россию и не рискнет на войну.
«Англия осторожно сдержанна», — резюмирует начальник германского штаба.— Она не склонна к войне, но если таковая вспыхнет, то использует ее для расширения своего могущества».
Немецкие грабли, которые испробовали кайзер и фюрер: что не срослось у Германии в двух мировых войнах?
Обе мировые войны стали катастрофой для мира и в особенности для Европы. В ходе них крупнейшие империи, в колониальную эпоху делившие планету, либо вовсе исчезли, либо ослабли настолько, что вынуждены были отказаться от большей части своих владений и влияния и через это тоже прекратили своё существование. Если в начале XX столетия Великобритания и Франция фактически господствовали в Африке и обладали колоссальным влиянием в других частях света, а в Центральной и Восточной Европе огромным шкафом расположилась Австро-Венгрия, как и на Ближнем Востоке - Османская империя, то к его середине всё изменится до неузнаваемости - на их месте в ходе национальных революций и деколонизации появятся десятки новых государств, которые с центрами бывших империй станут попадать под влияние новых сверхдержав, то есть США и СССР.
Эти изменения обусловлены многими факторами, и нельзя однозначно сказать, что лишь мировые войны были причиной сами по себе - в конце концов, сами же империалисты их и начали (или допустили, не остановив художника вовремя), но всё же без них процесс изменения мира шёл бы явно гораздо медленнее, а может и вовсе потёк бы в другом русле. Конечный же смысл здесь в том, что могущество держав, строившихся на империализме и колониализме в классическом понимании, было сломлено после двух мировых войн.
Наиболее же болезненно это пережила Германия, страна, которая и была более всех заинтересована в переделе мира посредством мировых конфликтов, настолько, что прямая ответственность за второй из них лежит целиком на ней. Она в конце концов была вовсе оккупирована и разделена надвое на полвека. В этой зарисовке я опишу предысторию рвения Германии в бой и обстоятельства, приведшие к тому, что в этом бою её поджидала кончина любых, даже самых микроскопических, надежд на мировое или хотя бы европейское господство.
Цветок, что поздно распустился
Начну с рассказа о фундаменте положения, в котором Германия оказалась в XIX столетии. Страны такой вовсе не было, это было скорее пространство, занимаемое государствами с близкородственными связями, в первую очередь в культуре и языке (хотя диалекты немецкого могут отличатся друг от друга весьма сильно). Была, конечно, ещё с X столетия Священная Римская империя, которая включала в себя германские земли как ядро, но это было не столько мощное государство, сколько феодальное образование, которое с каждым веком своего существования всё больше и больше децентрализовалось. оставаясь единой "империей" лишь номинально, на самом же деле состоя из сотен де-факто независимых государств, действовавших абсолютно отдельно большую часть времени. В то же время и к востоку, и к западу от немецких государств возникли централизованные державы, которые частенько использовали слабые и маленькие образования как поле брани между собой. За исключением Австрии и позже Пруссии , которые смогли заполучить крупные владения и выйти на уровень серьёзных региональных игроков, германские княжества не могли этому противиться, что отлично видно по итогам Тридцатилетней войны (1618-1648), в ходе которой почти вся Европа успела разорить Германию своими армиями, чего следствием стали упадок и огромная депопуляция на этой территории.
Германии в XVII столетии не было, равно как не было даже идеи о том, чтобы все родственные небольшие государства объединить
Потеря населения в германских землях в Тридцатилетнюю войну. Тогда французские, шведские и прочие армии развлеклись в центре Европы на славу
Ситуация с использованием Священной Римской империи как груши для битья и места сражений "больших дядь" продолжится и далее, уже во времена наполеоновских войн. Тогда же и будет заложен фундамент для создания единого государства - император французов, изрядно потоптав немецкую землю ногами свои солдат, организует на месте раздробленных княжеств некое подобие государства, которое скорее будет устроено как конфедерация. Назовут это чудо, естественно, марионеточное по отношению к Франции, Рейнским союзом. И хотя после поражения Бонапарта союз расформируют, его существование даст важный опыт в виде проникновения в Германию прогрессивных французских идей об ограничении власти монархов, упразднении феодальных порядков, унификации государства и прочих вещах, которые после французской революции будут живо распространены по Европе в той или иной мере.
Рейнский союз. В нем уже прослеживаются очертания нынешней ФРГ, хотя он был всего лишь хлипкой конфедерацией
Эти новшества привели к тому, что германские земли очень сильно трансформировались - старые, тянувшиеся со средневековых времен порядки были упразднены, что дало ход индустриализации, расширению экономических и соответственно политических связей на территории, где теперь вместо сотен разного качества государственных образований осталось лишь 39 государств - таково было решение Венского конгресса, делившего Европу после "усмирения" Франции. Принимавшие это решение державы (в числе которых были и Пруссия с Австрией) посчитали, что реанимировать СРИ смысла нет и лучше создать его менее, если позволите выразиться, "упоротую" версию, названную Германским союзом.
Уже в его рамках две крупнейшие немецкие державы, которые уже были названы, начали соперничать за объединение вокруг себя прочих. Победителем в этом соревновании оказалась Пруссия, и это неудивительно - в отличии от империи Габсбургов, она не имела балласта в виде огромного числа негерманских территорий, к тому же индустриализация проходила в Австрии куда медленнее. Пруссия же к 1860-ым годам стала передовой страной с конституцией, парламентом, мощной промышленностью (помогало то, что развитый Рейнский район с большими запасами железа и угля отошёл к ней как приз после победы над Наполеоном) и сильной армией, одной из лучших, если не лучшей, в Европе. Разбив и погрязшую в национальном вопросе с экономической стагнацией Австрийскую империю, и Францию горделивого Наполеона III, Пруссия добьётся объединения Германии. Ну то есть в 1871 году будет провозглашена Германская империя вместо уже сыгравшего свою роль Германского союза. Если говорить строго, это не было окончательным объединением, поскольку Австрия и немецкоязычные районы Швейцарии в новое государство не вошли. Но в целом Германия тогда встала на новую ступень своего развития как настоящее национальное государство.
Появившаяся в центре Европы страна, очевидно, метила в гегемоны, и ой как не зря - её экономика и армия уже успели поставить ряд рекордов, единолично разбив считавшуюся после Наполеона сильнейшей на континенте в плане армии Францию. Немецкие промышленные концерны, такие как компании Круппа и Сименса, производили в огромных количествах передовую для того времени продукцию, конкурировавшую с британской. На рынке технологий немцы занимали отнюдь не последние места, производя локомотивы, артиллерию, позже - автомобили и телефоны. Эти достижения делали Германскую империю одной из сильнейших держав своего времени.
Немецкий (прусский) милитаризм широко известен. Армия Германии действительно задавала высокую планку качества в те времена
Такие пейзажи, характерные для промышленно развитых государств XIX столетия, были типичны для Германии, особенно западной её половины с Рурским каменноугольного бассейном
Единственной проблемой были колонии - в то время они являлись неотъемлемой частью успешной империи, а у Германии их на момент объединения вовсе не было. Конечно, как можно понять по приведённой выше карте, заморские владения у неё со временем таки появились, но по сравнению с британскими и французскими были не очень велики. Это злило немецкие элиты, которые видели в соседях к западу главные препятствия для достижения господства в мире. Амбиции Германии были просто огромны, распространяясь и на Европу, и на европейские колониальные владения. Поскольку Германия "поздно зацвела" в качестве империи, она порядочно опоздала к колониальным разделам, что лишь подливало масло в огонь и заставляло Берлин желать "справедливого" передела.
Великая война и великая боль
Случай показать, что Германия способна сломать этот порядок и подвинуть Лондон с Парижем ближе к обочине геополитики, представился в 1914 году с началом Первой мировой (для современников, не знавших о втором акте сего действа - Великой) войны. Эта мясорубка с траншеями, пулемётами и беспрецедентными до того в абсолютных числах потерями станет ярчайшим образчиком того, в какие суровые рамки Германия на самом деле была вогнана с самого начала. Тут лучше по пунктам изложить, ибо вопрос сей комплексный и требует рассмотрения по частям.
Первый пункт - географический. Как ни крути, а Германия расположена в Центральной Европе и не имеет в полной мере свободного выхода в Атлантический океан. Более того, не было хорошего выхода к морю и у её союзников в войне - Австро-Венгрии, Болгарии и Османской империи. Везде, где Центральные державы могли выставить свои корабли, их поджидал более многочисленный флот Антанты. Это уже было огромной блокадой, но хуже то, что и со стороны суши Германию и ко почти везде ждали враги или территории, врагами оккупированные. Фактически, Германия была зажата между противниками и вела борьбу на два фронта, что крайне истощало.
Второй пункт - ресурсный и количественный. Уже упоминалось, что качество немецких экономики и армии было чрезвычайно высоко. Можно дискутировать на эту тему, но факт есть факт - не один раз британские, французские и русские войска были болезненно разбиты Германией, ведущей при этом войну на два фронта, что осложняло задачу ровно вдвое, как несложно догадаться. Качественно Германия очень многое могла своим врагам противопоставить. Но проблема заключалась в том, что количество ресурсов, доступных Берлину, было во многие разы меньше, чем наличествовало таковых у стран Антанты. Можно взять любой показатель - число призывников, запасы нефти, стали, сельскохозяйственной продукции - всего этого Германии остро недоставало, и чем ближе к концу войны, тем хуже всё становилось. А ведь Первая мировая война была войной именно на истощение, в ней играл роль не столько фактор военный, сколько ресурсный, что было Германской империи очень не на руку после провала молниеносного наступления на Францию (план Шлиффена) в 1914 году. Поскольку немцы слишком поздно вступили в колониальную гонку, у них не было такого большого спектра ресурсов из-за моря, как у врага. А те колонии, что были, ввиду отдалённости и малочисленности быстро перешли под оккупацию держав Антанты.
Да и в общем, самих по себе противников у Германии было намного больше, чем союзников, к 1918 году это был чуть ли не весь мир. При таком раскладе ожидать победного марша было очень сложно.
К несчастью для Второго Рейха (альтернативное название Германской империи) план Шлиффена провалился, что в общем предрекло всё ускоряющееся истощение империи на протяжении четырёх лет войны
Хотя не все формальные члены Антанты активно действовали в войне, всё равно их количественное превосходство по всем показателям очень красноречиво
Пункт последний, но отнюдь не маловажный - это полезность союзников Германии. Если в лагере Антанты были три мощнейшие империи, то на стороне Центральных держав выступили очень неудачные экземпляры в лице одной весьма минорной страны и двух находящихся в упадке империй. На протяжении всего конфликта Австро-Венгрия и Османы будут преимущественно терпеть поражения, постоянно требуя помощи немецкой армии. Болгария была, в целом, более компетентна, но из-за небольшого размера не могла оказать Берлину действительно весомую поддержку. Германия была вынуждена постоянно помогать неудачливым союзникам военно и ресурсно, чтобы они раньше времени не объявили о капитуляции. Это подрывало и без того ограниченные средства Второго Рейха.
Таким образом, блокада со стороны Антанты, война на два фронта, скудность ресурсов в сравнении с врагами и малоэффективные союзники привели Германию к полному истощению и поражению в ноябре 1918-го, которое прервало недолгий век кайзеровской империи. Берлин утратил колонии, часть материковых территорий и в целом оказался в печальном положении.
Второй круг ада
Что было дальше, известно, по крайней мере, в широких мазках, всем - время унижений Веймарской Германии, дикая инфляция и кризис начала тридцатых, который окончательно привёл проигравшую Германию "на тёмную сторону". С приходом к власти нацистов во главе с одним талантливым художником идеи о реванше за поражение в Великой войне, восстановлении величия Германии, а также об объединении всех говорящих по-немецки в одно государство (чего при кайзере особо не выдвигалось) стали конечной целью (хотя это долгое время открыто не декларировалось). Поэтому Германия в 1939-м вновь оказалась в войне, и на сей раз её можно назвать безоговорочным агрессором - если в 1914-м всё-таки присутствовало более или менее взаимное желание великих империй нейтрализовать конкурентов, то теперь инициатива исходила целиком из Берлина. С первого взгляда на сей раз дело пошло в гору куда активнее, ибо уже к осени 1940-го года половина Европы, включая Францию, была Третьим Рейхом завоёвана. А к лету 1941-го это и вовсе будет почти вся Европа. Проникнут немцы и в Африку, получив доступ к нефтяным запасам севера этого континента.
Казалось бы, теперь Германия явно оказалась в намного лучшем положении, чем за двадцать лет до того. И это в общем правда, но есть одно но - в действительности Третий Рейх совершит те же ошибки, что и Рейх Второй, просто позже.
Война на два фронта была начата самой Германией летом 1941 года ровно в четыре часа, а это, даже если учесть гипотетические шансы быстро разбить СССР, которые имелись до второй половины осени, уже способствовало консолидации сил Великобритании, которая увидела в этом возможность победы. И не зря - большой ошибкой было атаковать СССР, не уничтожив сопротивление Лондона (важно понимать, что британские ВВС изрядно кошмарили немецкую промышленность, сильно вредя и без широкого участия наземной армии). Поражение под Москвой и вступление в войну США кратно усугубили положение Германии, приведя её к изоляции, пусть и менее жёсткой ввиду контроля Рейха над почти всей Европой.
Отсюда и второй пункт - США, СССР и Великобритания использовали все свои возможности, чтобы вновь получить количественное превосходство. И у них вышло - в конце концов у Берлина не хватило ресурсов, чтобы одержать верх в Сталинграде и Северной Африке, что поставило Германию в очевидно невыгодное положение с постоянными отступлениями после 1943-го.
Не спасся Третий Рейх и от ещё одного прошлого проклятия - плохих союзников. Как и раньше, Германии приходилось практически единолично вкладываться в ведение войны, поскольку её сторонники по Оси были в большинстве своём слишком малы, чтобы представлять собой серьёзное подспорье. Даже несмотря на то, что были особо лояльные союзники, например усташская Хорватия и венгерский нацист Салаши, которые дрались на одной стороне с Вермахтом до конца, этого явно недоставало. А некоторые, например Румыния, Болгария и Финляндия, сменили сторону, как только Красная армия подошла к их границам. Ну и конечно, особенно Рейху не повезло с Италией - ей пришлось помогать в завоевании Греции и её же в сентябре 1943 года оккупировать после свержения Муссолини и попытки пришедших на его место властей "переобуться" и перейти на сторону антигитлеровской коалиции. В общем, единственное крупное государство в европейском лагере Оси оказалось не слишком полезным союзником, и подобно Австро-Венгрии с Османской империей ранее, больше отнимало ресурсов на "помощь", чем помогало в войне.
Тут можно резонно вспомнить про Японию, которая тоже позиционировала себя как германский союзник и была вполне сильна и компетентна. Но и тут несчастного художника ждал подвох - азиатские товарищи по покорению планеты действовали гораздо более автономно, чем хотелось бы Германии. Так, Япония отказалась от планов вторжения в СССР и сосредоточила силы для подготовки нападения на Южную и Юго-восточную Азию, заключив с Москвой пакт о нейтралитете в апреле 1941-го, как раз накануне "Барбароссы". Это ясно говорит о неслаженности действий двух сильнейших держав Оси. Несмотря на такую "подставу", Третий Рейх и его "прихвости" все же объявили США войну после атаки японских ВВС на Перл-Харбор, то есть показали солидарность с Японией, чего она сама в свое время не сделала.
Хоть Германия и ко во второй раз разыгрались лучше, чем в первый, от коренных ошибок, приведших к краху, это их не спасло
В итоге союзничество с Токио оказало влияние скорее негативное, чем позитивное - помощником в борьбе с СССР империя Восходящего солнца не стала, а вот в открытое противостояние с США, означавшее еще больше давления, вовлекла вполне.
Эти обстоятельства в совокупности привели к тому, к чему привели в мае 1945-го. Конечно, и для Европы, и для мира в целом это было благом, но для Германии обернулось полной катастрофой и насильственным отказом от любых намёков на былые грёзы о занятии места главной мировой (или хотя бы европейской) державы. Можно сказать, что Германии просто не повезло - слишком поздно стала единой империей, имела настолько же сильных врагов, насколько и слабых союзников, в конце концов - просто обладала слишком большими амбициями, которые заставили её дважды пойти против всего мира и оба раза проиграть. Пример Германии прекрасно показывает, что нельзя слепо рассчитывать только на своё "превосходство" в чём-то, даже если оно действительно есть, ибо в таком случае шанс совершить фатальные ошибки очень высок.
Поиграем в бизнесменов?
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Шапошников Борис Михайлович (1882—1945) Мозг армии. Книга вторая. Москва, Ленинград 1929 г
Глава IX. Итоги балканских войн
...Миссия Лимана фон-Сандерса, конечно, не являлась причиной вспыхнувшей через полгода мировой войны. Она являлась лишь внешним отражением той экономической борьбы, которая велась в Турции Россией, Германией и Англией. В этом отношении, если вспомним приведенные нами ранее цифры о торговле упомянутых государств с Турцией, то станет ясным, что на Босфоре шел дележ не турецкого, а английского наследства между Россией и Германией. Английский ввоз падал с каждым годом и за его счет увеличивался ввоз товаров Россией и Германией, с перевесом в сторону России. Таким образом, помимо нежелательности в политическом и в военном отношениях утверждения Германии в Константинополе, в проливах, Россия не могла допустить усиления влияния Германии в Турции и из-за чисто коммерческих выгод. Лиман фон-Сандерс был нежелательной фигурой и для русских купцов.
В то же время история с миссией и роль в ней Англии показывали, что Россия не сможет рассчитывать па безоговорочную поддержку Англии в балканских делах, а в Берлине видели в колебаниях Англии доказательство возможного ее нейтралитета в случае войны тройственного союза с Россией и Францией.
Петербург снова пошел по указке Парижа и Лондона, подготовивших золотой мост для зарвавшегося Вильгельма, но зато Сазонов, добившись уступки Германии, усвоил еще более твердый тон в переговорах с Берлином, чем это было до сих пор.
Что касается северных государств Европы, то, по донесению военного агента Конраду, летом 1913 года политический кредит Австро-Венгрии там оценивался до чрезвычайности низко, и мирная политика Вены считалась показателем неуверенности в своих силах; на Балканах Австрия оказывалась во второй линии, уступая голос России. Думать об активном вмешательстве этих государств в войну не приходилось.
Мы приносим извинение, что, может быть, слишком подробно остановились па событиях внешней политики России, по считали необходимым Это сделать, так как здесь, на пороге 1914 года, завязывался узел, разрубить который можно было только мечом, что и случилось в средине нового года. Перед нами прошли документы не только политических деятелей, но и представителей генеральных штабов противных лагерей, которые постепенно сгущали атмосферу внешних взаимоотношений государств Европы.
Рано или поздно, разрядиться она должна была...