Как я справляюсь в Латинской Америке
Спрашиваете, как я справляюсь со всем, о чём снимаю и пишу здесь. Так и быть, поделюсь.
Я встретила мужчину, с которым мне неожиданно для себя понравилось заигрывать. Мы видимся с ним каждые два вечера, а случается, что и каждый вечер.
Я убегаю от него по мокрому вулканическому песку, но убегаю не очень быстро. Позволяю ему догонять и касаться меня. Позволяю ему дарить мне камешки и ракушки. Позволяю себе капризничать рядом с ним, выбрасываю те ракушки, которые нравятся меньше других и требую новых, самых лучших. Позволяю себе дуться на него и даже, иногда, драться с ним. В шутку, конечно. Позволяю себе падать на его могучие руки и позволяю ему относить меня, куда вздумается.
Я знаю, что нам осталось уже совсем недолго быть вместе и от этого как-то щекотно и озорно внутри.
Все называют его Тихий океан. Но я зову его Бушуйка. Мне можно.
Ну, а теперь серьёзно. Я не справляюсь ни хрена.
Точнее, так. Я не справляюсь настолько, насколько ожидала от себя. Я уже не помню свой последний нормальный сон, но я помню, что каждое утро непременно нужно проглотить пухлый синий кружочек — таблетку антидепрессанта. Он помогает справляться с тем, с чем у меня самой плохо получается. Мне стоит огромных усилий вытащить себя из кровати и донести куда-то. Мне стоит огромных усилий затолкать в себя хотя бы микро-порцию еды. Я справляюсь настолько, насколько меня хватает. И продолжу, пока я здесь и вообще пока я есть.
Искали никарагуанское пастбище
Очень мне нравится делиться своими планами с Марго — нашим новым врачом-педиатром. Нравится не только потому, что она восторженно и внимательно всё выслушивает, но ещё и потому, что непривычно активно поддерживает. Вот вчера идём с ней по мокрому пляжу, пинаем закатный апельсиновый воздух и болтаем о планах на ближайшую жизнь.
— Очень хочу сходить в джунгли, отыскать коровье пастбище.
— О, супер! Завтра выходной, давай с утра туда вместе сходим.
— Слушай, я знаю только направление, но что именно там находится и как далеко — не знаю. И, говорят, там можно встретить ягуара, ты не должна рисковать собой.
— Ладно, значит возьмём нож на такой случай и пойдём с ножом.
В итоге решили, что нож — это не особо гуманно по отношению к ягуару и вообще мы не похожи на женщин, которые смогут с ним справиться. Так что пошли в джунгли без ножа.
Шатались по зарослям лиан и всякой растительности около трёх часов. Ягуара не встретили. Зато встретили двух девочек с огромными шоколадными глазами и болтливыми языками. Позволили им завести себя километра на три в сторону от нашего основного маршрута — воды попить в домишке у одной бабушки, очень уж они хотели пить и заодно нас познакомить с хозяйкой. Та предупредила, чтобы дальше по тропе мы не шли — опасный участок с большими бешенными собаками. Убедили девочек повернуть назад, на знакомую тропу и никуда больше сегодня не сворачивать. Встретили полчища огромных чёрных муравьёв — остановилась на секунду и мои тапки оказали атакованы несколькими десятками чёрных точек. Вытряхнула, но накусать успели — до волдырей.
Пастбище в итоге не нашли. Зато, кажется, нашли себе двух новых подружек. Всю дорогу они притаскивали нам цветы, следили, чтобы на деревьях не было змей и чтобы колючие лианы не хлестали по нашим лицам — предупреждали всякий раз. Показали траву, которую их семья готовит, когда заканчивается рис и фасоль. Показали кобо — что-то жёлтое, размером с крупную ягоду крыжовника, а по вкусу между хурмой и лимонной корочкой.
Попрощались с новыми знакомыми не доходя до деревни — их дом несколько поодаль, в глубине джунглей стоит. Завтра вечерком в гости к ним пойду, напросилась в наглую.
Разговоры о религии в Никарагуа
Как-то незаметно разговор за понедельничным завтраком с медицины и образования перешёл на религию, не спрашивайте как — не знаю.
— Тебе грустно здесь без твоей церкви?
Мария, наш врач — католичка. В Никарагуа в основном строятся церкви двух религий: католические и евангелические. В нашей деревне есть церковь евангелистов и при ней в пластиковом доме живёт пастор. Большая часть живущих в Ла Сальвии либо вообще не исповедуют никакую религию, либо ходят в эту церковь и становятся евангелистами. Тех, кто до переезда сюда исповедовал другую веру и держится её здесь — единицы. Одна мусульманская семья, да три католических.
Мария оставляет попытки отрезать пористый солёный сыр ровным кусочком, высыпает сырное крошево на тортилью, смотрит мимо меня в окно. Наконец, отвечает:
— Да, мне грустно без церкви. Последний раз была там больше четырёх месяцев назад.
— И мне тоже грустно. Я ещё дольше не была, уже полгода почти.
Смотрим друг на друга сочувственно.
Чтобы побывать в своей церкви, Марии нужно потратить на дорогу больше пяти часов в одну сторону. Мне, правда, в шесть раз больше времени понадобится, в Никарагуа ни одной православной церкви нет. Только в Россию или в Гватемалу ехать разве.
— Мария, а ты для чего ходишь в церковь?
— Когда я выхожу оттуда, я чувствую себя яблоком, которое готово укатиться куда угодно Богу и прорасти огромным красивым садом. Вот сейчас, без моей церкви, я чувствую себя сухой шкуркой без внутренностей и семен. А ты для чего?
— Когда я молюсь в церкви, то чувствую себя в безопасности. А ещё мне важно знать, что в мире есть место, в которое можно прийти любым и меня там любят, Бог любит.
— Да, нужно знать, что тебя где-то любят, чтобы не страшно жить было.
Пока мы далеко от наших церквей — подпитываемся от того, что доступно. Таких вот разговоров, например. Вечером в комнате мы уже не прятали друг от друга под подушки телефоны. Из телефона Марии звучала католическая вечерня, а из моего — православный канон Великой Субботы. И мы чувствовали себя яблоками. И нам было не страшно жить.
Никарагуанские ползучие опасности
Вечер, восьмой час. Все волонтёры расползлись по кроватям: кто с книжкой, кто с сериалом, кто со слипающимися глазами. Скоро спать.
Слышу крик Орландо, громко, от центрального входа в клинику кричит. Выскакиваю из кровати. помня о первом правиле работы фотожурналиста, сначала достаю камеру, потом уже бегу на крик, на ходу прикрепляя блэнду.
Орландо попеременно: то топочет ногами по бетонной дорожке у двери, то ковыряет мачете щель между порогом и фундаментом. Рядом с его ногой на дорожке в конвульсиях валяется белёсая ящерка. Оказывается, чёрная змея (их здесь зовут – бибора) укусила ящерку и, испугавшись звука открывающейся двери, нырнула под здание клиники. Он только успел заметить, в какую именно щель провалился двадцатисантиметровый шнурок.
Ящерка умерла через шесть минут. Положили её на мачете, поднесли к лампе, рассмотрели следы укуса. Говорят, человек от укуса этой змеи умирает за двадцать минут, максимум за тридцать. А у нас ещё, как на грех, вообще всё противоядие закончилось и новое костариканский институт противоядий не успел нам доставить.
Ждали обратного выползания змеи около часа. Не дождались, ушли спать. Спали плохо. Боялись, что заползёт внутрь клиники и наступим. Светили по ноги чаще обычного, потолок и унитаз тоже на всякий случай проверяли. Но обошлось, не вылезла. Этой ночью обошлось.
Урок в никарагуанской школе
Ходили в местную школу — сделать детям что-то хорошее в честь дня рождения клиники.
Принесли им зубные пасты, зубные щётки и распечатки картинок, как нужно правильно зубы чистить. Ещё принесли импровизированную челюсть, её врач Мария накануне специально смастерила. Коробка из под пиццы, белые стаканчики, красная бумага — что было, из того и мастерила. На челюсть очень похоже, хотя ребята и хохотали над ней долго.
Принесли видео на испанском — про бактерии, которые живут во рту и в зубах не чищенных. Кажется, немного напугали младших, потому что после нашей лекции и просмотра видео несколько учеников подошли к Марии. Уточнили — точно ли от сладостей во рту разводится больше бактерий и, получив утвердительный ответ, отнесли на учительский стол горстку слипшихся карамелек. Теперь хохотал учитель, он тоже не планировал разводить бактерий у себя во рту, но дети принудительно заставили его забрать сладости.
После раздачи пасты и щёток, собрались уходить вместе с легендарной челюстью. Девочка лет десяти дёрнула Марию за рукав и шёпотом спросила:
— А можно мне взять вторую пасту для моего брата?
— Сколько твоему брату лет?
— Семь.
— Почему же он не пришёл в школу?
— У него рюкзака нет и тетрадок… Поэтому он маме помогает дома.
Мария выдала девочке пасту, щётку и картинки для брата.
— Обязательно расскажи ему про бактерии!
Дети всё услышали и вокруг зашумели голоса:
— А мне можно ещё? Для двух братьев! Для сестры!
Раздали ещё несколько наборов и картинок, почти каждому из ребят.
Пошли обратно, периодически оглядываясь на окрики — это они махали и кричали нам вслед, пока мы не свернули по осыпающемуся берегу за стену тропических зарослей.
Фернанда из Сальвадора
Фернанде шесть лет.
Она родилась не в Никарагуа, а в Сальвадоре. Правда, Сальвадора она совсем не помнит.
Когда ей было два месяца, родители ночью положили её в лодку, себя посадили туда же и волны перенесли их через залив Фонсека в никарагуанскую деревню Ла Сальвия. Садясь в лодку, они даже не знали про эту деревню. Они просто видели какой-то узенький берег впереди и надеялись обнаружить на нём что-то получше, чем заброшенная просёлочная дорога и лежащий на ней, покорёженный аварией и временем ржавый корпус старой машины, в котором они жили и в котором родили Фернанду.
Обнаружили папайевые пальмы, лаймовые деревья и много хвороста, выплюнутого океаном на песок. А ещё несколько десятков людей, очень похожих на них самих — таких же напуганных и ещё более недоверчивых к внезапным гостям.
Но отец Фернанды пообещал местным мужчинам, что быстро научится ловить рыбу, чинить сети и будет помогать им в рыбалке.
Мама Фернанды пообещала местным женщинам, что не будет уводить у них мужчин и собирать папайи с самых ближайших к деревне пальм.
Сейчас, шесть лет спустя, они здесь совсем свои. Особенно Фернанда. Она по-хозяйски разбрасывает во дворе свои резиновые тапочки, заставляет мальчишек на велосипедах привозить ей фрукты и ходит на берег — обтягивать мотор папиной лодки старой футболкой, чтобы солнце его не испортило. Иногда она смотрит через залив на холмистую землю за волнами и советует рыбакам никогда не плавать в «Саньвадор». Они не слушаются, такие бестолковые взрослые.
Поиграем в бизнесменов?
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.