Тело восьмилетней девочки распростёрлось лицом вниз на полу рядом с телом несговорчивого отца. Сейчас она совсем не была похожа на ту добрую, милую малышку, что пятнадцать минут назад суетливо пыталась помочь всем заложникам Центрального Стамбульского банка: «Бей эфенди, может быть водички?», «Уважаемый Ага, вам удобно? Можете взять мой рюкзачок. Садитесь на него, не бойтесь! В нём только мягкая игрушка и кофточка на случай похолодания!», «Прекрасная ханым, у вас кровь бежит из носа! Возьмите влажные салфетки. Они не будут щипать. Они без спирта!». Скрипнув зубами я вспомнила как девочка помогала перевязывать мне пожилого охранника. Даже не скривилась от отвращения, не заплакала. Живой, прекрасный человечек превратился в брошенную хозяйкой куклу со свалившимся с правой ножки ботиночком. Кукла, да! Хорошее сравнение если бы не ручеёк тёмной, совсем ни как в кино крови, тянущей своё мерзкое щупальце к испуганно сбившемся в кучу у стены мужчинам и женщинам.
- ГЮЧЛИ, ТЫ ЗАЧЕМ ИХ УБИЛ?! ИДИОТ! – заорал на бешено вращавшего глазами амбала, закованного в броню с ног до головы, кареглазый, чернобородый крепыш в бронежилете с надвинутой на глаза кепкой. Кажется, он был главарём грабителей.
- Прости, Башкурт! - ствол пулемёта убийцы всё ещё дымился белым дымком. - Я испугался, что отец девчонки бросится на нас!
- Испугался он! – буркнул под нос главарь, подозрительно поведя стволом штурмовой винтовки по толпе заложников (напрасно, никто даже не собирался проявить непокорность). - А девчонка?
- Так она дурёха закрыла отца собой…
Мир как-то сразу посерел, потускнел, скукожился до хранилища проклятого банка на полу которого с поднятыми за голову руками мы сидели. Я вдруг почувствовала, что меня переполняет ярость. Ярость, которую я не могу контролировать. Как в детстве, когда я бросилась защищать от соседских мальчишек дурачка Мустафу и получила камнем по голове.
- МУЖЧИНЫ! ПРАВОВЕРНЫЕ МУСУЛЬМАНЕ! У вас на глазах только что убили ребёнка, а вы ничего не предпримете?! – дрожа от адреналина закричала я, поднимаясь на ноги.
Слова словно сами лились наружу. И никакого страха я не ощущала. В этот момент мне было плевать на свою жизнь. Где-то глубоко в душе, наверное, я даже хотела, чтобы грабители открыли огонь. Тогда бы всё закончилось… бессонные ночи, рыдание в машине за городом, чтобы моей слабости никто не видел, злость на саму себя.
- Заткнись и сядь на место! – закричали мне, но я проигнорировала приказ внимательно рассматривая замерших у моих ног людей.
«Ну что же вы!? Возмутитесь! Восстаньте! Хоть кто-нибудь!».
Окружающие вокруг прятали глаза, смотрели в пол, хмурились, читали молитвы и даже не пытались поддержать, встать рядом.
- Ладно! - отбросив в сторону дамскую сумочку и сбросив с ног туфли на каблуках, я стремительно, за пару-тройку мгновений, пересекла зал и словно дикая кошка прыгнула на пулемётчика. Вцепилась в его грудь, сбросила с головы шлем и попыталась выцарапать уроду глаза.
- ЗАЧЕМ?! ЗАЧЕМ?! ЗАЧЕМ ВЫ ИХ УБИЛИ?! – орала я и эхо металось по подземному этажу набирая силу и превращаясь в многоголосый хор.
Спихнуть меня с себя здоровяк не смог, на какое-то время он даже опешил. Только удар прикладом штурмовой винтовки в голову произведённый одним из его подельников заставил меня успокоиться.
- ЧОКНУТАЯ! ААА! ОНА МЕНЯ ПОРАНИЛА!
Во мне 154 сантиметра, почти сорок девять килограммов веса, такой удар должен был убить меня или по крайней мере лишить сознания, но на адреналине я только нащупала надувавшуюся на затылке шишку и попыталась снова броситься в атаку. Не тут-то было. Ноги неожиданно подкосились, и я плюхнулась на задницу пытаясь удержать в фокусе закрутившийся вокруг меня мир.
- Уводите заложников наверх! Будем прикрываться ими если начнётся штурм! – приказал своим людям главарь, надвинув свою кепку ещё глубже на глаза.
- А с этой что? – спросил амбал Гючли (которому я всё-таки умудрилась распластать щёку) кивнув на меня.
- А эту сумасшедшую суку, кончай!
Двое грабителей криками и тычками погнали заложников по лестнице наверх, в фойе банка, ещё двое, подхватив в каждую руку по две огромные сумки с деньгами, пыхтя от натуги, последовали следом. Замыкал шествие главарь Башкурт переговаривавший с кем-то через гарнитуру, закреплённую на шее.
Взглянув на сломанные ногти на правой руке (только вчера заплатила за них в салоне красоты пятьсот лир), я снова попыталась встать, но… но взгляд мой оказался прикован к одному из грабителей. Угрожая автоматом заложнику (русоволосому мужчине, стоявшему впереди меня в очереди в кассу), он заставил того подхватить мёртвые тела за руки и тащить их через весь зал к трупам убитых ранее охранников. Две широкие полосы тёмной крови перечеркнули зал хранилища раскрасив пол краской смерти и горя. В процессе волочения тело девочки повернулось, и она словно уставилась на меня своими бездонными чёрными глазищами. Я так и запомнила её навсегда - в белой детской бандане с изображением чёрного котика на голове, прикрывающей чёрные косички, спадающие на спину и лопатки.
Горячие слёзы потоком побежали по щекам, и я даже не сразу поняла, что замерший надо мной Гючли зачем-то стащил с меня короткий пиджачок и стаскивает с ног брючки. Оставшись в порванной блузке, тонких трусиках, я попыталась протестовать, пинать его ногами, но каждое движение вызывало тошноту и головную боль.
Неожиданно всё прекратилось. Убийца и неудавшийся насильник с отвращением рассматривал свежий, ещё как следует незаживший рубец от операции на моём животе. Доктор Колпакчи обещал, что как только следы кесарева сечения заживут он назначит мне пластическую операцию. Воспоминание о прошлом заставили моё сердце сжаться. У меня даже дыхание перехватило.
- Фу, какая гадость! – произнёс грабитель, бесцеремонно тыкая толстым пальцем в мой живот. – Где это тебя так распластали? Всё желание сразу пропало!
Если бы взглядом можно было убить от этого урода остались бы сейчас одни ошмётки. Гючли понял это и наотмашь ударил меня огромной ладонью по лицу.
Рот тут же наполнился кровью, а мерзавец, похохатывая, сдвинув в сторону бронежилет, расстегнул штаны и высвободил на свет божий свой сморщенный агрегат окатив меня струёй горько-солёной мочи. Мне бы заорать, да броситься на него снова, но взгляд мой был прикован к противоположному концу хранилища. Закрыв лицо рукой от льющейся мочи, я разглядела как на другом конце зала одному из грабителей просто, и без затей, перерезали горло перочинным ножом с красной рукоятью. Именно в тот самый момент! Замерший позади мерзавца мужчина, ладонь которого надёжно закрывала рот умирающего, встретился со мной глазами. Серыми глазами редкого для Турции цвета. Стальной серый, такой же как был у моего деда.
- Лейла значит? – всё ещё продолжал ссать на меня амбал будто хвастался размерами своего мочевого пузыря. Брошенный искоса взгляд на недавнюю, ещё розовую, татуировку на левой руке, от локтя до запястья, заставил моё сердце снова сжаться.
- Её зовут не Лейла, идиот, - раздалось за спиной глумившегося надо мной мерзавца и страшный удар заставил упасть того на колени. Пулемёт державшийся на ремне брякнув упал рядом.
Надо мной стоял коротко стриженный, русоволосый мужчина, лицо которого до серых глаз было закрыто принадлежащей убитой малышке банданой с котиком. На правом запястье мужчины красовался массивный браслет из красного золота принадлежащий её отцу. Я терпеть не могла мародёров, но сейчас тот стал моим союзником. Пусть и временным.
Изучив получше своего спасителя, я увидела, что тот был в синих джинсах, закатанных из-за жары ниже колена на манер шорт, спортивных ботинках из которых выглядывали белые носки и в серой футболке с надписью. Шустрый! Поверх всего уже был надет бронежилет, из кобуры на бедре торчала рифлёная рукоять пистолета, в руках штурмовая винтовка одного из убитых грабителей пристёгнутая к тактическому ремешку. Ловко подняв с пола обоссавшего меня урода, незнакомец приставил острие ножа к горлу Гючли разрезая ему кожу под подбородком. Крупная рубиновая капля скатилась по шее грабителя.
- Ты в тяжёлом бронежилете. Значит будешь моим щитом. Я убью твоих товарищей, а тебе, если выживешь, сохраню жизнь, - с ужасным акцентом произнёс на турецком мужчина.
Грабитель попытался вырваться и тогда нож ловко вонзился в предплечье его правой руки из-за чего конечность безвольно повисла вдоль тела.
- Я… я рукой двинуть не могу! Всё-всё! Я понял! Я согласен! Ты точно сохранишь мне жизнь? – запаниковал, засуетился Гючли став похожим на испуганного щенка.
- Обещаю! – коротко бросил мужчина и положив ствол штурмовой винтовки на плечо амбалу без лишних слов толкнул его вперёд к лестнице.
Уже у самой первой ступеньки он обернулся ко мне и произнёс:
- Ты ранена? Нужна помощь?
Натягивая на себя штанишки, пиджачок и морщась от отвращения к пропитавшему одежду запаху мочи, я не удостоила его ответом. Буду я ещё всяким мародёрам отвечать.
И всё-таки я последовала за ним забыв про свои красные лаковые туфли на каблуках. Некоторое время смотрела на стоящий на полу пулемёт… но мне его было не поднять, да и пользоваться им я не умела.
- Подождите меня! – шлёпая босыми ногами я взлетела вверх по лестнице.
В коридоре ведущем в фойе банка произошла короткая перестрелка.
Я еле-еле успела спрятаться за угол рядом с кабинетом управляющего банка. На голову мне посыпалась штукатурка, осколки стекла и какой-то мусор. Сам управляющий лежал тут же, на спине, раскинув руки в стороны, и уставившись безжизненным взглядом в потолок.
Сероглазый мародёр умудрился застрелить двоих грабителей прикрываясь своим живым щитом. Пули штурмовой винтовки пронзали пластины бронежилетов, рвали тела на части, отбрасывали их на стену. Я посмотрела много голливудских боевиков, но никогда себе не представляла, что настоящая перестрелка выглядит именно так. Жестоко, оглушающе громко, мелкими каплями крови на стене, запахом пороха, забивающим нос и горло.
- Я ранен! – ныл Гючли пока сероглазый менял пустой магазин, а я перешагивала через дёргающегося в смертельных судорогах грабителя у которого отсутствовала нижняя часть лица.
- Заткнись и двигайся вперёд! – последовало в ответ. - Осталось трое. Иначе я просто нажму кончиком пальца на спусковой крючок и твоя голова…
- Понял я, понял! – испуганно завопил грабитель.
- И хромать перестань. Двигайся быстрее иначе они тебе пристрелят и бронежилет не поможет. Угадывай мои движения. Я падаю, и ты падаешь, прикрывая меня.
Как только мародёр и его живой щит вошли в фойе по ним тут же открыли огонь. Над головами взлетели турецкие лиры и доллары - кто-то повредил сложенные в кучу сумки с деньгами. Пара пуль даже угодила в нагрудную пластину Гючли, но сероглазый мародёр знал, что делать. Съёжившись за своим щитом, но в то же время продолжая крепко держать его за шиворот он был быстрее своих противников и стрелял отлично. Ствол штурмовой винтовки коротко рыкнул и Башкурт опрокинулся на спину обливаясь кровью.
Затем развернув вправо Гючли мародёр сделал несколько шагов в сторону и сунув ствол ему подмышку выдал длинную очередь по стрелку у главного входа в банк. Голова того лопнула будто переспелый арбуз забрызгав стену позади.
Живой щит орал от боли так как в бок ему угодила пуля грабителя введшего огонь с колена.
Мародёр повалил раненного на пол прикрывшись им и только потом выдал остатки магазина в противника. Сверкая золотом гильзы посыпались на пол. Тот чертыхнувшись спрятался за мерцавший обещаниями выгодного годового вклада рекламный щит. Сероглазый же, не теряя ни секунды, лёжа, перезарядил штурмовую винтовку и положив ствол на плечо Гючли открыл огонь по хлипкому укрытию противника.
Во все стороны полетели искры, завоняла горелой проводкой и пластмассой. Грабитель, пошатываясь, со страшным хрипом и бульканьем, вывалился из-за щита. Угодившие с двадцати шагов в шею пули почти отделили голову от его туловища.
- Сanım yanıyor! Yardım edin!
В зале от боли закричали заложники и я бросилась им на помощь. Двое или трое были ранены во время перестрелки. Худому мужчине с пулевым ранением в ногу я наложила самодельный жгут сделанный из ремня валявшейся под ногами дамской сумочки (пригодилось моё медицинское образование, полученное сразу после школы), а вот что делать со стариком державшемся за живот не знала.
- Ты меня обжог! – всхлипнул лежащий на полу Гючли прижимая ладонь в перчатке к покрасневшей щеке пока сероглазый мародёр сменив очередной магазин направился к ползущему к выходу Башкурту. – Неужели нельзя было стрелять осторожнее…
Сглотнув слюну, я словно загипнотизированная следила за происходящим. Время возмездия пришло.
Кепка свалилась с головы главаря и всем стало видно его лицо. Густые сросшиеся брови и маленький, как у обезьяны лоб. Остановившись над раненым, сероглазый хладнокровно разрядил в грабителя весь магазин. До железки. Так кажется говорят. Отбросив в сторону штурмовую винтовку, он вернулся к своему живому щиту.
- Ты обещал меня отпустить если я выживу, - плаксиво произнёс раненый грабитель. - Я тебе помог. Но я живой! Надо «скорую», но я живой…
Рука мародёра ловко выдернула из кобуры на бедре пистолет и пуля разворотила левый глаз Гючли. Ни один мускул на его лице не дёрнулся.
Тут же заложники-мужчины вскочили на ноги и бросились пинать тело мёртвого пулемётчика. Они с остервенением лупили его ногами, топтали, плевали на него, оскорбляя последними словами. «Надо же какие смельчаки», - устало подумала я, разглядывая кровь выплёскивающуюся толчками из пулевого отверстия старика в правом боку.
- У него ещё пуля в плече. Перевяжите его, - вдруг опустился рядом со мной мародёр, лицо которого так и было скрыто чужой банданой с чёрным котиком. Как и в прошлый раз я еле-еле поняла то что он сказал.
- Да говорите уже на родном языке. Я знаю русский! – с раздражением бросила я.
Рука мужчины легла на мою руку и легонько сжала её. Я поняла, что она не дрожит. Он только что побывал в перестрелке, убил семерых вооружённых до зубов головорезов и даже не дрожит! Что это за человек такой?!
На безымянном пальце левой руки мародёра я увидела пару колец – серебряное узкое и золотое широкое. Так в соответствии с христианскими обычаями носят кольца вдовцы. Загорелые руки мужчины были покрыты мелкими, белыми шрамиками.
Пока я была занята перевязкой плеча побледневшего как простыня пожилого человека, сероглазый осмотрел рану брюшной полости и заявил, что тому просто надо лечь на бок и ждать «скорую помощь». Дескать всё будет нормально, успеют.
На улице стали слышны полицейские сирены. Заложники, успокоившись, с тупым выражением лица, не решаясь покинуть банк слонялись по фойе шурша денежными купюрами словно осенними листьями.
- Лейла, где бы она не была, наверняка гордится своей отважной мамой. Хлопает ей в ладоши. Вы умничка, - тем временем улыбнувшись одними глазами произнёс мародёр и исчез.
Да-да, именно исчез. Покрутив головой из стороны в сторону, я увидела только кобуру с пистолетом на полу и поняла, что он скрылся на втором этаже. Уложив старика так как мне показали, я бросилась следом. Лестница, поворот, кабинет, посреди стол на поверхности которого были навалены кучей наши смартфоны и сотовые телефоны, убитый в начале ограбления банковский служащий у стены и раскрытое окно в конце коридора. А что это там лежит?
Бандана с котиком принадлежащая убитой девочке аккуратно свёрнутая треугольником лежала на подоконнике. Поверх неё покоился браслет её отца из красного золота.
Сам мужчина был уже снаружи и удалялся от меня по узкому проходу, ведущему к одной из центральных улиц Стамбула.
И тут где-то над головой я вдруг отчётливо услышала хлопки ладонями. Так могли хлопать только дети. А ещё… а ещё в воздухе явственно запахло молочными карамельками, что я так любила во время беременности и возненавидела после.
Разрыдавшись я бросилась к окну прижав к груди оставленные сероглазым вещи. Какая я же я была дура! Думала плохо про человека, который нас всех спас! Никакой он не мародёр! Просто эти вещи были с ним для дела. Наверное, они помогали свершить месть за убитых.
Будто прочитав мои мысли, и словно зная, что я стою в окне, сероглазый остановился в конце прохода и обернувшись ко мне подмигнул. Губы его в этот момент медленно, даже неловко, но одновременно трогательно, растянулись в стороны. Знаете, так бывает у людей, которые не улыбались годами.
Мгновение, и наш спаситель снова исчез. На этот раз навсегда.
Слёзы неожиданно высохли, внутри стало тепло, спокойно, меня будто обняли мягкие детские ручки пахнущие конфетками. И тогда я подумал, что пусть Аллах ведёт сероглазого по жизни делая все его дороги лёгкими, а лёгкие дороги пусть приводут его туда куда он стремится всем сердцем…
Сanım yanıyor! Yardım edin! – (тур.) Мне больно! Помогите!
Появился канал в телеграме там выкладывать рассказы буду рандомно всех приглашаю.
