— Короче, история такая, — толкует Прохор о сценарии, который ему заказали для нового сериала «Клитория», — прилетают наши космонавты на незнакомую планету. А там цивилизация вроде нашей: и мужчины есть, и женщины, такие же, по сути, гуманоиды. Вот, и показывают, значит, местные нашим столицу, а там в центре главной площади яма шириной с семнадцатикомнатную квартиру и глубокая, что дна не видать. Но не такая яма, как если мостовая провалилась, а окультуренная, правильной формы, мрамором отделанная — короче, объект культурного градостроительства. Наши и спрашивают, почему, мол, яма. А местные им отвечают, с некоторым даже удивлением, что это их центральный культурный символ. Им сам мэр столицы, между прочим, экскурсию ведёт. И мэр столицы женщина, а планетой правит императрица, матриархат там у них, смекаешь, к чему всё движется?
Киваю. Ветер-тучегон играет кудрями Прохора, на его скуфски растянутой футболке текст: «Наши не нашим наваляли», на фоне Прохора часовенка, где на панно изображён Христос в белом саване, в полный рост, руки его призывно раскинуты среди пустынной ночи, лунно сияет нимб, а глаза иррадируют эгалитаризм. Мы в 2024-м году от его рождества, бог традиционно считается мужчиной, в обществе царит негласный патриархат. Есть феминистские движения, но члены многих из них настроены радикально и хотят не установить паритет между полами, а переключиться на матриархат. Видимо, их стало достаточно много, чтобы маркетологи канала сочли рентабельным снять и скормить им сериальчик-другой, бюджет отобъётся продажей рекламы брендам одежды, пивоварам, мясникам, фармацевтам и всепоглощающему Яндексу.
— Ну так и вот, — говорит мне Прохор, — наши космонавты гуляют по Клитории и постепенно вкуривают, что весь цивилизацонный путь народа их планеты имеет в своей основе не пенис, как на Земле, а наоборот — влагалище.
— Ну вот у нас как было? Обезьяны, вдохновляясь своими пенисами, научились использовать палку как орудие и оружие. Возникло доминирование со всеми вытекающими символами: обелиски, скипетры, небоскрёбы, ракеты. Даже все предметы базового функционала имеют фаллический лейтмотив: свечи, шариковые ручки, молотки…
— Шаверма, бутылка пива, — киваю я, — это как раз понятно. Непонятно, какую они цивилизацию построили на влагалище.
— Вот, — довольно улыбается Прохор, дожёвывая шаверму и скручивая не менее фаллическую папиросу, — подходим к сути. Наши космонавты таким же вопросом задаются и ищут ответ вокруг себя. Что они видят? Дома на Клитории — высокотехнологичные землянки. Целые жилые кварталы выдолблены в скалах. Всюду не надстройки, а углубление в базис.
— Ну допустим, — с сомнением говорю я, — но чем они выдолблены? Зубило и бур — это ведь тоже фаллосы.
— Ну это ты уже к деталям цепляешься. Не знаю, ну, может, если с кондачка — динамитом взорвали, так пойдёт?
— Динамитная шашка — тоже фаллос.
— Ой, не душни, а? Это просто сериал, развлекательный жанр!
— Ну пусть. Что там ещё у них есть?
— Смотри, центральный религиозный символ Клитории — не две скрещенные планки, а тор, кольцо. Потому что их аналога Христа — понятно, женщину — оставили замерзать в проруби, со всеми почестями.
— Боюсь, такое на СТС не пропустят.
— Может, и не пропустят, вырежу. Зато тебе расскажу sub rosa, увековечишь в слове.
— Даже не сомневайся. Ну, что ещё?
— Свечи в их церквях — углубления, заполненные воском.
— Нет спичек, — Прохор кликает дешманской зажигалкой кораллового цвета, — Чаша с огнём, наклоняешь и выливаешь немного, свеча загорается.
— А что с транспортом? Автомобили, поезда, космолёты — это же тоже всё фаллосы.
— А-хо-хо!.. — глоттально, коньком-горбунком ржёт Прохор, открывая заметки смартфона. — А вот это ты здорово придумал, бро! Запишу! Хочешь перемещаться — добро пожаловать в нашу дыру! Ха-ха! Представь, у нас когда про какое-то место говорят «Ну что за дыра» — это оскорбление. А на Клитории — наоборот, высочайшая похвала.
— На здоровье, — говорю. — А что с оружием? Дубины, мечи, пули, снаряды — что вместо них?
— Химическое и биологическое оружие.
— Ну это уже на высоком уровне цивилизации возможно, а в начале что? Как мамонтов убивали?
— А откуда сеть, если до неё ещё эволюционировать и эволюционировать, а мяса нет?
— Да они вегетарианцы там все, — находится Прохор. — Климат позволяет, растительность плодородная — культ потребления мяса просто не возник.
— В нашем деле все средства хороши, — смеётся Прохор.
— Ну ладно, а как твои древние вегетарианцы воевали за землю и ресурсы? Тоже сетью?
— Да мало ли как. Турнир по армрестлингу устраивали! — становится очевидно, что Прохора мои вопросы утомили.
— Ладно, — говорю, — расскажи лучше, в чём первопричина того, что их цивилизация славит именно вагину, а не фаллос?
— Отличный вопрос, — оживляется Прохор, — чтобы ответить на него, давай зададим себе другой вопрос, не менее интересный: почему цивилизация Земли славит именно фаллос?
Прохор аэрирует табачным дымом картинку себя и Христа и делает паузу, чтобы я мог ответить, но у меня нет ответа, поэтому я делаю такое лицо, будто ответ есть, но я предоставляю Прохору возможность продолжать. Однако Прохор не торопится.
— И этот самый вопрос, — говорит он наконец, — в конце концов сама её Пустотность императрица Клитории задаёт нашим космонавтам. Почему земная цивилизация славит именно фаллос? И тогда они, наши космонавты, сами об этом задумываются впервые. Начинают искать ответ. И ищут… серий эдак пять!..
Прохор отпивает пива, смотрит чернорыночно, наслаждаясь моей заинтересованностью. Из одиноко едущей машины сквозь хрип басов мажорит рэпчик:
«…Кто-то любит тело, кто-то любит дух,
Кто-то любит девку, кто-то любит двух,
Кто-то любит трёх, а кто-то четырёх,
Кто-то пятерёх, а кто-то шестерёх…»
— И что, — ради удовольствия Прохора спрашиваю я, — находят?
— Находят. Разница в образе построения наших двух цивилизаций продиктована популярным религиозным мифом. У нас бог создал Адама, а потом из его ребра Еву — патриархат и фаллоцентричность налицо. А у них — во-первых, бог не личность, а бесполая научно-магическая энергия, а во-вторых, создала она сначала Еву — пусть её там, конечно, по-другому кличут — а потом уже из её вагины появился их вариант Адама. Врубаешь? На планете Клитория вагина — исконное вместилище всего, источник, откуда всё на свете возникает. В то время как у нас она — чистое отсутствие, жаждущее лишь одного: заполнения наличием — фаллосом.
— С ума сойти, — говорю я. — Одна и та же физика материи и совершенно разные цивилизации в зависимости от одного лишь древнего писания.
— Ни говори. И да, ведь слово на Земле — тоже фаллос, по своей форме. Так что логофаллоцентризм — по сути просто фаллоцентризм. А на Клитории не так, — Прохор выпускает колечко дыма и обводит, колеблет его пальцем, — Там слова пишутся как окружности усложнённой формы, начало и конец каждого слова замкнуты на себя.
— А вот так: как в природе нет, так и у них в цивилизации не прижилось.
— А они изобрели ноль и на этом решили остановиться. Уж больно он им чем-то понравился.
Тут я захохотал. Прохор хоть местами не мог скруглить острые углы, однако в тему углубился изрядно и проработал фундамент так, что в прериях его мозга концы с концами вполне сходились — в окружности. Его просто так не собъёшь с панталыку. Он мог бы вести за собою народы.
— Ладно, — говорю, — ну а что насчёт обладания? Ведь в фаллоцентричной культуре считается, что тот, у кого член, обладает другим, побеждает, вставляя член как меч.
— Ну это совсем просто, — отвечает Прохор, — обхватывание, вбирание в себя, поглощение ничуть не меньше походят на обладание. Даже больше, если разобраться. Дело лишь в изначальном позиционировании. Которое не так сложно продвинуть на заре цивилизации, когда в головах пусто. А вот поменять, когда противоположное уже устоялось, очень нелегко.
— А чем сериал закончится?
Прохор отхлебывает пива, мечтательно смотрит в бесцветье небес и молвит:
— Тем, что наша планета трахнет их планету.
— А того: возьмём мы все наши фаллосы: обелиски, небоскрёбы, ракеты, пики точёные и прочее, транспортируем Землю к Клитории и ка-а-ак вставим им во все лакуны. И тогда по итогу получатся у нас две ровненькие, гладенькие планетёночки. Станет похоже на клёвые сиськи. И заживём мы на них, установив ключевой баланс между фаллосом и вагиной. Разработаем общий язык, а мужской и женский роды из него уберём, всё будет «Оно» — тру-феминизм, равноправие и котики.
Он мог бы вести за собою народы — через экраны. Вспоминаю цитату из фильма «Однажды в Ирландии»: «Вот смотрю я на тебя и не понимаю, то ли ты гений, то ли полный дебил», но Прохору таких слов я не говорю, потому что они тоже суть ловушка дуальности. А я не привык выбирать один из двух вариантов, теряя прелести другого — предпочитаю всё, сразу и немедленно.
— Прохор, — говорю я, потому что сказать что-то всё-таки надо, — человек твоего масштаба долго не проходит в сценаристах у СТС. Тебя либо в дурку упакуют, либо сделают главой канала.
— Да мне в сущности без разницы, — отвечает Прохор, — думаешь я не понимаю, что такой сценарий порядочно стреножат? В итоге в лучшем случае оставят от него костлявую преамбулу, которую останется только скрыть развесистой мыщцой романтической пошлятины. Ясно, что с равноправием полов им ни за что не сохранить общество потребления.
— Если ты это понимаешь, то зачем это всё?
— Потому что если годы моей работы расширят сознание хоть одному зрителю хоть на один процент, это значит, что уже всё не зря.
— Ты правда в это веришь? — скрывая надежду, спрашиваю я.
Помотав на донышке бутылки пиво, скривив уголок губы, Прохор отвечает:
— Нет, конечно. Угораю прост.
Он мог бы вести за собою народы. Но куда?
