Прекрасное далёко: русский космизм о будущем человечества

Многие из нас придерживаются тех или иных убеждений — взгляды на общественное устройство не всегда подчиняются строгим законам природы и в разнообразии идей нет ничего удивительного. Но наряду с популярными социальными концепциями, что у всех на слуху и описаны в любом учебнике по обществознанию, существуют и менее известные. И часть из них зародилась в среде русской философской мысли.

Константин Циолковский знаком широкой публике как учитель математики, изобретатель-самоучка и один из авторов теоретических основ космонавтики. Он фактически заложил фундамент современных исследований космоса, за десятки лет до полёта человека на околоземную орбиту рассматривая поразительно реалистичные концепции технологий, которые сейчас применяются в освоении межпланетного пространства. Но помимо изобретательской деятельности, Циолковский был интересным мыслителем, которого считают одним из основателей русского космизма — необычного и крайне противоречивого философского учения.

В центре внимания русского космизма остаётся уникальны человек и его взаимоотношение с природой и бескрайней Вселенной. Труды Циолковского, как бы ни были экстравагантны его мысли, посвящены ответу на вопрос - а какое место занимает личность как часть космоса и что нас ждёт в будущем? Изобретатель-самоучка часто обращался к эзотерическим концепциям, что было распространённой и простительно ошибкой в его времена, но основная мысль учения Циолковского крайне рациональна: человек и человечество развиваются, а значит рано или поздно на Земле всем нам станет тесно. Несовершенный общественный уклад и природные опасности бросят вызов цивилизации и единственным выходом здесь будут социальные преобразования с одновременным рывком к другим мерам.

В качестве основы будущего миропорядка Циолковский видел объединение усилий всех людей: "идеал общественного устройства есть союз из всех людей земного шара". Заметьте, это не глобализм, который предполагает подчинение национальных экономик и культур неким общим тенденциям ради прибыли, а союз, федерация равноправных и уникальных. Далеко ли до воплощения этой концепции в жизнь, судить не берусь, но выглядит она лучше, чем современные игры с мировым правом.

Циолковский полагал, что основной чертой будущего общества станет прямое участие населения планеты в выработке законов и именно эта методика позволит избегать конфликтов: "Всеобщее удовлетворение и спокойствие наступит тогда, когда всякий человек будет привлечён к созданию законов и к управлению, когда весь народ будет источником своей организации." Русский космизм не оставляет без внимания и то, что мы сейчас бы назвали социальной сферой. Согласно Циолковскому, слабые должны пользоваться покровительством сильных, а развитие науки и техники преобразует труд человека и значительно улучшит его быт: "Сократится время подённой работы до 4—6 часов. Остальное отдадут свободному необязательному труду, творчеству, развлечению, науке, мечтам, ничегонеделанью; как кто хочет". Для достижения этих целей космизм Циолковского отвергает силу, делая ставку на неспешный прогресс вместо радикальных новшеств: "Лучше медленный прогресс, с возможным ограничением страданий и насилия, чем бешеный, но с большими муками".

Конечно, это не всё идейное наследие русского космизма: есть там и абсурдные призывы и нелепые выводы... Но повторюсь, перед нами не строгие законы физики или астрономии, которые невозможно игнорировать. Любая философская идея — лишь отправная точка для размышлений и действий, каждый вправе взять от неё самое рациональное и отбросить то, что расходится с реальностью. Об этом часто забывают.

Станет ли русский космизм востребованным, я не знаю. Станет ли мир другим и хватит ли у нас сил на окончательный рывок за пределы земной атмосферы — покажет ближайшее время. Но забывать даже самое необычное наследие русской общественной мысли нельзя. Мы сталкиваемся с тяжёлыми вызовами повседневности, часто игнорируя милосердие и солидарность, мы эксплуатируем земные недра и природу, тратим на это время, бесценное здоровье и отказываемся от мечты о большем. Вряд ли именно такой реальности заслужила цивилизация в целом и отдельные народы. Вряд ли мы, потомки первопроходцев космоса, будем оставаться в стороне от бурного течения истории. Во всяком случае, русский космизм способен выйти за рамки неоднозначных мыслей одного из родоначальников космонавтики.

Наши современники и будущие поколения заслуживают спокойствия на Земле и бесконечности космос - вряд ли кто-то сможет с этим поспорить.

Коммунистический идеал может состояться только тогда, когда человек, как бы сказал Федоров, достигнет духовного и нравственного совершеннолетия ИА Красная Весна

Константин Юон. Новые люди. 1928

Сто лет назад в крайне тяжелой мировой ситуации возникло совершенно новое небывалое государство. Советские люди создавали СССР как огромную мечту. Однако, эта мечта не была до конца осуществлена.

Об этом ИА Красная Весна рассказала ведущий научный сотрудник ИМЛИ РАН, главный библиотекарь библиотеки № 180 имени Николая Федорова Анастасия Гачева.

ИА Красная Весна: Прошло сто лет со дня образования Советского Союза и более тридцати с того момента, как его не стало. Как вы считаете, что изменилось в мире, когда не стало этой страны?

Анастасия Гачева: Я думаю, что, оказалась утраченной та сверхидея, тот сверхпроект, которому было посвящено это огромное, занимавшее шестую часть суши целое.

Проект Советского Союза по-настоящему не состоялся в своих главных основаниях, в своих предельных заданиях. Когда Советский Союз складывался, очень многие деятели культуры, науки, образования видели в советском строительстве проект будущего. Причем будущего для всех. Проект будущего не только для одной шестой части света, а проект будущего для всего человечества, созидательную творческую модель, которая позволит примирить правду личности — личности растущей, творящей, сознающей себя ответственным и благим деятелем в мире — и правду целого, правду человеческой общности, выведет к горизонтам не только земного, но и космического строительства. Не случайно в эпоху зрелости Советского Союза именно Россия стала той страной, которая вывела в космос сначала первый спутник, а затем корабль Юрия Гагарина.

Советский Союз дал новый вектор развития науки и технологий, направленных на созидание. Это прежде всего мирный атом, мирное применение ядерной энергии, в отличие от военной эксплуатации атома в трагическом взрыве ядерных бомб, сброшенных США на японские города Хиросиму и Нагасаки в августе 1945 года. Первая Обнинская атомная станция, запущенная в 1954 году, стала символом использования научных открытий на благо человека.

Проект СССР в своем глобальном задании — созидания будущего, солидарного, творческого будущего для всех, для каждого человека, мирного, многонационального строительства — не осуществился во всей своей полноте.

Ныне торжествует усредняющая глобальность, которая фактически не имеет ничего общего с тем идеалом планетарности и подлинного интернационализма, который звучал в советском проекте, который звучал у таких деятелей науки, как, например, Владимир Иванович Вернадский.

В. И. Вернадский и А. Е. Ферсман, квартира В. И. Вернадского в Москве

Торжествует торгово-промышленный идеал с очень-очень низким духовным и творческим потолком. Мир откатился к капитализму и его ценностям. Человек важен только как инструмент, как колесико и винтик торгово-промышленного оборота. Не личность стоит в центре мира, а стоит капитал. Не человек, а ценности внечеловеческие.

Советский принцип: «Все во имя человека, все на благо человека» должен быть понят серьезно и кардинально расширен, углублен на основе ценностей, начавших входить в горизонт мысли и действия советского человека в восьмидесятые годы, в эпоху перестройки, когда стало возвращаться задержанное наследие, и прежде всего тексты русских христианских мыслителей XIX–XX вв., для которых свобода — это свобода благого избрания и совершеннолетней ответственности за бытие. Конечно, можно рассматривать перестройку как время начала распада СССР, но можно и как шанс на перезагрузку советского проекта и его выхода на новые рубежи.

Прежде всего речь идет о возвращении к идеалу христианского социализма, о котором говорили Достоевский и один из ведущих деятелей русского христианского возрождения Сергей Булгаков. Для Достоевского «наш русский социализм» — это «всесветное единение во имя Христово». Произошел отказ от воинствующего атеизма, началось обращение к религиозной традиции, к наследию русской религиозной философии. Были, повторюсь, введены в горизонт мысли и действия современности забытые, задержанные, отброшенные по идеологическим соображениям произведения русской мысли и литературы. Все это должно было стать расширением духовного и творческого фундамента строительства будущего. И совершенно не нужно было для этого строительства разваливать СССР.

Утверждение ценностей свободы слова, возможности творческой дискуссии отнюдь не обязательно должно было сопровождаться центробежными тенденциями, национальными обособлениями, раздиранием целой страны. То, что это произошло, свидетельствует о нашем духовном и нравственном «несовершеннолетии», о том, что мы не смогли оказаться на высоте тех заданий, которые были заложены в проекте СССР.

Советский Союз по-настоящему не осуществил свой проект будущего, и, может быть, сейчас, оглядываясь на столетний юбилей, стоит подумать о том, как в третьем тысячелетии все то ценное, что было в советском проекте, — ввести в жизнь.

ИА Красная Весна: Хотелось бы поподробней поговорить про основы советского проекта. В чем ключевые столпы Советского Союза (которые не были до конца осуществлены)?

Анастасия Гачева: Конечно, главное — это идея ответственности, причем всецелой и абсолютной ответственности человека за историю, за будущее. Идея воспитания человека-творца, человека-растущего, принципиально отвечающего за мир и за будущее. Человека не трутня, не просто живущего по принципу «живи как живется» или, как мы сейчас говорим, «не тормози — сникерсни». А человека, понимающего ценность труда, творчества, самопожертвования, делания для других, внутренней аскезы, восценения ценностей нравственного, духовного порядка, их подлинной значимости, несводимости идеала к материальному комфорту. Все эти ценности, безусловно, были свойственны России и до осуществления социалистического проекта. Вспомним знаменитое тютчевское стихотворение:

Эти бедные селенья,

Эта скудная природа —

Край родной долготерпенья,

Край ты Русского народа!

Не поймет и не заметит

Гордый взор иноплеменный,

Что сквозит и тайно светит

В наготе твоей смиренной.

Удрученный ношей крестной,

Всю тебя, земля родная,

В рабском виде Царь Небесный

Исходил, благословляя.

Здесь звучит главное: не ценности материального комфорта, внешнего устроения важны для русской души, а важны религиозная правда, любовь, солидарность, сотворчество. В претворенном виде эти ценности, в конечном итоге, легли и в основу социалистического проекта. Идеалы солидарности, товарищества, братства, общего дела — вот что являлось этическим фундаментом социалистического строительства.

Читать далее: ИА Красная Весна

У нас на планете кислород для дыхания вырабатывают растения, водоросли и фитопланктон.
Особо много кислорода комнатные растения не выделят (но могут существенно подкармливаться углекислым газом от жильцов), но зато они могут хорошо пахнуть и выделять полезные фитонциды.

Такая гостиная с зимним садом может нести дополнительную функцию "ароматизаторной", воздух из которой выкачивался бы в другие комнаты вместе с теплом от солнца.
Можно срезать листочки и дополнительно растирать их.

Частичный рециклинг воздуха в доме создает связь с проектом "Биосфера 2" который создавался как модель поселения на других планетах.
Полный рециклинг пока получается сделать в отдельных замкнутых банках.

Вот в такой закрытой банке, растение и бактерии живут уже больше 40 лет.

Такие "экосистемы" можно создать своими руками ссылка

Константин Эдуардович Циолковский вспоминал:

«Но тут опять вышел незначительный толчок, который, однако, мою жизнь направил по совершенно иному руслу.

У отца был микроскоп. Я что-то смотрел в него, или развинчивал его, и потерял одно из трёх стёклышек. Микроскоп был старинный и простой (потерял, но, сколько я ни искал, никак не мог найти).

Отец не любил такого рода неряшества, и я, опасаясь неприятности, употребил все усилия, чтобы отыскать крохотное стекло, и всё же его не нашёл и отцу не сказал. Между тем он потом давал кому-то этот прибор, получил обратно, осмотрел и не нашёл одного из окуляров. Стал сердиться и жаловаться мне: «Вот как давать людям вещи!»

Тогда я сказал, что стекло потеряно мною. Он страшно огорчился, так как напрасно обвинял своего неповинного знакомого, и потому рассердился на меня.

Произошла неприятная сцена, в которой виноват более всего был я. Результатом её был разрыв между мной и отцом. Я не захотел жить с ним. Нанял отдельную комнату. Но жить было нечем. (Ранее в другом городе я имел много уроков (В Вятке – Прим. И.Л. Викентьева), но в Рязани меня никто не знал, и потому я скоро прожил накопленные ранее деньги). Поэтому мне пришлось спускаться с облаков, приняться за ненавистный мне катехизис, богослужение, грамматику и т.д. и сдать экзамен на учителя математики. Дело было в октябре-ноябре следующего, 1879 года. Кажется, в сентябре 1880 года я сдал экзамен и получил место учителя математики в Боровске Калужской губернии.

Крайне незначительное обстоятельство - потеря стёклышка - совершенно изменило мою жизнь.

Я был предоставлен самому себе. На первом плане я ставил свои труды, я был битком набит неземными, т. е., вернее, не обычными (людскими) идеями, вечно витал в облаках, страстно увлекался Евангелием. Но в то же время у меня была очень страстная натура, счастливая наружность.

Меня тянуло к женщинам, я непрерывно влюблялся (что не мешало мне сохранить не загрязнённое, не запятнанное ни малейшим пятнышком наружное целомудрие). Несмотря на взаимность, романы были самого платонического характера, и я, в сущности, ни разу не нарушил целомудрия. (Они продолжались всю жизнь до 60-летнего возраста).

Но идеи всё вытесняли, все начинания уничтожали. Я решил не следовать страстям, а как можно скорее жениться без любви на доброй и трудящейся девушке, которая не могла бы препятствовать моим стремлениям. В том же году осенью я выполнил своё намерение.

Тут помер отец, с которым я давно примирился, и даже через несколько дней после отчаянной ссоры (неприятности).

Увлечение идеями, несмотря на мою страстность, было такое полное, что я как уехал из Рязани, так ни с кем из родных больше не виделся, хотя со всеми переписывался. Женитьба эта тоже была судьбой и великим двигателем. Я, так сказать, сам на себя наложил страшные цепи.

В жене я не обманулся, дети были ангелы - как и жена. Но половое чувство сердечной неудовлетворённости - самой сильнейшей из всех страстей, заставляло мой ум и силы напрягаться и искать... К вечному унижению глухоты присоединилось непрерывно действующее неудовлетворённое сердечное чувство.

Эти две силы гнали меня в жизни, как не могли гнать какие бы то ни было выдуманные, искусственные или педагогические средства. Я всё время искал, искал самостоятельно, переходил от одних трудных и серьёзных вопросов к другим, ещё более трудным и важным. Сдерживались мои мысли и фантазии только наукой.

Но книг было мало, учителей у меня совсем не было, а потому мне приходилось больше создавать и творить, чем воспринимать и усваивать. Указаний, помощи ни откуда не было, непонятного в книгах было много, и разъяснять приходилось всё самому. Одним словом, творческий элемент, элемент саморазвития, самобытности преобладал.

Я, так сказать, всю жизнь учился мыслить, преодолевать трудности, решать вопросы и задачи».

Циолковский К.Э., Фатум, судьба рок (из автобиографии), 1919 г., цитируется по книге: Алексеева В.И., К.Э. Циолковский: философия космизма, М., «Самообразование», 2007 г., с. 286-287