Сначала они притащили мёртвого пса в свою чахлую каморку. Чёрный, поджарый, с сильной клыкастой пастью. Красота. Довольно здоровый пёс для бродяги. Крови на него уйдёт немерено, однако ребята задумали, что это будет их лучшая и полезнейшая игрушка из всех, что они воскрешали до этого. Хотя бы потому, что пёс не развалится через неделю от гниения.
Жидкости, которые могли бы сохранить труп, в Ветрограде не продавались – в местных обычаях не имелось подобных погребальных обрядов. Людей здесь либо закапывали, либо сжигали – Боже упаси, если мумия потом встанет! А рецепты изготовления жидкостей нужно было ещё поискать… Однако существовал и другой способ мумификации, не такой быстрый и надёжный, но зато при помощи доступных материалов. Мальчишки вскоре приступили к делу, под чутким руководством Готама.
Предыдущие главы: Темнейший
Отвратительно было даже касаться дурно пахнущую разлагающуюся псину. А когда старец сказал, что нужно обязательно выпотрошить внутренние органы, особенно кишки с дерьмом – от которого и идёт вся гниль – то ребят едва ли не стошнило. Но друзья думали о результате. И поэтому приучались ковыряться в трупах. Старик говорил, что человек ко всему привыкает. И что все некроманты, в самом начале своего пути, испытывают естественную брезгливость. Которая, конечно, проходит со временем.
Пришлось вынуть кишки, желудок, печень… Скользкая гадость. Ребята часто ходили подышать свежим воздухом на улицу, а носы они завязывали платками с благовониями. Готам сказал, что следует ещё вынуть лёгкие, но Камил настоял, чтобы они остались – ему хотелось знать, получится ли у мёртвой псины злобно рычать и гавкать.
Сложнее всего было прикатить в каморку бочку с солью. После потрошения, пса запихали в эту бочку на два месяца, чтобы соль поглотила всю влагу, чтобы иссушила тело… Долгое ожидание трудно давалось ребятам. Но это время они тратили на то, чтобы накопить кровь для грядущего ритуала. Готам посоветовал почаще посещать тренировки с Ларсом – физические нагрузки, как считали древние философы, увеличивают количество крови в венах.
Тренировки бою на топорах вернули Камилу ощущение жизни. Слишком он за несколько месяцев утонул в бесчисленных книгах, в изучении Изнанки. Даже перестал замечать красоту реального мира. Друзья за всё это время шагнули далеко вперёд. Дылда Грег как-то умудрился одолеть самого Ларса, о чём стеснялся рассказывать, но чем определённо гордился. Ещё немного и братья Нойманны тоже начнут сражаться с Ларсом на равных. Даже Толстый Имнар теперь гораздо уверенней держал в руках оружие. Камил слышал, что Имнар подрался с кем-то из комнат. И даже победил. Хоть и дрожал потом, как кролик…
Ещё Камилу вдруг показалось, что он упускает в жизни нечто особенно важное. Это осознание пришло к нему, когда он случайно увидел Нойманнов в цветущем саду у фонтана, в компании хихикающих и краснеющих девиц. Братья при этом выглядели особенно счастливыми. Они у девиц пользовались, как выяснилось, большой популярностью. Тогда Камил задумался, что ведь каждый человек находит себе пару, создаёт семью. А ведь и он, наверное, найдёт себе… что за вздор? Почему-то до этого момента он не задумывался о подобных вещах. Его куда больше интересовали книги, знания, изучение Изнанки и тренировки. А тут... А тут почему-то стало как-то особенно одиноко. Не так, как раньше. Так одиноко ему ещё никогда не было. Странное новое сочетание чувств возникло где-то в груди. Некая окрылëнная жажда чего-то загадочного и светлого. Это Камил отрицал всеми силами до последнего, но жестокая природа своë брала.
Тогда Камил напросился к Нойманнам на прогулку в цветущие сады. Братья, конечно, посмеялись с прямолинейности друга, но с собой взяли.
— Только имей в виду, — серьёзно сказал Вальдемар. — Деяна, которая с большими глазами — моя. А Ева, у которой большая корма́ — Карла. За остальными можешь и приударить. У них подружек много. Целая толпа...
Прогулка оказалась особенно волнительной. Девицы Нойманнов, видать по их указке, пригласили на прогулку и нескольких своих подружек, тоже жаждущих новых знакомств и первой любви. Красивые, бледненькие, с румяными щеками и застенчивыми взглядами. Камил вдруг с ужасом для себя обнаружил, что его сердце трепыхается так, как не трепыхалось во время осады родового имения! Что это? Страх? Трусость? Да не может быть!
На прогулке Камил ляпнул немного глупостей невпопад. А потом, по примеру братьев с их девицами, решил подхватить под руку самую понравившуюся — с пышными кудряшками, и грудями не по возрасту. Сделал скорее от отчаяния, злясь на свой нелепый страх, посчитав, что это как в драке – нужно бить первым, пока не испугался окончательно.
Но был брезгливо отвергнут. И здесь же осмеян.
Тут-то его сердце едва ли не разошлось на части. Оказывается, Камила, в отличие от благородных братьев Нойманнов, красивым никто не считает. Он не кажется девочкам даже милым или симпатичным. Зато он показался девушкам «странным». А ещё от него «пахло трупами».
Остаток прогулки Камил провёл молча, потупив взгляд, совершенно не обращая внимания на веселящихся спутников, наедине с новыми сокрушающими осознаниями, с новыми открытиями.
На следующей тренировке он бился так, что даже Грег попятился.
Старик Готам, выведав у Камила причину особенно хмурых настроений, прочитал длинную и скучную лекцию о метафизике половой любви, дескать, всë это — шелуха и игра плоти, обрекающая мириады живых существ на вечные страдания. Что любовь — это иллюзия. Обманчивая химера. Ведущая вовсе не к счастью, как могло показаться. А к самым глубоким потрясениям, похуже смерти.
Ларс же не увидел никакой проблемы вовсе. После тренировки они вдвоем уводили лошадь в конюшню.
— Не понравился одной — другой понравишься! Бабищ вокруг полно. А ты ещё и мямлил небось, как Мямля?.. Да? Ну, тогда понятно. Это ведь как битвы. Поначалу все боятся и толку от новобранцев в бою мало. Но потом привыкают и рубятся в самой гуще! Если хочешь научиться нехитрому мужскому ремеслу, я могу тебя прихватить с собой в таверну. Там и бабы сговорчивей, опытней, и титьки у них поинтереснее!
Грязные шлюхи Камила не интересовали, поэтому он отмахнулся, нахмурившись. Мальчику хотелось не этого. Мальчику хотелось светлой и чистой любви, как в книгах...
Услышав это, Ларс хрюкнул и едва удержался не упасть в конский навоз от хохота. Лишь похлопал потом паренька по плечу, с каким-то всезнающим сочувствием.
— Ну, как перехочешь, дай знать. Смелости наберёшься и опыта, чтоб своих «принцесс» штурмовать…
Камил вернулся в библиотеки, занялся изучением Изнанки ещё более серьёзно, чтобы одолевать подступающую тьму одиночества. Особенно усердно он выполнял теперь упражнения старика Готама. Ишуас же на все эти душевные метания друга смотрел с некоторым непониманием. Ему любви, кажется, совсем не хотелось. Он стремился лишь за знанием. Много счастья Ишуасу в последнее время приносило чтение потешных коротких историй, частушек и притч, сборники которых он отыскал в глубоких закромах библиотеки. Большего ему и не нужно было. Камил этому завидовал.
Есений писал, что баронства постепенно оживают. Земли вспахиваются, орошаются, пшеница золотеет, овощи растут, фрукты спеют. Свободных земель теперь имелось много – крестьян подохло немерено. Так что теперь еды предостаточно, и крестьяне плодились, как кролики, видимо, навёрстывая. Излишки продавали, на выручку – уплачивали Долг. Есений рассказывал, что Хмудгард не издевается над ним так же, как издевался над отцом во время сбора Долга. Видимо, совместное подавление восстания Эрна пошло на пользу их взаимоотношениям… Гвардейцы, по крайней мере, не хватали лишнего и не насиловали приглянувшихся служанок.
На вопросы Камила про дела амурные Есений отвечал, что у них с Жанной нет особенного огонька. Они вместе по расчёту. Но это и хорошо – расчёт способствует общему делу и облегчает выживание в этом суровом мире. Теперь ведь Есений, по сути, управлял двумя баронствами сразу. С течением времени, когда земли восстановятся, а крестьяне вновь сделаются толстыми, румяными и сытыми – Миробоичи смогут снова стать одними из самых влиятельных фигур в княжестве. Если, конечно, Искро не выдумает претензию, не вышвырнет Есения с Жанной на мороз, а во главе баронств поставит своего сына от умершей тётушки Анны -- Милана. Ходил слушок, что у князя на этого сына особенные планы. Милана он любил больше своего сына от законной жены, которому и передастся основной титул. И без земли он оставлять Милана не захочет уж точно… Хотелось надеяться, что это были всего лишь слухи. Удивительно, но огромная любовь князя Искро к тёте Аннушке могла теперь выйти всем им боком.
Другие тревожные вести пришли с юго-запада. Войска Империи подступили к границам Долины Ветра. Казалось, свершаются старые предречения Ларса – Империя не остановится на развале Царства, а двинется дальше, после заживления ран, и захватит все княжества, жестоко окропив измученные земли реками крови.
Мал Леон могущественен. Его земли были богаче, чем у остальных князей, а армия – многочисленней. Но он не смог бы противостоять Империи в одиночку. А на помощь не спешил никто. Ведь не было гарантии на победу, даже если все князья объединятся в стародавнее Царство… Тем не менее, народ отважно готовился к противостоянию. В памяти людей ещё сохранились жестокости, которые на этих землях учинила Империя. Просто так никто не сдастся.
Ларс глядел по сторонам, прищуривался, оценивал, что-то подмечал. И говорил потом, шёпотом, чтобы никто не услышал – странные дела творятся в армии Мала Леона. Что тетива на арбалеты и луки закупается некачественная. Что сталь на мечах и топорах – быстро раскалывается и тупится. Множество полезных военных традиций запрещаются новыми реформами, как пережиток прошлого. И таких неочевидных и едва заметных глазу изменений в худшую сторону имелось предостаточно. Будто сам князь делает всё, что угодно, лишь бы разложить собственные войска.
-- С таким подходом Империя по Долине Ветра не просто пройдёт – прогуляется. И либо Мал Леон дурак, либо… А ведь он – развалил Царство. Он приложил к этому свою руку. Кто знает, что на уме у этого жадного идиота. Много людей погибнет. А он набьёт свои кошельки золотом Империи! И останется при своём, присягнув императору на верность… Кровопролитная война случится, а ведь никто после неё не заподозрит князя в предательстве. Да и императору ведь тоже нужны ниточки власти, которыми за эти годы оброс Мал…
Но вторжения не случилось. Западные ханства внезапно обрушились на Империю. Поэтому император отвёл войска от границы с Долиной Ветра и отправил армию на разразившуюся большую войну. На западе у Империи появился сильный противник… Народ вздохнул с облегчением. Некоторое время люди всё-таки проживут в мире.
Вечерние улицы Ветрограда обычно были спокойными. Но на пути к каморке приходилось преодолевать тёмные нищие улочки, канавы на которых были заполнены помоями до краёв. Иной пьяница валился в эти канавы и тогда по народу разлетались присказки, как очередной забулдыга захлебнулся в отходах у собственной хибары.
Когда Камил брёл по засыпающим улицам Ветрограда от Башен Знания в сторону каморки, то повстречал на своём пути странного прохожего. Бородатый, косматый, с ожогом на лбу. Мальчик хотел пройти мимо, не удостаивая бродягу взглядом. Но прохожий глядел на Камила с неким удивлением. Глаза его делались всё шире то ли от удивления, то ли от ужаса.
-- Ты… -- прокряхтел мужик. – Ты… Я тебя знаю, малый! А ну иди сюда!
Прохожий резко схватил Камила за локоть.
-- Чёртово отродье! – рявкнул он и тут же ударил в лицо так, что из глаз посыпались слёзы. – Таким как ты нельзя ходить по миру! Тварь! Нечисть! Помнишь меня? Помнишь меня, щегол!?
Камил в панике пытался ударить прохожего, отбиться, вырваться. Но мужик не отпускал.
-- Конечно не помнишь! Ты удирал! Когда мы жгли твоё поместье! И трахали твоего отца в сраку!
Тогда Камилу действительно сделалось страшно. Это ведь наёмник из шайки Эрна! Камил не помнил его лица. Но Есений рассказывал о том, что некоторую часть восставших отпустили после пыток, чтобы они поведали остальным о силе и жестокости князя Искро. На лбу у мужика отпечаталось раскалённое клеймо…
Разбойник принялся лупить Камила, не отпуская, а мальчик пытался ударить в ответ – выходило не очень. Мужик умел драться хорошо.
-- Отродье! – кряхтел он. – Я убью тебя! Прибью прямо тут! Ты тоже вылез из тех подземелий?! Или тебя родила та баба, которую мы сварили на костре, а затем сожрали?! Проклятый род! Проклятый замок! Проклятые подземелья! Щенок!
Нос Камила быстро забился кровью, а правый глаз заплыл от ударов.
-- Что у вас там жило?! – бандит дёрнул Камила, будто вытряхивая ответ. – Что вы прятали в ваших тоннелях?!.. Оно убило моих друзей! Чего молчишь, щенок?!... Отродье! Я прирежу тебя!
Бандит потянулся за кинжалом. Тут-то Камил и заехал тому с размаху промеж ног. Потом сразу же ударил в горло так, что мужик захрипел, замешкался от боли. Мальчик, не теряя времени, вытащил кинжал бандита первым.
И вогнал лезвие ему в брюхо. С чавканьем вытащил кинжал – полилась кровь. Вогнал ещё. А потом ещё и ещё. И вгонял до тех пор, пока бандит не свалился на землю, пока не перестал дышать…
Несколько минут потребовалось Камилу, чтобы отойти от страха. Кинжал скользил в руках от крови. Перед ним лежал убитый бандит. Он ещё не истёк кровью полностью… Тут-то мальчика и осенило. В голову пришла совершенно ужаснейшая мысль. Ужасная в своей бесчеловечности. Пока сюда не сунулся патруль стражи или пока не увидели редкие прохожие – нужно было тащить труп бородатого выродка в каморку. Быть может, у бандита ещё останется к тому времени кровь. Которую они тут же пустят на ритуалы Изнанки…