Истинное желание (ч.2)
Он зарылся руками в своих редких, жидких волосах. Залился истерическим смехом и откинулся на кровать.
Дверная ручка задёргалась. За стуком в дверь последовал взволнованный голос Жени:
– Гена, у тебя всё хорошо? Ты чего там закрылся?
Он подскочил, открыл дверь и вышел, держа ладонь на ручке:
– Да, всё в порядке. Я просто… Просто поставил телефон на зарядку. Иди, я сейчас.
Он замешкался и подумал, что ему сейчас необходимо сбросить напряжение. Рассматривая бедра своей жены в обтягивающем платье, он сказал ей вслед:
– Хотя знаешь, иди сюда.
Она нехотя развернулась и подошла, начиная закипать:
– Я что, тебе туда-сю…
Гена не стал дослушивать и жадно впился в её губы своими губами. Оба начали страстно дышать. Он грубо задрал ей платье и начал лапать её бедра, упирая её в дверной косяк. Женя приглушённо простонала, но в следующий миг жарко зашептала:
– Гена, там же гости в зале.
– Подождут.
– Но, это совсем...
Гена притронулся к метеоритному камню на груди и сказал, глядя в глаза жене:
– Ты всегда будешь делать только то, что я говорю.
– Хорошо, – мгновенно ответила Евгения.
Разгоряченный Геннадий вышел в зал в распахнутой рубашке, с бугорком в штанах. И, схватив камень на груди, уверенным голосом обратился к присутствующим:
– Спасибо, что пришли. Расходитесь по домам, – он указал пальцем на входную дверь, а затем перевёл палец на спящего в коматозе Виктора. – И этого с собой заберите.
Он развернулся и, напоследок, кинул им через плечо, продолжая сжимать метеорит:
– И мусор с собой захватите.
Геннадий вошёл в спальню, раздеваясь на ходу и, стесняясь, прошептал камню:
– У меня будет стоять всю ночь.
Затем он лёг в постель, подозвал жену. Сгорая от нетерпения, Гена задрал Жене платье, содрал нижнее белье и резко вошёл. Он чувствовал себя властелином вселенной и испробовал в постели всё, что хотел и мог себе представить. Плоть билась о плоть – похабно и без души.
На всю ночь его не хватило, и он уснул изможденный после 10-минутного секса.
Так он и спал всю ночь, ворочаясь от мешающей спать, непрекращающейся эрекции. Она закончилась только под утро.
Телевизор неустанно разговаривал сам с собой. Евгения всё время смотрела на мужа, пока он спал, и ждала указаний. Так прошла ночь.
Гена проснулся в ужасном физическом состоянии, невыспавшийся. Голова гудела. Он запомнил, что ему снился прекрасный сон, про деньги, власть, похоть и желания.
Геннадий повернул голову в сторону жены и вздрогнул. На него смотрела мегера с растрепанной причёской, размазанным макияжем и тёмными мешками под глазами.
– Ты чё? – Гена моментально проснулся. – Ты чё так пугаешь? Иди в порядок себя приведи.
Евгения послушно встала и направилась в душ. Гена сел на кровати, поискал взглядом на полу тапки и обнаружил на шее амулет из метеорита, который ему вчера подарил Сергей. Он резко подскочил к сейфу и открыл его. Увидел, что тот плотно набит деньгами и мелочью Кирилла. Вчерашняя реальность всплыла на поверхность сознания. Звериная улыбка натянулась на лице.
Гена сходил в туалет. Умылся на кухне, над грязной посудой. Включил чайник и закурил прямо на кухне – кто ему теперь возразит?
Насыпал растворимый кофе в кружку с надписью «Лучшему бухгалтеру». Задумался. Взялся за талисман с мыслями: «Лучшему бухгалтеру давно пора стать лучшим главным бухгалтером. Лучшим среди главных? Или главным среди лучших?».
– Пусть меня повысят!
Преисполненный важности Геннадий задумчиво мечтал о том, как переставит мебель в новом кабинете.
Идиллию нарушил телефонный звонок брата:
– Здарова, Геныч. Ну как ты, болеешь?
– Привет, немного есть.
– А я что-то совсем не помню как вчера домой добрался. Ещё и мешки с собой какие-то мусорные припёр – совсем уже башню снесло.
– Старость – не радость, как говорится, – подколол старшего брата Гена.
–Ага… Слушай, можно у тебя денег занять на пару месяцев? Я понимаю, как ты к таким вопросам относишься, но…
Я это…вчера зарплату получил и, видимо, по дороге домой где-то её потерял…всю. Может у меня пьяного отобрали. Вообще дороги не помню. Хорошо, хоть тебе успел кое-что в конверт положить.
– Хорошо, – подтвердил Гена.
– В общем, можешь тысяч пятнадцать одолжить?
– Саш, ну я не знаю. Я вот тоже на день рождения столько потратил…
– Ладно, извини за просьбу. Пока, – в голосе брата чувствовалось сожаление.
– Пока.
Геннадий задумчиво посмотрел на кипящий чайник.
«Так, ну свои деньги я ему занимать не буду. Как говорится, дай человеку рыбу, и он поест, а если дашь удочку, то…как там дальше? Да неважно. Надо не денег занять ему, а проблему решить. Точно!».
– Пусть все проблемы моего брата решатся! – взялся за талисман Гена. Ему стало казаться, что камень уменьшился. Наверное, показалось. Так часто его трёт, что уже кажется.
Он представил, как ему звонит брат и через некоторое время хвастается, что все проблемы разрешились сами собой. И сам себя мысленно похвалил:
«И я ему даже не скажу, что это я сделал. Как же это благородно!»
Сияющий и довольный собой Геннадий насыпал в кружку сахар.
Телефон вновь зазвонил, на этот раз высветился номер директора их фирмы:
– Геннадий, здарова.
– Здравствуйте, Андрей Борисович.
– С прошедшим тебя.
– Ага, спасибо.
– Слушай, тут ситуация такая. Лариса Ивановна умерла.
– Что? – удивился Гена.
– Да, ситуация грустная, конечно. Но с другой стороны, думаю тебя на её место поставить. Квартальный отчёт на носу, поэтому дело срочное. Завтра жду тебя пораньше в офисе.
– Я… Конечно, Андрей Борисович! Всё будет в лучшем виде! – воодушевленно воскликнул Геннадий.
– Ну всё, добро. Давай, до завтра.
– Ага, добро. До завтра. – повторил за начальником он.
Глаза Геннадия восторженно расширились. Где-то на задворках сознания ему было жаль вредную Ларису Ивановну. Но в авангарде мыслей были, конечно же, мысли о повышении. На радостях он взял кружку с надписью «Лучшему бухгалтеру», в которую так и не залил кипяток, и с места кинул в мусорку у стены. Кружка разбилась о пустое дно.
– На счастье! – прокомментировал Геннадий и взял другую кружку без надписей. Снова достал пакет с растворимым кофе, но содержимое в пакете закончилось.
Тогда он убрал телефон в халат. Надел подаренные братом тапочки и вышел на лестничную клетку. Подошёл к соседской двери приложил к ней руку, в другой сжал камень.
– Открой дверь, – негромко сказал Гена, обращаясь мысленно к соседке.
Замок в двери щёлкнул через несколько секунд. Он прошёл мимо тупо уставившейся на него молодой соседки в домашнем топе и коротких шортиках. Прошёл на кухню. Хотел поискать кофе, но увидев открытый холодильник взглянул на содержимое: майонез, помидоры, огурцы, листья салата, соевый соус, кастрюля с гречкой, банки с соленьями, худая пачка кетчупа, ананас.
– О! Света! – крикнул он в коридор соседке. – Почисти мне ананас!
На кухню зашла ошарашенная соседка Света. Студентка 4-го курса юридического института. Она не могла соревноваться в красоте с Евгенией, но могла соревноваться в молодости. Света собиралась на первый день подработки в адвокатскую контору, когда к ней ворвался Геннадий. Она дрожащим голосом спросила роющегося у неё в холодильнике, неприятно пахнущего мужика:
– Что? Вы что здесь делаете?..
– Не понял, – борзо бросил Гена в пространство. Затем понял, притронулся к небольшому метеориту на шнурке и повторил:
– Светочка, я говорю, ананас мне почисть и красиво нарежь.
Страх пропал из глаз Светы, её лицо наполнилось безразличием. И она покорно прошла мимо Гены к холодильнику, открыла его. Геннадий, воспользовавшись моментом шлёпнул её по ягодицам. Света достала ананас и понесла к раковине. Её движения напоминали движения робота или зомби.
– Выпить есть у тебя? – спросил Гена, нахально расхаживая по чужой кухне и всматриваясь в полки кухонного гарнитура.
– Да. Слева от плиты, – ответила Света бесцветным голосом.
Гена наклонился к дверце кухонного шкафчика и у него щёлкнуло в пояснице.
– Ай-ай-ай! – застонал Гена растирая защемление в пояснице. – Мазь дай мне!
Гена знал, что при защемлении чего-либо в организме нужно растереть согревающей обезболивающей мазью.
Света принесла мазь и протянула ему. Тот взял тюбик и поднёс к глазам, читая название.
– Мазь от прыщей? – Гена попытался разогнуться, но импульс боли прокатился по телу и скрючил его обратно. Он отшвырнул тюбик и гаркнул на девушку. – Ты что, дура? Дай мне мазь от боли. Согревающую!
Одной рукой Гена держался за камень, чтобы отдавать приказы, а второй за больную поясницу. Выглядел он, как криво слепленный глиняный чайник.
Нужно быть аккуратнее, когда празднуешь четвёртый круглый юбилей, ведь на утро проснёшься в категории сорокалетних.
Света тихо ушла. Дома у неё не было подобного. Следовательно, искать это нужно за пределами квартиры.
Гена проковылял в позе креветки в зал и аккуратно присел на диван. Он рыскал взглядом по комнате в поисках телевизора. Не обнаружив своего любимого собеседника, он обратился к талисману:
– Пусть появится телевизор!
В этот момент по стене перед ним и потолку поползла трещина. Бетонное перекрытие хрустнуло, разбрызгивая бетонную крошку и серую пыль. И в образовавшуюся дыру упал шкаф, сминаясь и треща, а за ним грохнулся, вдребезги разбившись, телевизор.
Гена вскрикнул и отшатнулся. Острый кусок шкафа расцарапал ему ногу. Рану защипало. Ковыляя и шипя от боли, он направился в свою квартиру сквозь облака пыли.
Дома всё напоминало о вчерашнем волшебном застолье. Посреди гостиной стоял стол с заветренными салатами. В центре стола царственно возвышался растаявший торт, который никто так и не попробовал. Некоторые рюмки лежали на боку, будто срубленные пешки возле шахматной доски. В прилипших к скатерти фужерах кисло дорогое вино, купленное Сашей. В ванной шумела вода. Евгения приводила себя в порядок.
Гена сел за стол и уставился в телевизор. Нажал два раза на кнопку громкости на пульте и сделал погромче на «13», чтобы было слышно сквозь шум воды. Так и не отведав ананаса, принялся за вчерашние салаты. Шёл дневной эфир новостей:
«...А также событие, которое потрясло весь город. Сегодня утром в полицию поступили многочисленные заявления от жителей дома по адресу ул. Карла Маркса, 40 о пропаже денежных средств из их квартир. За прошедшую ночь злоумышленникам удалось украсть средства из квартир целого подъезда. Однако, в органы полиции с заявлениями обратились, лишь некоторые из потерпевших. Но заявители настаивают, что соседи также жаловались на пропажу денег.
Что это было: усыпляющий газ, гипноз или техники НЛП?
Сейчас оперативники проводят следственные мероприятия на месте преступления. И они постараются найти ответы на эти вопросы.
Ну, а мы будем пристально наблюдать за ходом этого дела и сообщать вам новые подробности».
Гена побледнел. У него затряслись руки.
«Меня посадят», – подумал он сначала, но тут же вспомнил, что теперь он распоряжается безнаказанностью. – «Да нет, не посмеют».
Он сжал в руке метеорит и заявил телевизору, распорядительно махая другой рукой, воображая себя барином:
– Пусть они уезжают!
Ведущая эфира новостей рассказывала про взаимоотношения валют друг к другу, но осеклась и замешкалась:
– Да, извините… Я вынуждена прерваться… Прошу прощения. Экстренная новость в прямом эфире. Как мне сообщают сейчас коллеги, в центре города рухнул небоскрёб на Вознесенкой улице. Он также разрушил собой рядом стоящие дома. В городе объявлена чрезвычайная ситуация. Все патрули и чрезвычайные службы направлены к месту происшествия. Мы сейчас пытаемся связаться с нашим корреспондентом с места событий и…
– Э-э! Э! Чё происходит?! – Геннадий, полными ужаса глазами, наблюдал за эфиром новостей. – Я не этого хотел!
Его тело начало лихорадочно трясти, ему стало очень холодно. Он схватил небольшой камень и тыкая пальцем в экран закричал истерично:
– Я хочу это отменить! Отмени это!
У ведущей новостей потекли слёзы и она растерянно обратилась в камеру:
– Также, я… Простите… Вынуждена сообщить, что наш канал только что расформировали по неизвестным причинам… И мы… Мы прекращаем свое вещание для вас… – Телеведущая со всхлипов перешла на плач навзрыд, – Извините, пожалуйста. Я была рада вести для вас новости на этом канале. Спасибо, что смотрели нас. Прощайте.
Цветная однотонная картинка местной студии новостей сменилась на 9 разноцветных полос, правда, располагались они горизонтально. Через минуту и полосы исчезли, явив вместо себя «белый шум».
– Ааааааа! – закричал Гена, рвя голосовые связки. Он пытался что-то выразить. Какой-то вопрос, какую-то претензию. К амулету, богам или вселенной. Может быть, даже и к себе, но маловероятно. Выразительнее всего эту претензию выражал крик. Гена сполз с дивана и сжался на полу в позе эмбриона. Он истерил. Театрально, но жалко и невыразительно. Он же не актёр – бухгалтер. Главный бухгалтер, теперь.
Из оцепенения его вырвал телефонный звонок. Увидев на экране «Саша брат», Геннадий приготовился выслушивать плоды своих трудов:
– Да?
– Здравствуйте. Вы…брат Саши? – раздался незнакомый голос.
– Да, а... Кто это? – смутился Гена и поднялся с пола.
– Мне очень жаль, но ваш брат выбросился из окна.
Гена молчал.
– Его сейчас повезут в морг на Садовую, вы сможете туда подъехать?
– Я… Я вам позже перезвоню… – проблеял Гена и положил трубку, тупо уставившись в белый шум на экране телевизора.
Геннадий молчал. Вода в ванной перестала шуметь. Гнетущая тишина давила на него с укором, заставляя прислушиваться к себе, слушать внутренний голос. Вместо того, чтобы выслушивать упрёки жены или слушаться телевизор.
Он не мог поверить, что проблемы брата таким способом. Скорее всего, желание просто не успело сбыться. Не может быть так, что все проблемы решаются самоубийством.
– Я принесла мазь, – прервал размышления тоненький голосок Светы.
Гена вышел в прихожую и в шоковом состоянии разглядывал девушку. Её тело в красных разводах, от распахнутой двери тянется тонкий след крови. Короткие шортики и длинные светлые волосы заляпаны грязью. Ребро торчит наружу из худенького живота, одна рука болтается, второй она протягивает мазь. И смотрит голубыми невинными глазами в карие виновные глаза Геннадия.
– Что… что…что с тобой? – заикаясь, спросил он.
– Я взяла мазь в ближайшей аптеке и спешила её принести. Меня сбила машина, когда я перебегала дорогу, – спокойно и однотонно ответила Света.
– К-как ты себя ч-чувствуешь? – спросил Гена.
– Мне очень больно. Я скоро умру, – всё тем же спокойным тоном ответила Света. И продолжала держать мазь в протянутой руке, и хлопать ресницами.
Гена, распахнув рот, изумленно молчал. Он подошёл к девушке, взял мазь из ладони, и в этот же момент, девушка с грохотом рухнула на пол, закатив глаза. В падении она ударилась головой об угол тумбы для обуви. Кровь брызнула и окропила коридор.
Заляпанный красным бисером, Геннадий взвизгнул. Он стоял, как вкопанный и смотрел, как лужица крови медленно подкрадывается к нему. Без агрессии, без криков и претензий. Она медленно подбирается к его чёрным тапочкам из овечьей шерсти и войлока, украшенным контрастной бежевой тесьмой, рыжими камушками и восточным орнаментом.
Щёлкнул замок. Евгения вышла из ванной. Выглядела она лучше, чем с утра, но хуже, чем вчера. Уставилась на Гену и произнесла, нисколько не удивившись происходящему:
– Я привела себя в порядок.
Гена открывал рот, как рыба, и пытался вдохнуть. Он испытывал дискомфорт. Казалось, весь мир лежит у его ног, но что-то не так. Мир стал пластилиновым и деформируется так, как Гена захочет. Но в том и была загвоздка. Мир преклонялся по воле Геннадия, а не по своей. Этот диссонанс и вызывал дискомфорт. Трясущейся рукой он открыл тюбик с мазью и намазал себе поясницу, чтобы как-то унять этот душевный зуд. И немного придя в себя сказал, ну или попытался:
– Это… Ты видишь… Как… Скорую надо.
Он посмотрел на жену и, указывая ей пальцем, перевёл взгляд на свою ногу, заляпанную кровью Светы.
– У меня нога поцарапана. Заражение может быть.
Евгения смотрела на него бесчувственно, как неодушевлённый объект на неодушевлённый объект.
– Скорую вызывай! Чё стоишь?
Будто по щелчку, Женя целеустремлённо направилась к смартфону в спальне, вызывать бригаду медиков. После этого Гена приказал ей вымыть коридор.
Пока машина скорой мигалками разгоняла трафик, Гена нервно допивал вино и курил. В его голове мысль «Как всё исправить?» боролась с «Как не умереть от инфекции?», а «Смерть брата» с «Победой в вечном соперничестве».
Он пришёл к выводу, что сначала избавит себя от инфекции, а затем возьмётся за исправление неправильных желаний. От таких натужных размышлений у него разыгрался аппетит и он снова напал на салаты.
«Надо будет эту колбасу не брать больше – слишком уж “дешёвый” вкус», – размышлял он.
– Что с ней? – спросил вошедший в квартиру медик с оранжевым чемоданом у натирающей пол Евгении. Она не обратила внимания на вопрос и продолжила уборку. Прихожая наполнилась запахом медицинского спирта и свежих бинтов.
Геннадий с набитым ртом поспешно встал из-за стола и вышел в коридор.
– Она упала, – махнул рукой Гена на девушку в прихожей, затем дожевал оливье и показал им свою ногу, изящным движением выставив её вперёд, приподнимая халат. – Но, это не главное. Мне нужно ногу обработать. Иначе, я могу умереть от заражения крови. Я слышал такое.
– Хрен с ней с вашей ногой! Что с девушкой?! – закричал медик из команды врачей, которые уже мерили пульс Светы и готовились к реанимации.
Геннадий нахмурил брови и схватил заляпанный жиром, маленький камушек на шее.
– У меня смертельная рана, мне нужна помощь. А про эту, – Гена указал пальцем на Светлану. – Забудьте!
Сотрудники скорой помощи резко отпрянули от тела девушки и упёрлись взглядом в царапину на ноге мужчины, которая почему-то начала разрастаться и покрываться чёрной сочащейся кровью корочкой.
– Слушайте, нам нужно срочно вас госпитализировать! Как вы ещё на ногах стоите, я не понимаю? – командным голосом проговорил главный медик.
– Да, Климентий Михайлович, я на днях читала об этом. Триплодефласкулёзная гриппотрихинометриальная опухолевая грыжа! Необходима экстренная госпитализация! Подчёркиваю, экстренная! – паническим голосом поддержала медсестра из бригады.
– Я сообщу, чтобы прислали вертолёт, – прислонив к уху телефон, сказала третья сотрудница бригады.
– Даа! У меня именно это! – восхищенно закивал Геннадий, купаясь во внимании и заботе. А затем он снова посмотрел на свою ногу и завизжал от увиденного. От места царапины до кончиков ногтей нога почернела. Где-то белела кость, где-то алело мясо. Местами из тёмно-серых отверстий сочился гной. В общем, вид, как с изображений на пачках сигарет о вреде курения.
Геннадий запрыгал на одной ноге, будто пытаясь убежать от второй, что поуродливее. Держась одной рукой за стену, другой вцепившись в метеоритный камушек, он кричал в истерике:
– Что это?! Уберите! Уберите это от меня!
В ту же секунду, повалив его на землю, команда врачей и Евгения зажали ему руки и ноги. А Климентий Михайлович, обколов ногу обезболивающим, схватил со стола нож для нарезки хлеба, такой волнистый, немного напоминающий пилу, и начал ампутацию ноги.
Кухня наполнилась запахом железа. У Геннадия потемнело в глазах. Он бился в истерике и визжал от боли. Злость переполняла его: на врачей, что не так поняли; на Евгению, что сидит на руке и не дает прикоснуться к камню; на Сергея, который этот камень подарил; на Светлану, в конце концов, у которой дома нет телевизора.
На крики сбежались соседи. После увиденного ими, количество криков в прихожей увеличилось.
Гена пребывал в обморочном состоянии, когда медик закончил исполнять его желание и отбросил почерневшую, сгнившую ногу от него. Климентий Михайлович обработал и замотал бинтом обрубок ноги, бросив дежурное: «Жить будет».
Прихожая наполнялась людьми и криками.
Запахи и ароматы толпились, перемешивались, пихались в тесноте прихожей.
Соседи пытались реанимировать Свету, умоляя врачей помочь. Те, в свою очередь, не могли понять, какой такой Свете нужна помощь и спокойно ждали вертолёт.
Гена плакал. Злился и бил людей. Падал. Кричал. Устал. Закурил, сидя на кухонном полу и наблюдая артхаус в прихожей. Вспоминал, как эта прихожая вчера наполнялась гостями. Это «вчера» было, будто бы, целую вечность назад.
А как хорошо начинался юбилей. Гена вспомнил момент, когда он стоял в очереди и у него не хватило денег, а он не смог выбить выгодную скидку из кассира. Затем вспомнил, как гости дарили ему дорогие подарки, вызывая зависть друг у друга. После в памяти всплыла картина, как Сергей надел ему на шею метеоритный камень и сказал: «Удача - спутник смелого».
«Так вот оно что! Я могу всё исправить», – уверил он себя.
– Я всё исправлю! – крикнул он окружающим. На него не обратили внимания. Свете остановили кровотечение и понесли на улицу, чтобы отвезти в ближайшую больницу на машине.
Гена глубоко затянулся, затушил бычок о пол. Сжал в двух пальцах камушек, размером с семечку подсолнуха и с выражением сказал:
– Я хочу вернуться во вчерашний день и прожить его заново, помня всё, что произошло сегодня.
Камень в его руках засветился, заполняя всё вокруг светом. Ослепляя всё и вся. Геннадий зажмурился и задержал дыхание, на всякий случай.
* * *
– Кто последний? – услышал он за спиной.
Гена выпустил с шумом воздух из лёгких. Поглядел на ноги. Они обе были на месте. Он радостно рассмеялся, вызвав удивлённые взгляды в очереди. Когда очередь на кассе дошла до него, чековая лента закончилась на предыдущем покупателе, и маленький принтер противно запищал, как младенец, который просит еды.
– Подождите, пожалуйста, минуточку… – кассир нервно начала искать чековую ленту в коробках под кассой, шелестя пластиковыми упаковками и целлофановыми пакетами.
Геннадий исступленно пыхтел и двигал ноздрям, обращая всему миру своё недовольство. Поглядывая, то в обращенные на него лица стоящих в очереди после него, то на кассира, то на часы. Ментально указывая всем на причину их задержки, чтоб не подумали, будто это из-за него; будто это он притягивает неудачи.
– Ну, конечно! – воскликнул Гена, преисполненный уверенностью. – А ещё что у вас закончится?
– Да у нас уже терпение заканчивается! – прогудел кто-то из толпы.
– Вот, вот! – покачал пальцем осмелевший Геннадий, раззадоривая толпу.
– Пакет? – спросила кассир тоном, будто встретила бывшего одноклассника-отличника в канаве в непотребном виде.
– Пакет не надо, колбасу не считайте.
Затем наклонился к кассиру и, натянув самодовольную улыбку, сказал:
– У неё вкус «дешёвый», я такое не ем.
– Хорошо, – ответила кассир, вскинув бровь и закатив глаза.
– Оплата наличными или картой? – спросила кассир, покрасневшая от впившихся в неё пассивно-агрессивных взглядов толпы.
– Картой, – ответил Геннадий и приложил карту к терминалу.
Терминал молчал. Думал. Искал сигнал со спутником, чтобы провести покупку. Сердце Гены застучало от волнения, но внутри что-то будто щёлкнуло. Он преисполнился отваги и рванул в перепалку с кассиром.
– Слушайте, вы долго меня мурыжить будете?! Я спешу!
– Подождите, нужно дождаться подтверждения от банка: прошёл платёж или нет.
– Да всё там прошло. У меня денег достаточно! Тем более я колбасу вашу отвратную отложил, – Гена взял отложенную колбасу и помахал ею перед кассиром.
– Мужчина, не нужно грубить, давайте дождёмся ответа.
– Учитывая ваш уровень обслуживания, я вообще могу не платить, и вы мне ещё должны останетесь! – высокомерно размахивая пальцем, сказал Геннадий.
– Нет, уж, вы за всё заплатите! – выстрелила изо рта кассир. Сдерживающие агрессию замки слетели с петель.
Терминал поймал, наконец, сигнал и запищал, чтоб все слышали, что на карте недостаточно средств.
В толпе начались волнения. Воображение Гены рисовало на периферии сознания вилы и факелы. Запахло инквизицией.
Кассир смотрела то на толпу, то на экран, то на Геннадия, недовольно вздыхая и гневно раздувая ноздри.
У Гены рухнуло что-то внутри, и он, не веря в происходящее, спросил:
– Это как так? Что вы мне там насчитали?
– Мне, что вам весь чек перечислять? – начала закипать кассир.
– Уж извольте, перечислите, – гневно ответил Гена
В толпе начались возмущения на грани бунта.
– Сколько там не хватает? – спросил следующий за Геной покупатель.
– Шестьдесят шесть рублей, тринадцать копеек, – отчеканила кассир, делая акцент на шипящих согласных, и смотря прямо в глаза Геннадия.
– Вот! – высокий крепкий седой мужчина со шрамом на щеке звонко шлёпнул сотней на специальное блюдечко для денег на кассовом столе. – Без сдачи. Не благодари…
– Ещё как со сдачей! – бросил он в лицо мужчине, хватая сотню, срывая с себя все барьеры и ограничения, наполняясь какой-то серой нелепой яростью. И продолжил орать уже на кассира. – Вы слышите, что я говорю?! У меня юбилей! Я главный бухгалтер! Сделайте мне скидку и всё! Сами оплатите разницу за свою нерасторопность!
Гомон толпы перевалил за уровень громкости «13», если б поблизости находился включенный телевизор для сравнения. Вдруг из толпы кто-то метко швырнул двухлитровую банку с томатным соком точно Геннадию в голову. От удара Гена отлетел от кассы и шмякнулся на пол. Серую, грязную плитку магазина залило кровью вперемешку с густым соком и осколками стекла. Последняя обиженная мысль Гены хлопнула за собой дверью сознания, уходя.
«А я только всё исправил», – подумал он, натягивая улыбку и сжимая на груди мятую, обагрённую кровью сотню.
Удача рассмеялась в закрывающиеся навсегда глаза Геннадия:
– Я иду рядом со смелыми, но не безрассудными.
Благодарю за внимание.
Если Вас заинтересовало моё творчество, приглашаю ознакомиться со всей книгой целиком:
https://ridero.ru/books/khroniki_aio/
Истинное желание (ч.1)
Бойтесь своих желаний — они имеют свойство сбываться
Михаил Булгаков
Ибо где зависть и сварливость, там неустройство и всё худое
Иакова 3:16
В магазине, как всегда, работала только одна касса. На второй сидел самый медленный в мире кассир, поэтому Гена за рабочую её не считал. Хвост очереди заканчивался где-то в торговом зале, и Геннадий краем уха слышал, что покупатели спрашивают: «Кто последний?»
«Прямо как в поликлинике», – подумал он. Гена стоял с корзиной продуктов для праздничного стола в честь своего юбилея. Ему сегодня 40. Через пару часов приедут гости. Жена будет готовить салаты и закуски, а Гена будет убираться с неистовой силой, потому что отложил генеральную уборку на последние часы последнего дня. Осталось только дождаться своей очереди.
– Откройте ещё одну кассу! Вы издеваетесь?! Посмотрите какая очередь! – кричала женщина где-то в хвосте очереди.
«Вот именно!» – мысленно поддакивал возмущениям за спиной Геннадий. Сам он не кричал и не устраивал скандалов. Он не из крикливых.
Наконец очередь дошла и до него.
Кассир гневно смотрела на маленький печатный принтер, который пищал и требовал новой чековой ленты.
– Подождите, пожалуйста, минуточку… – кассир нервно начала искать чековую ленту в коробках под кассой, шелестя пластиковыми упаковками и целлофановыми пакетами.
Геннадий исступленно пыхтел и двигал ноздрям, обращая всему миру своё недовольство. Поглядывал, то в обращенные на него лица, стоящих в очереди после него, то на кассира, то на часы. Ментально указывая всем на причину их задержки, чтоб не подумали, будто это из-за него; будто это он притягивает неудачи.
Пока кассир меняет чековую ленту, расскажу немного о Гене. Он работает в бухгалтерской фирме. Фанатично экономит. Коллекционирует монеты. Весьма корыстен. Родился в год Крысы. По гороскопу рак. Женился по расчёту на Евгении, которая занимается, разного рода, эзотерикой: раскладывает таро, составляет натальные карты, решает кармические проблемы с помощью нумерологии. Гена в это не верит, но если находятся люди, которые несут ей огромные деньги за это – пусть занимается. Одевается Евгения просто, безвкусно и дорого. Геннадий курит, пьёт. Часто жалуется на судьбу. Красив постольку, поскольку.
– Пакет? – спросила кассир тоном, будто встретила бывшего одноклассника-отличника в канаве в непотребном виде.
– Нет, у меня свой, – с деловитой гордостью ответил Геннадий.
– Оплата наличными или картой? – спросила кассир, покрасневшая от впившихся в неё пассивно-агрессивных взглядов толпы.
– Картой, – ответил Геннадий и приложил карту к терминалу.
Терминал начал что-то противно пищать о том, как обидно мало не хватает средств на карте. Сердце Гены рухнуло в пятки, и взгляд он опустил следом, чтоб ненароком не встретиться им с людьми.
В толпе начались волнения. Воображение Гены рисовало на периферии сознания вилы и факелы. Запахло инквизицией. Кассир смотрела то на толпу, то на экран, то на Геннадия, недовольно вздыхая и гневно раздувая ноздри.
Гена, в свою очередь, весь скукожился в поисках купюр или монет. Дрожащим, упавшим голосом спросил:
– Кос… Сколько не хватает?
– 19 рублей, 99 копеек, – отчеканила кассир, делая акцент на шипящих согласных, которых в предложении не было.
– У меня тут… Где-то… Сейчас… Пробейте пока, сколько есть, – Гена нервно шарил по карманам. На лбу проступил пот. В горле пересохло. Давление подскочило. Сахар упал.
Кассир провела смешанную оплату и оплатила его картой, насколько хватило. Геннадий не носил с собой наличных. Ведь, за оплату картой можно получать кэшбэк. А ту сумму, которая не нужна в данный момент, можно перевести на сберегательный счёт и заработать ещё копеечку.
– Вот! – высокий крепкий седой мужчина со шрамом на щеке звонко шлёпнул полтинником на специальное блюдечко для денег на кассовом столе. – Без сдачи. Не благодари..
– Спас… – начал было благодарить Гена, но осёкся на полуслове. Обиженно сложил покупки в пакет и убрался из магазина.
Поход до дома он провел в размышлениях, бубня себе под нос:
– Не, ну он тоже, такой – без сдачи. Я б мог и себе сдачу оставить, в таком случае. Чего так рубить сразу? Ещё и «не благодари», смотри-ка. Благородный какой… Да и вообще, за задержку могли б и простить мне эти копейки. У меня же день рождения.
Он немного замедлился и на секунду открыл рот, и распахнул глаза от светлой мысли влетевшей в голову.
– Точно! У меня же день рождения! Мог бы и скидку попросить. Может ещё больше бы сэкономил. Ой, дураааак…
Светлая мысль сменилась серой грустью от упущенной экономической выгоды. Он ускорил шаг.
* * *
– Ну где тебя носит? У меня уже духовка на четвёртый круг пошла! – начала с порога пилить мужа Евгения.
– Да там, на кассе передо мной все тормознутые, а касса как всегда одна работает, – раздеваясь, ответил Гена и добавил. – И вообще, не кричи на именинника!
– Иди зал убирай, именинник! – крикнула жена из кухни, унося пакет с продуктами.
– Вот так всегда, работаешь, экономишь, стараешься, а уважения никакого, – причитал Гена тихо, но так, чтоб было слышно на кухне. Шаркая старыми тапками по полу, направился в зал. – Даже в собственный День рождения. Дааа…
– Хватить бухтеть, как дед! Тебе же сорок исполнилось, а не девяносто! – справедливо заметила из кухни жена, перекрикивая кипяще-скворчащий ансамбль на плите.
Гена взял пульт с дивана и сделал погромче телевизор, почти всегда фоном работающий. В эфире рассказывали про переполох в какой-то психлечебнице.
Бестелесный жилец всегда наблюдал своим жидкокристаллическим глазом за происходящим в квартире, и что-то бормотал на уровне громкости «12». На таком уровне, чтобы не вмешиваться в разговоры хозяев, но и, чтобы незаметно надиктовывать им нужные точки зрения. Ночью подсознание спящих перемешает этих подкинутых паразитов с личными мыслями. А утром мозг примет их за своих и будет вынашивать наравне с остальными.
Мужчина достал пылесос и начал уборку, изредка отвлекаясь на новостной телеэфир. В процессе он перебирал в голове варианты, как надо было ответить на кассе тому хаму, что за него заплатил.
После чистки ковра, доставшегося от бабки по наследству, Гена быстренько прошелся пылесосом по советским дивану и креслам в режиме «Влажная уборка» и протёр пол. Вытащил на середину зала легендарный стол и расправил плечи этому атланту. Накрыл праздничной скатертью. Начал её протирать.
– Алло? – Гена ответил на телефонный звонок, нарушившую идиллию уборки.
– Ген, я подъезжаю, напомни какая квартира? – бодро спросил Саша.
– Двадцать девятая, – ответил Гена, перенимая бодрый тон из голоса брата.
– Ага, понял. Скоро буду. В магазине что-нибудь взять?
– Да, возьми вина бутылочку красного сладкого, – быстро придумал Гена, пытаясь задержать Сашу в магазине. Предполагая, что очередь там стоит до сих пор.
– Ага, понял. Давай.
– Давай.
Гена зашёл на кухню, от пленительных ароматов еды у него резко начала скапливаться слюна во рту. Сглотнув, он спросил:
– У тебя что-то готово? Давай быстрей, уже Саша приехал. Сейчас остальные подтянутся.
– Да у меня уже давно всё готово, это ты там копошишься со своей уборкой, – накинулась Женя с упрёком в ответ. – Бери тарелки, уноси. Мне ещё переодеться нужно.
Гена накрывал на стол. Женя переодевалась. Вот-вот наступит торжество.
В дверь позвонили. Геннадий вздрогнул от неожиданности. Он ожидал брата ещё минут через двадцать. Посмотрел в глазок – брат стоит. Лыбиться во все свои тридцать два.
– Кто там? – спросил он для приличия.
– Это я, почтальон Печкин. Принёс, но не отдам.
– А ну раз принёс, то заходи, – завершил Гена совершенно бессмысленный, но ритуально важный диалог.
Саша вошёл в квартиру, и вместе с ним – запах дорогого парфюма, который с размаху дал Гене по ноздрям. Брат поставил звенящий стеклом пакет и начал размашисто вприпрыжку снимать куртку.
– А ты чего так быстро? – неуверенно спросил Гена.
– А чего медлить? Я быстренько забежал в ближайший, винишко взял и к тебе сразу.
Саша наконец разулся и подступил к брату для рукопожатия.
– Ну, здарова, братец! – Саша крепко сжал и потряс рукой брата, а другой обнял, прижал к себе и похлопал. – Совсем большой стал! Скоро меня догонишь!
Саша звонко расхохотался. Так звенит старая советская люстра, когда заденешь её висюльки, снимая свитер. Он искренне рад видеть Гену. Они редко общаются, ещё реже видятся. Но каждая встреча для Саши – это повод вспомнить их детство: счастливое, беззаботное. Повод осознать себя частью семьи, которой был и является. Своей семьи Саша ещё не завёл. Жены пока нет, а смена женщин в его жизни, как система химических элементов – периодическая. Поэтому Гена и перестал уже запоминать их имена. Просто спрашивает в редком телефонном разговоре: «Как у тебя с ней?»
– Проходи, чувствуй себя, как хочешь, – Гена пригласительно протянул руки в зал, улыбаясь.
– Ага. Я сначала руки помою.
Пока Саша шипел водой из-под крана, Гена ушёл в спальню, поторопить Жену в очередной раз. Может быть, она поэтому и дерганная, что муж её постоянно куда-то торопит. А может, и сама по себе. Характер такой скверный. Кто знает?
– Ну, ты чего так долго? – вибрирующим шёпотом надавил Гена.
– Да всё я уже. Всё, – ответила Женя, сидя перед зеркальным столиком и застёгивая массивные серьги с блестящими черными камушками.
– А я, представляете… Вы где все? – начал по пути из ванной свою историю Саша.
– Да мы тут.. Готовимся, – ответил Гена из спальни и вышел в зал, натягивая смущённую улыбку.
– Представляешь, иду из алкомаркета, через дорогу перехожу, а у вас тут в супермаркете, вот на углу, который, – Саша указал рукой в неопределённом направлении. – Смотрю, чё-то полиция стоит, скорая. Все бегают мельтешат. Ну, я сквозь стеклянные двери туда глянул, а там весь пол кровью измазан и стеклом разбитым усыпан. Жесть какая-то…
– Да уж. Маргиналы… – ошарашено выдал Гена, хвастаясь словарным запасом.
Из спальни вышла Евгения в вечернем темно-сером платье в пол с блестящими переливами. На лице сияла роскошная улыбка, обрамленная красной помадой. Она приветливо вскинула брови:
– Привет, Саш!
– Привет, Жень! Выглядишь великолепно, как всегда!
– Спасибо. Как добрался?
– Да нормально, пробок не было даже, на удивление.
Пока они общались, Гена завершил сервировать стол. Он хотел было включиться в разговор, но в дверь позвонили. На пороге стояли коллеги с работы: Витя, Кирилл и Лариса Ивановна. Сисадмин, бухгалтер и старший бухгалтер, соответственно.
– Здравствуйте, проходите.
– Привет.
– Здарова!
– Здравствуй, дорогой.
Рукопожатия. Объятия. Куртки. Пакеты.
Прихожую заполонили запахи и ароматы. Сигарет, туалетной воды и духов, соответственно.
– Проходите, присаживайтесь. У нас почти все в сборе. Серёжа задерживается, – гостеприимно пригласил жестом Геннадий и пошёл вытаскивать бутылки с алкоголем из холодильника.
– Как всегда, – шутливо заметил Витя. – Надо было его на вчера приглашать. Сегодня бы вовремя приехал.
– А мы ему штрафную нальём! – весело поддержал Кирилл.
– Ну ничего, главное, чтобы ушёл вовремя, – подключилась Лариса Ивановна. – А то будет, как на работе – до утра сидеть.
Гости начали рассаживаться за столом. Гена сделал телевизор потише, на «12». Торжество началось. Аппетитно зазвенели приборы по посуде. Игриво зажурчали напитки в фужерах и рюмках. Квартиру обволакивала атмосфера празднования. То, самое чудесное настроение, когда все начинают раскрепощаться, приоткрывать сундучки своей души. Гомон стоит, но не шквал. Люди находят точки интереса, строят по ним созвездия, притираются. И от этого трения возникает искра. Это прекрасно.
Первым встал Саша:
– Ну, что. Я начну. Первый тост за именинника.
Гена расплылся в улыбке, взял фужер и тоже встал. На последующих тостах он, кстати, не вставал.
– Брат, мы с тобой давно знакомы. Можно сказать, с пелёнок. С твоих. Я знаю тебя лучше всех присутствующих. И самое главное в тебе – ты всегда знаешь меру. Когда нужно остановиться, а когда поднажать. Поэтому я дарю тебе этот набор педалей. Газ, – Саша достал из подарочного пакета правый чёрный тапок из овечьей шерсти и войлока, украшенный контрастной бежевой тесьмой, рыжими камушками и восточным орнаментом.
– И тормоз, – достал левый и расплылся в жульнической улыбке, в которой читалось «шалость удалась». – В общем, вот. Это тебе. Держи баланс – не падай!
За столом раздался смех.
– А юмор это у него семейное, значит? – шепнула на ухо Евгении Лариса Ивановна.
Евгения улыбнулась, вскинула брови и кивнула.
– Я помню, ты в детстве такие увидел у деда. Они тебе так понравились, что ты их себе «приватизировал». А у тебя ступня ещё маленькая была, но тебя это не смущало. И ты так смешно в них шастал, задирая ноги чуть ли не до головы, как ящерица.
– Сам ты ящерица, – смешливо огрызнулся Гена.
– Ну там, в пакетике тебе ещё конвертик на бензин, – добавил Саша, вручая пакет брату. Тот посмотрел на Сашу, взглядом наполненным воспоминаниями и, в то же время, чувством братского соперничества. Саша похлопал его по плечу.
Каждый конверт Гена аккуратно прощупывал на толщину под столом и затем складывал пополам и убирал в просторный нагрудный карман рубашки. Поближе к сердцу.
Пока все закусывали и представляли, как бегает ящерица в тапочках, Виктор ушёл в прихожую. Вернулся с подарочным пакетиком и начал свою речь:
– Гена, с юбилеем тебя! Частенько у тебя стрелял сигареты. Ну и накопился процентик, значит. Поэтому вот, тут тебе проценты и компенсация, значит. Ну и подарок, само собой, внутри.
Он передал Гене подарочный пакет. Тот заглянул в него и начал доставать подарки, озвучивая:
– Так, это проценты, я так понимаю? – он достал набор сигар, обернутых фабричной плёнкой. Витя кивнул, наливая стопку.
– А это, значит, компенсация? – Гена поставил на стол бутылку виски Jack Daniel's. В процессе, он всё высчитывал и прикидывал сколько сигарет у него «выстрелял» за всё время Витя, и окупается ли их стоимость процентами и компенсацией.
– А это, стало быть, подарок, – он вытащил конверт с деньгами. Увлекшись подсчётами он раскрыл конверт и взглядом посчитал сумму.
«Ну, где-то то и на то выходит», – подумал Гена, закончив считать, – «надо перестать ему давать сигареты».
– Ну, за тебя, юбиляр! – вскинул стопку Виктор и всё повторили за ним. Чокнулись. Выпили. Закусили.
Гости разговаривали между собой. Витя пил, выполнив свой план на сегодняшний вечер. Геннадий ел, изредка поглядывая в телевизор. По панели, с диагональю в 42 дюйма, показывали красивую жизнь каких-то известных людей. Дорогие машины, просторные дома и недвижимость за границей. Гена с трепетом впитывал эти идеалы образа жизни, высасывая мясной сок из фаршированных перцев, который уверенно ускользал по ладоням к локтям.
Лариса Ивановна выжидала момент, затем филигранно постучала по фужеру ножом, отогнув мизинчик. Все замолчали. Она подняла фужер и начала:
– Дорогой Геннадий, я знаю тебя не так давно, как твой брат. Но достаточно, чтобы понять, какой ты человек.
На последних словах Гена заёрзал на стуле.
– Я знаю, как для тебя важна статусность. Поэтому, я дарю тебе эту перьевую ручку, которой ты сможешь подчеркнуть свой статус.
Лариса Ивановна открыла увесистый фирменный футляр и передала Геннадию, таким образом, чтобы все видели, что внутри.
А внутри лежала перьевая ручка «Паркер» с позолоченным кольцом на колпачке и корпусом из ювелирной латуни цвета розового золота. Само перо на конце ручки с золотым напылением и фирменной гравировкой.
Геннадий принял подарок и засиял от счастья. Его сердце ритмично выбивало в голове: «Статус», «Статус», «Статус». Кирилл же завистливо глядел на ручку.
– Ну, за твою успешную карьеру! Только не иди на повышение раньше меня! – шутливо намекнула главный бухгалтер и рассмеялась, поднимая фужер.
«Хм, а почему нет?» – подумал Гена под звон бокалов и рюмок.
Торжество близилось к середине. Обычно в этот момент, начинаются активные действия: перекур или танцы.
Кирилл оглядел всех присутствующих. Затем прокашлялся, качнулся вперёд и поправил галстук. Никто не обратил внимания, тогда он поднял стопку и сказал:
– Тост!
Все так были увлечены беседой, что не обратили внимания. Только близ сидящий Витя потянулся рюмкой, чтобы чокнуться. Удивительным образом, рюмка Виктора всегда была полна, а он, таким же удивительным образом, пьянел быстрее всех.
Кирилл встал и сказал:
– Подарок!
Гена резко перевёл взгляд на него и неловким взмахом руки указал остальным замолчать, к своему удивлению. Гости притихли.
– Поздравляю тебя с Днём рождения! Желаю тебе долгих лет жизни, крепкого здоровья и, чтоб белые полосы были подлиннее, а чёрные покороче. Ну и побольше денег, конечно. В наше время как без них?..
Кирилл достал из внутреннего кармана три маленьких пластиковых коробочки. Размером со сплющенный спичечный коробок, но квадратные. Положил их на стол и поднял одну, показывая всем, особенно Ларисе Ивановне.
– Дарю тебе редкие коллекционные монеты. Некоторые платёжеспособны, ими можно расплачиваться, но всё-таки не стоит, – рассмеялся Кирилл, купаясь в лучах внимания. – Каждая такая монеточка стоит дороже номинала. Вот у этой, например, в основание из золота и серебра инкрустирован бриллиант. Видите? Вот, у совы глаз бриллиантовый.
Кирилл продемонстрировал всем инкрустацию и у лица Ларисы Ивановны подержал монету подольше. Главбух посмотрела на монету с интересом, и без него – на самодовольного Кирилла. Тот вручил подарок Геннадию. Гена завороженно смотрел на коллекционную монету и прикидывал в уме, сколько она стоит.
– Следующая монета уже музейная, дореволюционная. Ей ничего оплатить нельзя. Говорят, она была найдена при разграблении царского поместья. Но химическим способом, бережно отмыта от грязи, времени и крови, – Кирилл рассмеялся, посчитав эту шутку белоснежно остроумной. – Вот, можете полюбоваться – музейный экспонат.
Кирилл пустил монету по рукам, чтобы все могли её разглядеть. И начал с Ларисы Ивановны. Она, не глядя на монету, передала её дальше. Гена немного запаниковал, оттого что его монета пошла по рукам в обход него самого.
– Ну и следующая монета: 50 копеек 2001 года. Не обращайте внимания на номинал. Её ценность в редкости тиража, потому что их чеканили не для оборота. Среди коллекционеров за ней идёт охота!
Кирилл показал монету всем, кроме Ларисы Ивановны и передал Геннадию. Та попросила у Гены монетку посмотреть.
Для Кирилла не представляли ценности эти сокровища. И он не считал потраченных на них денег. Главным сокровищем для него было внимание, которое он сейчас получал и завистливые взгляды, которые на него бросали. Особенно его эго тешил многозначительный взгляд Евгении.
Гена поблагодарил Кирилла и убрал монеты в карман брюк. Затем все звонко чокнулись фужерами и рюмками. Выпили. Закусили.
В дверь позвонили.
– О, а вот и опоздуны! – воскликнул пьяный Витя.
– Жень, откроешь? – мягко попросил Гена.
Женя открыла дверь и вошёл Сергей. Скромный, замкнутый. Верующий. Работает аналитиком с Геной. В прихожей не осталось места для запахов.
– Привет, Жень. С именинником тебя.
– Привет. Спасибо.
– Чего опаздываем? – спросила она укоризненным тоном.
– Да я, вроде, вовремя, нет? – он окинул взглядом зал, стол, гостей. Остановился на часах и указал ладонью. – Да ничего я не опоздал. Вон, время – семь, как раз.
Все посмотрели на часы. Они показывали «19:00».
– Хм, смотри-ка и правда вовремя. Так это мы что ли рано пришли, – полез за телефоном Кирилл. Остальные на несколько секунд прилипли взглядом к часам.
– А, так это часы встали. Вон секундная стрелка дёргается и не движется, – заметила Лариса Ивановна
– Ну да, у меня на телефоне 19:49, – подтвердил Саша.
– Ох, и фокусник! Хорош, – восхищался Кирилл.
– Ладно, проходи. Сейчас мы тебе штрафную нальём, – пригласил его за стол Гена, после рукопожатия.
Сергей положил себе салатов в тарелку. Поднял стопку и встал.
– Так, ну раз пить, то за именинника. С юбилеем, Гена! Пусть удача всегда благоволит тебе, и на всех перекрёстках судьбы будет гореть зелёный свет. С днём рождения!
Чокнулись. Выпили. Закусили.
– Ну, я это, думал, чего б тебе подарить и, в общем, ничего не придумал. Лучше тебя, никто не знает чего ты хочешь по-настоящему. Так что, вот тебе конверт – сам выберешь, как говорится.
«Это где так говорится?», – машинально задумался Витя. Его стадия опьянения достигла уровня «философские размышления».
– Ну и, чисто символически, – Сергей снял с шеи подвеску на плетеном чёрном тросике с потрясающей красоты камнем, размером с куриное яйцо. С полупрозрачной основой, местами с тёмными пятнами, где-то с белыми, а внутри, в самом центре, расходились шарообразной формой фиолетовые нити, переходящие в сиреневый ближе к поверхности камня. – Вот такой подарок, как говорится, материальный.
«Да нигде так не говорится», – подвёл вывод под мысленным процессом Виктор.
– Это кулон из метеоритного камня. Мне его привёз дед из одной геологической поездки по Тунгусской тайге. Дарю его тебе на удачу в долгий жизненный путь. Как говорится, удача – спутник смелого.
«Ну, ладно, так ещё говорится», – дошёл до стадии принятия Витя. Его взгляд удваивал всё, что видел. Будь он сейчас в казино – разорился бы.
– В общем, вот. Давай надену тебе сразу. Среди тунгусов ходит поверье, если потереть в ладони и загадать желание, то оно обязательно сбудется, – Сергей надел камень на шею Геннадию. Евгения пошла на кухню за подарком.
– Спасибо, но я в эти сказки не очень верю, – сказал Гена и добавил, чтобы смягчить. – Я уже, знаешь, и на одинаковые цифры на часах желание загадывал, и на падающую звезду, и на Новый год желание сжигал в бокале с шампанским. Не работает ничего.
– Ну, а ты с метеоритом попробуй. Всё-таки сегодня у тебя День рождения, – оспаривал Серёжа.
– Ну ладно, допустим… – поддался Гена, сжал в ладони висящий на шее камень и сказал. – Хочу… Ну, чтоб… В комнате свет погас.
В комнате резко потемнело. Люстра над столом погасла. Витя, сидящий спиной к телевизору, ошарашенно подумал, что напился в край и ослеп. Туман темноты подсвечивало лишь свечение телевизора. Повисла тишина. Некоторые молчали с открытым ртом. За них бормотал телевизор.
– С Днём рожденья тебя, с Днём рожденья тебя, – из кухни вышла Евгения с тортом и свечками, и не попадая ни в одну ноту, напевала поздравительную песню. Она несла торт перед собой, рассекая светом свечей тьму, как ледокол.
Напряжение спало. Все как-то облегчённо выдохнули. Виктор выдохнул особенно, затем выпил и закусил. Все начали хлопать и скандировать: «Поз-дра-вля-ем! Поз-дра-вля-ем!».
Сергей похлопал Гену по плечу и радостно воскликнул:
– Ну вот! Работает!
Геннадий пребывал в смятении и криво улыбался. Вроде бы, ситуация стабилизировалась, праздник продолжается, но какой-то мерзкий тёмный червячок сомнения в недрах души начал медленно и понемногу грызть чувство спокойствия.
– Ген, ну ты чего, загадал? Задувай!
Именинник вышел из оцепенения, быстро выдернул на поверхность сознания желание «хочу много денег». Ярко нарисовался в мыслях сейф в спальне, набитый деньгами. Он сжал ладонью метеорит, глубоко вдохнул и задул свечи на торте.
Аплодисменты достигли апогея с возгласами и прекратились. Лариса Ивановна нагнулась к Евгении, когда гомон за столом достиг уровня громкости телевизора, и спросила полушёпотом:
– А ты чего сейчас-то торт вынесла? Мы ж даже горячее не ели.
– Да я не знаю. Мне показалось, сейчас самое время, – спокойно ответила Женя.
– Ну вот, он же сейчас будет стоять и таять. А у нас даже чая нет, – продолжала попытки вразумить Женю Лариса Ивановна.
Евгения окинула стол взглядом и, не заметив чайных пар, кивнула ей, хмуря брови:
– Да, знаете, что-то я и вправду поторопилась. Не знаю, что на меня нашло.
– Ну, зато какой эффект получился! Вы с Сергеем это заранее обговорили? А как вы узнали, что он загадает? Или Гена тоже с вами в сговоре был, и всё это представление только для нас?
– Да ничего мы не обговаривали ни с кем. Просто… Просто меня что-то подтолкнуло это сделать. И…В общем, я решила, что это подходящий момент, – начала объясняться Евгения, мысленно прокручивая события в обратном порядке, будто не веря в свои слова.
Их диалог нарушил Кирилл. Он встал и отчеканил:
– Тост! За именинника!
Затем достал из кармана бумажник, из него достал все купюры и вручил их Гене со словами:
– Дарю!
За столом повисла неловкая пауза. Затем наступила какая-то суета. Саша встал из-за стола и шлёпнул ладонью на стол, перед ошарашенным Геной, пачку денег со словами:
– И я дарю!
Тут все остальные резко подорвались со своих мест: Лариса Ивановна и Серёжа направились в прихожую к сумкам и курткам; Евгения ушла в спальню к шкафу, в котором у неё лежат денежные накопления на чёрный день; Витя с упорством альпиниста пытался ровно встать со стула и устойчиво направиться в прихожую, дабы присоединиться к денежному перфомансу.
Гена не мог произнести ни слова от удивления. Ему это всё казалось сюрреалистическим сном, но нельзя сказать, что ему это не нравилось. Скорее, он бы хотел, чтобы это выглядело более естественно, более искренне.
Он ощущал странное чувство жуткого удовольствия. Его пугал вид Виктора, который не мог справится с собственным телом и гравитацией, облокотившись на стену, протирая кожу об обои и шкафы, не испытывая чувств, двигался к своему портфелю, чтобы принести Геннадию деньги на стол.
От количества купюр на столе перед собой Геннадий испытывал удовлетворение и трепет. Однако, где-то в глубине сознания боролись два маленьких чувства тоски: «Это нужно вернуть» и «Это может прекратиться».
Гену разрывало от чувств и эмоций, он испытывал какой-то наркотический приход. И ему это нравилось. Он трясущимися руками торопливо сгребал деньги в одну пачку, и от её толщины у него даже началась эрекция.
«Они принесли с собой столько денег, а мне подарили всего лишь жалкий мизер от этой суммы», – подумал Гена переводя взгляд с пачки купюр на столе на пачку денежных конвертиков в нагрудном кармане.
– Эмф... Это… Кхм-кхм, – Геннадий прокашлялся и шумно сглотнул, не веря в происходящее. – Это всё мне?
– Да! – хором, почти в унисон ответили дарители, зачарованно уставившись в юбиляра.
Из-под стола вытянулась рука пьяного, невменяемого Виктора. В руке он сжимал мелочь и пару помятых, как он сам, банкнот. Он протянул их Гене, тот бережно принял подарок. Витя ещё пытался что-то сказать, но замутненный мозг отказался ворочать языком, поэтому он просто поздравительно промычал.
Геннадий ловко уместил купюры и монеты в одной руке, стремительно убежал в спальню, будто вор, и второй рукой открыл сейф. Бережно положил всё на полочку к остальным деньгам. Вытерев слюни рукавом, поспешно закрыл сейф и вернулся за стол.
Гости сидели как обычно, будто и не было никакого массового помешательства. Только Витя сменил место дислокации и мирно посапывал на диване протёртой щекой вверх. Гена с шумным выдохом сел на стул:
– Может, пойдём покурим?
– Да, пойдём, – бодро согласился Саша.
– Поддерживаю, – сказал Кирилл.
Все встали и направились на балкон, но тут в дверь позвонили.
– Идите, я сейчас, – махнул им Гена и направился к двери.
Взглянул в глазок и спросил: «Кто?».
За дверью на лестничной площадке стояла толпа людей, переминаясь с ноги на ногу. Один хвост толпы уходил на верхние этажи, другой на нижние. Они хором ответили ему: «Мы!».
У Гены проступил пот на лбу. У каждого из них в руках он разглядел по пачке денег. Он облизал пересохшие губы и крутанул замок. Открыть получилось с третьего раза.
Он принимал деньги и благодарил в ответ на какое-то механическое: «Дарю». Это напоминало заевшую пластинку:
– Дарю!
– Благодарю!
– Дарю!
– Благодарю.
– Дарю!
– Благодарю…
Со временем Гена терял энтузиазм, да и деньги уже не помещались ему в руки. Гена схватил в прихожей ближайший пакет и складывал купюры в него.
Дарители были одеты в домашнее: халаты, пижамы, растянутые треники и заляпанные майки, выцветшие шорты, семейные трусы. Кто-то в тапочках, кто-то в носках, а кто-то и босиком. Жильцы после вручения подарка уходили на верхние этажи, или нижние, в зависимости от того, в какой очереди стояли.
Когда к нему подошла измождённая женщина, кормящая малыша грудью, и протянула пачку денег, Гена засмущался. Но пересилил себя и взял деньги. Как говорил Витя: дают – бери.
Последними подарили деньги соседи по лестничной площадке. Гена молча принял купюры в пакет. Когда эхо захлопнутых ими дверей стихло, он перевёл дух, защелкнул все замки.
Сердце колотилось, как бешеное. Он боялся посмотреть в пакет, потрогать его, удостовериться в его реальности. Совесть его не волновала. Его беспокоила сохранность денег.
Прижимая пакет к груди, он молча прошёл через зал в спальню. На него не обратили внимания, в принципе, как и всегда. Через толщину пакета он ощущал пульсацию собственного сердца.
В зале на кресле спал Виктор. Евгения с Ларисой Ивановной сидели за столом и общались. Сергей, Саша и Кирилл разговаривали на балконе.
Гена закрыл дверь за собой в спальню и начал перекладывать деньги в сейф. Получилось точь-в-точь, как в его мимолётной ассоциации, когда он загадывал желание на свечах.
Гена аккуратно сел на постель и задумался:
«Так это что, теперь все мои желания исполняются?».
Продолжение следует...
Как подготовить машину к долгой поездке
Взять с собой побольше вкусняшек, запасное колесо и знак аварийной остановки. А что сделать еще — посмотрите в нашем чек-листе. Бонусом — маршруты для отдыха, которые можно проехать даже в плохую погоду.
Плохая примета
Павел Рефрижераторович Костромин сидел за своим рабочим столом, заваленным кучей объяснительных от техников, и без конца надувал и сдувал щеки, громко выпуская воздух.
— Вот же валенки бестолковые, — сказал он в пустоту, прочитав очередную объяснительную и, отложив лист в сторону, принялся за следующий. — «В ходе позднего ужина, переходящего в ранний завтрак, клиент просыпал соль. Я, Шкурин Антон Васильевич, техник судьбы четвертого разряда, в соответствии со статьей одиннадцать, пункт четыре, принял ручное управление судьбой и спровоцировал ссору между клиентом и его новой знакомой. В ходе разрастающегося конфликта потерял управление, что привело к неожиданным и трагичным последствиям, итогом которых стало внезапное примирение сторон путем физического контакта и зачатие нового перспективного клиента ОАО ”Техники судеб“».
Костромин выругался, затем взял телефон и вызвал к себе техника.
Через пять минут перед его столом, переминаясь с ноги на ногу, что-то бубнил себе под нос Шкурин.
— Я ни хрена не понимаю, что ты тут понаписал! — кричал Костромин, тыкая пальцем в объяснительную. — Что за внезапное примирение сторон? Какое еще, к черту, зачатие перспективного клиента?! — плевался он словами.
— Ну, они это… Ну, в общем…
— Не мямли, Антоша!
Шкурин тяжело вздохнул и, собравшись с духом и опустив нос, выдал:
— Переспали они, Павел Рефрижераторович! Ребенок у них будет.
— Ребенок? Ребенок?!!! Это ты его называешь будущим перспективным клиентом нашей конторы? Шкурин, ты совсем из ума выжил? Это, по-твоему, объяснительная?!
— Так ведь клиент же…
— Антоша-а, у тебя по разнарядке ужин и сон. Какое еще ручное управление? Ты должен был сообщить мне и ничего не предпринимать. А если вилка упадет в три часа ночи, ты что, побежишь на улицу искать женщину, которая должна срочно прийти?
— Так правила же…
— Правила у вас в институте! Или где ты там штаны протирал! Мы тут реальными делами занимаемся! Приметы, Антон, не твоя специализация ― тут уметь надо.
— Подумаешь… Никто же не умер…
— Уж не знаю, что лучше. В следующий раз звони мне, уразумел?
— Угу…
— Не слышу!
— Уразумел.
— Всё, иди.
Костромин отложил объяснительную в сторону и, схватив следующую, собирался уже было бегло ее просмотреть, а затем отправиться домой, но не тут-то было.
Кое-как попав дрожащим пальцем по кнопке стационарного телефона, он совершенно пересохшими губами произнес в трубку:
— К-к-катенька, а где у нас Тапкина?
— Так выходной у нее, — раздался ленивый голос секретаря.
— Катя, а т-т-ты на месте?
— Ну да, вы же мне по внутреннему звоните. У вас всё нормально, Павел Рефрижераторович?
— Катя, я их убью, — только и сказал мастер, а через некоторое время появился перед секретарем, обливающийся по́том. — Катя, прочти, пожалуйста, это. Мне кажется, я забыл родной язык.
Он протянул бумаги, и утомленная бездельем секретарь нехотя начала читать с листа.
— «Я, Тапкина Алиса Семеновна, техник судьбы пятого разряда, прошу выделить мне в помощь человека, который будет фиксировать свист моего клиента в дневное время». А что, собственно, вас тревожит-то? — спросила секретарь, прервав чтение, но Костромин взглядом попросил продолжать. — Хорошо, читаю. «Десять лет я в одиночку фиксировала свист моего клиента в помещении и в соответствии со статьей двадцать четыре, пункт один Закона подлости, цитирую: «Не свисти, денег не будет», лишала его большинства финансовых выгод. По моим подсчетам, на данный момент клиент недополучил пятнадцать миллионов три тысячи двадцать один рубль сорок три копейки», — последние слова секретарь произнесла уже практически шепотом. Взглянув на стеклянные глаза мастера, она проглотила комок, не зная, что сказать. Выпив воды, она закончила читать: — «По правилам компании, подобную работу не может выполнять один техник более десяти лет. Он вправе требовать повышения ставки или помощника».
— Значит, я не забыл, как читать, — вытер лицо рукавом Костромин.
— Так что получается, у нас долг перед клиентом пятнадцать лямов? — поборов волнение, спросила Катя.
— С учетом инфляции больше, — подтвердил мастер. — Затем протянул приложение к заявлению, где были указаны все премии, все выгодные сделки, завещания, выигрыши в магазинах бытовой техники, скидки, подарки, которые не получил клиент Тапкиной. Техник расписала все до копейки.
— Павел Рефрижераторович, так ведь эту примету отменили еще двести лет назад.
— А Тапкина у нас когда устроилась? — вопросительно поднял брови мастер, и секретарь тут же обратилась к компьютеру.
— Двести лет назад, — совершенно отрешенным голосом произнесла Катя. Получается, что в год ее трудоустройства.
— За-ши-бись. Я подам ходатайство, чтобы нашим сотрудникам больше не продлевали жизнь дольше положенного, а то у них мозги начинают отсыхать после полутора веков. Всё, я пошел.
— Куда?!
— Срок свой тюремный отрабатывать! — послышался из коридора удаляющийся голос мастера. — Ух я их всех… Поедут всем табором на курсы повышения квалификаци-и-и…
***
Геннадий Волков с женой уже два года копили на первоначальный взнос по ипотеке. Последние десять лет семью из трех человек вытягивала супруга, и можно было назвать чудом современной семейной жизни, что она не ушла от неудачливого Волкова. Ему всегда не везло. Вот уже десять лет он почти получал премию, почти отхватывал лучший заказ; из-под носа у него всегда кто-то уводил лучшие предложения, оставляя ему почти выгодные условия. Его двоюродный брат, о котором не было слышно двадцать пять лет, унаследовал вместо него денежные накопления любимого дядюшки, внезапно появившись сразу после похорон. Даже в троллейбусах с Гениного проездного всегда списывали суммы больше, чем у других пассажиров.
— Ты просто плохо стараешься, Гена, но я всё равно тебя люблю, — успокаивала жена, когда Волков начинал жаловаться на судьбу.
— Да говорю тебе, кто-то вмешивается в мою жизнь. Ну не может мне так патологически не везти!
— Думай что хочешь, лучше от этого не станет.
Подслушав разговор несчастных супругов, Костромин проклял тот день, когда получил повышение. Проведя дополнительные сутки в рабочем режиме, он оценил ситуацию, выяснил, кто из техников трудится с окружением Волкова, сделал записи и созвал совещание, на котором поделился своим планом. Отстранив Тапкину и отправив ее в отпуск, Павел Рефрижераторович впервые за двадцать лет надел форму и лично занялся этим семейством.
На следующий день в жизни Гены Волкова начались весьма странные и очень приятные перемены. Первым делом, проснувшись, Гена получил СМС от своего сотового оператора. Случилось что-то воистину невероятное: впервые в истории с абонента не списали дополнительную плату за использование навязанного пакета услуг, а наоборот, начислили средства.
Костромину пришлось подключить связи, он смог пополнить мобильный счет Гены на пятьсот тысяч. Оператор их потом все равно списал в счет подписки на какой-то сервис, но техники тут уже были ни при чем, а Волков некоторое время был самым богатым абонентом на земле, а еще самым удивленным.
Следующими по списку шли водные процедуры. В ванной комнате Гену ударило током от смесителя. Костромин работал грубо, как учили старые мастера. Он повредил проводку, и в нужный момент оголенные жилы соприкоснулись с трубами.
Пролежав на полу некоторое время, Волков разглядел под ванной золотые сережки, потерянные, очевидно, бывшими квартиросъемщиками. Позвонив владельцу квартиры, Волков узнал, что предыдущие жильцы давно переехали за границу, контакты их утеряны, и связаться с ними не представляется возможным. Сережки остались у Гены.
Когда мужчина вышел на улицу и отправился в сторону остановки, за ним увязалось сразу пять породистых собак разных размеров и возрастов, а еще два кота и один волнистый попугай. Эта банда гнала бедного Гену в общей сложности три километра. За это время из объявлений на фонарных столбах Волков узнал в своих преследователях убежавших питомцев, за которых было обещано то или иное вознаграждение.
В течение двух часов Гена смог доставить всех потеряшек их хозяевам. Суммарно вознаграждение составило порядка четырехсот пятидесяти тысяч, а в общей сложности Волкову уже вернулся незаслуженно отобранный миллион. Оставалось еще четырнадцать.
— Прикинь, Юль, я за сегодняшнее утро миллион заработал. Ну, вернее, не заработал, он ко мне сам как-то прилип!
— Шутишь? Тебя что, муха удачи покусала?
— Нет, только чау-чау и ризеншнауцер!
Этим же вечером Гена повел супругу в ресторан. Они по привычке заказывали самое недорогое, но сам факт был уже невероятно приятен. В тот вечер из всех посетителей кафе отравились роллами только Волков с женой, за что им выделили хорошую денежную компенсацию, чтобы замять инцидент.
Всю следующую неделю с Волковым приключались новые странности. Как и полагается всем техникам судеб, которых большинство людей по незнанию и наивности своей путают с домовыми и другими силами мистического характера, суровый и уставший мастер Костромин являлся к Волкову ночью. Являлся и ломал ему то холодильник, то телефон, то еще какую аппаратуру и мебель.
Ежедневно Гена просыпался на полчаса позже из-за несработавшего будильника, шел на кухню и вытирал растаявшие за ночь ледники морозилки и стабильно опаздывал на работу. Директор сделал несколько последних предупреждений. В конце концов Гену уволили, когда он в очередной раз не явился вовремя. В тот день он подвернул ногу, догоняя грабителя, стащившего его проездной. Волков поймал вора, обезвредил и забрал билет. Правда, как выяснилось, не свой. На карте оказался огромный запас денег. Так у Гены появился практически безлимитный проезд, но пропало рабочее место.
Несчастный мужчина реально стал переживать из-за возможного развода, но тут ему один за другим начали звонить и писать клиенты, с которыми он вел дела от лица компании, и предлагали продолжать сотрудничество. Замаячили перспективы. Волков мог бы открыть собственное дело ― знания у него были, а вот средств — нет. Благо спас сгоревший холодильник.
Гена отправился в магазин, чтобы купить новую модель, но подрался с нервным консультантом, за что Гене выплатили очередную компенсацию, а еще он стал тысячным покупателем геля для чистки сантехники и получил денежный приз. На эти самые средства он и стартанул со своим бизнесом.
Деньги текли к Волкову реками боли. Он, конечно, был счастлив решать свои финансовые проблемы, но опасался за собственную жизнь. У него появились фобии. Каждая новая удача сопровождалась чем-то неприятным.
— А почему бы ему просто не выиграть в лотерею? — спросил как-то один из техников на очередном собрании.
— Человеку десять лет не везло, а тут сразу куш без последствий? — отвечал Костромин своим подчиненным. — Вы что-то совсем расслабились ― моя вина. Со следующей недели начинаем готовиться к экзаменам.
В воздухе раздался огорченный вой.
***
Бизнес у Волкова попер сразу. Правда, немного не так, как у других. Прибыль всегда сопровождалась какими-то коллапсами и форс-мажорами, но зато она была стабильной. К концу месяца вся изъятая судьбой сумма была компенсирована.
Утирая пот, Костромин поблагодарил всех сотрудников и просил впредь консультироваться с ним по любым вопросам, требующим отступления от разнарядки судьбы.
А потом из отпуска вернулась Тапкина. В суете всех перемен ей забыли сообщить о нововведениях и требованиях, кроме тех, что касались свиста, и вернули старых клиентов. В первый же день работы женщина заметила новую привычку Волкова: он постоянно здоровается и передает вещи через порог, а это, судя по приметам, несет серьезные последствия.
В блокноте техника появились первые записи. Тапкина включила ручное управление чужой судьбой.
из серии рассказов Техники судеб
Александр Райн ( мой тг канал https://t.me/RaynAlexandr)
Оказывается и такие есть
Напомнило, как шесть лет назад первую зарплату на стажировке в Яндексе выдавали наличными, тогда впервые увидел 2000 купюры.
19.04.2024
Вроде сэкономил, а всё равно грустно
Первая покупка за баллы плюса
Грустно... Немного не хватило до круглых 100к.
Это после покупки
Заказывал, если что, цветы, а не еду. Да-да, в Яндекс Еде можно заказывать цветы для любимой/любимого.
08.04.2024
О разделении имущества после расставания
После двух лет совместной жизни моя мама всё-таки решила разъехаться со своим немолодым человеком. Правда, по-дружески разойтись он не захотел, отказался возвращаться в свою квартиру и таким образом взял в заложники ее жилплощадь. И сказал, что многое в эту женщину вложил за все время, потому он посчитает все деньги, которые ей переводились на карточку, и за перевод этой суммы он готов разойтись.
Интересно, посчитает ли он то, что вложил во взгляд моей мамы печаль?
Учтет ли, что она ради него переехала в другой город и потеряла бизнес, который строила десять лет?
Сможет ли посчитать ущерб, нанесенный психике, когда по его вине случилась лобовое столкновение машин, и удар пришелся на пассажира - мою маму?
Как можно оценить то, что она взяла на себя кредит за его новую машину, ведь он банкрот?
И по той же причине она у него числится директором фирмы для того, чтобы обходить уплату налогов. Но ведь ей это никакой пользы не приносит, только риски.
Понимаете, есть вещи, которым нельзя назвать цену, потому что они являются поступками. И их легко можно обесценить, когда придет удобный случай.
Зато прямо сейчас этот мужчина сидит и подсчитывает все переводы на карточку, в том числе и за продукты, из которых получался общий ужин.
Резюме. Ч.3, Эпилог. 120 тыс за 3 часа работы
Запомнился один случай из того периода. Я со своими немногочисленными двумя коллегами из нашего города поехал знакомиться и набираться опыта у остальных наших коллег в горд Казань. Нет смысла особо расписывать, что никакого особого опыта мы не получили. В память врезался другой момент. Нас проводили в огромное помещение, где работали продажники. Там их было человек семьдесят. Столы поставлены длинными рядами один к другому, между ними – небольшие перегородки. Личного пространства почти нет. Шум стоял сильнее, чем на рынке в выходной день. Десятки голосов одновременно звучали, каждый в попытке продать. На стене висела большая рамка с фото одно известного миллионера и его цитатой. Про него даже фильм снят. Только дело в том, что, несмотря на его достижения, человек он не очень хороший. Но стал идолом. Руководства отделов продаж навязывают сотрудникам новые примеры для подражания. Хотя сами и не хотят, чтобы их сотрудники стали директорами фирм-конкурентов. Рядом с рамкой висели ещё две. В них были большие белые листы, в которых крайне неразборчиво были написаны какие-то слова на английском. Я спросил у одного из продажников, что это. Мне сказали, что основатель компании был на бизнес-тренинге того самого волка с Уолл-стрит, чьё фото висит в середине. Он во время выступления записывал некоторые заметки для наглядности. Это и есть те самые заметки с того самого бизнес-тренинга. Заповеди. Было ощущение, будто в офисе зарождается новая религия.
Говорят, продавец должен знать о продукте всё. Это не совсем так. Иногда бывает, чем больше вы узнаёте то, что продаёте, тем меньше вам это нравится. Со временем приходит осознание, что продукт полное дерьмо, а вас наняли для того, чтоб оно хоть как-то продавалось. Поэтому, не спешите разбираться во всём досконально, не изучайте предложения конкурентов. Со временем вы всё освоите. В незнании счастье – вы сами ещё не до конца поняли, что именно продаёте, но очень стараетесь. Со временем, когда вы всё же поймёте, во что вляпались, совесть, если она есть, не даст впаривать это всем подряд. Продукт должен быть пригоден для продажи. Можно долго биться, как рыба об лёд, чтобы продать плохую вещь. Вся надежда только на дурака, который вдруг купит. Сразу скажу, в сегменте b2b таких немного.
Однажды, в один из свободных безработных деньков я поехал в гости к своему другу, который занимался примерно тем же чем и я – ничем. То есть он был трудоустроен в очередном банке на должность плохого продажника. Он, как и большинство его коллег, утром приезжали в офис отметиться, в обед уезжали «на встречи», вечером возвращались на собрание. Или не возвращались.
В тот будний день, как и обычно в полдень они поехали по домам. Я, мой друг и его коллега пили пиво и общались. Спустя пару часов, к нам решили присоединиться ещё пара парней из того банка. Мы пошли в кафе недалеко, посидели там, а на обратном пути я услышал фразу. Наверное, эта та мысль, которая сидит в мозгу каждого плохого продажника. Возвращается каждый день. С одной стороны, она смешит, с другой – гложет. А звучала эта фраза так: "Сколько я смогу здесь еще проработать, если вообще не буду работать?". Мне кажется, все мы думаем так. Не от того, что мы безгранично ленивы. Просто все мы словно бьёмся головой о стену. Сначала верим, что пробьём её. Но со временем голова начинает всё сильнее болеть, а на стене не образуется ни трещинки. Со временем мы перестаём бить так сильно. А если на нас не смотрят, то и вовсе не бьём. Мы уже не верим, что за этим слоем бетона есть ещё что-то. Примеры других сотрудников уже не воодушевляют, потому что мы понимаем, что их успех скорее всего был достигнут не пробитием стены, а её обходом – хитростью или везением. Не мог человек, на протяжении полугода имеющий в месяц три заявки, внезапно разбежаться, пробить стену и принести двадцать. Скорее он осмотрелся вокруг и увидел недалеко в стене, слабое место, дыру или даже дверь.
Стоит также помнить о том, что почти нигде со временем не становится лучше. Тенденции для сотрудников везде отрицательные. Со временем вы уже не просто бьётесь головой о стену. Вам «помогают», поставив рядом прожектор, чтобы было лучше видно, чем вы занимаетесь. О касках можно не мечтать. В лучшем случае – лёгкое обезболивающее. Потом вас заставят писать ваши удары на диктофон, чтобы те, которые сразу не смогли посмотреть, потом смогли послушать и дать экспертную оценку, сказав, что пятый удар был недостаточно хлёстким, а между двенадцатым и тринадцатым слишком большой интервал. Вам будут непрерывно твердить, что там, за горизонтом, точно такая же стена, а работники там пробивают её с двух ударов, после чего сразу покупают себе квартиры и машины. Просто стоит бить сильнее и чаще. Ну и рабочий день увеличить всего на пару часов. А там, за стеной – успех!
Иной раз ты не можешь поднять телефонную трубку, чтобы позвонить - противно. Опять что-то выспрашивать, кого-то уговаривать... Мерзость. Хочется просто встать и уйти. Ты встаёшь и уходишь. Приходишь домой, пьёшь. Но лучше не становится. Потому что ушёл из офиса, а не из продаж. Завтра или в понедельник всё вернётся. Ты будешь смотреть на новых людей, которые что-то умеют, а результат их труда - нечто большее, чем цифры выполнения плана, написанные в таблице, которые обнулятся с началом нового месяца.
Ещё со временем некоторые процессы оборачиваются вспять. Если когда-то продажи помогли мне преодолеть своё стеснение, легче общаться с людьми, то со временем я заметил, что уже в принципе не хочу общаться, так как мне этого на работе хватает. Хотя, может это возрастное.
В общем, жизнь плохого продажника – это и весело и грустно одновременно. В рабочее время чего я только не делал. Свободного времени у меня было больше, чем у большинства. Безусловно, это ценно. Но не за горами моё тридцатилетие. А чего я добился? Всё это только воспоминания. Моя карьерная лестница больше похожа на эскалатор, который движется вниз, компенсируя все мои шаги.
Я пытался устроиться в другие сферы, но вакансии не подходили мне. Меня не брали из-за отсутствия опыта, или по той-же причине предлагали малую заработную плату, из-за чего отказывался я.
И куда идти теперь? Мысль о том, что в сорок лет я работаю менеджером, не важно с припиской «главный» или «ведущий», пугает и угнетает меня. А какие варианты?
С другой стороны, если так дожить до пенсии, легче справиться с внезапно обвалившемся на тебя объёмом свободного времени, ведь он будет вдвое меньше. А если дожить и не получится, то не так устанешь к концу.
И всё же я не жалею обо всём этом. Таков путь ко мне теперешнему. Я не знаю каким я мог бы стать, пойди я путём экономиста, фрезеровщика или программиста. Просто в таком ритме жизни несколько иные плюсы и минусы. Но если вы хотите попробовать себя в продажах, я искренне советую вам воспринимать это, как перевалочный пункт на пути к чему-то большему.
На этом следовало закончить. Так я и хотел сначала. Но жизнь изменчива. Я всё же смог добиться успеха. Сначала в продажах, а потом уже управленческого. Как это произошло? Я нашел компанию, в которой мне понравилось работать, перешагнул через себя. Да, получилось не сразу, потребовалось много попыток, но я смог. На самом деле я понял, что просто нужно стараться и самоотверженно работать, не смотря ни на что. И однажды стена треснула. Потом и вовсе рассыпалась. Теперь моя задача, пояснить моим подчинённым, что они тоже смогут. Главное – гнать из себя любые сомнения. Верить в себя и свою команду!
Поверили? Надеюсь, что нет. Я соврал в предыдущем абзаце. Такого бреда любой продажник наслушался вдоволь. Я до сих пор в продажах, несмотря на все попытки вырваться. В какой-то момент пришло осознание, что и вырываться необязательно. Ведь в каждой сфере есть свои трудности и нюансы. На момент написания этих строк я работаю на входящем потоке в небольшой компании, где напрочь отсутствует душок корпоративщины. Ведь отчасти она была причиной моего недовольства. Нет больше холодных продаж, которые я ненавижу всей душой. Нет бестолковых собраний, на которых как идиот должен хлопать в ладоши. Нет бессмысленных отчетов, дублирующих друг друга. Правда нет и того количества классных ребят, которые были моими коллегами. Они есть только в настоящем или в прошлом. По опыту я знаю, что в моём будущем им не будет места.
Всё нормально. И от этого чувствую себя отлично. Мне комфортно. Есть продажи. Не знаю, чем всё это закончится, но ведь ничто не вечно. Сегодня в моей гавани штиль, потому я рад спокойному морю и чистому небу.
Эпилог.
Рассказ этот я написал 5 с лишним лет назад. Многое поменялось. Я всё ещё работаю в той компании, которую упоминал последней. До пандемии всё шло прекрасно. Были заключенные сделки, был неплохой доход, которого хватало на жизнь и на пару поездок за границу в год. Помню, я понимал, что в моей жизни всё так хорошо, что долго это длиться не может. Так и случилось. Пандемия сильно ударила по продажам продукта, которым я занимаюсь. Поэтому пришлось устроиться на вторую работу, где я уже 2 года занимаюсь примерно тем же. СВО в своё время тоже сильно подкосила. Был даже период, когда у меня было 3 работы, но длился он недолго.
Напишу то, с чего бы стоило начать, чтобы урвать побольше реакции от читающих, да и увеличить их количество. Вызвать массу негатива, осуждения, а от кого-то насмешек. За прошлый год моя средняя ЗП составила около 120000 руб. в месяц. В среднем я работаю 3-4 часа в день.
Не потому что ленив. А потому что опять нечего делать. Мало входящих заявок в обеих компаниях. Не с кем общаться весь день. А работаю я преимущественно дома. При всём желании заняться больше не чем. Я бы рад взять больший объём, чтобы заработать больше, но либо предложения не очень(нужно продавать ерунду), либо нужен человек на полный день, а доход примерно такой же. Зачем работать 9 часов, когда можно работать 3?
Я не жалуюсь на жизнь. Я рад, что у меня есть время жить. Абсолютно все дела, такие как тренажерный зал, поход к парикмахеру, врачу, поездка в автосервис я делаю на буднях в рабочие часы. А ещё я смотрю, как растёт моя дочь. У меня есть время на неё.
Отмечу, что до сих пор не считаю себя хорошим продажником. Я переговорщик. Говорю людям всё как есть. Бес прикрас. Когда они заключают с нами договор, то входят в нашу сеть, а потому расхлёбывать негатив потом — себе дороже. Да и совесть ещё осталась. Никому не звоню просто так, общаюсь только с теми, кто сам оставил заявку.
Тем не менее в работе я люблю условия, но не её саму. Мысли уйти из сферы никуда не делись. Пару лет назад я учился на разработчика. Изучал Java Script. Моих мозгов не хватило. Код читать могу, а писать не получается. Отучился 6 месяцев, понял, что дальше не вытяну. Бросил. Год назад закончил курсы тестировщика. Но посмотрел зарплаты новичков и понял, что не вытяну на эти деньги ребёнка и жену в декрете. Сейчас изучаю SQL. Уже без особой надежды на что-то. Просто решил, что раз есть время, надо его трать не только на тренажёрный зал, но и мозг чем-то нагрузить. Вдруг однажды пригодится.
Еще мне я уже не представляю каково это, весь день сидеть в офисе, тратить 2 часа на дорогу. Мне это кажется чем-то далёким, тем, чего уже не будет в моей жизни. Сильное впечатление оставляют посты и комментарии людей о том, сколько пота и крови они пролили ради примерно того же, что есть у меня. Я понимаю, что мой доход далеко не предел для многих, но кто-то расшибается в лепёшку за меньшее. Достоин ли я своей жизни? Достойна ли жизнь тех людей их самих?