Она не говорила по-русски и я влюбился. Не потому, что она не говорила… а по другим причинам. Но все по порядку:
Мне было 16, ей 18. В начале века и столь юном возрасте я вырвался в лагерь волонтеров, который приютил представителей разных стран. Шведы были донорами проекта (спонсорами то есть). Естественно, в этой делегации от страны-инвестора прибыла группа, которая включала, кроме прочего, двух прекрасные юных особ шведских кровей. Одна из них была наиболее юна и улыбчива, вторая по строже и чуть-чуть взрослее, как мне тогда показалось. Назовем первую Кайа. У Кайи были русые волосы открытая улыбка в 32 зуба и какая-то совершенная непосредственность. Надевала она обычно широкие штаны и белую майку (под которой было видно все то, что неизменно приводит в трепет 16-летних ребят... да и не только)
В первый раз мне удалось увидеть представителей европейской молодежи с возможностью вступить в культурный контакт.
В первый день нам нужно было презентовать проекты своих организаций, для чего мы собрались в небольшом зале. Наши ребята скромно выходили к столу, смотрели в пол и неуверенно бубнили что-то про охрану окружающей среды, экологию и прочее:
-- Наша организация…в общем, за все хорошее... ну и там против всего плохого… Посмотрите, вот мы тут субботник проводим, -- как-то так
В зале запахло атмосферой официоза и протокола. Кто-то зевал, а кто-то уже и храпел. В глазах просматривались мечты о вечернем фуршете. Но, все поменялось, когда на презентацию вышла Кайа. Она улыбнулась, села (запрыгнула) на стол (или даже взлетела на него) и начала по –английский рассказывать о себе, что ей 18 лет и живет она вот в таком-то прекрасном городе. Показала даже свои детские фотографии и как-то незаметно перешла к теме презентации своей организации. Так легко и непринужденно она привлекла внимание всех, кто находился в зале.
Как же она была не похожа на нас всех. Энергия буквально била ключом. Кайа закончила и спрыгнула со стола, вспорхнув невидимыми крыльями. Еще несколько минут ей аплодировали. Она легко отвечала на вопросы.
Стало понятно – я хочу с ней познакомиться.
Уже вечером ее поджидало межкультурное испытание. Наши решили угостить девушку салом и водкой. Пикантность заключалась в том, что Кайа понятия не имела, что такое сало. Шведы, как выяснилось, не поклонники этих дел. С водкой, наверняка, тоже самое. Небольшими кусочками сало было нарезано, водка была налита в граненый стакан. Ей долго, на разный мотив и на разных языках объясняли, как пить, и как есть. Девушка впервые сделала что-то нерешительно: взяла кусочек сала и поднесла ко рту, все замерли. Кайа закрыла глаза и стала его жевать. Наблюдающие перестали дышать. Кайа открыла глаза обвела взглядом присутствующих, выпила водки и кивнула головой:
- Good! Really good!
И снова раздались аплодисменты и ликование. Кайа погружалась в нашу ментальность. Мы были покорены! Каждый пытался произвести на нее впечатление и обратить на себя внимание. А лучше увести с собой.
В тот вечер наши ребята так же сумели нейтрализовать (вдрызг напоить) шведских мужиков. Те с голыми торсами бегали по территории и что-то пели. Однако, опасности, как конкуренты за женские сердца, уже не представляли. Кайа осталась без евро поддержки.
Ночью мы учили ее петь белорусские народные песни, танцевали весь спектр славянских танцев. Закончили почему-то лезгинкой.
Так вышло, что ночью мы сели рядом у костра, я что-то играл на гитаре, мы переглянулись, она улыбнулась мне, положила руку на плечо.
-- Very good, - похвалила она
-- Спасибо, - кивнул я головой
Вот он шанс! Сейчас, наконец-то, в этой непринужденной обстановке мы сможем пообщаться. Дело, практически, в шляпе.
Кайа, тем временем, продолжила что-то говорить по-английски. Ее монолог заканчивался словом с вопросительным «Yes?» Я улыбнулся и понял, что ничего не понял. Я мог, конечно, найти переводчицу, но это было бы очень странно в три ночи. В этот момент пришло осознание, что я не могу говорить по-английски. Ну то есть я понимаю слова, понимаю, как теоретически построить фразу, но сделать этого не могу. Организм сопротивляется. На уроках английского в школе все было проще. И я предпринял ужасное: сделал вид, что меня позвали, и ретировался с места битвы культур.
Такого самобичевания, как в тот вечер, я не припомню. В номере я клял себя за то, что не учу язык. За то, что боюсь говорить на инглише. За молодость. За панику.
Итогом разбора позора стало вот что: я решил пойти к ней и все-таки пообщаться. Как угодно, хоть на языке жестов.
Через минуту, я уже решительным шагом двигаюсь через лес по направлению к номеру Кайи. Остается совсем чуть- чуть. Сквозь темноту я слышу ее голос, присматриваюсь и вижу, как Кайя обнимает и целует ту, вторую шведку. Видно, что они не просто подруги. Дальше: отрицание, гнев, торг, депрессия. Понять этот факт мне было крайне непросто в начале двухтысячных.
Остальные дни в лагере прошли в общении уже с титульной нацией, что подарило в последствии немало приятных моментов. А еще позже все-таки пришла пятая стадия: принятие.
____
я тут vk.com/zhenyal