Схема крепости Грозная

Если эти силы покажутся чрезмерными, то это иллюзия, учитывая реалии того времени. Мюридизм, который был использован мятежными лидерами как мощное оружие, смог сплотить горские народы в воинство, с которым приходилось считаться. 6 июля 1840-го года отряд Галафеева вышел из Грозной в сторону аула Большой Чечень, что у реки Аргун, а уже 10-го прибыл в Гехи на одноимённой реке. Никаких решительных действий противник за это время не проявлял. Но полностью опустевшие аулы явственно говорили, что неприятель готовится к крупной операции.

11-го июля на рассвете отряд продолжил движение на запад в сторону Ачхоя. Авангардом, состоящим из 3 батальонов «куринцев», 2-х рот сапёров, 2-х сотен казаков и 4-х орудий, командовал Роберт Карлович Фрейтаг, тогда ещё полковник. Именно за ним двигались центр отряда под командованием подполковника Алексея Степановича Грекулова и арьергард, которым командовал полковник барон Александр Евстафьевич Врангель.

Во время вступления в чащу Гехинского леса ввиду особенностей местности отряд был вынужден растянуть свои силы. Это мгновенно превратила их в удобную мишень. Именно в этот момент грянули первые выстрелы. Однако бедственного положения удалось избежать. Во-первых, противник, видимо, лишь опробовал свои силы, а, во-вторых, ружейный и штыковой напор солдатский цепей оказался напористее. Так или иначе, но именно силы авангарда Фрейтага, правда, подкреплённые ещё одним батальоном, отчаянно бросились в штыки, чем заставили неприятеля отступить. На ближайшем же открытом месте генерал Галафеев перестроил отряд в боевой порядок.

Вид на горы в районе Гехи и Гехи-Чу

Лишь позже выяснится, что военачальником со стороны противника был старый «заочный» знакомый Аполлона Васильевича Галафеева - Ахбердил Мухаммед. Ахбердил был мудиром (своеобразный генерал-губернатор) Шамиля и военачальником его войск. Он участвовал в обороне аула Ахульго, за штурм которого Галафеев в своё время был награждён орденом Святого Владимира. Всего войско Ахбердила на тот момент насчитывало от 6000 до 7000 бойцов, т.е. превосходило силы генерала Галафеева примерно в два раза.

Местность у реки Валерик ничего хорошего не сулила. Река Валерик, которая и подарит имя тому сражению, протекала практически перпендикулярно дороге, по которой двигался отряд. И, если со стороны отряда берег был пологий и открытый, то с другой стороны реки заросли леса буквально вплотную подходили к берегу, который к тому же был более крутым и обрывистым. В журнале военных действий отряда Галафеева это естественное препятствие даже сравнили с «бастионным фронтом с глубоким водяным рвом».

Чтобы хоть как-то снизить риск мгновенной засады, артиллеристы отряда, подойдя на расстояние картечного выстрела, открыли огонь. Однако, ни ответного выстрела, ни единого движения в противоположном направлении замечено не было. Генерал Галафеев решил быть более сдержанным и осторожным, поэтому распорядился выдвинуть в каждую сторону, грозящую внезапной атакой, по одному батальону. Как только передовые силы войдут в лес за Валериком, им было приказано перейти в оборону и ожидать подхода всего обоза.

Сначала вперёд выдвинулся авангард, подойдя к лесу на расстояние «на половину пистолетного выстрела». Вслед за ним начали сниматься со своих позиций артиллеристы. И в этот момент неприятель открыл ожесточённый и сосредоточенный огонь. Естественно, первый удар принял на себя авангард, в первых рядах которого оказался полковник Фрейтаг, проявляя примерное хладнокровие.

Несмотря на обрушившуюся на отряд лавину неприятельского огня, передовые цепи не только не дрогнули, но и начали наступление, остановившись лишь у отвесного берега реки. Здесь были обнаружены заранее наведённые горцами завалы, из-за которых они и вели огонь. Входящие в авангард роты сапёров под командованием капитана Гернета и «куринцы», осознав опасность быть перебитыми в этом своеобразном капкане, достаточно быстро справились с препятствием. Первая линия вскоре ворвалась в лес за Валериком.

Эпизод сражения у Валерика. Часть картины написал сам Михаил Лермонтов, позже общий вид закончил Григорий Гагарин (примечательно, что заметна разная техника, слева - работа Гагарина, а центральная фигура горца - работа Лермонтова)

На время оружейный огонь совсем смолк, разносился лишь людской истошный крик и лязг холодного оружия. Но отчаянные попытки неприятеля отбросить наши войска за реку и опрокинуть их оказались тщетными. Штыковая атака передовых рядов начала теснить горцев, образуя клещи. Неприятельские отряды, и без того не слишком организованные, окончательно развалились на отдельные группки. Часть из них попыталась выбраться из леса на опушку по нашу сторону Валерика, но сразу была встречена русской артиллерией. Вскоре бой стал более похож на «травлю диких зверей», как было указано в журнале военных действий. Пытаясь вырваться из окружения, противник каждый раз натыкался на оружейный или артиллерийский огонь наших солдат.

Казалось бы, сражение окончено. Русские войска всё далее продвигались вглубь леса, оставляя в тылу отрезанных от своих сил горцев. Но стоит отдать должное, находясь в безвыходном положении, рассеянные отряды противника нашли в себе силы объединиться. Одна группа, форсировав Валерик, ударила на опушке по обозам экспедиции Галафеева с левого фланга. Правда, полубатальон пехоты быстро ликвидировал угрозу. Вторая группа также атаковала обозы, но с левого фланга. Встреченные картечью, горцы вынуждены были вернуться в лес. Была и третья попытка атаковать, также безуспешная.

Тем временем наступление в лесу продолжалось. На левом фланге 1-й батальон Мингрельского полка напоролся на хорошо организованный оборонительный завал врага. Силы батальона начали редеть, и, чтобы избежать отступления, на помощь им послали две роты из арьергарда. После пополнения ситуация в корне изменилась. «Мингрельцы» в итоге взяли завалы штурмом, обратив неприятеля в бегство.

Наконец, после почти 8 часов немилосердный бой стал стихать. Только иногда из лесу раздавались одиночные ружейные выстрелы. Ахбердил Мухаммед, получив ранение, с оставшимися воинами отступил. В лесной чаще и под завалами оставались только трупы погибших. Но нелёгкий солдатский труд не привык давать передышки, поэтому сапёрные роты, только недавно спасшие авангард от капканов неприятельских завалов, принялись наводить переправу для обозов.

При Валерике. Похороны убитых 12 июля 1840 год. Картина Михаила Лермонтова

В последнее время некоторые этнически ангажированные историки пытаются выдать сражение у Валерика чуть ли не как победу поддержавших Шамиля чеченцев. Мягко говоря, это некорректно. Во-первых, к тому времени в войске Шамиля находились не только чеченцы, но и галашевцы (общественно-территориальное объединение среди ингушей). Во-вторых, несмотря на численное превосходство, выгодные оборонительные позиции, которые к тому же укрепили завалами, отряд Ахбердила Мухаммеда ни одной поставленной перед ними задачи решить не смог. Экспедицию Галафеева они остановить на рубеже Валерика, на что и был расчет, не смогли. Нанести весомый урон нашим солдатам или же значительно задержать их, также у Ахбердила не получилось. Не получилось настолько, что стоящие за Валериком мятежные аулы даже не успели собрать пожитки и скот и уйти прочь о наступающих русских войск. Посему, несмотря на личную храбрость горских воинов, организованной обороны не было, а, соответственно и повода для разговоров о победе.

Какова же была роль Лермонтова в том сражении? Вначале считалось, что Михаил Юрьевич в том бою был офицером в, так называемой, «дороховской» команде охотников, названной по имени их командира Руфина Ивановича Дорохова. Однако командование охотниками Лермонтов принял значительно позже.

В бою у Валерика же у Михаила Юрьевича было не менее ответственная задача. Аполлон Васильевич поручил Лермонтову поддерживать связь между передовыми цепями отряда с командованием экспедиции. Таким образом, на протяжении всего сражения поручик Лермонтов должен был постоянно разъезжать между авангардом на передовой линии фронта и тылом, постоянно под обстрелом форсируя реку.

В журнале военных действий Галафеев писал:

«Успеху сего дела, я обязан распорядительности и мужеству полковых командиров, офицерам генерального штаба, а также Тенгинского пехотного полка поручику Лермонтову, с коим они переносили все мои приказания в войска в самом пылу сражения, в лесистом месте, а потому заслуживают особенного внимания, ибо каждый куст, каждое дерево грозило внезапною смертью!»

Автопортрет Лермонтова

Позже в донесении к генерал-адъютанту Павлу Христофоровичу Граббе тот же Галафеев так упоминал о Лермонтове:

«Тенгинского пехотного полку поручик Лермонтов, во время штурма неприятельских завалов на реке Валерик, имел поручение наблюдать за передовой штурмовой колонны и уведомлять начальника отряда обо всех её успехах, что было сопряжено с величайшею для него опасностью от неприятеля, скрывавшегося в лесу за деревьями и кустами. Но офицер этот, несмотря ни на какие опасности, исполнял возложенное на него поручение с отменным мужеством и хладнокровием и с первыми рядами храбрейших ворвался в неприятельские завалы».

За сражение на реке Валерик поручика Тенгинского полка Михаила Лермонтова даже представили к Ордену Святого Владимира 4-й степени с бантом. Но начальство заменило эту высокую награду на более скромный Орден Святого Станислава 3-й степени, сформулировав отказ тем, что «поручик орденов не имеет». Сам же офицер и поэт увековечил то сражение в стихах («Валерик», также это стихотворение называют по первым строкам «Я к вам пишу случайно...») и в живописи, ведь Лермонтов к тому же был неплохим художником.

После победы над неприятелем у Валерика генерал Галафеев направил свой отряд в крепость Грозную, сделав рейд по местным аулам. Увы, главную задачу Чеченский отряд, как подобные экспедиции было принято называть, не выполнил, а именно пленить самого Шамиля не удалось.

Продолжение следует…

© Восточный ветер

Миша Лермонтов в детстве

Елизавета Алексеевна, старая вдова, держала поместье в кулаке и была женщиной решительной и волевой, поэтому шотландскому отпрыску пришлось чуть ли не бежать из большого имения тёщи, оставив сына на попечение бабушки. Таким образом, Михаил Юрьевич остался в усадьбе Тарханы. Строгая Елизавета Алексеевна, на удивление, души в Мише не чаяла. Она тратила на его воспитание огромные суммы, но внук, чувствуя всё напряжение в его формальной семье, всё равно был несчастлив. Это положение отягощала и крайне слабое здоровье Миши. Кстати, именно поэтому ещё в детстве бабушка его отвезла на лечение на Кавказ, который покорил будущего поэта.

Всё время Михаил был окружён учителями и наставниками, которых бабушка периодически меняла. Одним из учителей был полковник старой французской гвардии некий Жандро, пленник войны 1812-го года. Возможно, именно он и поселил в душе будущего офицера восторг перед ратной славой своими рассказами об эпохе той великой войны. В Тарханах стараниями бабушки была собрана прекрасная библиотека, и Михаил уже в 11-летнем возрасте занялся отчасти самообразованием, пока бабушка искала очередного достойного наставника. Так или иначе, но ещё до поступления в московский Благородный университетский пансион Лермонтов знал, кроме русского, французский, немецкий и английский.

Усадьба Тарханы

В 1828 году он поступил в пансион, сразу на старшее отделение, а в 1830-м Михаил перешёл в сам университет. Уже через два года озорник Михаил, рассорившись с профессором Маловым, ушёл из университета по собственному прошению (официально). Отправившись в Петербург под влиянием столыпинской родни и отчасти собственных терзаний, Михаил поступил в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. В 1834 году Лермонтов вышел за ворота школы уже корнетом лейб-гвардейского Гусарского полка. Несмотря на свою бурную литературную деятельность той поры, учёбу в школе он вспоминал как «deux annees terribles» (два ужасных года). Эта меланхолия, скрытая под налётом гусарской бравады, прошла почти через всю его жизнь.

Памятник Лермонтову рядом со зданием бывшей Школы гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров

Далее последовал первый поэтический взлёт, прерванный смертью Пушкина. Бомонд, гудевший всяческими небылицами в адрес погибшего Александра Сергеевича, раздражал молодого гусара. К тому же некоторые дамы с нулевыми способностями и таким же образованием (впрочем, как и сейчас) открыто симпатизировали Дантесу. В ответ на эти светские дрязги Лермонтов разразился стихотворением «Смерть поэта». Вскоре те представители бомонда, кого задел за живое талант великого поэта, принялись строчить на Лермонтова многочисленные доносы (опять-таки, как и сейчас). Михаила арестовали и сослали на Кавказ в Нижегородский драгунский полк в чине прапорщика.

Оказавшись на Кавказе, он сразу принялся «учить татарский язык» (тогда так именовали азербайджанский) и посыпал голову пеплом, что не хватило времени его осилить. Заступничество родовитой бабушки, о котором Михаил и не просил, вернуло Лермонтова в Гродненский гусарский полк, а позже и в лейб-гвардии Гусарский полк. Так что первая ссылка оказалась лёгким вояжем.

Вернувшись в Петербург, он снова погряз в столичной жизни. И грянула та самая дуэль, которая круто изменила жизнь поэта, словно сама судьба старалась «уберечь» Лермонтова от бессмысленности придворного бытия. Причин дуэли Михаила Юрьевича с сыном французского посла Эрнестом Барантом выдвигают множество. Это и борьба за сердце придворной особы, и острый язык Лермонтова, и его нелюбовь к французам после пушкинской дуэли и так далее. Так или иначе, 18 февраля 1840 года (по старому стилю) в Петербурге в районе Парголовской дороги состоялась дуэль. Сначала дуэлянты бились на шпагах, когда клинок Лермонтова сломался, перешли на пистолеты. Барант промазал, а Михаил Юрьевич, пощадив соперника, выстрелил в воздух.

Портрет Лермонтова кисти Петра Заболотского

После дуэли Михаила Юрьевича через несколько недель арестовали и предали суду. По великой мудрости и традиционной опаске обидеть высоких заморских гостей сынишку французского посла к разбирательству не привлекали вовсе, даже осуждения не выказали. Некоторые офицеры при дворе начали смотреть на Баранта, мягко говоря, неодобрительно. Пока французский франт продолжал наслаждаться высшим обществом, гвардейский офицер сначала находился под арестом в Петербургской офицерской тюрьме, а позже на Арсенальной гауптвахте. Поэтому Барант принялся утверждать, чтобы повысить свою репутацию, что поэт целился в него, но промахнулся.

Эффект получился обратный. Во-первых, поэт-то мог промахнуться, но вот офицер уже вряд ли. Во-вторых, а это главное, даже, если представить, что Лермонтов солгал, то причин для этой лжи не было никаких. Это никак бы его судьбу не облегчило, ведь судили его не за участие в дуэли, а «за недонесение». Если бы, конечно, Михаил Юрьевич пристрелил француза, то был бы осуждён за убийство, а остальные участники – за пособничество. К тому же, узнав о сплетнях, распускаемых Барантом, Лермонтов настоял на личной встрече с французом, во время которой предложил ещё раз стреляться, намекая, что теперь-то точно отправит помилованного Баранта в гроб.

Но сыну французского посла не пришлось потеть, размышляя по поводу новой дуэли. Власти быстро узнали об этом и потребовали Михаила Юрьевича принести Баранту извинения. Лермонтов наотрез отказался. В итоге молодого офицера отослали на Кавказ в Тенгинский полк, т.е. на один из самых горячих участков, казалось бы, вечной войны. Сделано это было, несомненно, по указанию сверху, т.к. дуэль стала известна в Европе и выставила сплетника Баранта, а, соответственно, и престиж Франции на посмешище.

Небольшие наброски, посвящённые военной службе, кисти самого Лермонтова

10-го июня 1840-го года Лермонтов прибыл в Дом командующего Кавказской линией в Ставрополе. Ставрополь по сравнению с другими населёнными пунктами Северного Кавказа был настоящим центром жизни. Сюда приезжали офицеры из центральной России и с форпостов империи на Кавказе в ожидании нового назначения. Кипела торговля с горскими жителями. Каждый вечер друзья, родственники и знакомые, не видевшие друг друга месяцы, а то и годы, готовясь к очередной долгой разлуке, устраивали кутежи. Роскошная по тем меркам и условиям гостиница «Найтаки» (названа в честь главного арендатора грека Петра Найтаки) даже получила условное название «офицерский клуб», где некоторое время и жил Лермонтов. Сейчас историческое здание арендуют торговцы всех мастей, внося неповторимую нотку дикости в архитектуру.

Наконец пришла пора отправляться и Михаилу, но распределение раздосадовало его до крайности. Офицер должен был ехать на Черноморскую береговую линию. А это полностью лишало его хоть какой-то даже малейшей свободы действий. Нет, не тягчайшая служба испугала 26-летнего Лермонтова, а сам факт постоянного ожидания на месте. Поэтому Михаил Юрьевич, узнав, что готовится военная экспедиция против отрядов самого Шамиля, немедля начал писать прошения отправить его в это пекло.

В это же самое время вошёл в силу мюридизм. Это суфийское учение из Персии стало завоёвывать умы простых людей своей доктриной равенства правоверных. Лидеры горцев, поняв эту нехитрую истину соблазнительности посула, взяли мюридизм на вооружение, объединяя народы. Однако демократией здесь и не пахло. Мюридизм быстро стал политическим и военным оружием, т.к. сплочённый народ мигом направили на войну с Российской империей, объявив газават. Вскоре наибы (наместники) имама и их приближённые обложили народы таким высокими поборами и ввели настолько жёсткие суды, что мюридизмом уже и не пахло. В итоге в нашей истории мюридизм ассоциируется исключительно с кровопролитными войнами.

Генерал Галафеев

В итоге на волне, так скажем, «политического мюридизма» начал подниматься аварец Шамиль. Непосредственно для начала войны новый лидер принялся за административное устройство края, чтобы сплотить различные племена и этносы в единое войско. На призыв Шамиля уже стекались ичкеринцы, качкалыковцы, галашевцы, карабулаки и чеченцы. Для противодействия этому войску формировался экспедиционный отряд под командованием генерала Аполлона Васильевича Галафеева, который уже имел награды за победу над имамом Ташев-Хаджи и за успешный, но кровопролитный штурм горного укреплённого аула Ахульго в Дагестане.

Собираемый Галафеевым отряд, как и все другие отряды, отправлявшиеся воевать с воинственными имамами Чечни и Дагестана, называли Чеченским, и формировался он в крепости Грозной, основанной генералом Алексеем Петровичем Ермоловым (ныне город Грозный). Добившись упорными прошениями своего перевода именно сюда, Лермонтов к концу июня (началу июля) вошел в крепость Грозная и вступил в состав экспедиционного отряда в чине поручика.

Продолжение следует…

© Восточный ветер

В революцию 1848 года венгерские гусары рубились уже с австрийцами и русскими.

В первую мировую гусары сменили свою яркую форму на серую.

Потом пришел век моторов и  гусары как род кавалерии исчезли.В Венгрии их теперь представляют реконструкторы.Ни один праздник без гусаров не обходится.

В  форме  современной венгерской армии гусарские мотивы  до сих пор видны.

Хотите увидеть настоящих гусаров-прошу в Венгрию.

Особенностью снаряжения всадника стало ещё одно изобретение кочевников — кожаные сапоги для верховой езды. До этого носили мягкие, по сути, носки из кожи или даже ткани без каблуков и жёсткой подошвы, максимум сандалии с жёсткой подошвой (самураи продолжали это делать до 19 в., у них были матерчатые носки-таби, а стремена выглядели как деревянные шлёпанцы или лыжи). Сапоги необходимы для защиты ног всадника от трения о лошадиную шкуру. Так же как и стремена, сапоги получили быстрое распространение по всему миру.

В отличие от стремян и сапог шпоры являются чисто европейским изобретением, в погребении всадника в кургане V века до н. э. в Брезье (Словения) обнаружены древнейшие образцы шпор, представлявших собой простой шип. Функция шпор первоначально была противоположна современной: шпоры использовались для приостановки лошади, если лошадь ускоряла шаг, всадник начинал ранить её шпорами. Обычно шпоры изготавливали из железа или бронзы, но самые знатные и богатые люди, из числа которых и набирали в тяжеловооруженную конницу, носили серебряные и даже золотые шпоры. Огромную роль в повсеместном распространении шпор сыграли кельты — древний народ, живший вначале к северо-западу от Альп и расселившийся в V—I веках до н. э. на территории современной Западной Европы. В процессе расселения кельтов по Европе обычай использования шпор от них переняли германцы, иберийцы, предки славян.

Каблук на обуви появился в позднем средневековье. В русском языке слово «каблук» впервые отмечено в письменных источниках в 1509 году. Слово «каблук» вероятно заимствовано из тюркского языка, в котором имелось слово «kabluk»; тюркское слово «kabluk» происходит от арабского слова «kab» — «пята», «пятка». Каблук позволял надёжно ставить ногу в стремя, не проваливаясь в него, что, разумеется приводило к травмам.

Позднее один из офицерских чинов с подлинно голландской невозмутимостью описал свои впечатления: «В субботу утром мой слуга сообщил мне, что французские гусары стояли возле нашего корабля. Я выглянул в иллюминатор, и, действительно, там стояли гусары».

Считается, что захват кораблей произошёл без потерь личного состава. Разве что кто-то слабонервный мог помереть от испуга, выйдя в гальюн и обнаружив вокруг конские морды.

Впрочем, некоторые историки предают сомнению каноническую версию событий. Они ссылаются на изданный парой дней ранее приказ, которым флоту Нидерландов предписывалось не оказывать сопротивления французским войскам. То есть голландцы должны были быть морально готовы к тому, что за ними рано или поздно придут, ― но, конечно, не на конях попарно по морю, аки посуху.

Как бы то ни было, это первый случай в истории войн, когда флот был захвачен кавалерийской атакой. Первый, но не последний. Спустя всего 14 лет, в 1809 году, подобная вылазка повторилась во время русско-шведской войны. Русские войска корпуса Багратиона невозмутимо прошли по льду замёрзшего Ботнического залива и залпами полевой артиллерии вызвали панику у шведских моряков, чьи корабли вмёрзли в лёд у Аландских островов. Что характерно, экипажи шведского флота были настолько обескуражены наглостью русских, что тоже угодили в плен в полном составе, поминая незлым тихим словом Петра Первого.