Почти закончил черновик семнадцатой главы. Егора с Ильёй занесло в офис Касперского... Планирую публикацию в среду или четверг.

Готовлю интерактив! На самом деле уже подготовил основу сценария: персонажи, конфликт и основа сюжета. Осталось накатать первую сцену.

Формат следующий: я я публикую сцену и голосование за последующее развитие сюжета. На голосование будут даны сутки. По завершении голосования я пишу следующую сцену. Где-то полгода назад запускал подобное в ВК. Получилось прикольно, но не без шероховатостей. Всё хотел повторить на Пикабу, но не удавалось найти времени. Активность... не самая лайтовая для меня :)

Сейчас, вот, появилось достаточно времени, чтобы провести подобную штуку.

История будет в том же мире, в котором существуют Егор с Хутхой. Надеюсь, будет весело!

Запуск интерактива планирую на завтра-послезавтра.

Если интерактив пройдёт бодро, постараюсь организовывать такие штуки почаще :)

Обучение земледелию оказалось поистине комичным зрелищем. В воздухе витала лёгкая нервозность. Хмурые тролли-мужчины, привыкшие к охоте, с недоумением разглядывали крошечные семена. Изящные тёмные эльфы старались держаться на почтительном расстоянии от их громадных кулаков.

— И вот это вот… кормить нас будет? — проворчал Громняр. Здоровенный тролль с кулаками размером с эльфийскую голову недоверчиво вертел в пальцах крохотное зёрнышко.

— Именно так, Громняр, — терпеливо ответил Листван. Он старался сохранять спокойствие, говоря достаточно громко, но не приближаясь слишком близко к его пасти. — Если ты посадишь его в землю, польёшь водой и согреешь солнцем, оно пустит ростки. Вырастет и даст много плодов. Они накормят тебя и твоих сородичей.

— В землю? Да я случайно наступлю и вдавлю его глубже, чем надо! А ухаживать как? Рычать на него, чтобы росло быстрее? — фыркнул Громняр и сплюнул на землю. Листван невольно отшатнулся.

— Боюсь, если ты на них как следует рыкнешь, Громняр, мы урожай не соберём — все семена разбегутся от ужаса, — ответил Листван с натянутой улыбкой, следя за движениями исполинских рук ученика. — Но можешь попробовать, если очень хочется. Только потом не говори, что я не предупреждал.

— Попробовать, говоришь? Хм… а вдруг это сработает? — задумчиво протянул Громняр, наклоняясь к крошечному семечку в своей ладони.

Он откашлялся и издал утробный рык. От него задрожали листья на ближайших деревьях. Листван инстинктивно пригнулся, едва не потеряв равновесие.

— Ну что, расти быстрее! А то как рыкну ещё разок!

Листван, побледнев, поспешно вмешался:

— Нет-нет, Громняр, совсем не так! Растения любят тишину и заботу. Им нужна мягкая земля, влага и солнечный свет. Громкие звуки могут им навредить. И, к слову, такого количества слюны им тоже не требуется. Мы используем воду, она… чище, — добавил он, стараясь говорить убедительно, но не слишком резко.

— Хм… чище, значит… — протянул Громняр, задумчиво почесывая подбородок, размышляя над этим утверждением. — Ну ладно, поверю на слово. Если надо я как рыкну ещё разок! Но всё равно, как-то это… скучно. Просто ждать, пока оно там копошится под землёй. Где тут хоть какая-то борьба? Где подвиг? Может, нам надо с сорняками сражаться? Вот это я понимаю, настоящее дело для тролля! Враг виден, можно как следует размахнуться!

Листван устало вздохнул, едва увернувшись от очередного неуклюжего взмаха массивной руки Громняра.

— Лишь бы вам размахнуться, горы ходячие… — пробормотал он себе под нос, вспоминая, как уже чуть не угодил под летящую лопату. — Да, Громняр, с сорняками тоже нужно бороться. Но это не совсем… подвиг. Скорее, кропотливая работа. Требует внимания и аккуратности. Представляешь, если ты своим размахом вместо сорняка вырвешь весь будущий урожай? Тогда точно никакого подвига не будет. Одна лишь голодная печаль.

А на другом конце поля за дело взялся Валун — тролль, известный медлительным умом, но невероятной силой. Он старательно пытался вскопать небольшую грядку под руководством юного эльфа Элрохина, который постоянно одёргивал гиганта, опасаясь за сохранность и грядки, и собственных конечностей.

— Нет-нет, Валун, не так сильно! Ты сейчас всю землю перевернёшь вверх дном, — пискнул Элрохин, пятясь назад, когда лопата в руках тролля пролетела опасно близко. — Ты же не хочешь случайно выкопать дыру до самого ядра планеты?

Валун моргнул своими большими, наивными глазами.

— Но ведь ты сам сказал копать глубоко, маленький… эльф? — пробасил он, осторожно почесывая затылок пальцем размером с ногу эльфа.

— Да, глубоко для корней, но не так, чтобы у нас образовалась новая пещера! И смотри, вот так нужно рыхлить землю, чтобы она была мягкой, — Элрохин пытался показать движения маленькой мотыгой, держась на безопасном расстоянии от неуклюжих движений Валуна.

— Мягкой говоришь? А зачем? Земля так твёрдая, на ней стоять удобно, — задумчиво произнёс Валун, глядя на внушительную яму перед собой. — Может, нам лучше сразу огромные ямы копать, чтобы сразу много всего посадить? Как думаешь, маленький землерой?

— Под землю… — пробормотал Элрохин, обречённо хватаясь за свою остроконечную шапочку. Она съехала ему на глаза, пока он отступал от слишком рьяного копания.

— Валун, пойми, растениям нужен свет солнца. Дождь сверху, а не… подземные тайники. Хотя, — эльф слабо улыбнулся, представив эту абсурдную картину, — признаю, в этом есть своя… кхм… логика троллей. Ладно, давай лучше попробуем ещё раз. Только, пожалуйста, чуть полегче с лопатой. Ты ей сейчас всю Резегешскую долину перекопаешь, и меня заодно.

Женщины-тролли отнеслись к новому занятию с чуть большим интересом, но и у них возникли свои трудности. Мелкие инструменты казались им игрушечными, а необходимость копаться в земле вызывала брезгливость.

— Смотри, Груда, вот так нужно делать лунку, — терпеливо показывала эльфийка Нимриэль, её изящные пальцы ловко орудовали крошечной лопаткой.

Груда, чьи исполинские ручищи с трудом удерживали миниатюрный инструмент, с сомнением наблюдала за движениями эльфийки.

— Лунку? Да я одним пальцем такую яму выковыряю, что ваш весь лес туда поместится! — пробасила она. Пытаясь показать, ткнула огромным пальцем в землю рядом с Нимриэль.

Эльфийка ойкнула и едва не провалилась в образовавшуюся ямку почти по колено. С удивлением уставилась на аккуратное отверстие, оставленное одним лишь пальцем троллихи.

— Видишь? А ты говоришь — маленькую…

— Попробуй вот так, аккуратно, возьми семечко двумя пальцами, — посоветовала Нимриэль, стараясь не смотреть на крупные размеры своей подопечной. — Не нужно глубоко. Всего на пол твоего ногтя. И старайся не сжимать сильно, они очень нежные.

Груда осторожно попыталась повторить движение. Но её чудовищные пальцы казались совершенно не приспособленными для такой тонкой работы. Семечко тут же выскользнуло и упало в рыхлую землю.

— Ой! Упустила! — расстроенно вздохнула Груда, наклоняясь, чтобы найти зернышко. — Да они же совсем крошечные! Как вы вообще с ними работаете? Мне кажется, я скорее всю землю перекопаю, чем найду его. Может, лучше просто бросить их сверху? Авось вырастут?

Нимриэль закатила глаза и ничего не ответила.

Вскоре стало очевидно: возня с мелкими семенами и инструментами — занятие не для таких крупных рук. Однако решение пришло неожиданно. Самые маленькие тролли и дети обладали более ловкими пальцами. Их рост позволял лучше видеть мелкие детали. Они с энтузиазмом взялись за новое дело, став настоящей гордостью племени.

Старый тролль Грызун, опираясь на свой корявый посох, ворчливо наблюдал за тем, как юные соплеменники сосредоточенно копаются в грядках.

— Куда катится мир? — пробурчал он себе под нос. — Раньше тролль с дубиной бегал, а теперь червяков ковыряет! Сила уходит, одна трава на уме!

Маленькая троллиха, ловко перебирая пальчиками крохотные семена, услышала его и звонко ответила:

— Зато скоро живот перестанет урчать от голода, дед Грызун. И твои старые кости целее будут, если не нарвешься на орка в поисках добычи.

Эльфы с удивлением обнаружили, что юные тролли обладают неожиданным терпением и старательностью в этом кропотливом труде. Их миниатюрные ростки быстро шли в рост, чувствуя заботливые прикосновения маленьких садовников.

Взрослые тролли, чья мощь прежде находила выход лишь в охоте и битвах, с не меньшим рвением взялись за вспашку обширных полей. Их необычайная сила и скорость позволяли им одним взмахом тяжёлого плуга переворачивать столько грунта, сколько несколько эльфов обрабатывали бы целый день. Они быстро превращали лесные поляны вокруг поселений в ровные участки, готовые принять щедрые дары природы. Вскоре вокруг Резегеша раскинулись обширные пашни, свидетельствуя о новой эре в жизни племени.

Более того, благодарные тролли, помня о помощи тёмных эльфов, стали обрабатывать значительные участки земли и вблизи их леса. Могучие соседи с лёгкостью вспахивали поля на опушках, а тёмные эльфы, в свою очередь, помогали с посадкой более нежных культур, требующих особого обращения. Так зародился взаимовыгодный союз, основанный на силе одних и знаниях других.

Первые попытки троллей приготовить что-то из нового урожая тоже были полны неожиданностей и комичных ошибок. Громняр с опаской разглядывал пучок золотистых колосьев.

— И что это? Мох какой-то странный? Его что, тоже надо грызть? — проворчал он, пытаясь отщипнуть волосок от колоса и тут же выплюнув его. — Фу, колючий! А если им вот так… — Громняр попытался забить острым кончиком колоса в лежащий рядом камень, но колос тут же сломался. — Бестолковая штука! Гвоздь из него точно не получится.

Эльф Листван попытался объяснить:

— Это пшеница, Громняр. Из зёрен, которые внутри, можно сделать муку, а потом и хлеб.

— Муку? Хлеб? А это ещё что за звери такие? — подозрительно спросил тролль, опасливо отодвигаясь от сломанного колоса. — Они кусаются?

В другое время Груда с недоумением вертела в руках большую морковь.

— Это что за странный корень? Он оранжевый! — пробасила она, пытаясь отряхнуть с моркови землю. — Неужели это испорченная охотничья приманка?

Эльфийка Нимриэль улыбнулась:

— Это морковь, Груда. Её можно варить и делать из неё вкусный суп.

Груда с подозрением уставилась на котел, в котором булькала оранжевая жидкость с плавающими в ней кусками моркови.

– Суп? Жидкое? Где его кусать? – проворчала Груда, пытаясь зачерпнуть ложкой немного жидкости и тут же обжигаясь. – Ой, горячо! А почему оно такое мягкое? Мясо должно быть с хрустом! По-моему, вы, эльфы, совсем разучились готовить! Где кровь? Где жир? Это какая-то трава вареная! Может, нам лучше просто поджарить эту морковь на костре, как мы ящериц жарим? Хоть какой-то вкус будет!

В начале времён племя влачило жалкое существование в Тарсии — клочке суши, зажатом почти со всех сторон непроходимыми топями Дредмура. Сырые низины, царство болотных троллей-трясинников, с трудом кормили и их самих, а уж малочисленных горных сородичей — и подавно. Дичи было мало, а ненасытные трясинники, туповатые, но могучие телом, всегда оставляли лишь жалкие объедки. Нехватка пригодных для охоты земель лишь усиливала напряжение и недовольство.

За несколько десятилетий до прихода Тагруна почти все горные тролли, не выдержав гнёта и голода, ушли в Гривэль — край вечнозелёных долин и редких лесов. Но туда уже нашли дорогу орды орков, жаждавшие новых земель и ресурсов.

Раньше других в Гривэле обосновались и некоторые племена трясинников, нашедшие у Вечной Воды подобие родных болот.

Обосновавшись отдельно, горные вскоре столкнулись с агрессией орков, чьи племена доминировали на этой земле, яростно сражаясь за каждую пядь земли и дары природы.

Горные тролли, пытавшиеся закрепиться отдельно, сразу столкнулись с агрессией орков, доминировавших на этих землях. Те сражались за каждую пядь территории, за каждую тушу добычи. Постоянные стычки не только косили и без того малочисленных троллей, но и делали охоту невозможной. Любое нахождение за пределами поселений грозило нападением превосходящих числом неприятелей.

Они голодали, глядя, как более приспособленные к войне соседи отбирают последнее. Их род таял с каждым годом. Осознав безвыходность положения, горные тролли были вынуждены искать союза с уже обосновавшимися неподалёку болотниками.

Несмотря на глубокую неприязнь, свирепость и многочисленность сородичей могли обеспечить хоть какую-то защиту от орд орков, чьи набеги становились все более частыми и дерзкими. Но этот вынужденный союз не решал главной проблемы — вечного голода. Прожорливость болотных сородичей по-прежнему оставляла горных троллей на грани выживания.

В те мрачные дни, когда надежда едва теплилась в сердцах троллей, в мир пришёл Тагрун. Первый год его жизни ничем не выделялся среди других детёнышей. Но на второй год, будто могучее древо, он начал стремительно расти, поражая соплеменников исполинскими размерами и кожей, твёрдой, как камень.

С каждым годом он всё больше возвышался над сородичами. К трём годам он уже перегнал в росте собственных родителей. А к десяти стал настоящим великаном — сорок метров от пят до макушки.

В день своего десятого рождения разум Тагруна озарился пониманием своей судьбы. Знание пришло само, из ниоткуда. Именно тогда в нём созрело решение — увести измученный народ на юго-восток, прочь от бесконечных войн и ненавистного соседства.

Исполин не знал, откуда пришла эта уверенность, и ничего не ведал о новых землях. Но внутренний голос твердил: это единственный путь.

Провести обессилевших беженцев через опасные земли казалось невозможным. За Гривэлем лежала воинственная Тагбабара — владения кентавров. Эти лесные обитатели, чьи границы постоянно терзали орки, вырубили значительную часть лесов, создавая открытые пространства для битв. Кентавры, измученные вечной стражей, не делали различий между врагом и любым, кто осмеливался приблизиться, предпочитая сначала осыпать стрелами.

А дальше лежали Сумрачный и Светлый эльфийские леса, где любая сломанная ветвь могла стать святотатством, а случайный путник рисковал навлечь на себя гнев древних духов и острые стрелы невидимых стражей.

Но оставаться означало верную гибель. Собрав вокруг себя немногочисленный, но решительный отряд, Тагрун возглавил поход. Его величественная фигура, излучавшая спокойную силу, ограждала соплеменников от отчаяния и усмиряла любые споры, вселяя слабую, но такую необходимую надежду.

Было, конечно, несколько орочьих налётов. Первая банда выскочила из-за скал, вопя и размахивая топорами. Орки были худые, измождённые. Их отчаянная попытка была криком голода.

Тагрун даже не замедлил шага. Его гигантская нога опустилась на ближайшего орка, как каменная глыба на букашку, и хруст костей прокатился по долине. Другие бросились на него, но Макут был непробиваем.

Его кулаки обрушивались на них, словно молоты, сминая доспехи и ломая хребты. Один попытался вскарабкаться ему на спину, но Тагрун лишь тряхнул ногой, и орк отлетел на несколько метров, шлёпнувшись о скалу. Яростный рёв исполина сотряс воздух, и оставшиеся в живых в ужасе разбежались.

Спустя несколько дней, когда отряд пробирался через узкое ущелье, на них обрушилась новая беда. На этот раз орков было больше, и вооружены они были куда лучше — в их рядах мерцали даже пара зачарованных клинков, источающих тусклое зелёное свечение.

Они атаковали организованно, пытаясь окружить троллей и запереть в каменной ловушке. Несколько стрел просвистели мимо — по счастливой случайности.

Тагрун в тот момент был немного позади, помогая отставшим тащить припасы и обессиленных сородичей. Будь он на месте, этот отряд вряд ли рискнул бы напасть. Орки выглядели сытыми и сильными — лишний риск был не к чему.

Как только впереди раздались крики и лязг оружия, Тагрун огромными шагами ринулся к голове колонны. Он поспел как раз в тот миг, когда орочий вожак в прочной кожаной броне, орудуя тяжёлым топором, пытался прорваться к центру отряда.

Топор со звоном ударил по ноге Макута. Лезвие попыталось вонзиться, но отскочило, не сумев пробить даже верхний слой его кожи, что была твёрже драконьей чешуи.

В ответ Тагрун схватил зеленокожего за пояс и швырнул его в напирающих сзади сородичей, сбив с ног сразу десяток. Другие орки цеплялись за ноги гиганта, но он отряхивался от них, как от назойливых мошек, и продолжал крушить их могучими ударами. Орочьи клинки не могли причинить ему ни малейшего вреда.

После непродолжительной, но ожесточенной схватки, ущелье было устелено телами поверженных врагов.

Воздух прорезал звук рогов. Из-за поворота вышел новый отряд — не меньше пяти сотен хорошо вооружённых и привыкшим к битвам орков. Во главе шёл предводитель, могучий зелёнокожий исполин, превосходивший размерами любого тролля — кроме Тагруна.

Он сразу ринулся на Макута. Размерами и силой уступая, орк был куда ловчее и опытнее в бою. Тагруну пришлось одновременно драться с ним и прикрывать измождённых сородичей от основной орды.

Великан топтал и крушил кулаками всех, кто приближался. Кроме предводителя. Тот уворачивался от каждого удара, от каждого топота ногой. Но и его ятаган не мог пробить каменную кожу тролля. Так они и кружились в бессильной ярости.

Вожак поймал момент, когда Тагрун, прекратил попытки достать его и отвлёкся на орду. С невероятной скоростью он взобрался на скалу и прыгнул вниз, вложив все силы в удар мечом, направленным остриём в ступню гиганта. Невероятно прочная кожа на этот раз поддалась. Клинок глубоко вошёл в плоть.

Тагрун взревел от боли и ярости и с неистовой силой ударил ногой о камни ущелья. Скала обратилась в пыль, а предводитель, не успевший спрыгнуть, оказался зажат между ногой и камнем.

— Торак! Торак! — завопили орки, увидев кровь на лице своего вожака. Они бросились в самоубийственную атаку, пытаясь оттеснить Тагруна и не дать ему добить вождя.

Удивительно, но Торак выжил после такого удара. И похоже получил не слишком сильные повреждения. Это было невероятно, ведь даже камни раскололись от удара Тагруна, но орк стоял на обеих ногах, лишь слегка пошатываясь от удара.

Яростный натиск ордов заставил великана отступить. Слишком безумны были их атаки.

Торак нахмурился, наблюдая за тем, как его воины постепенно таят и затрубил в висящий на поясе рог, призывая к отступлению. Орда организованно отхлынула, исчезнув за поворотом так же внезапно, как и появилась.

В ущелье остались груды тел нападавших… и несколько тел троллей. Не всех успел прикрыть Тагрун, часть орков прорвалась. Хоть тролли были крупнее и сильнее, они хуже умели воевать, были безоружны и истощены. Около двух десятков переселенцев полегло под орочьими топорами и мечами. Но и самих орков пало более двух сотен.

Тагрун помог выжившим, взял на руки раненых и, прихрамывая, повёл их дальше. Путь предстоял ещё долгий.

Увидев незваных гостей, приближающихся к лесам Тагбабары, кентавры отступили вглубь чащи, предпочитая издалека оценить угрозу. Их насторожили не только исполинские размеры гиганта, возглавлявшего шествие, но и обилие котомок, кульков и прочей поклажи в руках у путников. Это говорило не о военном набеге, а скорее о переселении.

Осторожные кентавры, измученные постоянными орочьими набегами, обычно не церемонились с незнакомцами у своих границ. Их луки всегда были наготове, а стрелы летели быстрее вопросов.

Однако вид сорокаметрового гиганта, спокойно ведущего за собой группу хоть и меньших, но всё равно внушительных троллей, заставил их проявить невиданную доселе осмотрительность. Они предпочли раствориться в тенях деревьев и наблюдать, нежели вступать в бой с существом, чьи намерения оставались загадкой. Тролли спокойно прошли.

Поход тянулся мучительно долго. Растянувшаяся колонна едва волочила ноги. Силы были на исходе. Но все же в лесах удавалось поохотиться и наесться. Местные обитатели не чинили препятствий, просто делая вид, что не замечают пришельцев. Казалось, сама природа расступалась перед величием Макута, а всё живое предпочитало не привлекать его гнева.

И наконец, после месяца изнурительного пути, Тагрун привёл свой народ к землям, что ныне зовутся Резегешем. Эти плодородные долины, зажатые с обеих сторон лесами, встречали тёплым климатом и коврами невысокой растительности.

Воздух здесь был густым и тёплым, напоённым сладковатым ароматом цветущих кустарников и терпким запахом прогретой солнцем земли. По утрам над долиной стелился лёгкий туман, а в полдень в высокой траве неумолчно стрекотали цикады, их звенящий хор заглушал даже грубые голоса троллей. Вечерами, когда солнце окрашивало горизонт в багрянец, с опушки доносилось уханье сов и убаюкивающий шелест листвы.

Там, на новых просторах, тролли обрели приют и начали возводить свои жилища, полагаясь прежде всего на охоту как основной источник пропитания.

Вскоре охота в Резегеше приобрела чёткий порядок. Опытные следопыты выслеживали стада оленей и кабанов в окрестных лесах, и охотничьи группы уходили за добычей на несколько дней. Возвращались они с богатой добычей, которую женщины разделывали, вялили на солнце и жарили на больших кострах. Со временем, благодаря новым знаниям и потребностям, стали появляться и первые ремесла.

Из крепких костей убитых животных тролли научились делать простые, но надёжные орудия труда, а также грубоватые украшения. Шкуры шли на пошив прочной одежды и вместительных мешков для припасов.

Одним из первых великих деяний Тагруна на новом месте стало обретение источника чистой воды. Племя поначалу селилось у небольшого ручья, но он часто пересыхал.

Тагрун, видя, как соплеменники мучаются от жажды, несколько дней бродил по окрестностям. Однажды он остановился у подножия скалы, прислушиваясь к едва слышному журчанию. Без колебаний гигант несколькими мощными ударами каменных кулаков разбил скалу, и из расселины хлынул чистый, прохладный поток, быстро превратившийся в полноводный ручей.

Этот источник с тех пор утолял жажду всего племени круглый год и стал одним из священных мест Резегеша.

Вскоре Тагрун проявил и мудрость, что простиралась дальше простой силы. Он сумел установить контакт с тёмными эльфами, обитавшими в глубине лесов, граничащих с их новым домом. К удивлению многих, мрачные лесные жители, обычно сторонившиеся чужаков, вступили в переговоры с гигантом.

Когда Макут покинул их сумрачные владения, король тёмных эльфов, оставшись один среди вековых деревьев, позволил себе лёгкую, невесёлую улыбку. В глубине его сознания мерцали картины грядущего, и судьба троллей, как он видел, уже была предопределена самим их дерзким переходом. Эта участь не зависела от его воли — она была предначертана.

Ощущение неотвратимости надвигающихся перемен витало в воздухе. И всё же в хитросплетениях времён он разглядел и собственную выгоду: этот грубый народ мог стать барьером, что убережёт его владения от огня войны.

Целый спектр чувств — от смутного сострадания до холодного расчёта — побудил его поделиться с ними древними знаниями земледелия. Трудно было сказать, какая из этих эмоций преобладала, но именно этот сплав предвидения и прагматизма заставил короля тёмных эльфов протянуть руку помощи гигантским пришельцам.

Их лес, который эльфы тени с почтением величали Слышащим (а за пределами их владений известный как Эльдоракс), отражал их свободолюбивую суть. Тёмнолистые фирнолисы, багряные дубы, исполинские тисы и тёмная ольха росли на почтительном расстоянии друг от друга, будто даже деревья не желали теснить соседей. Пространство между ними было залито мягким светом, пробивающимся сквозь редкие кроны, и напоено ароматом лесных трав.

Кожа тёмных эльфов отливала оттенками ночи — от глубокого иссиня-чёрного до бархатисто-фиолетового, а длинные волосы струились подобно теням, часто скрывая заострённые уши. Глаза, большие и миндалевидные, светились в полумраке мягким серебристым или золотым свечением, выдавая вековой опыт и острое зрение. Одетые в одежду из тончайших, словно паутина, тканей и искусно выделанных кож, они двигались бесшумно и грациозно. Они были хранителями древних секретов почвы, мастерами травничества и тонких ремёсел.

Внутренне тёмные эльфы также разительно отличались от своих светлых сородичей. Они ставили свободу выше всего, их общество было менее иерархичным и более открытым. Эта независимость духа делала их на удивление простыми в общении, несмотря на загадочный внешний вид.

Напротив, светлые эльфы, казалось, были сотканы из высокомерия. С рождения они скованы цепями строгих законов и слепо подчинялись королевскому дому, считая это единственным порядком вещей. Принадлежность к древним аристократическим родам породила в них глубинную гордыню, что сочилась из каждого жеста и надменного взгляда. Они едва удостаивали вниманием "низшие" расы — к коим, без сомнений, относили и грубых троллей, видя в них лишь помеху, — и скрытных тёмных эльфов, которых презирали и не упоминали без нужды.

Их лес, Эльдория, разительно контрастировал со свободным Эльдораксом. Чем ближе к столице, тем гуще сплетались ветви сребролистых этеронов и светлых эвкалиптов, образуя непроходимые заросли. Среди них виднелись стройные серебряные клёны, чьи листья мерцали на свету, как чешуя диковинных рыб, и изящные лунные ивы, чьи ветви нежно колыхались в ночи. Все деревья теснились к подножиям величественных меллиорнов, чьи кроны ловили каждый луч света, создавая ощущение полной оторванности от мира.

Случайному путнику проникнуть вглубь их владений было немыслимо. Неудивительно, что даже внушительные размеры Тагруна и его очевидные мирные намерения не смогли поколебать их надменности. Гордые лесные жители даже не снизошли до переговоров, попросту не выйдя из чащи. Их демонстративное молчание ясно дало понять троллям, что помощи или хотя бы доброжелательного отношения от них ждать не стоит.

Эта холодность лишь укрепила союз переселенцев с неожиданными союзниками — тёмными эльфами, чьи скрытые мотивы пока оставались загадкой, но чья готовность к диалогу и помощи была очевидна на фоне надменного молчания светлых сородичей.

В начале времён племя влачило жалкое существование в Тарсии — клочке суши, зажатом почти со всех сторон непроходимыми топями Дредмура. Сырые низины, царство болотных троллей-трясинников, с трудом кормили и их самих, а уж малочисленных горных сородичей — и подавно. Дичи было мало, а ненасытные трясинники, туповатые, но могучие телом, всегда оставляли лишь жалкие объедки. Нехватка пригодных для охоты земель лишь усиливала напряжение и недовольство.

За несколько десятилетий до прихода Тагруна почти все горные тролли, не выдержав гнёта и голода, ушли в Гривэль — край вечнозелёных долин и редких лесов. Но туда уже нашли дорогу орды орков, жаждавшие новых земель и ресурсов.

Раньше других в Гривэле обосновались и некоторые племена трясинников, нашедшие у Вечной Воды подобие родных болот.

Обосновавшись отдельно, горные вскоре столкнулись с агрессией орков, чьи племена доминировали на этой земле, яростно сражаясь за каждую пядь земли и дары природы.

Горные тролли, пытавшиеся закрепиться отдельно, сразу столкнулись с агрессией орков, доминировавших на этих землях. Те сражались за каждую пядь территории, за каждую тушу добычи. Постоянные стычки не только косили и без того малочисленных троллей, но и делали охоту невозможной. Любое нахождение за пределами поселений грозило нападением превосходящих числом неприятелей.

Они голодали, глядя, как более приспособленные к войне соседи отбирают последнее. Их род таял с каждым годом. Осознав безвыходность положения, горные тролли были вынуждены искать союза с уже обосновавшимися неподалёку болотниками.

Несмотря на глубокую неприязнь, свирепость и многочисленность сородичей могли обеспечить хоть какую-то защиту от орд орков, чьи набеги становились все более частыми и дерзкими. Но этот вынужденный союз не решал главной проблемы — вечного голода. Прожорливость болотных сородичей по-прежнему оставляла горных троллей на грани выживания.

В те мрачные дни, когда надежда едва теплилась в сердцах троллей, в мир пришёл Тагрун. Первый год его жизни ничем не выделялся среди других детёнышей. Но на второй год, будто могучее древо, он начал стремительно расти, поражая соплеменников исполинскими размерами и кожей, твёрдой, как камень.

С каждым годом он всё больше возвышался над сородичами. К трём годам он уже перегнал в росте собственных родителей. А к десяти стал настоящим великаном — сорок метров от пят до макушки.

В день своего десятого рождения разум Тагруна озарился пониманием своей судьбы. Знание пришло само, из ниоткуда. Именно тогда в нём созрело решение — увести измученный народ на юго-восток, прочь от бесконечных войн и ненавистного соседства.

Исполин не знал, откуда пришла эта уверенность, и ничего не ведал о новых землях. Но внутренний голос твердил: это единственный путь.

Провести обессилевших беженцев через опасные земли казалось невозможным. За Гривэлем лежала воинственная Тагбабара — владения кентавров. Эти лесные обитатели, чьи границы постоянно терзали орки, вырубили значительную часть лесов, создавая открытые пространства для битв. Кентавры, измученные вечной стражей, не делали различий между врагом и любым, кто осмеливался приблизиться, предпочитая сначала осыпать стрелами.

А дальше лежали Сумрачный и Светлый эльфийские леса, где любая сломанная ветвь могла стать святотатством, а случайный путник рисковал навлечь на себя гнев древних духов и острые стрелы невидимых стражей.

Но оставаться означало верную гибель. Собрав вокруг себя немногочисленный, но решительный отряд, Тагрун возглавил поход. Его величественная фигура, излучавшая спокойную силу, ограждала соплеменников от отчаяния и усмиряла любые споры, вселяя слабую, но такую необходимую надежду.

Было, конечно, несколько орочьих налётов. Первая банда выскочила из-за скал, вопя и размахивая топорами. Орки были худые, измождённые. Их отчаянная попытка была криком голода.

Тагрун даже не замедлил шага. Его гигантская нога опустилась на ближайшего орка, как каменная глыба на букашку, и хруст костей прокатился по долине. Другие бросились на него, но Макут был непробиваем.

Его кулаки обрушивались на них, словно молоты, сминая доспехи и ломая хребты. Один попытался вскарабкаться ему на спину, но Тагрун лишь тряхнул ногой, и орк отлетел на несколько метров, шлёпнувшись о скалу. Яростный рёв исполина сотряс воздух, и оставшиеся в живых в ужасе разбежались.

Спустя несколько дней, когда отряд пробирался через узкое ущелье, на них обрушилась новая беда. На этот раз орков было больше, и вооружены они были куда лучше — в их рядах мерцали даже пара зачарованных клинков, источающих тусклое зелёное свечение.

Они атаковали организованно, пытаясь окружить троллей и запереть в каменной ловушке. Несколько стрел просвистели мимо — по счастливой случайности.

Тагрун в тот момент был немного позади, помогая отставшим тащить припасы и обессиленных сородичей. Будь он на месте, этот отряд вряд ли рискнул бы напасть. Орки выглядели сытыми и сильными — лишний риск был не к чему.

Как только впереди раздались крики и лязг оружия, Тагрун огромными шагами ринулся к голове колонны. Он поспел как раз в тот миг, когда орочий вожак в прочной кожаной броне, орудуя тяжёлым топором, пытался прорваться к центру отряда.

Топор со звоном ударил по ноге Макута. Лезвие попыталось вонзиться, но отскочило, не сумев пробить даже верхний слой его кожи, что была твёрже драконьей чешуи.

В ответ Тагрун схватил зеленокожего за пояс и швырнул его в напирающих сзади сородичей, сбив с ног сразу десяток. Другие орки цеплялись за ноги гиганта, но он отряхивался от них, как от назойливых мошек, и продолжал крушить их могучими ударами. Орочьи клинки не могли причинить ему ни малейшего вреда.

После непродолжительной, но ожесточенной схватки, ущелье было устелено телами поверженных врагов.

Воздух прорезал звук рогов. Из-за поворота вышел новый отряд — не меньше пяти сотен хорошо вооружённых и привыкшим к битвам орков. Во главе шёл предводитель, могучий зелёнокожий исполин, превосходивший размерами любого тролля — кроме Тагруна.

Он сразу ринулся на Макута. Размерами и силой уступая, орк был куда ловчее и опытнее в бою. Тагруну пришлось одновременно драться с ним и прикрывать измождённых сородичей от основной орды.

Великан топтал и крушил кулаками всех, кто приближался. Кроме предводителя. Тот уворачивался от каждого удара, от каждого топота ногой. Но и его ятаган не мог пробить каменную кожу тролля. Так они и кружились в бессильной ярости.

Вожак поймал момент, когда Тагрун, прекратил попытки достать его и отвлёкся на орду. С невероятной скоростью он взобрался на скалу и прыгнул вниз, вложив все силы в удар мечом, направленным остриём в ступню гиганта. Невероятно прочная кожа на этот раз поддалась. Клинок глубоко вошёл в плоть.

Тагрун взревел от боли и ярости и с неистовой силой ударил ногой о камни ущелья. Скала обратилась в пыль, а предводитель, не успевший спрыгнуть, оказался зажат между ногой и камнем.

— Торак! Торак! — завопили орки, увидев кровь на лице своего вожака. Они бросились в самоубийственную атаку, пытаясь оттеснить Тагруна и не дать ему добить вождя.

Удивительно, но Торак выжил после такого удара. И похоже получил не слишком сильные повреждения. Это было невероятно, ведь даже камни раскололись от удара Тагруна, но орк стоял на обеих ногах, лишь слегка пошатываясь от удара.

Яростный натиск ордов заставил великана отступить. Слишком безумны были их атаки.

Торак нахмурился, наблюдая за тем, как его воины постепенно таят и затрубил в висящий на поясе рог, призывая к отступлению. Орда организованно отхлынула, исчезнув за поворотом так же внезапно, как и появилась.

В ущелье остались груды тел нападавших… и несколько тел троллей. Не всех успел прикрыть Тагрун, часть орков прорвалась. Хоть тролли были крупнее и сильнее, они хуже умели воевать, были безоружны и истощены. Около двух десятков переселенцев полегло под орочьими топорами и мечами. Но и самих орков пало более двух сотен.

Тагрун помог выжившим, взял на руки раненых и, прихрамывая, повёл их дальше. Путь предстоял ещё долгий.

Увидев незваных гостей, приближающихся к лесам Тагбабары, кентавры отступили вглубь чащи, предпочитая издалека оценить угрозу. Их насторожили не только исполинские размеры гиганта, возглавлявшего шествие, но и обилие котомок, кульков и прочей поклажи в руках у путников. Это говорило не о военном набеге, а скорее о переселении.

Осторожные кентавры, измученные постоянными орочьими набегами, обычно не церемонились с незнакомцами у своих границ. Их луки всегда были наготове, а стрелы летели быстрее вопросов.

Однако вид сорокаметрового гиганта, спокойно ведущего за собой группу хоть и меньших, но всё равно внушительных троллей, заставил их проявить невиданную доселе осмотрительность. Они предпочли раствориться в тенях деревьев и наблюдать, нежели вступать в бой с существом, чьи намерения оставались загадкой. Тролли спокойно прошли.

Поход тянулся мучительно долго. Растянувшаяся колонна едва волочила ноги. Силы были на исходе. Но все же в лесах удавалось поохотиться и наесться. Местные обитатели не чинили препятствий, просто делая вид, что не замечают пришельцев. Казалось, сама природа расступалась перед величием Макута, а всё живое предпочитало не привлекать его гнева.

И наконец, после месяца изнурительного пути, Тагрун привёл свой народ к землям, что ныне зовутся Резегешем. Эти плодородные долины, зажатые с обеих сторон лесами, встречали тёплым климатом и коврами невысокой растительности.

Воздух здесь был густым и тёплым, напоённым сладковатым ароматом цветущих кустарников и терпким запахом прогретой солнцем земли. По утрам над долиной стелился лёгкий туман, а в полдень в высокой траве неумолчно стрекотали цикады, их звенящий хор заглушал даже грубые голоса троллей. Вечерами, когда солнце окрашивало горизонт в багрянец, с опушки доносилось уханье сов и убаюкивающий шелест листвы.

Там, на новых просторах, тролли обрели приют и начали возводить свои жилища, полагаясь прежде всего на охоту как основной источник пропитания.

Вскоре охота в Резегеше приобрела чёткий порядок. Опытные следопыты выслеживали стада оленей и кабанов в окрестных лесах, и охотничьи группы уходили за добычей на несколько дней. Возвращались они с богатой добычей, которую женщины разделывали, вялили на солнце и жарили на больших кострах. Со временем, благодаря новым знаниям и потребностям, стали появляться и первые ремесла.

Из крепких костей убитых животных тролли научились делать простые, но надёжные орудия труда, а также грубоватые украшения. Шкуры шли на пошив прочной одежды и вместительных мешков для припасов.

Одним из первых великих деяний Тагруна на новом месте стало обретение источника чистой воды. Племя поначалу селилось у небольшого ручья, но он часто пересыхал.

Тагрун, видя, как соплеменники мучаются от жажды, несколько дней бродил по окрестностям. Однажды он остановился у подножия скалы, прислушиваясь к едва слышному журчанию. Без колебаний гигант несколькими мощными ударами каменных кулаков разбил скалу, и из расселины хлынул чистый, прохладный поток, быстро превратившийся в полноводный ручей.

Этот источник с тех пор утолял жажду всего племени круглый год и стал одним из священных мест Резегеша.

Вскоре Тагрун проявил и мудрость, что простиралась дальше простой силы. Он сумел установить контакт с тёмными эльфами, обитавшими в глубине лесов, граничащих с их новым домом. К удивлению многих, мрачные лесные жители, обычно сторонившиеся чужаков, вступили в переговоры с гигантом.

Когда Макут покинул их сумрачные владения, король тёмных эльфов, оставшись один среди вековых деревьев, позволил себе лёгкую, невесёлую улыбку. В глубине его сознания мерцали картины грядущего, и судьба троллей, как он видел, уже была предопределена самим их дерзким переходом. Эта участь не зависела от его воли — она была предначертана.

Ощущение неотвратимости надвигающихся перемен витало в воздухе. И всё же в хитросплетениях времён он разглядел и собственную выгоду: этот грубый народ мог стать барьером, что убережёт его владения от огня войны.

Целый спектр чувств — от смутного сострадания до холодного расчёта — побудил его поделиться с ними древними знаниями земледелия. Трудно было сказать, какая из этих эмоций преобладала, но именно этот сплав предвидения и прагматизма заставил короля тёмных эльфов протянуть руку помощи гигантским пришельцам.

Их лес, который эльфы тени с почтением величали Слышащим (а за пределами их владений известный как Эльдоракс), отражал их свободолюбивую суть. Тёмнолистые фирнолисы, багряные дубы, исполинские тисы и тёмная ольха росли на почтительном расстоянии друг от друга, будто даже деревья не желали теснить соседей. Пространство между ними было залито мягким светом, пробивающимся сквозь редкие кроны, и напоено ароматом лесных трав.

Кожа тёмных эльфов отливала оттенками ночи — от глубокого иссиня-чёрного до бархатисто-фиолетового, а длинные волосы струились подобно теням, часто скрывая заострённые уши. Глаза, большие и миндалевидные, светились в полумраке мягким серебристым или золотым свечением, выдавая вековой опыт и острое зрение. Одетые в одежду из тончайших, словно паутина, тканей и искусно выделанных кож, они двигались бесшумно и грациозно. Они были хранителями древних секретов почвы, мастерами травничества и тонких ремёсел.

Внутренне тёмные эльфы также разительно отличались от своих светлых сородичей. Они ставили свободу выше всего, их общество было менее иерархичным и более открытым. Эта независимость духа делала их на удивление простыми в общении, несмотря на загадочный внешний вид.

Напротив, светлые эльфы, казалось, были сотканы из высокомерия. С рождения они скованы цепями строгих законов и слепо подчинялись королевскому дому, считая это единственным порядком вещей. Принадлежность к древним аристократическим родам породила в них глубинную гордыню, что сочилась из каждого жеста и надменного взгляда. Они едва удостаивали вниманием "низшие" расы — к коим, без сомнений, относили и грубых троллей, видя в них лишь помеху, — и скрытных тёмных эльфов, которых презирали и не упоминали без нужды.

Их лес, Эльдория, разительно контрастировал со свободным Эльдораксом. Чем ближе к столице, тем гуще сплетались ветви сребролистых этеронов и светлых эвкалиптов, образуя непроходимые заросли. Среди них виднелись стройные серебряные клёны, чьи листья мерцали на свету, как чешуя диковинных рыб, и изящные лунные ивы, чьи ветви нежно колыхались в ночи. Все деревья теснились к подножиям величественных меллиорнов, чьи кроны ловили каждый луч света, создавая ощущение полной оторванности от мира.

Случайному путнику проникнуть вглубь их владений было немыслимо. Неудивительно, что даже внушительные размеры Тагруна и его очевидные мирные намерения не смогли поколебать их надменности. Гордые лесные жители даже не снизошли до переговоров, попросту не выйдя из чащи. Их демонстративное молчание ясно дало понять троллям, что помощи или хотя бы доброжелательного отношения от них ждать не стоит.

Эта холодность лишь укрепила союз переселенцев с неожиданными союзниками — тёмными эльфами, чьи скрытые мотивы пока оставались загадкой, но чья готовность к диалогу и помощи была очевидна на фоне надменного молчания светлых сородичей.