Во втором томе "Гимгилимов" приключения ветерана войны Ретрублена и ветерана скотобойни в компании усатого землянина Михудора в джунглях продолжатся. Новые сражения, интриги дикарей, внезапные смерти и выживание на грани смерти не дадут заскучать. А между тем Улит Тутли в городе, оставшись без денег, старается заработать за кусок хлеба и устроить личную жизнь. Правда, его гонор и постоянные истерики ему в этом несколько мешают. Ну ничего, муслины почти все народы на своей планете истребили, как-нибудь и с капризным землянином справятся и перевоспитают его в достойного человека.
Она говорила о нас. О Новом Лондоне. О медике. Я называл его Кэрролл — по фамилии, как она мне объяснила. Кэрролл… К этому слову настойчиво и непреклонно пыталось приклеиться слово «доктор» или «мистер», хотя никакого отношения к самому Кэрроллу оно не имело (это я почему-то знал очень хорошо). Я не возражал. Если так было угодно оставшимся нейронным связям… Нет, я не против. Это даже полезно.
Она рассказала мне, как мы его встретили, этого доктора Кэрролла. Каким замызганным, но по-своему очаровательным был Новый Лондон. И люди такие же: «Не со зла, а просто несчастные», — как она мне сказала. Я был абсолютно не согласен, но дискутировать не стал. Я просто не мог. Про бездомных животных она высказала практически идентичную мысль: она их любила, и каждый живой организм был для нее как близкий друг. Так наивно, так странно, так иррационально… Я был неподвижен, я слушал ее весь, целиком, и поражался, насколько мы разные и как это она, такая великолепная и невинная, могла привязаться к такому апатичному и скучному мне. О чем тут еще рассуждать? Она ласкова и снисходительна ко всему убогому, падшему и отвратительному. Одно такое отвратительное существо связало нас с доктором Кэрроллом. Она рассказывала — я видел: моя рука (еще чистая, гладкая, юношеская) уверенно держит ее совсем детскую, девичью ладошку и ведет за собой, в неизвестность. Протекционно, мануально, компульсивно, без всякой сознательности. Я не знаю, подозрений не имею, что спускаюсь вместе с ней в самый ад, к дьяволу БЕЛИАЛ!!! но все равно иду. Я бесконечно виноват и удивлен, как это она еще со мной заговорила, ведь, по дальнейшим рассказам, я превратил остаток ее жизни в бесцельное и безрадостное существование. Все ее детство закончилось с момента нашей новой встречи: наступила фаза самостоятельности и самопроизведения. Это она защищала мой ослабленный организм (и окружающий мир от заразы, которую я мог разносить), поместив в стерильный бокс. Я этого не понимал… Ясно было, что необходимо с ней как-то встретиться и как можно скорее, чтобы она объяснила мне положение всех интересующих и не интересующих меня аспектов, дабы моя картина мира сложилась вновь. Определенно, ей многое обо мне известно, судя по ее поведению, мы провели вместе несколько лет. Без сомнений, через какое-то время она должна прийти сюда, в палату, но самым досадным тут являлось то, что невозможно было даже предположить, когда она здесь появится. Идет ядерная война, насколько я знаю, причем мирового масштаба… Не исключено, что в этом медпункте она работает и помогает, а дел здесь наверняка в избытке. А тот летчик? Каждый день он исполняет военные приказы и рискует жизнью, я даже могу больше его никогда и не увидеть. Он американец, в этом я уверен, следовательно, находился я где-то на территории одной из сверхдержав… Но ведь Штаты — это три континента и масса доминионов… Я мог оказаться на любом из четырех материков — Северной Америке, Южной Америке, Австралии или Африке. Для меня и той девушки положительно было бы оказаться в Африке — оттуда легче перебраться на правую часть Евразии. Северная Америка тоже неплохой вариант: оттуда можно выбраться через Берингов пролив или по Тихому океану. Самыми паршивыми версиями были Южная Америка и Австралия — слишком долгий и трудный путь…
Но это уже какая-то демагогия. Эфемерное мое ожидание вскоре бесследно исчезло, и я не увидел ничего: только белый фон и тишина. Конъюнктивальный мраморный лист, в котором не отражается даже свет. И гнетущее молчание. Это одно из тех состояний, когда собственные пальцы кажутся мне сигаретами, и наоборот. Мне захотелось выкурить их, но минутой позже я осознал, что выкурить отсюда можно только людей. Но вокруг, как и сигарет, никого не было: курить было нечего. Да и мне было нельзя. Стерильный бокс на то и стерильный бокс, чтобы не пускать в него всякий мусор и инфекции. Нужно было быть хотя бы с виду порядочным.
Для меня всегда был важен мой внешний вид и то, как я одеваюсь, поэтому в первые секунды амнезия казалась мне катастрофой: ведь я определенно выглядел как дикарь с этими дикими, ничего не понимающими, больными глазами, странными и резковатыми движениями, нестабильной реакцией и всем, что выдавало в человеке психопата. Но я… Я не могу утверждать, что имею возможность доверять тем, кто видел меня таким, но могу быть уверенным, что они не совсем враги… У них даже наблюдалось желание и способствование моей реабилитации. Он поднял меня на руки, а не закинул на плечо или же вовсе поволок как мешок с трупом. Она руководила им и постоянно делала замечания… Как-то я слышал от нее, что она называла его Джеком. Как его звали по-настоящему? Джон? Джейсон? Джеймс? Дженкинс? Джонатан? Вариантов достаточно, гадать будет глупо. Найти его самого уже сложнее, не учитывая даже моего беспомощного положения — ведь кто я такой? Жалкий заключенный в этой больнице, отгороженный от мира стеклянной панелькой и стерильным боксом. Я ни на что не способен. Меня наверняка к нему не пустят. Но как-то же мы с ним столкнулись? Быть может, он просто проходил мимо? Скорее всего… Гипотетически мы почти не можем быть связаны. Да и к чему о нем сейчас думать, если он пока не может быть зацепкой к моим воспоминаниям? Разумеется, этих фактов слишком мало, чтобы составлять хоть какие-то выводы, но где-то в смутных безднах бессознательности мне хотелось, и я верил, что эти двое не желают мне зла. Совершенно без всякого когнитивного опыта, я почему-то тянулся к этой сладкой, щекотливо-приятной, но очень хрупкой и наивной иллюзии. Она грела мне душу, и неосознанно мне нравилось думать о том, что не все в мире так жестоко, что даже у такого падшего во всех отношениях существа, как я, есть какая-то жалкая надежда на… добро? Зачем я вообще вспомнил это слово, если даже не могу объяснить его точный смысл?
Хотел спросить сигарет и понял, что не у кого. Ящики пусты на предмет курения. Очень жаль. У меня ломка…
Покурить
Не могу спать
Собственное тело кажется мне грязной суспензией, переживающей продолжительную диапаузу. Только комната вокруг плывет и летает, однако выходить из нее нельзя. Треснувшие губы защипали от прикосновения сухого языка, я почувствовал вкус металла — так и не удержался, чтобы не съесть с них кусок кожи. Эх… бессонница…
Никак не спится.
Кислота на языке. Леденцы из «Виолет». Прозрачные бесцветные гранулы в шумных режущих обертках. Я стоял для них в крохотном теплом магазинчике каждый день, и эти ланцетные бумажки с термоядерными капсулами звонко перекатывались у меня в карманах, когда я куда-нибудь шел. Положишь на язык — другим скулы сводит, а я как держал, так и могу держать. Рецепторы ослабли. Может, несколько таких лежит сейчас в кармане куртки?..
И-и-и, Ланкастер! Как ты это ешь?!
Голос сержанта! Я знаю его! Грубый, хрипловатый, но звонкий, зараза, что голова болит! Этим голосом говорил со мной летчик! Я должен его найти
Огляделся еще раз и обнаружил на тумбочке странный предмет. Это были изящные карманные часы на тонкой цепочке. Изначально может показаться, что они детские, но как только берешь их в руки, ощущаешь их вес, заглядываешь в циферблат и понимаешь, что его нет (только тикающие шестеренки — тик-тик-тик-тик…) — осознаешь, что устройство серьезное, с ним нужно обращаться аккуратно. Задняя крышка загрязнилась по краям: по кругу идет тонкая черная полоса, но остальной корпус блестит на свету. Хотя, я чувствую, на самом деле часы должны блистать, как бриллианты. На крышке аккуратно выгравировано слово «בְלִיַּעַל», что означает с иврита «Белиáл». Никаких признаков какой-либо торговой марки я не обнаружил. Вероятно, это очень редкие часы, либо очень дешевые. Но на них нет привычной всем надписи «мэйд ин Чайна», что совершенно вводит меня в ступор. От часов веет стариной и мистикой, они сильно похожи на предмет XIX века. Всем своим видом эта грациозная вещь вступала в коллизию со строгим и минималистичным больничным антуражем. Мне это не понравилось: сразу возникло ощущение, что все как будто не на своих местах… А почему это «как будто»? Все и есть не на своем месте! Все и так шиворот навыворот!
Один из ящиков закрыт. Надо раздобыть ключ. Вероятнее всего, он у Элис. Но должен ли я просить ее открыть тумбу? А должен ли обманывать? Должен ли воровать? Как насчет провокационного вопроса? Я совсем ее не знаю… Вот он — момент, когда я жалею, что не стал хорошим психиатром. Бесспорно, выявил бы у себя что-нибудь. Мои знания в кардиологии совершенно здесь бесполезны.
Не бесполезны. У меня брадикардия. Этого, кстати, в эпикризе не написано. Сейчас вроде так сильно волновался, метался, думал, едва не истерил — а теперь всего сорок-сорок три удара… Как я еще не умер с такой ЧСС? Где кардиограмма? Где аппарат искусственного жизнеобеспечения?
Так хочется сигарету
Обрыскал здесь все, что только можно, и нашел вот такую вещь:
14 марта 2057
Еле откачали. Прошла ровно неделя с того момента, как наше дело едва не обрушилось и оказалось обречено на провал. Так ли это? Так ли я необходим?
Зачем я вообще?
Я всех подвел. Если бы я не сделал этого, если бы не повел себя так глупо, если бы не был подростком — все пропало! Как это было глупо! Я же хорошо знаю все последствия… Так почему? Почему?..
ПОЧЕМУ
Покурил.
Миссис Хаммерсмит подобрала мое тело на другой стороне улицы на своем стареньком «Форде». Не представляю, какой она испытала шок, ведь еще совсем недавно, почти месяц тому назад мы спокойно пили лимонный чай в ее уютном доме в Портленде… А потом… Потом… Она зачем-то приехала в Лас-Вегас. Кто-то ей позвонил, быть может, Швец, быть может, Соколовский… Волновались. Но какое отношение она имеет к Лас-Вегасу? Она тут не живет, у мистера Хаммерсмита нет здесь никаких дел, Джереми не должен тут находиться… Это же так далеко…
По рассказу Соколовского, они созвонились ночью почти ровно в час, и через сорок пять минут она подъехала прямо к дверям отеля, в котором мы снимали номер на троих. Я валялся на обитых искусственной кожей задних сиденьях ее пепельно-серой машины, окоченевший и мокрый от, наверное, дождя, перекаченный наркотой, алкоголем, никотином и бог знает чем еще… В ошейнике, без всякого сознания, денег и связи. Кажется, в тот ужасный вечер я потерял свой телефон, бумажник и последнюю надежду на спокойную жизнь. Поразительно — часы все еще идут за мной. Что случится, когда они остановятся?
Охреневшее тело вытащили из машины и понесли на шестой этаж. Соколовский сразу заметил гематому на том самом месте в сгибе локтя. Он подумал, что инъекция была сделана насильственным способом, потому что не попасть в вену я не мог. Он оказался прав. Я мало что помню из того дня. Оказалось, что из-за дождя и пятидесятиградусной температуры я тогда сильно заболел. Это была обыкновенная простуда, которая протекала как какой-то неизвестный человечеству грипп. Несколько дней я провалялся, будучи не в состоянии внятно и разумно разговаривать, а в одну ночь (Швец сказал) резко закричал во все горло по-английски: «Не надо на сухую!!!» — признаться, я тогда очень его напугал.
Оставшиеся дни я не разговаривал. Вообще. Они по очереди приходили ко мне с едой, с лекарствами, просто поговорить — но я ни на что не реагировал, словно бы вместо меня на кровати лежал кто-то другой, а я просто наблюдал за ними и был безучастен. Так меня едва не пришлось госпитализировать. А надо было.
Иногда меня навещала миссис Хаммерсмит. Я не знаю, зачем она это делала. Ведь у нее и так много проблем в жизни, бюджет очень жесткий, работа неблагодарная, надо содержать и воспитывать ребенка, в конце концов у нее есть муж, да и переться из Портленда в Лас-Вегас и обратно слишком дорого, эти траты не окупают свою цену. Но она все равно приезжала раз в три дня, приносила с собой что-нибудь вкусное, что я люблю и чем обычно делился с нашей ячейкой после тяжелого дня, например, темный шоколад с кусочками апельсина. Или леденцы из «Виолет». Или трайфл. Ой, трайфл… Никто не готовит его лучше монсеньора, потому что он пропитывал коржи именно бургундским вином многолетней выдержки, а не хересом. Никто не должен узнать этот секрет.
Это помогало мне не потерять сознание от голода и попасть в больницу с гастритом или дистрофией. Раз в три дня она с чем-то приходила, здоровалась с Соколовским, который обычно читал статьи советских газет с рабочего ноутбука, кивала Швецу, который тоже что-то делал, и заходила, наконец, в комнату, где валялся я. На первый взгляд мертвый. Обычно я не спал, и она рассказывала, как сейчас идут дела в медицинском сообществе, что у них появляется нового, какие возможности появились, а какие исчезли (больше, конечно, исчезли), какие интересные случаи ей приходилось наблюдать за время практики. За весь период, когда мы вместе работали, я не услышал от нее столько, сколько за эти пять дней. А если я и спал, она все равно сидела столько же, сколько обычно, и лишь потом уходила. Кивала Соколовскому, прощалась с Швецем и уезжала на том же сером «Форде». Я никогда не ел в ее присутствии.
Интересно, пришел бы ко мне Джимми, если бы он был жив?
Покурил.
А в последний раз (это было как раз вчера) я, можно сказать, почти ожил. Все-таки лучше ощущать хоть что-нибудь, даже если это боль, чем не чувствовать ничего, чем превратиться в сломанную машину. Я ничего ей не рассказал. Это было на следующий день после того, как я пытался совершить суицид, выпив яд собственного производства. Непонятно, на что я надеялся, ведь мои товарищи это заметили и быстро провели беседу о том, что так делать нельзя и не нужно. Я это хорошо понимал, и все же что-то заставило меня попытаться сделать это. Она, конечно, тоже об этом узнала. Я был не против, мне просто жалко… Жалко, что такая сильная женщина тратит бесценные нервные клетки на таких отчаянных дураков, как я. Она тоже стала говорить об этом, но по-другому. Зачем-то она меня похвалила: сказала, что я умный и очень талантливый человек, что я могу многого добиться и уж побольше ее, Аткинса, Фредриксона да и вообще всех врачей Великобритании вместе взятых, потому что обладаю стойким характером и большим сердцем… Мне казалось это неправдой, да и сейчас кажется. Она просто хотела меня приободрить. Я должен был мягко улыбнуться ей и хотя бы сказать «спасибо», но вместо этого лишь расплакался у нее на руках, как ребенок. Уже было все равно. И так стало ясно, что британцы тоже люди и что-то там могут чувствовать. В тот день она принесла баноффи.
Все это время я предпочитал не вспоминать о том, что случилось на той улице. Даже названия не запишу. Но написать надо — ведь это и есть самое главное! Как без этого?
Мы оказались на довольно непорядочной улице, на которой находилось что-то вроде клуба-казино. Удивительно, как я там вообще оказался. Кажется, у нас там было дело, и надо было кого-то найти, а я исполнял роль отвлекающего маневра. Точно. Мы специально вошли в этот пандемониум, время было около девяти часов вечера, уже темно, на входе нас тут же встретила довольно привлекательная девушка в откровенном костюме. Она предложила нам алкоголь и азартную игру и даже не представилась. Видимо, посетителей этого заведения никак не волнует ее личность. От нее пахло деньгами. Мы с товарищами разделились, и, как итог, они пошли играть в рулетку, а меня отправили развлекаться в покер. Они не промахнулись с выбором, потому что в карты я играю отменно благодаря Хайду. Они сами ложатся мне в руки, я вполне могу быть карточным шулером и открыть свое казино, успешно выживая в жестоком и несправедливом капиталистическом мире, но я этого не хочу. Это бесчестно и является самым натуральным мошенничеством.
Покурил.
Мне попалась странная компания. Мы были в закрытом, тихом и темном помещении, откуда мои крики были не слышны. Поначалу все шло шикарно, я даже поддавался, чтобы все выглядело естественно, но лишь дело дошло до кулера — стало происходить страшное, ведь мне случилось нечаянно выиграть… Меня стали проверять на жульничество — я действительно жульничал, иначе бы никогда не выиграл у жуликов — но доказать это, увы, невозможно. Порой я жалею, что такой дальновидный. Начался страшный конфликт, кто-то подрался, и мне тоже дали в скулу. До сих пор остался голубой синяк. Я не понимал, что происходило. Мне хотелось, чтобы Швец и Соколовский быстрее завершили здесь свои дела, и мне можно было поскорее отсюда уйти. Но они все молчали и молчали, ни разу не позвонили, пока телефон был со мной. Куча рук приклеила меня к стене и стала шарить по моим карманам. Вот тогда-то я распрощался с телефоном, бумажником, наушниками и кожаным ремнем. С меня стали срывать рубашку, я ударил кого-то локтем, движением ноги попал кому-то в солнечное сплетение и кулаком выбил зуб — ну и что с того? Удары, конечно, точные, и скорости не позавидуешь, но какой от этого толк, если ты одинокий анорексик, а на тебя двинулось человек шесть здоровых людей? Я не заметил, как кто-то оказался на полу, и я вместе с ними, в самом беззащитном положении: спиной вверх. На меня кто-то сел и крепко сжал мои волосы, плотно закрыв рот другой ладонью. Она была размером с мое лицо и вся шершавая. Я боялся, что, если дернусь, то сломаю позвоночник. Кто-то хватал мои конечности, пока я добровольно не замер.
Я понял, что сейчас мне введут большую дозу мощного наркотика, и им оказалось одно из самых опасных для человека химических соединений — ДЛК-25!!! По-международному — ЛСД. Один из сильнейших синтетических наркотиков, который тем не менее иногда применяют в целях медикаментозного лечения душевнобольных. Я стал дергать рукой, и это действие сделало инъекцию очень болезненной: игла не сразу попала в вену, она несколько раз проткнула кожу и даже разок задела мышцу. Благодаря этой огромной гематоме товарищи поняли, что я этого не хотел, и история эта приключилась не по моей воле. Инъекций было несколько. Не знаю, как много в меня закачали, а только трип был очень мощный. Я сопротивлялся еще минуты две: дергал головой, пытался вывернуть запястья из титановой хватки, произвольно стучал ногами по полу, пытался сбросить с себя огромный вес — но с каждой секундой угасал… Движения становились все медленнее и забирали все больше сил. Стук ботинок об пол раньше казался довольно гулким, а потом он превратился в легкий глухой хлопок. Руки перестали двигаться. И лишь потом меня отпустили. Он стал действовать… Я совершенно ослабел, мои руки стали судорожно трястись, я зацепился глазами за валявшегося на полу пикового валета и слушал бешеное биение своего сердца. БУМ-БУМ-БУМ-БУМ-БУМ-БУМ-БУМ… Голова танцевала вальс. Мне было очень плохо. Тошнило. Мне казалось, что я сейчас умру. За мной наблюдали. Комната сместилась вбок. Странно, что пиковый валет не упал. Я видел странные вещи. Ощущал себя сдавленным между страницами насекомым. Например, бабочкой. Края карт двигались вправо-влево и копошились, как личинки мясной мухи. Пол был разрисован, словно коренной американец. Это добрый рисунок или агрессивный? Не поймешь… Белый цвет значит девственность.
«Снимай с него все это дерьмо», — сказало многократное эхо, которое раздалось в моей голове глухой реверберацией.
Я почувствовал, как шею что-то стянуло, будто лигатурой. Я не знал, не думал, что все так будет… А даже если бы и знал, все равно бы не смог ничего сделать. Я хотел как-то это прекратить, позвать на помощь, даже просто что-то крикнуть — но мне с самого начала было ясно, что вокруг меня сплошной стеклянный пуленепробиваемый куб. В нем не чувствуешь себя в безопасности — ощущение, что этот куб рано или поздно взорвется и пронзит твое тело осколками. В нем некомфортно — совсем нет воздуха, только крохотная дырочка вверху — понятно, что не дотянуться. А само стекло мутное, заляпанное чем-то цвета рвоты. Не видно ни зги. Куб сплошной — ни двери, ни окошка. Абсолютно герметичный. Ощущение иногда, что грани утолщаются, тем самым сокращая объем — так совсем пространства не остается, оказываешься замурованным. Напоминает какого-нибудь имаго в прозрачной эпоксидной смоле на полочке или в специальной коробочке. А таких — десятки и десятки. Десятки сломанных и усохших жизней.
Покурил.
С меня стали срывать одежду, хотя и это я понимал с большим трудом. Меня вдавливали в пол, но мне казалось, что я медленно тону в зыбучем песке. Пара пуговиц покатилась по узорчатому полу, и я подумал сначала, что это Хайд обронил пару шиллингов, так и не подняв их. Он очень часто сорил деньгами. Они… были не важны? Но зачем тогда карты? Желание самоутвердиться победой? Вполне логично.
На поясницу упали чьи-то руки, прямо на штрих-код. Я внезапно вспомнил, что давным-давно продал себя за такую же цену, поэтому не должен сильно удивляться. Но там была женщина… а здесь я почти не видел явных женщин, только одну на входе, и все. Быть может, среди них были трансгендеры, агендеры, латентные пансексуалы и что-то вроде того. Все, что сейчас в Северной стране разрешено и находится под активной протекцией. Многие путают гендер и сексуальную ориентацию, но это совершенно разные вещи снова из области психиатрии. Из меня очень плохой психиатр.
Все перевернулось и закружилось в вихре торнадо: меня перевернули на спину. Рывком спустили джинсы вместе с нижним бельем.
«Не надо на сухую…» — только и смог проговорить я. И не услышал. Мой голос утонул. Мои глаза были полуоткрыты, и я видел очень странные вещи. Заметил, что карты дышат: белый картон поднимался и опускался в такт с моим дыханием, но когда я пытался замереть, продолжал двигаться. Свет от лампочки то горел, то медленно гаснул, периодически меняя тон цвета. Ползучая тошнота сдавила меня и не отпускала до самого конца.
Внезапно мне стало очень больно, и я вскрикнул. В ту же секунду мои связки сжало что-то похожее на наждачную бумагу. Кожа скользила вместе с жиром по мышцам. Я глотал крики и слезы вместе с позывами рвоты, мне казалось, что мое тело висит над пропастью, а я безнадежно цепляюсь за скользкий край лишь кончиками ногтей. Каждую секунду тело содрогалось от болевых ощущений в гипогастральной, конкретно в надлобковой области. Я не знал, сколько это будет продолжаться. Как оказался на улице, даже не помню.
Говоря объективно, все случилось довольно быстро. Мне казалось наоборот: ощущения разваливались, я чувствовал себя частью каждого из них, но только по отдельности. Мне очень хочется кому-то это рассказать, но мне страшно. Я ненавижу себя за то, что позволил сотворить такое с моим телом.
Мне нужен психиатр Где же ты, мой дорогой отец?
Записи были вложены в папку, которая подписана как «ВОСПОМИНАНИЯ ЛСД-ЗАВИСИМОГО ПАЦИЕНТА. Unity Point Health, Pleasant St., 1200», что было в корне неверным. Да, мне случилось употребить, и даже в медкарте это написано — нигде уже не скроешь, это крест на всю жизнь, считай, поставил, — но нельзя ставить знак «равно» между понятиями «употребил раз» и «стал наркоманом». Как я и писал тут, диэтиламид d-лизергиновой кислоты является одним из сильнейших известных человечеству синтетических наркотиков, однако физической зависимости не вызывает (он, видимо, вообще не влияет на внутренние органы и работу систем организма, кроме, разумеется, мозга), лишь психологическую. Потенциальная зависимость от C20H25N3O лечится в основном методом психологического воздействия на пациента: постоянными беседами, методом социальной реабилитации, чем и занимались Хаммерсмит, Швец и Соколовский. При добавлении медикаментозного лечения возможно применение различных анксиолитиков при тяжелых формах зависимости, например, когда пациент впадает в истерическое состояние во время абстиненции, или антидепрессантов. Но медикаментозное лечение в таких случаях лишь дополняет немедикаментозное. Таким образом, зависимость пациентов от диэтиллизергоиламида является больше заботой психиатров и неврологов, чем фармацевтов или хирургов какой бы то ни было специализации.
Unity Point Health? Это здесь я оказался? Мутная организация… Наверняка какой-то частный медицинский центр, который решил, что может взять и украсть мои документы «в научных и образовательных целях» без моего даже формального согласия. Эту папку нужно уничтожить, а запись я заберу себе. Я сам ее создал. Она принадлежит мне! Она поможет мне вспомнить прошлое.
Почему я не оформил патент на личный дневник?
Что это вообще за жизнь такая, в которой тебе нужно оформлять авторские права на то, что ты написал своими собственными руками на свои средства?!
Может, это все неправда? Может, я все это выдумал? Буквально только что. А на самом деле это и есть воспоминания настоящего наркомана. Быть может, я и есть наркоман. Но почему тогда меня не ломает? Это из-за амнезии?
Я не понимаю…
10:59 am. Она зашла с утра, и я с ней заговорил. Первым, что я спросил у нее, был вопрос о дате. Так вот, СЕГОДНЯ 1 ИЮНЯ 2057 ГОДА. ПЕРВОЕ. ПЕРВОЕ ИЮНЯ. НАЧАЛО ЛЕТА 2057. Не люблю его отчего-то…
С самого начала она собрала анамнез. Я рассказал, что чувствую ужасную бессонницу, и с того момента как она ушла ночью, не ложился спать, а если и ложился, то безуспешно, потому что не помню, пытался ли уснуть. Рассказал, что хорошо помню всю объективную информацию (научные сведения, законы естествознания, политическая ситуация в мире и Великобритании и т. д.) и ради доказательства в деталях пересказал ей процесс проведения полной продольной срединной стернотомии. Кроме того я собирался перечислить и кратко объяснить ей основы аэродинамики и французской грамматики, но Элис остановила меня на слове «турбулентность». Выходит, что при взрыве, который спровоцировал мгновенную контузию, были повреждены лишь те зоны головного мозга, что отвечали за хранение информации личного характера (собственная биография, к примеру), что привело к диссоциативной амнезии. Сильное падение и последующее повреждение затылочной доли головного мозга обуславливает излишнюю чувствительность к свету и легкую дереализацию. Кроме того случилось еще и повреждение височных долей, которое объясняет повышенную остроту слуха и искажение восприятия звуковых волн: вот почему тиканье часов в палате я слышал так хорошо, а собственный голос был для меня каким-то приглушенным. Это, кстати, я уверен на сто процентов, тенор-альтино, явно испорченный многолетним и систематическим воздействием на голосовые связки горячего табачного дыма.
Опасения насчет острой лучевой болезни не оправдались. Она действительно у меня была, то есть моя ДНК уже была испорчена, но не все так ужасно: я получил дозу радиации менее 1 Грея, что означало, что я не только не умру, но и вряд ли замечу какие-либо изменения в своем теле при эффективном лечении. Тем не менее все еще существует вероятность того, что моя половая система и иммунитет (а он у меня был при таком-то букете хронических болезней?) уже никогда не будут прежними. Самым опасным является вероятность появления злокачественных новообразований. Будем надеяться, что этого не случилось.
Сегодня у меня в подборке последняя (во всяком случае из основных) книга, ещё затрагивающая период до н.э. Но и она уводит нас своей второй частью аж в середину I-го века н.э. И я хочу поблагодарить всех, кто проходил опрос в конце прошлых постов. Результаты по итогам двух опросов, правда, получились противоречивые: 6 человек за сохранение сквозной нумерации и 5 – за начало новой (при условии, что во втором опросе не участвовали те, кто принимал участие в первом. Т.к. опрос анонимный, я достоверно знаю только об одном таком человеке, и его голос учла только один раз). Поэтому мне пришлось хорошенько подумать, прежде чем принять какое-либо решение. И решила я выбрать некий срединный вариант – античность довести под прежней нумерацией, а новую начать с периода средневековья, т.е. либо с 476-го года н.э., либо с 500/501-го для круглоты. Так что пока вот так.
(Первые римские императоры)
И разговор сегодня вновь пойдёт о Римской империи. Точнее про её первых императоров, так что готовьте чай и булки – сегодня я разошлась не на шутку: будет и много текста, и много картинок.
Про Октавиана Августа я уже сказала достаточно, не упомянув лишь, что его любимая жена Ливия Друзилла при нём активно вмешивалась в государственные дела, отчего её ещё современники подозревали во всяком разном. И не мудрено, ведь, когда в 14-м году н.э. Октавиан умер, его место на посту президента императора занял Тиберий, приходившийся родным сыном Ливии (от первого брака, с Тиберием Клавдием Нероном), и при этом пасынком и приёмным сыном Октавиану Августу.
(Ливия Друзилла и её сын Тиберий)
Сам Октавиан женат был трижды: в первый раз на Клодии Пульхре (упомянутой, кстати, в романе «Тигран Великий»: История нашего мира в художественной литературе. Часть 37.3. «Тигран Великий»), во второй раз – на Скрибонии, и в третий – на Ливии. При этом с наследниками у него в принципе сложилось непросто, т.к. единственным его родным ребенком была дочь Юлия, от второй жены, которую обычно обозначают как Старшую.
Юлия Старшая тоже несколько раз была замужем, и третьим браком оказалась связана именно со сводным братом – Тиберием. Брак этот, судя по всему, в большей степени был продиктован политическими мотивами, поскольку современники пописывали, что до того Тиберий был женат на Випсании Агриппине, которую очень любил, и от которой имел сына, Юлия Цезаря Друза, однако его вынудили с ней развестись и жениться на Юлии, которую он возненавидел всем сердцем, хоть и прижил от неё ещё одного сына (впрочем, умершего в детстве). Юлия, в свою очередь, стала отвечать ему взаимностью, и заводить себе любовников, причем всё меньше и меньше скрывая свои шалости. Закончилось всё тем, что вести об этом дошли до её отца-императора, который, хотя дочурку очень любил, в 2-м году до н.э. взял да и развёл её с Тиберием, а потом сослал на отдаленный остров Пандатерию, где она и провела долгие годы, прежде чем ей разрешили переселиться хотя бы в Регий.
Там-то в 14-м году и застала её весть о том, что умер её отец, и у римлян теперь новый император – Тиберий (42г. до н.э. – 37 г. н.э.). Тиберий, дорвавшись до власти, с бывшей женой не церемонился и урезал её содержание настолько, что это будто бы привело её в итоге к голодной смерти. Но на этом закончилось далеко не всё.
Период I-го века н.э. в Римской империи был вообще отмечен многочисленными интригами, заговорами, восстаниями, дележками власти, безумствами и жестокостями. Про Тиберия тоже ходило много ох… удивительных историй, особенно про его развлечения на острове Капри. В его же времена вроде как начал свою проповедническую деятельность Иисус Христос, и при нём же, вероятно, был казнён. Про него же ходила легенда о том, что будто бы его однажды посетила Мария Магдалина и преподнесла ему в дар яйцо, которое в руках императора покраснело. По его приказу была осуждена и казнена вдова Квинтилия Вара Клавдия Пульхра. При нём же был раскрыт заговор Луция Элия Сеяна в 31-м году н.э., и, помимо казни зачинщиков, произошла чудовищная расправа над членами семьи самого Сеяна. Кстати, об этом стоит сказать подробнее. Ведь помогала Сеяну Юлия Ливия (Ливилла).
(Я учла предыдущий опыт и отзывы читателей, поэтому на этот раз прилагаю фамильное древо. Уж что оно тут ох как необходимо, у меня нет сомнений. Я и сама без него могла долго соображать, кто есть кто, и кем кому приходится)
И тут снова нужно вернуться к запутанной родственной истории этой династии, точнее к знаменитой сестре Октавиана Августа – Октавии Младшей. Та замужем была всего два раза – сначала за Гаем Клавдием Марцеллом, а затем – за Марком Антонием. От первого брака у неё родился сын названный Марком Клавдием Марцеллом и две дочери Клавдии, а от второго – две дочери с именем Антония, ибо собственных имён у римлянок, как таковых, не было)
Так вот первым мужем Юлии Старшей стал её двоюродный брат – Марк Марцелл, однако брак тот продлился всего около двух лет и оказался бездетным. Второй раз замуж Юлия вышла замуж за Марка Випсания Агриппу, который прежде был дважды женат и, кстати (тарарам), был отцом первой жены Тиберия. Так вот этот брак можно было назвать по-своему удачным, т.к. в нём за 9 лет, с 21 по 12-й гг. до н.э. родились пятеро детей – Гай Цезарь, Юлия Младшая, Луций Цезарь, Агриппина Старшая и Агриппа Постум.
Гай Цезарь и Луций Цезарь стали поначалу главными наследниками Октавиана, т.к. приходились ему родными внуками, успели удостоиться разных почестей и даже кое-что сделать на политическом поприще. Гай Цезарь, например, заключил мирный договор с парфянским царём Фраатом IV, после чего римским военнопленным, захваченным в ходе неудачного похода Красса, разрешено было вернуться на родину (об этом можно прочитать в романе «Месть Анахиты»: История нашего мира в художественной литературе. Часть 37.5. «Месть Анахиты»).
Однако оба по загадочным причинам умерли молодыми, чуть старше двадцати лет, и даже, глядя на их изображения, трудно сказать что-то больше, чем просто «Мальчишки какие-то»). Постума Тиберий отправил в ссылку на отдаленный остров, и с ним произошла тоже одна занятная, но грустная история, однако сегодняшний автор рассказал её лучше, чем это могу сделать я. Юлия Младшая тоже удостоилась ссылки, причем там же её отбывала, где и её мать. А вот до Агриппины Старшей домотаться было трудно, т.к. она стала женой знаменитого Германика и слыла добродетельной матроной, всюду, даже в германским дебрях, сопровождавшей своего супруга.
Нерон Юлий Цезарь Германик (15г. до н.э.-19г. н.э.) был сыном знаменитого полководца тех времен Нерона Клавдия Друза Германика (38-9 гг. до н.э.) и Антонии Младшей, дочери Марка Антонии и Октавии, а ещё внуком Ливии и её первого мужа. У Германика были ещё сестра – Юлия Ливия (или Ливилла) и брат – Клавдий.
("Туснельда среди трофеев Германика", картина К.Т. фон Пилоти)
Так вот Германик был очень популярен, и прославился, оправдывая прозвище и отца, и собственное, прежде всего, своими победами над германцами. О нём я упоминала в прошлом своём посте (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 56 «Верни мне мои легионы!»), поскольку именно он захватил в плен Туснельду, жену Арминия, а потом победил и самого Арминия, и был впоследствии, в 17-м году н.э., удостоен триумфа. А ведь такая честь тогда мало кому выпадала. После этого германцы присмирели, а Германик, несомненно, стал для римлян настоящим героем.
Женой Германика стала дочь Юлии Старшей – Агриппина Старшая. И, поскольку они все годы брака не разлучались, даже в германских дебрях и среди пустынь Ближнего Востока, то у них народилось аж девять детей, среди которых третьим получился Гай Юлий Цезарь Август Германик, а по-простому – Калигула. Сам Германик при странных обстоятельствах умер там же, на Ближнем Востоке – предположительно был отравлен в результате интриг Тиберия и/или его матери, или без их ведома другими, но, чтобы им угодить, поскольку так устранялся главный политический противник Тиберия. Вдова и дети Германика впоследствии подверглись преследованиям, и не всем из них удалось это пережить.
(«Агриппина сходит на берег с прахом Германика в Брундизии», картина Б. Веста)
Но я говорила о сестре Германика и Клавдия, Ливилле, и теперь, разложив всё по полкам, могу поведать до конца её историю. Ливилла стала женщиной расчетливой и честолюбивой, и явно стремилась к власти. Она была женой сначала Гая Цезаря, юного внука Октавиана Августа, а потом Друза Младшего, сына Тиберия от Випсании, и, возможно, имела отношение к их ранней смерти. Но самое интересное тут то, что в какой-то момент она закрутила роман с тем самым Сеяном, и вместе они собирались расправиться с императором Тиберием, а затем захватить власть в свои руки. Могущественная вдова Августа и мать Тиберия, Ливия, умерла в 29-м году, так что эта сладкая парочка считала, что без неё Тиберий в поле не воин. Однако они просчитались, заговор был раскрыт, и Сеян казнён, а Ливиллу, по одной из версий, голодом уморила собственная мать, чтобы смыть пятно позора с их семьи. По другой версии Ливиллу принудили к самоубийству, что тогда обычной практикой было не только в далекой империи Хань, но и в Римской.
Меж тем Сеян долгое время был фактическим правителем Рима, пока Тиберий отсиживался на Капри, и отчасти гонения на сторонников Сеяна после его казни и многих других неугодных императору спровоцировали экономический кризис 33-го года н.э. А потом ещё, в 36-м году, вишенкой на торте стал разлив Тибра и последовавшие за этим наводнения, и ещё вдобавок серьёзный пожар. Короче, что-то это мне напоминает. Прям как во времена Ван Мана. И, как и Ван Ман, Тиберий плохо закончил свой земной путь: в 37-м году он заболел, и, по версии Тацита, в какой-то момент так крепко потерял сознание, что все решили будто он умер, и отправили вести об этом во все стороны. А потом император вдруг пришёл в себя. Неловкую ситуацию исправил некий военачальник Макрон (или даже лично Калигула), который окончательно отправил Тиберия в царство Плутона при помощи подручных средств.
("Сеян арестован и идёт на смерть". Изображение сделано Б. Пинелли)
Так новым императором стал Калигула, правивший с 37 по 41-й годы н.э. И такого правителя Рим давно не видывал, если вообще видал когда-то. За четыре года он столько всего понаделал, что его дурная слава сохранялась за ним ещё долго. Но сегодня я не буду подробно рассказывать о времени его правления: если будет получаться, расскажу на примере отдельного романа именно о нём. Сегодня же о Клавдии, который случайно стал новым императором после убийства Калигулы в 41-м году, и проправил благополучно до 54-го года.
(Император Клавдий)
Тринадцатилетний период правления Клавдия стал для многих долгожданной передышкой после жестокостей и безумств его предшественников, и даже в некотором смысле временем подъёма для империи: были проведены многие полезные реформы, строились акведуки, предпринималась попытка осушения Фуцинского озера (правда, мягко говоря, неудачная) и завоевана была южная часть Британии. В чём он действительно облажался – так это в выборе жён. Причем, если две первые (Ургуланилла и Элия Петина) в некотором смысле были ему навязаны, то Мессалина, похоже, стала вполне себе его добровольным выбором, поскольку, став императором, он не только с ней не развёлся, но и был сильно подвержен её влиянию. А Мессалина прославилась тремя вещами – тем, что от императора родила Британника, своим шокирующим даже удалых римлян развратом, и заговором, целью которого было убийство императора и захват власти. Для Клавдия то был не первый заговор, но, очевидно, эта история произвела на него тяжкое впечатление. Сообщник Мессалины Гай Силий был казнён. Её саму поместили под надзор матери в сады Лукулла.
Попытки получить помилование от Клавдия успеха не возымели, и в 48-м году, после того, как не смогла наложить на себя руки, Мессалина также была убита. Причем дело будто бы было так: свидетелями смерти Мессалины были трое – посланник императора, один из его вольноотпущенников и её мать. Когда императорский легат и вольноотпущенник появились, Лепида сказала дочери: «Твоя жизнь кончена. Всё, что осталось – сделать её конец достойным». Кстати, поговаривают, что с тех пор призрак Мессалины бродил по садам Лукулла)
("Смерть Мессалины". Картина Ж-А. Рошгросса)
А Клавдий вскоре после этого, в начале 49-го, женился на сестре Калигулы и своей племяннице – Агриппине Младшей, которая к тому моменту уже успела побывать замужем, и имела сына – Нерона. На этот раз выбор супруги для Клавдия оказался роковым. А почему, можно узнать либо из исторических книг, либо из сегодняшней дилогии:
«Я, Клавдий» и «Божественный Клавдий» Р. Грейвза
Время действия: I век до н.э. - I век н.э., ок. 10 до н.э.- 54 гг. н.э.
Место действия: Римская империя (современные Италия, Германия, Франция, Британия, Сирия, Турция, Греция, Хорватия, Египет,Тунис, Марокко).
Интересное из истории создания:
Роберт Грейвз (1895-1985) – британский писатель, поэт и литературный критик. Родился в Уимблдоне, пригороде Лондона, в семье поэта Альфреда Персиваля Грейвза и Амалии Элизабет Софи фон Ранке, внучатой племянницы немецкого историка Леопольда фон Ранке. Школьное образование получил в привилегированном учебном заведении – Чартерхаузе, где его преподавателем был легендарный покоритель Эвереста Джордж Герберт Ли Мэллори. А сразу после окончания учёбы в школе, в 1914-м году, Грейвз отправился добровольцем на фронт, после тяжелого ранения в битве при Сомме был демобилизован в чине капитана, а после войны поступил в Оксфордский университет, который окончил в 1926-м со степенью бакалавра литературы. При этом его первым опубликованным произведением стал сборник стихов «Над жаровней», изданный ещё в 1916-м году. Всего за свою жизнь он создал более 140 произведений, среди которых самые известные «Я, Клавдий» и «Белая богиня» (1948).
(Лично мне понравилась эта фотография Р. Грейвза)
Роман «Я, Клавдий» был опубликован в 1934-м году, и в том же году Грейвз за него получил премию Эдинбургского университета памяти Джеймса Тэйта Блэка, а год спустя, за тот же роман и его продолжение – «Божественный Клавдий» (1935), ещё и Готорнденскую премию. А в 1976-м году этот роман был экранизирован BBC. Режиссером выступил Х. Уайз (ещё один более-менее известный из фильмов под его режиссурой, кстати, первая версия «Женщины в чёрном» (1989), ремейк этого фильма стал первой после ГП актерской работой Д. Редклиффа). В главной роли снялся Д. Джейкоби (известен по ролям в таких фильмах как «Горбун из Нотр-Дама», «Таинственный сад», «Гамлет», «Гладиатор», «Король говорит», «Борджиа», и это далеко не всё). Однако это не первая попытка экранизации данного произведения, первая состоялась ещё в 1937-м году, но фильм тогда так и не был завершен.
О чём:
Император Клавдий из династии Юлиев-Клавдиев с детства слыл не просто хромым заикой, но и дурачком, так что почти никто и не думал, что однажды он вознесется так высоко. Были лишь предсказания, которым мало кто верил. При этом дурачком заика Клавдий вовсе не был, что ясно уже по его интересам и тому, чем он занимался всё детство, а потом юность и молодость – изучал историю и попутно читал книги на самые разные темы, чтобы написать сначала биографию своего отца, а потом и другие исторические труды. Оказавшись императором огромной Римской империи, он совершил немало того, за что его потом поминали добрым словом и слезами умиления не только современники, но и те, кто жил намного позже (а сравнить и тем, и другим было с кем).
И, будучи историком, Клавдий счёл, что сами боги велели ему оставить для далеких потомков свой труд, вот и взялся рассказать не только о себе любимом, и о том, как власть досталась ему, но и о своих предшественниках – Октавиане Августе, Тиберии и Калигуле, а ещё о тех, кто плёл интриги и творил всякие ужасы в их времена. И самой, вероятно, яркой и при этом живучей из тех интриганов оказалась бабка Клавдия – Ливия, жена Октавиана Августа. Именно её деятельности, явной и тайной, по большей части, и посвящена первая часть истории, в которой бедняга Клавдий долгое время был подобен бумажному кораблику, угодившему в бурные воды большой реки. И выбраться из этой воды сухим, по иронии судьбы, ему удалось главным образом благодаря своей славе неспособного дурака. Кто ж знал, что много лет спустя, солдат по имени Грат случайно наткнется на спрятавшегося в галерее «дядюшку Клавдия», и, вытащив того из укрытия, потащит за собой с радостными возгласами о том, что вот, мол, он нашёл нового императора…
(В 1886 году сюжет «Клавдия провозглашают императором» был выбран жюри для ежегодного конкурса на самую престижную в те дни французскую награду в области живописи — Римскую премию. Эта картина Ш. Лебейля заняла 1-е место)
Отрывок:
«…Прежде чем я получил разрешение посетить сивиллу, я должен был принести на алтарь храма жертву Аполлону и Артемиде: первому – вола, второй – овцу. Стоял декабрь, погода была холодная. Пещера, вырубленная в толще скалы, вселяла ужас, подъем туда был крутой, извилистый и темный; к тому же там было множество летучих мышей. Я пошел переодетым, но сивилла узнала меня. Выдало меня заикание. В детстве я заикался очень сильно и хотя, следуя советам знатоков ораторского искусства, постепенно научился контролировать свою речь на официальных церемониях, в частной, не подготовленной заранее беседе я все еще, бывает, хотя и реже, чем раньше, спотыкаюсь от волнения о собственный язык: это и случилось со мной в Кумах.
Вскарабкавшись с трудом на четвереньках по крутой лестнице, я вошел во внутреннюю пещеру и увидел сивиллу, больше похожую на обезьяну, чем на женщину; она сидела на кресле в клетке, свисающей с потолка, на ней был красный плащ, немигающие глаза горели красным огнем в свете одного-единственного красного луча, падающего откуда-то сверху. Беззубый рот ухмылялся. Вокруг пахло смертью. Но я все же умудрился выжать из себя заранее приготовленное приветствие. Она ничего не ответила. Только спустя какое-то время я догадался, что это была лишь мумия Деифобы, предыдущей сивиллы, умершей не так давно в возрасте ста десяти лет; в глазницы ей были вставлены стеклянные шары, посеребренные сзади, чтобы они сверкали. Все сивиллы всегда жили вместе со своей предшественницей.
Я простоял несколько минут перед Деифобой, дрожа и заискивающе улыбаясь, чтобы умилостивить ее, – эти минуты показались мне вечностью. Наконец передо мной явилась настоящая сивилла, еще совсем молодая женщина по имени Амалфея. Красный луч погас, Деифоба исчезла (кто-то, наверно прислужница, прикрыл окошечко из красного стекла), а сверху ударил новый луч света – белый – и осветил Амалфею, сидевшую в глубине темной пещеры на троне из слоновой кости. Ее безумное лицо с высоким лбом было прекрасно; она сидела так же неподвижно, как Деифоба. Глаза были закрыты. У меня подогнулись колени, и я с трудом проговорил:
– О, сив-сив-сив… – не в силах перестать заикаться.
Она открыла глаза, нахмурилась и передразнила меня:
– О, Клав-Клав-Клав…
Мне стало стыдно, я вспомнил, зачем я сюда пришел, и, сделав над собой усилие, сказал:
– О, сивилла, я пришел спросить тебя о судьбе Рима и своей собственной судьбе.
Постепенно ее лицо изменилось, ее охватил пророческий экстаз, тело ее задергалось, дыхание участилось, по всем уголкам пещеры пронесся вихрь, захлопали двери, у моего лица воздух со свистом рассекли чьи-то крылья, свет погас, и Амалфея голосом бога произнесла по-гречески следующее стихотворение:
Кто был Проклятьем поражен,
Кого томит монеты звон,
Недугом сломлен будет он:
Во рту личинки синих мух,
Глаза червивы, отнят слух,
Забытый, он испустит дух.
Затем, потрясая руками над головой, продолжала:
Десять лет промчат стремглав,
Дар получит Клав-Клав-Клав.
Он не рад ему, и прав:
Вкруг себя собравши знать,
Будет мямлить и мычать
- Что с придурочного взять…
Но пройдут за годом год
Лет, так, тыща девятьсот
- Всякий речь его поймет.
И тут бог расхохотался ее устами – прекрасный, но устрашающий звук: «Ха! Ха! Ха!» Я почтительно поклонился, поспешно повернул к выходу и заковылял прочь; на сломанной лестнице я растянулся, поранив лоб и колени, кувырком слетел вниз и еле живой выбрался наружу. Всю дорогу меня преследовал громоподобный смех…».
Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:
Польский писатель и публицист Я. Парандовский (1895-1978), кстати ровесник Грейвза, несмотря на бурные восторги британцев в отношении романа «Я, Клавдий», не постеснялся раскритиковать данное произведение за анахронизмы, причем в словах, которые я не могу не процитировать: «Вернулась мода на анахронизмы. Ещё совсем недавно жалели Шекспира за то, что он говорил о башенных часах и очках в эпоху Цезаря. А вот теперь его соотечественник, Грейвз, в роман об императоре Клавдии вводит такую современную терминологию, что на каждом шагу разрушает у нас остатки иллюзии своей искусственной античности».
Удивительно, но пан Парандовский вот точнёхонько выразил и мои собственные мысли. Больше всего меня лично вымораживали и выбешивали современные названия городов, стран и народов, все эти «Лион», «Кент» и «французы» - просто до трясучки. Не раз задавалась вопросом, мол, неужели автор считал своих читателей настолько тупыми, что думал, будто те не врубятся, что на месте Франции была Галлия, и там жили галлы? Причем Грейвз на этот шаг пошёл сознательно именно с такой мотивировкой – чтоб его, мол, правильно поняли, и читатели сильно не грузились. Сноски ему запретили что ли делать? Или что? Впрочем, должна признать, что действительно не знаю, какова была публика в Великобритании тех лет. Но сейчас смотрится просто дико, особенно после исторической дотошности Тёртлдава.
При этом я должна не без удивления признать, что, кроме анахронизмов, Грейвз историю-то изложил весьма и весьма близко к тем фактам, о которых я читала (хотя порой и выбирал по непонятной мне причине при конкурирующих версиях событий те, что излагали более поздние авторы, как в случае с изложением событий о попытке восстания в Далмации, и просто «удобные» интерпретации). Да и вообще, не считая минуса с анахронизмами…книга-то вышла на удивление классная!) И, когда я не бесилась от анахронизмов, я реально получала удовольствие от чтения, благо именно это случалось в разы чаще.
Персонажу самого «Клав-Клав-Клавдия», раз начав сопереживать и симпатизировать, потом трудно перестать это делать, даже, когда он творил разные глупости и неоднозначности. Грейвзу удалось, на мой взгляд, создать героя настолько остроумного и харизматичного, что его история оживает и становится интересной даже тогда, когда он просто рассказывает о том, как шарился по библиотекам в поисках материала, и о том, с кем там пересекался да в какие дискуссии вступал, не говоря уж о важных исторических событиях, будь то ратные подвиги его брата Германика, сумасшедшие выходки Тиберия и Калигулы или подковёрные игры Ливии и её сторонников, разумеется, во имя блага и процветания империи. Всё-таки наблюдать за всем этим беспристрастно как историк – с одной стороны, и переживая за конкретного персонажа с другой – это «две большие разницы». И вроде бы знаешь, как и когда суждено погибнуть и Клавдию, и другим, и всё равно не можешь не сопереживать будущему императору, когда его ранят, например, безжалостные слова и упреки его матери, когда он теряет всех своих немногочисленных друзей, когда должен принять важное решение, а ведь не все они у него выходили удачными.
Так что я считаю, что этот роман – отличное сочетание истории, хотя и не без косяков, и художественного произведения: можно знакомиться с реальными историческими деятелями и событиями, и при этом следить за увлекательнейшей историей, полной сюрпризов. А ведь в идеале именно нахождение таких вот произведений я и ставила своей целью, когда начинала эту подборку. На этот раз, считаю, я справилась.
P.S. Спасибо всем тем, кто дочитал до этого места, и вообще всем моим читателям). Эта заметка появилась под номером 57, хотя по факту их было больше, и позади большой и непростой путь. Однако впереди ещё больше интересных историй и непростой работы для меня, поэтому я буду признательна за любую поддержку - лайки, комментарии, рекомендации, а сегодня открываю возможность ещё и поддержать меня и то, что я делаю, финансово, если у кого-то появится такое желание. И надеюсь, что появится, потому что это мотивирует больше всего)
Список прошлых постов можно найти по ссылкам или по сборнику-серии:
Здравствуйте, товарищи! Вдохновившись после прочтения, спешу поделиться с теми кто еще не читал...
Случайно узнал, что Клим Жуков написал книгу "Инцидент" и стало любопытно, что же там такое. Спрятав треуголку и смахнув попугая с плеча решил заказать, мол если что на полку поставлю, будет диковинка книга от ютуб блогера.
И так обзор по существу: 1) Про органолептику. Обложка красивая, книга непривычно легкая, текст крупный, бумага не бликует. Фото автора пересвечено, аж не сразу узнал. =)
2) Про сюжет. Могу порекомендовать любителям Сталкера, Круза, Стругацких.
С одной стороны есть приятный налет постапокалипсиса Сталкера. Но нет блатняка, хабара, и подросткового выживача. Нет неадекватного поведения героев, никто не "истерит" как в фильме ужасов. Хоть действие происходит в альтернативной вселенной, в него вплетены исторические события нашего мира и они достоверны.
Больше про сюжет ничего писать не буду, что бы не разрушать ощущение от новой книги.
Настоятельно рекомендую ознакомиться тем, кто ищет что бы почитать, а книги как то не цепляют.
Климу спасибо за приятный вечер и пожелание писать еще! =)
Я написала этот пост ещё не покинув Челябинск, согреваясь напоследок в уютной кофейне "Cult".
1/7
Эти пять дней пронеслись слишком быстро. У меня были стереотипные ожидания о городе, но, к счастью, они не оправдались.
Благодарна всем, кто сделал мои книжные гастроли незабываемыми. Спасибо, что исполняете мои мечты.
Было много встреч в библиотеках, лицее и колледже. Много улыбок, объятий и комплиментов. Думаю надо чаще пользоваться красной помадой. Да и пора реанимировать подкаст.
Мы тут, кстати, записали аудио и видеоинтервью. Выйдут они ещё не скоро и подробности будут позже.
Хвастаюсь! В этот раз еду домой налегке. Продала всё ещё в первый день. Надеюсь, что часть заинтересованных купят книги с доставкой по почте.
Меня спрашивали : "Если это не приносит большого дохода, то зачем оно тебе?"
Рационально можно объяснить по-разному. Мне нравится путешествовать, рассказывать о себе, обниматься с читателями, делать селфи и раздавать автографы.
Чувствовать, как время становится осязаемым. Когда за день проживаешь целую жизнь. Замечаешь мелочи. Например, тут есть старенькие трамваи несуразной формы, но очень вместительные. Много зелёного цвета в архитектуре и в одежде. Но из-за обилия сетевых магазинов кажется, что ты просто в новом районе Екб. И, конечно, в первый же день послушала уличных музыкантов. Куда без этого.
Мне говорили: "Мы о вас не слышали раньше. Ваших книг нет в наших библиотеках".
Да, я пока только набираю обороты. А с каждым днём всё больше людей узнаёт обо мне. Тёплые отзывы приходят каждый день.
Сказали, что ждут осенью. Зовут снова выступать, пить вкусный кофе, есть вишнёвый зефир, гулять по Кировке и кататься на колесе обозрения. Звучит как хороший план.
Комиксы во многом ассоциируются именно с образами супергероев. Однако не меньшую популярность в книжках с картинками получили антигерои. За примерами далеко ходить не надо: Каратель, Дэдпул, Красный Колпак, Харли Квинн и многие другие. Не обошла тему не совсем героических персонажей и отечественная индустрия комиксов. Издательство «Molot Hardcorp» в 2018 году представило читателям одного из главных героев своей вселенной – Пашу Техника. О первой книге его приключений сегодня и пойдёт речь.
Отрывок обложки комикса "Паша Техник"
Как коротко описать сюжет "Паши Техника"? Безумие. Сплошное безумие, не имеющее логики и какого-либо смысла. Зачем это читать? Потому что местами это довольно весело. Завязка проста: Пашу преследуют неизвестные, ему надо выжить и разобраться, кто же точит на него зуб. Комикс состоит из четырёх частей. Первые две – это экшн-месиво в чистом виде: Техник бежит, на его пути встречаются враги, начинается бойня. Третья и четвёртая уже больше работают на персонажа, раскрывают его предысторию, знакомят с антагонистом и довольно трэшово подводят финальную черту.
За сценарий отвечают Владислав Погадаев и Роман Барсук (1 и 2 части). Экшн-боевик с примесью трэша у них получился отличный. Отдохнуть от безумного действа читателю дают только на время флешбеков, в которых, к слову, также творятся сумасшедшие вещи. Комикс не несёт серьёзной смысловой нагрузки, позволяя при прочтении отдохнуть и развлечься. Однако стоит отметить, что во всём этом кровавом месиве авторы смогли найти время на раскрытие образа Техника.
Фрейм из комикса "Паша Техник"
В интервью порталу "The Flow" Владислав Погадаев назвал Пашу Технику русским Дэдпулом. Да, референсы очевидны. Однако антигерой от Molot Hardcorp безумнее Болтливого Наёмника. Не секрет, что прообразом персонажа стал реальный рэпер. Но читателю, незнакомому с прототипом, в целом, от этой информации ни горячо ни холодно. Комиксный Техник – это человек, мозг которого убит наркотиками. Он страдает провалами в памяти, невероятно жесток к барыгам и максимально безответственен.
Из комикса мы понимаем, что в мире Паши Техника существуют супергерои. И сам он также является кем-то вроде них. Эта тема неплохо раскрывается в флешбеках о детстве персонажа. Начиная с третьего выпуска фигура Техника становится более выпуклой, хотя причины его супергеройства довольно банальны. Финал комикса и вовсе делает из Паши трагичного персонажа. Контраст получился интересный.
Фрейм из комикса "Паша Техник"
Обратимся к теме отсылок и пасхалок, коими комикс так и пестрит. Большинство из них связаны с гик-культурой и рэп-музыкой. Некоторые вполне удачны, другие будто вставлены, только чтобы были. Комикс вообще состоит из всевозможных референсов. Здесь среди толпы вполне можно увидеть Бэтмена, а очередной антагонист с вероятностью в 90% будет похож на какого-нибудь рэп-исполнителя. В комиксе весьма своеобразный юмор, который можно отнести к категории "на любителя". Однако многие гэги спрятаны в деталях. За две сцены после титров отдельный респект: всё по заветам великих из MCU.
Читателям, не признающим жестокость, комикс открывать не стоит. За её визуальное изображение отвечает художник Олег Грин. Работа выполнена на пять баллов. Местами рисунок вызывает настоящее отвращение. Но не из-за некачественного исполнения, а вполне наоборот. Сама история требует именно такой визуализации. Кровь так и сочится со страниц. Персонажи здесь теряют конечности, разлагаются и совершают омерзительные поступки. Всё это придаёт сюжету ещё больше трэшовости и смотрится вполне уместно.
Фрейм из комикса "Паша Техник"
***
"Паша Техник" – комикс не для всех. Это весёлый трэш, в котором жесть творится чуть ли не на каждой странице. Однако если вы всё-таки захотите с ним ознакомиться, не ждите чего-то серьёзного. Отпустите мысли и позвольте истории самой себя рассказать.
Спасибо, что обратили внимание на эту статью. Также заходите в мой телеграм, там найдутся и другие заметки.
Читайте также другие статьи цикла "Формула Отечественного Супергероя":
— Что это ты забыл в моём телефоне? — ядовито поинтересовалась Наташка, выходя из моей ванной в моём халате. — Шпионишь за мной? Ты забыл — между нами всё кончено?
— Не забыл, не забыл, — буркнул я, последним движением удалив диалог с Мармеладой (на всякий случай). — Просто стало любопытно, какие книжки у тебя в библиотеке на «Книгочёте». Моего романа так и нет? А почему?
— Твой роман невозможно читать, Карасёв. Я уже говорила. И вообще, бросай ты это дело! У тебя как было полтора подписчика, так навсегда и останется.
— У меня их четыре тысячи, — ответил я.
В глазах у Наташки на мгновение зажглось что-то похожее на недоверие или зависть, но тут же было потушено.
— Ну надо же, — ответила она. — Значит, уровень культуры у народа ещё ниже, чем я думала...
— Ах, ну разумеется! Куда уж нам до озабоченной бредятины ваших «Мармелад»! Те, кто читает писево автора с таким псевдонимом, вообще не имеет права судить о литературе... И, кстати, почему ты там «Фиона»? Я, что, Шрек?
— Отдай телефон, Карасёв, — Наташка уклонилась от дискуссии. — У тебя преувеличенное мнение о собственной значимости. Если я о ком и думаю, когда сочиняю ники для Интернета, то точно не о тебе! А что касается Мармелады, то признайся: тебе ведь понравилось то, что сегодня было?
С этими словами она скинула халат, кокетливо глянула на меня из-за плечика, но, не дождавшись нужной реакции, начала одеваться.
— Мне вообще нравится секс, — ответил я. — Если у женщины есть руки, ноги и голова, то я готов её трахнуть — даже если, Карасёва, это ты.
— От ответа не увиливай! Я видела, что тебе было интереснее, чем обычно! И не буду скрывать, что мне тоже. Когда ты называл меня Матильдой, это было потрясающе волнительно!
— Мы были как два идиота.
— Да нет же! Мне правда казалось, что это не я, какая-то более красивая, более сексуальная женщина.
Я думал разочаровать её, но решил не превращать наше обычное покусывание после этого дела в склоку и просто ответил:
— Да уж, Матильд у меня ещё не было.
— И не будет, — сказала Наташка. — Губу не раскатывай.
К этому времени она уже оделась до конца и переместилась в прихожую.
— Это мы ещё посмотрим, — сказал я. — Всё. Досвидос.
Когда дверь за Наташкой закрылась, я мысленно произнёс ещё несколько гадостей в её адрес, а потом принялся думать о Мармеладе. Интересно, написать ей с аккаунта ярой (судя по всему) фанатки — это была классная идея? Или всё-таки не очень? Жаль, нас быстро прервали, и я не успел выудить у горячей фантазёрки никаких секретов. Остаётся только надеяться, что моё предложение написать рассказик исключительно о сексе ей зайдёт. Может быть, я почерпну оттуда более реалистические, нежели летучий эректор, идеи для внезапного соседского перепихона? Или, к примеру, напишу свой похожий рассказ и поражу её совпадением наших фантазий... Ну, ладно, посмотрим.
Однако какова эта Наташка! Надо уже сменить замок и заставить её, по крайней мере, стучаться, когда она заявляется. А то ходит как к себе домой, пользуется моим котом и моим прибором, фантазии дурацкие свои реализует, а потом ещё хамит! Понятия не имею, как меня угораздило-то на ней жениться? Теперь и не вспомнишь уж... Ну змея, блин! «Матильды не было и не будет, не раскатывай губу, бла-бла-бла-бла». Тьфу!
Пойду писать проду.
Я слез с Кшесинской и взглянул на статы. Эх, буквально пару фрикций не хватило, получил бы новый уровень! Ну ладно. Зато харизма приросла на четыре пункта и меткость тоже. Может, сделать дело с ней ещё раз? Уровень сейчас мне был бы кстати, да и обаяние побольше прокачать перед спасением Империи не повредит...
Впрочем, ладно, не буду больше мучить прима-балерину — ей ведь после моего кавалерийского натиска ещё на сцену идти! Как-никак сегодня, после того, как я с лошади заскочил на её балкон, мы прокачивали меткость и харизму уже шесть раз. Теперь я в тайне надеялся, что Матильда успеет до революции выносить и родить наследника древнего боярского рода Попаданских, и он появится с такою же мощной магией, как и у папеньки.
Сейчас же, пока Кшесинская лежала без сил на своих белоснежных простынях, я принялся делать то, ради чего, собственно и проник в её особняк — расставлять по всем углам магические антибольшевистские ловушки. Представив, как через несколько месяцев гнусавый Ульянов заявится в этот дом и застрянет в одной из них, я довольно расхохотался. Портал, через который принудительно выкидывало попавших в мою ловушку, выходил другим концом прямиком в Трубецкой бастион Петропавловской крепости. Можно было бы, конечно, закинуть Ульянова и подальше, в черту оседлости... Но сейчас там были немцы и бросать туда немецкого шпиона было бы всё равно как отрравить в терновый куст Братца Кролика.
После этого я вышел на балкон и обратился к обывателям:
— Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! — выдал я. — Сейчас на австро-венгерском фронте силами войск генерала Брусилова, числом в 534 тысячи штыков и 60 тысяч сабель, 1770 легких и 168 тяжелых орудий, а также 100 самолётов, осуществляется прорыв в юго-западном направлении. Трёхдюймовые горные пушки системы «Данглиз-Шнейдер» образца 1909 года, выпущенные на Путиловском заводе, уже палят по позициям неприятеля...
Лишних знаков не бывает, а заклёпочникам — радость. Я надеюсь.
— К оружию! — продолжил я. — К оружию! Все на фронт! Сплотимся вокруг Государя! Всё для фронта, всё для победы! Наше дело правое, победа будет за нами! А вы записались в добровольцы?
Под влиянием моих слов группа мужчин, стоящих под балконом, тут же бросилась на призывной участок. Остались только женщины и дети. Дамы в длинных дореволюционных платьях восхищённо смотрели на меня своими дореволюционными глазами из-под модных дореволюционных шляпок. Румяная гимназистка подбросила чепчик. Радостный малыш на руках матери загулил и потянул ко мне белые русские ручки.
Вдруг я увидел, что из-за угла подкрадывается группировка злокозненных крючконосых большевиков.
— Эй вы, черти! — крикнул я.
И бросил файерболл в них.
Кому интересно, какой ещё бред написал ГГ и что будет дальше, заходите сюда (повесть выложена бесплатно) https://author.today/work/281537
«Чат на чат» — новое развлекательное шоу RUTUBE. В нем два известных гостя соревнуются, у кого смешнее друзья. Звезды создают групповые чаты с близкими людьми и в каждом раунде присылают им забавные челленджи и задания. Команда, которая окажется креативнее, побеждает.
В космическое пространство империи Тейкскалаан вторгается инопланетная армада. Уничтожить их не получается, на связь чужие не выходят и, в отчаянной попытке наладить отношения с загадочными агрессорами, командующий имперским флотом вызывает дипломатов. Теперь Махит Дзмаре и Три Саргасс, которые ещё не оправились после недавних потрясений в империи, должны справиться с невыполнимой задачей ― установить контакт с враждебным существом. В случае их провала империю поглотит бесконечная война с миллионами смертей...
Лауреат премии Хьюго и Локус, номинант премии Небьюла
Входит в цикл «Тейкскалаан», в цикле 2 книги
Ф. Джели Кларк Хозяева джиннов (фэнтези)
Каир, 1912 год. Фатима эль-Шаарави — самая молодая женщина, работающая в Министерстве алхимии, заклинаний и сверхъестественных сущностей. Впрочем, новичком в своем деле её назвать трудно, особенно после того, как прошлым летом агент Фатима предотвратила разрушение Вселенной. Поэтому когда кто-то убивает всех членов тайного общества, посвящённого одному из самых известных людей в истории — аль-Джахизу, к делу привлекают именно её. Аль-Джахиз изменил мир сорок лет назад, когда приоткрыл завесу между царством магии и царством людей и исчез в неизвестности. Убийца утверждает, что он и есть аль-Джахиз, вернувшийся, чтобы осудить современный мир. Его опасные магические способности провоцируют беспорядки на улицах Каира, которые угрожают выйти на мировую арену...
Лауреат премии Локус и Небьюла, номинант премии Хьюго
Марта Уэллс Сетевой эффект
Большую часть времени он проводит, погруженным в себя, наедине с собой, и в этом суть 90 с лишним процентов его проблем. Он называет себя Киллербот — но только тогда, когда никто не слышит. Это шутка, которую понимает только он сам. Веселая. Ему все равно, говорит он себе, и его привязанность к окружающим людям — просто профессиональная обязанность. Когда его человеческие партнеры (не друзья, ни в коем случае не друзья) попадают в плен, а другой не-друг из прошлого требует срочной помощи, Киллербот должен выбирать между инерцией и решительными действиями...
Лауреат премии Хьюго, Локус и Небьюла
Входит в цикл «Дневники Киллербота», в цикле 2 книги (у продолжения нет перевода)
Сюзанна Кларк Пиранези (магический реализм)
Этот Дом безграничен. Он полон Залов, Вестибюлей и Статуй. Он простирается в бесконечность, и кроме него в Мире нет ничего, ибо Дом — и есть Мир. В Доме обитают пятнадцать человек: рассказчик, который помнит о себе только то, что его зовут не Пиранези; Другой, взыскующий Тайного Знания; и Кости Тринадцати Людей, которые жили и умерли здесь неизвестно когда... Но, может быть, когда-нибудь сюда придет и Шестнадцатый?
Номинант премии Хьюго, Локус и Небьюла
Энди Вейер Проект «Аве Мария»
Райланд Грейс приходит в себя на борту космического корабля. Он не помнит своего имени и понятия не имеет, как здесь оказался. Единственное, что он знает наверняка, это то, что он спал, а сейчас проснулся и компанию ему составляет парочка мертвецов. Воспоминания приходят обрывочными картинками... Похоже, когда-то он работал школьным учителем, а потом... черт, да что же случилось потом? Наконец восстановив череду произошедших событий, Райланд приходит в ужас от грандиозности вверенной ему задачи — предотвратить вымирание человеческого рода. Эта сверхсложная миссия — билет в один конец, и на Землю ему уже не вернуться. И помощи, похоже, ждать неоткуда...
Номинант премии Хьюго
Дэниел Абрахам, Тай Френк Падение Левиафана
Девятый и финальный роман научно-фантастического цикла «Пространство». Эпический по своему масштабу фантастический цикл о будущем, в котором земляне колонизировали всю пригодную для жизни часть Солнечной системы — от Луны до Юпитера. И пока Марс — бывшая колония Земли — угрожает бывшей метрополии тотальной войной, пока Пояс Астероидов стремится к независимости, пока самые могущественные политики заняты войнами, интригами, шпионажем и делением сфер влияния, человечество сталкивается с, возможно, самой большой опасностью за всю историю своего существования: Протомолекулой, первой внесистемной формой... жизни?
Номинант премии Локус
Входит в цикл «Пространство» (премия Хьюго за лучший цикл), в цикле 9 книг
Кадзуо Исигуро Клара и Солнце
Клара совсем новая. С заразительным любопытством из-за широкого окна витрины она впитывает в себя окружающий мир — случайных прохожих, проезжающие машины и, конечно, живительное Солнце. Клара хочет узнать и запомнить как можно больше — так она сможет стать лучшей Искусственной Подругой своему будущему подростку. От того, кто выберет Клару, будет зависеть ее судьба. Чистый, отчасти наивный взгляд на реальность, лишь слегка отличающуюся от нашей собственной, — вот, что дарит новый роман Кадзуо Исигуро. Каково это — любить? И можно ли быть человеком, если ты не совсем человек?
Номинант премии Локус
Джон Скальци Разорванное пространство
Представители знатных родов Священной империи Взаимозависимых государств и Торговых гильдий наконец-то начинают осознавать, что течения Потока, связывающего воедино миры Вселенной, иссякают и что связи между населенными планетами скоро будут оборваны. Но вместо того чтобы думать о спасении жителей всех миров, имперская знать озабочена лишь двумя проблемами. Во-первых, как спастись самим и эмигрировать на планету Край, единственно приспособленную для жизни, а во-вторых, как отстранить от власти законную правительницу, которая призывает объединиться и вместе найти выход из гибельной ситуации. В борьбе за спасение человечества императрица Грейланд Вторая решается на последний шаг...
Номинант премии Локус
Входит в цикл «Взаимозависимость» (номинация на премию Хьюго за лучший цикл), в цикле 3 книги