Врачи и медсёстры 105 военно-полевого госпиталя, СССР, 1942 год
ИСТОЧНИК - атмосфера прошлого столетия.
ИСТОЧНИК - атмосфера прошлого столетия.
Все чаще и чаще мы сталкиваемся с тем, что по возвращению с СВО наши бойцы приезжают с ярко выраженным посттравматическим стрессовым расстройством (ПТСР). Из-за отсутствия профильных учреждений, которые бы занимались процессом декомпрессии военнослужащих, очень часто страдают гражданские.
Вот, например, относительно свежий случай, который произошел три недели назад: участник СВО Дмитрий Кирюхин в его родной школе номер 6 города Аткарск (Саратовская область) провел «урок мужества» для учеников 6-10 классов. На мероприятии военный рассказывал про важность знаний, полученных в школе, про воспитание, героизм, патриотизм и прочие высокоморальные ценности необходимые каждому защитнику. Но к вечеру Кирюхин будто бы позабыл об о всем, чем рассказывал детям, и возле подъезда своего дома избил семейную пару.
Причиной такого поведения стало то самое посттравматическое стрессовое расстройство, ведь Дмитрий всего как день вернулся с фронта. Даже его жертвы подтверждают, что по обидчику было видно, что его будто бы «глюкануло». А что было бы если это произошло прямо на уроке?!
Как бы прискорбно это не звучало, но бойцов с передка нельзя сразу возвращать в мирное общество. Ведь вместо проломанного черепа, сломанных костей и жутких гематом, которые получила семейная пара, могли быть два трупа. Необходимо создавать учреждения, где бойцы под наблюдением врачей будут проходить реабилитацию.
По статистике, каждый второй военнослужащий побывавший на войне возвращается с ПТСР, от симптомов которого нельзя избавиться полностью. Последствия расстройства остаются на всю жизнь, у кого-то больше, у кого-то меньше. Задача специалистов будет заключаться в том, что бы оградить общество от людей с особо тяжелой формой. К сожалению, их подсознание навсегда останется в сырых окопах под обстрелами артиллерии и вражеских автоматов.
Награждена медалями «За Отвагу», «За оборону Севастополя» и орденом Отечественной войны II степени.
«У обгорелого каменного дома на перекрёстке стоит девушка в защитном комбинезоне. Это медицинская сестра Надя Лихацкая. Бойцы горячо поздравляют сестру Надю. Её наградили третьим орденом. Она защищала Севастополь. Вчера она отвоевала у немцев Новороссийск. Дом, у которого она прислонилась, — её дом. Пять суток она держалась здесь с бойцами. Продовольствие и боезапасы были на исходе. Лётчики сбросили им всё необходимое с самолётов.
У этого дома сегодня произошла трогательная встреча бойцов с пилотами-штурмовиками. В благодарность за хорошую штурмовку немецких танков, окруживших дом, Лихацкая от имени бойцов отряда поднесла одному из офицеров — лётчиков скрипку, чудом уцелевшую в этом доме на перекрёстке.
Новороссийск ещё дышит войной и только-что закончившимся боем. С гор надвигаются сумерки. Море темнеет, вдали звучит артиллерийская канонада. Бой идёт у Волчьих ворот.»
Такую задачу поставил Little.Bit пикабушникам. И на его призыв откликнулись PILOTMISHA, MorGott и Lei Radna. Поэтому теперь вы знаете, как сделать игру, скрафтить косплей, написать историю и посадить самолет. А если еще не знаете, то смотрите и учитесь.
Полвека его считали единственным «хорошим человеком из Освенцима»: оправдали во всех судах и звали на встречи с бывшими узниками. А потом доктор Ганс Мюнх перестал каяться и снова выступил за нацистов.
В апреле 2015-го бурное обсуждение вызвал суд над бывшим надзирателем Освенцима Оскаром Гренингом – его обвиняли в убийстве более 300 тысяч человек.
Особенно поразил всех поступок Евы Мозес Кор, узницы Освенцима, которая вместе со своей сестрой-близнецом Мириам стала жертвой опытов доктора Менгеле.
После того как подсудимый дал показания, Ева Мозес поблагодарила его за «честность и смелость», обняла в качестве жеста примирения и публично простила. В зале суда завязалась даже потасовка – для многих это стало неожиданностью.
Однако о своем всеобъемлющем прощении Ева Мозес заявила еще за 20 лет до этого процесса. Произошло это после ее встречи с нацистским врачом из Освенцима Гансом Мюнхом. В 1995-м, готовясь к одной из своих лекций, Ева Мозес попросила его подтвердить на видеокамеру, что газовые камеры, существование которых оспаривали ревизионисты истории, не выдумка. Ганс Мюнх это подтвердил.
В том же году они стояли плечом к плечу на церемонии 50-летия освобождения Освенцима. В благодарность за честность бывшего нациста Ганса Мюнха женщина и написала тогда «Письмо Прощения», в котором прощала всех, кто причинял ей боль, в том числе доктора Менгеле.
Комментируя его, она назвала письмо не только подарком Гансу Мюнху, но и подарком самой себе: «Только после него я перестала быть бессильной и беспомощной жертвой».
Вопрос, нужен ли был этот подарок самому Гансу Мюнху. На протяжении полувека он считался единственным «хорошим человеком из Освенцима». Таким бы он, скорее всего, и остался в истории, если бы не ряд его последних высказываний.
Но обо всем по порядку.
Мюнх родился в 1914 году в городе Фрайбург-им-Брайсгау. После окончания гимназии изучал медицину в Тюбингенском и Мюнхенском университетах. С первых же лет учебы он проникся идеями НСДАП, которые партия активно продвигала в университетах через созданный Национал-социалистический союз студентов.
Причем Мюнх был активистом: числился в политическом крыле и устраивал агитационные лекции, привлекая в союз все новых и новых сторонников. В 1937-м, став дипломированным биологом, Мюнх вступил в НСДАП, а через два года получил докторскую степень и должность руководителя бактериологического отделения при университетской больнице.
С началом Второй мировой Мюнх решил отправиться добровольцем на фронт, но ему отказали – дескать, доктора наук больше нужны в тылу.
И все-таки он прорвался на фронт в 1943-м: «Я рвался на войну, потому что верил в пропаганду. Я часто ездил в Мюнхен, просил – но все безрезультатно, пока не встретил школьного товарища, занимавшего большой пост, который и дал рекомендации для моего вступления в СС. Там мне сразу сказали, чтобы я готовился ехать под Краков. Никто ничего не сказал о концентрационном лагере. Конечно, я слышал, что они существуют, но совершенно не был готов к тому, что увижу в Освенциме».
Мюнх был приписан к Институту гигиены ваффен СС, работал под руководством доктора Бруно Вебера, с которым был знаком еще до войны. Новоприбывшему специалисту поручили участвовать в экспериментах с малярией, а также отвечать за «поддержание здоровья в бараках».
«Я периодически бывал в самом лагере, но основная моя работа была в лаборатории», – оправдывался Мюнх на Первом освенцимском процессе в 1947 году.
По словам доктора, его пытались привлечь и к участию в селекции вновь прибывших заключенных – нужно было отбирать тех, кто может представлять интерес для медицинского эксперимента, а всех остальных отправлять на смерть в газовую камеру. Сославшись на узкопрофильную квалификацию, Мюнх уклонился от этой обязанности.
Однако отказаться от самих экспериментов над заключенными Мюнх, по его словам, не мог, был «вынужден» в них участвовать. Бок о бок с ним работал и Йозеф Менгеле.
Но в отличие от «Ангела смерти из Освенцима» Мюнх якобы старался выбирать «наименее вредные» эксперименты, а еще – «сознательно затягивал их, понимая, что по окончании опытов большинство людей убьют».
После эвакуации из Освенцима в 1945 году Мюнх три месяца работал в концентрационном лагере Дахау, затем был арестован. В лагере для военнопленных его опознали как врача СС, после чего в 1946-м он был переведен в Польшу, где предстал перед судом на Первом освенцимском процессе.
Отметим, что в ожидании суда прошел почти год, в течение которого Мюнх сотрудничал с польскими властями по вопросам санитарного обеспечения тюремных заключенных. Он составлял отчеты о средней продолжительности их жизни и подбирал рацион питания для ее увеличения.
22 декабря 1947 года Верховный национальный трибунал Польши оправдал Ганса Мюнха. В тот день из 40 представших перед судом служащих Освенцима оправдали лишь его: 23 обвиняемых в военных преступлениях приговорили к смертной казни, а еще 16 осудили на разные сроки заключения.
Основанием для оправдательного приговора послужил отказ Ганса участвовать в селекции узников Освенцима, а также показания в его защиту со стороны многих оставшихся в живых узников. В приговоре указывалось: «Подсудимый благосклонно относился к заключенным, помогал им и тем самым подвергал себя опасности». Пресса тут же прозвала Мюнха «хорошим человеком из Освенцима».
Освободившись, Мюнх вернулся к врачебной практике и жил спокойно до самой старости, периодически делая публичные заявления, подтверждающие варварство нацистских медицинских экспериментов и факт массового уничтожения евреев в газовых камерах. Его даже приглашали как эксперта на процессы над бывшими нацистами.
В своей речи на 50-летие освобождения Освенцима Ганс Мюнх, в частности, говорил, что «был свидетелем процесса отбора тех, кто должен был жить, и тех, кто должен был умереть» и «свидетелем Циклона Б, умерщвляющее действие которого наблюдалось через глазок дежурным врачом СС».
Закончил он тогда свое выступление так: «Мне очень жаль, что я каким-то образом был частью этого. В сложившихся обстоятельствах я сделал все, что мог, чтобы спасти как можно больше жизней. Вступление в СС было ошибкой. Я был молод. Я был оппортунистом. И как только я присоединился к ним, выхода уже не было».
Впрочем, после той годовщины появились данные, что многие из бывших узников попросили врача СС все же больше не появляться на подобных мероприятиях.
А буквально через несколько лет Мюнх принялся выдавать одно противоречивое заявление за другим.
Так, в 1998 году выяснилось, что годом ранее один из самых известных еженедельных журналов Германии Der Spiegel принял решение не публиковать интервью с Мюнхом. Журналист Бруно Ширра общался тогда с Гансом после совместного просмотра фильма «Список Шиндлера».
Доктор не только гневно раскритиковал фильм, но и ударившись в воспоминания, назвал Менгеле «самым отзывчивым и замечательным из всех коллег и товарищей в жизни».
Еще рассказал, что он отбирал людей для исследования ревматизма: узникам вводился в позвоночник гной, а лечили их потом препаратами с добавлением человеческой плоти. «Я смог провести там эксперименты, которые иначе можно было бы сделать только на кроликах», – с тоской по минувшим временам говорил Ганс.
По словам журналиста, он решил взять у Ганса интервью после того, как стал невольным свидетелем странного случая на церемонии в честь 50-летия освобождения Освенцима.
Когда несколько узников выразили свое недовольство присутствием Мюнха, тот еле слышно прошипел: «Грязные восточные евреи». А не увидело интервью свет, потому что родственники Мюнха воспротивились публикации интервью, сославшись на прогрессировавшую у старика болезнь Альцгеймера. Заболевание действительно вскоре было подтверждено медицинскими заключениями.
Однако это не остановило Мюнха в 1999 году от участия во французской радиопередаче, посвященной вопросам расовой дискриминации.
Ганс тогда заявил, что некоторые этносы настолько жалки, что газовые камеры для них – единственное верное решение. За это доктор был признан во Франции виновным в «разжигании расовой ненависти».
Но от отбывания реального наказания его освободили – в связи с преклонным возрастом и заключением медицинской экспертизы, признавшей его «психически неуравновешенным».
На этом же основании было приостановлено уголовного дело, инициированное в отношении Мюнха Министерством юстиции Баварии. В попытках разобраться в прошлом освенцимского врача в Германии решили пересмотреть польские материалы дела над Мюнхом: записи его интервью и показания свидетелей.
Выяснилось, что большинство опрошенных с Гансом Мюнхом просто не сталкивались. Лишь несколько человек, причем из числа еврейских врачей, вынужденных помогать Гансу, выделяли его доброжелательность и благодарили за уважительное отношение.
Критерии этой доброжелательности и благодарности в 1947-м никто досконально не изучал.
Термин «идентификация с агрессором», который ввела Анна Фрейд еще в 1936-м, начал активно изучаться лишь с 1973 года, после захвата заложников в стокгольмском банке. Поэтому он сегодня больше известен как «стокгольмский синдром».
Тогда в Стокгольме заложников освободили лишь через шесть дней – на суде они всячески выгораживали террористов. Исследователи называют это защитно-бессознательной травматической связью организма на насильственное удержание, которое фиксируется примерно в 8% случаев – особенно к тем захватчикам, которые хотя бы минимально демонстрируют свое сожаление и сочувствие к жертве.
Как бы то ни было, в 2001 году Ганс Мюнх умер, и дело было закрыто.
Автор -Алексей Викторов
старинная работа 20летней выдержки - не думал, что все еще актуальная в свете наших дней...и делалось без всякой политической подоплеки.
Привет, коллеги. Наверное, многие из нас уже в пути на войну. Многие, и я в том числе, собрали тревожный чемодан. Очкуют, честно сказать, все, но осознание того, что мы нужны на фронте, пришло сразу. Не смотря на страх и растерянность, среди абсолютного большинства коллег крепнет решимость.
В 2008 году, емнип, указом президента Медведев были упразднены военные кафедры во многих вузах, в том числе и Амурской медакадемии, где я имел честь учиться.
В то лето многие из нас успели даже обрить голову для прохождения демо-версии армии и получения лейтенантских погон. Но, не случилось. Начиная с 2010 года выпуска мы-рядовые.
Исходя из этого, вопрос к знающим: как мы будем врачевать на войне? Как будут использоваться навыки тех, у кого нет званий? В военнике у меня стоит ВУС врач-оториноларинголог, фельдшер средних медицинских специалистов.
И если мне, врачу высшей категории, придётся с ипп и жгутами ползать по окопам, исполняя обязанности санитара, вместо того, чтобы оперировать раненых в операционной, то, это возможно, нерациональное использование моего ресурса, знаний и умений. Ведь микроскопом Carl Zeiss тоже можно колоть орехи)))
Впрочем, прикажут ползать по окопам-будем ползать и спасать раненых.
Мы победим.
Зы. На картинке не я
Среди многочисленных знакомых есть военврач. Мужчина примерно двух метров ростом, очень крепкого телосложения, специализирующийся на "костоправствах". К нему ходят все знакомые и знакомые знакомых, едва только что не так. И первое, что встречать приходилось из его уст - "Ооо, щас будем делать больно. О-очень больно!!!". Но, как Вы могли понять по тому, что ходят все, кто знают его лично, делает он больно только мгновение, зато потом - всё проходит.
Зловещий образ медика дополняла всегда его улыбка. Очень зловещая - с нотками какой-то радости от происходящего. Спустя время я узнал: это не просто медик, а детский врач, который специализировался на детских травмах. Переломы, вывыхи, любые другие повреждения. Потом только дошло, что все общие знакомые к нему на приёмы ходили в детское отделение. И да, к слову, сразу, кто хочет раскритиковать: принимал в нерабочее время. Смены заканчивались, и он оставался на рабочем месте, чтобы помочь взрослым. А улыбка - это была самая обычная улыбка, успокаивающая, к слову, детей. Но нам, взрослым, казалась дико зловещей. А вот дети его любили.
Слава Богу, в прошедшем времени обо всём говорю лишь потому, что он сейчас сменил место работы. Фигачит в полях, на передовой, на фронте, пошёл добровольцем. Оперирует раненых, прямо под обстрелами, и потом пострадавших наших бойцов, уже стабильных, отправляет дальше. И хочет снова вернуться в детское отделение. И вернётся.