Счастье велосипедиста
Я круглогодичный велосипедист. По этой дороге катаю на работу уже 7 лет. В прошлую пятницу я был удивлён, таким новаторским решением))) Спасибо и респект строителям дорог!
А двойное счастье велосипедиста, знаете какое!? Это ветер в спину))
Всем добра и ветра в спину!
Фокстерьер, велосипед (карандаш, бумага)
Поиграем в бизнесменов?
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Велосчастье)
Вечная глупость и вечная тайна. Глава тридцатая. (Окончание)
Я въехал в Эмтланд, и вечером подобрался к окраине города Эстерсунд. После того, как поставил палатку, заметил, что заднее колесо на велосипеде приспущено. Покрышка «Континенталь» была очень сильно изношена, а проехал я на тот момент, не так уж и много, всего полторы тысячи км. Я снял покрышку, заклеил камеру, а когда снова одел покрышку на обод и накачал колесо, заметил, что изношенная покрышка еще и деформировалась так, что на ней образовался небольшой горб. Это слабость многих дорогих покрышек – они деформируются после снятия с обода. И пришлось мне на следующий день мотаться по довольно большому городу в поисках велосипедного магазина, чтобы купить себе новую покрышку. На этот раз купил дешевую тонкую без острых протекторов.
Город меня поразил своей тишиной, было такое чувство, что большая часть его жителей впала в спячку, улицы были почти пусты. В забегаловке у дороги я поел куриных котлет с картошкой фри, зашел в супермаркет и сделал запас продуктов побольше и это было зря, потому что сразу за городом дорога довольно круто пошла в гору. Мне казалось, что подъем скоро закончится и за ним будет спуск, во время которого я смогу отдохнуть, но только временами, подъем становился не очень крутым. И тут еще начался дождь и мне пришлось еще и потеть под непромокаемым плащом, который надо было вытирать изнутри туалетной бумагой, если попадалась на пути крытая остановка. Мне казалось, что до норвежской границы уже оставалось не так далеко, но как я ни напрягался, а разогнаться быстрее пятнадцати километров в час мне не удавалось.
Из-за того, что дорога постоянно шла на подъем, я не только медленно ехал, но и хотел есть в два раза больше, чем обычно. В тот день я пообедал раза три, и еда быстро сгорала в желудке, в котором будто постоянно горело пламя. В маленьких городках Швеции, да и в Эстерсунде было очень много эмигрантов с Ближнего Востока и из Африки, некоторые из них щеголяли в своих национальных костюмах, которые резко контрастировали с окружающим их пейзажем. Как это ни странно, но я не видел, чтобы шведы собирали ягоды, зато африканские женщины очень старательно собирали даже морошку, которая росла в болотистой местности, там, где просто ходить было тяжко, не то, что нагибаться за каждой ягодкой.
Только поздно вечером я добрался до городка Оре высоко в горах, где был оборудованный лыжный курорт. За день, из-за дождя я так и не просушил палатку, которая утром намокла и снаружи, и запотела изнутри. Как-то не хотелось, её раскладывать и лезть в неё. Промелькнула мысль о том, чтобы снять номер в гостинице, но слишком уж я боялся высоких цен. В сумерках я нашел поляну, заросшую очень высокой травой, которая была мокрой. Неприятно было продираться сквозь скользкие заросли, а потом спать в мокрой палатке. Проснувшись, я чувствовал себя совсем разбитым, посмотрел на спидометр и увидел, что за прошедший день проехал только сто десять километров. Впервые за это путешествие мне не захотелось ехать дальше, ибо у меня было такое чувство, что дальше ехать некуда. Дорога шла вдоль реки, в ущелье, а вокруг были высокие горы, на которых в середине лета сверкали льды. Мне показалось, что я на краю света.
Однако, я заставил себя плотно позавтракать разваренными мюсли, напился очень вкусного шведского чая, которого накупил побольше и вышел на дорогу. Светило яркое солнце, было тепло, ветра почти не было, но ехать было очень тяжело. Я то и дело останавливался отдохнуть, вытаскивал из сумки палатку и спальный мешок, развешивал их на солнце, чтобы следующей ночью спать было приятнее. Только во второй половине дня я добрался до границы с Норвегией. Напоследок я потратил в шведском супермаркете оставшиеся шведские кроны и пообедал в ресторане гуляшом и печеным молодым картофелем. Одетый в тирольском стиле мужик несколько раз сказал мне, что у меня очень красивый наряд. А мне в тот момент было не до того, как я выгляжу, я уже потерял надежду на то, что дорога когда-нибудь пойдет вниз.
И тут случилось самое настоящее чудо – дорога легко побежала под моим велосипедом, хотя я только слегка покручивал педали. Включив максимально тяжелую передачу, я решил проверить, до какой скорости я смогу разогнаться и дошел до семидесяти километров в час, так что стало очень страшно, что я слечу с дороги. Я пристроился за автомобилем, поехал поодаль, так было как-то спокойнее. И за каких-то пару часов я доехал до Тронхейма. Вид на Тронхеймский фьорд в лучах заходящего солнца был просто фантастическим. Я все ехал и ехал вдоль берега, любуясь скалами, которых никогда не видел раньше проехал Хёмельвик, Викхаммер, но у дороги не попадалось места, где можно было поставить палатку, в основном это были очень сильно наклоненные площадки или вообще отвесные скалы.
И пришлось мне заночевать в кемпинге в пригороде Тронхейма за сто сорок крон. И тут в этой благодатной стране меня ожидал очень неприятный сюрприз. Когда я зашел в достаточно пошарпанную душевую и открыл оба крана, на меня полилась просто ледяная вода. Я покрутил краны туда-сюда, один-другой, долго не мог понять, в чем дело, собрался даже пойти на ресепшен пожаловаться на то, что нет горячей воды, но увидел какой-то ящик на стенке, с прорезью, кнопкой и табло. И только тут я вспомнил странный вопрос человека на ресепшене о том, буду ли я принимать душ. Я ответил утвердительно, и он взял с меня на сорок крон больше и сунул мне два каких-то жетона. Я кинул жетон в прорезь и на табло появилась цифра триста и быстро пошел обратный отсчет. За триста секунд помыться я, конечно, не успел, ведь пришлось порядком подождать, пока польется действительно горячая вода, потом я намыливался, а время шло. Пришлось кинуть второй жетон, чтобы смыть мыло.
Уходить из-под горячего душа очень не хотелось, а время кончилось. И тогда я решил попробовать кинуть в прорезь двадцать крон. И я получил еще триста секунд горячей воды. Но я тут же пожалел о том, что кинул туда такую крупную монету. До меня вдруг дошло, что туда можно кидать все, что угодно. А у меня в кошельке осталось очень много эстонских сенти, которые не стоили почти ничего. Я тут же вывалил в это нехитрое устройство всю эстонскую мелочь и довольный собой простоял под горячим душем полчаса, успев простирнуть джинсы, майку, трусы и носки. Потом я узнал, что так устроены душевые почти во всех кемпингах Норвегии. Экономика должна быть экономной!
Палатку я поставил в кемпинге на идеально постриженном ровном газоне, и она совсем не запотела к утру. Ужинал и завтракал я на кухне, где можно было готовить себе еду на электрических плитах и кипятить воду в электрических чайниках. Когда я выехал из кемпинга, и проехал совсем немного по велодорожке, завернувшей в лес, я обнаружил там очень хорошее место для ночевки, но утешил себя тем, что хорошо помылся хоть и за шестьдесят крон, то есть за шесть евро. Было чертовски жарко в тот день. По пути я увидел, как белый папа выгуливал черного и азиатского ребенка, папа шел бодро, а его африканский ребенок еле плелся, обливаясь потом. У уличной торговки я купил сосиску в картофельной лепешке со сладкой горчицей и хрустящими чипсами из лука. Попробовал некий норвежский аналог кваса, который там назывался солодовое безалкогольное пиво. На улицах было много реалистической скульптуры. Архитектура центра города меня тоже потрясла, я очень сожалел о том, что у меня не было хорошего фотоаппарата, чтобы увезти с собой отпечатки этой красоты.
На шестую дорогу, на велосипеде выезжать было запрещено. А за центром города вдоль этого шоссе километров на тридцать тянулись пригороды с очень запутанными узлами кривых улиц. Я понял, что без карты мне из Тронхейма не выехать, потому пришлось лишиться ста крон и приобрести очень подробную карту города, пригородов и окрестностей города километров на сто. Толстенный атлас всей Скандинавии, занимавший в сумке много места и весивший около килограмма был в тот день совершенно бесполезен для меня. При небольшой численности жителей норвежские города занимают очень большие площади, потому что пригороды состоят из двухэтажных домиков из нестроганых досок, часто покрашенных в бордовый цвет, окруженных лужайками и садами.
Велодорожка то резко взбиралась на почти отвесные горки, то резко спускалась с них, в конце спуска поворачивая на девяносто градусов в туннель. Спускаясь с одной такой крутой горки, я едва не врезался в велосипедиста, который внезапно выскочил из туннеля, я резко затормозил, но не удержался в седле, полетел через руль на в высокую траву на обочине. Велосипедист остановился и молча помог мне подняться, дотошно меня осмотрел, сказал, что у меня очень хорошие сумки и перчатки и уехал. Сумки при падении, как-то сами отстегнулись, и улетели в разные стороны, пластиковые крепления не поломались. Потом началась гроза с ливнем и я пережидал её в туннеле велодорожки, решил хоть что-то написать в своем дневнике.
На выезде из города я не удержался и купил клубники у очень загорелой блондинки. Она как-то странно на меня смотрела, потом сказала, что ей приятно со мной познакомиться, что я хорошо выгляжу. Я тоже отвесил ей пару комплиментов, пока ел клубнику, ответил на её вопросы и поехал своей дорогой, которая петляла вдоль шестого шоссе. Это шоссе шло в Осло практически напрямик, через Думбос и Лиллехаммер, но около города Стёрен, мне надоело петлять по второстепенным дорожкам, которые тянулись вдоль этой трассы, по которой нельзя было ехать на велосипедах. Я свернул на тридцатую дорогу, которая делала большой круг по необжитой горной местности, но зато по ней можно было ехать на велосипеде.
Местность вокруг была просто волшебной – дорога шла по склону горы, вдоль ущелья, на дне которого стремительно текла узкая мелководная река Гёула, а с правой стороны от дороги поднималась отвесной стеной высоченная гора. Было такое ощущение, что я еду по сплошной стене очень высоких домов, а внизу ущелья не река а улица. Привычной линии горизонта не было перед глазами. Извивавшаяся лента дороги была словно прилеплена к стене ущелья. По этой стене текло много небольших ручейков воды. Временами, где скалы совсем нависали над дорогой, они были покрыты железной сеткой. Только эта скала немного наклонялась от дороги, как на ней появлялись деревья в основном ели иногда сосны. Деревья росли прямо из щелей в скалах. Машин на дороге почти не было, и это мне сначала понравилось, а потом напугало.
С ужасом я думал о том, где же я буду ночевать, пока ехал по этой узенькой дороге, идущей по склону ущелья, где-то ниже я заметил еще железную дорогу. Начало темнеть, и я взвалил на плечо свой велосипед, не отстегивая сумок и принялся карабкаться в гору, цепляясь за сучки деревьев. Чтобы найти свободную площадку, пришлось долго ползать среди деревьев по крутому склону, да и спать пришлось под небольшим наклоном, опасаясь, что палатка просто уедет вниз. До шахтерского городка Рёрус оставалось восемьдесят километров, а до Клёфты, где жил в то время мой дядя оставалось еще четыреста пятьдесят километров, по такой сложной местности.
На следующий день я снова ехал по дороге, которая медленно, но верно все поднималась все выше и выше над уровнем моря. Я въехал в длинный туннель, где за мной скопилась колонна из машин, потому что они меня не решались обгонять внутри. Потом погода испортилась, не то чтобы был дождь, а я в буквальном смысле въехал внутрь облака, и какое-то время ехал в густом тумане. Когда выехал из этого облака, заметил, как другие облака налетают на горы и окутывают их. После езды внутри облака я промок и замерз, но на остановке стояла бутылка с немецкой охотничьей настойкой, кто-то недопил половину. Я не долго думал и выпил эту бутылку до дна. Алкоголь совсем не пах сивухой, и его не надо было даже ничем закусывать. Приятное тепло разлилось по жилам, и я поехал дальше. Наконец я доехал до водопада, рядом с дорогой там стояли избы с дерновой крышей, на которых росли карликовые березки. Потом я зашел в один магазин - кафе, где стояло огромное чучело медведя. Там я решил выпить кофе, и разговорился с одним мужиком, который там не только пил кофе, но и баловался жевательным табаком. Он сказал, что он профессиональный охотник, и в его обязанности входит регулировать численность тех или иных животных. Оказалось, что он не раз бывал в России, где занимался своим привычным делом.
В Рёрусе я совсем немного покатался по достаточно узким улочкам. Дома там были не выше двух этажей и все деревянные. С сожалением я покинул этот интересный городок со специфической атмосферой. Погода не располагала к прогулкам, сидеть в кафе я счел слишком дорогим удовольствием. В окрестностях города росли в основном только карликовые березки, как в тундре. Я продолжал ехать по тридцатой дороге, только теперь она шла вдоль реки Глома, и я уже не поднимался в горы, а спускался вниз, проехал городок Тулга, и к вечеру добрался до города Тинсэт, где со мной стряслась беда.
Дело было в том, что я не оказал почтения деревянным троллям и гномам, которых достаточно встречал в тот день на своем пути, вот и случилась со мной неприятность. В поисках места для ночлега, я залез в гору достаточно высоко над дорогой, метров на десять, выбрался на некое плато, но под ногами были сплошные камни большие и маленькие, плоские и острые. С велосипедом на плече и пристегнутыми к нему сумками я пошел вдоль края этого плато, прыгая с камня на камень. Так я скакал до тех пор, пока на моей дороге не попался ручей. Его я тоже решил перепрыгнуть. На другом берегу была немного наклоненная в сторону обрыва площадка. На нее я и прыгнул, думая, что это земля, а оказалось, что это огромный плоский валун, поросший мхом. Этот мох, когда я на него прыгнул, как ковер поехал под уклон к обрыву, с которого водопадом стекал ручей.
Не знаю, как я успел среагировать, лечь, и одной рукой уцепиться за выступ на плоской поверхности валуна, другой рукой я держал велосипед, который тянул меня к обрыву. Я попытался потянуть велосипед наверх, но ничего не получалось. Вместе с сумками он весил килограмм тридцать. Правая рука, которой я держался за небольшой выступ начала уставать, фактически я держался только двумя пальцами. Падать с десятиметровой высоты на камни мне совсем не хотелось. До меня дошло, что я могу или разбиться насмерть, или покалечиться так, что не смогу доползти до дороги, чтобы позвать на помощь. Попрощавшись со своим любимым велосипедом и вещами, я отпустил его, и он съехал на край валуна и полетел вниз. Я услышал, как мое сокровище шлепнулось внизу. Освободившейся левой рукой я зацепился за край валуна, на котором растянулся, подтянулся наверх и слез с наклонной поверхности. Ковер из мха, который был подо мной съехал вниз, вслед за велосипедом и тоже упал.
Сделав большой крюк, я спустился вниз в безопасном месте и пошел искать свой велосипед и сумки. Он лежал в луже, в которую стекал сверху ручей. Лужа была не очень глубокой, но на дне были острые камни. Упади я с велосипедом, мне бы точно не выжить. Я вытащил из воды сначала сумки и открыл их. К моему счастью, вещи в них все были целыми, и даже ничего не промокло. Я вытащил велосипед, осмотрел его и понял, что он в совершенно исправном состоянии, и на нем можно ехать. И сумки, и велосипед были произведены в Германии, потому я мысленно сказал спасибо добросовестным немцам и поехал подальше от этого страшного места.
На следующий день я с утра выехал на третью дорогу, и помчался вниз вдоль Гломы. День прошел без каких-либо приключений, мне было понятно куда ехать дорога была прямой, с другими дорогами не пересекалась. А вот на следующий жаркий день мне пришлось изрядно петлять по густонаселенной местности, где было множество мелких населенных пунктов, схем которых не было в моем атласе. Я снова ехал по маленьким дорогам идущим параллельно шестому шоссе, выезжать на которое велосипедистам было запрещено.
С самого утра со мной ехали норвежские велотуристы – мужчина и женщина. Утром я с ними познакомился, сказал им, что еду в Клёфту, что у меня нет нормальной карты местности, они сказали, что тоже едут на Юг, но не сказали, куда конкретно. У них был навигатор – дорогая по тем временам штука. Однако ехала эта парочка не смотря на хорошие велосипеды и экипировку очень медленно. В гору они вообще не умели подниматься, слезали с велосипедов и шли пешком. Я их обгонял, уезжал вперед, но они меня догоняли, пока я останавливался для того, чтобы перекурить или сориентироваться по карте.
В середине дня мне позвонил дядя и принялся меня торопить, сказал, что вечером меня будет ждать на железнодорожной станции у газетного киоска. Я говорил ему, что не уверен в том, что у меня получится доехать до вечера, но он и слышать ничего об этом не хотел. Терпеливостью он никогда не отличался. Мало того, что я постоянно путался в этом лабиринте маленьких дорог между множеством маленьких городков, так многие из этих дорог были перекрыты, потому что ремонтировались, потому временами я с велосипедом на плече, лез через заграждения и шел по песку и щебенке, ехал по еще горячему асфальту. Какое-то время я ехал по достаточно прямой дороге вдоль очень большого озера Мьёса. Виды были потрясающие, но мне было не до них, был уже вечер, а впереди меня ждало еще много узлов дорог. Я думал о том, как же хорошо было в Лапландии, где можно было целый день ехать по дороге и не было никаких хитросплетений маленьких дорог.
Последним препятствием на пути к Клёфте был городок Йессхейм, находящийся недалеко от аэропорта норвежской столицы, Гардэмуна. Улицы этого городка были полны народу, все радовались жаркому летнему вечеру, пили пиво. Парни обнимали девушек, из кафе звучала веселая музыка, а я весь мокрый от пота, с сигарой в зубах крутил педали, останавливался, спрашивал дорогу, возвращался обратно, сворачивал, ехал дальше. Кончалась вода, хотелось есть, но я не отвлекался и упорно ехал в Клёфту, решив, что там я и напьюсь, и наемся. И какое же облегчение я испытал, когда выехал из последнего на пути городка и понял, что ехать мне осталось каких-то десять километров! Оглянувшись, я с удивлением увидел позади ту самую пару норвежских велотуристов, с которыми говорил утром. Ведь они могли мне сказать, что будут проезжать Клёфту, и я мог не мучиться со своим атласом, не опрашивать каждого прохожего, а спокойно ехать за ними. Видимо они не хотели, чтобы я ехал рядом с ними.
И вот я позвонил своему дяде, и он сказал, что бежит меня встречать. Он был очень рад моему прибытию. Жизнь в Норвегии, на первых порах заставляла его нервничать. Работа мусорщика для него водителя дальнобойщика была новой, а тут еще и совсем другая страна, другие правила общения. Мы крепко обнялись, и он повел меня к двухэтажному деревянному дому, на втором этаже которого было общежитие мусорщиков, приехавших в Норвегию из стран Восточной Европы. Там я перезнакомился с его соседями и коллегами, помылся, и пошел на кухню есть отбивные и рассказывать о своих приключениях, скучавшим после работы людям. Так закончилось мое путешествие до Осло и началось знакомство со столицей Норвегии. Я за двадцать дней проехал две тысячи восемьсот пятьдесят километров.
Дорога в ад. (Продолжение)
4. Утром я был разбужен грохотом дорожно-строительной техники, заработавшей после восьми утра прямо подо мной. Палатку и велосипед было видно с дороги, по которой ехал я. Там был резкий поворот, на котором автомобили практически останавливались. Мне поначалу казалось, что тормозят они для того, чтобы прогнать меня. Строителям дороги я тоже был прекрасно виден. Один из них даже помахал мне рукой. Когда ночь уже позади, не так страшно, что тебя прогонят с занятого места, как вечером, когда впереди ночь. Плотно позавтракав, я по обыкновению захотел в туалет, но сделать свое грязное дело на пятаке, который обозревался со всех сторон, я не рискнул, да еще и под проливным дождем. Правда, я был очень рад тому, что успел убрать сухую палатку до того, как начался дождь.
Из-за ремонта дороги мне пришлось спускаться и подниматься по лестнице с велосипедом и сумками на плечах. Потом я ехал по переполненной дороге, едва протискиваясь между рядов автомобилей. К моей великой радости, при въезде в Гётеборг была туристическая стоянка, на которой был бесплатный туалет. Там я и умылся, и пополнил запасы питьевой воды, и протер запотевшую изнанку плаща туалетной бумагой насухо, и помечтал четверть часа на унитазе, покуривая трубку, разглядывая карту мегаполиса, который мне предстояло пересечь.
Когда я вышел из туалета, дождь уже кончился, капало только с деревьев, которые трепал ветер. От того, что я долго изучал карту Гётеборга, не было никакого толка. Вытаскивать компьютер из сумки мне было лень, потому я ехал по большей части наугад. Один раз я заехал на какое-то предприятие и выехал оттуда только благодаря помощи охранника. Потом я заехал на противоположную окраину города. Злясь на себя из-за того, что потратил напрасно столько сил и времени, я пытался утешить себя тем, что после этого буду лучше знать второй по величине город Швеции. Наконец я добрался до центра города, обследовал набережную, увидел паром, нашел с помощью доброй женщины, билетную кассу, где узнал, что билет мне обойдется в триста пятьдесят крон, причем требовали именно шведскую валюту, и категорически не хотели принимать норвежскую. Шведских крон у меня осталось только двести. Мне оставалось только сетовать на то, что Швеция, Дания и Великобритания пока не в зоне евро. Как неудобно, когда в каждой стране своя валюта! Как это не выгодно путешественникам! Какую прибыль получают менялы! Как бы ни было все это грустно, но мне пришлось отправиться в город и просидеть полчаса в банке, где две старушки в начале очереди никак не могли объяснить оператору, что им нужно. Да, я знал, что в банке курс лучше, чем в обменном пункте торгового центра, но просидеть в банке еще час было не в моих силах. Я знал, что мне все равно придется ждать, только уже в очереди перед паромом, но я боялся, что банк закроется до того, как обслужат десяток старичков передо мной. Скомкав талон, я направился в торговый центр, по которому я ходил так быстро, что охранник попросил меня сбросить скорость, а пара черных парней, подумали, что я гонюсь за ними, побежали от меня. Не смотря на то, что курс в обменном пункте был не очень выгодным, там тоже была очередь. Я жутко волновался за свой велосипед. Хоть он и был прикован двумя калеными цепями…
Только когда я купил билет и встал первым в очереди перед паромом, я вспомнил, что с утра ничего не ел. Открывать сумку не хотелось, опять полил дождь. Проверявшая билеты женщина сказала мне на английском, что с моей стороны было очень умно путешествовать на велосипеде в такую погоду. Её юмор показался мне грубым. А юмор байкера цвета хаки, стоявшего рядом, я совсем не понял. Он говорил тихо, на датском, а его мотоцикл тарахтел слишком громко. Но в том, что он шутил, я был уверен. Выглядел я в тот момент достаточно комично. Опираясь на забор, я сидел на велосипеде, поджав ноги, завернувшись в плащ, пыхтя своей трубкой.
Привязывая велосипед в трюме своим ремнем, забирая из сумок самое ценное, я поздоровался с двумя велосипедистами, спросил, откуда они. Парень с девушкой признались мне, что они из Германии, разговаривать они были не расположены. Мне, признаться тоже не хотелось ни с кем общаться. Я очень хотел есть. Почему-то всегда, когда я оказывался на пароме или в самолете, у меня начинался жор. И всегда этим нагло пользовались. Я проклинал себя за то, что не зашел в супермаркет, пока был на окраине города или в торговом центре, и не купил, какой-то дешевой и сытной еды. Съев тако с пивом, я пошел еще в магазин и купил себе самый большой мешок чипсов, которые жевал, лежа, как свинья на диване. Попытался что-то напечатать, о том, что произошло со мной в пути, но я настолько нервничал, что у меня ничего не вышло. Нервничать было из-за чего, ведь надвигался вечер, и мне было не известно, есть ли в городе Фредериксхавн кемпинг, и где он находится. Я первый спустился в трюм, сложил вещи в сумки, отвязал велосипед.
Только крышка трюма начала открываться, в глаза ударили лучи заходящего солнца. Я выехал с парома на сушу первым и тут же заметался, не зная, куда ехать. Нужно было срочно найти кемпинг. Сначала я подумал, было, поехать за велотуристами, но потом увидел дорожный знак, который указывал дорогу в кемпинг. Я ехал до кемпинга долго, сильно отвлекала алыча, которая росла по обочине. В городском кемпинге никого не оказалось из администрации, потому пришлось возвращаться в город и ехать по сорок пятому шоссе. Сразу за городом на нем появился знак, запрещающий езду на велосипедах. Я долго петлял по городским улицам и велодорожкам, пока не выехал на сто восьмидесятую дорогу. До этого я на автозаправке купил себе жестянку с табаком и пополнил запасы воды. Я ехал вдоль морского берега, высматривая какие-нибудь кусты, чтобы поставить в них палатку и переночевать бесплатно. Справа от дороги было поле, а за ним лесистые холмы, но дороги к ним не было, а поле было огорожено. Морской берег был утыкан небольшими домиками. Когда совсем стемнело. Я остановился на стоянке для туристов. Через дорогу был кемпинг, а рядом со стоянкой небольшой лесок, в который я и собирался зайти, после того, как уйдет старушка с собакой. Чтобы скоротать время, я курил трубку, ел, но они не уходили, стояли и подозрительно меня разглядывали. В итоге я сдался и пошел в кемпинг, где пришлось заплатить восемьдесят крон. Мне дали еще бесплатно два жетона для душа, что значило шесть минут горячей воды. Я, конечно, прихватил в душевую инструменты, надеясь постоять под душем подольше, но аппарат был сделан грамотно. К тому же на нем была кнопка для того, чтобы сделать паузу, намылиться, потому обманывать его не было нужды. В раковине горячая вода была не нормирована, и я с удовольствием постирал свои вещи. Моя палатка одиноко стояла среди множества фургонов со всеми удобствами, в которых изо всех сил пытались радоваться жизни пожилые люди. В кемпинге я мог вдоволь напиться чаю, не тратя свой газ, а так же посмотреть кино, зарядив батарейку в компьютере. Развесив постиранные вещи на дереве, я лег спать, послушав перед сном Вагнера. Ночь выдалась ясная ветреная и холодная.
5. Утро было ясным, но росы на палатке и постиранных вещах скопилось очень много. Я развесил палатку под навесом на детской площадке, а вещи высушил электрическим феном, которым были оборудованы все душевые кабинки. Чувство ускользающего от меня времени заставило, гнало меня по узкой и горбатой велодорожке, которая то раздваивалась на две узкие полоски по обочине, то снова сливалась воедино. Иногда она уводила меня прочь от трассы, петляя по небольшим городкам. Вокруг были перепаханные поля, сады, то и дело я останавливался, чтобы поесть алычи или яблок, которые в изобилии росли у дороги. Сильно изменилась и растительность в крохотных уголках дикой природы. Я долго рассматривал кусты с длинными, как у дикобраза иглами. Датское Королевство чем-то очень напоминает Украину, с бескрайними полями, мазанками с соломенными крышами. Правда, в Дании есть много современных ветряных мельниц, а так же, в отличие от Украины, там когда-то были леса. Леса из лиственниц, которые были и в Британии, и в Ирландии.
Ранее я планировал за второй день пребывания на Ютландии миновать Виборг и добраться до Хернинга, но на деле, я только после полудня миновал Ольборг, запомнившийся мне женщиной с гусем и очень интенсивным движением велосипедов. На велодорожках даже образовывались пробки. Туристические стоянки становились все менее удобными по мере того, как я углублялся в Ютландию. Часто это были просто небольшие заасфальтированные площадки обсаженные кустарником, и мусорным контейнером. На одной из таких я сварил себе макароны, и съел их, запив очень дешевым датским пивом. Не смотря, на низкую цену, оно было достаточно приличным на вкус и совсем не крепким. После Ольборга вдоль дороги были очень красивые леса, в которых я даже видел грибы и ягоды. Мне было жаль, что они встретились на моем пути не ко времени ночлега. Впереди был Виборг, дорога была мокрой от недавнего дождя. По небу гуляли грозовые хмурые тучи. Изрядно напрягшись, я все-таки выполнил программу минимум. Я доехал по двенадцатой дороге до деревни Ролд и свергнул в сторону тринадцатой дороги, которая вела в Виборг, по ней я добрался до города ААлестрюп, где переночевал в кемпинге, находившемся в парке роз. На кухне там допоздна возились с корешками женщины ботаники, в душе, автомат требовал по кроне за минуту горячей воды, а по потолку из гнилых досок ползало множество различных насекомых.
6. Рядом со мной в палатке ночевала вело туристка из Голландии, высокая кудрявая блондинка с облупившимся лаком на ногтях. Она ехала в Швецию, сетовала на холодные ночи и училась у меня сушить палатку от утренней росы, вытирая ее сначала губкой, потом туалетной бумагой на сухо, не дожидаясь, пока солнце поднимется выше деревьев. Чай она со мной пить отказалась, смертельно этим меня разозлив. А потом, еще смотрительница, которую я вечером разыскивал с помощью телефона женщины ботаника, сказала, что моя карточка скандинавских кемпингов требует продления и это стоит восемьдесят крон. Я честно заплатил за продление, ибо понимал, что это не последний датский кемпинг, в котором мне придется ночевать. Дело в том, что в некоторые кемпинги не пускают без специальной карточки. В то утро, вернее уже день, когда я выехал на тринадцатую дорогу. Даже тогда у меня хватало самоуверенности на то, чтобы надеяться, к вечеру добраться до Эшбьёрга и сесть на паром. Но самочувствие у меня было плохое, ветер был встречным, а велодорожки порой так петляли, что мне приходилось проезжать лишние километры. Виборг я объехал по окраинам, не заезжая в центр, но и там мне пришлось изрядно покрутиться по безлюдным, словно вымершим улицам. Это плутание настолько выбило меня из колеи, что я даже не пообедал горячим, а сжевал множество бутербродов в седле. От Виборга до Хернинга я ехал по велодорожке, которая была проложена там, где когда-то были железнодорожные пути. Сначала вокруг был широколиственный лес из исполинских гигантов. Далее потянулся сосновый бор, совсем такой же, как в моей Любимой Швеции и Норвегии, как на рижском взморье, как в Померании около Щецина. В этом лесу было много брусники, черники, грибов. И кто только сказал, что грибных лесов в Дании нет! Порой возникало такое ощущение, когда я ехал по этой выровненной дороге, что я еду в поезде. А в одном городке, встретившемся на моем пути, был памятник кондуктору и специальный рельсовый, железнодорожный велосипед на трех колесах. Лишь на закате дня я добрался до Хернинга, который встретил меня странным монументом – Владимиром Ильичом на козлах для распилки и зданием пирамидой рядом с прозрачным люком-глазом на макушке. Битых два часа я плутал в среди дач, следуя по велодорожке, хотя въехав на автобан, я бы проехал этот город минут за пятнадцать по прямой. Когда стало совсем темно, я засомневался даже в том, что доеду до парома и на следующий день. В кемпинге одного из городков я переночевал за шестьдесят крон и стоял под душем около часа. А так же долго сидел там, на кухне, пока возле моей палатки резвились и орали до полуночи английские неопрятные английские мальчишки под предводительством пьяного воспитателя.
7. Поднялся я рано утром, палатка была относительно сухой, по причине на редкость теплой ночи. Однако стоило мне только разогнаться, как вздулась покрышка, которую я в Норвегии нашел на свалке. Прыгая в седле, словно я на лошади, я доскакал до ближайшего городка, где поменял норвежские деньги на датские и английские. А так же я купил комплект новых дорогих покрышек. Я не скупился, потому, что был уверен в том, что совсем скоро заработаю на английской фабрике много денег. На обмен денег и замену покрышек ушло около двух часов, но въехать в Эшбьёрг оказалось делом не таким трудным. К трем часам, голодный и измученный я оказался возле билетной кассы, которая была закрыта. Оказалось, что паром ходил через день. Я приехал, как раз в тот день, когда он отчаливал из Харуича. Мне оставалось только зайти в самый дешевый супермаркет, прикупить продуктов, которые у меня кончились, найти в этом городе кемпинг, переночевать там, а утром, побродив по городу с целью убийства времени, купить билет на паром и встать в очередь. Я расстроился по поводу очередной задержки, и направился на поиски магазина. Был уже вечер, а я с завтрака в кемпинге толком ничего не поел. Я не люблю заходить в магазин за продуктами голодный, ибо в таком состоянии часто покупаешь лишнее, а потом передаешь, не желая, чтобы продукты пропали. В «Алди» я набрал несколько дешевых готовых блюд и три бутылки очень дешевого пива для дегустации. В кемпинг, расположенный в зарослях боярышника и рябины, я прибыл только в семь часов вечера. Микроволновой печи для разогрева готовых блюд там не было, потому я кое-как разогрел их в кипятке. Они оказались мерзкими, а я оказался настолько голодным, что переел, до вздутия живота. Под горячим душем, за горячую воду в котором не надо было платить отдельно, мне стало совсем дурно. Поставив палатку, я еще выпил бутылку пива, и мне стало уже настолько плохо, что мне показалось, что в Британии мне оказаться уже не придется. Вокруг стояли домики, которые снимали богатые туристы. Они с безразличными лицами сидели на верандах, пили вино, ели мясо барбекю, вяло о чем-то беседовали. Поглядев на них, я понял, что мне хоть и плохо, но не так скучно, как им.
8. Утро было совсем жарким, палатка высохла мгновенно, с моря тянул легкий ветерок. Велодорожка бежала вдоль берега моря прямо до морского вокзала. Я проехал мимо выразительного монумента – четверо огромных белых истуканов сидели в креслах и смотрели в морскую даль. Покой датского города показался мне раем по сравнению с пьяной, грязной и неопрятной Англией. Я пытался утешить себя тем, что там будет не так скучно. Хотя я понимал, что даже, если и удастся мне там, в итоге, хорошо пристроиться, то я стану одним из этих скучающих постояльцев кемпинга. От этой мысли мне стало не по себе. Меня пугало то хорошее, о чем мечтает большинство. С этими мыслями в голове я услышал от улыбающегося служащего в билетной кассе о том, что билет на паром до Харуича мне обойдется в три с половиной тысячи датских крон или же в триста пятьдесят с лишком фунтов. Пол зашатался палубой под моими подкашивающимися ногами. Дыхание мое участилось. Я спросил, до какого времени я смогу купить билет, и могу ли я рассчитаться английскими деньгами. Служащий ответил, что судно совсем не заполнено, потому, собственно, и такая цена на билеты, так что с приобретением билета я могу не спешить, и деньги он может принять и датские, и английские. Пошатываясь, я пошел гулять по городу. У меня было шестьсот фунтов наличными и пара сотен датских крон.
Фотографируя улицы Эшбьёрга, я мучился вопросом о том, что мне дальше делать, хотя и догадывался, что жребий брошен еще в Норвегии. Еще там я принял решение ехать в Англию, чтобы там работать. Но тогда я не подумал, на что я там буду зарабатывать. Неужели на то, чтобы летом путешествовать по Скандинавским странам? Девять месяцев отвратительного рабства, ради трех месяцев свободы. И так весь остаток жизни. Нет! Все во мне вдруг взбунтовалось против этого. Я не хотел большую часть жизни провести в стране, которая похожа на концентрационный трудовой лагерь. Почему я сейчас не могу поехать на Юг в Каталонию, в Гибралтар, чтобы там провести зиму, ночуя в палатке, поставленной в кустах среди скал? Пока я ехал через Ютландию, я видел слишком мало тары у дороги для того, чтобы сдавая её покупать себе еду, табак и газ для горелки, а так же на запчасти для велосипеда, как бы редко они ни были нужны. Мне надо платить алименты пьющей жене, с которой живет мой сын, который меня не помнит. У родителей в Латвии совсем плохи дела, возможно, что скоро им понадобиться моя материальная помощь. В общем, свобода мне не светит. А можно ли чему-то радоваться в Англии, где нет грибных лесов, где есть только парки? Повышению зарплаты, благодаря которому можно удлинить срок своего отсутствия в этой стране или снимать не комнату, а отдельную квартиру. Там можно радоваться покупке каких-то вещей, вкусной еды. Но какой в этом всем смысл, если я буду работать вместе с рабами зеленого змея, если буду жить с ними в одной квартире? Никакая вкусная еда, никакие вещи не заменят свободу, не заменят возможности ехать, куда глядят глаза, и спать в своей любимой палатке! Мне нужна такая мелочь в этом мире, в котором кризис перепроизводства! Мне не нужен дом, не нужно больше, чем вмещается в мои сумки на багажнике. Я могу, конечно, выплачивать сыну больше денег, но это будет значить только то, что его мать будет больше и чаще пить. Он для неё только средство для вымогания денег. Как хочется верить в то, что это не так! Но я хорошо её узнал за пару лет, которые с ней прожил. Она никогда его мне не отдаст, а видеться с ним, это значит, видеться и с ней. Встречи с ней всегда кончались скандалом и дракой. Да и ему будет тяжело проводить время со мной, а потом жить с мамой, которая считает меня недостойным жизни. Может сделать ей приятное, свести счеты с жизнью, чтобы она начала получать пособие на ребенка? А как же моя мама? Она расстроится. Так что надо отправляться в эту тюрьму, терпеть этих рабов живота, умирать от скуки в их обществе, завидовать их способности радоваться возможности набрать полную коляску покупок в супермаркете. Мне придется терпеть остаток жизни. Может быть женщина, которую я люблю, ответит на мои письма и явиться ко мне, чтобы разделить эту горькую участь. Может быть, но это вряд ли, судя по её молчанию в трубку, я люблю не взаимно. Надеяться на то, что там я встречу интересных людей? Это невозможно! В тех условиях выживают только рабы до мозга костей, а свободные люди в таких странах, как Великобритания, Ирландия, США просто сходят с ума, спиваются, убивают себя всеми возможными способами. Того, без чего я не могу жить нельзя купить за деньги, нельзя заработать, выпросить или украсть. Чемодан полный денег – главный герой современных фильмов меня не спасет. Если я с ним встречусь, то стану просто скучным бездельником, на обочине дороги жизни, коротающим свой век в праздности путешествий. Сначала я начну зорко следить за новостями, чтобы не вложить свой капитал в ненадежный банк, потом я перестану ездить на велосипеде и куплю себе фургон, чтобы не мокнуть под дождем и не париться на солнце, а так же регулярно принимать душ. Творчество? Оно станет сладеньким, далеким от жизни. Я буду писать все небрежнее, все больше денег вкладывать в рекламу своего издевательства над непонятливой публикой. А потом, сам того не заметив, я превращусь в домашнего кастрированного кота, обвешанного жировыми запасами, тешащего свои идиотские фобии. Нет, лучше пусть этот супергерой не попадается на моем пути! Где же выход? Выход в том, чтобы проследовать своей судьбе, сесть на этот чертов паром, и отбыть положенный срок в этом трудовом лагере. Отбыть там наказание за то, что в свое время не научился играть на гитаре, за то, что не научился рисовать карикатуры за пять минут. Этим я мог бы зарабатывать деньги себе на пропитание в путешествии длиною в жизнь. Если сейчас я не вижу иного выхода, значит это и есть моя судьба. Значит там, на том гнилом перенаселенном острове, я найду ответ на вопрос, который я не вижу в этом городе на берегу моря, в которое смотрят белоснежные великаны.
Так думал я, когда пил самое дешевое вино у подножья этих истуканов. Все датские деньги были потрачены. Я запасся едой, чтоб не тратиться на пароме. Медленно из-за горизонта показался паром, на котором мне предстояло пересечь Северное море. Вино было отвратительным, такими же мне показались и британцы, среди которых я два часа стоял в очереди на паром. Все они казались мне жалким подобием гоголевского Акакия Акакиевича, людьми в футлярах, аквариумными рыбками. Почему? Ведь в каждой стране есть люди, живущие только дома и на работе, живущие для того, чтобы употреблять. Среди британцев тоже есть люди, душа которых парит далеко за пределами этого замкнутого порочного круга потребления и зарабатывания денег.
9. Ночь я провел в одиночестве каюты с четырьмя пустыми койками. Я не смог спать на мягкой койке, я постелил на пол свой коврик, и забрался в спальный мешок. С полудня до полуночи я крутил педали от Харуича до Норуча. Несколько раз меня окатывал ливень, несколько раз я повернул не в ту сторону из-за того что не мог привыкнуть к движению с левой стороны. Было жутко тоскливо ехать эту сотню километров по извилистым дорогам, которые петляли непонятно зачем в широком поле, лезли на холмы, когда их можно было обойти. Вдоль дороги росла ежевика, но я старался не останавливаться, я очень спешил в объятия рабства, которому противилось все мое существо. Так на железнодорожном вокзале в Норуиче, закончилось мое путешествие в полночь, и началась долгая депрессия.
Первый и единственный в России стример-велопутешественник закрутил на гору 1100 метров
Приехал из Санкт-Петербурга на Чёрное море на велосипеде. Более 3000 км. При этом ежедневно проводя многочасовые прямые эфиры на Твиче и ВК. Покорить вершину 1000+ на велосипеде уже стало традицией велопутешественника.
Любимое дело — выпить свежемолотый, свежесваренный кофе:
И почитать Пикабу:
Продумать дальнейшие шаги:
Дорога в горы в целом приятная:
Правда без хамства на дороге не обходится:
Часто приходится толкать велосипед в гору:
А с горы быстро лучше не гнать — всякое может быть:
Зато какой кайф достичь какой-то красивой высоты:
И, конечно, очень мотивируют донаты)) здесь на пикабу, на стриме и даже на улице люди помогают:
Это очень приятно. Значит, не зря делаю это дело.
Надеюсь, что смотивировал сейчас кого-то прокатиться на велосипеде))
Завтра (уже сегодня) будет стрим с высоты 2300+
Присоединяйтесь к этому удивительному путешествию, смотрите онлайн — https://twitch.tv/z4x4r
Катайтесь на велосипеде, путешествуйте — это здорово!
Сможете найти на картинке цифру среди букв?
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi
Велопутешествие СПб-Крым. День 16. Бескрайние поля Воронежской области. Заночевал на парковке дальнобойщиков
За 15 дней я проехал на велосипеде уже 1734 километра.
Видео опять шумное. Ссылка на видео в ВК https://vk.com/video711529939_456239158
Утро началось с прогулки по базе отдыха "Глухомань". Место вдалеке от населённых пунктов придётся по душе любителям охоты и рыбалки.
Тут, конечно, надо отдыхать несколько дней, а не просто остановиться на ночлег.
Здесь в лесах изобилие живности и есть специальные вышки для охоты.
В реке много рыбы.
Завтрак довольно сытный - каша, пара яиц, творог, хлеб с маслом, растворимый кофе. Но это не помешало мне два раза подойти за добавкой каши. Углеводов нужно много - крутить весь день.
Отдохнул. Перед отъездом решил ещё раз позавтракать и съел уже четвёртую тарелку каши, удивив своим аппетитом работников столовой))
Еду по дороге в сосновом лесу. Вчера в темноте он казался очень дремучим, а сегодня такой светлый. Напоминает Ленобласть - у нас много таких мест.
Через 20 км встречает меня город Бобров свадебным кортежем и очень крутой горкой. Вспоминаю как весело с неё вчера спускался.
Я осилил половину подъёма на велосипеде, остальную часть прошёл пешком. Колено напоминает о вчерашнем падении, поэтому еду на лёгкой передаче.
Суровый Бобровский скейт-парк
Бомбардировщик Су-24М
Танк Т-80
Город хорош. Здесь лес. Это замечательно, потому что большую часть Воронежской области занимают бескрайние поля.
Выезжаю на трассу. Проскакиваю пункт оплаты между шлагбаумов.
И снова поля. И ветер гуляет по этим полям прямо мне в лицо вот уже четвёртый или пятый день.
На одних что-то растёт
На других уже всё собрали
Где-то сено сложили кирпичиками
Где-то свернули в рулончики
Хотел остановиться у озера в Лосево, но там забор, охраняемая территория. Покрутил дальше, пока не приехал к стоянке дальнобойщиков. Решил здесь переночевать. Ну а что? Весь день в поле, надо и ночь тоже, чтобы прочувствовать Воронежскую область и Русское поле)) Посмотрим, насколько это безопасно.
100 км сегодня проехал. Было нелегко - подъёмы, встречный ветер, заживающее колено.
Немалый крюк километров в 60 сделал с заездом в Глухомань, зато побывал в интересных местах. Путешествия - кайф!