Моя снегурочка Татьяна из Казани подгадала с подарком прям к Новому году! Я в полном восторге! Так тщательно подобрать подарки! Такое внимание к деталям и моим пожеланиям! Хочу сказать, что подарок превзошел все мои ожидания!
Обожаю свечи и на фото на заднем плане видна моя собственная коллекция.
Я люблю пополнять коллекцию елочных игрушек, но в этом году как-то не купила. И вот у меня прекрасный шар с мишкой :)
Чай в жестяной банке с символом змеи-символичен. Понравился.
Люблю собирать миниатюрные домики-румбоксы. У меня уже есть три подобных в металлической шкатулке. Такого, как мне подарила Татьяна у меня нет. Буду проводить новогодние каникулы за сборкой.
3Д аппликация, это тоже очень интересная штука. Я такие для внуков покупаю. Очень хорошо тренирует пространственное воображение. Внуки сейчас гостят у нас. Естественно, забрали аппликации себе.
Совершенно восхитительный светильник-ночник чайка. Я решила, что это чайка. Тактильно приятный корпус и свет мягкий. О! И вышивка в тему.
Я много лет назад вышивала картины. Но потом перегорела. Сейчас мне нравятся миниатюры. С удовольствием вышью эти закладки.
Что хочу сказать: удивительно продуманный до мелочей подарок. Спасибо огромное еще раз, Татьяна! С наступающим Новым годом мою снегурочку и вас, дорогие друзья!
Всех благ! Радости, счастья, улыбок и тепла каждый день :)

- Разрешаешь навести порядок в твоем столе? - Ирина стояла в дверях кабинета, теребя край фартука. - Давно собиралась разобрать эти завалы бумаг...

Андрей рассеянно кивнул, не отрываясь от ноутбука. Очередной рабочий вечер, дедлайн горит, не до разговоров.

- Только осторожно там с документами, - буркнул он, вглядываясь в строчки кода.

Ирина тихо вздохнула и прикрыла дверь. Раньше он всегда отрывался от работы, когда она заходила. Смотрел своими добрыми карими глазами, улыбался... Когда это изменилось? Год назад? Два?

Пыль взвилась в луче заходящего солнца, когда она выдвинула нижний ящик. Старые квитанции, инструкции к давно сломавшейся технике, записные книжки... Среди этого хлама мелькнула знакомая обложка.

Сердце пропустило удар. Её дневник! Тот самый, который она искала последние две недели. Как он здесь оказался? Она же всегда хранила его...

- Ира, ты не видела мои наушники? - голос мужа за спиной заставил её вздрогнуть. Дневник выскользнул из рук и упал на пол.

Андрей поднял тетрадь раньше, чем она успела среагировать. На секунду их взгляды встретились. В его глазах промелькнуло что-то странное.

- Это... - начала Ирина.

- Твой дневник, - спокойно закончил он, протягивая ей тетрадь. - Я нашел его две недели назад, когда искал зарядку. Он упал со стола.

Повисла тяжелая пауза. Ирина чувствовала, как кровь отливает от лица.

- Ты... читал?

Андрей медленно покачал головой:

- Нет. Это личное.

Он развернулся и вышел из кабинета. Ирина смотрела ему вслед, прижимая дневник к груди. Сердце колотилось как сумасшедшее. Он не мог не прочитать. Не мог не увидеть те страницы, где она писала о Максиме. О его стихах. О том, как замирает сердце, когда он читает свои новые произведения в литературной гостиной. О том, как она чувствует себя живой рядом с ним...

Вечер тянулся мучительно долго. Андрей работал в кабинете, она механически готовила ужин, перебирая в голове последние записи в дневнике. Господи, зачем она вообще это писала? Ведь ничего же не было, только мысли, только глупые фантазии...

- Поужинаем вместе? - она заглянула в кабинет.

- Извини, надо закончить проект, - не оборачиваясь, ответил он. - Я перекушу позже.

Ирина поставила тарелку с едой на край стола и вышла. В голове крутились обрывки написанного: "Почему с Максимом так легко говорить обо всем на свете? Почему рядом с ним я чувствую себя особенной? Андрей... он хороший, надежный, но когда мы последний раз говорили о чем-то кроме быта? Когда он последний раз смотрел на меня так, будто я - самое прекрасное, что есть в его жизни?"

Ночью она долго не могла уснуть. Андрей лег поздно, отвернулся к стене, даже не обняв её, как делал обычно. "Обиделся? Злится? Почему молчит?" - вопросы роились в голове, не давая покоя.

Утром она проснулась от запаха кофе. На кухне её ждала чашка свежесваренного капучино - такого, как она любит. Андрей уже ушел на работу, оставив записку: "Прости, что пропустил ужин. Вечером буду пораньше."

Весь день на работе она ждала скандала. Готовила оправдания, подбирала слова. Но вечером Андрей вел себя как обычно - спокойно, немного отстраненно. Только в глазах появилось что-то новое - то ли грусть, то ли решимость.

- Ужин готов, - позвала она, расставляя тарелки.

- Спасибо, - он сел за стол. - Как прошел день?

- Обычно... - она замялась. - Андрей, нам надо поговорить.

- О чем? - он поднял на неё взгляд.

- О дневнике. О том, что ты прочитал.

- Я же сказал, что не читал.

- Андрей, пожалуйста...

- Ира, - он отложил вилку. - Это твои личные записи. Твои мысли. Твои чувства. Я не имею права их обсуждать.

- Но...

- Давай просто поужинаем, - мягко перебил он. - Расскажи лучше, как прошла литературная гостиная на прошлой неделе? Ты говорила, там будут читать новые стихи.

Она растерянно посмотрела на мужа. За пятнадцать лет брака он ни разу не спрашивал о её литературных встречах. Говорил, что не понимает поэзию, что это не его...

- Максим читал свой новый цикл, - осторожно начала она, наблюдая за реакцией мужа.

Андрей спокойно кивнул:

- О чем стихи?

- О любви... О том, как меняются чувства со временем. Как первая страсть превращается в привычку, а потом... - она запнулась.

- А потом? - тихо спросил он.

- А потом либо умирает, либо перерождается во что-то новое, - закончила она, глядя в тарелку.

- Интересная мысль, - задумчиво произнес Андрей. - Знаешь, я тут подумал... Может, сходим куда-нибудь в выходные? Давно никуда не выбирались вместе.

Ирина подняла глаза. Он смотрел на неё внимательно, с какой-то новой теплотой во взгляде.

- Куда?

- Я слышал, в драмтеатре премьера. Что-то современное, о любви и отношениях. Тебе должно понравиться.

Она почувствовала, как к горлу подкатывает комок. Театр. Он терпеть не мог театр. Всегда говорил, что это пустая трата времени...

- Андрей, - её голос дрогнул. - Что происходит?

- Ничего особенного, - он улыбнулся. - Просто хочу сводить жену в театр. Это так странно?

Она покачала головой, не в силах произнести ни слова. А он встал из-за стола, подошел и легко коснулся губами её макушки - как делал когда-то давно, в первые годы их брака.

- Спасибо за ужин. Пойду прогуляюсь немного, проветрю голову.

Входная дверь тихо закрылась за его спиной. Ирина сидела, глядя на недоеденный ужин, и чувствовала, как по щекам катятся слезы. Что-то менялось. Что-то неуловимо, но безвозвратно менялось в их жизни. И она не знала, радоваться этому или бояться.

***

Книжный магазин встретил Андрея уютной тишиной и запахом новых книг. Он никогда не любил такие места - предпочитал электронные книги, да и те в основном по программированию. Но сейчас бродил между стеллажами, вглядываясь в корешки томиков современной поэзии.

- Вам помочь? - молоденькая продавщица с любопытством разглядывала его строгий деловой костюм. - Ищете что-то конкретное?

- Да... то есть нет, - он замялся. - Посоветуйте что-нибудь из современной поэзии. Что сейчас читают?

- О, - девушка оживилась. - Вот, например, новый сборник Максима Ветрова. Очень популярен, особенно среди женщин. Пишет о любви, об отношениях...

Андрей вздрогнул. Максим Ветров. То самое имя из дневника жены.

- Да, пожалуй, возьму его.

Дома он заперся в кабинете. Открыл сборник, пробежал глазами первые строчки. Раньше такие стихи казались ему набором красивых, но пустых слов. Теперь же каждая строфа отзывалась болью:

"В тишине непрожитых признаний

Тают льдинки недосказанных слов..."

Вот чем он привлек Ирину. Этой способностью облекать чувства в слова, называть то, о чем другие молчат. Когда они с Ириной последний раз говорили по душам? Когда он последний раз пытался понять, о чем она думает, о чем мечтает?

Звонок телефона вырвал его из размышлений.

- Папа, ты чего трубку не берешь? - голос дочери звучал обеспокоенно. - Мама сказала, ты какой-то странный в последнее время.

- Все нормально, Алинка, - он улыбнулся. - Просто много работы.

- Точно? - в голосе дочери слышалось сомнение. - Знаешь, мам тоже какая-то нервная. Вы поругались?

- Нет, что ты. Все хорошо.

- Папа, - Алина помолчала. - Знаешь, я вот думаю... Может, вам развеяться вместе? Ну, как раньше - помнишь, мы в парк ходили, ты маме мороженое покупал...

Он прикрыл глаза. Конечно, помнит. Ирина всегда выбирала фисташковое, а он подшучивал над её вкусами. Она смеялась, размазывая мороженое по его носу...

- Спасибо, малыш. Ты у меня умница.

Вечером он купил два фисташковых мороженых. Ирина удивленно подняла брови, когда он протянул ей вафельный стаканчик:

- Это что?

- Фисташковое. Твое любимое.

Она растерянно взяла мороженое:

- Ты помнишь?

- Конечно, - он сел рядом. - Знаешь, я тут подумал... Может, погуляем? Как раньше - в парке, по набережной...

В парке было тихо и прохладно. Они шли молча, изредка поглядывая друг на друга. Ирина первой нарушила молчание:

- Андрей, что происходит? Ты стал другим. Эти внезапные прогулки, театр, мороженое...

Он остановился, повернулся к ней:

- А что в этом странного? Разве муж не может захотеть провести время с женой?

- Может, - она пожала плечами. - Но ты никогда...

- Никогда не интересовался твоей жизнью? - тихо закончил он. - Не спрашивал о твоих увлечениях? Не пытался понять, что тебе нравится?

Она молчала, глядя куда-то в сторону. Порыв ветра растрепал её волосы, и он машинально протянул руку, заправил непослушную прядь за ухо. Ирина вздрогнула от этого прикосновения.

- Знаешь, - медленно произнес он, - иногда мы принимаем как должное то, что имеем. Перестаем замечать, перестаем ценить...

- Андрей...

- Подожди, - он взял её за руку. - Дай договорить. Я знаю, что стал... скучным. Погряз в работе, забыл, что когда-то мы умели просто гулять, разговаривать, смеяться вместе. Я... я хочу это вернуть.

- Почему сейчас? - её голос дрожал.

- Потому что... - он запнулся. Не мог же он сказать, что прочитал её дневник. Что каждое слово о Максиме отзывалось болью в его сердце. Что он впервые по-настоящему испугался потерять её. - Потому что я соскучился по тебе. По настоящей тебе - той, которая любит поэзию, театр, долгие разговоры о жизни...

Она долго смотрела ему в глаза, словно пытаясь что-то понять. Потом тихо спросила:

- А как же твоё "всё это ерунда, пустая трата времени"?

- Я был идиотом, - он невесело усмехнулся. - Знаешь, иногда нужно остановиться и подумать - а что действительно важно в жизни? Работа? Деньги? Или... или женщина, которая когда-то поверила, что ты сделаешь её счастливой?

Мимо пробежала молодая пара, смеясь и держась за руки. Ирина проводила их задумчивым взглядом:

- Мы тоже были такими?

- Были, - он сжал её ладонь. - И можем быть снова. Если ты... если ты ещё хочешь.

Она ничего не ответила, но и руку не отняла. Они долго стояли так, глядя на темнеющее небо, где одна за другой загорались звезды. Где-то в глубине души Андрей понимал - это только начало. Недостаточно нескольких красивых жестов, чтобы вернуть то, что исчезало годами. Но он был готов бороться. Даже если придется выучить наизусть все стихи этого чертова Максима Ветрова.

***

Литературная гостиная располагалась в старинном особняке в центре города. Андрей нервно теребил программку вечера. Сегодня читал Максим Ветров. Ирина не знала, что он придёт - он сказал, что задерживается на работе.

- Добрый вечер, - раздался рядом бархатный баритон. - Вы у нас впервые? Я Максим, ведущий сегодняшнего вечера.

Андрей медленно поднял глаза. Высокий, статный, с выразительными серыми глазами и легкой артистичной небритостью. Теперь он понимал, почему Ирина...

- Андрей, - он пожал протянутую руку. - Да, впервые. Жена часто рассказывает об этих встречах.

- О, ваша жена наш постоянный слушатель? - Максим приветливо улыбнулся.

- Ирина Соколова.

Что-то неуловимо изменилось в лице поэта. Он внимательнее вгляделся в собеседника:

- Вот как... Не ожидал вас здесь увидеть. Ирина говорила, что вы не очень жалуете поэзию.

- Люди меняются, - сухо ответил Андрей.

В этот момент в зале появилась Ирина. Она застыла в дверях, увидев мужа, разговаривающего с Максимом. Побледнела, схватилась за дверной косяк.

- Прошу прощения, - Максим кивнул Андрею. - Пора начинать вечер.

Ирина медленно подошла к мужу:

- Ты что здесь делаешь?

- Пришёл послушать стихи, - он пожал плечами. - Ты же всегда этого хотела.

Она опустилась в кресло рядом, нервно сжимая сумочку. Свет в зале начал гаснуть. Максим вышел на небольшую сцену, и Андрей почувствовал, как напряглась жена.

"В тишине непрожитых признаний..." - знакомые строчки зазвучали по-новому. Андрей скосил глаза на Ирину. Она сидела, закусив губу, избегая смотреть на сцену.

После вечера они молча шли к машине. Первой не выдержала Ирина:

- Зачем ты пришёл? Хотел посмотреть на него? Сравнить?

- Нет, - он покачал головой. - Хотел понять.

- Что понять?

- Что в нём такого особенного. Почему его стихи трогают тебя так глубоко.

Она резко остановилась:

- Ты всё-таки читал дневник.

Это не был вопрос. Андрей медленно кивнул:

- Читал.

- И поэтому все эти изменения? Театр, прогулки, мороженое? Решил конкурировать с поэтом?

В её голосе звенели слёзы. Он повернулся к ней:

- Нет, Ира. Я решил бороться за свою жену. За женщину, которую когда-то сделал счастливой, а потом... потом перестал замечать.

- А если поздно? - она подняла на него заплаканные глаза. - Если я уже не та женщина, которую ты знал?

- Значит, я хочу узнать новую тебя, - он осторожно взял её за плечи. - Ты пишешь в дневнике, что рядом с ним чувствуешь себя живой. Что он понимает твою душу. А я... я хочу научиться этому. Хочу снова видеть, как загораются твои глаза, когда ты говоришь о том, что любишь.

- Андрей...

- Подожди, - он прерывисто вздохнул. - Я знаю, что виноват. Знаю, что годами не замечал, как ты одинока рядом со мной. Но я не готов тебя потерять. Не готов смириться с тем, что другой мужчина понимает тебя лучше, чем я.

- Ты ревнуешь? - она невесело усмехнулась.

- Нет, - он покачал головой. - Я боюсь. Боюсь, что все мои попытки измениться уже ничего не изменят. Что я опоздал.

Она долго молчала, глядя куда-то поверх его плеча. Потом тихо произнесла:

- Знаешь, что самое страшное? Я ведь не влюблена в него. Не собиралась уходить к нему или...

- А что тогда?

- Он просто показал мне, какой я могу быть. Живой, чувствующей, способной восхищаться и мечтать. Той, какой я была когда-то. С тобой.

Андрей почувствовал, как к горлу подкатывает комок:

- Я могу вернуть тебе это чувство?

- Не знаю, - она покачала головой. - Правда, не знаю. Но... - она впервые за вечер посмотрела ему прямо в глаза, - я вижу, как ты стараешься. И это... это многое значит.

Они стояли посреди пустынной улицы, два человека, пытающиеся найти дорогу друг к другу через годы непонимания. Где-то вдалеке залаяла собака, проехала машина, рассекая темноту светом фар.

- Поехали домой? - тихо спросил он.

Она кивнула, и он бережно накинул ей на плечи свой пиджак. Как в молодости, когда они гуляли до рассвета и говорили обо всем на свете. Может быть, еще не поздно начать все сначала?

***

Дневник лежал на журнальном столике - тот самый, с потертой обложкой. Ирина задумчиво перелистывала страницы, когда Андрей вернулся с работы.

- Что ты делаешь? - он замер в дверях гостиной.

- Перечитываю, - она подняла на него глаза. - Знаешь, это странно - будто читаю о другом человеке. О женщине, которая настолько запуталась в своих чувствах, что приняла восхищение за влюбленность.

Он осторожно присел рядом:

- И что ты теперь думаешь?

- Думаю... - она провела пальцем по строчкам. - Думаю, что иногда нам нужно заблудиться, чтобы найти дорогу домой. Максим - он ведь просто показал мне то, чего мне не хватало. Не он сам, а его стихи, его отношение к жизни...

- Понимаю, - Андрей взял её за руку. - Знаешь, я ведь тоже многое понял за эти недели. Например, что любовь - это не только чувство, это ещё и труд. Ежедневный, кропотливый труд.

Она повернулась к нему:

- Вчера ты оставил на моей подушке стихи. Свои стихи. Они... неумелые, но такие честные.

- Ужасные стихи, - он смущенно усмехнулся. - Но я хотел сказать то, что чувствую. Своими словами.

- "Прости, что я забыл, как пахнет счастье, когда ты пьешь свой утренний кофе..." - процитировала она по памяти. - Ты правда помнишь такие мелочи?

- Помню всё, - он притянул её к себе. - Помню, как ты морщишь нос, когда пенка слишком горячая. Как поправляешь волосы, когда волнуешься. Как улыбаешься краешком губ, когда тебе что-то нравится...

Она уткнулась лицом в его плечо:

- Я не знала... думала, ты давно перестал замечать такие вещи.

- Я просто разучился говорить о них. Знаешь, программисты вообще не очень умеют выражать чувства, - он помолчал. - Но я учусь. Ради тебя.

- А я... - она на секунду запнулась. - Я сегодня написала заявление об уходе из литературной гостиной.

- Что? Почему? - он отстранился, заглядывая ей в лицо. - Из-за меня?

- Нет, - она покачала головой. - Из-за себя. Я поняла, что бежала туда от одиночества, искала там то, что потеряла дома. Но теперь... теперь всё изменилось, правда?

Он кивнул, поглаживая её ладонь:

- Правда. Но ты не должна отказываться от того, что тебе дорого. Давай просто будем ходить туда вместе? Обещаю не ревновать к талантливым поэтам.

Она тихо рассмеялась:

- Знаешь, а ведь твои корявые стихи тронули меня больше, чем все его отточенные метафоры.

- Потому что они настоящие?

- Потому что они от сердца. И потому что... - она взяла дневник, решительно захлопнула его. - Потому что иногда нужно перестать писать о жизни и начать её просто жить.

Андрей притянул её к себе, поцеловал в макушку:

- У меня есть идея. Давай заведем один дневник на двоих? Будем писать друг другу, как в молодости, помнишь?

- Как те записки на холодильнике? - её глаза заблестели. - "Любимая, я скучаю", "Милый, купи молока"...

- И стихи, - он улыбнулся. - Мои ужасные и твои прекрасные. Главное - чтобы честные.

Она потянулась к нему, легко коснулась губами щеки:

- Знаешь, а ведь я действительно счастлива сейчас. По-настоящему.

За окном догорал закат, окрашивая комнату в теплые тона. Где-то вдалеке играла музыка, с кухни тянуло ароматом свежесваренного кофе. Они сидели, прижавшись друг к другу, и молчали - но это было уже другое молчание. Молчание людей, которые заново учатся слышать биение сердец друг друга.

Дневник так и остался лежать на столике - закрытый. Прошлое осталось в нем, а будущее... будущее они напишут вместе.

ЕЩЁ

ДИСКЛЕЙМЕР. Я указал, насколько могу судить, все нужные теги и добавил тему обсуждения в заголовок. Это третье китайское предупреждение для тех, кто не понял первые два и боится опять непроизвольно прочесть пост по неинтересной им теме - я буду писать про Ютуб. Про Ютуб. Про...

Вчера, придя с работы уставший, я пожарил драники и с удовольствием сел пересматривать обзор одного довольно известного у нас киноблогера на Матрицу 4 (большой фанат со школьной скамьи, и блогера, и трилогии). Пока смотрел, вспомнил пару мемов с Киану Ривзом, и переключился на ролики про Киану, в частности, про его подготовку к последнему Джону Уику (He is breathtaking). Затем посмотрел предложенный мне ролик c Пауло Рубио про ножевой бой. Затем несколько шортсов с канала парня, похожего на Кларка Кента в свои лучшие годы, рассказывающего про мечи и прочее колюще-тычущее (подписался, подтяжки топ). Затем ещё несколько видео парня, рассказывающего про стрельбу из лука (оказалось, арбалет изобрели намного раньше, чем я считал, кто бы мог подумать). Видео про Себастиана Стэна и его подготовку к Зимнему Солдату (нож реально висел в воздухе). Обзор на Робин Гуда. Обзор на световой меч Кайло Рена (господи, какая же это фигня, какой в нём смысл). Еще пару видео про световые мечи. Видео с канала из Японии про катану против алебарды (моё почтение). Реакцию на Последнего Самурая. Где-то здесь я покинул ютуб и пошёл пересматривать любимый фильм.

Пишу это я не затем, чтобы поделиться одним вечером из своей жизни (привет, я посрал, спасибо за отзывы), а чтобы показать простую цепочку, в которой ютуб, уловив мой интерес к определённым темам, последовательно развлекал меня два часа подряд, подкидывая видео из различных уголков мира и сфер деятельности в рекомендации с минимальными усилиями с моей стороны. Это тот опыт, за которым я регулярно возвращаюсь на этот ресурс и считаю, что на данный момент не один из отечественных аналогов не стоит рядом с ним и близко.

И казалось бы, я "выдал базу" по вопросу, как работают рекомендации, ведь все знают, что это такое и как оно работает - но создатели рутюба ведь почему-то этого не знают. Создатели рутюба почему-то считают, что я хочу смотреть про политические дебаты между пятью говорящими головами всякий раз после того, как я что-то там посмотрел в принципе, несмотря на то, что я не использовал рутюб для просмотра чего-либо, хотя бы отдалённо связанного с политикой, примерно НИКОГДА. Почему, рутюб, почему? Кто тебе сказал, что мне это хоть сколько-нибудь интересно? Тебе соврали. Наебали, наебунькали, да.

Понятно, что спорить с государством, когда оно в рамках своих говорящих голов не может определиться, кто же всё-таки ютуб блокирует и блокирует ли его кто-то вообще, бесполезно, но у меня остается только вопрос к людям (если там конечно есть люди), предлагающим таким чувакам как я пойти лучше нужную информацию, например, из книг почерпнуть - вы адекватные? Точнее даже так, перефразирую - почему бы вам, вместо ваших рекомендаций, не пойти и не почитать что-нибудь про интернет, Конрадову, например, Археология русского интернета, увлекательное чтиво. Пока вы будете читать, я найду где-нибудь на просторах нашей страны кузнеца и закажу ему меч. Лет семь-десять я буду им размахивать, и при условии, что не убью себя в процессе, я буду, наверное, знать всё что мне хотелось бы знать про мечи. Без ответа останется только вопрос "нахрена мне жрать кактус, если можно его не жрать?".

И да, мне бесконечно жаль Лебедева и прочих блогеров, несправедливо забаненных ютубом, но к счастью, наше государство создало за огромные деньги целую площадку (и не одну) только ради них троих, и на этой площадке вы буквально можете смотреть их нонстопом. Ну почти, там через раз будут дебаты, но это уже мелочи жизни, ведь да? Может быть, сойдёмся на компромиссе - вы будете смотреть, что вам хочется, там, где вам удобно, и я сделаю то же самое? Как вам такое?

Спасибо за внимание.

Начало здесь:

Кровь и Пепел - Вторжение. 1 - Пролог

E-6B «Меркури», воздушный командный пост ВС США – 10 км над уровнем моря, Северная Атлантика, Бискайский залив, триста километров к западу от французского побережья, десятью часами позднее

Военный «Боинг» шел в ночном небе под мерный гул четырех турбин, в очередной раз описывая над океаном огромную петлю в несколько сотен километров. Неподалеку находился самолет-заправщик и пара истребителей прикрытия, которые периодически менялись. В недрах набитого сложнейшей аппаратурой связи командного пункта, помимо нескольких членов экипажа, находилось еще не менее тридцати человек. Технические специалисты, операторы разведки и связи, высшие чины армии, флота и воздушных сил вели напряженную работу. Но кроме них, на борту «Боинга» неофициально были и те, кто не относился к вооруженным силам Соединенных Штатов.

– Сержант, доклад по текущему статусу цели! – нетерпеливо затребовал у одного из операторов уже в третий раз за последние полчаса темнокожий, гладко выбритый налысо мужчина со знаками отличия четырехзвездного генерала.

– Сэр, есть сэр! – немедленно откликнулся тот. – Расстояние до объекта – восемьсот шестьдесят километров, диаметр – чуть более пятидесяти метров. Объект непрерывно меняет размеры, то в меньшую, то в большую сторону. Как будто пульсирует, с частотой в несколько минут, но сокращения более резкие, чем расширения. В видимом диапазоне он по-прежнему не наблюдаем из-за плотной облачной завесы, но в инфракрасном светится как прожектор…

– Достаточно, – властно оборвал его на полуслове генерал. – Обо всех изменениях немедленно докладывайте напрямую мне. Это всех касается! – повысил он голос.

Заслушав еще пару коротких рапортов о состоянии и готовности вверенных ему сил и средств, генерал развернулся к седовласому мужчине весьма преклонного возраста, сидевшему в кресле напротив. На отвороте его пиджака виднелся небольшой значок в форме щита. Крест на черном фоне тускло поблескивал золотом в мигании ламп и многочисленных индикаторов. Несмотря на глубокие морщины, во взгляде старика сверкала сталь, выдавая умудренного и опытного воина.

– Есть у вас соображения по поводу пульсации объекта? – задумчиво потерев лысину, поинтересовался генерал. – Оно там, что, живое, или как? Мне представили вас как эксперта в данном вопросе, уважаемый, как вас там…

– Можете звать меня Тевтат, – отозвался старик. – Магистр Тевтат, глава командорства «Запад» организации, именуемой Орден. О нем вы, господин командующий, должно быть, уже проинформированы, – он постучал ногтем по значку.

– О да, уже наслышан про вашу, хммм, «организацию», – задумчиво хмыкнул тот. – За последние несколько суток мне довелось узнать много нового для себя, несмотря на высшую форму допуска к гостайне. В том числе о существовании древней надгосударственной – то ли частной военной компании, то ли военизированной секты – пустившей свои корни глубоко во многих, если не во всех странах. Чьей основной целью объявлена борьба с… демонами и демонопоклонниками, так? До сих пор до конца не верится в этот религиозный бред. Но факты – вещь упрямая, поэтому повторю вопрос – причина пульсации цели?

– Причин две, – после короткой паузы ответил магистр. – Сокращения Врат, будем называть вещи своими именами, вызваны прохождением сквозь них существ из иного мира. Можете называть их демонами, если вам так угодно, Чарльз. К библейской теме они имеют весьма косвенное отношение, как и к религии в целом. Расширение же происходит в результате постоянной подпитки Врат человеческой кровью. Если конкретнее – на линзу портала каждую секунду буквально стекают реки крови, вследствие чего тот увеличивается. Чем выше ранг демона и его мощь, чем сильнее одномоментное сокращение Врат в момент его перехода в наш мир. Поэтому их сокращения более резки, чем расширение.

– Магистр… Тевтат, не забывайтесь, – нахмурился генерал. – Ко мне следует обращаться по званию либо хотя бы «сэр». Я один из высших военных чинов и субординацию…

– Субординация? Чарльз, старина, ты явно что-то перепутал! – усмехнулся сидевший чуть поодаль, у иллюминатора коротко стриженый мужчина с заметной уже проседью, в чуть мятой, небрежно расстегнутой на пару пуговиц рубашке. Закрыв свой ноутбук, он повернулся к командующему. Несмотря на гражданскую одежду, в его уверенных движениях сквозила военная выправка. – Хотя насчет того, что ты один из высших чинов – это еще скромное заявление. После сегодняшних событий, по моей информации, выше тебя в военной иерархии не осталось никого. Президент погиб, как и его заместители. Конгресса больше нет, да и от остальных федеральных властей мало что осталось. Практически вся верхушка вооруженных сил – от министра до глав профильных служб их помощников, советников и прочих – или убиты, или числятся пропавшими без вести, или оказались пособниками врага. Впрочем, мы оба знаем, почему именно ты, а не один из твоих достаточно удачливых, чтобы остаться в живых, сослуживцев – руководишь концертом.

– Потому что ты, Эрик, добыл мне дирижерскую палочку? – поморщившись, в тон ему ответил командующий.

– В точку! – воскликнул тот. – Мои парни в горящем Вашингтоне еле отбили обратно последний экземпляр у этих сектантов, – он кивнул на металлический кейс в кожаном чехле с логотипом компании «Халлибертон», стоявший у ног генерала. – Все остальные уничтожены, информация достоверно подтверждена. Хотя кому я говорю, ты и сам прекрасно осведомлен.

– Да, хоть в чем-то нам повезло, – согласился с ним Чарльз, вытерев салфеткой вдруг выступившие на лысине капли пота. – Мальстрем, Уоррен и Майнот не выходят на связь уже десять часов, с тех пор как все началось. Все три базы. В Монтане, Вайоминге, Дакоте и еще нескольких штатах власть захвачена этими долбаными сатанистами, из… как его там?

– Из Культа, – коротко подсказал магистр, по всей видимости предпочитая слушать, а не говорить. – Это их самоназвание.

– Да мне похрен, как они там себя называют! – взвился генерал. – Сегодня днем от Штатов отвалился громадный кусок – от канадской границы до самой Юты! Сказать, что оба побережья, где сохранилась хоть какая-то власть, охвачены массовыми беспорядками – это не сказать ничего! Армия осталась без командования, потеряны базы с «Минитменами», флотские черт знает где! Левая рука не знает, что делает правая! Это хаос! Если русские или китайцы вдруг решатся…

– Не решатся, Чарльз, и ты это отлично знаешь, – напомнил ему Эрик. – У русских, судя по спутниковым снимкам, больше нет стратегической авиации и части подвижных ракетных комплексов. С шахтными установками у них похожие проблемы, но куда в меньшем масштабе, чем у нас. Военная и гражданская власть в целом устояла, хотя в нескольких регионах начались мятежи. Видимо, помимо лучшей централизации власти, сказалось и более тесное, чем у нас, взаимодействие их правительства и спецслужб со структурами Ордена. У китайцев примерно та же ситуация, к тому же ввиду некоторых особенностей их арсенала приготовления к ядерному удару будут вскрыты нашей разведкой заранее, и они это знают не хуже нас. Но главное – никто, включая нас, не знает, сколько подводных ракетоносцев осталось у остальных. Мы и про свои-то до сих пор толком не в курсе, хотя заверили русских, что у нас де все подлодки под контролем – услышав от них абсолютно то же самое. Так что баланс не нарушен.

– А откуда-то ты знаешь про этих? – кивнул в сторону магистра командующий. – Ведь это твои люди ввели меня в курс дела, хотя я до сих пор отказываюсь верить в могущественный рыцарский орден, борющийся с демонами и культистами…

– Ты даже не представляешь, насколько могущественный, – снова усмехнулся его собеседник. – Говоря понятным тебе языком, это крупнейшая и старейшая частная военная компания на планете, с огромными возможностями. Моя организация, да и остальные наши, либо российские ЧВК – в сравнении с Орденом как малые дети. У уважаемого Тевтата в прямом подчинении несколько десятков тысяч человек, с огромным боевым опытом и невероятной экипировкой, плюс средства усиления, включая бронетехнику, авиацию, и даже тактическое ядерное оружие! А ведь он – магистр лишь одного из четырех командорств, пусть и самого многочисленного.

– Невероятно, что настолько многочисленная структура умудрялась все это время скрывать факт своего существования, – недоверчиво бросил ему в ответ генерал. – И вдвойне невероятней то, что этот «могучий» Орден в итоге не смог выполнить свою цель по защите человечества, хотя, по твоим словам, готовился к этому моменту чуть ли не с библейских времен!

– Беречь свои секреты мы умеем не хуже, чем вести бой, – спокойно парировал Тевтат, но в его голосе зло зазвенели стальные нотки. – А каждый наш боец стоит десятка ваших лучших. Вопрос же об открытии Врат и допущении полномасштабного Вторжения нужно адресовать не мне, а Великому магистру и командорству «Центр», в чьей зоне ответственности находится Женева. Впрочем, настолько мне известно, командорство понесло тяжелые потери, пытаясь остановить, или хотя бы замедлить Вторжение, выигрывая время остальному человечеству. Так что спрашивать уже особенно не с кого.

– Это мы еще посмотрим, – сурово отчеканил командующий. – За каждой ошибкой стоит чье-то решение, и после того, как Армия США разгребет этот бардак – отвечать по всей строгости военного времени будут и те, кто допустил подобное – если останутся живы. Кстати, «старина», – развернулся к Эрику генерал. – Ты ловко ушел от ответа на тему своей связи с Орденом. Мне все еще любопытно, насколько глубоко твой зад застрял в этой кроличьей норе.

– Не глубже, чем зад глав ФБР, ЦРУ, АНБ, и многих других служб и ведомств, – хохотнул тот. Орден использует мою скромную частную военную компанию как своеобразную академию военного искусства для своих новобранцев. Я же, в свою очередь, использую орденских в военных операциях по всему миру, даже зарплату им плачу, все по-честному. Кандидаты Ордена, помимо моей компании, служат в армейском и полицейском спецназе, агентурной разведке Центрального управления и еще много где. Все всех устраивает. У русских все так же: свое командорство – и свои ЧВК, свои ведомства и спецслужбы, где бойцы набираются боевого опыта. Бывает, что на поле боя будущие рыцари Ордена, находясь в составе противостоящих частных компаний, воюют и убивают друг друга. А потом выжившие оказываются в составе одной орденской боевой группы.

– Такое крайне редко, но случается, – поморщившись, признал магистр. – Но как правило, старшие рыцари и магистры при создании или пополнении отрядов учитывают историю кандидата до вступления в Орден и стараются избежать потенциальных трений между воинами группы.

Генерал собрался было задать очередной вопрос, но его прервал подошедший адъютант. Он склонился к командующему и шепнул короткую фразу. Чарльз кивнул и потянулся за саквояжем. Сидевший чуть поодаль Эрик с нескрываемым любопытством наблюдал за его манипуляциями, в отличие от Тевтата, не проявлявшего ни малейшего интереса к содержимому ядерного чемоданчика.

– Магистр, а вам что, совсем не любопытно? – с некоторым недоумением произнес генерал, чуть дрожащими от волнения пальцами ломая красную печать на первой из карт с кодами допуска, в то время как его помощник запускал систему закрытой спутниковой связи.

– Орден принимал самое непосредственное участие в разработке и внедрении этой системы, поэтому я достаточно подробно осведомлен о содержимом кейса, – пожал плечами Тевтат, даже не глядя, как командующий напряженно вчитывается в текст небольшой книжки черного цвета. – Сорок девятая страница вам не нужна, Чарльз, вы ведь ее изучаете? Это всеобъемлющий ядерный удар. У вас же нет планов начать Третью Мировую, так ведь? Нужный вам раздел тремя страницами ранее. «Варианты избирательной атаки», насколько я помню…

Сзади нервно хохотнул Эрик, оценив явную подколку магистра. Генерал кинул на представителя Ордена взгляд, полный негодования от вопиющего нарушения субординации и секретности, но Тевтат уже откинулся в кресле, прикрыв глаза и скрестив руки на груди. Устраивать выволочку наглому гражданскому командующий не стал, решив, что еще успеется. Выбрав нужную строку в книге, он вышел на связь с экипажами эскадрилий бомбардировщиков, следующих тем же курсом, что и воздушный командный пункт. Авторизовавшись актуальным кодом, Чарльз продиктовал коды допуска, и заслушав ответные, сломал вторую печать на черной карте, дав завершающую часть шифра. После чего откинулся на спинку, утирая крупные капли пота на лбу.

– Вот и все, – выдохнул он, дрожащими пальцами потянувшись за бутылкой с минералкой. Было огромное желание залпом осушить личную фляжку с гораздо более крепким содержимым, но генерал все же был на боевом посту.

– Ну уж нет, концерт только начинается! – отозвался со своего места Эрик. Сквозь иллюминатор в ясном ночном небе ему были видны далекие ответы стартующих с держателей на крыльях многочисленных ракет. – Надеюсь, количество ракет в наряде не является гостайной?

– Хорош уже выделываться, мог бы и просто спросить, – проворчал Чарльз. – После того, как ты побывал на борту этого самолета и воочию пронаблюдал процесс аутентификации и запуска ядерного оружия – ты и сам стал секретоносителем высшего уровня. Вот орденский-то глаза вовремя прикрыл, а ты… По окончанию операции расстрелять бы тебя по-хорошему… – генерал отметил ползущие вверх брови Эрика и позволил себе усмешку. – Расслабься, не один ты тут шутить умеешь, хотя мысль и неплоха!

– И все же, какова совокупная мощь залпа? – также поинтересовался Тевтат. – И что важнее, нюансы полетного задания ракет?

– Оказывается, всеведущий Орден все же чего-то не знает! – самодовольно отметил командующий. – Что ж, так и быть, раскрою основные детали. В нашем вечернем концерте участвует двадцать ракет с термоядерной боевой частью по сто пятьдесят килотонн каждая. Помимо них, к объекту движутся сорок ракет с инертной боеголовкой, выступая как ложные цели. Носители все-таки уязвимы, а по имеющимся данным, у противника есть чем сбивать ракеты, летящие с околозвуковой скоростью. Они запускались с трех направлений, но прибыть к цели должны одновременно. Подрыв всех ракет установлен на воздушный, на высоте ста метров над объектом. Из-за возможной рассинхронизации в прибытии, по расчетам, до нескольких секунд, взрыв от цепной детонации может накрыть более значительную площадь, но с меньшей совокупной мощностью в точке нахождения объекта. Тем не менее, даже одной долетевшей ракеты хватит для уничтожения…

– Вы ошибаетесь, Чарльз, – перебил его магистр на полуслове. – Для уничтожения Врат не хватит ни одной, ни ста ракет. Их природа нематериальна. А вот для зачистки местности и что еще важнее, прекращения подпитки портала кровью – этого хватит вполне.

– А вы хоть пробовали? – едко процедил генерал, буравя Тевтата взглядом. – Долбануть залпом общим весом в три мегатонны и затем добить то, что еще будет там шевелиться? Нет, конечно – не пробовали! Зато просрать все, что было можно – у вас отлично вышло! И не надо мне рассказывать про другие ваши филиалы: в последней атаке на Женеву участвовало и ваше командорство – с очевидным для всех итогом!

– Вы правы. Мы – не пробовали, – помолчав, изрек Тевтат, на миг как будто погрузившись в давние воспоминания. – Пробовали нацисты в Тюрингии, в сорок пятом. Но после открытия двустороннего портала оккультным подразделением рейха что-то у них пошло не по плану, и они взорвали ядерное устройство, заблаговременно заложенное рядом. Врата не пострадали, но были завалены многотонными массами камня и земли. Позднее аналогичные секретные испытания проводились правительством и в Нью-Мехико, но уже с односторонними порталами, ввиду отсутствия мощных Точек Силы на территории США. Итог был предсказуем, но очевиден. Пробовали и Советы на своих ядерных полигонах – с тем же нулевым эффектом. Кстати, об опытах – позднее, в середине девяностых, уже российской ячейке Культа удалось открыть портал тем же способом, что и в Женеве несколько суток назад – используя недостроенный ускоритель частиц в сотне километров к югу от их столицы. По странному совпадению, как и ЦЕРН, он был построен прямо на Точке Силы. Но тогда Орден сработал гораздо оперативнее – самой большой проблемой стал отлов пары десятков гончих, успевших пройти Вратами и разбрестись по местным лесам.

– Тогда почему я узнаю об этом только сейчас?! – побагровел от злости командующий. – Эрик, зачем ты мне притащил мне этого «эксперта», который сначала молчит до последнего, а затем выдает информацию, когда в ней уже нет смысла?!

– Генерал, мы с вами делаем одно дело, – примиряюще поднял ладони магистр. – К тому же вы в любом случае не изменили бы план операции. Мои слова для вас – лишь слова, которым я не смогу добавить вес, не приложив доказательств. С минуты на минуту вы получите их сами. Но этот удар крайне важен – без подпитки Врата начнут сокращаться сами по себе, а радиационный фон в эпицентрах взрывов будет смертелен для людей еще несколько часов. К тому же по тем данным, которыми располагает Орден, этот портал в Абаддоне сформировался прямо в толще горы, внутри одного из рудников. Если нам повезет, то ударная волна, пройдя сквозь Врата, обрушит горный склон и завалит обломками линзу портала в мире демонов. В случае, если это произойдет, наши боевые группы высадятся у Врат и закроют их менее, чем за пару часов специальными устройствами.

– Называйте вещи своими именами, Тевтат, – зло процедил генерал. – В данный момент Орден втемную использует американские вооруженные силы для того, чтоб исправить собственный непростительный провал. Имейте ввиду – когда все закончится, я лично санкционирую арест членов вашей организации на территории Соединенных Штатов и ее дальнейший роспуск. Все имеющиеся у Ордена данные, технологии, и прочие активы будут изъяты в пользу правительства и вооруженных сил. Вы не справились со своей главной задачей по защите человечества – или же были слишком заняты проникновением в кабинеты власти, чтоб ее решать.

– Когда Вторжение будет остановлено – делайте, что вам угодно, – устало изрек магистр и откинулся назад, скрестив руки на груди. – В нашей истории уже такое бывало…

– Генерал, сэр! Резкое сокращение размеров объекта! – один из операторов взволнованно повернулся к собеседникам. – Диаметр за секунду уменьшился до тридцати пяти метров! Облачная завеса по внешнему краю начала редеть, появляются просветы!

– Разве ракеты уже достигли цели? – командующий кинул короткий взгляд на циферблат часов. – Странно…

– Никак нет, сэр! – доложил другой техник. – Ракеты все еще в воздухе, приближаются к цели. Плановое время подлета – девять минут и двадца…

– Боец, скажи, нет ли яркого теплового пятна рядом с объектом? – взволнованно перебил того на полуслове Тевтат, вскочивший с кресла. – Если есть, то двигается ли оно?

– Да что ты себе позво… – генерал аж поперхнулся от негодования, закашлялся и полез за своей фляжкой. Оператор перевел вопросительный взгляд на Эрика, тот подбадривающе ему кивнул.

– Наблюдаю тепловую сигнатуру рядом с объектом, – спустя десяток секунд отрапортовал солдат, напряженно вглядываясь в монитор. – Размеры…

– Около двадцати метров и движется? – мрачно закончил за него фразу магистр. – Надеюсь это не…

– Так точно! – удивленно отозвался оператор. – Силуэт, в отличие от исходного объекта, вытянутый, человекоподобный, движется в юго-восточном направлении. Тепловая сигнатура гораздо ярче, чем у цели. Датчики показывают пару тысяч градусов, но это наверняка какая-то ошибка…

– Здесь нет ошибки, – севшим вдруг голосом прошептал Тевтат. – Это Высший, архонт, архидемон четвертого ранга. – Если ему удастся уйти… – Он перевел взгляд на генерала. – Я заранее знаю, что услышу, но все же – есть ли хоть какая-нибудь возможность изменить курс нескольких ракет?

– Нет, – отрицательно качнул головой генерал. – Полетное задание выдается до запуска. К тому же эти ракеты не предназначены для движущихся целей, они летят по заданным координатам. Сержант, рассчитайте местонахождение новой цели, исходя из текущей скорости, к моменту удара!

– Цель будет на расстоянии чуть менее четырех километров от расчетного эпицентра, сэр! – доложил оператор спустя некоторое время.

– Ну вот, магистр, не уйдет твой демон! – ухмыльнулся генерал, сделав глоток из фляжки – виски явно снимало лишнее напряжение. – А потом и остальных найдем и уничтожим!

– Архонту в своем истинном облике, по теоретическим расчетам, для развоплощения нужно прямое попадание трехсоткилотонной ядерной боеголовки, – весомо проговорил Тевтат. – Иными словами, как минимум две, а лучше три из запущенных ракет должны одновременно сдетонировать вплотную к Высшему, чтобы вызвать перегрузку его энергоконтура. Это не белковая форма жизни, а по сути, заключенный в телесной оболочке и преисполненный злобой мощнейший сгусток энергии, способный при необходимости проводить моментальный синтез материи, восстанавливая этим свою оболочку. Архидемона не беспокоят всякие мелочи вроде ударной волны, перепада давления в пару тысяч атмосфер и прочих поражающих факторов – лишь поток энергии, в моменте превосходящий личную энергоемкость Высшего, смертелен для него. Наши расчеты для легата – Высшего шестого ранга – полностью оправдались. Он был уничтожен двухкилотонным зарядом в окрестностях Женевы, добавив при развоплощении к мощности взрыва еще килотонну. У Высших – жесточайшая вертикальная межранговая иерархия, которая неукоснительно соблюдается. Зная коэффициенты соблюдающейся закономерности в соотношении мощи различных рангов, можно рассчитать и силу взрыва для их уничтожения.

– Любопытства ради – как же нам убить главного босса? – задал после паузы, казалось, повисший в воздухе всеобщий вопрос Эрик. – Ведь после того, как мы приберем бардак у себя, надо бы наведаться в гости и закончить начатое…

– Никак, – пожал плечами магистр. – Если не вдаваться в подробности, у каждого вышестоящего по мощи ранга емкость энергоконтура в дюжину раз выше, чем у предыдущего. Если хоть один из Трех Владык Абаддона когда-либо пройдет Вратами – это будет означать конец человечества. К счастью, это крайне сложно, если не невозможно – размер Врат должен быть воистину колоссальным.

– Проблемы будем решать поочередно, – небрежно бросил командующий, задумчиво задержав взгляд на главе частной военной компании. – А ведь ты чертовски прав, Эрик… – почти неслышно проговорил он. – Рано или поздно нужно будет переносить эту войну на территорию врага…

– Минута до детонации! Обратный отсчет! – размышления генерала прервал голос оператора, следившего за системами связи и наведения. На дисплее зажглись цифры, сменяя друг друга.

– Что ж, вот и наш Ultima Ratio, – блеснул знанием латыни Эрик, возбужденно приподнявшись в кресле и вглядываясь в иллюминатор. – Последний довод. Других не осталось…

– Одна ракета пропала с радаров! – встревоженно воскликнул военный техник. – Еще две…, нет, уже пять!

– Драконумы… – мрачно изрек Тевтат. – Хорошо, если дойдет половина от всего числа…

– Тридцать секунд! Еще минус две! Еще минус три! – доклады операторов шли уже сплошным потоком.

– Почему не детонируют ядерные носители? – недоуменно произнес Эрик, ни к кому не обращаясь и продолжая наблюдать. – Наверняка хоть один да сбили?

– Ракеты идут плотным строем, ядерный взрыв одного из носителей вызовет цепной подрыв всех остальных, – зло процедил Чарльз. На его лбу вновь выступили крупные капли холодного пота – близилась развязка всей операции.

– Десять секунд! Остаток по носителям – двенадцать штук и тридцать ложных! Пять! Четыре! Три! Два! Подрыв!!

– Небо на горизонте просветлело в один миг, как будто на востоке занимался рассвет. От десятка мощнейших ядерных взрывов в облачной завесе образовалась огромная дыра, рваными клочьями расползающаяся в разные стороны. Сквозь нее один за другим росли исполинские многокилометровые грибовидные облака пыли. Освещение и приборы на несколько секунд замигали – сильнейший электромагнитный импульс даже на таком расстоянии давал ощутимые помехи. Следом подошла ударная волна, ощутимо качнув «Боинг».

– Доклад по цели! – нетерпеливо выкрикнул генерал, и не дожидаясь ответа, кинулся к дисплею спутникового наблюдения, оттолкнув оператора.

В инфракрасном спектре стояла настоящая буря из ярких, сталкивающихся между собой потоков. Уже остывающие, но все еще раскаленные до нескольких тысяч градусов газ и пыль не давали четкой картины по состоянию Врат. В видимом диапазоне, несмотря на разрыв облачного покрова, также было решительно невозможно разобрать что-либо. Одно было ясно – от Женевы, и так уже разрушенной, мало что осталось. Вода в Роне, по всей видимости, моментально выкипела, да и Женевское озеро потеряло пару метров в уровне. Окрестные горные хребты лишились снега на вершинах, как и большей части растительности. Уцелевшие дома в соседних поселках вспыхнули, огненным кольцом окружая стертый с лица земли город.

Пыль понемногу оседала, и вскоре стало отчетливо видно то, о чем говорил магистр Ордена. Врата, посреди оплавленной до стеклянной корки пустоши, оставались на своем прежнем месте, не сократившись ни на метр с момента взрыва. Генерал сжал кулаки, наполняясь бессильной злобой. Он резко развернулся и направился к магистру Ордена, чтобы выместить на нем свой провал. В нескольких шагах от Тевтата, говорившего с кем-то по спутниковой связи, его перехватил подскочивший Эрик, деликатно, но надежно задержав и не дав командующему выплеснуть свой гнев.

– Успокойся, Чарльз, – еле слышно зашептал тот. – Вокруг твои люди, не выставляй себя перед ними неотесанным реднеком. Тевтат оказался прав, только и всего. Дальше его ход, пусть сыграет свою роль и закроет, как умеет, этот чертов портал, попутно положив еще одно командорство Ордена на радиоактивных руинах города. А потом бери его и делай что хочешь, слова поперек не скажу. Я на твоей стороне, Чарльз. Так что выдохни и возьми себя в руки, наконец!

– Я уже в норме, Эрик, – командующий совладал с собой, уняв злость и загнав ее глубоко внутрь. – Оставлю свои… разногласия с Орденом на потом.

– Хорошо, что мы услышали друг друга, – облегченно выдохнул тот, убирая незаметный захват. Вокруг стояла суета, военные техники, операторы и прочие специалисты, занятые сбором и уточнением информации, не обратили внимания на произошедшее. Как и Тевтат, все еще стоящий к ним спиной и отдающий указания своему далекому собеседнику.

Закончив разговор, магистр повернулся к ним. Генерал как раз делал очередной глоток, осушая фляжку и тщательно пряча бешеную ярость за показной невозмутимостью. Эрик же, скрестив руки на груди, выжидательно буравил представителя Ордена взглядом.

– Я отдал все необходимые приказы, – сообщил Тевтат. В течение часа боевые группы высадятся у Врат. На этот раз транспортникам будет обеспечено должное прикрытие истребительной авиацией – наверняка часть драконумов осталась в живых. Архонт, как и ожидалось, уцелел и сейчас направляется на юго-восток, в сторону Итальянских Альп. Его мотивы и цели нам пока не ясны…

– С ним разберемся позже, – перебил его генерал. – Твои люди смогут закрыть этот чертов проход в ад, или нет?!

– Смогут, но не сразу, – ушел магистр от прямого ответа. – Их главная задача – уменьшить «Геммами» диаметр портала хотя бы до десяти метров, пока из Абаддона не подоспели подкрепления, и расставить турели на подступах, чтобы не допустить подпитки Врат кровью. Там теперь открытая местность, все как на ладони. Дальше рыцари боевых групп будут уничтожать все, что попытается пройти Вратами. Их размер будет сокращаться с каждым демоном, и в итоге без подпитки портал схлопнется сам собой. Процесс отработан до мелочей, главное – успеть туда раньше, чем демоны на той стороне опомнятся и соберут войско. В Абаддон через Врата ушла мощнейшая ударная волна, и, надеюсь, в окрестностях портала осталось не так много боеспособных подразделений.

– А как насчет Высших? – уточнил Эрик. – Если один из их полководцев решит лично деблокировать выход в наш мир?

– Для этого и нужно сократить диаметр прохода как можно быстрее, – объяснил Тевтат. – После этого у Высшего, будь то легат или даже примарх, останется лишь одна попытка – причем проходить ему придется в человеческой форме. В истинном облике он этого не сможет – Врата сильно сожмутся в момент прохода и разрежут его, ввиду размера, на две части с последующим развоплощением… гипотетически, конечно, – поправился магистр. – Вряд ли Высший будет насколько глуп, чтоб не осознать этого. А в человеческом облике он уязвим, его энергоконтур ослабевает и затухает. Даже примарха можно уничтожить маломощным тактическим зарядом, не говоря о легате. В этом случае многие, если не все рыцари групп сдерживания погибнут при взрыве, но такова цена победы… Врата будут закрыты при любом исходе. Главное, чтобы архонт не вздумал вернуться. В этом случае… нам придется импровизировать.

– Что ж, тогда могу сказать, что операция продолжается, – кивнул ему генерал. – Армия США разыграла свою карту, теперь черед Ордена. Но не подведи меня, Тевтат. Если у тебя снова не выйдет – это станет последней твоей неудачей. И клянусь – я не успокоюсь, пока не оставлю камня на камне от твоего Ордена. А теперь – за дело!

(Продолжение следует)

Утро обманывало своей кажущейся тишиной. Солнце лениво пробиралось через мутные стекла хрущёвок, цеплялось за облупленные фасады и мягко плавило липкий асфальт. В палисаднике соседки ожесточённо спорили. Одна требовала больше воды для своих гераней, другая яростно защищала право сухой земли «дышать».

Воздух был влажным, насыщенным запахами сирени, скошенной травы и едким дымом старого «Жигуля», который пыхтел, будто выдыхал последние силы.

На кухне Аня сидела, крепко сжимая чашку с остывшим кофе. Воспоминания кружились в голове, как обрывки старой киноплёнки: её радостный поход к Лере, лучшей подруге, чтобы шёпотом обсудить предстоящую свадьбу. Но вместо улыбок она столкнулась с предательством.

Дверь у Леры оказалась не заперта. Аня вошла, и её шаги замерли у порога спальни. На смятых простынях, в тесных объятиях, лежали двое — её жених и подруга. Слова путались в голове, обрывками цеплялись за остатки здравого смысла. Три года вместе, совместные планы, выбор кольца... Всё это внезапно обернулось пустотой.

Теперь кружка обжигала пальцы, но тепло не проходило дальше кожи. Казалось, что оно такое же пустое, как отражение в мутной поверхности кофе — рыжеволосая девушка с растрёпанными волосами, в растянутой футболке и яркими веснушками, которые она всегда ненавидела, смотрела на неё из черной глубины напитка.

«Ты слишком драматизируешь, Ань», — голос Леры звучал так, будто это она была вправе обижаться. Её взгляд оставался таким же уверенным, как и всегда. — «Мы же не специально. Просто так получилось».

Так получилось. Два простых слова, словно осколки битого стекла, впились в сердце Ани. Она стояла, вцепившись побелевшими пальцами в дверной косяк, и смотрела на них — таких знакомых, но будто совсем других людей. Михаил, ерзая на краю кровати, избегал её взгляда. Лера нервно кусала губы, прижимая к себе простыню, будто прячась не от Ани, а от собственной совести.

Она спускалась по лестнице, будто механическая кукла. Каждый шаг отзывался гулким эхом в пустоте её груди. Выйдя из подъезда, Аня зажмурилась от яркого солнца, которое беспощадно било в глаза. Оно больше не согревало — только выжигало, как расплавленный металл, пытаясь испарить последние капли надежды.

Горячий ветер трепал волосы, швырял их в лицо, напоминая о новой реальности.

Квартира встретила её холодной, гулкой тишиной. Фотографии на стенах, парные чашки в шкафу, его рубашка на спинке стула — всё это теперь казалось декорациями из прошлой жизни.

Её вещи скромно жались в углу — старый рюкзак, пара футболок, потёртые джинсы и плетёная сумочка с горсткой монет на дне. Всё её прошлое вдруг уместилось в этих ненужных предметах, как засохшие цветы в давно забытой вазе.

Тишина комнаты наваливалась, давила на виски. Каждое мгновение здесь казалось бесконечно долгим. Собирая вещи, Аня двигалась механически, как сломанная кукла. На всё ушло меньше получаса. На самом деле, ей было нечего брать из этого места, где каждая мелочь шептала об утраченном счастье.

Автобус замедлял ход, ныряя в зелёный коридор высоких елей. Узловатые ветви стучали по стёклам, словно пытались заглянуть внутрь. Лес окружал дорогу, поглощая её своей густой тенью.

Аня сидела, прижавшись лбом к прохладному стеклу. Пейзаж за окном расплывался в мутное зелёное марево. Ничто вокруг не казалось реальным. В голове гудело от мыслей, сердце билось в груди, как пойманная птица.

— Ну что, в гости али насовсем? — раздался хриплый голос водителя.

Старик за рулём чуть ухмыльнулся, не отрывая взгляда от дороги. Его седые волосы торчали из-под видавшей виды кепки, а руки крепко держали потрёпанный руль.

— Не знаю, — ответила Аня, не отрывая взгляда от мелькающих за окном теней деревьев.

— Все сюда так едут. Кто от долгов, кто от тоски, — продолжал водитель, переключая передачу. Металл скрипнул, как будто жаловался. — Тут вам, городским, только тоску заливать и остаётся.

Аня промолчала. Слова звенели в пустоте, не достигая сознания. В голове билась одна мысль: «Так получилось».

Автобус высадил её на перекрёстке. Грунтовая дорога петляла между покосившимися домами. Заборы скрипели на ветру, шаги гулко отдавались в деревенской тишине.

Ветер шелестел в траве. Местные жители прятались за занавесками, но Аня чувствовала их пристальные взгляды. Приглушенный шепот складывался в мелодию страха.

Несколько минут она брела под невидимыми взглядами, пока, наконец, не услышала то, что они пытались скрыть.

— Ведьмино отродье, — прошептала старуха за забором, будто ядовитый шип.

Когда Аня подошла к дому, в воздухе повис запах полыни и сырости. Дом возвышался над травами угрюмым стражем - покосившиеся ставни, прогнувшаяся крыша, растрескавшаяся дверь. Пустые окна смотрели на неё, как глаза старого зверя.

Дверь открылась со скрипом. Внутри воздух был тяжелым от сырости и запаха старых трав. Стены, покрытые пылью, хранили следы прошлого. Проведя пальцами по стене, Аня оставила тонкий след. Запахи леса, древесной гнили и трав напоминали о жизни, далекой от городской суеты.

Она была здесь только раз, когда ей было пять. Воспоминание вспыхнуло внезапно, острое, как опасная бритва: мать кричит на бабку, голос дрожит от ярости и страха. Слова эхом доносятся из прошлого:

— Моя дочь никогда, слышишь, никогда не будет такой, как ты!

Маленькая Аня тогда ничего не понимала, но отчётливо запомнила, как мать стиснула её за руку, затащила в машину и, захлопнув дверь, удерживала, не давая выйти. Они уезжали, не оглядываясь, а бабка так и осталась стоять на крыльце, маленькая и неестественно хрупкая в закатном свете.

С тех пор они сюда не возвращались. Бабка исчезла из их жизни, оставив за собой только этот покосившийся дом и воспоминания, слишком тяжёлые и страшные, чтобы к ним возвращаться.

Теперь, стоя в этом доме, с липкой от пота кожей и сердцем, колотящимся где-то в горле, Аня ощутила, что её возвращение — не случайность. Эти старые стены скрывали что-то большее, чем просто пыль и воспоминания. Они таили ответы, которые манили её, пугая одновременно.

Внезапно мысли унеслись в прошлое. Перед глазами вновь встали образы Михаила и Леры — их смех, их близость, их предательские глаза. Казалось, она слышала их голоса, произносящие те слова, которых не хотела слышать. Дрожь прошла по телу, словно ледяной ветер проник под кожу.

Мысли о конце, о возможности суицида начали возвращаться всё чаще. Предательство резало по-живому, как свежая рана, оставляющая шрамы не только на теле, но и в душе.

Аня стояла перед зеркалом. Отражение начало расплываться, и из мутной дымки проступила другая фигура - женщина с резкими чертами, угольно-черными глазами и седой тяжелой косой. Её пронзительный взгляд, казалось, проникал в самую душу.

— Ты что удумала, дура малохольная? — раздался хриплый голос, словно прорезая эту мучительную тишину.

Аня вздрогнула. Её голова дёрнулась, она огляделась, но комната оставалась пуста. Только воздух стал густым и неподвижным, будто наблюдал за ней.

Аня сделала шаг назад, инстинктивно зажимая рот рукой, чтобы сдержать крик. Её взгляд приковало лицо в зеркале, она не могла отвести глаз, даже если бы захотела.

— Кто… вы что такое? — голос её дрожал, почти теряясь в тишине.

— Кто? Да прабабка твоя, кто ж ещё. Ганна, по материнским корням. Не помнишь меня? Помнишь, — старуха криво усмехнулась, обнажив редкие, пожелтевшие зубы. Её глаза были ледяными, тяжёлый взгляд словно пробирал до самых глубин души. — Мамка твоя, дурёха, родство отрицает, вот и молчит. Всё бегает, свечи в церквях ставит, думает, что так изменить судьбу можно. Ха, зря старается. Сила в нашем роду — великая.

Аня с трудом сглотнула.

— Какая… какая сила? — спросила она, заикаясь. Ноги отказывались двигаться, будто сковал страх, а воздух в комнате становился всё тяжелее.

— Видишь сама — через зеркало говорить могу. И не только это, — старуха чуть подалась вперёд, её лицо почти коснулось мутного стекла. Казалось, оно сейчас выльется наружу, как густая тень. — Отомстить хочешь?

Аня замерла. Дыхание застыло в горле. Перед глазами всплыли образы прошлого, как чёрные лоскуты, разрезанные и сшитые неровными швами. Её отражение, перекошенное болью и страхом. Воспоминания, пульсирующие в висках: Михаил и Лера, смятые простыни, их голоса, полный отчаяния смех. Гнев и боль били, как резкий порыв ветра.

— Вижу, хочешь, — старуха сузила глаза, её взгляд стал пронзительным, острым, как нож, готовый разрезать любой страх на мелкие кусочки.

Старуха медленно протянула руку сквозь зеркало. Её пальцы напоминали корявые, узловатые корни дерева, бледные и сухие, как старый пергамент. Между костлявыми пальцами поблёскивал небольшой пузырёк с мутной, почти чёрной жидкостью. Она держала его с такой уверенностью, будто это было оружие или ключ к чему-то неведомому.

Аня не отрывала взгляд от пузырька. В глубине тёмного стекла что-то медленно двигалось, словно жило своей собственной жизнью, будто в сосуде была заключена чужая, пульсирующая сущность.

— Если выпью... что будет? — её голос был едва слышен, слабый, как последний шёпот. Руки мелко дрожали, пальцы почти не слушались.

— Заново родишься, — старуха ухмыльнулась, обнажив ряды редких, жёлтых зубов. Её глаза вспыхнули насмешкой. — Всё, что было, исчезнет. Всё, что тебя держит, растворится. Но... — она сделала паузу, будто смакуя момент. — Не забывай, девочка. Всё имеет свою цену.

Аня сглотнула, но оторвать взгляд от пузырька не смогла. Её рука потянулась вперёд, несмотря на внутреннее сопротивление. Стекло было тёплым, почти горячим, будто сосуд был живым. На его поверхности плясали слабые отблески света, переливаясь ртутными пятнами.

— Помни: ничего просто так не бывает, — голос старухи звучал где-то вдалеке, как эхо в огромной пустоте.

— Я... я согласна, — прошептала Аня. Её голос был сдавленным, словно что-то сдавило грудь и не давало нормально вдохнуть.

Пузырёк был наполнен густой, маслянистой жидкостью, которая переливалась тёмными волнами. От него тянулся запах болотной гнили, прелых листьев и сырой земли. Запах становился всё сильнее, пробиваясь в сознание, как колкий, удушающий яд.

Она закрыла глаза и решительно опрокинула пузырёк. Вместе с запахом болотной тины во рту разлился привкус влажной земли, гнилых листьев и чего-то удушающе-приторного.

Холод стремительно распространился по животу, волной поднимаясь выше. Аня почувствовала, как тело начало сжиматься, становиться чужим и неуправляемым. Ноги подкосились, и она рухнула на кровать, выгибаясь дугой под нестерпимыми судорогами.

Первый приступ рвоты заставил её опуститься на колени. Пол под ладонями был ледяным, а холод будто проникал прямо в её кожу. Из горла вырывались грязные потоки, смешиваясь с веснушками, которые, словно смытые краски, стекали с её лица. Мутная лужа под ней казалась олицетворением всего произошедшего — хаоса и разрушения.

Слипшиеся волосы липли к лбу, их пряди падали на глаза, мешая видеть. Она судорожно отмахивалась, но они продолжали цепляться за лицо, как будто тоже были частью этого кошмара. Попытка закричать закончилась глухим хрипом. Её горло сдавливало, будто невидимая рука изнутри лишала её возможности дышать. Каждый вдох давался с трудом, как если бы воздух стал плотным и неподвижным.

Суставы скручивало, кости будто застывали в неестественных позах, а мышцы горели. Пот струился по её лицу, стекая на пол и застилая глаза, оставляя лишь мутные образы вокруг. В этом расплывчатом мире единственным реальным звуком оставался громкий, оглушающий стук её сердца, словно оно пыталось напомнить, что она ещё жива.

Она упала на деревянный пол, чувствуя, как его шершавая поверхность царапает голые колени. Тело свело судорогой, словно невидимые цепи тянули её вглубь пропасти боли. Она обхватила себя руками, пытаясь удержаться, но силы утекали, оставляя её совершенно беспомощной.

Спазмы внутренностей сжимали её, не позволяя ни вдохнуть, ни пошевелиться.

— Вот и всё, — мелькнуло в сознании.

Она ясно понимала, что умирает, но ничего не могла сделать, чтобы этому помешать. Время словно остановилось, растворяясь в этой непреодолимой агонии.

Когда она очнулась, за окном уже сгущались сумерки. На полу вокруг неё осела пыль, словно даже воздух в комнате избегал прикосновения к её телу. Целый день прошёл в забвении. Каждое движение отдавалось тупой болью, но Аня медленно поднялась, опираясь на стену.

Мир вокруг казался нереальным, как если бы она находилась в сне, из которого невозможно проснуться. Она подошла к зеркалу, держа руку на груди, словно пытаясь унять боль, всё ещё звенящую в её теле. Но её взгляд застыл, когда она увидела своё отражение.

Это была не она.

В зеркале её встретила незнакомка. Чёрные волосы, словно поглощавшие свет, струились до пояса, гладкие и тяжёлые, как ночная тень. Кожа её была бледной, почти прозрачной, как лёд, подсвеченный изнутри, и, несмотря на это, излучала пугающую холодную силу.

Но самым страшным были глаза — чёрные, абсолютно лишённые белков, пустые, как глубокие бездонные колодцы. Она смотрела в эти глаза и одновременно узнавала в них себя и теряла остатки той, прежней Ани, которая когда-то жила в этом теле. В этих глазах не было ни чувств, ни эмоций — только абсолютная тьма, сгущающаяся, словно готовая поглотить всё вокруг.

Захваченная ужасом, она не могла оторвать взгляда, не могла дышать. В её груди что-то переворачивалось, сжималось, будто её собственное сердце начало отказываться принимать эту новую реальность.

Прошло три года.

Лера сидела за столом, обложенная бумагами, каталогами и ленточками. Она подбирала имена для списка гостей, скрупулёзно проверяя каждую строчку. Её взгляд на мгновение задержался на одном имени — Аня.

Она коснулась его пальцем, будто колебалась, стоит ли его оставлять. Слишком многое осталось недосказанным за эти три года, слишком многое было сказано тогда, в один момент.

"Это просто жест примирения," — подумала Лера, и её лицо приобрело решительное выражение.

В гостиной царило оживление. Большой стол был завален всем, что только могло понадобиться для подготовки к свадьбе: образцы тканей, каталоги с украшениями и бумажные приглашения. Михаил, устроившись в кресле с чашкой кофе, лениво листал журнал с вариантами ресторанов.

— Ты только посмотри! — вдруг воскликнула Лера, поднимая взгляд от фотографий. Она ткнула пальцем в изображение арки из белых роз. — Это будет идеально!

Михаил взглянул на снимок поверх её плеча, улыбнулся.

— Красиво, — сказал он. — Но стоит ли оно того, чтобы потом экономить на медовом месяце?

Лера хмыкнула и закатила глаза.

— Медовый месяц может подождать. А вот арка из полевых цветов? — Она показала другой снимок, на котором всё выглядело проще, но уютнее.

Михаил усмехнулся и, подойдя ближе, приобнял её за плечи.

— Лер, я уверен, что с твоим вкусом даже арка из лопухов будет выглядеть шикарно.

— Отлично, тогда давай всем гостям ещё и венки из лопухов раздадим, — подмигнула она. — Особенно тёте Наде. Пусть будет чем заняться — жаловаться на "дешёвку".

Они оба рассмеялись, и смех, казалось, наполнил комнату светом. Лера потянулась к Михаилу, коснулась его руки.

— Я так рада, что мы всё-таки решились, — сказала она, улыбаясь. — У нас будет самая счастливая жизнь. Всё будет идеально.

— Конечно, будет, — ответил он, целуя её в лоб.

На мгновение в его взгляде мелькнула тень, но Лера, занятая списком, не заметила этого. Она вернулась к своим записям, перечёркивая лишние имена и добавляя новые.

— Ты уверена, что она придёт? — неожиданно спросил Михаил, присаживаясь рядом.

— Кто? — Лера подняла глаза.

— Аня, — его голос был спокоен, но лёгкая пауза между словами всё же сделала его вопрос чуть более значительным.

Лера, будто стараясь не придавать этому значения, пожала плечами.

— Она через маму передала, что приедет.

Михаил кивнул, вновь уводя взгляд куда-то за пределы комнаты.

— Да, — медленно произнёс он. — Главное, чтобы всё прошло без скандалов и истерик.

Лера не ответила, лишь слегка улыбнулась, опуская ручку на стол. Её внимание снова сосредоточилось на списке, а Михаил молча откинулся на спинку кресла.

Комната снова ожила, наполненная ритмом подготовки, их смехом и шутками.

Лера сидела на кухне, наблюдая, как дождевые потоки стирают очертания улиц и топят город. Телефон в её руке задрожал, и, когда на экране высветилось имя Ани, её сердце на мгновение замерло. Она не ожидала звонка. Но, приняв вызов, услышала спокойный, уверенный голос, который моментально поставил её в тупик.

— Привет, Лер, — голос был мягким, словно между ними ничего не изменилось. — Я приехала в город. Хочу встретиться. Ты не против?

Лера застыла, не сразу осознавая смысл слов. Всё звучало настолько естественно, что казалось, будто разрыва между ними и не было. Будто не было боли, предательства, трёхлетнего молчания. Слова Ани вызывали у неё одновременно тревогу и необъяснимое облегчение.

— Ты… в городе? — дрогнувшим голосом переспросила она. — Так ты на свадьбу приехала или… к родителям?

— Да, на свадьбу, — подтвердила Аня, её голос звучал ровно, почти бесстрастно. — Решила приехать пораньше, заодно посмотреть на город. И да, хотела бы увидеть вас с Мишкой.

Лера почувствовала, как внутри поднимается волнение. Голос Ани был слишком спокоен, словно все их прошлые обиды растворились без следа. Её слова, её интонация — всё в этом звучало чуждо, но в то же время странно гипнотизировало.

— Ну, раз ты решила… — пробормотала Лера, пытаясь скрыть растерянность. — Давай встретимся. Хотя, честно говоря, я немного удивлена. Ты ведь всё это время…

— Да, мы не общались, — перебила Аня, не давая договорить. — Но разве это важно?

Что-то в этом разговоре казалось неправильным. Это была не та Аня, которую она знала. В её спокойствии было что-то ледяное, что-то, от чего хотелось поскорее сбежать.

Когда Аня подошла к столику и безмолвно опустилась напротив Леры, та вновь испытала на себе тяжесть перемен, произошедших с бывшей подругой. Три года отделяли их от последней встречи, но между тогдашней Аней и женщиной, сидящей перед ней, не осталось почти ничего общего. Её манеры стали безукоризненно спокойными, движения — плавными, словно за этими жестами скрывалась невидимая сила.

Лера невольно отметила её волосы: глубокий чёрный цвет, блеск, напоминающий змеиные чешуйки, мягко переливающиеся при малейшем движении головы. Когда Аня сняла пальто, ткань её одежды уловила свет так, будто сама его излучала. Её взгляд заскользил по лицу подруги, пытаясь найти в нём хоть что-то знакомое.

Перед ней сидела совсем другая женщина.

— Ну что, как тебе мой новый образ? — Аня первой нарушила молчание. Её голос был мягким, бесстрастным, словно её действительно интересовал ответ, но без всякого намёка на эмоции.

— Ты… изменилась, — произнесла Лера, её голос звучал неуверенно, дрогнув в середине фразы. — Ты стала… другой.

Аня ничего не ответила. Её губы тронула лёгкая улыбка, но в этом жесте не было тепла. Лишь в глазах мелькнула едва уловимая искра, как отблеск далёкой молнии.

— Да, — спокойно произнесла Аня, склонив голову, словно разглядывала своё отражение в чашке кофе. В её голосе звучала уверенность, подкреплённая невидимой силой. — Жизнь в деревне многое мне дала. Удалённая работа, спокойствие, внешность вот поменяла… Думаю, наконец-то я нашла себя.

Лера чуть наклонила голову, задумавшись, прежде чем задать вопрос, который не выходил у неё из головы:

— И… ты совсем не скучаешь по прежней жизни? По Москве? По людям, которых ты знала?

Аня ответила без колебаний. Её голова качнулась в лёгком отрицательном жесте. Проведя пальцем по краю чашки, она сказала:

— Нет. Совсем наоборот. В Москве был только шум. Шум людей, их ожиданий, их постоянного давления. Я поняла, что мне нужно было избавиться от этого всего, чтобы действительно стать собой.

Она ненадолго замолчала, как будто что-то обдумывая, а затем добавила, будто мимоходом:

— И спасибо тебе за то, что избавила меня от Михаила. В деревне я наконец поняла, что он совсем не мой человек. Это было… как снять груз с плеч. Мы всё равно не были бы счастливы.

Лера на мгновение почувствовала, как тревога отступает. Но вместе с облегчением её охватило новое беспокойство. Аня говорила с таким спокойствием и уверенностью, что это казалось одновременно правдой и маской.

— Ну что ж, — с лёгкой, но напряжённой улыбкой проговорила Лера. — Я очень рада, что ты нашла себя и нашла в себе силы отпустить Михаила и простить нас обоих.

Аня слегка улыбнулась, в её глазах мелькнул странный блеск.

— Мы все меняемся. И ты тоже, — произнесла она медленно. — Не переживай, всё идёт так, как должно.

— Думаю, нам с тобой ещё многое предстоит осмыслить, — произнесла Аня, её голос вновь стал тёплым, будто ничего не произошло.

Лера кивнула. Но глубоко внутри её засел скрытый страх, вызванный мгновением.

Ночь перед свадьбой принесла Лере неспокойный сон. Весь день она провела в напряжении, стараясь скрывать своё беспокойство за улыбками и формальными беседами. Но стоило опуститься темноте, как сны начали заволакивать её сознание.

Ей снилось, что она сидела в кафе с Михаилом и Аней. За окном стояла густая темнота, будто весь мир за стеклом перестал существовать. Аня выглядела неестественно спокойно.

Слова Ани звучали тихо, но каждое отзывалось в сознании Леры, будто эхо:

— Ты думала, что всё можно забыть? Что прошлое просто исчезает? — голос Ани становился всё ниже, превращаясь в глухой рёв, напоминающий далёкий рокот грозы. — Нет, Лера. Оно всегда здесь. Оно ждёт.

Лера попыталась что-то ответить, но её голос застрял в горле. Она чувствовала, как всё её тело налилось свинцом, а руки и ноги перестали слушаться. Казалось, что её приковали к креслу невидимыми цепями.

Внезапно она заметила, что Михаил начал меняться. Его лицо становилось всё более бледным, кожа покрывалась серым налётом, а глаза постепенно пустели, как у сломанной куклы. Он пытался поднять руку, будто хотел что-то сказать, но его движения замедлялись, становясь мучительно тяжёлыми.

Лера смотрела на него, не в силах пошевелиться, пока голос Ани продолжал звучать:

— Всё всем возвращается, Лера.

Михаил окончательно замер, его лицо застыло в болезненной гримасе. Его пустые глаза смотрели прямо на неё, как будто искали спасения, но Лера могла только наблюдать, как жизнь уходит из его тела. Её собственное дыхание становилось прерывистым, а в груди росло чувство ужаса, будто с каждым мигом что-то приближалось, готовое разрушить всё вокруг.

Она проснулась от собственного глухого вскрика, чувствуя, как страх сковал её грудь. В голове всё ещё витали обрывки сна, наполненные мраком и неясной тревогой. Будто какая-то сила подходила всё ближе, приближаясь к тому, чтобы шагнуть за грань и вторгнуться в реальность. Лера больше не могла отличить свои тревоги от реальной угрозы.

Михаил тоже не находил покоя.

Его внимание привлекло отражение в окне. В нём был он, но что-то неуловимо искажало его лицо. В глазах мелькнул странный свет, почти неуловимый, будто огонёк свечи в чёрной ночи. На мгновение ему показалось, что за его спиной стоит кто-то ещё — невидимый, но ощутимый. Он вздрогнул и отвёл взгляд. Ощущение чужого присутствия не проходило, будто за ним всё ещё наблюдали из тёмного угла комнаты.

Когда Лера и Михаил добрались до загса, нарастающее волнение стало почти ощутимым. Снаружи всё выглядело безупречно: белоснежное платье Леры сияло в лучах утреннего солнца, гости радостно улыбались, звучали поздравления и смех. Казалось, этот день был создан для счастья.

— Она не пришла? — тихо спросила Лера, стоя у дверей загса. Её голос был спокойным, даже чуть облегчённым, как будто сама мысль о её отсутствии сняла с души тяжёлый груз. Внутри что-то отпустило, тяжесть, терзавшая её на протяжении всей подготовки к свадьбе, вдруг исчезла. Ей казалось, что с этого момента всё наконец станет проще, привычнее.

— Не знаю... — ответил Михаил, внимательно оглядывая собравшихся. Но нигде не было видно её рыжих волос, ни одной знакомой черты.

Лера ощутила, как внутри разливается странное чувство облегчения. Её здесь нет. Всё идёт своим чередом, как и должно было быть. Может быть, это и есть правильный ход событий.

Продолжение читайте в следующем посте и не забудьте написать комментарий, и нажать на зелёную стрелочку, если рассказ зашёл))))