Люди, разбогатевшие в девяностые, предпочитают называть рестораны объектами. В объектах белые скатерти тянутся к полу и на сцене хрипит грузинский певец. На Патриарших хрипят только залётные бомжи. И скатерти иронично лоснятся в одной лишь «Мари Vannа», где на входе вас встретит человек в спортивном костюме. Люди, разбогатевшие в девяностые, не любят Патриаршие. Здесь нет объектов.
Я не разбогател в девяностые, потому что тогда я только родился. В нулевые ничего не исправил, занят был учёбой в школе. Я не стал богаче в десятые, потому как отвлекался на универ. Будут двадцатые, и я знаю, что не разбогатею и в них. Бедность — черта характера.
Последние полгода я пью алкоголь по шестьсот пятьдесят рублей за стакан, потому что я бедняк, у которого есть деньги.
Состав
Люди с сомнительными историями
Там, где горы, ручьи и церкви, — там моя родина. И там принято, что младший сын живёт с родителями. Я съехал, когда мне исполнилось двадцать три. По армянским меркам — я бунтарь. По московским — видимо, нахлебник. Но мой робкий бунт оказался успешным настолько, насколько может быть успешным бунт.
Теперь у меня затекает спина. Кровать придавливает к потолку. И я лежу уже три часа. За это время я дважды обоссал стульчак, потому что имел такую возможность. Я буду и дальше делать это, ведь это нужно делать.
Обоссанный стульчак — необходимый символ. Теперь я один.
Теперь я делаю снежного ангела на сырой простыне. И с кровати падают липкие салфетки, жирные пакеты от чипсов, коробка из-под пиццы. Там ещё есть чем перекусить. Я беру иссохший кусок теста, покрытый вялыми помидорами, и прохожу к столу. Господи, как это может нравиться?
Чтобы пить на Патриках, сначала нужно пить дома. Чтобы пить дома, нужно зайти в «Красное и белое».
По задумке создателя магазина, речь в его названии идёт о вине. Некий баланс между каберне совиньон и шардоне, который хмельные работяги в спальных районах находят в напитках с не менее красивыми названиями: «Журавли», «Жигули», «Жаворонки».
Сейчас я открываю дверь. И она говорит:
Она говорит, что просто хотела помыть пол. Ей за шестьдесят. Это моя соседка, и я не знаю, как её зовут, но кое-что мне уже известно.
Я знаю, что её каштановое каре когда-то росло на другой голове. Теперь оно тут, накрывает женщину с мятым лицом, помешанную на чистоте. Это дешёвый парик, потому что волосы вставлены в сетку по линиям и делят её голову, да и в целом всё тело, на две равные части: правую и левую. Так не бывает. В природе всё хаотично. Всё, кроме её распорядка дня.
Я знаю, что каждый день в 10:00 она выкидывает мусор. Знаю это, потому что моя дверь находится прямо напротив мусоропровода. Каждый день в 10:00 я слышу, как с грохотом откидывается засаленная крышка. Потом пакет с мусором скользит по трубе. Потом крышка с грохотом закрывается.
Я знаю ещё кое-что. Когда ты выходишь из квартиры в 17:00, тебя встречает резкий запах хлорки. И бордовый кафель, покрытый тонким слоем влаги, бликует под тусклой лампой. Эта женщина не пропускает ни дня.
Я открываю дверь, и она говорит:
— Извините, я просто хотела помыть пол.
Мне давно есть что ей сказать, но сегодня не тот день. Сегодня я смотрю на её правую часть, смотрю на левую, улыбаюсь и ухожу.
Чтобы пить на Патриках, сначала нужно пить дома. Потом надо проехать семь станций с одной пересадкой и не обоссаться. Это не так просто, потому что дома нужно пить много.
Меня хватает до «Маяковской». Там я понимаю, что не вытерплю, и выхожу. Иду вдоль Садового. Каждый год московские тротуары становятся шире, допустим, чтобы пешеходам было где погулять.
Теперь я совсем не прогулочным шагом иду по широченной дороге вдоль пятничной пробки. Иду тревожно, потому что шёл здесь не раз. На подступах к Патрикам со стороны «Маяковской» в меня часто метят люди с сомнительными историями, и я ни разу не смог от них увернуться. И мимо пройти не смог, потому как исчерпал весь свой бунтарский дух, когда съехал от родителей.
Мне навстречу быстрым шагом несутся здоровый лысый мужик с большим носом и шестнадцатилетняя девочка с носом средних размеров. Они целятся в меня. Допустим, тротуары становятся шире, чтобы теперь у меня было пространство для манёвра.
— Брат, подожди! Брат! Брат, ты грузин?
Всё ещё недостаточно широко.
— Армянин, слава богу! Генацвале [1], у меня брата менты поймали, только что. Денег нет! Мы идём туда, помоги, пожалуйста, нужно две тысячи, очень прошу, очень. Ахпер [2], выручи!
Его глаза на мокром месте. Там, где горы, ручьи и церкви, — там его родина. И там не принято, чтобы мужчина плакал. Но мужчины плачут, несмотря на количество и высоту гор на их родине. И сейчас этот здоровенный лысый грузин с большим носом плачет на глазах у своей дочери с носом средних размеров и просит у меня две тысячи рублей.
— Нино, у тебя есть карточка? У Нино есть карточка, брат, ахпер, прошу, помоги! Мамой клянусь, помоги!
Съехать теперь не выйдет, ахпер. Он поклялся мамой, у Нино есть карточка, а у меня нет отмазки. Есть ли у меня желание ему помогать? Не знаю, но точно есть желание поссать. Я оканчивал экономический универ и кое-что знаю про пирамиду Маслоу. Не помню, какой там именно порядок, но желание поссать точно стоит ближе к основанию, чем желание проявить сомнительный жест альтруизма.
Чтобы пить на Патриках, нужно проехать семь станций с одной пересадкой и не обоссаться. Чтобы не обоссаться, нужно перевести Нино две тысячи рублей. И я перевожу. Быстрее было бы дать наличные, но будет как-то некрасиво.
Здоровенный грузин вскидывает руки вверх и благодарит Бога. Потом он благодарит меня. Именно в такой последовательности. Это слегка меня задевает, но потом он хватает меня длинными руками и прижимает к себе. Он целует мою шею и плачет. Именно в такой последовательности. Там, где его родина, мужики целуют друг друга в шею, но они не плачут. По крайней мере не на глазах у своей дочери.
Нино робко говорит мне спасибо. Её отец говорит, что Бог сделает мне сюрприз. Он говорит:
— Бог обязательно сделает тебе сюрприз в ближайшее время. Вот увидишь.
И я ухожу. Быстрым шагом. Ищу кафешку. Добегаю. Кафешка напоминает объект. На входе охранник.
— Туалет только для посетителей.
Вспоминаю, что в запасе у меня есть один сюрприз от Бога. Готов ли я потратить обещанный сюрприз на эту ситуацию? Определённо, будет приятным сюрпризом, если я смогу с ним договориться. Нужно что-то сказать. Нужно спровоцировать сюрприз. Нужно пройти мимо него. Чтобы пить на Патриках… нужно что-то сказать.
— Ну пусти ты поссать, мужик!
Сработало. Это мой сюрприз от Бога или я просто нашёл общий язык с охранником? Сюрприз от Бога. Похоже на какую-то сделку. Раз уж я помог, мне полагается подгон. Похоже на то, что грузин верит в баланс. Так не бывает. В природе всё хаотично. Всё, кроме распорядка дня моей соседки, кроме её парика. Всё, кроме «Красного и белого».
Чтобы пить на Патриках, нужно проехать семь станций с одной пересадкой и не обоссаться. Потом нужно отдать шестьсот пятьдесят рублей бармену и получить свой коктейль. Смесь лимонного сока, сахарного сиропа, яичного белка и американского бурбона — мой сбалансированный виски сауэр.
Стою со стаканом возле бара «Пинч» на Палашёвском переулке. Вокруг помпезные дома, люди разодетые, но теперь меня волнует только тот грузин. У его брата серьёзные проблемы с ментами, которые можно решить с помощью моих двух тысяч рублей.
Это не очень приятно осознавать, но у меня немалый опыт в этом вопросе. Нужно просто найти компромиссы.
Во-первых, если я прав, то я наблюдал первоклассную актёрскую игру. Этот мужик уже со слезами ко мне подошёл. Он вскидывал руки к небесам, целовал мою шею. Давай так: я заплатил две тысячи рублей за небольшой спектакль мхатовского уровня. Кажется, примерно столько это и стоит. В это я могу поверить.
Во-вторых, этот грузин плакал при своей дочери, и если я прав и нет у него никакого брата, то деньги эти явно были ему нужны. Неважно, на что. Важно, что я и в это могу поверить.
В-третьих, мне обещали сюрприз от Бога. Но я скорее поверю в Бога, чем в его сюрприз.
Теперь я замечаю возле ресторана «Шиба», что напротив «Пинча», бомжа с неприлично счастливым лицом. Бомжи без повода с таким лицом не ходят, поэтому я слежу за ним. Что-то вот-вот должно проясниться, и не хотелось бы это упустить. Из «Шибы» выходит официант и отдаёт ему упаковку доширака, от которой идёт пар. Бомж накрывает её крышкой и плывёт по тротуару в сторону парка. Он замечает мой заинтересованный взгляд и не упускает возможности попросить мелочь. Я думаю, что у него и так неплохо складывается вечер, и отказываю.
Он уплыл и скрылся за горизонтом.
И мне стало противно от своей непоследовательности. Только что я зажал мелочь бомжу, руководствуясь только тем, чтобы блюсти баланс в его жизни.
Нужен ещё один компромисс.
Пускай это будет не из-за баланса. Пускай я так сделал, потому что в какой-то момент в моей голове непроизвольно возник фонд помощи нуждающимся, и я в тот же миг решил, что грузин его на сегодня исчерпал. Я тут ни при чём. И баланс тут совсем ни при чём.
Неубедительно. Со странной обидой я возвращаюсь в «Пинч» и заказываю ещё выпить.
Вот так сюрприз. Женщина лет за тридцать сказала, что угостит меня. Женщине не далеко за тридцать, в женщине не больше пятидесяти килограммов. Женщина, которую я бы и сам не отказался угостить. Она протягивает мне руку и говорит:
Не держи на меня зла, Алина, но не сегодня. Я тут и без того накосячил с этим бомжом, и теперь мне так не хотелось бы, чтобы тот грузин сдержал обещание. Ты правда была бы божественным сюрпризом, но так не должно быть.
Я отказываюсь от угощения и ухожу.
[1] «Генацвале» — это особое грузинское слово, которое сложно перевести. Означает «дорогой друг», «моя радость» и в то же время передаёт глубокие чувства: искреннюю заботу, готовность отдать себя за другого, любовь и преданность. — Здесь и далее прим. ред.
[2] «Ахпер» — брат (арм.).
Роман «Виски сауэр» вышел в издательстве Чтиво в 2025 году. Узнавайте о книге больше, скачивайте её демо-версию и обретайте издание на нашем сайте.
