Не знаю, как долго мы разговаривали. Время потеряло для нас всяческий смысл — здесь это нормально. Мы всегда знали, что нельзя слишком долго оставаться на одном месте, что это опасно. Этот мир не прощает застоя и начинает поглощать каждого, кто зазевался и простоял на одном месте дольше положенного.

— Нельзя стоять на месте! — воскликнул я, осознавая, что мы сильно превысили лимит нахождения на одном месте.

Мы блуждали по этому странному миру, погружаясь в разговоры о том, что было раньше. Хотя я мало обращал внимания на бессмысленные и однообразные рассказы о том, как он кого-то убил и как его чуть не убили.

Кракс, мой собеседник, выглядел уродливо и обезображенно. Его тело было перекошено от мутаций, на которых виднелись шрамы и гниющие участки, оставшиеся от сражений и просто долгого пребывания в этом мире. В его глазах не было особых эмоций; они были пустыми, как у животного, движущегося на инстинктах. Он казался мне одновременно пугающим и странным, и в то же время я понимал, что в данный момент он не опасен. Наш разговор напоминал диалог льва с антилопой — самоуверенной антилопой, которая смогла убедить льва в том, что она сильнее.

— Ты говорил про лес? — спросил я, стараясь перевести разговор в нужное мне русло. — Не совсем понял, что именно вы там имеете в виду под словом "лес", но хочу увидеть своими глазами.

— Лес? Да, я его видел два года назад. Там… там было опасно. Да, и первородные! Они… они очень сильные, очень страшные! Я сбежал, когда их увидел.

Теперь, воображая себе различные направления, я решил, что буду называть это направление югом. Значит, сзади у меня будет север, справа — восток, а слева — запад. Эти ориентиры давали мне хоть какую-то структуру в этом хаосе.

— Хорошо, — сказал я. — Я должен найти этот лес. Пусть это будет моя цель. Я почувствовал, как движение к цели придаёт мне сил.

В этот момент я понял, что стал первооткрывателем общения в этом странном мире. Оно может погубить многих, но в то же время сделает всё интересней — только самые умные смогут выжить, используя новые возможности, а дураков погубит.

— Теперь ты будешь налаживать контакты с другими? Может, создадите стаю? — спросил я, заинтересованный своим предположением.

— Хмм, можно, наверное. Если мы объединим силы, то сможем победить более сильных противников.

— Не просто можно, я думаю, нужно. Я-то одиночка, мне сложно в обществе, а вот ты в компании получишь только плюсы. Если у него получится, то, подражая одной сильной стае, начнут появляться другие, и этот мир станет интересней.

Кракс задумался, и я увидел, как новая идея начинает формироваться в его сознании. Я почувствовал, что вот он, тот самый момент, когда взаимодействие и общение становятся важнейшими инструментами для выживания в этом мрачном мире.

День проведения эксперимента наступил неожиданно. Ещё накануне казалось, что слишком много не сделано: рабочие места для испытаний не настроены; подопытные офицеры срочно проходили медкомиссии, но не успевали; не было уверенности относительно того, сколько специалистов – медиков и учёных-нейрофизиологов получится собрать, а перед этим провести инструктаж и взять у них подписку. Но к вечеру часть проблем, решили, навалившись толпой; что-то благополучно рассосалось само. Оставшиеся недоработки были признаны несущественными и не влияющими на успех эксперимента. Начальство торопило, да и вся опергруппа понимала, что не известно, сколько времени реально у них есть, и нужно скорее получить результаты.

Утром, разместившись в нескольких машинах, опергруппа переехала на окраину Москвы, где в одной из промышленных зон находилась «база».

Тимофей Чижов, вместе со всеми причастными, но не задействованными непосредственно в проведении эксперимента, поднялись на веранду, чтобы через непробиваемое стекло следить за событиями внизу зала, где были смонтированы три рабочих компьютерных места. К эксперименту привлекли два десятка сотрудников спецподразделений, которые не были посвящены в детали того, что им предстоит делать.

Первых трёх испытуемых провели к креслам, и медики специальными фиксаторами прикрепили их туловище и ноги к креслу, налепили датчики на голову и шею, и ушли из зала. Приборы на веранде ожили, показывая состояние испытуемых – пульс, давление, активность головного мозга.

Мониторы компьютеров включились, на них появилось изображение и офицеры, сидя в креслах, послушно начали щелкать мышками и стучать по клавиатуре. Через несколько минут, когда они освоились и успокоились, на компьютеры были поданы программы, которые Павел Стилин принес перед смертью.

Тимофею сверху было хорошо видно, как на экранах мониторов замелькали и засверкали всеми огнями радуги пятна, круги и концентрические кольца, перебиваемые резко и непрерывно мелькавшим штробированием. Как и все, он впервые видел работу программы, и сомневался, что подобная картинка сможет вывести офицеров из равновесия.

Однако уже через минуту он понял, что был неправ в своих сомнениях: испытуемые в зале бились в истерике, пытаясь освободиться от системы фиксации. Приборы на веранде, показывавшие пульс и давление, зашкаливали, а кривая активности мозга дергалась, как будто танцевала брейк.

Один из испытуемых сбросил со стола компьютер, а второй, раскачав стул, упал вместе с ним на пол и корчился в истерике. Третий подопытный тоже был не в себе, но гораздо спокойнее.

Вбежавшие врачи с трудом смогли успокоить офицеров, введя им инъекции лекарств. Постепенно все в зале затихло.

Молчание прервал полковник Овчинников:

– Следующая тройка.

Полчаса ушло на то, чтобы заменить один из компьютеров и навести порядок в зале.

Вновь три оператора сели в кресла, их зафиксировали и включили компьютеры. Все повторилось. Только на этот раз один из агентов действию программы не поддался – он с удивлением глядел на своих соседей, которые вырывались из кресел и не мог понять, что их так возбудило.

Михаил Фёдорович приказал пропустить через эту же программу еще трёх человек. И вновь все три офицера не смогли противостоять вирусу.

Начальник отдела наклонился к микрофону: – По первой программе проверка закончена. Переходите ко второй.

Капитан Чижов уже не сомневался, что и вторая программа через один-два цикла испытаний подтвердит предварительные выводы, полученные в результате математических расчётов: кто сталкивался с вирусом, в восьмидесяти случаях из ста пытались покончить жизнь самоубийством.

Так оно и получилось. Когда монитор залили разноцветные, ярко вспыхивавшие и кружившиеся в бешеном танце, пятна; на этот раз – с преобладанием белого и желтого цветов, а из колонок компьютера раздались протяжные заунывные звуки, испытуемые на секунду напряглись. Затем один стал биться головой о стол, второй вначале попытался встать, а потом, когда это ему не удалось, вцепился зубами в свою руку в районе запястья. Третий непрерывно дёргался, стараясь подняться из кресла.

Врачи на этот раз действовали оперативнее, быстро введя офицерам дозы лекарств. Сняв затихших подопытных со стульев, их переложили на каталки и увезли из зала.

– Если так себя ведут спецназовцы, у которых психика вообще-то, железная, то какова будет реакция обычных людей? – ни к кому не обращаясь, спросил полковник Овчинников.

Через несколько минут еще три офицера спецназа заняли места в креслах. Случилось неожиданное, но приятное: программа не смогла подавить двоих из них и они, просто сидели в креслах и вначале смотрели на экраны скучающими взглядами, морщась от неожиданно вспыхивавшего света, а потом непонимающе уставились на третьего, бившегося в истерике.

В третьей тройке перед комбинациями нолей и единиц, преобразованных в цветовой код, смог устоять один офицер, а второй и третий извивались в креслах, пытаясь лишить себя жизни.

Врачи, отпустив одного из подопытных, двоим ввели лекарства, и увезли из зала.

В воцарившейся тишине начальник отдела сказал: – Завтра в 11 часов совещание. Быть всем.