Аня не помнила родителей, смутно отца, уходившего на фронт, красивого и решительного, может, это просто на фото образ, маму чуть лучше, ведь она ей пела, всегда пела, слов Аня не помнит, но точно доброе.
Папа, как и все, ушел на фронт, мама держалась, но не смогла, молодая, бойкая, ушла в снайперы, ждали, но не дождались, ни вестей, ни похоронок, бывает так.
За Нютой смотрела бабушка, баба Лена, она за всеми смотрела, таких Нюток на деревню много было: Алешка от тифа умер, Митька в колодец упал, Нюта, Маришка и Славик были послушные, им повезло, повзрослели.
Марину старшую отец в город забрал, к Славке мама вернулась, да вот в деревне не смогла одна, тоже перебрались в город, только к Ане никто не приехал и не забрал, некому, так и жила с бабой Леной, жить все хотят, печь есть, коза с курами есть, чего не жить.
Так и шли дни, года, худо-бедно, только баба Лена все мрачнее, Нютка-то уж невеста, жалко девку, а та все вздыхает, говорит: «С тобой, бабушка, останусь, ты меня выходила, теперь уж мой черед!».
Да, вот уж больно красивая уродилась, много тогда молодых приехало, колхоз строить, сердце не на месте:
- Уведут тебя, Анечка, уведут…
А толку-то с бабкиных причитаний, сердцу девечьему кто прикажет, пора пришла. Ох, Нюта, да в кого влюбилась, вон тракторист-Славка, красивый, песни как поет, Ванька-ветеринар, считай, почти врач, да всю семью накормит…
Ай, Аня! Свет не мил без Степы Иваныча, губа не дура, председатель!
- Анька, не ровня ты ему, он, видишь, кто? А ты? Сирота за чужой бабкой, жена у него в городе, не гневи судьбу!
Да, что там сердцу молодому Бабушкины слова да рассуды.
Ванька свататься приходил, как положено, с родней, песнями, баба Лена уж было радоваться, да куда там! Анька из дому даже не вышла, что ж за горе-то, хорошая ж девка, умная, вроде, а вот так.
Ане дурно было, ей Степан снился каждую ночь, а бабка-то чего? Откуда ей знать, что он ей ночами шепчет в сарае, глупая… чего знает, авось, мужа-то первый раз со сватьями увидела, а тут любовь! Жениться-никуда не денется!
Вот только права баба Лена была, приехала к Стенан Иванычу жена из города, техникум закончила, а брюхо-то, на днях разродится, ходят они и чирикают как голуби, на Нюте лица нет, тени под глазами, голова опущена, все вздыхают, только вот Степа и не замечает, да, может, вид делает, наигрался, кто ему что скажет, председатель!
Вот только как оно в деревне, на одном краю пернешь, на другом слышно, да и жена председателя не дура, узнала, с кем милый развлекался, даром, что на сносях, а никого не жалко! Ярость женская, она хуже коршуна!
Да какой бабе ж не обидно, только вот наткнулась она на бабу Лену вместо Ани, как шла с топором, так и ударила… Потом поняла, да поздно! Анька проклятьями сыпала, как кричала, и любовь как отрезало, какая ж тут любовь, разве люди это бабушку убили, разве человек может так?
- Пусть вы прокляты будете, дети ваши не родятся, не видать вам больше счастья! Пусть за вами сам нечистый явится, видеть вас не могу!
Местные, как могли, Аню успокаивали, да куда там, только рёв да проклятия. Степан с женой тем же вечером уехали, милицию не вызывали, председатель же, написали «от старости».
Три ночи Аня над бабушкой молилась с другими женщинами, да только они за упокой, а она все про «покарать», дело молодое, куда там, не умеют молодые горевать…
Ирина плакала, третий врач, третий раз как приговор, единственная, любимая, красавица, умница… Умирает.
Вечером опять подруга Верка звонила, что к бабке надо в деревню, если врачи не могут уж, надо все пробовать, конечно, все попробуешь, плакала Ирина и писала адрес. Утром только, когда с водителем поехали, название деревни увидела, затошнило, да неудобно уже говорить. Вот она церковь знакомая, клуб, дом их со Степаном, хоть и не долго был, но дом. Ирина сразу поняла, узнала дом, узнала изгородь, наличники, пути назад не было.
Почему-то она сразу все поняла, вечный вопрос «за что?» растаял в мыслях, был лишь ответ: «сама знаешь!».
Ирина достала спящую дочь из машины, страшно, но нужно, ради нее, она сможет, она попросит прощения, она будет умолять, лишь бы доченька жила, лишь бы Лиза поправилась, ее малышка!
Ирина решительно постучала, дверь открыла красивая женщина, она сразу узнала Аню, весь ее запал в миг обрушился, сердце билось.
- Пришла? Знала, что придёшь. Что делать будем?
- Анна, помилуй, дочь мою вылечи, прошу, прости меня, дура была, да беременная, не хотела плохого!
- В городе он, на службе, не знает, что я поехала, я с водителем.
Будто нарочно водитель решил о себе напомнить, подошел, вытирая пот со лба:
- Красавица, водицы б с дороги!
- Пойдём, колодец покажу, - улыбнулась Анна, - а ты здесь стой!
На дворе была июльская жара, колодец, вот он, прямо перед домом, из машины его невозможно было не заметить:
- Вежливый, значит, еще и красивый, жаль!
Анна опрокинула ноги водителя, нагнувшегося за ведром в колодец, закрыла крышкой, пошла к дому.
Анна не торопилась, неспешно развернулась, взяла за дверью топор…
- Ну, здравствуй, Елизавета Степановна, я теперь твоя мама.