- Должно быть, охотник не слышал, что некоторые люди делают то же самое с другими людьми. И тогда для него это, конечно, будет в новинку. Книжка у вас есть такая еще, называется «Уголовный Кодекс». Там много про это написано, про ответственность, - и он кивнул за спину, где над низкой постелью была прибита к стене длинная-длинная полка, сплошь заставленная книгами. – Можешь взглянуть, вон там, между физикой и химией. Но никогда еще эта книга не мешала порешить одному задумавшему убийство человеку другого. А в прежние времена существовала и казнь у вас. Тоже убийство, но всем насрать. Потому что такое убийство книга не запрещает, предписывает его, наоборот. Вот и у волков существуют казни. До сих пор. Понимаешь?..
Начитанный оборотень – было верхом переворота в эту ночь всех представлений о людях-волках для Сергея. Ни Артем, ни Михалыч подобного ему ничего не рассказывали. А глядя на Прокопия, он смотрел и видел перед собой не зверочеловека, а обычного мужчину. Да, превратившегося у него на глазах из волка, причем совсем недавно. Но после трех кружек ягодного чая и бесед в это даже перестало верится. Разве что волчья шерсть у входа в жилище оставалась пока неубранным напоминанием.
Видя, что он не успевает за ним воспринимать все сказанное, Прокопий покачал головой.
- Ты ведь недавно в охотниках? – спросил он его. – Не въезжаешь ни во что, вижу. Хоть краем уха слышал про то, что волчьи роды всегда разбираются с виновными, когда тех находят первыми? Так или иначе, но разбираются. Ведь ваши же чешутся долго, у вас хоть жуй, хоть чавкай и задирай под самым носом, не заметите. Салфетки губы вытирать подавать еще будете, пока размышляете… Или никогда, например, не задумывался, почему в городах и деревнях столько много людей в домах и квартирах сгорают в огне?..
Сергей пытался уследить за ходом его мысли, но не успевал.
- Я знаком со статистикой по пожарам в нижегородской области… - произнес он.
- Статистика – шматистика, - передразнил его волк. – Объедки так прячут, прибирают за собой, когда нашкодничают. В любой области так, где лесов мало, но много домов. Вашим это расследовать лень, списывают все на огонь, а искать не хотят. Потому ищут наши. И в других остальных случаях ваши не сильно-то разборчивы. Им бы где все на виду, побыстрее, пострелять что б да с адреналинчиком, зубы что б растащить на трофеи… Не слышал про такое? Знай вот теперь. Наши суд над своими чинят всегда по справедливости, не отпустят, коли поймают… А краем другого уха ты должен был хотя бы раз услыхать о Старом Договоре. Старик ваш, что от пули погиб, знал о нем наверняка, не мальчик ведь. Только вас почему-то не научил, сразу стрелять повел. И местный Хранитель – он тоже знает. Так какого же лешего не сказал ничего вам и он?..
- Да какой еще Хранитель? – совсем уже напрочь сбитым с толку почувствовал себя Сергей.
- Хранитель равновесия между, как ты называешь, подвидами людей. Хранитель знаний. Ваш дед Архип все знает о Старом Договоре, и соблюдал его всегда. Он и есть Хранитель в местной общине посвященных охотников. Не говорил он разве, что был я у него тогда по весне, что все рассказал ему о том, что сделал и почему?
Сергей с удивлением покачал головой.
- Не говорил. Мы вообще с нижегородской общины приехали. Даже не знаем, чья это теперь территория. От местных охотников, из непосвященных, случайно узнали про весенние пропажи. Тут вроде как посвященных охотников и нет вовсе. Давно ничего не происходило, охотники стали без надобности…
- Вон оно как… - вздохнул тяжело волк. Перевел взгляд на стену, затем снова на Сергея. Он тоже был удивлен за эту ночь не в первый раз.
– Значит, сначала перевелись здесь волки, а потом и посвященные охотники… - произнес он тихо, невесело усмехнувшись. – Любопытно, что же я еще упустил, пока тут почти сорок лет ничего не происходило... Хоть понятно стало теперь, из каких охотничков ты и твои друзья приехали. Нет ведь в нижегородской общине Хранителя. Нет его там давно. И конечно же, не чтут там Старый Договор. Да помнят ли о нем вообще? Ой, не уверен...
Много было разочарования в этих словах, много. И отпускал каждое из них Прокопий тяжело. Пробуя на вкус и морщась с неприятием.
- Неужто староват стал Архип, и соображает совсем туго? – скорее просто вслух спросил он. – Должен был рассказать вам о местных законах Старого Договора. Об этом нужно сообщить в Совет. Новый Хранитель тогда приедет Архипу на смену, и все станет здесь лучше…
Затем посмотрел на Сергея. И добавил уже более буднично и уверенно:
- А молодежь, повторюсь, из ваших молодых охотников, не чтящих Договора, да наших незрелых волчков – они ж как грызлись в прежние века, так и дальше грызться будут. Пока не поумнеют, не станут взрослыми. Порядок такой установился. Не ты, не я его не поменяем. Нашкодят наши, за кем не уследили мы, порвут там кого, съедят или напугают до смерти, тогда уже ваши молодые охотники или наши старшие волки подчистят за ними. Вот только если ваши найдут первыми, убьют молодых волков непременно. Без разбирательств убьют, коли Старого Договора не чтят. Приедут такие вот незнамыши вроде тебя, и пиши пропало. А ведь редко, когда кто-то с ума из молодых волков сходит от крови, кто просто охоч до человека становится и до мяса его. Обычно по дурости такое свершают, по молодости. Своих вот за убийство вы не расстреливаете сразу, на перевоспитание по тюрьмам отправляете, не так ли?..
- Так все равно ж не за просто так убивают ваших. За то, что людей губят, и губят, бывает, помногу, - поправил его Сергей. – Люди же волков не едят.
- Верно, - не стал спорить Прокопий. – Потому и говорю тебе не в первый раз - давно такой порядок установился, давно. Не нам его с тобой менять. Да и ни к чему такие перемены. Совет и Суд Хранителей должны быть за все ответственными. А не так вот, приехали и давай стрелять. Давно видать дед Архип отошел от дел, давно не бывал в Совете, все письма туда шлет. А все потому, что давно тут ничего не происходило. Вот и забылось оно, как дОлжно быть согласно Старому Договору…
- Ну, что, охотник? Расходимся теперь? – спросил он, завершая на этот раз их беседу. – Своих детей я воспитаю. Ни одного человека не тронут, тут уж слово даю. Да и уедем отсюда скоро. А про Старый Договор и законы по нему расспроси-ка подробно Архипа…. Там много чего знать тебе стоит.
- Расспрошу… Только если ты сам из этих мест уйдешь, что ж тут-то тогда будет? Порядок же исчезнет. Придут молодые оборотни, займут территорию…
Прокопий легонько постучал по столу пальцами. Вздохнул, всей грудью вздохнул, глубоко. Обвел потом взглядом небольшое их с Ланой жилище, где прожили они много лет. Познали сильное горе, но ведали и счастливые дни.
- Ну, исчезнет порядок на время, твоя правда, - согласился он, заговорив. – Его много, где нет, порядку-то этого. И не так уж много волков вроде меня на свете живет. Кто-то из дерзких и молодых может здесь объявиться после нашего ухода. Не сразу, но со временем они объявится… Вот только и мы здесь жить с Ланой больше не сможем. Детей мы тут своих потеряли. Вон их могилы во дворе, возле идолов Перуна и Сварога. Старым богам поклонялись мы больше двух сотен лет. Перун и Сварог были моими богами, не Ланы. Она приняла их вместе со мной как своих, и силу от них научилась черпать тоже. Однако времени этому наступил конец. Этой весной. Навсегда. Уедем мы отсюда подальше. И старые боги, что не помогли уберечь наш выводок, пусть остаются здесь же, среди болот. В забвении и одиночестве…
Жутко, аж до тошнотворной ломоты в висках разболелась голова. Он складывал не понадобившиеся препараты в свой рюкзак, небрежно запихивая их в аптечку. Две ампулы антибиотика и шприцы остались на столе. Рядом с ними встал початый пузырек хлоргекседина и легла невскрытая упаковка стерильного бинта. Ничем больше помочь он не мог. Оборотень сказал, что с Ланой все будет в порядке. Кризис она пережила, а дальше окрепнет сама, все-таки ведьма как ни как. Женщина уже пришла в себя, открыла глаза. Рядом с ней на табурет заботливо был поставлен отвар, который она пила, но с одеял своих пока не отваживалась перебраться в постель к детям. Все так и лежала на спине, и молча смотрела на догорающий в печи огонь. В жилище из-за этого стало темнее, а масляная лампа, стоявшая на столе рядом с самоваром, осталась незажженной. Изба хорошо прогрелась, пока они сидели, стало как-то немного жарко. Сергей успел задуматься, не тяжело ли было запасаться на зиму дровами и углем, доставлять их сюда через топи, в сердце болот. Впрочем, это они с охотниками заявились со стороны, где на протяжении километров видели сплошные заводи. С любой другой стороны, с западной или южной, такого могло не быть, тогда как леса для рубки оказалось бы больше. А вообще, не его это больше дело. Убраться бы поскорей отсюда, пока отпускали, доставить утром Артема к машинам, а уже потом расспрашивать деда Архипа про Старый Договор, разузнать, почему он ничего не сказал о нем. У Михалыча об этом было уже не спросить. К тому же придется отвечать за пропажу двоих охотников, это начинало волновать Сергея больше всего. Но прямо сейчас – однозначно выскочить побыстрее наружу, на свежий ночной воздух. Его внутренние беспокойство и тревога стремительно перерастали в какую-то дурноту сродни панической атаке. Выбежать отсюда немедленно и нестись сломя голову через лес и болота. Иначе помощь оказывать придется ему самому.
В воздухе жилища замерцал огонек. Сергей, закончив собирать вещи, заметил его, когда застегивал замок рюкзака. А еще он успел увидеть, как Лана в локте согнула руку, приподняла, пошевелила пальцами. Это после ее движения появилась тот маленький мерцающий шарик, похожий на шаровую молнию. Завис и слабо подрагивал в воздухе на одном месте.
- Выведет тебя в обход всех ям и трясин, - пояснил Прокопий. – Мы ее зовем путеводной звездочкой. Как только найдешь друга, исчезнет сама.
Сергей в благодарность кивнул.
- А что мне сказать? – спросил он, понимая, что Артем мог не знать ни про какой Старый Договор, и что с ним вообще не получится договариваться. В их нижегородской общине среди посвященных охотников принято было истреблять, как называли ее, всю «нечисть» без разбора, на корню.
Волк понял без лишних слов, что его ночной гость имел в виду. И просто пожал плечами.
- Все свои решения я принимал сегодня сам, - произнес он. – А ты принимал свои. Прими и эти последние…
Сергей помолчал. Посмотрел на него. Потом медленно протянул руку. И в ответ крепкая шершавая ладонь точно волчья лапа, знавшая быстрый бег по твердой земле, сжала ладонь его руки. Так они попрощались. Затем рюкзак лег на плечи и ноги направились к двери.
Остановившись возле женщины, все еще лежавшей на одеялах, Сергей наклонился, чтобы поднять ружье. И ненароком проследил за ее взглядом. Тот был теперь устремлен не к огню, а в другую сторону – туда, где на постели спали мирно два ее бесценных комочка, рожденных в чудовищных муках этой ночью. Выпрямившись, он тоже взглянул на ее детей в последний раз перед уходом. А когда уже собирался отвести свой взгляд, перед глазами его вдруг все задрожало и зарябило. Не марево, не сон, который однажды создала Кристина, дабы отпугнуть их всех от этих болот. А самое настоящее воспоминание. Воспоминание, что много-много лет он загонял в далекую бездну своего сознания, а теперь оно с болью вырывалось из глубин плена наружу. И ясными как светлый день стали вдруг все причины тревоги, нахлынувшей на него столь неожиданно в этом месте.
Он будто снова стоял в своей квартире. И только что проводил жену. Вернулся из прихожей в комнату и ждал у окна, когда она появится внизу, в своем сером осеннем пальтишке. Лиза была беременна. Она шла на повторное узи, была суббота. Месяцем раньше аппарат в клинике показал, что у них будет двойня. А в этот день захотели выяснить пол детей, срок наступил как раз четыре месяца. Сергей должен был приготовить обед к возвращению супруги. И за этой праздничной трапезой узнать, кто же у них когда-то вырастит – две дочки, сыновья или девочка с мальчиком. Но он так и не отошел от окна, чтобы пойти на кухню и начать прибираться. Не успел. Грузовик, появившийся вдруг на скорости из ниоткуда, ударил его Лизу в бок. А дальше, словно поставив видеокассету на медленную покадровую перемотку, Сергей наблюдал, как ноги его супруги оторвались от земли, как она поднялась вся в воздух и медленно полетела. Как опустилась затем на асфальт метрах в семи-восьми от перекрестка, на котором ее сбили. Упала на обочину и больше ни разу не пошевелилась… В тот день оборвалось сразу три жизни. И долгое время Сергей полагал, что целых четыре. Понадобилось несколько лет, чтобы друзья и врачи подняли его и заставили хотеть жить. Не только жить, но и вырезать с болью и кровью все, что с ним случилось. Похоронить это глубоко-глубоко, под самыми непроглядными толщами. Иначе было просто никак…
Когда влажная стена появилась на его глазах и наваждение отступило, Сергей почувствовал, как чья-то теплая рука взяла его осторожно за ладонь. Сжала крепко. Лана уже сидела на полу, смотрела на него снизу.
- Отпусти, - сказала лишь она. – Навсегда отпусти, не прячь. Как глубоко внутри ни спрячешь, оно все равно выберется. Пусть лучше уйдет…
Слез он не сдержал, и они потекли по щекам. Медленно кивнул подбородком. Сжал с благодарностью в ответ ее руку. Разумеется, она прочла все его мысли. Ведьма же, и намного сильнее Кристины. Потом руки их разжались одновременно. Он бросил короткий прощальный взгляд на волка, сидевшего уже возле своих волчат. И, поправив ремень ружья на плече, двинулся к двери избы-землянки. Задержался на мгновенье у самого выхода. «Девушка из деревни – Анастасия, - произнес Сергей в пол оборота, - ты ведь ее отпустишь?» «Уже отпустила, - ответила сильная лесная ведьма Лана. –Я не причиняю вреда подопечным…»
Сергей поверил ей. И шагнул в ночь.
Он шел за колдовским путеводным огоньком и почти не смотрел на него. Так, видел отблески его мерцания впереди, то справа, то слева. Голова перестала болеть, но слезы еще не оставили щек и медленно подсыхали во влажном лесу на осенних болотах. Ноги почти ничего не чувствовали. Это была не обычная усталость. Просто обе нижние конечности принадлежали будто не ему, а какому-то сломанному роботу. Подкашивались на любом неровном шаге, подламывались, заставляя спотыкаться. Такого с ним раньше не случалось. Затем лес закончился и стало еще хуже, начались бесконечные заводи с их неровным дном. В один такой миг, близкий, наверное, к тихому безропотному отчаянию, рюкзак его съехал с плеча и плюхнулся в воду, а сам он едва не упал на огромной подводной кочке. Но чья-то горячая рука вдруг взяла его за ладонь. Нежно и сильно сжала пальцы и не позволила рухнуть вниз.
Он повернул голову. Улыбнулся. И даже ничуть не удивился ее присутствию. Путеводный огонек исчез, а она просто шла рядом с ним и держала за руку, с затаенной улыбкой смотрела вперед. «Тебя ведь здесь нет?» - чувствуя светлую горечь в горле, спросил ее он. В ответ Лиза покачала головой. «Давно нет, Сережа. Давно. Но мы же сейчас идем? И выберемся с тобой отсюда». «Вместе выберемся… - счастливо улыбнулся он и повторил за ней. – Мы выберемся отсюда вместе…»
Они проговорили весь оставшийся путь и под конец на душе его стало легко и светло. Когда Лиза отпустила его руку, ногой Сергей уже ступил на остров, на котором остался ждать Артем. «Теперь я ухожу», - сказала она ему на прощанье, отступила назад. Он видел ее последнюю улыбку, и видел, как она помахала ему из воды рукой. А затем медленно растаяла развеявшейся дымкой. Будто туман, что теперь исчезал в предрассветном утре, обнажая землю, кочки, траву и заводи. И все чувства тревоги, гнета и боли, терзавшие его в последние часы неимоверно, вдруг тоже стремительно начали улетучиваться вместе с испарявшейся на болотах влагой. В теле появлялись новые силы. Что это вообще были за прогулки с призраком умершей жены по ночным болотам? Прощальный подарок Ланы, сильной лесной ведьмы, чью жизнь он спасал этой ночью? А, впрочем, не важно, чем было это на самом деле. Главное, что так легко и свободно он давно себя не чувствовал. Слишком давно.
- Ты жив?! – слабым, но обрадованным голосом произнес Артем, когда он подошел к нему и присел с огнем рядом, подбросил последние дрова в костер.
- Конечно, жив, я ж обещал, - ответил ему Сергей. – Ведьма и волк убиты.
Он соврал Артему, что стрелял в оборотня и тот погиб в их непростом противостоянии. А про ведьму сказал, что одел ей на шею цепь и утопил в болоте. В той самой топи, где сгинул ее волк-прислужник, простреленный двумя его пулями. Пока еще Сергей не разобрался, что и кому можно было говорить. Вероятно, их община посвященных охотников жила по каким-то своим законам, не придерживалась некоего Старого Договора. Вот и хотелось для начала на него взглянуть, поговорить с дедом Архипом, выспросить все у него подробно. Теперь нежелание деда отпускать их на охоту, давать изначальные напутствия, все те разговоры про их приезд и тот странный вопрос про вмешательство в это дело – все это вдруг для Сергея предстало в ином свете. Но сначала придется разговаривать, не на гаданьях же делать выводы. Сперва же – залезть на дерево, включить мобильник и проверить наличие связи.
Они доели последние два бутерброда и вареные яйца. Артем немного поспал, набрался сил, и пора было уходить с этих болот. Требовалась помощь проводившего их сюда лесника. Сергею повезло. При первых лучах солнца он выбрал самое высокое дерево на этом острове и взобрался на него. На экране мобильного телефона появилось одно деление. Разговаривать с такой связью было невозможно, но короткое сообщение отправить удалось. Игнатий Савельевич ответил на него уже через минуту. Обменявшись с лесником информацией, Сергей подождал одиннадцати дня и вышел его встретить. А около полудня Игнатий Савельевич появился здесь, на их острове, и вместе они вывели с этих болот Артема. Прошли обратно теми же топями и трясинами, по тропам, что доселе были известны лишь леснику и волку с его ведьмой. Теперь еще двоим охотникам.