— Паспорт.

Мда. Я, конечно, рад, что в мои 24 мне дают меньше 18, но в данной ситуации это звучало как не светит. Расстроившись обломанным перспективам, шарю по карманам и понимаю, что в них нет ничего похожего ни на паспорт, ни на права. Ситуация начинает походить на безвыходную, и я в жесте последней надежды расстегиваю куртку и тянусь во внутренний карман.Бинго! Я всегда знал, что эта штука нужна не только чтобы бесплатно ходить в музеи. С видом победителя я достаю из кармана ветеранку и раскрываю её перед ликом кассирши, надеясь на то, что рекламные ролики Минобороны окажутся правдой и кассирша, сверкнув глазами, затащит меня в подсобку насыпать барбарысок.

— Молодой человек, тут даты рождения нету — равнодушно возглашает кассирша.

— Так это ж ветеран же, действий. Это— уверенно парирую я.

—Либо паспорт, либо права покажите — кассирша не унимается.

— Ну, вот же, ветеранка,детей же на войну не посылают!

— Молодой человек, паспорт или права— кассирша, повысив голос, смотрит на меня как на говно, а я смотрю на её трясущийся бюст и понимаю, что пиар-отдел Минобороны надо реформировать. В тот вечер в КБ сошлись вода и камень: мои попытки вразумления разбивались о два больших и упругих аргумента: "паспорт или права". Наконец, из подсобки вышел ещё один сотрудник и, видимо, поняв свой шанс на барбарыски, смело шагнул в мою сторону и спросил, в чём дело. На что кассирша, понизив голос до приемлемого уровня, сказала:

— Молодой человек хочет купить энергетик без паспорта.

И вышедший из подсобки спаситель ситуации начал погружать меня в дебри законотворчества и анальных кар, светящихся им за сие действие. Я же, дослушав сий голос разума, спросил:

— А можно ли ветеранкой доказать возраст?

И, услышав неуверенно-утвердительный ответ, раскрыл её перед его лицом.

— Маш, продай человеку энергетик, у него же ветеранка есть.

— Там даты рождения нету. Откуда я могу знать, сколько ему лет?

— Ну, ветеранка… Война… Детей же не отправляют.

— Там даты нет. Я не хочу штраф платить!

Слово штраф видимо сыграло каким-то триггером, и из подсобки вышел третий сотрудник, по глазам которого было понятно, что из-за возраста барбарыски ему уже не светят. Подойдя к нам, он поинтересовался причиной сего перфоманса. На что кассирша, агрессивно жестикулируя руками, ответила уклончиво:

— Он хочет купить энергетик без паспорта!

Стоявший рядом со мной сотрудник, видимо, похоронив свой шанс на барбарыски, сказал, что у молодого человека есть ветеранка, что доказывает его возраст, и не надо обижать ранимое меньшинство отказом. На что третий сотрудник, молча глянув на меня, сказал:

— Маша, продай энергетик.

Маша же, видимо, осознав, что не справится сразу с тремя мужчинами, решительно дёрнула бюстом и сказала как отрезала:

— Продавайте сами!

После чего вышла из-за кассы и удалилась, показав всем присутствующим свой характер и не менее внушительный, кхм, сидальник. Оставшись втроём, мы, видимо, подумали об одном и том же и разошлись: первый сотрудник пошёл за кассу, я — к кассе, а не очень молодой, но видимо льстящий себе, второй сотрудник пошёл вглубь зала.

Расплатившись за энергетик, я вышел из КБ и закурил. А солнце так же, как и всегда, медленно спускалось за горизонт...

По области время от времени прокатываются поджоги квартир. По городу ходят слухи, что этот субъект замышлял что-то подобное. Если внимательно присмотреться, в руках у него зажигательная смесь. Дверь открыть не удалось. На побитом жизнью лице появилась грусть.

Пи. Си. Зато давеча школьники в соседнем городишке попали в подъезд в горючей смесью, но вместо двери подожгли себя.

Ну и вчера тоже – надел новые ботинки. Красивые такие. С британским флагом. Еду в метро, никого не трогаю. Езжу я всегда так, чтобы не доставлять беспокойства окружающим, да и вообще с ними поменьше контактировать – сидя, не складываю ногу на ногу, развешивая их на весь проход. Не занимаю позы альфа самца, широко расставляя ноги. Не кладу на людей телефон в переполненном метро. Учитывая новые ботинки, то ноги вообще подогнул под себя, чтобы колени выступали за габариты и ограждали от жаждущих наступить на новенькое.

Рядом освобождается сиденька, приходит какая-то пизда и, усаживаясь, умудряется таки наступить мне сверху на ботинок, прошоркав его по диагонали. При этом она точно знала, что наступила, потому что оторвалась от своего телефона, посмотрела вниз, на что это такое мягкое она поставила свой говнотоп, поняла, что это всего лишь чужая обувь, и, спокойно уселась рядом.

Я посмотрел на ботинок, выставив его вперёд. Естественно, на нем была прошорканная полоска. Посмотрел на бабу. Ноль реакции, пырит в телефон, не отрываясь. Снова посмотрел на туфель свой, и снова на бабу - долго и пристально. Прям в глаза ей, блять, посмотрел. Ей похуй. Штош…она сделала свой выбор, и, с этого момента, участь её была предрешена.

Вот если б даже сказала – извините, услышав от меня в ответ, что она тупорылая пизда с ушами, то это сгладило б ситуацию. Но, от нее никаких поползновений извиниться не было.

Я, в принципе, не очень злой по жизни. Если меня не трогать. Но вот если разозлить какой-то хуйней, по типу пренебрежительного отношения к моему имуществу, то меня прям подрывает. А еще и чувство справедливости у меня обостренное.

Я же уже говорил, что я добрый, да? Так вот, исключительно по доброте душевной, решаю спасти эту невинную, заблудшую овечку от страшных кар мироздания, ожидающих её в ближайшем будущем. Помните, в детстве была такая примета – если кто наступил на ногу тебе, то ему обязательно надо наступить в ответ, иначе у него кто-то умрёт. Поэтому все дружно наступали друг другу на переменках. Легонько, дабы просто обозначить. И, всегда работало – никто не умирал после такого.

Вот и здесь сижу и думаю – спасать надо бабу. А то горе у нее в семье случится. Плана спасения было два: 1. Если она выйдет раньше, то подсечка, чтобы хряпнулась лицом в пол. И 2. Если я выхожу раньше, то аналогично, пройтись по её ботинку. Всё просто. В итоге получилось, что я выхожу раньше. Поезд замедляется, уже замелькала плитка перрона, я встаю, и четким, выверенным движением, прошкрябываю ей на ботинке точно такую же черту, своей рифленой подошвой. Миллиметр в миллиметр, ни больше ни меньше. И, иду к выходу. Особое эстетическое удовольствие мне доставило, что ботинки у неё тоже выглядели очень новыми и напидоренными до блеска.

Встаю возле двери, которая через несколько секунд откроется. Голова прямо. Взгляд прямо. Вид – невозмутим. Но, на всякий случай, боковым зрением отслеживаю бабу в грязном ботинке, чтобы если что, то встретить её на противоходе, точным ударом в кадык. Видно, что она смотрит на свой ботинок. Потом охуевшим взглядом, типа «че за дела?», смотрит на меня, с немым вопросом. Потом снова на обувь и снова на меня. Я отставляю в сторону и получше упираю в пол толчковую ногу, вынув руку из кармана куртки и сжав ладонь в кулак. Собрался. Приготовился. Но, тут двери открылись, и я вышел. Баба – спасена! Теперь у нее никто не умрет. Сделал доброе дело, заработал плюсик себе в карму. Плюс, к тому же, она, не исключено, выучила урок, что не надо быть пиздой по отношению к окружающим. Хотя, это вряд ли. У таких отсутствует блок причинно-следственных связей в базовой прошивке. Только патчить.

За ботинок, конечно, обидно. Опять, в первый же день, на нем уже царапина, которая не стирается. Блядство какое-то. Хоть с шипами наружу обувь покупай.