Карпов — его фамилия такая. Прозвище само напросилось. А он только ухмылялся в усы: «Вы, крысы сухопутные, ничего в жизни не смыслите. Там, на льду... там жизнь, а не это вот всё».
Квартира у него снастями была уставлена, будто филиал магазина «Рыболов-спортсмен». Гараж побольше купил специально, чтобы лодка «Прогресс-2» к машине под бок влезла. Семьи-то нет, а он что наловит — часть отпускает («нечего мелочь брать»), чутка себе, остальное раздаёт соседям. Странный, но добрый дядька: всегда до получки выручит, если попросить — хоть последнюю купюру из запаса на новую леску отдаст.
Той зимой, под самые праздники, они с мужиками на недельку собрались на водохранилище. Всё по-взрослому: домик бревенчатый сняли, банька рядом. Выпили, как водится, по «сто грамм для сугреву». Решили прорубь пропилить, чтобы с пару нырять — и тут... Ледоруб звякнул о что-то твёрдое. Пригляделись — а там он. Карп. Не Витька, в смысле, а самый настоящий карпище. Не рыба — монстр подводного мира. Вмёрз в толщу, как мамонт в вечную мерзлоту, будто сама река решила сохранить его для потомков в качестве ледяного экспоната.
Азарта ради сначала хотели распилить лёд бензопилой — мужики уже предвкушали, как станут героями в Стограмме с трофеем размером с телёнка. «Зажарим на всех! — кричал самый пьяный сантехник Коля. — Хватит на три новогодних стола!» Но трезвомыслящий инженер Гена вдруг спросил: «А кто его потрошить будет? И вообще, он, может, сдох сто лет назад! Вонищу представили?» Энтузиазм сразу поутих. В общем, сошлись на том, что фоток для паблика «Рыбалка-76» хватит.
Администратор турбазы, тётка с предпринимательской жилкой, уже видела себя новой звездой туриндустрии: «Отдайте, ребята! Мы чучело сделаем — будет у нас „Карп ледникового периода“! Вас в памятную табличку впишем золотыми буквами: „Первооткрывателям посвящается…“»
Но тут Витька упёрся. Словно вожжа под хвост попала благородному скакуну. Со всеми перессорился, карпа себе присвоил с видом первооткрывателя гробницы Тутанхамона. Сам один, всю ночь карпа выпиливал.
— Я, — говорит, с таинственным видом учёного-вивисектора, — эксперимент проводить буду. Может, ещё оживёт — тогда и выпущу. Он же в анабиозе!
Бросил всё — и баньку с паром, и друзей-собутыльников, и перспективу поймать ещё пару десятков окуней. Собрал вещи с торопливостью грабителя и повёз свою добычу домой, еле на багажник сверху впихнули. Машина ехала, присев на задние колёса, будто несла не рыбу, а бетонную плиту.
Кто ему помогал разгружать эту ледяную глыбу и затаскивать в лифт — неведомо. Дворники потом неделю вспоминали, как лифт жалобно скрипел и выдавал ошибку «перегруз». Но одно могу сказать точно: когда лёд начал таять в Витькиной ванной, выяснилось, что рыбина не просто еле влезла — она заняла всё пространство от крана до слива, как престарелый бегемот в джакузи. Соседи снизу потом интересовались, почему у них на кухне странные капли с потолка свисали и пахли рыбой и тиной...
У всех Новый год на носу — мандарины благоухают, оливье майонезом пропитывается, а этот чудак лёд холодной водой поливает — ни дать ни взять, Эльза из мультика, только в засаленном свитере. В интернете ищет, как замороженного мастодонта оживить, между делом просматривая форумы аквариумистов-экстремалов. Дошло до того, что он пытался сделать рыбе искусственное дыхание через соломинку для коктейля, но быстро осознал всю глубину абсурда.
Друзья грозились приехать — не с шампанским, а с чугунной сковородкой размером с колесо от УАЗа. Пытались было вернуть приятеля на «путь истинный», но тот телефон отключил, дверь на цепочку поставил и подозрительно зыркал в дверной глазок на любой шорох на лестничной клетке. Так и встретил праздник — без ёлки, гирлянд и традиционной «Иронии судьбы», зато с пачкой пельменей «Столичные» и молчаливым свидетелем в ванной.
Оттаял зверюга на второй день, продемонстрировав миру потрёпанную чешую и удивлённо-круглый рыбий глаз. Витька, как заправская нянька, сменил ему воду, сделал аэратор из старого компьютерного кулера и сел на пятую точку, чеша затылок: что дальше? Ванна чудищу явно маловата: ни развернуться с комфортом, ни поплавать для тонуса — туда-сюда по десять сантиметров. Отпускать зимой тоже некуда: морозы такие, что даже городская река промёрзла чуть ли не до дна — хоть на танке теперь по ней езжай, а не на лодке.
Вот и помог, называется. Не доживёт зверь до весны в таком «бассейне» — ему бы в реку полноводную, а не в кафельную коробку. Маловата крынка для такого карпа-переростка. Прикончить — рука не поднимается, ведь Витька уже успел сродниться с карпом как с лучшим другом. За эти дни он ему такое порассказывал, что ни одному психологу не доверял — и про первую любовь, и про начальника-самодура, и про тайную мечту бросить завод и уехать с удочкой на Камчатку. А карп — слушатель идеальный: не перебивает, не спорит, не просит в долг. Только смотрит на Витьку умным, печальным глазом, словно говорит: «Ну чего ж ты, братан, наделал? На погибель привёз меня в эти каменные джунгли, где даже чайки по помойкам шляются, а не рыбу из воды таскают».
Сначала Карпов хотел позвонить друзьям — может, сообща что придумают. По телевизору он видел, как дельфинов на брезенте выносили. Но то дельфины — они хоть грациозные, а то — восемьдесят кило упитанного карпа на восьмом этаже. В лифте он сюда ехал вертикально, как ценный груз, во льду стоял себе, не шевелится, а теперь как? А теперь его только в сугроб из окна с восьмого этажа выпускать… Эх-х-х… Да и столько обидных слов с друганами наговорили друг другу на берегу — не поедут теперь карпа спасать. Максимум топор прихватят, чтобы «радикально решить проблему с ужином».
Карпуша в ванной глазом косит, всё понимает. Губами шлёпает, будто сказать пытается: «Вить, ну я же всё-таки речная рыба, а не аквариумный долдон! Мне бы ила, камышей, свободы…» Да рыбы по-человечески, увы, не выражаются. Витька вторую ночь не спит, голову ломает. Сидит рядом с карпом на складном табурете, трогает его прохладный бок и просит потерпеть: «Авось, брат, что-нибудь надумается. Может, глобальное потепление случится, может, бассейн бесплатный откроют...» А за окном метель бушует, и сугроб под балконом растёт, словно предлагая единственное логичное решение.
Тут — звонок в дверь. Настойчивый, будто кто-то трезвым взглядом на жизнь решил новогоднюю ночь испортить. Может, соседи с салатом зашли — видели свет на кухне. А может, друзья всё-таки добрались, простили и привезли ту самую сковородку-великаншу.
Витька, вздохнув, поплёлся открывать — а там... девушка. Не местная, видно сразу. Тонкая, как майский тростник, беленькая, в пушистом белом берете. Глаза огромные, синие-синие, ресницы до бровей достают. Смотрит осуждающе — мол, долго не открывал, праздник на носу! — и что-то говорит, а он стоит, словно парализованный, и не может оторваться от её глаз.
— Вы, — говорит она чётко, как начальник цеха, — нам всю отчётность под Новый год портите. Почему счётчики на воду поверку не прошли? Я уже третий день до вас попасть не могу. Вот с корпоратива решила заехать, чтобы вопрос закрыть... — и ещё что-то бормочет про акты, пломбы и дела водоканала.
Витька чуть в себя пришёл: и вправду куртка синяя, фирменная, «Горводоканал» написано золотыми буквами. Сердце ёкнуло — не иначе, судьба!
— Входите, только у меня тут... такое дело, — залепетал он, потея. — Вы только не удивляйтесь. У меня там рыба в ванне лежит.
Первый раз в жизни девушку увидел — такую, что за ней хоть в прорубь, хоть в ЗАГС, хоть хоть в магазин за новым счётчиком. А тут стоит, как дурак, губами шлёпает, словно сам карпом стал, и несёт какую-то ерунду про рыбу.
— Рыбой меня не испугаешь, — махнула она рукой в пушистой варежке. — Я в коллекторе не таких ужасов насмотрелась. Жалко, что домой к полуночи не успею — еле вас нашла в этих ваших многоэтажных лабиринтах.
И, сняв сапожки, ловко проскользнула мимо него в прихожую. Он было за ней, но она дверь захлопнула и как позвала нежно, с надрывом, будто родного человека увидела:
— Карпуша, дорогой ты мой!
— Я тут! Иду! — обрадовался Витька.
Ну не сказка ли? Только увиделись — а она вон как! Оказывается, есть любовь с первого взгляда! Витька ломанулся в ванную, чуть дверь с петель не снёс. А там девица, прям в фирменной синей куртке с рыбой обнимается, как с родным братом, вся мокрая. Воду расплескали — соседей снизу теперь точно затопит. Карп, словно потерянный пёс, из воды выпрыгивает, а она смеётся и плачет одновременно, заливается, будто серебряный колокольчик.
И такая, через этот свой смех-плач, выдаёт, мол, какое счастье, что карп живой и здоровый, никто Витьке мстить не будет.
— Мстить? За что? — Витька остолбенел.
— За то, что карпа увёз! Это же дедушкин любимец, он его одного и привез с речки старой своей. Мы все его искали, сети проверяли... А он у тебя в ванной!
Девушка осторожно обняла рыбу, прижала к груди:
— Ну что, Карпуша, домой поедешь?
Виктор только руками развёл:
— Так это... выходит, ваш карп?
— Наш, наш! — она рассмеялась. — А ты, значит, тот самый Карп, про которого дед рассказывал? Мол, мужик добрый, рыбу пожалел...
— Так я же не знал! — Виктор покраснел. — Думал, дикий он, одинокий... как я...
— Ладно, прощаю. — Девушка протянула руку. — Меня Русал... Руслана зовут.
— Виктор... — он нерешительно пожал её ладонь. — А как же... рыба? Отпустить бы, а сам не знаю как.
— Смешной ты чудак-человек. Ему богатства в руки плывут, а он про рыбу думает. Ужель и вправду готов награду на свободу карпью променять?
Голову подняла, в глаза глянула — Витька будто в омут нырнул. Всё, пропал мужик, совсем пропал, с концами.
Только и осталось, что кивнуть. Мол, отказываюсь от наград — надо карпа спасать. Ещё телефончик хотел попросить, да говорю ж, не везло ему с бабами. Как язык проглотил, наш рыбачок.
— Исполню твоё желание. Можешь с нами поехать. Познакомишься... со всеми нашими.
То ли она его заморочила, то ли он сам забыл — в себя пришёл уже на том самом водохранилище. Сидит за рулём машины; позади, на пассажирском сиденье, карп, пристёгнутый по всем правилам, а рядом — Руслана. Тихо вздыхает, нежно гладит Витьку по руке и будто сказать хочет: «Кончилось, мол, путешествие, пора прощаться».
А ему хоть волком вой, хоть за карпом в воду прыгай следом.
Чем дело кончилось — толком никто знает. Свидетелей не было, а напраслину гнать неохота. Одно известно точно: уволился Карпов с завода. Теперь в Рыбохране работает. Говорят, женился, дочка у них. Дом на берегу построил, но с рыбалкой завязал — жена против.
Авторов двое: Юлия Зубарева и Ирина Валерина.
